В маленькой душной спальне было темно. Аня, сжавшись и втянув голову в плечи, сидела на краешке широкой кровати и оглядывалась. Бивший в занавешенное окно луч фонаря освещал потонувшую во мраке детскую качку и десятки плюшевых игрушек, слившихся в одно большое бесформенное тело. Аня нарочно не включала свет: скрывшись в полночной тьме, ей казалось, что поступок, на который она решилась, так и останется где-то за пределами ее сознания; ее светлые ангелы, от которых ей удалось удрать, так и останутся в Забвении и только она, обхитрив все свои грезы и мечты, будет знать об этой великой тайне.
Где-то за дверью из приглушенных динамиков старого двухкассетника пели о Вечной Любви. Их голоса тонули то в радостном выкрике подруг, то в громких мужских восклицаниях. У Ани было много друзей. С момента перехода в новую школу их стало вдвое больше: разношерстная компания девчат из нового 10-го «А» как-то быстро приняла ее в свои ряды и допустила до всех своих секретных мест. За недолгие две недели Аня успела побывать и на стройке, где их компания пряталась от нежелательных глаз, и в беседке бывшего детского сада у школы, где так удобно было прогуливать уроки. А вот теперь ее привели на квартирник.
То, что квартирники проходят у Кости-Звонкого, Аня узнала еще в первый день знакомства с новыми подругами. То, что Костя – мечта каждой уважающей себя девчонки, она слышала с завидным постоянством. Но то, что Костя старше их на целых семь лет, обухом ударило ей по голове лишь несколько минут назад до ее появления в крохотной незнакомой детской.
Ане безумно льстило внимание новых подруг: сначала она искала корысть в их поведении и с легкостью ее находила в своих умственных способностях, что были так нужны и выделяющемуся лидеру их небольшой компании – черноволосой грубоватой Катрин, как она сама себя называла; и безбашенной, похожей на мальчика, Ленке, набивавшейся ей в подруги с первого дня знакомства. Именно эта Ленка, вклинившись в доверие добродушной новенькой на уроке истории, узнала, что у Ани никогда не было парня.
– Не было? Никогда? – почти хором воскликнули девочки, окружив испуганную подругу и вытаращив глаза.
– Чувиха, тебе сколько лет?! – с вызовом кричала лидер Катрин.
– Пятнадцать, – проблеяла Аня, сжавшись. Колкие взгляды новых подруг больно щипали ее со всех сторон. Она хмурилась, сердце ее оголтело барабанило о ребра, заглушаемое криками младших, снующих по коридору. – Мне же пятнадцать… – попыталась она, но ее тихий полустон- полушепот потонул в громком вызывающем смехе Катрин. За ней, держась за маленькую грудь, засмеялась высокая, худощавая Олеся, и вся компания, согнувшись пополам, залилась в оглушающем деланном смехе.
– Мы, знаешь, как таких называем? – сквозь гогот восклицала Ленка. – Корень!
– Корень?
– Корень – корень!!! Корень позора ты наш…
И Ане решили помочь. Созвав совет на уроке труда, который они провели на третьем недостроенном этаже панельного дома, Аню решили взять на квартирник.
– Уж там-то будет тот, кто тебя вылечит! – с видом знающего человека говорила Катрин. Запуганная Аня только покорно кивала головой.
Костя оказался тем самым лекарем совершенно случайно. Когда пьяная вечеринка подходила к концу, и из стоявших на ногах парней остался только он, об Ане, наконец, вспомнили и долго сомневались, достойна ли она этого идеального во всех отношениях парня. В этот вечер Катрин немного перебрала: ее настроение менялось со скоростью света, но на решение вопроса с Аней она вдруг ощутила к ней родственные чувства. Костя был вызван на разговор, Аня отослана в детскую. Ее провожали аплодисментами и пьяными криками малознакомых людей.
– Ну, привет! – он вошел, сразу заперев за собой дверь и приклеившись к ней спиной, словно в поисках опоры. В полурасстёгнутой рубашке с небрежно закатанными до локтей рукавами, в широких длинных джинсах, в которых он то и дело заплетался, он не казался Ане столь красивым, как о нем взахлеб рассказывали новоиспеченные подруги. Он не казался ей даже привлекательным в своей манере томно смотреть исподлобья карими с прищуром глазами; он был хамоват и часто вел себя по крайней мере неприлично.
Вздохнув и оторвавшись от двери, он за один неровный шаг достиг кровати и грузно упал на нее, давясь громким смехом.
– Что молчишь? Боишься меня, что ли? – спросил он, утопая в мягком пледе и рыская в глубоких карманах джинс.
– Нет, – сдавленно ответила Аня, чуть отодвинувшись на край. Слабая доза спиртного, разлившись по венам мягкой истомой, заглушила прежний страх. От него осталась только легкая дрожь в коленях, в которые она вцепилась руками и молча ждала.
– Мне рассказали о твоей проблеме, – закуривая продолжал Костя. Голос его звучал высоко и надменно, он, наконец, сделал над собой усилие и сел. Его сверлящие, оценивающие глаза пронзали Аню насквозь. – Ну, ничего… помогу, чем смогу, – равнодушно бросил он и отвернулся. – Резинки-то есть?
– Что?
Он снова начал шарить по карманам, выудил оттуда мизерную блестящую упаковку и бросил рядом с собой.
– Нашел, – устало сказал он и, жадно затянувшись, выдохнул в потолок сухое «раздевайся».
Аня испуганно схватилась за пуговки кофты.
– Не, верх можешь не снимать, мне все равно, – деревянным голосом отрезал Костя. Докурив сигарету, он заторможенным взглядом поискал, куда можно деть окурок, тяжело поднялся и неровной походкой подошел к окну.
– Что б вы без меня все делали? – улыбнулся он. Отражение в замерзшем стекле игриво подмигнуло, Костя открыл форточку: порыв морозного воздуха хлестнул ему по лицу и он, отшатнувшись, припечатался к стене.
В свои неполные шестнадцать Аня редко задумывалась о серьезных отношениях. Воспитанная строгими родителями, в мечтах которых она была, прежде всего, успешной ученицей гимназии и любящей дочерью, Смирнова Аня лишь изредка смотрела на сверстников как на объект симпатии. В своем напряженном графике между учебой и дополнительными кружками ей как-то было некогда замечать неоднозначные взгляды одноклассников. До перехода в новую школу ей были неведомы прогулки допоздна в компании малознакомых парней, проблемы личных отношений, и уж тем паче она не задумывалась о своем «недуге». Ей никогда не говорили в кругу семьи, что ее чистота – это святое для женщины, понятие невинности, восхваляемое классиками, было само собой разумеющееся. Сорвавшись со страниц любовных романов золотого века, Аня, как слепой котенок, пыталась выжить в мире настоящего. Этот мир пах алкоголем, требовал лжи и неоправданных жертв; в этом мире прославлялись сомнительные персонажи, а герой-любовник был непременно душой компании, немного нетрезв и груб, но искрометен и желанен всеми.
– Делов-то! – победоносно сказал он, устало сгребая себя с кровати. Его рваное дыхание, приходя в норму, забило горячей волной о ледяную поверхность стекла. Он жадно затягивался сигаретой, ветер, врываясь в открытую форточку, пощечинами хлестал его по лицу. Он улыбался, его двусмысленная ухмылка, приправленная резкими косыми взглядами в сторону Ани, застыла на влажных губах.
– Эй, у вас же там не брачная ночь! – забарабанило по двери сорвавшемся на хрип голосом Ленки и ударило по перепонкам тысячью болезненных игл. Аня под частые смешки героя-любовника глотала вязкий воздух ртом и спешно натягивала колготки. Она задыхалась: в горле, словно перетянутом петлей, стоял огромный больной комок из смеси горечи и крика. Руки судорожно тянули на коленки синтетическую ткань колгот. Согнувшись пополам, стянув рукой пылавший жаром живот, она спешно пыталась одеться.
– Понравилось? – острым ножом врезался в спину томный голос Кости. Он не требовал ответа. Запустив руки в глубокие карманы джинс, он возвышался над Аней, горделиво вздернув подбородок. И качнув головой и довольно оскалившись, чуть слышно хмыкнул, – мне тоже…