Мы с Гарри сидели в тени вяза на лужайке перед моим домом, когда вернулась миссис Тафт. Она аккуратно припарковала возле гаражных ворот сиреневого цвета «Кадиллак Купе Девиль» 1982 года выпуска, неспешно вышла из машины, посмотрела на нас поверх солнцезащитных очков, кивнула в знак приветствия, и направилась к парадной двери, без конца поправляя спадающий с плеча ремешок дамской сумочки огненно-оранжевого цвета. Она никак не походила на женщину, которая три дня назад похоронила мужа: последние дни её одежды и украшения выглядели чересчур броско. Мы с другом молча проводили её взглядами, и как только соседка закрыла за собой входную дверь, продолжили беседу.
Главной темой наших стариковских разговоров преимущественно является политика, а именно: предвыборная компания, которая началась две недели назад. Гарри сторонник демократов, я — республиканец. У нас много разногласий по этому поводу. Часто споры переходят в баталии. Не раз мой давнишний друг уходил, не попрощавшись со мной. Но, как правило, на следующий день мы всегда миримся.
Но возвращение миссис Тафт нарушило покой моего друга, и он поинтересовался, неожиданно сменив нашу излюбленную тему:
— А она, эта дама, — он кивнул в сторону дома вдовы, — странноватая, не так ли?
Я вздохнул. Гарри мало что знает о моих соседях. Он живёт в противоположном районе Форкса. А я и не любитель сплетничать за спиной людей. Глорию Тафт знаю с самого её рождения, она выросла, можно сказать, на моих глазах. Я старше её на двенадцать лет. Сейчас ей пятьдесят. С её родителями мы были в приятельских отношениях. Они умерли, когда ей было шестнадцать. После их смерти она изменилась: стала скрытной, неразговорчивой. С тех пор мы с ней ограничиваемся только холодными приветствиями.
— Почему же… странная? Просто необычная и… — Я перелистал в памяти страницы прошлого. — Несчастная.
— Сомневаюсь, что она скорбит по мужу, судя по одежде, — ухмыльнулся Гарри. — Этот какой был по счёту?
— Какой бы ни был, значит, он того заслуживает, — ответил я.
Да уж, что с мужьями миссис Тафт не везло — факт. Позавчера похоронила четвёртого.
— Чёрная вдова, это не про неё, если ты это имеешь в виду. — Мне не хотелось развивать эту тему, но и оставлять мою несчастную соседку, выставленную сплетниками в таком свете, тоже не хотелось. — Хотя, ходят слухи, что последнего прикончила она… Но это слухи, не более. Ты же слышал, как с ним обошлись?
— Да уж, труп потрепали, так потрепали.
— Насчитали около двадцати пяти деревьев, о которые его хлестали, как ремнём. Ошмётки находили на ветках в радиусе пятидесяти футов. Но сначала его тащили вглубь леса полмили. Разве могла она сделать такое?
— Бедолага, — протянул Гарри.
— Ты про кого?
— Про мужа. И какого дьявола они там оказались в такую погоду?
— А может это проведение, так было надо…
— Ты про что?
— Может, туман ей помог, ну… избавиться от него. Как раз мужа жалеть и не стоит.
— Ты так считаешь?
— Я же говорю, ей не везло с мужьями. Возможно, такая погода помогла ей избавиться от них. — Кое-какими своими умозаключениями я всё же решил поделиться с Гарри. — Она не боится ездить во время тумана за рулём. Он не пугает её. Я уверен, ей даже нравится такая погода.
— Как и всем, кто родился в штате Вашингтон, — согласился Гарри, хотя до конца не понимал, что я имею в виду, говоря о её любви к туману.
Не раз я видел, как после ссор миссис Тафт одиноко гуляла ночью по улице. Успокаивалась. Даже когда на город опускался туман, я часто видел её тёмный силуэт, плавающий в белой завесе по участку вокруг её дома. Таким образом, она успокаивалась.
— А что случилось с её первыми мужьями? Как они умерли? — перебил мои воспоминания Гарри. — Или всё же…
— Они с ней были грубы… — продолжил я ход его мыслей, — и потому она с ними разделалась. Ты это хотел сказать?
Гарри пожал плечами.
Мне пришлось вкратце описать другу судьбу миссис Тафт.
Первый её брак продлился недолго, буквально года полтора. Мне часто приходилось слышать ссоры молодых и звон разбивающейся посуды. После скандалов она часто выскакивала из дома пулей, садилась в машину и на пару часов куда-то уезжала. Муж никогда не пытался её остановить и вернуть домой. Она уезжала в ночь, несмотря на непогоду. Ни дождь, ни снег, ни ураган — ничто не пугало её. Даже туман.
А потом произошла авария. Они вместе ехали ночью по 101-ой дороге. Была осенняя ненастная погода. На мокром асфальте машину занесло и выкинуло на обочину. Там росла молодая сосна. Ветка пробила лобовое стекло и насквозь пронзила череп мужа, сидящего на пассажирском сиденье…
Второй муж появился у неё спустя полгода. Прожили они года четыре. Ссор я не слышал, но, судя по тому, как они поодиночке возвращались домой, и никто в нашем городе никогда не видел их вместе, было понятно: отношения у этой пары не лучшие. Глория, живя с ним, всегда носила чёрные солнцезащитные очки, редко была в хорошем настроении и редко с кем общалась: «здрасьте», «до свидания», «извините», «спасибо», «пожалуйста» — вот и всё общение. Однажды я заметил на её запястье синяки. После этого отношусь к соседке с пониманием и жалостью.
И в этот раз туман избавил её от мучений, причём на той самой 101‒ой дороге, по которой они направлялись в Порт-Анджелес. Не доезжая милю до озера Крестон, пара остановились на обочине: видимость была нулевой. Гружёный гравием грузовик врезался в них сзади, подмяв легковушку под себя до середины салона. Вместе с головой мужа, который в это время спал, откинув до конца спинку сиденья и выдвинув кресло назад до упора. Миссис Тафт чудом осталась невредимой.
— Где она находила этих подонков? — возмутился Гарри.
— Не знаю. Все не местные, не из Форкса. Кто из Сиэтла, кто из Порт-Анджелеса. Эти негодяи, как мухи липли на неё. Она была чертовски красивой, тут нечего сказать. Женщина — конфетка.
— Может она сама… ну, того, хороша: с виду ничего, а внутри — стерва.
— Знаешь, иногда мне кажется, что она специально таких выбирала. — Я поковырялся в памяти и вспомнил детали. — Однажды ночью к ним приезжала реанимация — это когда она жила со вторым, — и Глорию увезли в больницу. Через день она вернулась. Внешне выглядела ничего, без ссадин и синяков, но, как потом выяснилось, она потеряла ребёнка. С тех пор она не имеет детей. Может, поэтому у неё всё идёт не так, не знаю. Это лишь мои предположения.
— А что произошло с третьим, знаешь? — спросил Гарри.
С третьим они прожили пять лет. Это был чистой воды уголовник. Занимался непонятно чем, пил изрядно и, как результат, буянил. Его пьяные крики, громкая рок-музыка, досаждали всех. Соседи нередко вызывали полицию. Глория долго его терпела — пять лет. Не понимаю, почему она не развелась с ним раньше, ведь с самого начала было понятно, что это за человек. На что надеялась? Чего выжидала? Сказать, что она была слабой женщиной, тихоней, так нет — не один раз я слышал её громкий и властный голос, когда происходили скандалы в их доме. Она не боялась своим мужьям давать отпор, это точно. Но, судя по побоям, удавалось ей это отчасти. Она никогда не обращалась в полицию, всегда оставалась уверенным в своих силах человеком, будто знала, что Господь ей поможет. Не разводилась с мужьями. Терпела. Или ждала… Но чего? Своего часа? Подходящего случая?
А может тумана?
Однажды ранним мартовским утром, когда наступила оттепель, и на штат опустился густой туман, они друг за другом ехали каждый в своей машине по 101-му шоссе в сторону Ла Пуш. Накануне синоптики предупреждали водителей об опасности: о плохой видимости на дорогах из-за тумана, и рекомендовали без надобности не пользоваться автомобилями. Но Глория с мужем в то утро уехали: она в «кадиллаке», он на пикапе. Итог: мужа обнаружили мёртвым в машине, припаркованной на обочине с включённой аварийной сигнализацией и работающим двигателем. Он сидел за рулём. Рассказывали, что его глаза были так широко раскрыты, будто он перед смертью увидел дьявола, а застывший в предсмертном крике рот был настолько разинут, что аж челюсть выскочила из суставов.
Миссис Тафт выехала из тумана в паре милях дальше — одна, и остановилась. Некоторое время ждала мужа, а потом позвонила в Службу спасения.
— Почему ты никогда раньше со мной не делился этим? — обиделся Гарри.
— Не люблю обсуждать соседей. К тому же, мне и рассказывать, в общем-то, не о чем. Я только могу догадываться и предполагать, и верить рассказам сторонних людей. Чужая семья — потёмки. Насилие в семье, тема не из приятных. Но если такое происходит в жизни твоих соседей, ты невольно становишься свидетелем, пассивным наблюдателем безобразий. Мне жаль её, искренне жаль.
— Знай раньше такие подробности, я бы… — с сожалением произнёс Гарри.
— Так что никакая она не чёрная вдова, а просто несчастная женщина, — перебил я его, и тут меня осенило: — Хотя, может и не такая уж несчастная.
— В смысле? — переспросил Гарри.
— Туман.
— Что-что?
— Туман. Он как друг для неё, понимаешь. Каждый раз он избавляет её от этих негодяев. Заметь, во всех происшествиях присутствует ночь, туман и дорога. Все три смерти произошли при схожих обстоятельствах.
— Да, странные совпадения, — согласился Гарри. — Но ты же не хочешь сказать, что она это специально… как бы это сказать… подстроила, что ли?
— А кто его знает?
Вспомнился недавний, короткий разговор с миссис Тафт: единственный «долгий» диалог за последние лет пятнадцать. Совпало так, что я утром убирал опавшие листья на тротуаре, когда Глория вышла из дома, направляясь к своему автомобилю. Я положил грабли на землю и пошёл ей на встречу.
— Миссис Тафт, доброе утро!
Она вставила ключ в замок дверцы, но не открыла её. Я ускорил шаг.
— Простите, миссис, но не могу унять своё любопытство… — Она подождала, когда я подойду. — Мы так редко видимся.… Хотя, вас я вижу…
— Что вы хотите узнать? — спросила она.
— Вы смелая, коли не боитесь ездить за рулём в такую погоду. Я часто замечаю, как вы выезжаете в туман, хотя это не безопасно.
За солнцезащитными очками я не мог разглядеть её глаз — её настроения.
— Спасибо вам за внимание. Но заверяю вас, нет причин беспокоиться. Я опытный водитель и внимательна. — Её голос был уверенный, что в очередной раз убедило меня, что она сильная женщина. — Природа не настолько страшна, как…
— Как кто?
— Как люди.
— Но туман есть туман, миссис Тафт, — напомнил я.
— О да, в каком-то смысле верно. — Она сняла очки, обнажив старые рыжие синяки под глазами, замазанные тональным кремом. — Но туман, он как защитник, и может укрыть, защитить от жестокости… Особенно, если ты женщина.
— Вы счастливы? — слетело у меня с языка.
— Прошу прощения, мне пора.
— Зачем вы терпите?..
— Чтобы быть сильнее.… Извините.
Она села в машину и уехала, растворившись в тумане в конце улицы.
Этот разговор произошёл три недели назад. А неделю назад её мужа нашли близ 101-ой дороги разорванного на сотни кусочков, разбросанных лесу.
Накануне поздно вечером я услышал чьё-то пение, доносившееся с улицы. Выглянул в окно. Сквозь туман увидел миссис Тафт со своим пьяным мужем — они шли к её машине, собираясь куда-то ехать. Мэт, так звали супруга, еле держался на ногах. Перед тем, как сесть за руль, Глория посмотрела на моё окно. Опускающийся на город туман не позволял разглядеть выражение её лица, но мне показалось, что оно излучало удовольствие. Куда в такую погоду можно ехать?
Навстречу очередному несчастью?
А может и не несчастью вовсе, подумал я тогда, а освобождению и избавлению. Я улыбнулся ей в ответ. Думаю, она заметила это. Вот тогда я понял: туман не враг её, а покровитель. Миссис Тафт любит туман.
Или туман любит её.
* * *
Он вернулся около девяти вечера. Ввалился в дом в грязной обуви с двумя упаковками «Будвайзера» в руках. Вальяжный и, как всегда, наглый. Презрительная улыбка и нахальное поведение предвещали не спокойную ночь. Спать он явно не собирался. А значит и у неё сегодня будет бессонная ночь. “Не провести ли её с пользой?” – подумала она. Момент самый что ни на есть подходящий: на улице густой туман. Последние годы она внимательно следит за сводками погоды. Синоптики прогнозировали туман ещё вчера. Он продержится ещё три дня. Если не сейчас, то придётся ждать ещё полгода. Впереди зима. Обещали, что она в этом году будет морозная. Туманов, в таком случае, до мартовской оттепели больше не будет.
Пей он сегодня виски, она, может, и отложила бы эту затею до весны, но то, что Мэт решил пить пиво, это как раз было на руку. Совпадёт ли такое ещё когда-нибудь: пиво, ноябрь и туман?
— Чего так смотришь? — с презрением спросил Мэт, не глядя на Глорию, и откупорил очередную бутылку пива. — Чем опять недовольная? Я отдыхаю…
Глория Тафт стояла, скрестив руки на груди, облокотившись о дверь.
— Чего смотришь, спрашиваю? — повторил Мэт. — Иди, спи.
— Нет, я тоже хочу повеселиться, — ответила женщина, выдавливая улыбку.
Он повернул к ней своё удивлённое лицо.
— Чего-о?..
— Не всё ж тебе одному развлекаться?
— О! И как, мне интересно, ты хочешь развлечься? — Мэт стал приближаться к жене. — И как, интересно мне, ты хочешь повеселиться? — Ехидная улыбка исчезла, рот скривился дугой, превратившись в звериный оскал; обнажились жёлтые зубы. — Чего задумала?
Глория замешкалась, подбирая слова. Мысли хаотично носились в голове. Быстрее же, Глори, торопила она себя, быстрей отвечай ему, пока он не пришёл в бешенство и не схватил твою челюсть своей ручищей.
— Поехали в клуб, Мэт! — Она почти крикнула.
Он остановился в шаге от неё.
— Куда?
— В ночной клуб, в Порт-Анджелес. Мне надоело сидеть дома одной, пока ты с друзьями кайфуешь. Я тоже хочу повеселиться. Но в отличие от тебя, эгоиста, я предлагаю сделать это вместе.
Мэт залпом отпил полбутылки. Его явно удивило предложение Глории. Будучи под хмелем, идея жены ему пришлась по вкусу. Ему и самому наскучило сидеть дома и смотреть на её вечно недовольную физиономию.
— Бери своё пойло. Я за рулём, — предложила она и пошла одеваться.
Мэт хмыкнул и осушил бутылку.
— Ладно, так уж и быть, выведу тебя в люди, женщина, — брезгливо рявкнул он и достал из холодильника упаковку пива. — Только не позорь меня своим поганым языком. А то любишь болтать лишнее там, где не надо.
Через десять минут они вышли на улицу, погружённую в туманное царство, и направились к «кадиллаку» Глории. У Мэта заплетались ноги; он что-то бубнил себе под нос, а потом стал напевать песню.
— Тише, разбудишь соседей, — возмутилась Глория, открывая дверцу.
Перед тем, как сесть в машину, она заметила силуэт в окне дома напротив: беспокойный сосед наблюдал за ними. И хотя в туманной дымке его лицо и глаза были неразличимы, Глория на пару секунд задержала взгляд на оконном проёме и улыбнулась пожилому мужчине.
Мэт, как боров, неуклюже протиснулся в салон и рухнул на сиденье, нащупывая под ним рычаг.
— Где тут… как отодвинуть сиденье… Дерьмовая машина, всё надо делать в ручную, — ругался он.
За городом туман стал плотнее. Противотуманки едва помогали: пять ярдов, и всё, дальше сплошная бело-жёлтая стена. Глория грудью легла на руль, приподнялась, разглядывая едва видимый небольшой участок дороги. Скорость снизилась до 15 миль в час, и ей приходилось до рези в глазах всматриваться в пятно света фар, пытаясь определить, где дорожное полотно, а где обочина. Встречных машин, слава богу, не было, как и попутных, и это успокаивало. Она испытывала страх и одновременно чувство азарта. «Сейчас или никогда», — думала Глория. Боковым зрением она следила за Мэтом, считая каждую выпитую им бутылку «Будвайзера». Вот очередная пустая тара полетела в открытое окно и разбилась об асфальт.
— Не будь свиньёй, не бросай на дорогу! — возмутилась Глория.
— Заткнись! Смотри на дорогу, чистюля…
«Когда же он захочет? — беспокоилась она. — Сколько в него вмещается? Ещё десять миль и закончится лес. Когда же ему приспичит?»
— Мы так и до утра не доедем. Нашла время для прогулки… — Мэт потянулся к магнитоле, включил; объявили Брайана Ферри, исполнителя следующей композиции. Полилась спокойная музыка.
Глория насчитала три выпитых им бутылки. Это уже в пути. Плюс пару он выпил дома. Итого: два с половиной литра. Наверняка, он скоро захочет… Справа, в тумане промелькнули тусклые огни фонарей, освещающих парковку и минимаркет. Глория молила бога, чтобы он не попросил свернуть и заехать на заправочную станцию.
Прошёл час, а они проехали всего лишь половину пути. Глория хорошо ориентировалась на местности. Даже в тумане. Она знала, что сейчас их окружает лес. Скоро слева будет озеро. Надо сделать это до того, как они к нему подъедут.
— Тормози! — рявкнул он и открыл дверцу ещё до того, как она остановила машину. — Тащишься, как черепаха.
В момент, когда Мэт с силой захлопнул дверцу, выйдя из машины, она нажала на клавишу автоматического запирания дверей, и он не услышал щелчок.
«Всё», — выдохнула женщина, и положила руки на руль.
Мэт, шатаясь, пошёл вперёд, выбирая в свете фар подходящее место, на ходу расстёгивая ширинку. Туман стоял настолько густой, что уже в пяти шагах от машины Мэт превратился в размытый силуэт. Он остановился, стал напевать и посвистывать.
«Где ты?» — Глория всматривалась в боковые окна, в туман, за мраком которого находится густой лес.
— Ну, давай же, ну давай… — чуть не плача, просила она.
Ей хотелось остановить время. Мэт — тёмное размытое пятно — качался взад-вперёд. Прошла минута, другая, а он всё продолжал отливать. Да сколько в нём ещё?!
Глория сдавила руль, так что хрустнули суставы. Сейчас он закончит и вернётся. С мольбою в глазах она принялась оглядываться и всматриваться в темноту за окнами, ища кого-то снаружи. Сердце колотилось барабанной дробью.
Вот он, похоже, заканчивает. Пританцовывая, сделал шаг назад. Всё, собирается возвращаться.
— Где же ты, боже… — заплакала миссис Тафт.
И тут Мэт застыл на месте, пригнулся, что-то рассматривая впереди себя, в тумане. А потом, не застёгивая ширинку, вдруг резко рванул с места и помчался к машине. Подбежал к пассажирской двери, потянул за ручку, но дверца не открылась. Его нечеловеческие крики заглушили музыку в магнитоле. Глория хладнокровно увеличила громкость. И вот сейчас она впервые увидела его таким: беспомощным, испуганным, жалким и… плачущим. Он принялся царапать ногтями стекло, вопрошая к ней, моля открыть дверь, и постоянно оглядывался назад. Его глаза округлились до неузнаваемости, зрачки бешено скользили по салону, ища в нём спасение. Его стеклянный взгляд, обезумевший от страха, вряд ли уже воспринимал окружающую действительность адекватно. Он завыл, как бык на скотобойне, и на секунду, вернее, на какую-то долю секунды, ей стало жалко его, но…
«Нет, — приказала она себе, сильнее сдавливая руль, — хватит».
Она с ужасом смотрела на то, что осталось от него, от прежнего её мужа: от этого сильного, властного, бравого глыбы-мужчины, которым он был ещё пять минут назад; от этого женоненавистника и подонка, мрази, получающей оргазмическое удовольствие от причинения боли женщине, больше ничего не осталось. Вся его тиранская властность и физическое превосходство над ней вдруг разом испарились, превратив его в жалкое подобие мужчины. Усилием воли Глория пыталась изобразить на своём лице подобие улыбки: злорадной, циничной улыбки, такой же, какой он, ублюдок, постоянно одаривал её, когда издевался над ней. И у неё это получилось. Он заметил её усмешку. Отчаяние отразилось в его глазах; истошный крик вырвался из него, слюной и мокротой обрызгивая стекло.
А потом нечто массивное, что находилось позади него, вдруг выплыло из тумана, блестя двумя близко посаженными глазами-пуговками, и нависло над «кадиллаком»… А потом схватило Мэта за спину и, словно тряпку, оторвало от дверцы и утянуло в туман.… Вместе с дверной ручкой.
Всё стихло.
Спокойный голос Брайана Ферри с песней «I Put A Spell On You» доносился из динамиков.
— Спасибо, — поблагодарила туман миссис Тафт.
Ещё некоторое время она неподвижно сидела и смотрела на запотевшее от дыхания мужа пятно на стекле. Придя в себя, женщина сосредоточилась, смахнула с ресниц слёзы счастья, перевела рычаг автоматической коробки передач в положение «Д» и уверенно, как ни в чём не бывало, поехала дальше, разрезая жёлтым светом противотуманных фар предрассветный сумеречный туман.
Её туман.
Её любимый туман.
К О Н Е Ц