* * *
Снежинки срывались с неба и летели вниз. При свете фонаря они казались какими-то загадочными мотыльками.
В доме было тепло, из радиоприемника разносились звуки какой-то известной, но уже поднадоевшей мелодии. На стул, обитый коричневым плюшем, прыгнул кот. Бело-рыжий с розовым носом он свернулся калачиком и заснул, не обращая внимания на посторонние звуки. Женщина лет семидесяти, не сняв с плеч вязаную шаль, такую неотразимую в годы ее молодости, достала из шкафа чашки и блюдца. Раскинув румяные бока на широком блюде, яблочный пирог распространял по дому запахи испеченной сдобы. В вазочке лежали конфеты, нарезанные фрукты создавали разноцветное настроение. Сегодня 7 января, женщина ждала гостей – ее дети по традиции приходили поздравить маму с Рождеством Христовым. Чайник закипал на плите, женщина хлопотала у стола, кот спал на стуле. В углу комнаты красовалась небольшая елка. Когда дети были маленькими, они с удовольствием украшали елку, в том числе и конфетами на ниточке. А ночью, думая, что никто не узнает, срезали ниточки и съедали конфеты.
Женщина посмотрела на часы, дети должны были уже прийти. Она присела у стола. Время шло. Голова начинала тяжелеть. Женщина опустила голову, ее одолевали сон и усталость.
«На улице зима. Женщина с мужем и детьми лепили снеговика. В довершении на снеговика водворили старое ведро вместо шляпы и на месте носа прикрепили морковку. Весело смотрели глазки-угольки. Дети хлопали в ладоши и смеялись. Женщина счастлива, ее семья рядом с ней. Во сне она чувствовала себя молодой, седина еще не тронула ее волос, морщинки в уголках глаз говорили не о возрасте, а веселом характере».
Ее сон прервал звонок в дверь. Женщина подняла голову. Кот вытянулся на стуле, обитом плюшем. Женщина подошла к двери, кот не спеша следовал за хозяйкой.
Открыв дверь, женщина ощутила морозную свежесть улицы и тепло от долгожданной встречи. Дети задержались в пути. Но это было уже не важно. Мама обнимала детей, кот радостно крутился под ногами людей.
Человек и его собака
Мужчина смотрел ему в лицо и понимал, что это его настоящий друг. Нельзя было сказать, что у него не было друзей, но этот был самый верный. Он первым встретил своего хозяина после больницы. А болел человек очень долго. Сейчас он учился жить по-прежнему – той жизнью до болезни, наполненной своими мелкими заботами, но такой приятной оттого, что ничего не болит, ну, или почти ничего. Душевное спокойствие вновь возвращалось к нему, забытое чувство умиротворенности приятно грело сердце.
Перед мужчиной сидела собака, казалось, желтого цвета, и кличка у нее была соответствующая – Йеллоу. Его верный друг. Он ласково потрепал собаку за ухо. Мужчина сидел на скамье в парке, немного сутулясь. Был октябрь, ветер как бы нехотя гонял уже желтые листья по земле. Человек вдыхал уже прохладный воздух осени, но для него этот воздух был чем-то необычным и непривычным после запахов больницы, больничных палат, лекарств. Мужчина прикрыл глаза: как будто и не было всего: ни болезни, ни тяжести во всем теле и голове, тяжести в мыслях и чувствах. Совсем недавно казалось – всему этому не будет конца, тяжелейшие дни, полные ожидания выздоровления. А теперь он сидит на скамье в парке, ветер гоняет листья, рядом – верный друг. Прохладная осень гуляет между деревьями, проходит между скамьями, и там, где она пройдет, становится холоднее, люди закутываются в свои пальто.
Человек поднял воротник, собака прижалась к его ногам, в вышине ненадолго выглянуло солнце – только чтобы подарить свет, оно уже не грело.
Он еще глубже вдохнул прохладный осенний воздух. Никогда ему не было так хорошо как в эти мгновения после продолжительной болезни. Дома его, к сожалению, никто не ждал, работу он потерял, но все-таки он еще мог дышать холодным осенним воздухом, а рядом был его самый верный друг – его собака.
Заметает ветер аллеи парка, на скамье сидит человек, немного сутулясь, рядом – почти желтого цвета собака прижалась к ногам мужчины, иногда выглядывает солнце, как будто хочет согреть своим теплом человека и его собаку.
* * *
Осень, подобрав подол своей длинной жёлто-рыжей юбки, идёт по лужам, в левой руке – горсть жемчужин. Их ей подарило лето, когда уходило – на прощание, до следующего года. Из этих жемчужин Осень сделает себе ожерелье или диадему – она капризная, эта осень и обожает драгоценности, не зря все вокруг нее золотое.
Очень любила осень одну скамейку в Городском парке, она подолгу сидела здесь и играла в шахматы с ветром. Птицы приносили ей жёлуди, цветы дарили свою яркость, оттого так красочно одеяние осени – кроме желто-рыжей юбки, расшитой оранжевым бисером, на ней была красная блуза с бардовыми розами на воротнике и золотистый плащ, переливающийся в дождь всеми цветами, какими раскрашивает осень всё вокруг.
Вот снова сидит осень на скамейке в парке, но одна, ветер где-то гоняет листья по дороге, то поднимая их в воздух, то опуская вниз.
Осень положила на скамейку свою бледную изящную ладонь и смотрит в небо: “Снова тучи, – хмурится она, – каждый день одно и то же, надо немного разбавить эту серость”.
И на завтрашний день тучи рассеиваются, давая дорогу солнцу. А осень хлопочет день ото дня – ей нужно стряхнуть золотое одеяние с деревьев, чтобы золотом укрылась вся земля. А зима, сменив немного легкомысленную, как все красавицы, осень, могла бы развесить свои роскошные белые меха.
…Всё меньше и меньше золота на деревьях, все больше и больше его на земле, все реже осень сидит на скамейке в парке, и нечасто залетает к ней ветер – поиграть в шахматы. И скоро на скамье останется лишь шахматная доска, припорошенная снегом, и жмущиеся друг к другу от наступивших холодов фигуры короля и королевы.
Внучка
Пахло апельсинами. На краю спинки стула одиноко висела ажурная салфетка. Вероятно, она была повешена сюда для красоты, но кто-то сел на стул, не заметив салфетки, и, когда встал, она съехала набок. Старый большой серый кот устало прикрыл глаза. Сидеть на стуле теперь было его любимым занятием: шалости и март позади. Важный старый кот…
На столе в вазе роза, с которой, если прикоснуться, тотчас же облетят лепестки. Но к ней не прикасаются из-за желания подольше сохранить ее. А в чашке на столе – горячий чай – крепкий черный чай.
К столу, шаркая, подошла седая женщина и поставила тарелку с варениками.
– Вероника! – позвала она внучку. – Иди завтракать!
Девочка лет девяти вбежала в комнату, держа в руках почищенный апельсин, и села за стол.
– Спасибо, бабуля, – и посмотрев на бабушку, вытянула вперед ладошки. – Руки я уже вымыла.
– Молодец, – ответила бабушка и тоже села за стол.
Девочка что-то весело щебетала и ела вареники.
– Бабушка, почему ты со мной не кушаешь?
– Я пока не хочу, поем позже. А ты ешь. Тебе еще сегодня учиться.
– Вероника упорхнула в школу. Бабушка аккуратно взяла вазу с розой со стола и переставила на подоконник. Потом посмотрела в окно. Облака плыли серые, застилали солнце, лишая его возможности согревать своим теплом землю. «Будет дождь, – подумала бабушка. – Ты любила дождь, – сказал она, повернувшись к стоявшей на полке фотографии молодой женщины, – и как Вероника, любила апельсины. Но вот лицом она не похожа на тебя, совсем не похожа».
Красивая женщина на фотографии улыбалась. Почему-то, когда человек умирает, ставят на видное место его портрет, где он улыбается, обязательно улыбается. Наверное, чтобы сохранить о нем самые добрые и теплые чувства.
У женщины на снимке были светлые волосы, золотистыми ручейками спадавшие на плечи. Огромные сине-голубые глаза, от них веяло таким же теплом, как и от всего облика женщины.
Бабушка поправила портрет на полке, развернув ближе к окну. «Да, совсем не похожа».
…На часах полдень. Стрелки сомкнулись, как ладони в молитве. На улице вовсю хлещет дождь, мешая в лужах грязь, как хозяйка суп. Капли ударяются о стекла и, распластавшись, стекают с сожалением вниз.
Бабушка уже приготовила любимый суп Вероники – с фрикадельками. И хотела уже взяться за оладьи, но потом подумала, что пожарит их позже – ближе к тому часу, когда придет Вероника. Чтобы есть горячими.
А пока бабушка решила дописать начатое вчера вечером письмо. «Здравствуй!» – единственное слово, что было там написано. Бабушка, держа ручку, не знала, как же обратиться к адресату: то ли по имени, то ли по имени-отчеству. Дело в том, что она уже давно не видела своего зятя. А напоминал он о себе лишь открытками и подарками в день рождения Вероники.
Решила написать только имя. Рассказала, как учится Вероника, чем интересуется – все, как обычно писала. Но о том, что не давало покоя уже несколько дней, никак не могла написать. Скоро зима, внучке нужна зимняя одежда, зимняя обувь, которые она не могла купить.
«Может, все-таки не стоит об этом писать? – думала бабушка. Но в то же время я прошу (при этом слове старой женщине стало неловко) не для себя. Нет, в этом нет ничего предрассудительного, если папа вышлет деньги на пальто и ботиночки для своей дочери. Или же привезет сам. Как Вероника скучает по нему. Он обещал, что приедет летом, но уже скоро зима. Его нет, писем нет. Но хорошо, что он поздравляет Веронику с днем рождения. Это единственная связь между ними».
Бабушка заканчивала письмо, не забыв спросить о благополучии его семьи. Вчера смогла написать только «Здравствуй!», а сегодня письмо писалось так легко. Может, дождь надиктовал нужные слова?
– Оладики! – радостно воскликнула Вероника и поцеловала бабушку. – Я их обожаю. Но тебя, бабуля, я люблю больше всех оладьей на свете! – и детские руки с нежностью обвились вокруг бабушкиной шеи.
Новость
К дому вела дорожка, засыпанная листьями. Они шуршали под ногами, нарушая тишину воскресного утра. В этом старом доме, рядом с которым стоит такой же старый фонарь, живет моя знакомая. Я после очередных занятий французским с моим учеником решила зайти к ней в гости. Я помогала иногда своей знакомой: покупала продукты или лекарства. И меня всегда поили вкусным чаем с неизменным сладким: или пирогом, или оладьями с клюквенным джемом, или блинами с творогом. Окно кухни, где мы пили чай, выходило как раз на ту сторону, где находился тот самый старый фонарь. Хотя, может, он и не был таким старым, как мне казалось.
Когда я приходила к Лидии Ивановне, она всегда рассказывала мне интересные истории из своей жизни. Когда-то она работала научным сотрудником морского института и часто бывала в командировках. Сейчас она отдыхала, радуясь каждому дню и нечастым визитам гостей. У Лидии Ивановны были дети и внуки, но жили они в другом городе, и виделась она с ними не так часто, как ей хотелось бы. Хотя у нас с Лидией Ивановной была большая разница в возрасте, мне интересно было общаться с ней. Она была не из тех старушек (я думаю, слово старушка не обидит Лидию Ивановну), что жалуются на плохое самочувствие и подорожавшие лекарства. Она любила осень, классическую музыку и хорошие книги. Сегодня в роли рассказчицы выступала я. Я поделилась своими соображениями о том, что очень не люблю суеты. А многие сейчас куда-то спешат, боятся чего-то не успеть.
– Я где-то читала, что надо жить настоящим и получать удовольствие от каждой прожитой минуты. Но это так сложно. Я либо вспоминаю прошлые радости, либо строю планы на светлое будущее.
– Знаешь, лучше всего ценишь настоящее и каждую минуту жизни в старости, – улыбнулась Лидия Ивановна. – На то она и молодость, чтобы быть нетерпеливой, – успокоила меня моя собеседница.
За окном подул ветер, срывая желтые листья. Они падали тихим дождем. Под фонарем лежали осенние листья, как бы обнимая его, чтобы фонарю было не так одиноко.
По улице пробежала собака – белая с черным, немного кудлатая. Скупые лучи осеннего солнца еще пытались согреть землю.
Я пришла к Лидии Ивановне еще и потому, что хотела сообщить одну новость. Я познакомилась с одним молодым человеком, и мы собирались пожениться. Лидия Ивановна поздравила меня.
– Да, – сказала она, – свадьба – один из самых замечательных дней в нашей жизни. Помню, как я с нетерпением ждала этого дня, как волновалась. Желаю вам счастья и терпения. Когда я собиралась замуж, я думала, что меня ждет жизнь в розовых тонах. На деле, все оказалось по-другому. Я не жалуюсь ни в коем случае. Просто семейная жизнь – это труд. Мой муж был замечательным человеком, вредными привычками не страдал. Но он был очень нерешительным. Ему было сложно что-то спросить, узнать, о чем-то договориться с другими людьми. Я более общительная, поэтому все переговоры я брала на себя. Сначала меня это раздражало. Я думала, что жена должна заботиться лишь о вкусной еде и чистоте в доме. Но потом я поняла, что нет только мужских и только женских обязанностей. Каждый делает то, что ему по силам. Одна моя знакомая сама вкручивала лампочки и чинила розетки. Но зато ее муж хорошо готовил. Главное, понять, что нужно много терпения и сил для будущей семейной жизни. Сначала все кажется, как в сказке. Но не зря сказка заканчивается свадьбой, а дальше ничего не рассказывается, – Лидия Ивановна налила еще чаю.
Я взяла в руки красивую чашку с заморскими птицами, вспомнила своего жениха и подумала, что мне терпения хватит.
– Ведь человек живет не только ради удовольствий. В нашей жизни бывают и беды, и огорчения. Оглядываясь назад, я понимаю, что несмотря ни на что я бы не променяла свою жизнь ни на какую другую. Я благодарна Богу за ту жизнь, какая у меня есть. Запомните, Леночка, одно: семья – это прекрасно, и никакое спокойствие жизни в одиночестве не стоит семейного беспокойства. То, что вы встретили свою вторую половинку – это замечательно.
Листья все так же шуршали под моими ногами. Ослепительно желтые они радовали душу. Они все так же обнимали старый фонарь, чтобы ему не было так одиноко…
Старик
В одном доме на третьем этаже в квартире с высоким потолком живет старый человек. Он глуховат, как все старики, у него шаркающая походка и шевелюра седых волос. Он одинок. И любит читать. И что удивительно для его возраста (а было ему лет восемьдесят) – старик читает без очков. Почти каждый день он ходит в библиотеку и просиживает до вечера, удаляясь только чтобы пообедать или прогуляться по парку (недалеко от библиотеки – красивейший парк).
В читальном зале библиотеки он всегда садится на одно и то же место – у окна с широким подоконником и геранью с опавшими цветками.
Сегодня он тоже сидит здесь – невысокий старичок в помятой жилетке (но ему, вероятно, уже все равно, как выглядит его жилетка – помята она или поглажена).
Он одинок. К сожалению, никто не знает истории его жизни, и он никому не расскажет. И только читает что-то, просиживая в библиотеке целыми днями.
А за окном сейчас гуляет осень. Сентябрь посыпает листьями парковые аллеи, по которым любит пройтись седой старик. Бредет по аллее, покашливая в бороду. Солнце улыбается ему сквозь ветви деревьев, но он, кажется, не замечает его. Хотя нет. Вот он остановился. Поднял к небу свое лицо и прикрыл глаза. О чем он думает, закрыв глаза? А может просто греется в лучах осеннего солнца, все еще балующего людей своим теплом. Может…
Когда старик подошел к дому, он увидел на ступеньках крыльца серого котенка – уже не совсем маленького, но еще и не взрослого. Старик погладил его и пошел домой, чтобы вынести котенку молока.
Котенок вначале не понял, что это ему принесли, но после с аппетитом принялся за угощение. Старик, улыбаясь, сел рядом на крыльце и закурил. Дымок от сигареты не спеша растворялся в воздухе, мешаясь с осенней сыростью, уже прочно поселившейся в природе.
Котенок пил молоко. Старик курил и не думал о завтрашнем дне – все равно они все для него одинаковы.
Котенок умывался после обеда. Табачный дым растворялся в осенней сырости.
Из дневника
Зависть – это когда хочешь жить чужой жизнью, когда смотришь вокруг, не заглядывая внутри себя. Нельзя примерять на себя чужие платья – они могут не подойти или же не будут смотреться.
Каждый человек уникален, и каждая жизнь уникальна. Невозможно иметь душевное спокойствие, если оглядываешься на других или живешь по чужому сценарию.
Я смотрю на зимнюю природу и восхищаюсь. Очень красиво и как будто из прошлого. Воспоминания о первой любви – как снежинки, кружащиеся под пристальным светом уличного фонаря.
Мягкий белый снег – волшебное покрывало Ледяной царевны.
* * *
Последний снег заметает последние воспоминания о нежном чувстве. Пыталось оно начертить узор на снежном полотне. Но задул ветер и занес эскизы, скрыл от чужих глаз. И не увидит никто, что там было нарисовано, о чем хотелось рассказать. Хотя нужно ли кому-то знать? Только одному человеку, но он этого не увидит, потому что снег растает, солнце сильнее засияет, распустятся почки на деревьях, появятся первые зеленые клейкие листочки. Но ведь можно вложить свои чувства в музыку весны: пение птиц, сияние солнечного луча, блики на море, солнечные зайчики в комнате, аромат первых весенних цветов, дыхание земли, нежность легкого ветерка. И когда все эти непохожие друг на друга звуки сплетутся в одно, ворвется в чужую душу эта волшебная музыка. Но услышит ли ее эта душа? Если будет открыта навстречу этой мелодии, то, конечно, да. А если нет – то музыка растает, растворится в воздухе и разнесется на множество километров. И идя по улице и слушая пение птиц, вдыхая аромат первых весенних цветов, щурясь от весеннего солнца, знайте, что, возможно, вы слышите волшебную мелодию нежных чувств, не достучавшихся до чьей-то души. Слушайте, слушайте…
* * *
Где ты? В каком городе? Какой пьешь чай? А, может, и не любишь ты его вовсе? За окном дождь, кружево из прозрачных капель окутывает воздух. Тепло ему, наверное, воздуху. Незатейливая музыка дождя убаюкивает тебя в один из этих дней, таких похожих друг на друга. Проносятся они мимо, незаметно. Оглянешься, а уж столько времени прошло. Кружево дождя сменяется солнечными золотыми нитями, из которых можно сплести самую добрую и нежную сказку. Хотя разве бывают сказки нежными? Просто это слово пришло в голову. А может, там снег. Белый-белый, мягкий-мягкий. Иногда кажется, что свое счастье я потеряла в таком снегу. Просто оно случайно выпало из моих рук. А разве можно что-то найти в снегу? Но ведь снег растает. Да, конечно. И тогда я вновь счастье отыщу. А что же с кружевом? Оно кружит, кружится… Пытается увлечь чужие мысли далеко, увлечь… или отвлечь? А потом танцует – дождь. О, знаешь, как он танцует! Бап-пап, ту-ту-ту, пам-па-рам… Нет, дождя не хочу, пусть светит солнце и дарит нам свое тепло, нашим сердцам его порой так не хватает. Спасительное солнце.
* * *
В городе осень. Желтая до безумия и мокрая от частых дождей. Это она, вечно простуженная, шепчет что-то унылое по утрам. И оттого еще больше хочется спать. Это ее холодные руки беспощадно срывают разноцветные листья с деревьев, и ковер из них устилает остывшую землю. Да, конечно, осень могла соткать из листьев более изящный ковер, но ей не до этого. Сегодня куда-то пропал ветер, ни один лист не шелохнется. Куда же этот проказник спрятался от нее. Может, он затаился в ветвях каштана или под сосной в парке, а, может, он сейчас в строках недописанного кем-то стихотворения. Он спрятался, чтобы в самый неожиданный момент всколыхнуть задремавшую природу.
Вероятно, осень будет искать ветер до следующего утра, не забывая подкрасить своей кисточкой все вокруг. Да, художница она с детства. Еще и какая!
* * *
Осень прислонилась к дереву с пожелтевшими листьями и в задумчивости прикрыла глаза.
– Что с тобой? – спросил ветер, пристроившись в листве того же дерева, отчего листья тихонько подрагивали.
– Я влюбилась, – ответила осень и как-то таинственно улыбнулась.
– Но разве это возможно? – спросил снова ветер.
– Да, и мне немного грустно.
– Наверное, это от дождя.
– Да, наверное. Дождь льет свои бесконечные слезы, которые проникают в самую душу.
– Но разве влюбиться – это грустно? – не унимался ветер, отчего листья шелестели еще сильней.
– Когда падают желтые листья, и дождь до блеска намывает асфальт, остается только грустить.
– Но ведь иногда проглядывает солнце.
– Это бывает так редко, – вздохнула осень и еще больше закуталась в свою цветастую шаль.
* * *
Ветер стряхивает листья с деревьев, как яблочный цвет весной. Падают на землю листья, влажные после дождя, как будто чьи-то нежные пальцы касаются клавиш инструмента, и незамысловатые звуки осени наполняют землю. Мелодия грустна, немного наивна, для кого-то слишком проста, и нежна, как яблочный цвет.
После дождя деревья не шелохнутся, ветер задержал свое дыхание на какое-то мгновение, чтобы не нарушить мелодии осени. Все вокруг превратилось в слух. «Дин-дон, динь-динь», – поют падающие листья. Это любимая песня Осени. Она слушает ее, стоя у старого клена, такого же золотистого, как и ее одеяние. Бархатные ресницы Осени опущены, взгляд задумчив, тоненькими пальчиками она выводит воображаемый узор по коре дерева, и от ее прикосновения все желтее становится дерево. Тоскует Осень, оттого так часто идут дожди, оттого так грустна мелодия падающих листьев…