В королевской библиотеке всегда вечер. Все окна здесь занавешены тяжёлыми махровыми шторами. Даже в самый солнечный день ни один луч света не пробивается сквозь них, а если вдруг какой-нибудь солнечный зайчик случайно проскочит к древним фолиантам, королевские архивариусы подкрадываются к нему, накрывают непроницаемой тканью и выносят прочь из библиотеки. Ведь дневной свет вреден для книг: их страницы желтеют, краска, которой напечатаны буквы, выцветает, а клей превращается в едкий порошок. Не встретишь в библиотеке и открытого огня – живого света свечи или чадящего факела – весь свет здесь надёжно и безопасно для книг укрыт под стеклянными колпаками фонарей. А ещё в королевской библиотеке много мышеловок, не любят архивариусы мышей, особенно тех, что не прочь поточить свои зубы о корешок какого-нибудь древнего тома по алхимии или астрологии.
Сами архивариусы – хранители королевской библиотеки – очень похожи один на другого. У всех у них высокие умные лбы, обрамлённые жидкими седыми волосами, а вокруг подслеповатых глаз, часто вооружённых толстыми линзами очков, ютится множество «весёлых» морщинок. Хотя на первый взгляд хранители кажутся очень серьёзными и обстоятельными, но если украдкой понаблюдать за ними, то можно увидеть, что они постоянно улыбаются, словно всё время думают о чём-то приятном.
Все хранители сутулятся, потому что в королевской библиотеке столько интересных книг, а свободного времени у хранителей так мало, что приходится читать их ночью, в полумраке, при тусклом свете настольного фонаря. Ссутулишься тут.
И характерами хранители похожи – все очень внимательны и аккуратны, всегда знают, где какую книгу найти, куда поставить новую, только поступившую, или старую, возвращённую каким-нибудь читателем, иногда самим королём. Никогда такого не допустят, чтобы, например, книга из отдела Древней Истории попала на полку с книгами Древнейшей истории, или книга с полки Древнейшей истории попала в отдел совсем уж Наидревнейшей истории. Не бывает такого!
Правда, из любого правила бывают исключения. Был среди хранителей один такой … немного задумчивый. Ничем особенным он от других не отличался: высокий лоб, седые волосы, морщинки, толстенные стёкла очков – всё как у всех. Только вот задумается над чем-нибудь глубоко и забывает обо всём на свете. Даже про обед мог забыть, а иногда, случалось, и засыпал голодным. Иной раз, бывало, задумается так и книгу случайно не на своё место поставит, или вообще забудет на место убрать. Непорядок!
А однажды случилось так, что в библиотеку пришёл сам король. Что-то нужно было ему уточнить из истории совсем уж наидревнейших времён. То ли дату какую, то ли имя чьё-то. Взял он книгу с полки по истории, да и остолбенел. Подозвал хранителя, что поблизости сутулился, показывает ему, улыбаясь в усы, книгу: «Сборник рецептов вкусной и здоровой пищи». Ясное дело: задумчивый хранитель опять что-то напутал.
Дошли сведения об этом случае до самого задумчивого хранителя. Очень сильно он расстроился. Да и как тут не расстроиться?! Перед Его Величеством опростоволосился – раз, некомпетентность свою показал – два. С тех пор аккуратней и внимательней, чем он, с книгами никто не обращался. Проявил хранитель характер – исправился. Правда, засыпал часто так же голодным, позабыв про ужин.
Однако последствия прославленной задумчивости, или, как некоторые утверждали, рассеянности архивариуса долго продолжали обнаруживаться в королевской библиотеке, и время от времени в ней случались курьёзные и серьёзные происшествия. Как-то раз сыну первого министра – очень впечатлительному ребёнку – вместо сказки на ночь прочитали статью из сборника «Об уходе за домашней птицей». А однажды помощник повара, готовившего кушанья для иностранного посольства, получил в библиотеке не ту книгу рецептов и… едва не произошел нешуточный политический скандал.
Старому архивариусу всё прощали, потому что знал он королевскую библиотеку как свои пять пальцев и относился к книгам с большой любовью, за это его очень ценили, и даже сам Его Величество относился к нему доброжелательно. Ошибки, случившиеся по его вине, исправлялись, пропажи обнаруживались, книги возвращались на свои прежние места.
Но королевская библиотека и сама по себе могла преподнести немало загадочных и таинственных сюрпризов. Из уст в уста хранители передавали друг другу странные и невероятные истории о том, как некоторые книги, стоило их только раскрыть, растворялись в сером тумане и исчезали. Как буквы на глазах у поражённого читателя вдруг разбегались по листу в разные стороны, а через мгновенье собирались снова в новом порядке. Кое-кто рассказывал о двигающихся шкафах, о книгах, к которым не пристает вездесущая пыль, а крысы и мыши обходят их стороной. Ходили легенды о том, что по ночам с книжных стеллажей можно услышать чьи-то таинственные голоса, чьё-то пение и музыку.
Тайны, которые библиотека ревностно хранила в своих не знавших дневного света залах, порой навсегда оставались нераскрытыми. Они забывались или обрастали со временем пыльными покрывалами, скрывались от глаз паутинными вуалями и превращались в смутные, неуловимые, как тени, слухи и легенды. Вот одна из них.
Спустя много лет после смерти старого смотрителя библиотеки – говорят, он как-то задумался во сне и просто забыл проснуться, – некий молодой хранитель (ему только-только пошёл восьмой десяток), с рыжим котом подмышкой остановился у одного из книжных шкафов.
– Видишь, кот, – обратился он к животному наставительно, – вот здесь и здесь на полках мышиный помёт. Совсем свежий. Знаешь, что это значит?!
Понуро обвисший у него на руке кот досадливо отвернулся.
– Это значит – ты плохо делаешь свою работу, кот.
Тут пальцы хранителя остановились на одном из переплётов. Брови его недоумённо поползли вверх, он опустил провинившегося кота на пол, ещё раз посмотрел, подслеповато прищурившись, на корешок, и с усилием потянул книгу к себе.
– «Хроники похождений Рунана Рунанского – рыцаря Рунанского», – прочитал хранитель название книги, когда она оказалась у него в руках. – Странно.
Он ещё раз посмотрел на полку, плотно заставленную фолиантами, зажал «Хроники» у себя подмышкой, где только что томился несчастный кот, и потянул ещё один том с полки. Поддавался он плохо. Его обложка слиплась с обложками соседних книг, и было очевидно, что уже много лет никто не заглядывал на эту полку. Хранитель потянул книгу чуть сильнее, она внезапно поддалась, вырвалась у него из рук, упала на пол, раскрылась, и из неё на пыльный пол посыпались тонкие и невероятно хрупкие лепестки голубой розы. Они были высохшие и почти прозрачные, но всё ещё сохраняли тот небесно голубой оттенок, из-за которого этот редкий цветок считался в королевстве самым красивым. Хранителю даже почудилось, будто он почуял лёгкий аромат небесной розы, исходивший от этих лепестков.
– Дивно, – старик наклонился над выпавшими лепестками. – Как они могли здесь оказаться!?
Осторожно он собрал с пола нежные, словно крылья бабочек, лепестки обратно в книгу, закрыл её и устроил там же, где и первую – у себя подмышкой. Всё малопонятное и необъяснимое привлекало смотрителя, ему показалось, что с этими книгами может быть связана какая-нибудь любопытная история, а возможно, даже тайна. Он отнёс их на свой стол, решив дождаться вечерней тишины, чтобы углубиться в их изучение, и отправился искать зловредного рыжего кота, так ловко сумевшего улизнуть.
Поздно вечером, когда последний посетитель покинул библиотеку, и большая часть светильников была погашена, хранитель уединился в своей комнатушке. Удобно устроившись в любимом кресле с высокой резной спинкой, он достал очки в позолоченной оправе, предварительно протерев стёкла носовым платком, водрузил их себе на нос и наконец-то погрузился в исследование книг. Действительно, обе книги были необычными. Обложка одной, той, внутри которой обнаружились лепестки голубой розы, была сильно повреждена. Другая, носившая длинное название «Хроники похождений Рунана Рунанского, рыцаря Рунанского», привлекала внимание своими странными иллюстрациями. В книге рассказывалось о путешествиях храброго и благородного рыцаря, который, как и любой другой в его незавидном положении главного героя, совершал множество славных, храбрых и благородных, соответственно, подвигов. Рыцарь этот был вполне РЫЦАРЕМ, доблестно защищал церковь и христианскую веру, оказывал покровительство вдовам, сиротам, паломникам, чаще же убивал драконов, топил великанов и сражался со всяческим злом и нечистью. И, конечно же, был он влюблён в принцессу, а она, когда рыцарь отлучался за очередным подвигом, ждала его у окна самой высокой башни поросшего мхом отцовского замка.
Рисунков в «Хрониках» было очень много. Хранитель внимательно рассматривал их, и с каждой новой предстающей взгляду иллюстрацией брови его ползли на лоб всё выше и выше. Чёрно-белые, изящно выполненные – они были настоящим украшением книги, но в каждой из них был один существенный изъян: главный герой, рыцарь Рунан Рунанский в изображениях начисто отсутствовал. Нет, не то чтобы художник не нарисовал главного героя, отнюдь, он изобразил его чуть ли не на каждой картинке. Например, на той, где рыцарь сражался с драконом, отчетливо был прорисован изогнувшийся в смертоносном броске ящер и готовое к удару копьё всадника, что должна была держать крепкая рука Рунана Рунанского, но … руки этой не было, как не было и самого могучего рыцаря, которому эта рука могла бы принадлежать. Копьё просто «висело» в воздухе, готовое пронзить кинувшегося в бой дракона.
Изумленный хранитель дважды прочитал сопровождавший иллюстрацию текст, но не нашёл ни единого упоминания ни про злокозненное чародейство, ни про волшебные шапку или плащ, ни про какое другое обстоятельство, сделавшее рыцаря невидимым. А рыцарь, между тем, продолжал оставаться таковым. Вот пир, где отсутствующий Рунан поднимает кубок с вином. Вот сам по себе изогнувшийся лук, готовый выпустить стрелу в цель. Вот пустая лодка среди неспокойного моря, управляемая невидимым гребцом. А вот и последняя, прямо-таки огорошившая хранителя иллюстрация, где, по замыслу автора, спасённая принцесса дарила рыцарю свой поцелуй. Руки бедной девушки обнимали невидимую шею невидимого героя, а на её лице было такое выражение, будто она и сама потрясена отсутствием рыцаря не меньше, чем старый библиотекарь.
– Успеешь до обеда, мой рыцарь? – принцесса выглянула из окна самой высокой башни замка, свесившись с подоконника чуть ли не по пояс. – Приглашены два герцога, три графа, один барон и –ах-ах! – четыре виконта! Постарайся не опаздывать!
Рыцарь уже восседал в седле своего грозного боевого коня Тью и как раз собирался отправляться в путь, когда его остановил оклик принцессы. Всадник поднял вверх свою кудлатую голову и внутренне ужаснулся. Отнюдь не за принцессу. Если бы она и выпала из окна башни, ничего страшного не случилось бы, только разве что распугала бы своим криком двух рисованных пренеприятнейшего вида ворон с забора. Причина резкой перемены в душевном состоянии героя заключалась в необходимости присутствовать на званом обеде, созерцать однообразно аристократические лица, вести навязшие в зубах светские беседы, состязаться в утонченности манер. «Уж лучше вороны», – подумал рыцарь, елейно улыбаясь принцессе, и пришпорил коня.
Принцесса помахала ему вслед надушенным платочком, втиснулась обратно в окно и уселась на подоконник. Взгляд её какое-то время блуждал по окрестностям, а затем бессмысленно замер в ничем не примечательной точке между небом и землёй.
А рыцарь в это время, выставив навстречу ветру упрямый небритый подбородок, мчался вперёд. Путь его лежал через дремучий лес по петляющей среди деревьев дороге. Уже в который раз он ехал по этой дороге, и дремучий лес встречал его враждебной угрюмостью сомкнувших ряды деревьев, уже в который раз один и тот же громадный филин утробно ухал в тенистых кронах столетних дубов, а Тью ржал ему в ответ, будто бы принимая вызов. Уже в который раз! Рыцарь знал до мельчайших подробностей не только каждое дерево или куст в этом дремучем лесу, но и каждый камушек на извивающейся дороге. Он проезжал этой дорогой тысячу раз с тех самых пор, как помнил себя, а помнил он себя всегда одним и тем же – рыцарем без страха и упрёка.
Дракон – и это рыцарь знал тоже наверняка – уже поджидал его у своей пещеры. Огромный как скала, немного угловатый и неуклюжий, но с длинным красивым рогом, посаженным промеж беловатых глаз, он нравился рыцарю. Каждый раз, убивая его, рыцарь восхищался оптимизмом умирающего зверя.
– Как там написано в нашей книге, рыцарь? – частенько хрипел он, уже проткнутый. – Кажется: «… и дракон испустил дух…»?! Ха!
Но на этот раз дракона на месте не оказалось. Площадка у пещеры была пуста. Даже Тью от такой неожиданности встал как вкопанный и начал озираться по сторонам.
– Эй, это не по правилам! – закричал рыцарь возмущённо. – В книге сказано, что дракон ждал рыцаря у пещеры!
– А я решил изменить правила! – огромная туша дракона сорвалась с вершины утёса и вознамерилась всем своим весом обрушиться на всадника и его коня. Копьё привычно, словно бы само собой, прыгнуло ящеру навстречу и кольнуло знакомое место в мягком подбрюшье. Дракон сказал что-то наподобие «Фух-х-х» и как-то очень скоро издох. Обычно он успевал изречь что-нибудь философическое, от чего у рыцаря на целый час случалась головная боль. Подумав о головной боли, рыцарь вспомнил, что должен теперь отсечь голову ужасному змею, насадить её на копьё и с таким вот штандартом двинуться в обратный путь. Процедура эта была ему особенно ненавистна, но по привычке он выполнил и её.
В замок рыцарь въехал под грохот барабанов и рёв триумфальных труб, от которых у него заложило уши и всё-таки заболела голова. Бедный рыцарь даже позавидовал мёртвой голове дракона, которая не слышала всего этого шума. Принцесса выбежала было навстречу рыцарю, но тут же предусмотрительно остановилась в стороне – подальше от оскаленной пасти насаженной на копьё головы. Следом за ней вышел сам король в сопровождении многочисленной свиты, разодетой во всевозможные сочетания чёрного и белого. Лица у всех были недовольные. Придворные не любили рыцаря. На их взгляд, автор написал этого героя слишком беспокойным и нетерпеливым. Всех, включая принцессу и короля, тревожило и выводило из равновесия то обстоятельство, что рыцарь всё время что-то затевал, куда-то ездил, привозил в замок ужасающих тварей, постоянно понуждая придворных участвовать в своих приключениях. Они, конечно, понимали, что он так написан и иначе жить не умеет, но это не прибавляло им симпатии к рыцарю. Он же, в свою очередь, платил им тем же и зачастую предпочитал их обществу общество бессловесных чудовищ.
Торжественная встреча рыцаря плавно перетекла в ещё более торжественный ужин в честь его очередного подвига. В ярко освещённом сотнями свечей и жарко натопленном триумфальном зале был накрыт огромный праздничный стол, во главе которого восседал сам Его Величество батюшка-король с красавицей дочкой по левую руку. Рыцарь же традиционно занимал место по правую руку короля и, к величайшему своему расстройству, оказывался зажатым между тучным, чинно чавкающим королём, лишенным дара вести светскую беседу, а точнее, не умевшего как следует связать и двух слов, и не менее тучным, но куда более красноречивым бароном фон де Трюффелем. Барон вообще отличался тем, что ел за троих, пил за пятерых и разглагольствовал за добрый десяток. Такое незавидное соседство утомляло рыцаря сильнее, чем преодоление в буран крутого горного кряжа, но изменить ничего он не мог. Почему-то автор книги, в которой рыцарь являлся главным героем, чаще всего и подробнее всего описывал именно пиры и застолья.
– Так за победу, мой друг! – вскричал во всё горло барон, начиная пиршество, и опрокинул в то же самое горло громадный кубок с вином, для него уже не первый и отнюдь не последний за этот день.
Утром другого дня прославленный рыцарь с распухшей головой, в которой продолжали греметь литавры и трещать барабаны, с трудом облачился в доспехи и кое-как взгромоздился на своего боевого коня, которого отчего-то тоже пошатывало. Не оглядываясь на притихший, будто вымерший замок, он отправился на восток, в крестовый поход против сарацин. Так было предписано ему по сюжету. А за возвращением рыцаря в замок снова следовало праздничное действо, и барон Трюффель опять ревел своё «За победу, мой друг!», и принцесса рассказывала свой длинный и нудный сон, который все и так уже знали наизусть. Так продолжалось снова и снова, ведь по окончании событий книги героям ничего не оставалось, как прожить их заново в очередной раз. В книжной жизни никто не рождался и никто не умирал. Нет, умирали, конечно, те, кому было предписано умереть, но умирали они на время, до следующего цикла, а затем вновь оказывались вполне живыми и здоровыми. Как прежде. Как всегда.
Пока однажды … не случилось нечто, выходящее за рамки книжного существования.
Доблестный рыцарь только что вернулся из своего очередного похода и как раз удобно уселся на своё место по правую руку от короля, как вдруг барон вместо привычного «За победу, мой друг!» рявкнул нечто необыкновенное:
– А вы слышали новость? – после чего вполне привычно опрокинул в рот очередную чашу глинтвейна. Сидящие за столом все как один умолкли и изумлённо поглядели на Трюффеля.
– У нас больше не будет того замечательного табака из Запределья, что так предпочитает Наше Величество. – Барон явно наслаждался тем, что привлёк к своей персоне всеобщее внимание. – Всем вам, конечно же, известно, что я иногда выменивал этот табак у одного знатного графа из соседней книги. Так вот, некоторое время назад я как всегда отправился с ним на встречу и не обнаружил его книги на обычном месте. Вместо неё там стояла другая, в совсем ещё новом переплёте, будто её ещё ни разу и не читали.
Это была настоящая трагедия. Многие из присутствующих покупали у барона табак и жевали его в те дни, когда рыцарь привозил в замок гигантских змей со зловонного болота: вкус и запах табака перебивал зловоние, распространявшееся тогда по покоям замка.
– И что это за новая книга? – спросил рыцарь, вперив горящий взгляд в барона, – её случайно поставили на нашу полку?
Трюффель высокомерно дёрнул вторым подбородком:
– Что это за книга, сэр рыцарь, врать не буду, не знаю, не заглядывал, – он весь раздулся от важности, – на обложке там нарисована какая-то важная дама. Но по поводу вашего второго вопроса я вполне компетентен. Нет, сэр, мой друг, уж не знаю огорчит вас это или обрадует – с вашим-то темпераментом, но это не ту книгу поставили на нашу полку, это нашу книгу кто-то читал и, видимо, по ошибке засунул в другой шкаф. Могу Вас заверить, это так.
– Ах! – принцесса даже всплеснула руками, – нас читали! А я была не причёсана! Ах!
– Вы всегда блестяще выглядите, Ваше Высочество, – барон растянул в улыбке пухлые губы, крякнул и впился зубами в жареную баранью ногу.
Ночью рыцарь не сомкнул глаз, а к утру, к крайнему изумлению двора и двух сидящих на заборе рисованных ворон, вскочил на сонного Тью и ускакал в неизвестном направлении.
Когда, пролетев стрелой через дремучий лес, рыцарь в неурочное время объявился у пещеры дракона, тот как раз кушал. Подобрав под себя задние ноги, ящер сидел за столом, аккуратно сервированным на одну персону. Вокруг его мощной шеи была повязана ажурная белая салфетка, скорее похожая на целую скатерть. Ни одного грязного пятнышка на ней не было, хотя, судя по содержимому тарелки, завтрак уже подходил к концу. Ловко орудуя серебряными вилкой и ножом, дракон лакомился фаршированными артишоками, тушенными в яично-масляном соусе с белым вином. Каждый кусочек он поднимал на вилке на уровень глаз, осматривал со всех сторон и затем отправлял в рот. Ящер был так увлечён приёмом пищи, что даже не услышал приближения всадника. Когда рыцарь соскочил с коня прямо у него перед носом, бедняга даже поперхнулся.
– Я не убивать тебя пришёл! – поспешил успокоить его рыцарь, – совета у тебя спросить хочу.
Их беседа была долгой и обстоятельной. В общем и в частностях рыцарь интересовался тем, как ему выбраться из замкнутого цикла собственной книги и «хоть одним глазком» взглянуть на ту даму, что красуется на обложке новой книги. Дракон же жаловался на здоровье, на скудный рацион и отсутствие подходящей компании для дружеской беседы. Так они просидели до самого вечера. И если бы кто-нибудь в это время заглянул в книгу, то его ожидала бы удивительная картина. На одной из иллюстраций, там, где обычно изображалась жестокая схватка храброго рыцаря и кровожадного дракона, можно было наблюдать этих же персонажей, но устроившихся за столом напротив друг друга и жующих наперегонки бело-розовые ягоды земляники из одной тарелки.
Лишь поздно ночью рыцарь вернулся в замок, но только для того, чтобы собрать кое-какие пожитки и с рассветом покинуть его навсегда. Как ему объяснил дракон, в другую книгу легче всего было попасть с последней страницы, но это значило, что в течение нескольких дней нужно было продолжать жить той же однообразной и наскучившей жизнью. Долго не раздумывая, рыцарь выбрал более опасный, но и более быстрый путь – через переплёт. Привычно выставив навстречу ветру упрямый небритый подбородок, рыцарь направил Тью к краю страницы, туда, где время и пространство книги не были подчинены сюжетному ходу.
Она была прекрасна! Удивительно красива! Как показалось замершему на краю обложки собственной книги рыцарю, в незнакомке совсем не было ничего чёрно-белого. Она словно была соткана из чего-то иного, воздушного и незнакомого, зыбкого и волшебного. В первое мгновение у рыцаря заломило глаза, и он даже попробовал потереть их кулаками, но тут же вспомнил слова дракона. То, что он сейчас видел перед собой, было ЦВЕТОМ. «Цветной мир» – так называл эту красоту мудрый ящер. Но рыцарь даже не мог себе представить, что это настолько восхитительно. «Неужели, – думал он, потрясённый разнообразием цветного мира, – неужели дракон и в самом деле верит в то, что все эти удивительные цвета, как он мне говорил, скрыты в наших с ним чёрном и белом?! Нет! Такого просто не может быть!» Рыцарь попытался прищуриться или скосить глаза, чтобы ЦВЕТ не так слепил, но ничего не помогало. Тогда он стал рассматривать прелестную девушку боковым зрением, повернувшись к ней своим героическим профилем и сделав вид, что она ему совсем не интересна. Бедный Тью под ним и вовсе стоял на месте как вкопанный, то и дело тряс косматой головой, жмурился и тоже косил глаза в сторону девушки с обложки соседней книги.
Художник изобразил незнакомку стоящей на веранде, увитой цветущими розами. Он была высокого роста и хрупкого телосложения. Её поза, её благородная осанка говорили о том, что девушка привыкла к роскошной аристократической жизни. Один только наклон её маленькой головки будил в рыцаре фейерверк разнообразных эмоций и чувств, дотоле ему незнакомых. Тонкое хвойно-зелёное платье с золотыми звёздами не шло ни в какое сравнение с теми одеждами, которые рыцарь видел прежде. А как очарователен был её головной убор – крохотный беретик, расшитый чудными узорами из дынно-жёлтого и изумрудного бисера! Рыцарю казалось, что он погружён в какой-то колдовской сон, и просыпаться он вовсе не стремился.
Тью, уже пришедший в себя, пытаясь спасти положение, как следует укусил своего седока в колено.
– О, это прекрасное создание! – обратился рыцарь к коню, – как же его зовут?!
Тью громко фыркнул и показал зубы.
– Необходимо узнать, – согласился с ним рыцарь. – Если как следует разбежимся и наберём скорость, то сможем перескочить к ней на обложку с первого раза.
Тью настороженно поднял уши.
– Думаю, у нас только один шанс для прыжка через пропасть, – утешал его рыцарь, направив к самому краю переплёта, – если сорвёмся, наверняка уже не сможем вернуться назад.
Тью часто-часто замотал головой, выражая своё недовольство решением седока и отчаянно протестуя, но выбора у него не было. Верный конь как-никак должен выполнять все желания хозяина. Даже самые безумные.
Прыжок получился отменный. При приземлении рыцарь вылетел из седла. Доспехи и мягкая густая травка спасли его от переломов, но болезненных ушибов и грохота было предостаточно. Кое-как вправив вывихнутое плечо, рыцарь поправил амуницию, протёр свои латы шёлковой тряпочкой и, взяв Тью под уздцы, направился к веранде с розами в цвету. Он намеревался размеренным шагом подойти к незнакомке, поприветствовать её достойным поклоном, завести лёгкую светскую беседу, в ходе которой и разузнать её несомненно редкое и благозвучное имя. Однако… Размеренный шаг удался рыцарю мало. Из-за ушибов он прихрамывал, и его слегка пошатывало. Тью как назло вздумал капризничать и упираться, опасливо косясь на ярко-зелёную травку под копытами. Достойного поклона тоже не получилось: доспехи рыцаря так визгливо скрежетали при каждом шаге, что ему пришлось отказаться от затеи с поклоном, чтобы не усугублять своего и без того нелепого и бедственного положения. Наконец, в довершение всего у него отнялся язык. И отнюдь не по причине падения. Когда он приблизился к веранде, незнакомая девушка взглянула на него долгим томным взглядом из-под ресниц. Глаза у неё были самого что ни на есть чистого голубого цвета. Рыцарь сразу понял, что цвет её глаз именно голубой. Он впервые видел этот цвет, но узнал его сразу.
«Есть там, в цветном мире, один оч-е-е-ень опасный цвет, – рассказывал ему дракон накануне, – это цвет неба, безоблачного и бескрайнего, это цвет моря во время штиля. Если долго смотреть на этот цвет без опасения, можно забыться и утонуть. Будь осторожнее с ним, рыцарь». Тогда рыцарь посмеялся над словами дракона, но теперь понял, что старый ящер был прав.
– У тебя голубые глаза, – только и смог промямлить он незнакомке.
– Да, солдат, – кивнула она и насмешливо поджала губы, – а ты где растерял все свои краски? Уж не на войне ли, солдат? Или при падении? – Она рассмеялась. Звонко. Переливчато. Наверное, даже красиво, но смех этот для рыцаря был хуже, чем копьё в подбрюшье дракону. И он растерялся. Стал объяснять, что никакой он не солдат, а рыцарь, что узнал о её красоте, а узнав, приехал из другой книги лишь затем, чтобы взглянуть на неё, что …
– Взглянул? – спросила она строго, глядя своими небесными глазами сквозь его чёрно-белое лицо, – а теперь поезжай обратно, или отойди подальше. Если меня увидят рядом с такой вороной, то засмеют.
Рыцарь не нашелся, что и ответить, а её кто-то позвал из дома, и она, даже не взглянув на рыцаря, скрылась внутри.
Что оставалось делать бедному рыцарю?! Дома для него больше не существовало. Его сердце, его меч и весь он сам теперь принадлежали этой голубоглазой незнакомке, стыдившейся находиться рядом с ним. Понурив голову, он отошёл на некоторое расстояние от дома с верандой и расположился в тени разлапистого дуба. «Будь, что будет, – решил он, – но я отсюда не уйду».
Ночь он провёл там же, под деревом, глядя, как внутри дома зажигают множество свечей, и окна становятся похожи на мерцающие в темноте глаза великана. Из дома до рыцаря доносилась незнакомая весёлая музыка, разноголосое пение и смех. Иногда ему даже казалось, что он узнаёт переливчатый, как звон колокольчиков, смех своей возлюбленной… Мечтая, рыцарь и не заметил, как заснул.
А утром, проснувшись, он снова увидел её в сопровождении таких же красивых разноцветных юношей и девушек. Она танцевала на широкой веранде какой-то удивительный танец. На этот раз она была одета в жемчужно-розовое с серебряными искрами платье. Рыцарь, чтобы лучше её рассмотреть, привстал с земли, где до этого спал, и его тут же заметили.
– Вот он – тот солдат, о котором я вчера вам говорила! – заявила синеглазая незнакомка, – правда, нелепица!?
– Какой тусклый, чёрно-белый! – загомонили, засмеялись вокруг неё. – У художника красок не хватило, ха-ха… Нет, нет, не красок – воображения! Ха-ха!
Рыцарь, если бы мог, покраснел бы до корней волос от обиды, злости и горя. Он отвернулся от смеющейся компании и, гордо расправив плечи, зашагал прочь, под прохладную сень высоких деревьев, растущих на опушке. Однако… вечером следующего дня он снова подошёл к веранде. Незнакомка была одна. Кусая губы от отчаяния, охватившего его накануне, и предчувствуя очередную обиду, он подошёл ближе.
– Я люблю тебя, прекрасное создание, – произнёс он хриплым и глухим, словно подземный рокот, голосом. Скажи, и я сделаю всё, что ты захочешь! Убью дракона, а хочешь, сдеру с него живьём шкуру, положу к твоим ногам головы зловонных змей из зловонного болота, добуду Святой Грааль! Только не гони меня с глаз долой.
– Убьёшь дракона? Притащишь сюда его шкуру? И ещё этих … зловонных! Фу! Какая гадость! – и она брезгливо поморщила розовый носик. – Нет, лучше уходи! Надо мной и так уже смеются.
– Скажи кто! – глаза рыцаря побелели от гнева и угрожающе заблестели. – Кто посмел?
– Шутят, что я потеряла всякий вкус и завела себе бесцветного воздыхателя. Так что уходи прочь! – и она нетерпеливо притопнула ножкой. – Пока я не рассердилась.
Но «бесцветный воздыхатель» не ушёл. Не ушёл он и на следующий день, и через день тоже. Тью вполне пришлась по вкусу местная травка, и за него рыцарь не беспокоился. Сам же он тенью бродил по окрестностям и старался не попадаться на глаза друзьям своей возлюбленной. Когда же она была на веранде одна, рыцарь выходил из своего укрытия, так, чтобы она могла его заметить, но не подходил ближе. Однажды, когда прошло уже много дней со времени их последнего разговора, девушка вдруг сама подозвала его. С бьющимся о нагрудную пластину изнутри сердцем рыцарь едва ли не бегом приблизился к веранде и опустился на одно колено.
– Да, моя госпожа.
Из-под чёрных полуопущенных ресниц за ним холодно наблюдали две незабудки.
– Ты, солдат, помнится, говорил, что пришёл из другой книги, так?
– Да, госпожа, – стерпев унизительное «солдат», кивнул он.
– Что ты можешь рассказать про то место, которое лежит ЗА КНИГАМИ, где живут ТЕ, КТО НАС ЧИТАЮТ?
Рыцарь покорно опустил голову. С ним говорили, и это само по себе уже было счастьем.
– Очень мало, госпожа. Когда я переправлялся из своей книги в твою, ничего примечательного я не увидел. Какие-то серые тени и только…
– А ещё ты клялся здесь, на этом самом месте, что выполнишь всё, что я тебе прикажу, – недослушав, перебила его красавица. – Не отказываешься от своих слов, солдат? – Рыцарю показалось, что кровь застыла в жилах, и даже панцирь похолодел изнутри. Дурное предчувствие сжало его сердце своими ледяными пальцами.
– Клялся и не отказываюсь, госпожа.
Глаза девушки прикрылись ещё больше.
– Я слышала, – произнесла она ровным голосом словно заученные наизусть чужие слова, – что в том месте, которое лежит ЗА КНИГАМИ, растут удивительные цветы. Наши нарисованные по сравнению с ними – блеклые тени. И самым прекрасным цветком там считается роза очень редкой, даже небывалой окраски – голубая. Я хочу, нет, я приказываю тебе, солдат, – она широко распахнула глаза, и на заледеневшее сердце рыцаря хлынул поток огненной лавы, – я приказываю тебе, солдат, принеси мне эту голубую розу.
Больше рыцарю не нужно было ничего. В его вспыхнувшем сердце, как в жерле вулкана, в один миг сгорели все прежние обиды.
– Да, госпожа, – он поднялся с колен и, расправив плечи, позвал своего коня. Тью оказался рядом в мгновенье ока. Рыцарь вскочил в седло и умчался прочь, больше не сказав ни слова.
Красавица проводила его взглядом и отвернулась. На веранду высыпали её разноцветные приятели.
– Ловко ты избавилась от простака! Купился на такую глупую уловку! – загомонили они наперебой, веселясь и пританцовывая. – За голубой розой! Ха-ха-ха!
– Не я одна, друзья мои, не я одна! – смеялась вместе со всеми девушка, – мы все вместе придумали небылицу про голубую розу. Избавились от чёрно-белого пугала!
Сколько прошло времени с тех пор? Узнать невозможно. Ведь в книгах и время, и пространство зависят от сюжета, а поэтому сосчитать минуты, часы, дни, месяцы, годы там невозможно. Точно можно сказать только то, что с тех пор как прекрасная незнакомка отправила рыцаря в Запределье за голубой розой, страницы её книги изрядно пожелтели. История с чёрно-белым поклонником забылась, и книжная жизнь продолжала идти своим чередом.
Но вот однажды у выцветшей веранды показался одинокий всадник. С ног до головы он был укутан в серый потёртый плащ, в руках он держал короткое копьё и длинный меч с широким лезвием, наводивший на всех книжных обитателей какой-то суеверный ужас. Под плащом всадника при каждом шаге мощного чёрного коня что-то угрожающе скрежетало и лязгало. Подъехав к веранде, на которую боязливо выбрались все обитатели дома, всадник спрыгнул с коня и распахнул плащ. Почему-то, несмотря на потемневшую, почти коричневую кожу, седину в волосах и сильно постаревшее лицо, его узнали сразу и все.
– Солдат! – ахнула голубоглазая красавица, которая, невзирая на прошедшие годы, была всё также хороша собой, разве что чуть-чуть поблекли цвета её платья, глаз и волос. – Так ты нашёл голубую розу? Нет? Тогда зачем же вернулся? – Она изо всех сил старалась, чтобы её голос не дрожал и звучал с насмешкой.
– Нашёл, госпожа, – тихо ответил рыцарь и опустил руку за пазуху.
Красавица с голубыми глазами не знала и даже не могла предположить, каких испытаний и лишений стоил рыцарю этот цветок. Оказавшись в настоящем, а не книжном мире, рыцарь то ли по привычке, то ли из-за своего неусидчивого характера продолжал попадать в разные приключения. В первый же день своего пребывания в новом незнакомом мире ему пришлось биться не на жизнь, а насмерть с отрядом библиотечных мышей. Отбиваться от голодных хищников нарисованным мечом совсем не просто. Бедному Тью даже отгрызли хвост во время схватки. Затем рыцарь едва вырвался из когтей большого сиамского кота. За пределами спасительных библиотечных стен, пока рыцарь постепенно не научился жить в новом мире, подчиняясь его законам и становясь всё менее похожим на книжного героя, ему приходилось сражаться с настоящими, а не рисованными воронами, бродячими собаками, совами и прочими чудищами, рядом с которыми старый дракон был сущим воплощением невинности. Когда шёл дождь, рыцарю и вовсе было туго. Но порой его одолевали враги опаснее воды и огня – страх и смятение снедали его душу. Ведь в поисках хотя бы каких-нибудь сведений о голубой розе он побывал во всех уголках необъятного королевства и далеко за его пределами. Он искал в запретных цветниках и тайных садах, забирался в самые глухие леса, болота и топи, исходил горы и ущелья, но нигде не увидел ничего даже отдалённо похожего на прекрасный небесный цветок. Он потратил долгие годы на его поиски, прочитал и изучил множество книг о всевозможных растениях и стал настоящим знатоком цветоводства, мастером цветочного дела, но нигде, ни в одной книге, не мог он найти даже упоминания о голубой розе.
Однажды высоко в горах, среди покрытых льдом скал, во время непогоды рыцарь сбился с пути и отчаялся. Тью, воспользовавшись случайно предоставленной ему свободой, вывез своего седока к стенам монастыря, ютившегося среди каменных глыб и продуваемого всеми ветрами. В этом затерянном уголке рыцарь вынужден был укрыться от бушующей стихии и почти на месяц оказался пленником древних стен. В монастыре он обнаружил заброшенную библиотеку и отыскал в ней старинный манускрипт, чьих страниц уже давно не касалась рука человека. В древней книге рассказывалось о незапамятных временах, когда монастырь процветал, и вокруг него все склоны гор были усыпаны дивным синим цветком, семена которого привёз старый настоятель с одного из островов, лежащих далеко на юге. С помощью молитвы и селекции настоятель сумел приучить голубую розу к суровому климату и неплодородной почве. Забытые результаты его трудов в виде трёх засохших семян рыцарь обнаружил между страниц манускрипта, и надежда обрести то, что он так долго и безнадежно искал, озарила его жизнь новым светом.
Вернувшись в тёплые страны, рыцарь стал одно за другим усердно проращивать семечки. С двумя первыми опытами его постигла неудача, и только из третьего и последнего семени ему удалось вырастить куст голубых роз. Зато какой это был куст! Высокий, крепкий, с длинными острыми иголками шипов, насыщенно зелёными кожистыми листьями, огромными небесно-голубыми цветами с тёмно-синей каймой по краю лепестков и роскошным запахом.
И вот теперь рыцарь протягивал одну из роз с этого куста той, что завладела когда-то его сердцем.
Едва он достал розу, глаза девушки вспыхнули тем самым, некогда поразившим рыцаря, синим огнём.
– Какая красота! – она протянула к рыцарю руки и бережно приняла у него цветок. – Никогда прежде… Ничего подобного…
– Цветок очень красив. Это правда, – согласился рыцарь, – но там, откуда я его принёс, есть и другие, не менее красивые, чем этот.
– Ах – ах, неужели могут быть такие же красивые?! Какой яркий голубой цвет! Какой колор! – наперебой щебетали приятели девушки, обступив её со всех сторон.
– Там много прекрасного, – повторил рыцарь, – но там нет тебя, госпожа. Пойдём со мной, и я подарю тебе все цветы мира.
Девушка оторвала взгляд от царственного цветка и пристально посмотрела на рыцаря.
– С тобой, солдат? Туда? С чёрно-белым? Ты до сих пор любишь меня? Всё это время? Зря. Время… Стареть как и ты? Ну уж нет! Здесь я вечно молода. Здесь мои друзья. И… и эта роза. Знаешь, солдат, за неё тебе спасибо.
Девушка отвернулась от рыцаря, и всё её внимание поглотил удивительный, небывалый голубой цветок.
– А теперь уходи! Оставь нас! Отправляйся восвояси! – хором загомонили приятели девушки, замахав на рыцаря руками.
И рыцарь ушёл.
После бессонной ночи старый хранитель устало поднялся из-за стола. Из-под тяжёлых, закрывающих окна штор уже пытались пробиться первые лучи утреннего солнца. Старик несколько часов провёл над книгами, но с неудовольствием вынужден был признаться себе, что ни на шаг не приблизился к раскрытию хотя бы одной из их тайн.
– Мне это, похоже, не по зубам, – прошамкал он и устало усмехнулся своей шутке беззубым ртом. Вопросов у него возникло множество, а вот ответов… Ответов он найти не смог. Медленно двигаясь по коридору в залы библиотеки, он размышлял о том, что постарел, растерял остатки той наблюдательности и сообразительности, которой отличался прежде, и что ему пора на покой. Кроме того, усталость, накопленная за бессонную ночь, брала своё, и он постепенно терял к тайне интерес. Перед входом в читальную залу он зачем-то остановился и сонно огляделся вокруг. Его взгляд замер на высокой вазе, что украшала эту часть коридора. В вазе стоял огромный букет свежих, только что срезанных Голубых Королевских Роз – так теперь назывался этот сорт редких цветов, которые выращивались исключительно в королевском саду и имели удивительный оттенок синего цвета. «Вот кто мог бы, наверное, рассказать мне про синие розы всё, что только возможно, – подумал хранитель и усмехнулся. – Жалко только, что другие тайны его не интересуют. Одни только растения да ещё старая чёрная кляча, что даром ест овёс в конюшне».
Постояв несколько минут у входа в залу, хранитель вдруг развернулся и поспешил обратно в свою комнатку. Там пробыл совсем недолго, вышел и отправился в королевский сад, где, как всегда в это утреннее время, Его Высочество король прогуливался со своими домочадцами по освещённым утренним светом аллеям. Учтиво поклонившись королю, хранитель дождался, пока он скроется за поворотом, и посеменил в другую сторону.
Садовник как всегда был среди своих цветов. Это был не молодой уже человек, с блестящей на солнце лысиной и спутанными вокруг неё пепельными волосами. Лицо у него было морщинистое и очень тёмное, загоревшее на солнце, а фигура сгорбленная и какая-то неровная, но в прошлом, очевидно, могучая.
– Здравствуйте, господин садовник, – хранитель подошёл к нему, как можно громче шаркая ногами по дорожке. Все знали, что садовник глуховат, и пугать его не желали.
– А! Господин хранитель, – садовник оторвался от своих цветов, – как ваши книги?
– Как всегда. Стоят на полках. А ваши цветы?
– Вот видите – растут.
– Очень красиво, – похвалил хранитель и, помедлив, достал из кармана сухие лепестки голубой розы. – Не могли бы вы мне помочь, господин садовник. Вот взгляните.
Он высыпал хрупкие крылышки цветка в подставленную ладонь старика. Садовник несколько секунд их внимательно разглядывал, поднеся ладонь к самому носу, а затем лицо его прорезали лучистые морщинки.
– Откуда они у Вас? – наконец спросил он с грустной улыбкой.
– Нашёл в одной странной книге вчера вечером, – пожал плечами хранитель, – решил полюбопытствовать… А что, что-то не так с ними?
– Обыкновенные засушенные лепестки Rosa imperialis montanum caerulea – Голубой Королевской Розы. – Он снова поднёс лепестки к носу и вдохнул. – Всё ещё пахнут, надо же. Столько лет прошло.
Хранитель насторожился.
– Эти лепестки, – объяснил садовник, – я узнаю по особой концентрации тёмно-синего развода вот здесь по краям, видите? Они имеют своё происхождение от самого первого куста этого вида роз в нашем королевстве. По сути, это лепестки цветка – предка всех этих роз, которые когда-либо росли, растут и ещё будут расти в этом замечательном саду. Им больше полувека.
– Надо же! В самом деле? – смутился хранитель. – Вы уверены, господин садовник?
– Абсолютно, господин хранитель.
Уходя из сада, хранитель с досадой думал, что этот замечательный человек – садовник, знавший о цветах почти всё, помнивший, видимо, каждый цветок голубой розы, как говорится, «в лицо», так и не смог ничем ему помочь в разгадке этой, по-видимому, навечно покрытой библиотечной пылью, тайне.
Садовник же, когда хранитель скрылся из вида, аккуратно спрятал сухие лепестки розы в карман передника, а из нагрудного кармана достал свёрнутый в несколько раз обрывок бумажки. Это была старая картинка, изображающая какой-то незатейливый пейзаж, уголок дома, белую веранду и девушку на ней. Рисунок был пожелтевший, почти выцветший, но лицо девушки все ещё чётко просматривалось в мутных потёках краски.
– Жаль, что ты тогда не пошла со мной, – вздохнул садовник, обращаясь к девушке на картинке, и окинул взглядом свой великолепный цветущий и благоухающий розовый сад.