…Гуляют пары по разбуженным мостам.
А там, где ты, уже не знают,
Как скучать по этим призрачным местам.
<…> Играет музыка,
Бежит по рельсам праздничный трамвай,
Летят воздушные шары,
И чья-то девочка кричит:
Не улетай!
Зоя Ященко
03.09.2108 год
Квадратами пестрили разноцветные клумбы, тосковали на лужайках облезлые ели. Время ушло, и вместе с ним исчезли многотонные плиты, покрывавшие площадь. Между плитами пробивалась трава и маленькие одуванчики. Особенно мне нравится бассейн, дно которого украшено разноцветной мозаичной плиткой. На дне бассейна оживают изображения морских обитателей: смешных осьминогов, морских коньков и ракушек, и я точно знаю, что все они – хранители моего детства.
Говорят, «у нас здесь грязно, и люди, так себе – мусор…», но каждый раз, возвращаясь сюда, я убеждаюсь, что этот город – самый лучший город на всей Земле. Здесь пахнет высокими соснами, рекой и железной дорогой.
В центре города на площади стоит огромный дворец, и там, как в муравейнике, трудятся люди, они играют на разных музыкальных инструментах, поют красивые песни и рассказывают гостям истории из жизни города. Дворец старый, но люди, которые трудятся в нём, уверены, что он никогда не разрушится, потому что он похож на большую серую скалу. Ходит легенда о том, что этот дворец был построен в память об одном великом человеке, имя которого однажды запретили произносить, а потом и вовсе забыли его. Этот человек якобы родился в нашем городе, и город назван в его честь. Но нам только остается догадываться, как звали этого человека, и что у него была за фамилия. А я здесь рассказчик, я встречаю гостей и рассказываю им легенды нашего города. Во дворце душно, и я часто выхожу на большую веранду.
Однажды на площади собралось много людей. Я вышла на большую веранду. Толпа окружила бронзовый памятник, изображавший Мужчину. У него на руках была маленькая девочка, и он закрывал её собой от пуль. Люди переговаривались, перешептывались, кто-то всхлипывал, дети грустные смотрели в асфальт. Они крепко держали белые и чёрные шары. Небритый тип в серой порванной куртке выкрикивал из толпы:
– Мерзавцы, негодяи! Погубили парня, погубили!
Его вопли оборвала грустная музыка. Музыку остановили, и в микрофон кто-то начал говорить про 3 сентября, про далёкий город на букву «Б», про Мужчину, изображённого на памятнике.
– Город Ангелов, – услышала я за спиной.
Я обернулась и увидела высокого Мужчину с пустым печальным взглядом, направленным в толпу. В руках он держал четыре красные гвоздики.
– Возьмите, – он протянул две гвоздики мне.
Я молчала и убрала руки за спину.
– Возьмите, пожалуйста, – просил он.
Мне стало холодно. Я закрыла глаза и отвернулась. На веранду выбежала светловолосая девчонка. Она вдруг закричала:
– А вот ты где, а мы все тебя ищем, а ты вон где!
Я посмотрела на неё и не могла ничего сказать. Она подперла бока кулачками и недовольно хмыкнула. Я выдавила из себя монотонное:
– А что случилось?
– Да ничего, просто мы тебя все ищем.
– А зачем? – снова спросила я.
Она ничего не ответила и хлопнула дверью, ушла и вдруг вернулась, посмотрела на каменный пол веранды.
– А что это здесь валяется?
– Что? – вздохнула я.
Я тоже посмотрела вниз и увидела четыре красные гвоздики.
– Не знаю, только сейчас увидела. Вроде, не было никого.
– Значит, выкинуть надо, – скомандовала она самой себе.
Она подняла небрежно цветы, один как-то нелепо согнулся и повис в её сильных кулаках. Гвоздики упали в мусорное ведро. Девчонка убежала. Мужчина уже стоял на площади рядом с толпой, по его щеке медленно ползла огромная слеза. Дети отпустили чёрные и белые шары. Я услышала выстрелы, как будто перенеслась в другое измерение…
– …Давай, давай в обход! – закричал грубый мужской голос.
– Мы людей убьём! Вообще, в своём уме? Эти выродки убьют всех! Там же женщины, дети! – закричал другой.
– Это приказ! – закричали ещё двое.
Прогремел взрыв. Стена рухнула. Я увидела пыль, кровь и слёзы. На земле сидел мальчик, выл не своим голосом, у него в ноге торчал кусок стекла.
– Мама, не уходи, прошу! – плакал он.
Рядом лежала женщина с широко распахнутыми голубыми глазами, её длинные слипшиеся окровавленные волосы торчали колтунами, синее платье было изорвано и в грязи. Она была похожа на забытую куклу. К мальчику широкими шагами, не торопясь, подошёл страшный бородач. Бородач сощурил глаза, наклонился над мальчиком, что-то прошипел на непонятном языке. Мальчик завизжал и закрыл уши ладонями. Тогда бородач ударил мальчика прикладом по голове, ребёнок закрыл глаза, упал на мамино плечо. От этого ужаса у меня звенело в голове, стучало в висках. В кирпичных руинах я увидела Мужчину. Он, наклонившись, осторожно двигался к двери ещё уцелевшего здания. Постоянно смотрел на часы, видимо, что-то высчитывал. Он прошёл мимо двери, завернул за угол, через несколько секунд он снова появился, и, накрыв туловищем маленькую девочку, направлялся к выходу – к полуразрушенному забору школы. Я улыбнулась им, потому что была уверена, что они убегут. Мужчина найдёт её родителей, и они будут плакать, обнимать его и благодарить за спасение дочери.
Мужчина застыл, медленно опустился на землю, девочка вывалилась у него из рук. Прозвучал ещё один глухой выстрел.
– Аиша, уходи! – шепнул Мужчина.
Девочка обняла его, всхлипнула и, наклонившись, босиком побежала за школьную ограду, скрывшись за густыми деревьями.
Он лежал, хватая пальцами редкие травинки, кровь окрасила землю в бордовый цвет. Последнее, что он видел – здание разрушенной школы, пыль и кровь. Его глаза закрылись.
– Последнее, что я сказал: «Аиша, уходи», – услышала я.
Мужчина стоял рядом. Толпа на площади начала расходиться.
Время близилось к обеду. У меня из головы не выходил образ того Мужчины и ужаса. Я снова вышла на веранду, вынула из мусорного ведра помятые гвоздички и направилась к памятнику. Я положила их у ног бронзового солдата.
Хлынул дождь. Люди в нашем дворце закрыли окна, мы очень боялись дождя и ветра, но в тот момент я возвращалась во дворец без зонта, я не боялась ни дождя, ни ветра. Я видела войну, и это было самое страшное, что я пережила.