Геннадий Павлович Аргунов
Справка:
72 года. Подполковник в отставке. В 1970-1971 годах воевал во Вьетнаме.
Родился в Алтайском крае.
—————————————————————-
Великая Отечественная
– Мой отец был активным коммунистом, председателем сельсовета. В 1941-м его забрали на фронт, а в 1942-м он попал в окружение и пропал без вести в Карелии.
До 1946-го мы считали его погибшим. А потом пришло письмо – оказывается, он находился в концлагере в Финляндии! Как он рассказывал, по договору финны вернули Советскому Союзу всех находившихся в лагерях, в независимости от того, кем они там были – надзирателями или заключенными. В результате, по дороге домой все надзиратели были уничтожены самими заключенными.
В СССР прибывшим была устроена проверка. Прошедших ее, отправили на «добровольные» работы по восстановлению шахт в Ростовскую область. Домой отец вернулся только в 1947-м. Но в партии и на прежней работе его так и не восстановили. Он писал по инстанциям, но… Так до конца жизни и проработал плотником на заводе.
Обиды на власть у него не было – он навсегда остался убежденным коммунистом. Говорил: «Сам виноват! Нужно было не идти в плен, а умереть на поле боя».
– Голодно было в войну?
– Хлеба выдавали по 200 грамм в сутки, но кто хотел работать, тот работал и не голодал. Земли было вдоволь. Мы с матерью и тремя сестрами выращивали картошку. Сейчас трудно это представить, но тогда мы собирали по тысяче ведер!
Я как единственный мужчина картошку перетаскивал, приспособив для перевозки корову (научил ее возить тележку), косил, заготавливал дрова.
Служба
– После школы я окончил железнодорожное училище в Бийске, работал помощником машиниста паровоза, учился в школе машинистов. А в 1951-м меня призвали в армию – в зенитно-артиллерийские войска ПВО в Хабаровский край – в Советскую гавань.
Тогда как раз закончилась Корейская война. Обстановка была сложная. Для защиты наших дальневосточных границ с воздуха срочно усиливались зенитно-артиллерийские войска. Создали несколько полков, и тут выяснилось, что офицеров для них не хватает! Решили срочно переучивать сержантов. Так я, прослужив меньше года, попал на офицерские курсы и еще через год стал младшим лейтенантом…
Наш полк прикрывал с воздуха Советскую гавань. Каждую ночь с Японии поднимались американские бомбардировщики и облетали нашу границу по нейтральной полосе. Все ПВО сидело с пальцем на спусковом крючке.
В 1959-м зенитно-артиллерийские батареи сменили зенитно-ракетные комплексы. Старые пушки стреляли максимум на 7-8 километров вверх, причем практически вслепую с упреждением. Ракета же сбивала цель на высоте до 30 километров и наводилась оператором уже во время полета. Прямого попадания в цель было не нужно – ракета разрывалась на расстоянии 100 метров, и для уничтожения цели этого было достаточно. Видимо из-за этого перевооружения после 1959-го года американцы стали осторожнее и к нашим границам больше не приближались. Но зато стали пускать самолеты-разведчики и воздушные шары-зонды (их запускали в Пакистане, и они пролетали над всей страной, фотографируя объекты), которые ни наша авиация, ни наши зенитчики до поры до времени не доставали.
Продолжалось это до 1961-го, когда зенитные комплексы были усовершенствованы. Один из первых шаров-зондов сбил Ульяновский зенитно-ракетный полк. Первый самолет-разведчик сбили под Свердловском. Это был тот самый знаменитый самолет пилота Пауэрса. Больше американцы наше воздушное пространство не тревожили.
Вьетнам
– В начале 1970-го года (я был уже в звании майора) меня вызвали на военный совет в штаб армии. Говорят: «Родина доверяет вам выполнить интернациональный долг. Каково ваше мнение?». Ну что мне ответить? Говорю, как и положено: «Оправдаю доверие, которое мне оказывает Родина!». И в феврале 1970-го я оказался во Вьетнаме.
Советское присутствие на той войне скрывалось – мы воевали в гражданке. Перед полетом нас привели на какой-то московский склад, где каждый подобрал себе гражданскую одежду, вплоть до шляп и носок (правда, когда поставили рядом, все равно было видно, что мы из одного «конструктора»). Везли нас тоже с маскировкой – не напрямик, а через Индию.
Война во Вьетнаме на момент начала моей командировки шла уже довольно давно. До 50-х Вьетнам был французской колонией. Потом начал освободительную войну. Повстанцы отвоевали Северный Вьетнам (страна разделилась пополам 17-й параллелью), а в Южный Вьетнам вошли американцы.
Война за освобождение Южного Вьетнама началась в начале 60-х. Советских войск там не было. На территории же Северного Вьетнама с американцами воевали наши летчики и зенитчики – защищали тылы.
– Чем Вы лично занимались во Вьетнаме?
– У «северян» имелось 11 зенитно-ракетных полков. И при каждом была группа советских военных специалистов из 7-8 человек. Я был старшим такой группы, советником командира полка – вьетнамца. Наш зенитно-ракетный полк стоял под Ханоем и обеспечивал его прикрытие с воздуха. По своей структуре он представлял собой 4 боевых дивизиона, которые распределены по местности так, чтобы зоны их огня взаимно перекрывали друг друга. Дивизион – это 8 пусковых установок и 130 человек обслуги – солдат и офицеров.
Отдавать приказы военные специалисты не имели права. Мы только советовали.
А главное – поддерживали технику в хорошем состоянии. Вьетнамцы поначалу не имели даже элементарной технической подготовки, навыков работы с техникой.
К примеру, обнаруживалась неисправность. Мы приезжаем, определяем, что в приборе просто лампочка перегорела! Меняем ее, уезжаем, а техника снова ломается! Снова приезжаем, разбираемся и выясняем, что вьетнамцы ту лампочку, которую мы заменили и выбросили, снова поставили на место! «Зачем?!» – спрашиваем. Отвечают: «Вьетнам – бедная страна, нельзя разбазаривать запасные части».
Другой типичный случай неумения обращаться с техникой, уже в авиации. Наши пилоты летают, сбивают самолеты американцев, все нормально. А подготовленный в советском летном военном училище вьетнамец взлетает и с заданием не справляется! Что такое? А вы же знаете, что летчик постоянно подвергается перегрузке, организм работает на пределе. И, соответственно, для поддержания сил ему нужен дополнительный паек. Так вьетнамцы приняли решение, эти пайки для своих летчиков отменить! Мол, почему это они едят так много?! Вот и теряли сознание в воздухе. Только после нашего вмешательства пайки были восстановлены.
– Что представляли собой боевые действия, в которых Вы участвовали?
– Налеты американских самолетов на Ханой были почти каждую ночь, но до непосредственных бомбардировок города дело доходило редко. Американцы же трусливые вояки! Когда летчик видел, что его засек радар, он тут же сбрасывал бомбы, куда попало, и разворачивался. Уж не знаю, был ли у них такой приказ – беречь пилотов, или эти действия были следствием своеволия. Зато знаю точно, что за один вылет американскому летчику платили 2 тысячи долларов, независимо от того, поразил он цель или нет.
Основные удары американцы наносили по объектам, которые в силу обстоятельств не так хорошо охранялись – по мостам, складам, сосредоточению боевой техники.
Самые страшные разрушения нес бомбардировщик Б-52. Это была летающая крепость, имеющая на борту 16 тонн бомб и ракеты «Хаунд-Дог» с дальностью до тысячи километров. Охранялись они американцами тщательно. Впереди по курсу первоначально пролетали самолеты-разведчики с аппаратурой для обнаружения зенитно-ракетных комплексов, а сам самолет имел множество приборов для установления помех, плюс пассивные помехи в виде разбрасываемой фольги. Поэтому и охотились за Б-52 особо. Тайно размещали несколько пусковых установок в примерном коридоре их пролета. Не выходили в эфир, не включали радиолокацию, запускали ракеты сразу же после того, как самолеты входили в зону пуска, и только потом включали аппаратуру наведения.
Всего за год службы во Вьетнаме я участвовал в уничтожении 7 американских военных самолетов и еще 5 беспилотных самолетов-разведчиков.
– Воспринимали американцев как врагов?
– Конечно. Во-первых, этого требовал мой воинский долг. А во-вторых… Я много раз видел последствия американской бомбежки. Там, где вчера были джунгли – многокилометровая коричневая выжженная равнина, на которой несколько лет не вырастет ни одно растение. Напалм… Американцами применялись и отравляющие вещества, также уничтожающие все живое.
Поэтому пощады для американских пилотов не было. Если летчик выбрасывался с парашютом, и его первыми находили крестьяне, то его сразу же убивали голыми руками!
За все годы войны в плен к вьетнамцам попало около тысячи американских летчиков. Они содержались в лагерях, а американцы постоянно пытались их освободить. В зоне ответственности моего полка была одна такая операция – «зеленые береты» высадились ночью с трех вертолетов, но вместо пленных в лагере сидела засада. Один вертолет был уничтожен, остальные удрали. Разведка в Северном Вьетнаме была поставлена очень хорошо. К окончанию войны пленные летчики, скорее всего, были расстреляны, а в США родилась легенда, что где-то в джунглях их солдаты до сих пор находятся в лагерях. Американцы все еще собирают о них данные… Два года назад два представителя американского посольства приезжали даже ко мне. Говорят: «Мы хотим узнать, как сложилась судьба наших летчиков, которые были сбиты во Вьетнаме»… Ну а чем я мог им помочь? Я же зенитчик, ни одного пленного в глаза не видел. О том, как вышли на меня, американцы мне так и не сказали…
– Были ли у Вас ранения?
– Один раз мы ехали на машине (слева – обрыв, справа – джунгли), и откуда-то возник американский штурмовик. Начались взрывы, и наша машина улетела под откос. Мне раздробило ногу и повредило позвоночник. До сих пор хожу с палочкой. А тогда меня несколько часов везли на буйволе до ближайшего селения.
– Вы воевали с вьетнамцами бок о бок. Как они показались Вам как нация?
– В обращении с вьетнамцами нужно было быть очень осторожным. Это нам еще в Союзе говорили. На вьетнамца нельзя было повышать голос, нельзя было уличать его во лжи. Сами представьте: в течение столетий они постоянно находились под пятой какого-нибудь завоевателя. А тут вдруг появилась возможность обрести независимость! Вьетнамцы были так воодушевлены, что только этим и жили: «Все погибнем, а независимость завоюем!» У каждого вьетнамца было обостренное чувство собственного достоинства, огромное самолюбие. Плюс – огромное недоверие ко всем иностранцам, в которых видели потенциальных завоевателей. Им всегда казалось, что у них хотят что-то выведать.
Доходило до абсурда. Например, вьетнамец никогда не отвечал правдиво ни на один вопрос, заданный ему иностранцем, причем не просто иностранцем, а советским специалистом! Спрашиваешь у него: «Сколько тебе лет?», в ответ он обязательно врет! Или еще хлестче: приехал на точку, спросил у командира дивизиона: «Сколько у вас ракет на хранении?». Он говорит: «Двадцать девять», а потом я узнаю, что на самом деле их шестьдесят! Это же был не праздный вопрос, мне это действительно было нужно знать для исполнения своих обязанностей! Я был во Вьетнаме 1 год (таков обычный срок контракта) и за это время смог установить доверительные отношения только с несколькими вьетнамцами. Остальные по-прежнему «не всегда говорили правду»… Их ложь, может быть, была даже непроизвольной!
Есть у вьетнамцев и еще одна национальная черта, связанная с колонизаторским прошлым – они очень запасливые. Союз постоянно поставлял им бензин, оборудование, вооружение, а захочешь в город съездить, возьмешь машину, а тебе переводчик говорит: «Бензина нету! Советский Союз не прислал!». Присланное оборудование ржавело у них под открытым небом. Его даже негде было размещать, а они все просили и просили!
Положительной национальной чертой вьетнамцев следует признать высокую дисциплину. Вьетнамец никогда не испытывал сомнений в правильности приказа и всегда выполнял все неукоснительно! Хотя никакой строевой подготовки, вытяжки по стойке «смирно», отдания «чести» у них в армии не было, а когда входил офицер, солдаты даже не вставали с мест. За нарушения там наказывал коллектив – провинившегося вызывали на собрание, и каждый присутствующий высказывал о нем свое мнение. Первый раз критикует взвод, второй раз – рота… До третьего раза обычно дело не доходило.
Что еще меня поразило, так это лояльное отношение вьетнамских коммунистов к религии. Наша часть располагалась на территории буддийской пагоды, построенной еще в 1640-м году. Там постоянно велись службы, на которые не запрещалось приходить солдатам. Коммунисты, конечно же, не ходили, но для простых людей никто препятствий не чинил…
– Последствия длительной колонизации – это не только приобретенные черты характера, но и низкий уровень жизни?
– Еще какой! Вьетнамцы жили очень бедно, у них не было даже мыла. Один раз я через посольский магазин достал своему переводчику отрез ситца. Так тот чуть с ума от радости не сошел. Мы всегда между собой говорили: «Наших бы баб сюда привезти, посмотрели бы они, какая тут нищета!». Вьетнамцы ели все, что можно было есть: травы, коренья, все что ползает, все что летает! Корзинами ловили улиток, лягушек, змей… Прямо на территории части! Сейчас в России говорят о вьетнамской национальной кухне. Да вся эта кухня основана была на необходимости! Если б у них была возможность питаться чем-то другим, разве они б все это ели?! Солдатский паек состоял из чашки риса и чашки чая. И все! Плюс к этому они питались через раз – два дневных рациона в неделю отдавали в воюющие части в Южный Вьетнам.
– В каких бытовых условиях вы жили?
– Жили мы прямо в джунглях, в бунгало из тростника, покрытых банановыми листьями. Основной бич во Вьетнаме – это климат. Насколько я знаю, в ПВО за год моей службы не было убито ни одного советского военного специалиста, а вот умершие от болезней были. Из двадцати советских офицеров, вместе с которыми я приехал во Вьетнам, шестеро было досрочно отправлены в Союз из-за приобретенного здесь заболевания – отказывали почки, печень, развивался туберкулез легких.
Климат во Вьетнаме – это большая влажность при высокой температуре! Одежда не просыхала. Страдали страшно – постоянный пот, постоянная сыпь на коже, зуд, язвы. При таком климате любой порез начинал гнить и не заживал месяцами! Доктора придумали специальный йодный раствор, которым просто обмазывали все тело. Из-за пота даже спать было невозможно! Поэтому ставили каждому в ноги вентиляторы, включали – один человек дежурил, а остальные спали. Кровати приходилось ограждать марлевой сеткой от змей и насекомых, которые также здесь были в огромных количествах. И какие насекомые! Была такая гусеница «фосфоритка», которая проползет по ноге, а после нее остается незаживающий до мяса ожог.
Сезон дождей в джунглях – это вообще что-то страшное. В июле и августе два месяца безостановочно стеной идет ливень! Затапливает все! Такое ощущение, что ты буквально дышишь водой! С надеждой ждали зимы, но оказалось, что зимой там нисколько не лучше. Зима – это плюс 12-15 градусов при той же влажности и со страшным ветром, от которого приходилось прятаться в ватники.
– Как сами вьетнамцы терпят такой климат?
– Так они же там тысячелетиями жили. Вьетнамцы по конституции тела очень «высушенные», и еще у них веками выработалось поведение – они очень медленно двигаются. Во Вьетнаме не бегают даже дети и собаки!
Вьетнам в армии считался самой сложной заграничной командировкой.
Вы представляете, год провести в таких бытовых условиях! А еще и платили здесь относительно других загранок очень мало! Ребята приезжали из Алжира или Египта и имели возможность свободно купить «Волгу». Мы же не могли накопить и на «Запорожец».Да, нам шло два оклада. Один перечисляли в Союзе на книжку, а другой выдавали на руки – во вьетнамских «донгах» (отношение к рублю – один к одному), но его мы почти полностью проедали, так как питались за свой счет, заказывая продукты в начале каждого месяца.
Что там было дешевым, так это бананы. А чего очень не хватало, так это соленого! Когда специалист ехал во Вьетнам, ему говорили: «Берите с собой селедки и черного хлеба». Во Вьетнаме не было ни того, ни другого. Как-то нам в полк прислали две запаянных банки с солеными воблами, так была такая радость, что я до сих пор помню, сколько рыбин было в банках– 16 штук!
Ну а самым радостным моментом во Вьетнаме был тот, когда мне сообщили, каким рейсом я возвращаюсь на Родину. Момента отлета ждал так сильно, что пропал и сон, и аппетит!
– А можно ли было во Вьетнаме найти женщину?
– Вьетнамских женщин в частях ПВО было много. И женщины у них (особенно из народности мео, которых в свое время французы брали в наложницы) очень красивые. Но прикасаться к ним нам было строжайше запрещено самими вьетнамцами. Если русского видели даже просто флиртующего с вьетнамкой, то его сразу же ближайшим самолетом высылали из страны со всеми вытекающими последствиями. Это считалось оскорблением нации! А женщину отправляли на принудительные работы.
Соглядатаи следовали за нами по пятам! Выйдешь из джунглей прогуляться, там рисовые поля, женщины работают. Парой слов перекинешься, а на следующий день тебя уже приглашает местный комиссар на беседу: «Не надо никуда ходить!».
У нас был кинопроектор и 10 фильмов, которые мы иногда смотрели. Пересмотрели их задом наперед, и сбоку назад. В этих фильмах было несколько сцен, где участвовали женщины в купальниках. Так вот, вьетнамцам эти фильмы смотреть запрещалось! Хотя, будучи на учебе в СССР, сами вьетнамские офицеры пуританским нравом не выделялись. С тоской вспоминали о советских женщинах и говорили:
«У вас свобода!»
– Русский человек без водки жить не может…
– А вот пить никто не запрещал. Местная 45-градусная водка называлась «лямой».
Но при той жаре, которая там была, даже русский человек становился трезвенником! Пить – себе дороже…
Ныне
– Сейчас во Вьетнаме очень сильный экономический рост. Как Вы считаете, на чем он основан?
– На трудолюбии. Я видел, как они ремонтируют разбомбленную дорогу. Как муравьи – вручную, камешек к камешку укладывают, спокойно, не суетясь, без ругани.
Плюс к этому, в организации производства они взяли лучшее и от СССР, и от Запада. Например, сразу же после победы в 1973-м было разрешено мелкое и среднее предпринимательство – парикмахерские, обувные, мелкие магазинчики, аптеки.
И в результате, теперь мы у Вьетнама рис покупаем! У них рост валового продукта – до 12 процентов в год! Это притом, что правит там коммунистическая партия.
– Приходило ли Вам иметь дело с вьетнамцами, когда в середине 80-х они стали массово приезжать на наши заводы?
– Я даже с ними работал! Демобилизовался я в 1977-м, с 1980-го по 1986-й работал заместителем директора УАЗа по режиму. Как это сейчас бы назвали – начальником службы безопасности. У нас работало 2 тысячи вьетнамцев. Никакого особого почтения или благодарности по отношению ко мне у них не было. Они остались такими же, какими были и во время войны – недоверчивыми и коварными.
До русских им дела не было. Они жили только для себя и своих семей.
– Как Вам кажется, способна ли Россия «догнать Вьетнам» – развиваться такими же темпами?
– Думаю, что да. Но только если к власти у нас снова придут коммунисты.
– Ну вот вернутся коммунисты, и что? Репрессии начнутся?
– Ничего подобного! Прежние времена уже никогда не вернутся! Мелкий и средний бизнес никто трогать не будет. А вот олигархам придется все отнятое у народа вернуть! Чего они и боятся, почему своих президентов и ставят.
Государство у нас будет сильным только при коммунистах, потому что они национализируют все крупные предприятия, и доход от них начнет поступать в казну, а не на заморские счета отдельных богачей.
У меня небольшая избушка в одном из сел Чердаклинского района, и вот уже 11 лет все лето провожу там. Я вижу, как народ-то живет! Деревня погибает! Была у нас ферма на 5тысяч свиней, было 3 тысячи овец. Сейчас ничего нет! По всей стране ездили, пытались шерсть сдать – здесь не принимают, здесь такую цену ставят, что ничего не окупается. И вот результат – сейчас в деревне пьяные мужики круглыми сутками под заборами валяются! Спиваются, начиная от 8-летних и заканчивая 90-летними!
Улица, на которой я живу (на ней всего-то несколько десятков домов!) – имеет три точки по подпольной продаже водки. Привозят сюда с Кавказа спирт (уже вся деревня заставлена синими спиртовыми бочками!), здесь его разбавляют и продают по 20 рублей за бутылку. А в магазине стоит-пылится седьмой год одна и та же бутылка водки.
Вся администрация, участковый, все про все знают! Но никто ничего не делает.
Говорят, денег в стране нет?! А это что? Деньги под ногами валяются! Просто подбери их! И цари, и советская власть держали монополию на водку, от нее в казну шли огромные деньги. А сейчас… Где наша государственная воля?..
– Что, шинкарок в тюрьму сажать?
– Да зачем в тюрьму?! Дай ей штраф 10 тысяч рублей! Второй раз – 50 тысяч! Сами перестанут! Но у нас никто ничего делать не хочет. На моей памяти только один случай был, когда шинкарку к штрафу приговорили. К 150 рублям…
Я – убежденный коммунист. Я родился в глухой сибирской деревне, железную дорогу впервые в 14 лет увидел. И если бы не советская власть, так бы и остался в своем медвежьем углу. А так… Когда учился в железнодорожном, нашему училищу выделили 6 путевок на курорт на Черноморское побережье Кавказа. И это в 1947-м, через два года после войны! Да кому мы бы в нашей глуши нужны были?! А государство о нас заботилось…
То же и в армии. Вот эта квартира, в которой я живу, у меня двадцать первая за годы кочевой жизни. Меня воспитала советская власть, и она для меня – все! Голосовал за коммунистов, и буду за них голосовать всегда!
2004 год