ДЕТСТВО
Желтым вагоном
Идущего мимо трамвая
Скрылась за станцией где-то
Весна, напевая.
Вот и закончилось детство,
И оторопь бродит,
Между лопаток, мешая,
перышком водит.
Я на земле так недолго –
А вроде бы – вечность,
Что-то сбылось, что-то сгинуло,
Скрылось беспечно.
Где-то под стуком трамвая
мерещилось сердце,
Руки в огонь опускала –
Чтобы согреться.
В трещинах пальцы,
в мыслях рождается песня,
Строчка за строчкой. Чем кончится?
Неизвестно.
Едет трамвай – уж далёко,
И новые люди
смотрят из окон на станции,
Где нас не будет,
Рисуют прозрачные замки
На красочных стёклах,
Где кто-то признанья писал,
Что теперь уж поблёкли.
Как много всего происходит
В том желтом трамвае,
И мчится вагон за вагоном
Судьбу обгоняя.
КРЫША
Я не чувствую, как с запахом капели
Продвигается над городом луна.
Ветер в щели дует, стонут ели,
И по черепице ходит мгла.
Крыша – как лекарство от погоды,
Спрячет от жары, укроет в снег,
Даже бьющего сквозь тучи воды ливня
Остановит каверзный разбег.
Счастливы под крышей иль угрюмы?
За стеною скрыта кутерьма.
Только над верхушками деревьев
Светом белым жмурится луна.
***
Памяти не вернувшихся из Афганистана
Я листала старые открытки,
Гладя пожелтевшие листы:
Кто-то пишет, как в горах сурово,
Кто-то шлет засохшие цветы.
На замерших в фото строгих лицах
Видно только времени печать,
Что прошли и как хотели выжить,
Бледным копиям, увы, не передать.
Нам не знать, что там на деле было,
В линиях запуталась судьба,
В каждой ровной букве, каждой строчке,
Что пришли сыночку от отца.
Пишет он: «Приеду скоро в отпуск,
Буду дома – крепко обниму».
Только шли минуты, годы, вечность…
Скрылся образ в огненном дыму.
Среди писем – старенький блокнотик
С надписью над фото на листе:
«Эта голова пусть будет думать,
Эти ноги пусть идут к мечте».
Сколько было их? Пятнадцать тысяч?
Каждый был не цифрой, был – герой,
Каждый долг отдал с лихвой Отчизне,
Страх уняв, бросался смело в бой.
За спиной «РД», в руках лопатка,
День за днем от Родины вдали,
А в письме писал, что «все в порядке,
Скоро я вернусь, ты только жди…»
Помнить должно каждого солдата,
Несмотря на времени разбег,
Потому что каждый был – Защитник,
Потому что каждый – Человек.
ВЕРНУВШИЙСЯ
Царапает горло отчаянный замерший крик,
И пусть только двадцать, но после Афгана – старик.
Ты столько уже повидал за короткий свой век,
Но смог сохраниться где-то внутри Человек.
Давно уже дома, и вроде закончилось всё,
Но только во снах, иногда, всё так же трясёт:
Снова в руках автомат, и РД на плечах
И страх, что останешься там, в треклятых горах.
И призраки вновь оставшихся в прошлом парней
Вторгаются в сон, тревожа болью тех дней.
Качают они головами, и будто бы в такт
Ты шепчешь, к земле припадая: «За что же? Как так?»
Для этого мы родились ли? Чтоб кто-то упал,
За Гиндукушем, скончавшись от множества ран.
Чтоб кто-то потом обвинил тех, кто там воевал,
Что нечего делать в стране, где никто нас не ждал.
И мысли бушуют, и образы вихрем летят –
Бои, перевалы, и лица наших солдат.
Сон скоро отступит – снова настанет рассвет,
Но знаешь, что не забудешь афганский груз лет.
ЗА ОКНОМ
Я вижу: за окном горит фонарь,
И бурно воды Волги льются.
Светло на улице, шумит листва,
И люди все спешат, кричат, смеются.
Горит фонарь, не гаснет над рекой.
Хоть утро уж к полудню переходит,
Поют чуть слышно птицы на ветвях,
И пароход туристов перевозит.
Проста картина, но мила как свет,
Что льется по утрам будить всех спящих,
Маня началом нового утра
Нас сонных, чуть ворчащих, настоящих.
ГДЕ ЖИВЕТ СКАЗКА
Кричат упавшие ели
На мшистой зеленой постели,
Безмолвно, но страшно,
И будто
Чудовищем ветви погнуты.
Огромным, возможно, волшебным,
Рыжим, а может, и белым,
Покрытым густой прочной шерстью,
С клыками,
с когтями,
Прошедшим
По павшим упрямым деревьям,
По мягкому мху, дну оврагов,
Пещерам, забытым и древним,
Хранящим останки варягов
И злато добытое в битвах,
И локоны в ржавых кулонах,
И книги с словами молитвы,
Щиты все в крестах и драконах.
И здесь, средь раскидистых елей,
Ступают легенды и сказки
Из птичьих заливистых трелей,
Где сброшены лживые маски,
Где лишь волшебство будет правдой,
Где рыцари спят беспробудно,
Где тени сплетаются чудно,
Под светом луны восходящей
Гуляют чудовища в чаще,
И стонут упрямые ели
На мшистой зеленой постели.
***
Стремится в дебри человек,
В покое не сидится,
Без смысла прожигая век,
Несется, чтоб забыться,
Теряя облик свой и в прах
Стирая ленту дней,
Латая раны впопыхах,
Живей, скорей, быстрей.
Степенна жизнь, но время зло,
И смерть на пятки жмёт.
Сквозь пламя, стены и стекло
Всех время проведёт.
О ПРОШЛОМ
Я, наверно, слишком много плачу,
И порою, на себя беру.
Все печали, беды, неудачи
Я не отпускаю – берегу.
Ледяною горклою отравой
Тянутся от прошлого ручьи,
Там, где радость выжигает лавой,
Я зачем-то спрятала мечты.
Я ведь вижу все альтернативы,
Иногда стараюсь быть другой,
Только не спасают перспективы
От печальных дум над головой.
Я пишу всё так же, ненасытно,
Собирая пазлами слова,
Как-то может криво, самобытно,
Но о чём кричит порой душа.
Слышите ли вы, о чём толкую?
Близок ли простой печатный слог?
Я на диалог не претендую,
Лишь посеять правду между строк.
НАШИ ЗА ГРАНИЦЕЙ
Что ищет в тех забытых Палестинах
На русских щах воспитанный народ?
Считается, что где-то на чужбине
Трава поярче и вкуснее бутерброд.
И едут за деньгами, чудесами,
Сложив в котомку щётки и трусы,
В Париж – к лягушкам, в Цюрих – за часами,
На лицах сделав модные усы.
И вот они, все из себя, с апломбом,
Идут по чужедальней стороне,
Но что-то не встречают их особо,
Не выдают на китель по звезде.
Как так? Разочаровывают наших,
Не вдохновляются акцентами славян,
И сами вроде рожами не краше,
И воздух от успешности не пьян.
Где так расписанные прелести и шансы?
Куда для денег сумки относить?
И почему винишко из Прованса
Им цены не дают спокойно пить?
Где льготные условия приезжим?
Им что «авось» не даст спокойно спать?
Зачем все эти сложности, где брезжит
Без волокиты мягкая кровать?
У сложностей всемирная прописка,
Когда же мы начнем уж понимать?
Что счастье может оказаться близко,
И дома можно на ноги вставать.
Везде есть трудности, не думайте о худшем,
И страхи – не причина всё бросать,
Скорее цель – пусть «наше» будет лучше,
Чтоб дома иностранцев принимать.
АПЕЛЬСИНЫ ВМЕСТО ПУТЕШЕСТВИЙ
Сиди дома и чисть апельсины,
И пусть кто-то другой
Изучает леса и равнины,
Карту неба над головой.
Пусть иной составит маршруты
И пройдет по Китайской стене,
Он рассмотрит над Сеной салюты,
Побывает в далекой стране.
Кожура отлетает кусками,
Аромат наполняет твой дом,
Только фрукты – они не Гавайи,
Не Париж, не Сеул, не Кантон.
МЕДЯК
Спрятать душу за грудой блестящих обломков,
Чтоб на перевалах кричать в пустоту. Громко.
Смывать и втирать, точно масло, обиду слезами.
И гневно ругаться за чертов медяк с моряками.
Кричать, что на крышах живут перелетные птицы,
И врать на бегу, что ты местный, из нашей столицы.
Взывать в каждом храме к богам, что тебя не услышат,
Молить о пощаде, давя каблуком тех, кто ниже.
Мешает дышать покрывало в отсутствии света,
Пропалишь окошко окурком простой сигареты.
И в мрачном отчаянии зароешься в толстые книги,
Пропахшие пылью и запахом сладкой ванили.
Так пахли те руки, что в детстве к себе прижимали
Того, в ком нет больше уже ни войны, ни печали.
И рвется за глупый медяк затянувшийся спор
Меж теми, кто плавит в металлы дыхание гор.
В ТУМАНЕ
В тумане, покрывшем всю землю,
До края не видно зари.
И сила рожденного дремлет,
Светить могут лишь фонари.
Закутаюсь в старое платье,
А небо послужит пальто,
И выйду из дома в объятья
Тумана на горном плато.
Пусть дышат упрямые ели,
Скрываясь в тиши облаков,
Пусть прячутся в мягкой постели,
Забытые, в тени лесов.
В молочном, усталом тумане
Идти, не оставив следов,
Запутавшись, сгинуть в обмане
Средь этих седых городов.
Не страшно ничуть, даже сладко,
Под небом, в тумане блуждать,
Забыть о структуре, порядке,
И просто дышать и мечтать.
Закутавшись в платье из света
Молочного тонкого сна,
Бреду я за красками лета,
А следом ступает весна.
МГНОВЕНЬЯ ПОБЕДЫ
Бывает, что слово рождает мгновенье
Успеха, что хочешь в душе сохранить,
Победы, что знаешь, далась нелегко так,
Но смог ты себя в этот раз победить.
И сердце стучало, потели ладони,
Казалось, споткнёшься, но, сжав кулаки,
Ты мысленно в бой на коне понесёшься,
В реальности – просто читаешь стихи.
Возможно, ты просто пишешь экзамен,
Сдаешь на права, иль кричишь на торгах,
Торопишься к сроку, сдаёшь на удачу,
И ставишь упорно флажок свой в горах.
И вторит надежда: «Ты сможешь. Ты знаешь».
И вдруг забываешь о треморе рук,
О том, что не выспался или напутал,
Сегодня лишь вера – спасательный круг.
Сражайся так, будто не ведаешь страха,
И меч поднимай, сокрушая врага,
Но помни, что люди вокруг – «человеки»,
И каждый желает кусок пирога.
БОЯЗНЬ СЦЕНЫ
Есть люди, что смешат прохожих,
Я явно не из их числа.
Ну, выйти я смогу, положим,
Но дальше – просто пустота.
Все мысли путаются разом,
Забыта суть, да в чем вся соль.
Моим «удачным» парафразом
Весь юмор стал не «в масть», а «вдоль».
Есть люди – пишут анекдоты,
Смешные и на злобу дня:
Про ЖКХ, ГАИ, работу,
Но это все – не для меня.
Хотел бы стать я юмористом,
Людей со сцены забавлять,
Но чую, буду я юристом –
С чего-то надо начинать.
ТВОЙ ВЫХОД
Когда пылью пропахла роба,
И ты знаешь, что скоро рассвет,
На краю молчи, смотри в оба,
Где здесь выход – найдешь свой ответ.
Тебе хочется музыку слышать,
Сбросить в прошлое пласт тишины,
Ветер в поле травы колышет,
Облетают цветы бузины.
И за городом птицы щебечут,
Так должно быть, ты веришь, что есть
То заветное место для встречи,
Там где сможешь себя ты обресть.
Пусть затихли в городе звуки,
Не беда, что не знаешь путь,
Через время, потери и муки,
Ты найдешь, куда повернуть.
Будут в такт стучать паровозы,
Будет слепо стремиться река,
И по радио снова – прогнозы,
А над городом – вновь облака.
Когда пылью пропахнет роба,
Ты поймешь, что скоро рассвет,
В тишине молчи, смотри в оба,
Где здесь выход – теперь твой секрет.
ДУША ПОЭТА
Застынет в арке на мгновенье,
И плечи к свету развернув,
На крае тьмы и сновиденья
На жизнь по-новому взглянув,
Виденье чудное из пепла,
А может, из костей простых,
Глазами, что давно ослепли,
Взирает на сердца живых.
Кто знает – там, на грани света,
Стоит иль мается, стремясь,
Душа уставшего поэта,
Смотря на боль, войну, и грязь.
Он будет рад вернуться к миру,
Но кто услышит его зов?
Когда в честь нового кумира
Звучит соцветье голосов.
Сейчас живут другие люди,
Которым, не важна душа
Того, кто все равно пребудет,
Даже посмертно, не дыша.
Кто будет там, на грани сна,
О вечности читая песни,
Взывать с заката до утра
К Душе свободной и чудесной.
Пусть наглухо закрыты двери,
Но слышат песни чудный зов
Живые люди, птицы, звери,
И шепчут в ритме звуки слов.
Спасет поэт свое наследие.
И будет ярче всяких снов
Через века, через столетия
Оркестр сотен голосов.
МАТ ВМЕСТО ЮМОРА
Если по жизни не дружишь со смехом,
если по юмору уровень – ноль,
Смело учи матершинные фразы,
К черту ваш юмор, мат – вот огонь.
Разве пошутишь одним только словом?
Разве заткнешь неудавшийся спор?
Как объяснишь, чтобы шли безвозвратно,
Куда-то подальше, чем за бугор?
Как объяснить одной фразой смятенье,
гнев, озаренье и снова раздор?
Как назовешь мужика поточнее,
Если «мужик», ну не капли не он!
Если жена разбивает машину,
Если малыш разрисует ковёр,
Если соседи затопят квартиру,
Тут помогает лишь матерный ор.
Можешь бросать трехэтажным по кругу,
Пусть позавидует каждый подкаст!
Мат ненадолго облегчит потери,
шутка такого эффекта не даст.
КРОКОДИЛ
Спускаться по лестницам страшно?
Тогда не ходи один,
Пусть вслед за тобою бесстрашный
Проследует крокодил.
Из теплого плюша пошитый,
И зоркие смотрят глаза:
Крадучись по каменным плитам,
Проходит из пыли гроза.
Смотри только прямо, не бойся,
Ведь рядом с тобой крокодил,
Не важно, что зубы из плюша,
В нем больше, чем кажется, сил.
Он станет твоим другом верным
И к миру проводит сквозь тьму,
А ты позабудешь, наверно,
Сказать хоть «спасибо» ему.
РЕКА
Бурным потоком несется река,
А ты у обрыва стоишь.
Сквозь ветер, туманы и облака
Солнце касается крыш.
Вверх запрокинув голову, стой
И представляй свой полет.
Где-то над лесом, верста за верстой,
В небе светило плывет.
Следуй за ним, несмотря на закат
И шутки слепого дождя,
Там за стеной из ненужных преград
Кто-то дождется тебя.
Где-то, но рядом, смех прозвучит,
Не бойся, следуй за ним.
Это не небо. Небо – молчит,
Врет, что не скажет другим.
Не перепутай тихий тот звук
С шумом бегущей реки.
Там, за порогами, будет не друг,
Лишь у воды чужаки.
Те, для кого не осталось преград,
Спросят тебя: «Кто ты есть?»
Не торопись отступать назад.
Побереги свою честь.
Если осталась внутри искра,
Попробуй ее разжечь.
Не верь, что жизнь всего лишь игра,
Что сможешь чужих отвлечь,
Для них все слова – всего лишь слова,
Поэтому ты и молчишь.
Бурным потоком зальёт острова –
И вновь у обрыва стоишь.
ПУСТОЙ ДОМ
Пустой дом.
И свищет ветер
Сквозь оконные проёмы.
Только белка на рассвете
Прячет желудь в полудрёме.
Холод бродит по проёмам,
Где когда-то жили люди –
Может старые иль дети,
Кто бы ни был – все далёко.
Тихо в доме.
Светит небо
В дыры крыши ежедневно.
Только ночью еле слышно
Плачет дом тот тихо, слепо.
Плачут лестницы и двери,
Что когда-то скрипом жили,
Просто перестал быть Домом
Склеп забытый, незнакомый.
ОТ ИМЕНИ МАТЕРИ
Гордиться сложно тем, что ты ушел,
Но можно тем, что спину не подставил,
И тем, что память предков не подвел,
И тем, что уважать себя заставил.
Платком покрою волосы седые,
И слезы навсегда в глазах замрут.
Остались там, в Афгане, молодые,
Их матери уже напрасно ждут.
За Родину ушел совсем парнишкой,
В Афгане стал солдатом и бойцом.
Зачем же ты остался там, сынишка?
Зачем оставил дома мать с отцом?
Родные будут помнить те мгновенья,
Когда отдал повестку почтальон,
Когда ждали письма, как воскресенья,
И похоронный колокольный звон.
О ПАМЯТИ ПОСЛЕ ВОЙНЫ
Нам мертвыми устелен путь к Победе,
Чтоб в Настоящем мы могли дышать.
Нам заповеди предки завещали
«Жить в мире и забыть, как воевать»,
Чтоб помнили об их тяжелой доле,
О том, что вместе мы всегда сильней,
О том, что лучше мир треклятой ссоры,
Чем видеть в людях новых палачей.
Ты знаешь, что нет участи солдата,
Есть смерть и невезенье, есть судьба,
Мы созданы вначале для свободы,
Но на войне решит за нас стрельба.
По городу несется иномарка
Или разбитая и ржавая ока,
На ней наклейка светит пятном рака
«Мы можем повторить» – гласит она.
Неужто хочется в строю под гул атаки,
Чтоб гибли рядом дети и родня?
И в сбитые и грязные бараки,
Где «выжить» лишь вопрос в теченье дня?
Как можно было помнить о Победе,
Но позабыть о горестной цене?
Сегодня современники в ответе,
Чтоб не сгорел наш мир в живом огне.
Чтоб, как и раньше, небо было тихим,
Чтоб помнили о подвигах дедОв,
Дождем чтоб смыло ненависть повсюду
Чтоб были Люди, не было врагов.
БЛОКАДНАЯ ИСТОРИЯ
Под небом жестокой,
холодной до дрожи зимы
У окон столовой
застыл в напряженье малыш,
Укутанный в тряпки,
доверчиво носом к стеклу
Едва не касаясь,
он ждет тут у входа, в углу.
Алёшей назвали,
С рожденья желали любви,
Но только не стало
Её из-за клятой войны.
Пока не забьет метроном,
Он стоит у окна,
Ему даже крошки случайной
Будет сполна.
В ладони он спрячет
Подаренный жизнью кусок,
И в холод квартиры
Идёт, уж не чувствуя ног.
Туда, где нет света,
Буржуйка стоит без огня,
Торопится Лёша,
заветную крошку храня.
Ведь там, на разбитой кровати,
Под пледом лежат
Родители Лёши. И долго,
Так долго молчат.
Он крошки несёт,
как лекарство, сжимая в кулак.
И кто бы сказал, что родители
Вовсе не спят…
Основано на рассказе Мельниковой В.Н., пережившей блокаду
