КОГДА ДВОРЫ ПОКРЫТЫ СНЕГОМ
Когда дворы покрыты снегом,
Метелями занесены,
Когда под зимней теплой негой
Рождаются, как в детстве, сны,
Срывается от солнца луч,
И, бесконечно мягкий, нежный,
Он прорывает саван туч,
Покров свинцовый и безбрежный.
И ты проснешься поутру,
Окутанная тишиною,
Увидишь, как бежит к окну
Тот луч, играющий с тобою.
Он будто скажет: «Эй, привет!»
И ты невольно улыбнешься,
Ему не нужен твой ответ,
Он ждёт, когда же ты проснешься.
Ведь новый день уже настал,
Он движется уже по миру,
И восстает на пьедестал
Поэт, берущий свою лиру!
В тебе не видя совершенства,
Не называя божеством,
Но черпая в тебе блаженство,
И вдохновение – потом.
Похоже – сказочная песня!
Такого в жизни не бывает?
Но нет, бывает и чудесней,
Для тех, кто верит и желает
Для чуда место отыскать,
В своей душе расправить крылья,
Подобно птичьей эскадрилье
В бездонных небесах летать!
ПЛАМЯ КРАСОТЫ
Всегда у самых милых дам,
Ничуть не мудрствуя лукаво,
Мы оставляем себе право
Выискивать любой изъян –
Нам красота бросает вызов,
И, кажется, так ранит сердце,
Когда распахивается дверца,
И говоришь – о, что я вижу!
Так хочется ее в оковы
Вдруг заключить – и ограничить,
Стеснить, обрезать, закавычить,
И жизни радоваться снова.
Но вдруг бывает взгляд лукавый,
Сияющий огнем, как солнце,
Перед которым сталь согнется
И рассыпаются в прах скалы.
Как описать его? Словами?
Смешно! Таких на свете нет!
Сияет он мильоны лет –
Всепобеждающее пламя!
ЧТО ЖИЗНЬ?
Что жизнь, как путешествие сквозь Вечность?
Мы – души, заключенные в тела,
И чувствуя, что мы живем не так,
И мучаясь несовпаденьем,
Мы делаем свои дела,
Пытаясь убежать от тленья.
Но загляни за горизонт –
Там денег нет, как нет и славы.
И Древо жизни там растёт,
И бьёт источник величавый.
К ДУШЕ
Канаты рвутся. Мы взлетаем!
Душа моя – ты капитан!
Мы за собою оставляем
Все километры старых ран,
Косые кромки тупиков
И заблудившиеся звуки
Не до конца понятных слов,
Охладевающие руки,
Ржавеющие якоря
И перечёркнутые планы,
(как тёплый дождь средь января),
И переводы из Тристана!
Пусть мокнет за оградой след –
Его надежда озаряла,
Как солнце – радиус планет.
Теперь иллюзия пропала,
И, цепи выбросив в окно,
Я чуждых слов не слышу боле,
И, отпуская груз на дно,
С душою ухожу на волю!
ЗАБЫТОЕ
Мы – частицы Большого взрыва,
Вместо крови у нас Млечный путь,
Мы – осколки Галактик… только забыли.
Все же вспомним… Когда-нибудь.
ПОЭТАМ ЭМИГРАЦИИ
Они и жили и дышали,
И стены помнят их шаги,
Как помнят старые скрижали
Судьбы косые виражи.
Они читали смысл по небу,
И ветер с ними говорил,
Короной золотого Феба
Их томным утром одарил.
О, люди! Вы других миров
Слыхали дивные напевы,
Вы жили, не жалея слов,
И пусть на вас пускали стрелы,
Вы знали – время всё простит,
И точки выстроятся рядом,
И сквозь туман вдруг заблестит
Любовь – своим волшебным взглядом!
1927
Тот дом я помню, как сейчас,
с тяжелой дверью (и швейцаром,
там принято такое, не у нас),
с окном, горевшим, как в пожаре
своими витражами в виде роз, –
как будто в храме… или нет? –
так умилительно – до слёз!
И нёс сюда стихи поэт…
О! Помните те вечера,
когда на улице мерцали,
тускнели звёзды до утра,
а вы с улыбкой забегали,
перчатки пряча за обшлаги
и выдыхая лёгкий пар,
мечтая о шампанской влаге,
а в сердце разгорался жар?
Здесь вас приветствовал хозяин,
вальяжный в шлафроке своём,
и каждый видел – это барин,
печать величия на нём!
Вы шли за ним, как шёл поэт,
след в след за автором Энея,
забыв Италии рассвет,
свернуть с тропы теней не смея.
Те вечера… Как передать,
изобразить во всех деталях
всю глубину и жизни стать,
что в тёмном воздухе летали?
Катрен один, катрен другой,
сонет, эклога, эпиграмма…
Поэмы были – боже мой! –
и подражания Корану
(да, чуть у Пушкина украли,
но красть у гениев похвально –
так вы, видимо, считали,
сидя за столом подвальным).
Поэты! Вас издалека
я слышу до сих пор,
и к книге тянется рука,
как отсидевший вор.
ДЕЛВИС
Эту девушку с именем странным, –
что как будто в пустыне звучало,
и не жизнь, а судьбу означало –
видел я в сновиденьях багряных.
Я гулял по седым коридорам,
полным пыли и скорби веков,
а на стенах портреты висели
мужей древних и стариков,
наблюдавших безмолвно с укором.
Где-то вдали пробегала вода,
и шумели в нигде водопады
(мне казалось – они весьма рядом),
будто кралась за мною беда.
И висели весьма ужасавшие своды,
весом в мильоны Големов,
стыло здесь умиравшее время –
этот склеп позабыла природа.
И отчаянье в грудь просочилось,
думал – навеки останусь в глуши,
нет спасенья теперь для души,
так бы судьба завершилась!
Здесь, однако, незримо и тихо
словно ветер коснулся щеки –
это как в гавань зовут маяки,
когда стихнет на море шумиха.
И я видел – сквозь темень подвалов
проскользнула незримая тень,
и как ночь превращается в день,
так тоска моя радостью стала.
Это Делвис была – и откуда явилась?
Что ей делать в печальном краю?
Улыбку она подарила свою –
И вихрем со мной закружилась.
Я заметил – она улыбнулась,
Подмигнула – давай же за мной?
Мы увидели дверь за стеной,
и она вдруг волной обернулась.
И стояли на дикой скале,
а ветра напугать нас хотели –
что как ястребы вдруг налетели…
Но бесстрашны мы были во сне.
Труден тот путь… и немало тревоги
нам сулят лабиринты времён,
но на счастье всегда обречен,
кто в суете не утратил дороги.
Было мое пробужденье легко –
Словно луна, выплывал из тумана,
И прощаясь с полночным дурманом,
заглянул в небеса высоко –
стыли остатки осенней лазури,
словно память о давнишней буре,
и озарялся пожаром восток.
Я открыл для себя Мандельштама.
Вот, признаться неловко, – не знал
до недавнего времени, прямо…
Но все равно – услыхал, отыскал
этих мелодий волшебные звуки,
что не рифмы – пародия слова –
это музыка звезд, узнаванье разлуки,
и озарение – снова и снова.
Быть поэтом – не значит грезить,
строить позы и тихо вздыхать,
по-лакейски глядя, и лебезить,
и бумаги картинно сжигать.
Жить и дышать неизвестным,
уйдя от заезженных штампов,
слагая чудесные песни,
и так озаряя пространство –
вот его доля и честный удел,
чтобы сказали – он жил,
как горел!