Иван да Марина
Давным-давно, когда ещё на могучей Волге стоял Синбирск, полный легенд и преданий, у глубокого и чистого озера жила овдовевшая красавица Марина. Была она краснощёкая и золотоволосая, и влюблялись в неё все местные и чужеземные юноши, а Марина ото всех нос воротила: милей свободы, как она сама сказывала, ничего ей не было.
Приехал однажды в Синбирск гусляр Иван, писаный красавец с кудрями и, как поговаривали, большим умом. Ездил он по свету и искал невесту под стать себе. Как-то раз он увидал на рынке Марину и сразу понял, что она-то ему и нужна. Стал просить её в жёны, но та лишь взглянула так, словно ледяной водой обдала, и ушла в захудалый домишко у озера.
Иван каждый день играл под её окнами на гуслях и распевал:
— Ах, Марина,
Ах, Марина,
Как рябина,
Щёки красны,
Ах, Марина,
Ах, Марина,
Как прекрасны
Златы власы!
На то лишь смеялась Марина и закрывала ставни. Стал тогда Иван думать, как покорить гордую вдову. Сосед её подсказал, что Марину можно подкупить драгоценностями со дна болота в Волшебном лесу. Пришёл Иван к Марине и сказал:
— Я принесу тебе то, чего не сможет принести никто другой. Жди меня с золотом из далёких краёв.
Марина лишь склонила голову и усмехнулась.
Отправился Иван в далёкий путь. Долго ли, коротко ли скакал на коне, добрался до Волшебного мшистого леса, что сводами смыкался над главою Ивана, что шумел склонёнными елями. Слез он с коня, оставил его у дерева, а сам отправился к болоту, которое, как говорил сосед, находилось посередине леса. Чудилось Ивану, что деревья перешёптываются, как бы его схватить и разорвать на кусочки, окраситься его кровушкой, напитать ею свои корни. Мерещилось Ивану, что тропинки водят его кругами, нарочно путают и хотят погубить. Виделись Ивану то прекрасные девы, зовущие в самые дебри, то злато прямо под ногами, то слышались чьи-то всхлипы. С горечью думал Иван, что никогда, наверно, и не выбраться ему отсюда, не увидать красавицу Марину.
— Стой, негодник! — воскликнул кто-то.
Иван обернулся и увидел низенького слепого старичка с кривой палкой, на которою он опирался.
— Как духом людским пахнет! — закричал он, закрывая нос. — Ты почему по моему лесу шастаешь?
— Здравствуй, старче, — сказал Иван и поклонился ему в босые и уродливые ноги. — Я иду к болоту, чтоб со дна его достать драгоценности для красавицы Марины.
Старик почесал палкой козлиную бороду и подошёл ближе.
— Вот что я тебе скажу. Поди ко мне в избу, съешь всё, что там есть, и натопи печь, за это я тебя награжу лучше болота: летающего коня дам. А не послушаешь меня, я тебя в том же болоте и утоплю.
Иван отправился к избушке Лешего. Недалеко от неё стоял высокий пень с топором, а рядом валялись брёвна, которые Иван и должен был нарубить. Взялся он за окровавленную рукоятку топора, потянул на себя и упал. Быстро поднялся Иван, огляделся — не видел ли того Леший — и сказал:
— Топор, не упрямься, помоги мне нарубить дрова, за это мне Леший награду даст.
Сказал это Иван и дёрнул изо всех сил, топор и поддался.
— Не руби нас, Иван! — взмолились брёвна, когда он замахнулся. — Нас Леший околдовал своей едой, не руби нас! За это мы тебе дадим волшебный меч, он спасёт, ежели беда приключится.
«Как же живых-то рубить?» — сказал себе Иван и опустил топор, меч тут же и оказался у него в руке.
Увидал то Леший, затрясся весь от злости, схватил Ивана и вмиг домчал до болота, куда и бросил.
Не успел Иван опомниться, как подплыла к нему русалка такой красоты, что сравнится с ней одна лишь Марина, и сказала: «Я лучше твоей Марины, я краше её и умней». Молвит это, а сама плавает вокруг и Ивана водорослям окутывает. Глядит он на неё и поделать ничего не может: до того сладок голос её, до того прекрасна она, что Иван и позабыл всё на свете.
Русалка уже всего его обвила, как Иван вдруг заприметил на ней ожерелье и вспомнил о Марине и своём обещании.
Подплывает тут Водяной и говорит под водой, а русалка ему вторит: «Марина твоя сама к нам придёт. Не ходи к ней, тут дожидайся». «Не могу, я ей украшения обещал со дна этого болота», — думает Иван, а Водяной с русалкою всё плавают вокруг да отговаривают, тут ещё черти за ноги стали хватать и вниз тащить. Иван выплыть пытается, а черти водорослями всё крепче обвивают, аж до боли, русалка же щекочет его и выбраться не даёт.
Наконец устал Водяной спорить и говорит:
— Ну, Иван, крепка твоя любовь, как я вижу. Сыграй-ка мне на гуслях, а я тебе ожерелье дам.
«Не могу, руки мои связаны», — думает Иван. Отпустили Ивана и водоросли, и черти, и русалка по велению своего господина, и стал он играть.
Музыка разливается по всему болоту, опутывает и русалку с ожерельем, что очи прикрыла, и Водяного, что подле Ивана замер, и даже чертей притихших: до того чудесны гусли, до того прелестна мелодия.
Тут Иван сдёрнул ожерелье и поплыл наверх, несомый своей музыкой. Водяной и вся нечисть оторопели, с места сдвинуться не могут: околдовал их Иван гуслями.
Наконец выбрался он из болота, свистнул коню своему, тот прискакал стремглав, и умчались они прочь из Волшебного леса.
Вернулся Иван к Марине, рассказал свои приключения, подарил, что сосед подсказывал, а она опять нос воротит: «Сам носи украшения с болот. Ненадобно мне такого». Понурил голову Иван и пошёл к соседу, а тот говорит: «Не то принёс, видно. Поезжай-ка ты к Ведьме на Седьмом холме да уговори её, чтоб дала приворотное зелье. Тут уж точно Марина твоей будет». Подумал Иван и согласился.
Скакал он на коне долго ли, коротко ли, наконец добрался до Седьмого холма. На вершине его стоял узкий и низкий домик, который так и норовил рухнуть вниз, в шумную Волгу. Стал карабкаться Иван, да земля сыплется и из-под ног уходит. Вспомнил он про меч волшебный, взмахнул им, и явилась лучистая лестница. Поднялся по ней Иван и постучал в дверь.
— Кто там? — послышался сладкий голос. — Ты ли, Иванушка? Заходи, милый мой, заходи.
Иван вошёл и увидел Марину. Её золотые волосы струились по нагому телу до самых пят, губы улыбались, а глаза глядели в самую душу. «Откуда ты здесь?» — хотел спросить, но язык не послушался, и все мысли спутались, сжались в крошечный комочек и где-то потонули. Поманила она его белой рукой, и Иван утонул бы в объятиях, если б не конь, который громко заржал внизу. Иван вздрогнул, хотел метнуться к двери, но Марина его крепко сжала и стала нашёптывать заклинания.
— Пусти, Ведьма!
Она тут же отпустила его и преобразилась. Из нагой красавицы Марины стала горбатой старухой в ветхой одежде.
— Опомнился, — проскрежетала она.
Иван бросился к двери, а та превратилась в пасть, которая его чуть не раскусила надвое.
— Что с конём?
— Хочешь спасти его? Отдай свою любовь к Марине. А коль не отдашь, ты и конь твой станете моим ужином.
— Проси что хочешь, но не это. Как я отдам любовь?
— Так ты, Иван, уже хотел отдать её. Ты же за тем и пришёл: приворожить. А знал ли ты, Иванушка, что Марина станет ненавидеть тебя, если приворожишь, но уйти не сможет. А ты, — она ткнула в грудь Ивану корявым пальцем, — будешь томиться ею, как красота её поблекнет, возненавидишь её, но уже не избавишься. Не за этим ли ты пришёл, Иванушка? — спросила Ведьма скрипучим голосом.
— Что же мне делать?
— Отдай свою любовь и иди с миром. Без неё тебе лучше будет. Станешь как прежде: спокойный, сильный, непокорный. Марина-то твоя все силы из тебя вытянула. Недаром она русалкой станет.
— Нет! — воскликнул Иван и отскочил от Ведьмы, которая потянулась к его сердцу. — Не трожь!
— А знаешь ли, что Марина заместо тебя соседа выбрала? — ехидно спросила старуха.
— Не верю ни слову, старая Ведьма! Выпусти отсюда!
Старуха подошла к Ивану с блюдечком, поверх которого лежало яблочко. Оно покатилось по кругу, и на дне показалось лицо.
— Моя Марина!
— Она самая, а рядом кто?
Иван вгляделся и увидел соседа. Он стоял подле Марины и целовал ей руки, она же гордо взирала на него, но рук не отнимала. Иван рассердился и разбил тарелку об пол.
— Ах ты, Ведьма! — воскликнул Иван и достал меч. — Я тебе всё изрублю!
Иван замахнулся и разрубил кувшин, из которого потекло молоко. Замахнулся ещё и уничтожил стол. Третий раз пришёлся бы на голову Ведьмы, но та отскочила и запричитала:
— Иванушка, что ты! Что ты делаешь?! Кто ж мне стол починит? Как же я без кувшина? Иванушка, стой! — закричала она и закрыла голову руками.
Иван остановился. Жалко её стало: она казалась не могущественной Ведьмой, а самой обычной старушкой.
— Я дам тебе зеркальце, оно с Мариной сладить поможет, и отпущу, только не руби ничего. Не руби, Иванушка, — жалобно попросила она.
Иван починил стол и простился с нею. Спустился он по лучистой лестнице и поскакал на коне домой, чтоб сразить бесстыжего соседа.
Долго ли, коротко ли мчался Иван к Марине, наконец добрался до её дома у озера. Увидал подле самой воды свою красавицу, хотел окликнуть её, но тут послышались всхлипы. Подивился тому Иван: как гордая Марина может плакать? Уж не сосед ли её обидел?
Коснулся плеча её, Марина вздрогнула, обернулась, и лицо её казалось бледнее, чем прежде, волосы уж не так сияли златом, но по-прежнему Марина была прелестней всех на свете, и особенно дивны были глаза: блестящие от слёз и такие же глубокие, как озеро, подле которого она стояла. Залюбовался Иван и не заметил, как Марина вдруг обозлилась на него, напустилась:
— Чего ты ко мне ходишь, дурак? Не нужен мне никто, ничего мне не надо, окромя свободы! Осточертели вы мне, вот что!
— Ах, Марина! Как ты можешь такое говорить, ведь ты была мужниной женой.
— Не была. Я никогда не была ничьей, а муж мой был дурак и пьяница, всю душу мне извёл! — ответила она и снова стала как прежде: с гордо поднятым подбородком и с холодными глазами.
— Ах, Марина! Чего же ты хочешь?
— А принеси-ка мне солнце. Коль добудешь, я стану твоей, а коль нет — ни за что, — со злостью сказала Марина и скрылась в доме.
Ушёл с этим обещанием Иван и стал голову ломать: как добыть само солнце? Хотел душу отвести на соседе, да тот на глазах Ивана обратился в чёрта и умчался в сторону Волшебного леса. «Ну и ну», — пробормотал Иван и махнул на него рукой: что с такого взять?
Много недель прошло, пока Иван не придумал, как достать солнце. Приходит он как-то к Марине, стучится в дверь.
— Я принёс солнце, выгляни, сама увидишь.
Выглянула Марина, ахнула и закрыла глаза руками, а Иван её держит, чтоб в дом не убежала.
— Вот оно солнце! Видишь его?
— Вижу, Иван! Убери же! — недовольно ответила красавица.
Спрятал Иван зеркало Ведьмы, в котором солнце отражалось, и говорит:
— Теперь ты мне жена, сама обещала.
Горько вздохнула Марина, но делать нечего: согласилась.
В день свадьбы пришёл Иван к невесте, а её нет нигде. Весь дом проверил — пусто. Глянул на озеро, а там её косынка. Вспомнил Иван слова Водяного и Ведьмы и горько заплакал. Когда стемнело, поплыл он на лодке к середине озера и стал играть на старых гуслях, да так заунывно и красиво, что из воды поднялась сама красавица Марина.
— Зачем погубила меня? Зачем утонула?
— Ах, Иван! Если б ты знал, до чего горько мне было… Что ты, что сосед, что муж мой — вы все моей красой упивались, а я? Я вам и не нужна была, никому не нужна, Иван! — молвила она, и очи её блестели от слёз. — А мне так любви хотелось! Настоящей… А теперь, как я русалкой сделалась, мне и солнышка охота, и по земле родной пройтись охота, мне на Волгу с холмов поглядеть охота — мне жить охота, Иван. Знал бы ты, как здесь тоскливо! — плакала она, положив голову и руки на лодку, и виделась Ивану та самая Марина подле озера, что стояла тогда с глазами, полными слёз и оттого неземной красоты.
Каждую ночь приплывал Иван к Марине, и каждую ночь они так говорили, и влюблялся в неё Иван всё сильней и сильней, и уже не казалась ему Марина холодной красавицей: была она с ним приветлива и открыта. Однажды Иван не выдержал жалоб Марины и прыгнул за нею, взяв гусли, чтоб не тосковать по жизни. Поплыли влюблённые, провожаемые светом луны, к самому дну. Поклонились Водяному, простил он Ивана, благословил их, и поженились они наконец, найдя любовь на дне Маришкиного озера.