Было сыро и холодно. Маршрутки, брызгая грязью, большей частью проносились без остановки: заняты. Ну, прямо-таки Владивосток в ноябре. Но теплая «аляска» грела лучше флотской шинели. Согбенная старушка, как видно, не чувствовала холод, а, вернее, потеряла чувство к нему, как и к годам. Её когда-то драповое демисезонное пальто в отдельных местах, особенно на спине, напоминало мне парусину бригантины, завершившей кругосветку. Щеголяя остроносыми туфлями и пятисотдолларовыми джинсами, жевал нечто детина с рыбьими глазами. Он попивал пиво из полуторалитровой бутылки.
Подошла полупорожняя маршрутка. Чуть не столкнув в грязь старую женщину, вальяжно внёс себя в салон нашенский денди. Такие более вписываются в БМВ, либо Вольво, а то и в Мерседес. Его внешность и полубрезгливое выражение лица говорили, вернее – кричали, что это чуждая ему среда. И он просто вынужден терпеть вокруг себя этих «лохов». Я помог женщине войти. Сели. Бабулька с костыликом примостилась у окна. Околосветский жлоб напротив, вытянув ноги в проход. Мне досталось место за стойкой.
«Газель» ошалело рванула в поток машин. Севшие начали передавать плату за проезд. Я взял деньги из трясущейся сухонькой руки мамаши и, привстав, передал водителю. Парень достал купюры и без счёта подал их за спину. При этом одна купюра упала в слякоть на полу. Похоже, что денег всё-таки хватило. А обронённая денежка так и осталась на полу. Франт даже не покосился на бумажку. Это была десятка. То есть пол-литра молока, выпиваемого пенсионеркой за день на её скудную пенсию.
– Шынок, ты уронил денежку! Ай, не видишь? Затопчут ведь… – прошепелявила беззубым ртом, возможно, бывшая учительница. Кто их теперь разберёт: бывший научный работник, либо бомж. Всех трудяг «причесали» под нищих. – Может тебе не надо, так я подниму. А?
– Подымай, подымай, бабка! Мне она без надобности. Грязная!
– Ничего, сынок, для меня это деньги…Спина вот только…
– Слышь, парень, – не выдержал я унижения к женщине, – подними, пожалуйста, десятку и отдай старушке. Не изгаляйся над человеком!
Тут «денди» словно встрепенулся. Увидев визави с открытым и независимым видом, он исподволь почувствовал его превосходство. Затем носком ботинка придвинул купюру к себе. Шумно и с расчётом на публику, процедил: «Па-ажалста!»
– Бумажку-то вытри, ведь не в урну бросаешь, а человеку подаёшь!
Женщина безропотно приняла невольное подяние и, склонив голову, прошептала:«Спасибо вам, деточки! Дай вам бог здоровья…»
Детина, кривясь и явно не в настроении, вышел на следующей остановке.