Пришёл июль, макушка лета.
Затосковав, душа поэта запросила красоты.
Ни эрзац, ни суррогат, ни имитация на «пять».
Жажду ту не утолят, аппетита не убавят и желанье не убьют.
Опостылел весь уют, душа требует свободы.
В глушь, в деревню, на луга.
Где на некошеные травы туман роняет серебро.
И птаха где-то высоко ночку громко провожает.
Счастливой трелью нарушает многозначительный покой.
Слегка дрожащею рукой утро красит облака.
Акварель прохладой дышит.
И, ароматами пресыщен, воздух голову кружит.
Ветер травами шуршит, где скрипит кузнечик ранний.
Льют мои воспоминанья, тихо вызывая грусть.
Но прошлому я улыбнусь, смахнув слезинки незаметно.
Гобеленом разноцветным луг предстал во всей красе.
Вот к небесной синеве незабудки потянулись.
И желаньем захлебнулись в лазури неба раствориться.
Зверобой спешит умыться в высыхающей росе.
Головки клевера в траве скромностью играют.
О чём-то ветерок гадает на ромашках полевых.
Перебирая шёлк их ресничек белых.
Земляника уж поспела, источая аромат.
Вот мужики идут, спешат накосить густой травы.
А вчерашний труд – в копны, уплотнить и уложить.
Сегодня дождик может быть, по прогнозам и приметам.
Июль, как середина лета, дождями часто говорит.
Но солнце жаркое спешит все лужицы быстрей убрать.
И снова расплескать жар удушливый, невыносимый.
Тут порыв необратимый на озеро ведёт меня.
Да зацвела уже вода, покрылась ряскою зелёной.
А в середине водоёма кувшинки жёлтые цветут.
Возбуждают и влекут необычной красотой.
Отдыхаю я душой, набираюсь силой жизни.
Все обиды, укоризны без следа уходят прочь.
Вот и короткая уж ночь в платье синего шифона.
Разбросала миллионы серебристых, ярких звёзд.
Стихотворенье родилось по наитию души.
И вновь не спится до зари.