Мячик больно ударился надутеньким брюхом о воду и заплакал сразу. И эта, криворукая, тоже встала и ревёт в три ручья. Нет бы помочь, залезть в воду, сразиться-едрёна со стихией там… да ведь и виновата-то сама, королева всех скособоченных, не умеет, значит, ценить стоящие, это самое, вещи. Знает, толкает, то кулаком, то локтём, а то и коленом. А бывало, даже ногой пиннёт, твёрдым ботинным носком под зад, и пребольнейше пиннёт, паскуда, и катишься кувырком по асфальту, все кочки соберёшь, пока катишься, камушки утыкаются в бока – тут кольнуло, там кольнуло, и думаешь с ужасом: вот сейчас будут стёкла на дороге, обязательно зелёный осколочек какой-нибудь найдётся по твою душу, они же здесь вон все подряд пропойцы, танькины вон даже родители – ну непросыхающие же алкаши. И думаешь, вот сейчас я каааак взорвусь и умру на месте от невосполнимых воздухоподтёков.
Но нет, пролетел благополучно, проблестела мимо страшная стекольная зелень, и, оборачиваясь напоследок, видишь, что эта-то передумала тебя бросать, несётся вон на всех парах, жирными ногами своими перекатывается, и ноги ба! колесом совсем. Вот дана же красота идиотине. Ну, видать, есть совесть где-то там, в зародыше, в толстеньких пятках упряталась и тычется кой-когда. Сейчас, например. А не успеет всё равно, понимаешь, колченогая же, пока она допереваливается сюда (господи, ну за что я её люблю), ну точно же не успеет, вот уже большая дорога впереди, в трёх метрах, а там – грузовики, легковушки, грузовик вон тарахтит как раз наперерез; пресвятая резина, за что?! В момент, когда ты мысленно распрощался с жестоким и ограниченным деревенским миром и проклял свою любовь к хренам, успела-таки. Дурища.
С речкой вышло куда занимательней и драматичней. Туда мы припёрлись специально, потому что оглашенной моей с чего-то вздумалось, что у нас как-то попритухли отношения, ей не хватало первоначальной остроты ощущений, мол, я больше не испытываю с ней полёта. Полёта. Нет. У меня. Какой уж там полёт, когда такое обращение, всю душу вытрясет, а потом полёт ей подавай. И тут весьма кстати такой случай. Какой-то мудак с корзиной копался в огороде у нас, редиса и слив спёр уже почти на полтора килограмма, но был Танькой пойман на месте преступления. Выяснился двенадцати лет отроду семейный психотерапевт Василий с соседнего двора, вполне приличный с виду начинающий гражданин. Танька сказала, что ей до фонаря, она всё расскажет своей мамке, а та мамка – его мамке, а там ему против его мамкиного ремня ни одна психотерапевтическая практика не поможет. Ну пацан видит – попал. Он и додумался выкупиться бесплатной консультацией на тему. Консультация у мозгоправа высшего сорта или категории, не знаю, как у них там, за полтора кило какого-то редиса, от которого дома все и так нос воротят, показалась Таньке заманчивым предложением. И брякнул умудрённый Василь в ходе тут же, верхом на корзине проведённой консультации среди прочей болтовни про ранимую женскую душу и двусмысленную суть любых отношений между детьми и мячами, что мячи – они очень выносливые по своей природе. Например, в воде не тонут. И посоветовал оччень продуктивную, сверху донизу психотерапевтичную практику: мол, хочешь узнать, твоё ли это, – пусти его по воде и посмотри, вернётся ли оно назад. Обчитанное женскими пабликами мудло. Короче, сходили. К речке, ситуацию моделировать. Она так и заявила – «моделировать». От Василя понабралась. А моделировать – это что? Это буква пц в нашем случае, чтоб не выражаться: она же, всесторонне развитый ребёнок, плавать не умеет к едреням. Короче, уплыл. Унесло вернее течением. Танька на берегу вопит, я воздух пускаю со страху: а вдруг рыба какая-нибудь мудацкая, прокусит в смысле, или консервная банка – продырявит, ну или вообще. А потом привык, наловчился лавировать. Даже понравилось. И водичка ничё такая оказалась, чистенькая. Ну, в общем, мораль истории прозрачна, как речная вода, которой меня от Таньки унесло и спасло, в чём я ни секунды не сомневаюсь. Мячи не тонут в воде, это да, но уж они и не обязаны из неё возвращаться, тем паче, если их впиннули туда под зад в качестве долбаного психотерапевтического прикола. А в качестве постскриптума и успокоительной информации для тех, кто тоже обчитывается мудацкими бабьими пабликами отмечу, что рыдала Танька недолго. На звук её душераздирающего рёва к ней на бережок подтянулось полдеревни и, среди прочих, тот самый плюгавенький психотропный ворюга, который скормил ей байку про «мячи не тонут». Он же её, хроническую дурынду, и утешил потом. Чисто психотерапевтически, разумеется. Мне как раз с того берега было видать.