сказка – быль
На всю жизнь остается для нас загадкой, почему взрослые перестают летать во сне, лишь только вырастают.
Владимир подошел к окну и полностью откинул занавеску. Окна квартиры выходили на лес и Чертову гору. Про нее говорили, что она оправдывает свое название, рассказывали много всяких сказок, будто там случаются непонятные истории, будто там ямы временнЫе, люди пропадают и появляются вновь. Но мы с возрастом и в сказки перестаем верить, и в чудеса.
Он любил эту гору, ее темно-сине-зеленые купола, жизнеутверждающе рвущиеся в небо, прозрачный пар после дождей, заснеженные лапы елей и сосен, очень похожие на невест под белой фатой. Особенно любил он гору в грозу. Его дом стоял на небольшой возвышенности, особняком от других многоэтажек, первый этаж был достаточно высоко, и все грозы были его! При вспышках молний лес обнажался с разных сторон и все время высвечивался в различном цвете. Владимир пытался считать, сколько же оттенков у зеленого? Художники говорят, что их насчитывается более тридцати. Ему хотелось обязательно высмотреть все тридцать!
Гроза с детства была любима Владимиром. Однажды они с отцом в деревне у бабушки и деда убирали сено на чердак. До дождя не успели, так и пережидали грозу на чердаке. Большое окно было открыто, они сидели, прижавшись плечами, смотрели на лес и горы, считали вспышки молнии и количество раскатов грома. С тех пор он привык загадывать, как в детстве, сколько раз прогремит и сколько сверкнет. А запах сена и грозы теперь были связаны с отцом, сильным и уверенным, родившим его, Володьку, когда самому было за шестьдесят. За жизнь у нас много случается всего и трагичного, и счастливого, но минуты грозы для Владимира навсегда оставались вне времени. Ничего не существовало. Они были выше счастья!..
Но сейчас просто растекался будний августовский вечер. Солнце золотило траву на поляне за домом, белые стволы берез, которые тоже казались желтоватыми. Он смотрел на небо. Солнце стояло еще довольно высоко.
Он потер плечо, выбитое в детстве во время игры с друзьями в футбол. Поляна была неровной, ноги иногда проваливались в ямы, не видимые в траве. Вдруг за окном прошуршали шаги, и кто-то заглянул в окно. Владимир не успел удивиться, ведь окна были достаточно высоко для первого этажа, как разглядел веселое веснушчатое лицо рыжеватого лохматого длинноволосого мальчишки.
– Ты кто?.. Как здесь оказался?
– Я Володька… Змей зацепился за ваш балкон. Поможете снять?
Владимир распутал зацепивший за кованую ограду лоджии шнур, подал мальчику руку и …оказался с ним на поляне.
– Ты где живешь?
– Там… за тем лесом, – неопределенно махнул Володька.
Владимир не понял жеста. Он и не знал, что за лесом есть еще какие-либо дома.
– Вы любите бегать за змеем?
– Люблю…Любил… Давно не бегал. У меня и змея нет.
– Хотите пробежать? – воодушевился мальчик.
– Да, наверное, попробую, – Владимир пошел за развевающимся полотнищем, как за флагом во время демонстрации. Так он носил знамена и транспаранты 1 мая и 7 ноября… Только теперь он смотрел не на советские призывы и лозунги, не на изображение вождей, а на смешную рожицу, на ее редкие, словно еще не прорезавшиеся зубы ребенка. От ветра мордашка казалась живой, она меняла мимику и задорно ему подмигивала с желтого ромба. Володька бежал рядом, подпрыгивал, радостно размахивая руками, словно крыльями, как воробьишка, пытающийся взлететь. Владимир смотрел вверх и не видел земли. Она, казалось, больше не существовала, и не было притяжения. Он пошел быстрее… еще быстрее… легко побежал, и вдруг оторвался от поляны и полетел вместе со змеем. Серо-голубое небо мягко подхватило его под бока. Ветер запел что-то нежное. Володька летел рядом и смеялся, подставляя лицо ветру и солнцу. Его личико блестело от веснушек, которые тонкой волной проходили по переносице и над щеками. Знакомое чувство – так он был счастлив в детстве и тогда,.. с любимой, единственной на всю жизнь… – чувство блаженства и невесомости…
Они лежали рядышком на траве, тяжело дыша, и болтали, как два товарища. Владимир снова думал о том, что помнит себя ребенком, глядящим в такое же серо-голубое небо, лежащим на прогретой за день земле, которая сладко пахнет летними травами, горьковатой полынью. Сверчки сводили с ума оптимистичным стрекотом.
Владимир сорвал прочную травинку, снял пушистый венчик, взял в рот и откусил стебелек. Свежий сладковатый сок разлился по языку.
– Сколько вам лет? – спросил Володька.
– Много. Я уже …очень взрослый, – ему не хотелось говорить «старый».
–А дети у вас есть?
– Дети есть. И внучка есть.
– Сколько ей лет?
– Одиннадцать, – Владимир улыбнулся. Воспоминание о самом любимом человечке на свете было сейчас лучшим дополнением к его радости и его неожиданному полету. Он хотел рассказать. Как они вместе собирают малину на даче, как мила становится его девонька с перемазанными алыми щеками. Но много болтать не хотелось.
– ДА??!! Мне тоже одиннадцать! Когда мне будет столько же, сколько вам, у меня тоже будет внучка! И ей будет одиннадцать! МЫ будем с ней запускать змея и …будем есть малину, – вдруг почему-то добавил он. – Девочки любят все сладкое!
– Володька! – донеслось от леса. – Володя! Да разве так можно, сынок? Я еле нашла тебя. Почему ты так далеко забрел? Весь день тебя нет!
Мальчик соскочил с места и рванулся к маме, обхватил ее за талию, уткнулся в живот.
Владимир разглядывал стройную женщину. Все в ней казалось ему родным. Высокий чистый лоб, серо-голубые глаза, как у сына, были самыми ласковыми, самыми любимыми в мире, широкие приподнятые и изогнутые брови, не тронутые щипчиками, тонкий изящный, чуть вздернутый нос, мягкий подбородок и светлые, до плеч, пушистые рыжеватые волосы…
– Мамочка! Я за змеем бежал! Через лесок, через ручей, через огромную поляну… Вот лег отдохнуть.
– Бедный ты мой, маленький зайчишка!.. Все прыгаешь. Собирайся, милый. Папа сто раз спрашивал, где же ты, волнуется.
Она подняла его лицо, заглянула в глазки, погладила по лохматой головенке, провела по плечам.
И Владимир почувствовал на своих плечах чьи-то нежные, теплые руки. Он закрыл глаза. Ухватил губами мягкую ладонь и поцеловал ее. Рука пахла яблоками и хлебом – самыми любимыми его запахами… откуда-то издалека.
Володька подошел попрощаться.
– Приходите еще на поляну, я покажу, какие корабли ходят в нашей речке, мы еще запустим змея, побегаем и… полетаем! – подняв лицо к нему, проговорил мальчик и протянул тонкую ручку.
– Прощай, Владимир, – назвал он мальчика по-взрослому и дотронулся до его руки…
Владимир сидел, прислонившись больным плечом к балконной двери, смотрел на заходящее в полнеба солнце. «Ну, ведь только что совсем ничего не болело…», – подумал он. Только что??? Он прикрыл глаза, хотелось снова поймать то ощущение, когда ничего не болело, когда смеялся невидимый друг, то ощущение счастья, ощущение Полета…