Яркое июльское солнце жаркими лучами наполняло землю жизнью, и с каждой секундой вода испарялась из почвы, высушивая и запечатлевая след змеи рядом с лужей. Среди дач и садов кипела жизнь: старики ухаживали за садами и огородами, дети их и внуки, в большинстве своем, расслаблялись в тени крыш веранд и раскидистых крон плодовых деревьев.
Не исключением был и Ванечка, голубоглазый малыш пяти лет, спасшийся от назойливого света под «зимней» яблоней. Он познавал мир, то глядя на водомерок в принесенной откуда-то чугунной ванне, то наблюдая за полетом бабочки, то прислушиваясь к жужжанию и гудению насекомых, живущих своими делами и заботами среди листвы фруктового дерева. Его кучерявая светловолосая голова крутилась то в одну сторону, то в другую. Компанию мальчику составляла собака Чапа — добродушное существо чудного вида — с маленьким желто-бурым телом и короткими лапами, но несоразмерно огромными черепом и хвостом. Можно было бы сказать, что это помесь таксы и немецкой овчарки, но на самом деле это был ребенок дворняги и дворняги. Все дачники в этом квартале знали Чапу: она была ничейная, но, в то же время, домашняя.
Среди грядок высился светлый халат, устремленный вниз, к земле — это Ванина бабушка суетилась в огороде. По участку разлетались звуки от очередных ремонтных работ «пятерки» дедушки, которые раздражали сидящую на веранде маму и ничуть не мешали сну отца. Сам же Ванечка посвятил всего себя игре с собакой — мир каждый день все еще преподносил ему много удивительного и радостного. Чапа крутилась и виляла огромным хвостом-опахалом, а задор сверкал в двух парах глаз: человеческих и собачьих. Огромная голова то подпрыгивала в воздух, под звуки детского смеха, то тыкалась в грудь мальчику. От избытка чувств Ванечка схватил Чапу и прижал ее к себе.
Два взвизга, сначала пронзительный – собачий, а потом переходящий в затяжной вой детский, разлетелись по участку и, словно сигнал тревоги, разнеслись почти для всех, кто там присутствовал. Мама и бабушка первыми прибежали под яблоню — к эпицентру завываний. Несложно догадаться, что источником этих звуков был Ванечка. Чапа с раскаянием тыкалась понурой головой к нему, но мальчик выл и плакал, а из-под подбородка упали несколько капелек крови.
— Что такое? Кто обидел? — пыталась успокоить внука добрая бабушка.
Дети бывают чрезвычайно сильны для своих лет — это факт. Но также факт то, что никто никогда не ожидает от них такого, возможно, забывая об этом из-за нахлынувших волн умиления. К тому же, проявляют они свою силу тогда, когда это совсем неуместно. Так или иначе, но Ванечка, в своей детской самозабвенной игре, стиснул объятия так сильно, что для неказистой Чапы не было никого способа ни вырваться, ни вздохнуть. Ее огромная голова размерами ничуть не уступала Ваниной и была как раз на одном с ней уровне. Тиски, в которые она попала, сжимались все сильнее, и, не имея сил сдерживать визг, она издала пронзительный звук и цапнула его куда попало — под подбородок.
— Это кровь! — кричала мама, подбирая ребенка на руки. — Уберите эту псину! — приказ звучал подоспевшему деду. На веранду вышел заспанный отец.
— Что случилось?
— Дим, ты глупый? Посмотри, твоего сына укусило это животное! Тащи зеленку, звони в скорую!
Дима попытался поспорить, что можно и самим добраться, но было это бессмысленно. Минут через тридцать подъехала скорая, пытавшаяся успокоить маму улыбавшегося во время осмотра и крутившегося во время обработки раны Вани. Мама же буйствовала: обвиняла врачей в халатности, в том, что долго ехали, и в том, что они не компетентны. Так или иначе, выдав назначение на уколы (для Вани) и справившись со своей работой, врачи уехали с испорченным настроением, а мама и не думала успокаиваться.
— Это животное – опасный зверь. Вон оно куда целилось, в самое горло! Хищник! — высказывала Лена, мама Вани, своему мужу.
— Да брось ты, это же просто он схватил так собаку, — отвечал дед.
— Да вы ее еще и защищаете, у вас внука чуть не загрызли, а вам все равно!
— Лен, ну не надо, — отвечал Дима.
— Да что не надо? Это ты своему отцу скажи, которому наплевать на родных.
— Машину сделали?
— Да, — ответил дед.
— Ну так, Дим, возьми эту собаку и убери ее.
— В смысле «убери?»
— В смысле ликвидируй.
— Лен, ты чего? Убить ее?
— Это вы все чего?! Совсем ума нет? Ванечку загрызть пыталось животное, а вам всем зверь дороже сына.
— Мне сын дороже.
— Тогда разберись с этим.
— Ну я же не живодер.
— Так тогда отца попроси ее убить, вон, пруд недалеко.
Дед был добрым, но не особо разговорчивым, да и вообще не мастером выражать свои ощущения и мысли, поэтому сделал то же, что и делал всегда — ретировался, думая, что, как умный, просто избежит конфликта.
Лена понизила голос:
— Что, как отец твой убежишь? Мне это самой сделать?
— Нет, не надо. Хорошо, завтра утром я поеду. Уже поздно. Пошли спать.
С чувством выполненного долга Лена легла спать. Утро принесло новые настроения. Не найдя рядом мужа, она взяла телефон.
— Алло, я тут подумала, может, я вчера немного…
— Тебе не стоит беспокоиться, любимая, я все уже сделал.
— А…
Странно, но изменившиеся, было, настроения будто улетучились как утренняя роса. Лена почувствовала удовлетворение и радость. Угроза была ликвидирована.
***
Двенадцать лет спустя, на одном из семейных застолий, среди разговоров о родственниках, предложений Ване выпить — «Ведь семнадцать лет уже! Учиться надо!», о настоящей учебе и о том, как хорошо будет и дальше жить всей семьей после поступления в университет, и прочей болтовни, речь незаметно зашла о событиях дней минувших.
— Ты знаешь, Дим, наверное, тогда, в 2005, не надо было поступать так с той собакой.
— Чапой? — Дима покосился, отвел глаза, потупился, а потом улыбнулся. Он уже знал, как поступать. — Так я тогда ее отпустил просто в городе.
— Ах ты мой молодец, все ты знаешь, как надо!
— Да, я такой. — И толстоватый отец потянулся к своей худой жене с выбеленными волосами.
Ваня потер свой уже поддающийся смесью пушка и щетины подбородок со следами укуса и в очередной раз укрепил свои намерения поступать в другой город.