Олег Корниенко. Тарзанка

Это, конечно, был Юрка, Юрка Сивков, с которым Тимка и Федька когда-то ходили в детсад. Теперь они встречались с Юркой только летом, когда он приезжал на каникулы к дедушке с бабушкой с Дальнего Востока.

– Привет дальневосточникам! – крикнул Тимка.

– Салют волжанам! – ответил Юрка.

Отец у Юрки – капитан дальнего плавания. А потому у Юрки настоящий кортик, а на боку сегодня болтался коричневый продолговатый футляр, который Юрка придерживал точно кортик.

– Бинокль?- поинтересовался Федька.

– Фонарик, – Юрка важно похлопал по футляру.

– А фонарик зачем?- спросил удивленно Тимка.

– Точнее это не фонарик, а секретное оружие: лазерная указка, – почти шепотом объяснил Юрка.

Ребята уже слышали по телевизору о лазерных указках, лучи которых хулиганы наводили на садящиеся самолеты. Но ведь Юрка не хулиган, а сын моряка, капитана дальнего плавания.

– Он что угодно может остановить, хоть на земле, хоть в воздухе, – похвастался Юрка, доставая из футляра фонарик: блестящий, с зелёным стеклом.

– Ври больше! Ты что – Терминатор? – засомневались друзья.

– Когда стемнеет, выходите на улицу – сами убедитесь.

Когда солнце наконец спряталось за горизонт, ребята встретились у подъезда и решительно зашагали к небольшому парку, мимо которого проходила автомобильная дорога.

Они спрятались за кустами, и Юрка достал фонарик. Ждать пришлось недолго. Впереди показались огни машины.

– К бою! – скомандовал Юрка, и включил фонарик. Тимка и Федька увидели как тонкий зеленый луч метнулся навстречу машине и, ослепляя водителя, замер на лобовом стекле. Машина завиляла из стороны в сторону, завизжали тормоза, и она, съехав с дороги, залетела в кусты. Из кабины, ругаясь, выскочил водитель:

– Эх, я сейчас кому-то уши надеру!

– Атас! Смываемся! – скомандовал Юрка, и первый показал ребятам спину. Тимка и Федька бросились за ним.

– Держись левее – там гаражи, – крикнул Тимка.

Через несколько минут, тяжело дыша, ребята остановились возле гаражей.

– Ну, как? – спросил Юрка и прислушался.

– Кажется, оторвались, – ответил Федька.

– Хорошо, что мы не уши, – заметил Тимка. – Может хватит на сегодня приключений?

– Вам виднее, – пряча фонарик в футляр, важно заметил Юрка. – Один – ноль в мою пользу.

Дома их уже потеряли.

– Вы куда пропали?- спросила мама Юрки, и подозрительно посмотрела на ребят.

Те испуганно переглянулись, но тут вмешался отец Юрки:

– Новости дадите спокойно посмотреть?

Мальчишки тоже механически уставились на экран телевизора. Там показывали какой-то аэропорт и много самолётов.

– В некоторых регионах России участились случаи хулиганства при помощи «лазерных указок», – сказала диктор, и Тимке показалось, что она уставилась на него. – Так, в Махачкале и Самаре лазером пытались ослепить экипажи пассажирских самолетов. Президент Чечни Рамзан Кадыров приказал запретить продажу «лазерных указок» на территории республики.

Тимка с Федькой переглянулись и посмотрели на Юрку. Глаза его восторженно блестели.

– Видели? – спросил Юрка и достал фонарик. – Направляешь на самолет, и он как миленький садится, где тебе нужно.

Тимка вспомнил вдруг про отца, который ушёл сегодня на ночные полёты, и

сказал:

– Да, сильная штука. Дай посмотрю.

– А я что говорю, – захихикал Юрка и протянул фонарик Тимке. – Если

хорошенько потренироваться, можно и спутниками на орбите управлять.

– Ой! – вскрикнул вдруг Тимка.

Фонарик, сверкнув ненавистным зелёным стеклом, полетел на пол.

Первым почувствовал неладное Юрка.

– Эх ты, балда! – захныкал он, поднимая фонарик.

Фонарик был целым, только что не светил, сколько Юрка не дергал кнопку

рычажок.

– Я ведь пошутил, – признался вдруг он. – Никакой это не лазер, а обычный фонарик. Только стекло зелёное.

– Доморгался, – радостно заметил Тимка и, точно обезвреженную гранату подкинул на ладони мертвый фонарик. И загадочно добавил: – Один – один – ничья!

О том, что в нашем микрорайоне будет проходить военно – патриотическая игра «Орлёнок», мы с Валериком узнали из объявлений, расклеенных почти на каждом доме. В этой игре мы были не новички. У нас даже имелась своя команда с грозным названием «Динамит». С толстушкой Светкой, капитаном нашей команды, мы всегда занимали призовые места – второе или третье и никогда первое. Может быть, сегодня нам повезёт?

Чтобы не опоздать на построение мы всю дорогу бежали, представляя: как волновалась Светка. Ничего, похудеет килограмма на два, это ей полезно.

Команд было семь. После поздравления депутата, всем ребятам раздали ленточки, похожие на российский триколор и булавки. Светка быстро, как будто ежедневно это делала, приколола нам ленточки к рубашкам. Команда под №3 «Динамит» к соревнованиям была готова.

Светка бегала к судьям, к организаторам соревнований. Она им что-то говорила, они ей отвечали, размахивая руками.

– Надо пробежаться по трассе. Так сказать, проверить её на зуб, чтоб меньше было проблем,- предложила нам Светка.

С этим согласились все и, когда до начала соревнований осталось десять минут, мы быстро пробежались по маршруту: противогазы, полоса препятствий, оказание первой медицинской помощи, преодоление рва, «мышеловка», «паутина»…

Валерик скривил презрительно губы и поплевал на ладошки:

– Элементарно! Первое место у нас в кармане.

– Не скажи, – оглянулась Светка на трассу. – Одно дело со стороны смотреть, другое – соревноваться.

После короткого инструктажа на старт вышла первая команда.

Наша очередь была ещё не скоро, и мы расположились так, чтобы видеть все этапы соревнования.

-«Динамит»! Где у нас «Динамит»?!- крикнула в мегафон судья.

Мы выросли перед ней, как грибы после дождя.

-Готовы? – спросила она.

Светка только открыла рот, чтобы ответить, как за спиной кто-то рявкнул:

-Так точно!

Это был Валерик.

– Ваш девиз?

И мы дружно, хором, во весь голос прокричали:

Мы команда классная

И взрывоопасная.

Кто сегодня победит?

Ну, конечно, «Динамит»!

Судья бросила взгляд на трассу (она была свободна) и скомандовала:

-На старт! Внимание! Марш!

И мы рванули с места. Первый этап – «стометровку» – мы пробежали быстро и бросились к противогазам. В них надо было пробежать второй этап, метров 20, потом снять и отнести противогазы обратно.

Мы уже добежали до финиша, когда услышали за спиной страшный рёв. По звукам, за нами мчался слон. Слоном оказался Валерик. Его алые щеки выглядывали из противогаза и вместо того, чтобы бежать вперед, он топтался на месте и трубил. Мы подхватили Валерика под руки и быстро потащили к финишу. Только там выяснилось, что не была снята заглушка на противогазной коробке, и Валерик чуть не задохнулся.

На третьем этапе нас ждала врач с повязкой «красный крест».

-Вам задание: мальчик потерял сознание, – сказала она. – Ваши действия?

Мы посмотрели на Светку. Все-таки папа у неё врач, пусть и ветеринарный.

-Привести его в чувство, – тяжело дыша, бросила Светка.

-А конкретнее? Надо дать больному …- врач пыталась нам помочь.

– Мороженое, – запрыгал от находчивости Валерик.

-Ещё одно слово и ты вместо мороженого в ухо получишь,- показал я кулак Валерику.

-Дать больному понюхать нашатырь, – вспомнила Светка.

– Правильно! – похвалила нас врач. – А теперь на «тарзанку».

Так же легко, но не без проблем мы преодолели «тарзанку», качающееся бревно,

отстреляли из «воздушки» и замерли перед последним испытанием – «паутиной».

-Прижимайтесь к земле, когда будете ползти под сеткой, – напомнила нам судья. – Касаться её нельзя. И не спешите! Главное – не скорость, а отсутствие штрафных очков.

Сетка была натянута так низко, что Светка не могла её не задеть, но тут случилось ЧП, которое спасло Светку.

Я прошёл этап быстро и ждал Валерика. Он упал под сетку и так заработал руками и ногами, что мы чуть не потеряли его в пыли.

Когда же сияющий Валерик появился на финише, он напоминал индейца: грязное от пыли лицо и белые зрачки.

-Ну, как я?- сияя, спросил он.

– Можно было и лучше, – заметила Светка. – А что это у тебя с ногой?

Все посмотрели на левую ногу Валерика, и только тут заметили, что она в крови.

Валерик побледнел и, чтоб он не упал, мы усадили его под дерево. А Светка побежала за врачом.

Врач быстро осмотрела рану.

-Должно быть, стеклом поцарапался, – доложила она судье.

-Мы ведь всю дистанцию перед соревнованием осмотрели, – судья виновато развела руками.

Врач дала понюхать Валерику нашатырного спирта, обработала рану перекисью водорода и наложила повязку.

-Как дела у «Динамита»?- спросила она судью.

-Скорее всего, третье место.

-Как третье? – чуть ли не вскочил Валерик.- Да если бы не ранение, мы бы обставили всех!

Судья соревнований ещё раз посмотрела на списки, потом на доктора:

– Второе место, в принципе, они заслужили.

-Ура!- взорвался «Динамит» от радости.

Домой мы возвращались не спеша. Во – первых, сказалась усталость от соревнований. Плюс нам, как призерам, каши дали с добавкой. Валерика мы вели по очереди. Каждый из команды считал за честь помочь раненому герою. Хотя хромать Валерик почти перестал. Все понимали: без него мы ни за чтобы не завоевали второго места.

Уже возле дома, прощаясь, Валерик заметил:

-Чепуха! Какой я герой. Вот если б и вторая нога была ранена – первое место у нас было бы точно!

Я с нетерпением ждал лета и оно, наконец- то, наступило. Мы закончили работу на пришкольном участке и перешли в пятый класс. В моём дневнике, как стулья в кинотеатре, стояли «четверки». Среди них даже одна «пятёрка» красовалась – по физкультуре.

Мама с папой радовались окончанию учёбы не меньше, чем я. Они наперебой предлагали мне разные варианты отдыха, включая поездку на Черное море, но победило папино предложение навестить его друга по службе в армии и заодно покататься на «тарзанке».

Кино про Тарзана я смотрел у Валерика – моего закадычного друга. Мы смотрели его почти каждый день, пока не надоело. Но никакой «тарзанки» мы там не видели.

И вот в воскресенье после обеда мы отправились на нашей машине в необычное путешествие.

Пруд был большой. Со всех сторон его окружали кусты, деревья и камыши.

– Ну что, на «тарзанку» идём? – спросил папа.

– Конечно, – согласились мы с Валериком и пошли с папой в ту сторону, где слышались весёлые детские голоса.

Никакого Тарзана мы, конечно, не увидели. Обыкновенные сельские мальчишки, черные от загара, топтались на плотине под высоким деревом.

-А вот и «тарзанка»,- показал папа на длинную верёвку, которая была привязана к высокой толстой ветке.

-Кто из вас смелый? – улыбаясь, папа обратился к мальчишкам.

Они с ухмылкой переглянулись. Скорее всего, смелыми здесь были все.

– Федька, покажи городским класс!

Ростом Федька оказался ниже всех – худенький, конопатый. Даже ниже нас с Валериком. Чтоб достать до веревки, Федьке надо было встать кому – то на плечи. Но друзья без труда подбросили его к «тарзанке», затем резко потянули назад, и – отпустили. Федька, как маятник, качнулся в сторону пруда и в самой высокой точке полета отпустил руки и красиво нырнул в воду.

– Кто следующий? – посмотрел на нас папа.

– Надо размяться перед прыжком, – сказал Валерик, размахивая руками в разные стороны. Но мне показалось, что он специально тянет время. Первым прыгать ему не хотелось. Но казаться трусами перед чужими ребятами тоже было зазорно.

– Папа, давай я, – охрипшим от страха и волнения голосом выдавил я и посмотрел на Валерика. Тот заметно повеселел. А папа, точно перед полетом в космос, принялся меня инструктировать:

– Долетаешь до воды и отпускаешь руки. И не бойся, я рядом.

Он подсадил меня на «тарзанку» и сильно толкнул. Ушел из- под ног берег, можно прыгать, но пальцы не хотели разжиматься и я, болтая ногами, полетел обратно.

– Ты чего? – крикнул папа.

– Скорость маленькая, – объяснил я.

-Повторим? – спросил папа.

– Повторим.

Местные мальчишки собрались в кучку и с интересом наблюдали чем закончится мой полёт. Валерик даже разминаться перестал.

Когда я перелетел плотину и понесся опять к пруду, папа ещё раз толкнул меня. Прыгать было страшно, но не болтаться же на верёвке целый день? И я отпустил палку. В этот момент кто-то крикнул так страшно, что вода подо мной расступилась, и все звуки вокруг на мгновение стихли.

Когда я вынырнул, папа на берегу хлопал в ладоши, а Валерик от радости прыгал и что-то орал. И я, не торопясь, как олимпийский чемпион, поплыл к берегу.

– Это кто так кричал во время моего прыжка?- спросил я гордо папу.

– А нам показалось, что это кто-то орал от страха.

И папа посмотрел на Валерика:

– А ты плавать умеешь?

Валерка умел только по-собачьи, а потому выдавил:

– Умею.

– Ну что, прыгаем? – спросил его папа.

– Прыгаем, – ответил Валерик. В этот момент он больше походил на тушканчика, чем на Тарзана.

Начиналось все хорошо. Валерик взмыл над прудом, и мы следили, когда он прыгнет. Но «тарзанка» с высячим, точно сосиска Валериком вернулась обратно.

-Все нормально? – спросил папа.

Сосиска почему-то молчала и болтала ногами.

– Если боишься, то не прыгай,- сказал я.

– Счас прыгну! – почему-то заорал Валерик и ещё крепче уцепился за палку.

… Он шлёпнулся в воду почти возле самого берега и поднял такой фонтан брызг, точно в воду бросили глубинную бомбу. В этот момент лягушки пруда от страха, наверное, выскочили на берег и повертели лапками у виска: ты, парень, случаем не ква – квакнулся?

Валерик через мгновение показался из воды и, задрав голову, заработал руками точно винт моторной лодки.

– Вставай, там мелко! – крикнули ему местные ребята.

Валерик бросил мутить воду и встал на ноги. Воды было по пояс.

– Эх ты, Тарзан,- обнял я Валерика.

– Ничего. Не получилось сегодня, получится завтра, – подбодрил его папа.

Солнце склонилось над прудом. Мы сели в машину и оглянулись. Сельские мальчишки уже ушли и только «тарзанка» одиноко раскачивалась на дереве.

Герою России, лётчику-космонавту Михаилу Корниенко

Валерик с детства мечтал стать космонавтом. Тимка тоже мечтал стать космонавтом, потому что стать космонавтом мечтал Валерик. Друзья регулярно делали зарядку и закалялись – готовились к своему полёту. А к нему надо быть всегда готовыми.

– В школу лучше ходить пешком, а не на троллейбусе ездить, – заметил как-то Валерик. – Это тоже тренировка.

– Ходи, кто тебе не дает, – заметил Тимка. – У меня другая система.

Какая – Тимка не говорил, а вот Валерик по своей системе часто в школу опаздывал.

А однажды на уроке физкультуры у Валерика закружилась голова. Школьная медсестра дала ему понюхать нашатырного спирта и попросила Тимку проводить Валерика домой.

– С таким вестибулярным аппаратом в космос не пустят, – заметил папа Валерика.

– А что же делать? – спросил Тимка.

– Тренировать надо: рейнское колесо или лопинг – вращающиеся качели.

Ребята от незнакомых слов притихли.

– В детском парке есть аттракцион «Петля Нестерова». Это то, что вам надо! –подсказал папа.

– Так и называется – «петля»?- удивился Валерик.

– Так и называется: «Петля Нестерова» по фамилии лётчика Петра Николаевича Нестерова, который впервые выполнил в небе эту фигуру. Вы аттракцион видели – в мультфильме «Ну, погоди!»

-Ура!- обрадовались ребята.

В выходной день Валерик с Тимкой поехали в детский парк. По дороге Валерик представлял, как они сядут в кабину самолёта, пристегнутся ремнями, и начнут накручивать круги один за другим.

Но возле аттракциона их ждала очередь. Не большая, а всё – таки очередь.

Ребята забеспокоились: срывалась их первая тренировка на новом тренажёре. А тут ёще женщина – контролер со своим вопросом:

-Ребята, а вам не рано на этом аттракционе кататься?

-Да вы что, – возмутился Тимка. – Мы уже год как ходим в Школу юных космонавтов.

-Ну-ну, – покачала головой женщина – контролер, и покрепче пристегнула ребят.

-Готовы? Поехали!

Зажужжал винт на носу самолёта и он, вместо того, чтобы сорваться с места, сонной мухой пополз вперёд. Когда деревья парка ушли под крыло, Валерик понял, что это катастрофа. Висеть головой вниз на глазах у всех было не очень-то весело. Он мысленно толкал самолет, а тот еле полз. Ещё немного, подумал Валерик, и ремни не выдержат.

– Ты как?- дрожащим голосом крикнул Валерик.

– Самочувствие отличное! – ответил Тимка, и от этого Валерику стало ещё страшнее.

Когда самолёт, наконец выровнялся, Валерик понял, что на большее его не хватит. И хотел попросить женщину- контролёра остановить самолет. Он только открыл рот, как самолёт опять покарабкался вверх, и вскоре Валерик, точно мультяшный Волк, опять повис головой вниз. В ремни он не верил, а потому изо всех сил вцепился в сиденье. Валерику не хотелось так рано погибать. А как же космос? А слава? Если с самолётом что- нибудь случится, то памятник Валерику поставят, скорее всего, возле кассовой будки аттракциона. Или назовут её его именем.

И Валерик закричал.

– А-а-а… Тётенька, остановите!

Закричал, потому что было страшно. И потому, что он увидел в толпе папу, который кого-то искал.

– Папа, останови самолёт!

Но самолет Валерика не послушался и по инерции, жужжа винтом, опять пополз вверх. Папа метнулся к женщине – контролёру и принялся ей что-то объяснять. И вскоре винт на самолете замер, он медленно опустился и бледный Валерик вылез из кабины.

Домой они возвращались молча. Папа шёл впереди, то и дело оглядываясь на притихших друзей. Каждый из них думал о своём. Тимка представлял себя за штурвалом настоящего космолёта. А Валерик просто глядел себе под ноги, которые уверенно шагали по тротуару, и не мог понять: что случилось? Почему он кричал?

– Ничего, со всеми такое может случиться, – успокаивал нас папа. – Просто всегда надо реально оценивать свои возможности. Но вы – молодцы, если не побоялись повторить подвиг самого Нестерова!

Дома папа показал ребятам фото Петра Нестерова. Они долго разглядывали в энциклопедии стройного летчика в фуражке и с кортиком на боку, а также приземистый «Ньюпор-4», на котором летчик выполнил свою «мертвую петлю».

– А если бы Петр Николаевич жил сейчас, он стал бы космонавтом? – спросил Тимка.

-Я думаю, что стал, – ответил папа.

-А я тебе что говорил, – Тимка посмотрел на Валерика, и рядом с фамилией «Нестеров» написал карандашом – «касманавт».

…Если некоторые люди тратят целые года, чтобы завоевать популярность или славу, то пятиклассник Фёдор Тарасов стал «звездой школы» за один урок. А причиной всему – обычная контрольная по математике. Нет, Федька любил математику. Просто математика не любила его. А значит, кто-то должен уступить. Уступить решил Федька. Точнее, слинять с контрольной.

– Если математичка спросит – придумай что-нибудь, – попросил он Антона – соседа по парте. – Скажи: тетрадь дома забыл, а лучше – заболел.

– Заболел, так заболел, – согласился Антон. – А чем?

– Свинкой, например.

Привычные сорок пять минут тянулись непривычно долго. Федька прятался за кустами на другой стороне улицы и поглядывал то на часы, то на входную дверь школы, а потому и не заметил, как рядом остановился мужчина и спросил:

– Мальчик, это 19-я школа?

– Да, 19-я. А что?

– Ничего, спасибо…

И пошел дальше. На пиджаке у него блеснула звезда Героя России!

Как только прозвенел звонок, и на улицу высыпали школьники, Федька поспешил в класс. Но до класса он не дошел: его внимание привлек плакат на доске объявлений. Он сообщал, что завтра в актовом зале состоится встреча с выпускником школы – летчиком – космонавтом России. Но больше всего потрясло фото космонавта. В нем Федька узнал мужчину, с которым только что разговаривал.

И он помчался в класс.

– Видел?- спросил он Антона, бросив сумку на парту.

– Что видел?

– К нам придёт космонавт.

– А я думал: ревизор. И что?

– А то, что я только что с ним общался!

– На орбите?

– В кустах.

– Ну, ты даешь!- хлопнул товарища по плечу Антон, и все вокруг заулыбались.- Он что, обещал тебя к себе в отряд космонавтов забрать?

– А что, всё может быть, – сказал Федька. – Так что спешите брать у меня автографы.

– Мне автограф! Мне! – заорали одноклассники и начали совать Федьке записные книжки, школьные дневники и просто чистые листочки.

Федька не сразу заметил, что уже начался новый урок, и в класс вошла Клавдия Степановна – классный руководитель. Он пыхтел, раздавая автографы. Во время урока Клавстепановна то и дело поглядывала на Федьку. Наверное, обиделась, что он не дал ей автограф, – решил Федька. Нашла из- за чего дуться. Не получилось на уроке, наверстаем после. Для своих – без проблем и очереди.

Но в учительской Клавстепановна отказалась от автографа юного космонавта и оставила в Тимкином дневнике свой: «Уважаемые родители Тарасова Фёдора, жду вас завтра в школе в течение дня!»

Нет, что ни говори, а тернистый всё – таки путь в космос!

Утром мама поставила в прихожей табурет, на него тарелку со сладостями, и сказала Тимке:

– Сегодня Рождество, будешь помогать мне. Когда придут колядники, дашь каждому по три конфеты и по прянику.

– А когда они придут? – спросил Тимка.- Я хотел пойти погулять…

– Раздашь всё и можешь идти.

И она ушла на кухню, где что-то шипело.

– Ничего себе! – посмотрел Тимка на полную тарелку.- Здесь человек на сто. Пока раздашь и день кончится.

Тимка включил телевизор и стал ждать колядников. Но сколько он не прислушивался, в дверь никто не звонил.

«Так и день пропадёт», – подумал Тимка и позвонил другу Валерику.

– К вам приходили колядники?

– Кто – кто?- переспросил Валерик.

– Колядовать приходили, глухомань?

– Приходили две какие-то малявки. А к вам?

– К нам ещё нет. Быстрее дуй ко мне, а то меня на улицу не пускают.

Через несколько минут Валерик был у Тимки.

– Что случилось? – спросил он, расстёгивая куртку.

Тимка молча показал на тарелку.

– С Рождеством, Валерик! – услышал вдруг Тимка мамин голос. – Какой молодец! Колядовать пришел? – спросила мама.

Не успел Валерик открыть рот, как в дверь позвонили.

На площадке с пакетом в руке стояла Светка – толстушка Светка из соседнего подъезда.

Ангел к нам с небес спустился

И сказал: «Христос родился!».

Мы пришли Христа восславить,

А вас с праздником поздравить, – прочитала с выражением Светка.

Она читала так, точно стояла на сцене.

-Учитесь! – похвалила Светку мама и протянула ей конфеты и пряник.

– А чё тут учиться? Так и мы можем, – переглянулись ребята.

– Ну что ж, начинайте, а мы послушаем.

Но кроме первой строчки ребята ничего не вспомнили.

Мама улыбнулась и сказала:

– Светка, забирай этих ангелов колядовать, пусть тренируются.

– А как же конфеты, колядники?- спросил Тимка.

– Сама как-нибудь справлюсь.

На улице Светка спросила:

– Куда идём?

– Не знаю, – пожал плечами Тимка. – Я что-то сомневаюсь, что нас где-то ждут.

– Ты что! – воскликнула Светка.- Сегодня большой праздник – родился Иисус Христос! Нам будут рады не только в нашем городке, но и во всём мире!

– Давайте так: каждый берёт по дому и колядуем. А потом – меняемся, – предложил Валерик.

– Тогда уж лучше – по улице: больше конфет выйдет, – усмехнулась Светка и скомандовала: – Начинаем все вместе с первого подъезда. Колядку помните?

– Помним, – буркнули Тимка с Валериком и поплелись следом.

На каждом этаже Светка начинала колядку, Тимка с Валериком, фальшивя, подхватывали её.

В одной квартире им долго не открывали. Ребята собрались уже уходить, но тут дверь открыла бабушка. Она была худенькая, маленькая, и казалось, не понимала, что нужно ребятам. Светка, Тимка и Валерик дружно спели свою колядку и стали ждать.

– И вас с Рождеством, миленькие, – виновато улыбнулась бабушка. – А мне и угостить вас нечем. Приболела я малость, не было сил в магазин сходить. Может, вы позднее заглянете?

– Мы завтра придём, – еле слышно сказал Валерик, но увидел строгие глаза Светки и замолчал.

Спускаясь по лестнице, ребята некоторое время думали про бабушку. Но потом новые квартиры, новые гостинцы и новые впечатления затмили эту рядовую встречу.

Пакеты становились все тяжелее, и они начали фантазировать:

– На неделю конфет хватит.

– На какую неделю – месяц! – сказала Светка. – Ну, что, возвращаемся? Всех конфет всё равно не соберёшь.

И ребята то ли с грустью, то ли с радостью посмотрели на последние дома военного городка.

– А ведь нас там, наверняка, ждут, – вздохнул Валерик.

– Тебя бабушка ждёт, – похлопал его по плечу Тимка.

– Не меня, а нас, – Валерик в ответ тоже хлопнул товарища по плечу. – Она просила нас зайти попозже.

– Ребята! Давайте, действительно, зайдём к бабушке и занесём ей один пакет с

гостинцами, – предложила Светка.

Валерик от неожиданности чуть не шлёпнулся на тротуар:

– Интересно: и чей же?

Светка остановилась возле подъезда, где жила бабушка.

– У нас есть три пакета, у бабушки – ни одного. А Господь призывал всех делиться. Не будем мелочиться и считать конфеты, а просто подарим ей один пакет, – рассудила она.

– А два остальные разделим на троих, – посмотрел на Валерика Тимка.

– А я чё? Я ничё! – ответил Валерик.

…Порог Тимкиной квартиры ребята переступили уставшие и взволнованные.

– Теперь бабушка быстрее поправится, – раздеваясь, размышлял вслух Валерик.

– От твоих конфет, что ли? – хмыкнул Тимка.

– Не от моих, а – наших, – поправил Валерик. – Мы же договорились, что это наш совместный подарок.

– Как говорит мой папа – врач, – вмешалась Светка, – чтобы быстрее поправиться, надо есть что-то существенное.

– Значит, завтра бабушку нужно обязательно навестить, – сказал Тимка. – В магазин, если нужно, сходить.

– Прекрасная идея! – согласилась Светка и неожиданно поцеловала мальчика в щеку: – С Рождеством, Тимка!

– Ты что – о? – Тимка удивлённо вытаращил глаза и, покраснев как рак, бросился на кухню ставить чайник.

Тимка лежал на русской печи и наблюдал как мать разжигает топку. Ужин собирается готовить, догадался он.

Положив под дрова старую скомканную газету, мать подожгла её. Огонь начал лизать сухие, принесенные из сарая дрова.

Загудело за окном. Тимка, подняв голову, прислушался: не отцов ли мотоцикл? Хотелось соскочить на пол и припасть к замерзшему окну. Но слазить с печи мать запретила: у него ангина.

Гул за окном постепенно затих – нет, это не мотоцикл, по улице проехала машина.

Тимка ждал отца. Ждал когда он привезет подарок от лисички? Что же она передаст на этот раз: конфету или яблоко, и не знал на чем остановить свой выбор – хотелось и того и другого.

– Когда папа приедет?- спросил Тимка.

– Да пора бы уже,- мать посмотрела на часы.- Может, опять мотоцикл сломался?

Поломался – это плохо, огорчился Тимка. Сегодня вечером он собирался спрятаться за деревьями, что растут вдоль дороги и подсмотреть, как лисичка передает подарок. А тут на тебе: горло заболело. И это от горстки снега.

Недомогание Тимка почувствовал утром. Хотел глотнуть и скривился от непривычного комка в горле, испугался и заплакал. Подошла мать, потрогала лоб, и все открылось: играли на пруду за селом, стало жарко, и он зачерпнул ладошкой снега…

Не скоро он теперь лисичку увидит…

Отец счастливый, он каждый день встречается с ней. А Тимка не то, что лису, обыкновенного зайца не видел.

Трещали в грубке дрова, в соседней комнате негромко бормотало радио. Залаял на улице Лапун. Лапун потому, что у него широкие, лохматые лапы, огромные как и он сам. Положит на плечи- с ног валишься.

Лапун полаял и замолчал, значит шёл свой.

В сенцах кто-то затопал ногами, оббивая снег, затем начал шарить по двери в поисках щеколды. Наконец скрипнула дверь и Тимка по голосу узнал соседку бабу Марью.

– Ну, что снегоед?- заглянула она на печку.- Будешь ещё снег лопать?

Тимка обиженно отполз вглубь печки.

– Я не снегоед.

– Чисто снегоед,- повторила соседка. – Держи,- и она протянула Тимке что-то завернутое в газету.

Тимка молча взял сверток.

– Что нужно сказать?- напомнила мать.

– Спасибо,- прохрипел Тимка.

Баба Марья, кряхтя, села на стул, расстегнула фуфайку и сказала, расправляя на груди шерстяной платок:

-Ты, хоть, посмотри, что тебе баба Марья принесла.

Тимка аккуратно развернул газету и радостно промычал:

– Пряник.

– Тульский пряник,- поправила баба Марья. – Медовый! Мне сынок из Тулы посылочку прислал.

Тимке не терпелось проверить: так ли это? И он понюхал, а затем и лизнул пряник. Пряник, действительно, был медовый.

А баба Марья уже рассказывала о подарках сына, о высокой должности, какую он занимает в Туле, что на работу его возит персональная машина. Тимке слушать это было не интересно и он уставился на огонь в грубке. Он вдруг представил, что это луч фары отцовского мотоцикла, который несётся по укатанной снежной дороге. Нет, это Тимка мчит на мотоцикле по зимней дороге. Свистит в ушах ветер. Какое прекрасное время – зима! Вокруг деревья в снегу, а Тимке почему-то нисколечко не холодно, а даже наоборот – жарко…

…Проснулся он от голоса отца, открыл глаза и тут же зажмурился от яркого света. За окном уже темно. Стул, на котором сидела баба Марья был пустой, возле умывальника фыркал, умываясь, отец.

– Три раза останавливался, пока доехал, – говорил он, принимая из рук матери полотенце. – Замучил он меня, хоть продавай.

«Неужели действительно продаст?» – со страхом подумал Тимка про мотоцикл и не решился спросить про лисичку.

Заметив, что сын проснулся, отец с грустью сказал:

– Не видел я сегодня лисичку, сынок. Не дождалась, видно, меня, убежала.

Отец повесил полотенце и сел за стол.

Тимка увидел, как расстроился отец. Ещё бы: ведь у лисички был подарок для него и теперь она, может быть, отдаст его другому мальчику, если, конечно, волки не отнимут.

– И никуда лисичка не убежала,- Тимка соскочил на пол и положил перед отцом пряник, тот самый тульский пряник, что принесла нынче баба Марья.

Отец перестал жевать и удивленно посмотрел на Тимку. И они оба загадочно улыбнулись…

– Бабушка!- кричу я, уронив кухонный нож – Я пальчик порезал!

Испуг от боли и вида крови несет меня через весь огород. Увидев мое заплаканное лицо, бабушка бросает работу.

– И как это тебя угораздило? – то ли жалеет, то ли ругает она меня.

Оглянувшись, бабушка выщипывает несколько каких-то мохнатых стебельков, растирает их пальцами и осторожно прикладывает к ране. Боль постепенно утихает, и я успокаиваюсь.

“Раньше йод и “зеленку” в деревне мало кто знал,- вспоминаю слова бабушки,- поэтому лечение, если поранишься, было одно – тысячелистник. Его и искать не надо – повсюду растет”.

Когда в нашей семье кто-нибудь заболевал или за помощью обращались соседи, бабушка, не спеша, шаркая комнатными тапочками, проходила в спальню и, опершись сухой рукой о край старой деревянной кровати, по-старчески кряхтя, становилась на колени. Под кроватью, в царстве полумрака и пыли, в картонных коробках хранились высушенные стебли, корни и цветы.

Бабушка стелила старую, пожелтевшую от времени газету и бережно выкладывала на неё содержимое коробки, пока не находила нужный пакет или связанный пучок. Занятая поисками, бабушка не замечала моего присутствия, и я со стороны мог наблюдать, с какой осторожностью она берет каждый пучок, как внимательно изучает его через сползшие на нос очки.

От пыли щекотало в носу, я чихал, но бабушка, обнаружив меня, не гнала, а усаживала поближе. Продолжая перебирать венички, пакетики, мешочки, она говорила о лечебных свойствах находящихся в них трав. Благодаря цепкой детской памяти, я и сейчас узнаю, если встретятся: зверобой, душицу или “медвежье ухо”.

В нашем доме не было той стерильной чистоты, так характерной для современной городской квартиры с крашеными полами, обоями и полированной “стенкой”. Именно в эту простоту деревенского быта, наполненную нужными в хозяйстве вещами, тянуло меня всегда.

А какие она пекла пироги! На широких противнях они исчезали в прокопченной пасти печи, чтобы появиться через некоторое время румяными, источающими неописуемый запах пропечённого сдобного теста.

Это было на праздники. А еще были будни, не уступающие им: ржаные блины, как “колесо машины”, которые мы, намазав сливочным маслом, уплетали за обе щеки, и деруны, или, как правильно поясняет белорусская национальная кухня, драники.

Что бы рассказать о них кому-нибудь из своих друзей, мне для начала приходилось опускаться до выражения “картофельные блины”. И это звучало настолько примитивно и серо по сравнению с тем объеденьем, какое представляли они, не только тушеные в

сметане, а хотя бы просто со сковороды: румяные, вприкуску с прозрачными шкварками или с простоквашей.

Годы давали о себе знать: болели руки, болела голова и ноги,- и что бы бабушка не делала по хозяйству – она быстро уставала. Тогда она садилась на длинную не крашенную скамью у окна, что выходило в сад, устало шевелила пальцами ног.

Некоторое время она сидела неподвижно, точно прикидывала: а все ли сделано? Затем, наклонив голову и охнув, она отрывала от скамьи свое невесомое тело и медленно направлялась к комоду. Скрипела дверца, и бабушка доставала коробочку из – под фиолетовых чернил, где хранились “таблетки от головы”- “тройчатка”. Приняв лекарство, бабушка проходила в спальню. С этой минуты от нас с братом требовалось одно: тишина. Но разве мы тогда понимали это? У нас была своя жизнь, свои дела и заботы. Мы бегали, стучали дверью, шумели…

Бабушка появлялась через мгновение. В дрожащей руке у нее был дедов ремень. Лицо ее, маленькое и смуглое, выглядело усталым и жалким. Била она не больно, но я, как волчок, вращался на месте и орал в надежде, что громкий плач – признак боли и раскаяния – удовлетворит расстроенную бабушку. Впрочем, она и сама вскоре бросала ремень, садилась на ту же скамью у окна и начинала плакать.

От вида слез нам становилось не по себе, и мы, продолжая реветь, принимались просить прощения. И бабушка, конечно, прощала.

Она умерла через три месяца после того, как я стал курсантом военного училища. Тщетно пытался я объяснить командиру роты, что после смерти матери бабушка заменила ее. Ее посчитали дальним родственником, а потому на похороны меня не отпустили.

Через неделю я получил письмо от дяди. Он сообщал, что похоронили бабушку на городском кладбище, что в пяти километрах от села, возле отца и матери, рядом с большим кустом сирени.

Спальню бабушки облюбовал вернувшийся из армии брат. Он быстро потеснил всё в комнате – сундук и шкаф для одежды, коробки с травами – стеллажами с книгами и журналами. То, что не поместилось на полках, перекочевало в пропахнувшие травами картонные коробки.

Больно было видеть, как исчезает последняя память о близком человеке, осознавать личную причастность к этому, поскольку ни я, ни дядя, не смогли, а точнее даже не пытались противостоять этому книжному нашествию.

И я за целый месяц отпуска не нашел времени сходить на кладбище. Что это: эгоизм или непонимание того, что наша любовь нужна не только живым, что помнить о ближнем нужно не только когда он рядом, но и когда его нет больше с нами? Ведь

главное наше предназначение на этой земле -творить добро. Только в этом случае у нас есть надежда остаться в памяти потомков. А много ли я добра сделал?

Осенью я не поехал на юг, как планировал, в рапорте на отпуск указал адрес бабушкиной деревни.

Знакомый куст сирени без листвы стал почти прозрачным, за ним еще издали я заметил гранитную плиту. На ней было высечено знакомое до боли лицо бабушки. Ограды, как на других могилах, не было, и я свободно подошел к могилке и положил на поросший барвинком и другой кладбищенской травой холмик букет таких обычных, но дорогих мне цветов тысячелистника.

Тимка Гришанов ходил в огород и не закрыл как следует калитку. Корова открыла ее рогом и успела истоптать не одну грядку, пока Тимка выгонял ее. И Тимке в который раз влетело от матери.

Когда он прибежал к деревенскому клубу, Володька уже был там.

– Что это у тебя глаза красные? – спросил он.

– Лук чистил, – соврал Тимка.

– Для коровы что ли? – усмехнулся друг.

Клуб стоял почти напротив Тимкиного огорода, поэтому Володька видел всё. Тимке ничего не оставалось, как открыться.

– «До смерти, говорит, добра от тебя не дождешься», – повторил он слова матери, и потер ладошкой пониже поясницы. Корова, оказывается, какой-то там саженец сломала.

– И за это бить человека? По-моему, несправедливо, – философски заметил Володька и хлестнул веткой по земле. – Еще неизвестно, вырастет ли саженец. А вдруг он возьмет завтра да засохнет? Тогда получается, что тебя наказали зря… Я бы на твоём месте вместо него сто этих саженцев посадил. Из принципа!

– Сто – это же целый сад, – осадил товарища Тимка.

– Подумаешь, сад!… На один день и делов – то.

– Это сколько б варенья можно было наделать, – мечтательно произнес Тимка и почесал затылок. – И всё-таки сто – это много. Десять – куда ни шло…

– Давай на спор, что… утром у вас в огороде будет сад.

– Давай, – нерешительно протянул руку Тимка. – А если не будет?

– Тогда… Тогда я отдам тебе…

– Видеокассету с “Шрэк-2”!

– Ла- а- дно, – Тимка вяло разбил рукопожатие.

– Как только стемнеет, бери лопату и приходи сюда же. Понял?

Не в силах представить сад на месте своего огорода, Тимка хотел было отказаться от затеи, но вместо этого согласно кивнул головой.

…Первое дерево – молоденькую вишню – мальчишки выкопали в огороде деда Маркуша. Ох, и намучились же с ней! Копая, они старались не поранить корни, поэтому яма вышла большой.

– Я слышал, что во время цветения деревья нельзя пересаживать, – тяжело дыша проговорил Тимка.

– А мы быстро, – уверенным тоном сказал Володька, – оно и опомниться не успеет.

И они заработали лопатами еще быстрее, чем разбудили собаку деда. Мальчики притихли в ожидании, что на лай выйдет хозяин, и их операция сорвется в самом начале. Но свет в окнах не загорался, и ребята, приставив саженец к плетню, спокойно

засыпали яму.

– Ну их, эти вишни, – заявил Володька, когда деревце заняло место в огороде товарища, и вытер потный лоб. – Давай лучше смородину посадим. Варенье из нее ничуть не хуже вишневого, а даже полезнее.

– А где мы её возьмем?

– У бабки Федоры.

Тимка демонстративно воткнул лопату в землю:

– Ты как хочешь, а я воровать больше не пойду.

– Разве два каких-то несчастных куста – это воровство? – удивленно произнес Володька. – И потом, она сама как-то говорила, что смородина замучила ее, и она не знает, как от неё избавиться.

– А ты не врешь? – Тимка зачем-то потрогал черенок лопаты.

– Больно нужно…

Это убедило Тимку и друзья направились к огороду соседки.

…Небо на востоке еще только начинало светлеть, а участок Тимкиного огорода за баней уже темнел от смородины.

– Шестнадцать! – сосчитав кусты, устало произнёс Тимка. – Может, хватит уже? Ты ведь и так выиграл.

– Ну, если сдаешься…

– Да и сажать уже некуда, – добавил Тимка. – Дальше вода.

Почти в самом конце огорода, в низине, начиная с весны, стояла большая лужа.

Мальчишки бросили лопаты в сарай, вымыли руки в бочке и, довольные сделанным, разошлись по домам.

…Разбудил Тимку грохот опрокинутого в сенцах ведра и голос матери:

– Смородины ему захотелось! – ругалась она. – Ну, я тебя сейчас накормлю. Долго ты у меня её помнить будешь!

Не дожидаясь, когда мать начнет “кормить” его ягодой, Тимка схватил брюки, рубашку и выпрыгнул в окно. Опомнился только на сеновале. Сердце билось часто-часто…

А все открылось так. Помогая утром прогнать за околицу стадо, соседка – тётка Ульяна, увидела на огороде Нюры Гришановой зелёное поле кустов и удивилась: вроде бы вчера их не было. “Загадка природы” понесла тетку Ульяну по селу.

Слухи о том, что у Гришановых “за ночь вырос сад”, дошли и до бабки Федоры, которая с утра ломала голову: куда девалась её смородина… И старуха решительно направилась к их двору. Через забор увидела пропавшие кусты.

Соседки тут же объяснились, и мать Тимки бросилась искать сына. Ботинки его были выпачканы в земле. Но самого его в спальне не оказалось.

– Отольются кошке мышкины слезки, – сердито произнесла мать, выглянув в распахнутое окно спальни.

Слухи об утренних событиях докатились и до Володьки. Поняв, что товарищ в опасности, он поспешил ему на помощь. Тимка сидел возле окна сеновала и наблюдал за всем, что происходило во дворе и в огороде. А там, переговариваясь, выкапывали кусты

мать и бабка Федора.

– Ну что? Посадил сад? – расстроено бросил Тимка, увидев товарища.

– Кто же знал, что так получится?

– Кто-кто… Теперь хоть домой не ходи, – сказал Тимка, когда мать и соседка скрылись за калиткой с кустами в руках.

– Не хнычь, что-нибудь придумаем, – поспешил успокоить товарища Володька.

– Сейчас главное – убрать вишню. Если и её заметят, – дед Маркуш на нас точно собаку натравит.

– А если в лужу её? – несмело подсказал Тимка.

– А что?… Идея!

За ночь деревце изменилось до неузнаваемости. Листья и цветы на ветках завяли и не были такими яркими и сочными, как на остальных деревьях.

– Ну, что я тебе говорил? – упрекнул Тимка товарища, кивнув на вишню:”…опомниться не успеет”. Теперь уж точно – не опомнится…

Володька промолчал: не время было выяснять отношения. Они выдернули деревце из земли, и через несколько минут последнюю улику ночной операции скрыла глубокая лужа.

Грозу, нависшую над Тимкиной головой, надо было переждать, и остаток дня ребята провели за селом, где два огромных бульдозера рыли пруд. Это было так интересно, что Тимка напрочь забыл о предстоящем наказании и опомнился лишь тогда, когда трактористы, заглушив моторы, начали собираться домой. Мальчишки неохотно поплелись к селу. Тимка решил возвращаться не улицей, а огородами. Он уже запер за собой садовую калитку, как на крыльцо вышла мать. Тимка юркнул в сарай и забрался на сеновал. Но было уже поздно: мать заметила его.

– Тимка, сейчас же иди домой! – крикнула она.

Он лежал, не шелохнувшись. Вскоре заскрипела лестница, и над сеном появилась голова матери в белом, повязанном назад платке.

– Не слезешь – хуже будет, – предупредила она.

– Я знаю, ты бить будешь, – заныл он, поняв, что дальше скрываться бессмысленно.

– А ты хотел, чтоб я тебя пряником одарила? Я жду…

– Не слезу, – упрямился Тимка.

Мать посмотрела вниз, собралась спускаться:

– Тебе виднее, – устало вздохнула она, – но если через пять минут не будешь дома, расскажу отцу. Мыслимо ли дело: весь день не емши!

Шурша сеном, Тимка на четвереньках пополз к лестнице.

Ужинали молча. Тимка жадно уплетал за обе щеки, не забывая, впрочем, из-под бровей следить за матерью. Ремня на добавку ему не хотелось.

– Скажи хоть сейчас честно: зачем тебе эта смородина понадобилась? – нарушила молчание мать, – что у нас своей мало?

Тимка положил ложку на стол, загундосил:

– Вчера утром ты сама сказала, что до смерти от меня добра не дождешься. Вот я и решил сделать что-нибудь хорошее. А что – не знал… Володька помог.

– Ох, уж мне этот Володька,- мать легонько постучала кулаком по столу. – Если я вас ещё раз вдвоем увижу, не знаю, что тебе сделаю…

Тимка виновато шмыгнул носом, но отказываться от товарища он не собирался.

– Добро радовать должно, а не огорчать,- вздохнув, сказала мать и тяжело поднялась.- Ты так скоро меня со всеми соседями перессоришь.

…На улице послышался шум мотора. Возле дворе он устало смолк.

– Отец приехал!

Тимка стрельнул взглядом на мать и выскочил на крыльцо.

– Вот как они меня ждут,- нарочито строго проговорил отец, заметив в руке сына кусок хлеба. Из полуоткрытого багажника «Жигулей»торчал какой-то мешок.- Я им подарки везу, спешу, а они без меня ужинать сели …

За спиной Тимки, скрипнув дверью веранды, появилась мать:

– Ужин давно на столе, а вот где подарки? – заметила она.

Отец прислонил к забору мешок, из которого выглядывали какие-то мохнатые веточки.

– Ремонтировал сегодня электропроводку на складе плодопитомника,- сказал он, – так начальник выписал мне черенки черной смородины. Стройная, говорит, как бамбук.

Сын взглянул на мать, и они дружно засмеялись.

… Тимка лежал в постели и слушал, как мать гремит посудой, убирая со стола. Он всё ещё ломал голову над её словами: “Добро радовать должно”.

Отступать не хотелось, а фантазия не подсказывала ничего такого, что могло бы порадовать мать.

«Без Володьки не обойтись,- подумал Тимка.- Завтра же с ним посоветуюсь». И уже засыпая: «А вишню деду Маркушу надо вернуть. В воде ведь ночь пролежит. Может, не погибнет?…».

– Мам, я пирожное хочу,- сказала Леночка и посмотрела в окно. На тротуаре, провожая прохожих любопытным взглядом, сидела красивая черная собака. Белая полоска шерсти у нее на шее походила на ошейник.

– Ты же еще вчера последнее съела,- ответила мама. Она мыла посуду после завтрака. – Вот пойду в магазин, еще куплю.

– Я сама могу купить, – предложила Леночка. – Что я маленькая?

Мама с улыбкой посмотрела на дочь, прошла в коридор к туалетному столику и достала из сумки кошелёк:

– Вот тебе деньги и будь, пожалуйста, повнимательней на дороге. И не вздумай опять кормить пирожным собак.

– Хорошо-о! – крикнула, скачущая по ступенькам Леночка.

…Пирожное пахло вкусно, но она старалась не смотреть на кремовые, точно настоящие ягоды клубники в корзиночке из песочного теста.

– Папу с мамой угощу и мне кусочек останется,- подумала Леночка вслух и порадовалась своему решению.

Где-то на пол – пути к своему дому ей показалось, что за ней кто-то идет. Она обернулась и увидела собаку. Ту самую собаку, которую видела из окна кухни. Собака жила в их дворе и звали её Шарик.

Леночка остановилась. Шарик тоже. Он завилял хвостом и, облизываясь, уставился на пирожное.

– Нельзя, Шарик. Мама ругаться будет, – сказала она собаке и, переложив пирожное в другую руку, поспешила дальше.

Шарик, не отставая, настойчиво бежал следом. Глаза его виновато моргали, будто говорили: “Разве я виноват, что собаки тоже любят пирожные?”

– Ну что мне с тобой делать? Ведь попадёт мне от мамы. Я завтра тебя угощу, а сегодня пирожное надо обязательно донести. Ты меня понимаешь?

Шарик не хотел понимать и с надеждой смотрел то на пирожное, то на девочку. И Лена решилась: “Ну, разве что кусочек…”

Она аккуратно отломила половину пирожного и положила его на бордюр. Шарик мгновенно проглотил пирожное.

– Хватит, Шарик, отстань!- приказала Леночка.

Но Шарик не отставал и она на ходу начала объяснять ему, что оставшаяся половинка – для папы и мамы. Что она не может её отдать, она и сама сегодня осталась, скорее всего, без пирожного. Но во взгляде собаки было столько мольбы, что Леночка не выдержала: «А вдруг у Шарика сегодня день рождения?».

Шарик радостно завилял хвостом, точно понял слова девочки.

Когда Лена дошла, наконец, до своего подъезда, в руке у нее остался лишь клочок обёрточной бумаги с крошками и жирным пятном. Она скомкала его и бросила в урну, похожую на пингвина.

У Маринки начал качаться молочный зуб, и мама сказала папе:

– Надо показать ребенка врачу, но я это сделать сегодня не смогу. Я уже опаздываю на работу.

– Тогда мы сходим в наш лазарет,- сказал папа. Папа у Маринки был военным.

В коридоре лазарета было пустынно и пахло лекарствами.

Папа посадил Маринку на стул и сказал:

– Никуда не уходи, я сейчас. – И скрылся за белой дверью, на которой Маринка по слогам прочитала «Сто – ма -то- ло-ги-чес-кий ка-би- нет». Рядом с дверью, на стене, висел красочный плакат, на котором был изображен большой зуб с черным пятном сбоку.

– Ка- ри- ес, – продолжала читать Маринка. И ей почему-то стало страшно от вида зуба и незнакомого слова. Она потрогала языком свой зуб. Он был на месте.

– Ты чья, девочка?

Перед Маринкой стояла незнакомая женщина в белом халате.

Маринка молчала, но тут вышел папа.

– А мы вот к тебе, Людочка, – улыбнулся папа, увидев женщину.

– А я думаю, что это за ребенок один без родителей?- сказала она и тоже улыбнулась.

– Зуб вот пришли полечить,- доложил папа и посмотрел на Маринку.

Тётя Людочка открыла дверь.

– Проходите, пожалуйста.

И они вошли в кабинет.

– Я сделаю всё, как надо, Саша, – улыбнулась Людочка и помогла Маринке забраться на кресло. Потом она надела маску и подошла к столику с инструментами. Над креслом вспыхнула плоская, похожая на зеркало лампа.

– Покажи, Маринка, какой зуб у тебя качается?- сказала доктор.

Маринка открыла рот и успела только хныкнуть от острой боли, как Людочка сказала:

– Вот и всё.

Она положила ей тампон, попросила закрыть рот и сказала:

-А это тебе на память, – и она протянула Маринке зуб. – Храни его, пока не вырастет новый.

– Посиди немножко, – сказала Людочка и подошла к папе, который стоял у двери. Они о чем-то разговаривали и тихонько смеялись

– Ты что сегодня делаешь?- услышала Маринка вопрос Людочки.

– Извини, Людочка, сегодня не получится, – ответил папа и наступила тишина. Она почему-то смутила Маринку и она оглянулась. Папа целовал Людочку.

– Я буду тебя ждать, – не сопротивляясь, шептала она.

– Ну, что, мы пошли?- сказал смущенный папа, заметив Маринкин взгляд.

– Два часа ничего не кушать. Рот не полоскать, – громко сказала Людочка.

Маринка сползла с кресла. Она в этот момент ненавидела тётю Людочку, папу, зуб, весь кабинет и разжала ладошку…

Зяка появился в их доме случайно. Его подарил Наде на день рождения двоечник Колька, которому Надя иногда помогала решать примеры на контрольных.

— Вот, это тебе, — пробормотал Колька и протянул Наде подарок.

В коробке из-под обуви, дрожа от страха, сидел рыжий крольчонок с круглыми чёрными глазками и шевелил носом. Длинные ушки с белыми пятнышками на кончиках в испуге прижаты к спинке. Надя ахнула.

Из кухни вышел папа и с подозрением заглянул в коробку.

— Это что ещё такое?

— Это Коля мне подарил, — быстро ответила Надя, чтобы папа понял: деваться некуда. Не забирать же у дочки подарок?

— А если цапнет? — папа не собирался отступать так легко.

— Не цапнет, — заверил Колька. — Он добрый.

Колька хотя и был двоечник, но животных любил. У него в квартире жили кот, щенок, две черепашки и большой говорящий попугай.

— А что он ест? — упирался папа.

— С этим никаких хлопот. Всё кушает: и хлеб, и траву. «Геркулес» давали — и от него не отказался, — сказал Колька.

— Ну-ну, — папа вопросительно взглянул на маму, которая тоже подошла посмотреть, что происходит. Как и папа, она была не в восторге.

— Это что — заяц?

— Декоративный кролик, — поправил Колька Надину маму.

— Ну посмотрите же, он такой пушистый! — Надя достала крольчонка и поцеловала в мягкую щёчку. — Такой милый! Я назову тебя Зякой! — объявила она кролику.

И родители сдались: после того как кролик получил имя, всем вдруг стало очевидно, что дальнейшие споры бесполезны. Но как только за Колькой закрылась дверь, сразу же начались проблемы: где будет спать кролик, из чего ему есть и пить?

В коробке Зяка просидел недолго. Он вскоре осмелел, встал на задние лапки и начал скрестись, пытаясь выбраться. Очень быстро он прогрыз в коробке большую дыру и, счастливый, оказался на свободе.

— Вот это да! — все от удивления просто глаза вытаращили.

А кролик радостно запрыгал по ковру. Около дивана он наткнулся на папину тапочку и принялся её грызть.

— Эй! Эй! — всполошился папа и попытался отобрать свою собственность. Но кролик крепко впился в неё зубками. В конце концов папе удалось тапочку высвободить, и он поскорее надел её на ногу. А Зяка запрыгал дальше и почти сразу нашёл обрывок какой-то бумажки, которую немедленно сжевал.

— Ну и что же с этим делать? — обескураженно пробормотал папа.

Надя бросилась подбирать всё, что лежало или стояло на полу: папину газету, мамину сумку, провода от телевизора, игрушки и целую горку обрезков цветной бумаги, из которой она два дня назад делала аппликацию, но так и не собралась выбросить. Теперь Зяка мог спокойно и безопасно прыгать везде, где хотел. Он делал пару прыжков, а потом сидел, прижав ушки и смешно принюхиваясь. Потом опять прыгал. Наблюдать за кроликом было очень интересно и забавно, но в какой-то момент все отвлеклись, а потом долго не могли понять, куда он подевался, пока Надя не обнаружила Зяку под диваном. Щель была очень узкая, достать кролика не получалось, и папе с мамой пришлось поднимать диван. В конце концов Надя взяла Зяку на руки и так носила до вечера. Тот доверчиво уткнулся носом в её рукав и выглядел очень довольным.

Когда пришло время спать, Надя посадила кролика в новую коробку и поставила рядом с кроватью. Но не тут-то было: стоило выключить свет, как он снова оживился. Сначала послышалось шуршание, и всего через несколько минут и в этой коробке появилась дыра, а кролик вновь был

на свободе и прыгал по комнате. Тогда свободолюбивого Зяку закрыли в ванной. Оттуда ещё некоторое время доносились какие-то шорохи и скрипы, но потом всё наконец-то затихло.

Утром папа пошёл в ванную, и Зяка прыгнул ему под ноги. Папа спросонья ужасно перепугался, а кролик выпрыгнул за дверь и принялся исследовать квартиру. По ковру он прыгал ловко, а на линолеуме лапки смешно

расползались. Зяка был очень потешный, и его постоянно хотелось трогать и гладить, но после ночного сидения в ванной кролик как будто обиделся и в руки теперь не очень-то давался. Он забирался туда, где достать его было практически невозможно: под ванну, за диван и особенно часто под кровать в родительской спальне. Правда, отлёживался Зяка недолго. Когда его переставали ловить и принимались за свои дела, он выходил из укрытия и снова начинал бродить по квартире, обнюхивая углы. Ещё

ему нравилось царапать диван и грызть обои. Но это, конечно, не нравилось остальным. Зяку ругали, но всё было бесполезно. Его так и тянуло что-нибудь погрызть или разорвать.

— Надо купить клетку, — догадалась Надя.

— А сколько она стоит? — спросил папа.

Надя понятия не имела, и они отправились в зоомагазин. Там папа выяснил цену клетки, узнал, что необходимы и специальная поилка с мисочкой, и домик, куда кролик сможет прятаться, если ему захочется отдохнуть, и туалет с наполнителем, и отдельные маленькие ножницы для стрижки коготков…

С каждой новой порцией информации папа всё больше мрачнел. Оказалось, что овсяными хлопьями не обойдёшься: Зяке нужен специальный корм для декоративных кроликов. Между прочим, выяснилось, что кролик — ночное животное: днём он предпочитает спать, зато по ночам бодрствует.

— То есть прощай, спокойный сон… — пробурчал папа себе под нос.

Окончательно же его доконало сено. Продавец объяснил, что сено для еды кролику совершенно необходимо каждый день, причём в больших количествах. Кстати, желательно, чтобы оно не лежало на дне клетки, а было подвешено к её потолку в специальном шаре из проволоки. Папа изучил цены на сено и уточнил, надолго ли хватает пакета.

— Примерно на неделю, — с радостной готовностью объявил продавец, предвкушая, как много всего он сейчас продаст. — Так что советую купить сразу несколько упаковок.

Он просто не знал папу. Папа у Нади тоже работал продавцом в большом магазине электроники и все эти штучки видел насквозь.

— Вот как! — нахмурил он брови. — Спасибо за подробную консультацию. Мы подумаем и примем решение позже. Надя, пойдём.

— Пап, ну хоть клетку! — попыталась спасти ситуацию Надя.

Но папа был непреклонен:

— Знаешь что: прежде чем мы примем окончательное решение, оставляем ли мы этого кролика, давай всё-таки посоветуемся с мамой. И почему-то мне кажется, что всё это ей не понравится.

Мама была твёрдой в своём решении.

— Нет и нет! — решительно заявила она. — Если бы я знала, что к этому подарку придётся покупать ещё целую кучу всего! На половину моей зарплаты! А ещё и постоянные расходы на корм и сено! И это мы даже не посчитали, на какую сумму он уже обоев съел! Нет уж! Куда хотите, туда его

и девайте.

На семейном совете решили (Надя, конечно, была против!) подарить Зяку папиной знакомой библиотекарше.

— У неё над рабочим столом календарь с кроликами висит, — аргументировал своё предложение папа. — Это повышает шансы на то, что и против настоящего кролика она тоже ничего иметь не будет.

— Думаешь? — засомневалась мама. — У меня вот на работе со слонами календарь висит, но никому даже в голову не приходит мне слона дарить.

— Спокойно, — твёрдо сказал папа. — Я считаю, что попытаться стоит. В конце концов, не зря же я награждён почетной грамотой от нашего магазина как лучший продавец года.

Папа позвонил библиотекарше, долго беседовал с нею о книгах, потом о всяких посторонних вещах. А в конце радостным голосом поведал, что всегда испытывал к ней большую личную приязнь… (В этом месте мама грозно нахмурилась, но папа только замахал на неё рукой и продолжал в том же духе.) И вот, испытывая большую приязнь и зная её исключительную симпатию к кроликам, именно ей первой он готов

предложить уникальную возможность получить совершенно даром исключительно породистого декоративного кролика с необычайно мягкой и пушистой шёрсткой. Дальше на папу снизошло вдохновение, и он подробно и убедительно рассказал о целебной силе, которой обладает

кроличья шерсть, и о том, как поглаживание кролика снимает стресс и головные боли, нормализует давление и улучшает цвет лица. Дело кончилось тем, что библиотекарша согласилась, и все вздохнули с облегчением.

— Вот видите, — расправил плечи папа. — Не зря мне грамоту дали!

До вечера он ходил очень гордый собой, время от времени вспоминая разные истории из своего трудового опыта, подтверждающие его профессиональные достоинства. Но вечером библиотекарша вдруг перезвонила и сообщила, что она очень извиняется, но муж против: у них уже кот есть, так что хватит.

Снова стали совещаться и решили (Надя опять была против!), что надо вернуть Зяку назад Кольке. И ей пришлось позвонить и сказать, что держать кролика у них не получается, родители жалуются, что слишком много хлопот.

— Понимаю… — грустно протянул Колька. — Вот и меня родители замучили: делай, говорят, с ним всё, что хочешь, но только убери куда-нибудь. На робкую Надину просьбу взять кролика назад Колька совсем расстроился и сообщил, что он бы с удовольствием, но именно сейчас никак не может, поскольку из-за его двоек родители грозятся вообще всех животных раздать. Поэтому ему надо много заниматься, причём начать лучше немедленно. И положил трубку.

— Что же делать? — в отчаянии всплеснула руками мама.

— В городском саду есть небольшой зоопарк. Может, там возьмут? — предложил папа.

В воскресенье они взяли Зяку и все вместе поехали в городской сад. Кролик сидел на руках у Нади совсем тихо и испуганно, даже ушками не водил. Зоопарк оказался совсем крошечным. В загоне стояла сонная лошадь, а в небольшом сарайчике, где держали животных, было душно и воняло.

Здесь жили две тощие лисицы, несколько кур и непонятно как оказавшийся в этих краях дикобраз. В коробке с опилками копошились хомячки, а в углу стоял пустой аквариум. Женщина в синем халате сказала, что денег на покупку кролика у них нет. Мама объяснила, что они хотят отдать Зяку

просто так, даром.

— Ну тогда хорошо, давайте, — женщина взяла Зяку, быстро осмотрела его со всех сторон и посадила в аквариум.

— Но ведь он же не рыба! — возмутилась Надя.

— Ничего страшного, временно посидит и в аквариуме, — пожала плечами женщина. — Потом соображу, куда его пересадить.

Они попрощались и пошли гулять по парку. Но настроение у всех как-то совсем испортилось, даже на аттракционы не хотелось. Они купили по мороженому, которое оказалось не таким вкусным, как обычно, — мама своё даже не доела. К счастью, вскоре заморосил мелкий дождик, и можно было уехать домой.

В квартире было непривычно тихо и как-то пусто. Никто не путался под ногами, не шуршал и не мешался. Но папа всё равно старался не снимать с ног тапочек, а мама оглядывалась на каждый шорох: ей казалось, что кто-то грызёт обои. Надя достала игрушки и разложила их на полу. Игра не складывалась: перед глазами был Зяка, испуганно опустивший уши в пустом аквариуме.

Жизнь пошла своим чередом. Надя ходила в школу, где они с Колькой каждую перемену обсуждали, кто ещё из их общих знакомых мог бы приютить у себя несчастного шумного Зяку. Желающих не находилось.

Дома Надя быстро делала уроки, а потом доставала бумагу, карандаши и рисовала кроликов. За пару дней рисунками с кроликами оказалась увешана вся стена над её кроватью. Каждый раз, когда папа или мама заходили в детскую, они старались в эту сторону не смотреть. Родители занимались каждый своими обычными делами. Папа читал газету и од-

новременно смотрел телевизор. Мама вязала и тоже одновременно смотрела телевизор. На третий день папа вдруг прыснул от смеха и сказал маме:

— А помнишь, как нам пришлось поднимать диван, чтобы его достать?

Мама кивнула головой и заулыбалась. А на четвёртый день мама немного задержалась после работы, а когда пришла, то в руках у неё был пакет, а в пакете Зяка — грязный, худой и всклокоченный.

— Заехала проверить, пересадили ли его в клетку. А у него там даже воды не было, — возмущалась мама, вручая кролика Наде. — Сидит такой несчастный, никому не нужный… Ну что теперь с ним делать? — она вопросительно посмотрела на папу и Надю.

— А что тут сделаешь? — с неожиданным облегчением сказал папа. — Раз так вышло, пусть уж живёт у нас. Куплю ему завтра клетку и всё, что там положено.

Уже на следующий день кролик в ожидании клетки снова бродил по квартире, грыз обои и царапал диван. Но это почему-то никого ни капельки не раздражало.