Кахамарка, 25 июля 1533 г. Ночь.
– Атауальпа! Атауальпа! – голосом умерщвленного брата Уаскара завывал ветер. Атауальпа знал, что там, за стенами темницы сейчас началась настоящая буря: сильнейший ураган сносит всё на своём пути, и дождь, невероятный по силе, возможно с градом, проливаясь с неба на землю, казалось, вот-вот затопит её. Император инков бледнел, втягивал голову, озирался по сторонам, но ничто не помогало отогнать наваждение – сквозь эту непогоду голос брата снова и снова взывал к нему.
Атауальпа предчувствовал свою печальную участь. Совершив однажды ошибку, доверившись белым бородатым людям, которые, получив обещанное по договору, так и не успокоились, он безуспешно пытался исправить её, но это приводило лишь всё к более печальным и трагическим последствиям. Империя рушилась прямо на его глазах. Его собственной жизни сейчас угрожала большая опасность. Он усердно и исступленно молился всем богам инков, но те, вероятно, больше не желали его слышать, поскольку он нарушил древний закон хоть и для спасения своей жизни, а, может быть, и всей империи инков.
Впервые за всё время вождь инков ощутил свою беззащитность перед этим небом. Что же будет завтра? До Атауальпы доносились странные вести о каком-то восстании, готовящемся без его ведома, и, что более странно и страшно, будто бы назавтра бородатые бледнокожие люди собрались судить его. За что? Золото и серебро были доставлены вовремя, убийство брата было вообще внутригосударственным делом… Нехорошие предчувствия только усиливались.
Появившиеся слухи о восстании индейцев очень не нравились Атауальпе. Здесь было что-то не так, поскольку его военные начальники ничего об этом не сообщали (хоть император инков и находился в заточении, он имел некоторые удобства в виде золотой посуды, с которой он ел, и связью с внешним миром. В частности, испанцы разрешали ему подписывать различного рода указы и прочие документы, которые, с одной стороны, позволяли Инке почувствовать свое могущество, находясь даже в плену, а с другой стороны, позволяли конкистадорам на вполне законных основаниях продолжать дальнейшее разграбление перуанских сокровищ). А тем временем слухи упорно ползли по лагерю испанцев, и те якобы даже готовились направить войска для подавления мятежа.
Атауальпа никак не мог заснуть. От его гордости и надменности практически не осталось и следа – Инка напоминал попавшего в ловушку зверя, которому не остается ничего, кроме как яростно перепрыгивать с места на место в томительном ожидании охотника.
Всё складывалось не в пользу императора инков. Помимо всего прочего, он видел зелёный знак. Атауальпа прекрасно помнил, как христиане, которые были с хитрым человеком (так про себя император инков прозвал Франсиско Писарро), говорили меж собой об этом знаке, проступившем на небе. Атауальпа сразу же оживился и попросил, чтобы его вывели посмотреть на это явление. Всё совпадало. Это была та самая падающая звезда. Словно огромная змея зелёного цвета она рассекла на две части чёрное небо. Император инков молча смотрел на всё это действие и также молча хотел удалиться, когда хитрый человек попытался поймать его за руку.
– Отчего ты так опечален? – поинтересовался он.
– Я увидел небесное знамение и скажу тебе, что когда мой отец Вайна Капак умер, видели другое знамение, похожее на то, – ответил Атауальпа.
Хитрый человек лишь усмехнулся, но ничего не сказал больше. Только сейчас Атауальпа понимал истинную причину этой усмешки.
Атуальпа вообще многое понял. Находясь в заточении, только и можешь, что размышлять и анализировать. А размышлять императору инков было над чем. Как так получилось, что он теперь здесь? Как так получилось, что головокружительный успех закончился столь же головокружительным падением? Несмотря на то, что была уже глубокая ночь, Атуальпе вовсе не хотелось спать. И он решил ещё раз вспомнить все те обстоятельства, что привели его к столь трагичному финалу.
Слухи о белокожих пришельцах весьма заинтересовали Атауальпу. Как следовало из докладов его разведчиков, бородатые чужеземцы имели огромные лодки (так им виделись испанские корабли), орудия, способные изрыгать из себя пламя (в это Атауальпе верилось слабо, слухи казались ему сильно преувеличенными), о воинах, восседающих на чудовищных животных из другого мира, превосходящих размером ламу (в чудовищ вождю инков как-то тоже не особенно верилось). Белые люди, по словам разведчиков, скорее всего, были великими богами, вернувшимися для того, чтобы помочь их государству. При этом сами они поклонялись некоему богочеловеку, который был убит собственным народом. Якобы даже этот богочеловек, подобно самому Атауальпе, был сыном Бога, что весьма сердило Инку.
Разведчики неоднократно предупреждали Атауальпу о возможной опасности, но он пренебрегал подобными советами. С тех пор как он стал Сапа Инкой Перу (то есть единственным, уникальным Инкой), он чувствовал свое безграничное могущество и не допускал даже мысли о том, что кто-то может теперь представлять для него опасность. Атуальпу охватило любопытство, ему очень уж хотелось узнать, с чем же прибыли чужеземцы на его земли, и точно ли они не боги из древних тщательно хранимых преданий. Если бы он только знал, чем обернется его любопытство вкупе с нежеланием прислушаться к дельным советам. Если бы он только знал…
Атуальпа поежился. Ветер немного стих, Уаскар прекратил звать его, но по телу Инки, не переставая, била мелкая дрожь. Спать ему не хотелось до сих пор, а в подсознании возникала уже следующая картина…
Кахамарка опустела в очень и очень скорое время. Теперь она была безлюдной и пустынной. Поначалу Писарро и его отряды двигались с мерами крайней предосторожности – кто знает, что на уме у этих дикарей? Быть может, желаемый эффект был достигнут, они были напуганы и в великом страхе давно обратились в бегство. Но это могла быть и искусно подстроенная ловушка. В голову завоевателя даже не могла придти мысль о том, что Атауальпа вместе со своими людьми всего-навсего отправился на курорт к горячим источникам!
Учитывая, что людей с ним было не так много, как хотелось бы этого, а армия Инки была столь многочисленной, что представляла собой весьма внушительное зрелище, и, напади они внезапно и разом, спастись бы не представилось никакой возможности, испанец вынужден был держать ухо востро. Но город был пуст. Нападения не последовало. Тщательно продуманной и подготовленной ловушкой тут даже и не пахло, чему авантюрист и завоеватель Франсиско Писарро несказанно был рад. Писарро понял, что расположи он свои войска в опустевшем городе инков, то непременно получит отличнейшую оборонительную позицию. Завоеватель так и поступил.
Сам город произвел на испанцев колоссальное впечатление. Прочные дома были окружены массивными стенами. Крыши их покрывались соломой и деревом. Стены домов были сложены из тщательно обтесанных камней, и каждое жилище окружалось своей каменной стеной с дверными проемами и имело собственный фонтан с водой в открытом дворе, куда вода для снабжения дома посредством труб поступала издалека. Один из фортов располагался над городом со стороны гор. Большая его часть была укрыта в углублении, высеченном прямо в скале.
Как только удалось разбить лагерь, Писарро начал готовиться к появлению великого Инки, который просто должен был сгорать от любопытства в ожидании увидеть белых пришельцев. Всё было готово к встрече: в центре главной городской площади, где по мнению конкистадора должна была получиться встреча, были установлены пушки. Солдаты с аркебузами расположились на высокой башне, а три кавалерийских эскадрона возглавили самые верные и способные люди.
Потянулись долгие дни ожидания, Писарро надеялся на то, что индейцы хоть как-то проявят себя, но посланца из лагеря инков так и не было. Не в силах более ждать и тратить время впустую, конкистадор решил отправить в стан индейцев находчивого де Соте вместе с отрядом всадников. Им дано было задание убедить Инку придти на встречу с испанцами. Помимо де Соте посольство должен был возглавлять брат Франсиско Писарро Эрнандо.
Во время пути погода сильно испортилась, холодный ветер и дождь били путникам прямо в лицо, дорога становилась всё хуже и хуже. Казалось, что сама природа оплакивала скорбную участь цивилизации инков.
Инки перекрыли глинистую дорогу от Кахамарки к горячим источникам, что вынудило Эрнандо и его отряд двигаться в обход. Спустя некоторое время Эрнандо оказался у моста, где он обнаружил отряд де Соте, наблюдавший за группой воинов на другом берегу небольшой реки. Де Соте вместе с переводчиком Фелипильо направился вперед, а Эрнандо тут же последовал за ним. После того как они вброд пересекли реку, а затем промчались на лошадях сквозь отряд испуганных индейцев, их цель была достигнута – они оказались у горячих источников и застали там самого Атауальпу.
Великий Инка расположился не в Кахамарке и даже не в палаточной столице, а именно здесь, на курорте, и испанцам стало ясно почему. Вблизи источников с теплой минеральной водой были сооружены царские ванны, к «летнему королевскому дворцу» примыкал бассейн, в который по двум трубам поступала вода: по одной – горячая, по другой – холодная. В этом бассейне Атаульпа ежедневно совершал омовения вместе с женами.
Атауальпа сидел молча в окружении собственных воинов и слуг, исполненный достойности и абсолютно неподвижный. На появление гостей он никак не реагировал, поскольку заранее был оповещён об их приближении. Ему было интересно, что же они постараются предпринять дальше и чего вообще хотят от него.
Желая «встряхнуть» и поставить на место гордого императора, де Соте стал всячески демонстрировать перед Атауальпой и вождями искусство верховой езды. Под изумлённый взгляд не видевших никогда ничего подобного инков, он распалялся всё больше и больше, выписывая на лошади самые невероятные кульбиты, а под конец и вовсе заставил лошадь встать на дыбы практически перед самым носом у величественного Инки.
Атауальпа оставался холоден и недвижим. Он даже в лице нисколько не изменился. А вот несколько его вождей, напротив, отшатнулись в великом страхе от неизвестного им чудовища, но Инка так сурово взглянул на них, что те заранее осознали свою участь. Инка в гневе был для них гораздо страшнее даже самого невероятного чудовища из других миров.
Если бы хоть кто-нибудь знал, чего на самом деле стоило Атуальпе держать гордую осанку и оставаться недвижимым, когда он ещё не испытывал большего страха в жизни перед столь страшным существом, которым так легко и непринужденно управлял бледнокожий человек. Но показать трусость – значило проиграть, значило не быть достойным называться Сапа Инкой Перу.
К тому моменту, когда Эрнандо прибыл на место, де Соте уже отправил Писарро послание с предложением Атауальпе посетить испанцев в их лагере, на которое получил ответ через одного из археоне, объявившего, что Атауальпа блюдет пост, а к испанцам прибудет лишь на следующий день. В надежде хоть как-то разговорить Атауальпу, де Соте представил Эрнандо братом испанского командующего. Расчет оказался верен, но разговор принял не совсем приятное русло: высокомерный вождь упрекал испанцев в том, что они плохо отнеслись к его вождям на реке Чира, будто бы некий касик сообщил вождю, что убил собственноручно трех испанских воинов и лошадь. Эрнандо опроверг заявления вождя, более того, пообещав расправиться с врагами Атауальпы, он говорил, что вполне хватит десяти христиан верхом на лошадях, чтобы уничтожить вождя, который всячески отказывается подчиняться Атауальпе. Переговоры приняли нужное русло, и теперь испанцы могли с чистой совестью возвратиться в свой лагерь.
Военный совет изрядно затянулся, а решение так и не было принято. Вожди спорили между собой, стоит ли верить словам бледнокожих бородатых людей, стоит ли Атауальпе держать слово и посещать их, а если нужно, то стоит ли брать с собой оружие. В конце концов, Атауальпа принял решение послать к испанцам гонца с сообщением, что он прибудет вооруженным, как и испанцы, в лагерь. Решено было выдвигаться.
Атауальпа направил Писарро послание, в котором говорилось о том, что он планирует вступить в Кахамарку на следующий день. В ответ Писарро настаивал на том, что опасаться Инке абсолютно нечего, и он преспокойно может оставить часть процессии и выдвигать немедленно и без всякого опасения. Кроме того, Писарро очень просил Инку оказать честь и присоединиться к пиршеству испанцев. Ничего не подозревающий вождь отправился в логово врага. Несколько вождей пытались его отговорить, но «Сын Солнца» оставался горд и непреклонен. В конце концов, что могли причинить эти белокожие чужестранцы?
Почему Атауальпа поверил тогда Писарро? Как мог он так самонадеянно полагать, что испанцы не посмеют ему причинить какой-либо вред? Ответ был прост. Гордость. Гордость ослепила тогда Атауальпу, а излишняя доверчивость в совокупности с самонадеянной безрассудностью окончательно подвели вождя к гибельному пути. Император инков полуприкрыл глаза, но не засыпал. Ветер стих окончательно. Очередная картина проплывала перед его взором…
Нет, просто увидеться с «бородачами» император не мог себе позволить. Он решил прибыть во всём своём великолепии, чтобы произвести на них самое подавляющее и неизгладимое впечатление. Пусть знают, с кем имеют честь говорить, пусть видят его к ним снисходительное отношение. А зрелище действительно было просто завораживающим! Передовой отряд в клетчатых разноцветных мундирах подметал дорогу перед императором. Его основу составляли часки, бегуны. Далее шло около шести тысяч солдат Тауантинсуйу. Они были вооружены пращами и копьями. За первыми отрядами с песнями и плясками двигались три других, в каждом из которых индейцы имели свою отличительную форму. За армией шли сановники империи в туниках, украшенных золотом и серебром, за сановниками гордо шагали орхеоны – аристократы империи. Следом двигались вожди – они были в доспехах, с большими металлическими дисками и коронами из золота и серебра. Восемь рукано в красивой синей униформе несли носилки, поверх которых восседал Атауальпа. Одет он был гораздо ярче и пышнее, нежели накануне вечером: кроме борла, его короткие волосы покрывали золотые украшения, а на шею одето ожерелье из крупных изумрудов или бирюзы. В ушах у индейца блестели на солнце два огромных золотых диска. Украшавшие трон золотое Солнце и серебряная Луна нарочито подчёркивали, насколько высок и недосягаем был их обладатель для простых смертных. Таким способом верховный Инка желал продемонстрировать перед чужаками свое могущество и величие.
Треугольная площадь Кахамарки мгновенно заполнилась процессией Инки и его личной охраной, однако «бородачей», столь активно зазывавших индейцев к себе, нигде не было видно.
– Где же они? – гневно закричал Атауальпа, обращаясь сразу ко всем и ни к кому в отдельности.
Крик вождя был всё-таки услышан, на площадь кто-то вышел.
Вместо самого Писарро перед Инкой возник бритый человек в черном одеянии. Рядом с ним был знакомый уже Атауальпе человек, который умел разговаривать как на родном ему языке, так и на языке белокожих чужестранцев. Человек в чёрном одеянии держал в руках какую-то очень старую книгу и крест, он принялся что-то горячо и долго говорить о христианской вере, но император инков не очень внимательно слушал его. Он пришёл сюда встретиться с белыми людьми, а не слушать проповеди о чужой вере. Потеряв всякое терпение, Атауальпа пренебрежительно отшвырнул книгу в сторону прямо на землю.
С видом, исполненным не менее гордого, чем императорское, достоинства, монах – доминиканец поднял священную книгу и вдруг неожиданно закричал во весь голос за: «Отомстим, христиане! Атакуйте еретиков, осквернивших Библию!»
То, что произошло в последующем, не поддавалось на тот момент никакому логическому объяснению. События приняли столь неожиданный поворот, что Атауальпа не мог себе даже представить подобное. Пронзительный звук, заполонивший собой все пространство, плавно превратился в нечто похожее на язык кечуа. Писарро, возникший будто бы из ниоткуда, обронил платок, и в то же мгновение раздался звук пушечных выстрелов. Инки падали один за другим – каждый выстрел разил сразу по несколько воинов. «Сантьяго!» – кричали испанцы и сами верхом на лошадях врывались в отряды плохо вооруженных ничего не понимавших воинов Инки. Кровь лилась ручьем, спасения нигде не было, а испанцы продолжали палить по практически безоружным воинам Инки из пушек и аркебуз, топтать их лошадьми и рубить остро отточенными клинками. Против стального оружия одежда инков из хлопка и ткани не представляла абсолютно никакой защиты.
Процессия, сопровождавшая Инку, попросту разбежалась. Смятение и неразбериха царили повсюду. Небольшой отряд всё же поспешил защищать своего императора, но все они были сражены подоспевшими конными воинами. Один из конкистадоров занес свой меч на императора инков. Атауальпа даже не шевельнулся – сыну бога Солнца не стоило проявлять трусость перед опасностью. Похоже, этот постулат Инка понимал чересчур буквально и если бы не подоспевший Писарро, его бы ничего не спасло от неминуемой гибели. Увидев, что воины пришли в исступление и рубят инков с особенным остервенением и жестокостью, Писарро понял, что дело плохо и нужно следить за тем, чтобы в пылу сражения не был убит Атауальпа. Завоеватель как в воду глядел – один из конкистадоров занес руку с мечом прямо над головой верховного Инки.
– Стоооой! – заревел Писарро и ринулся на защиту императора.
Но было слишком поздно. Конкистадор услышал приказ, но по инерции продолжал опускать меч. Писарро попытался предотвратить смертельный удар, перехватив меч у соратника, но получил скользящее касание оружием по руке. Из раны на белоснежный манжет тут же брызнуло несколько ярко-алых капель крови.
– Болван! – заорал Писарро и оттолкнул побледневшего воина прочь. Несколько его помощников оттеснили своих сослуживцев от носилок с императором инков.
– С вами всё в порядке? – участливо осведомился кто-то из солдат.
– Со мной всё в полном порядке, – перехватив раненую руку, сквозь зубы процедил Писарро. – Хватайте вождя! Он нам нужен живой и невредимый.
Кровавое солнце опускалось за горы, освещая тела погибших в неравном и до неприличия несправедливом бою инков и испанцев. Со стороны «бородачей» потерь не было вовсе. Со стороны индейцев погибших было порядка шести или даже семи тысяч человек. Связанного Атауальпу уводили в плен. Он старался не терять мужества и с гордостью повторял:
– Кто-то побеждает, а кто-то проигрывает. Однако он всё ещё не верил до конца в собственное поражение.
Атауальпа давно подметил неравнодушное отношение белокожих людей к золоту инков. Что и говорить, золота у него действительно было много! Золото и серебро, по представлению инков, являли собой «пот солнца» и «слезы луны», предназначалось для жертвоприношений и служило в качестве рабочего материала, из которого впоследствии изготавливали различные украшения и фигурки, троны Великих Инков и предметы обихода. Поэтому жажда пришельцев до него не вызывала у верховного Инки особого удивления. Поскольку связаться со своими генералами в Куско Атауальпа возможности не имел, а точнее имел, но был предупрежден испанцами, что подобные действия будут стоить ему жизни, то он ничего не предпринимал, хотя до него в достаточном количестве доходили слухи, что недавние «боги» активно занялись грабежами и насилием в пределах его империи. В таких условиях некогда могущественный Инка видел только один выход, но и тот ему сильно не нравился, поскольку в таком случае возникала необходимость преступить древний закон, пойти вопреки наказу предков. Но выбирая между собственной жизнью и древнейшим запретом, вождь теперь почти не колебался.
Его план состоял в следующем. Улучив удобный момент и оставшись наедине с хитрым человеком (иначе называть Писарро Инка после случившегося при Кахамарке просто не мог), император предложил в обмен на свою свободу наполнить один из залов золотом «на высоту вытянутой руки». Подпрыгнув, он даже нарисовал ту линию, до которой планировалось наполнение золотом. От такого предложения Франсиско Писарро просто потерял дар речи. Столько золота он себе не мог представить даже во сне! Неужели Инка говорит правду, или же это простое бахвальство человека, который страстно желал получить свободу. Увидев, что бородач застыл в нерешительности или же попросту колеблется, Атауальпа решил усилить впечатление, пообещав наполнить соседнюю комнату серебром. Теперь-то Писарро понял, что хозяином сложившейся ситуации всё равно является он. Быстро взяв себя в руки, конкистадор сообщил императору о своем согласии, но при этом выдвинул условие, что соседняя комната будет дважды наполнена драгоценным металлом из-за того, что она меньше, чем первая. Атауальпе ничего не оставалось, кроме как согласиться. Он лишь попросил, чтобы его людям дали три месяца, и чтобы золото укладывалось в той форме, в какой оно будет привезено. Подоспевший испанский нотариус тут же заверил их соглашение.
Гонцы с повелением Атауальпы уже бежали со всех ног огласить его повеление во все концы империи. Оно предписывало собрать для выкупа все золотые сосуды и украшения из дворцов, храмов и общественных зданий. Вождь инков знал, что таким образом он идет на очень гнусное преступление. Старый закон гласил: «чтобы никакое золото и серебро, поступившее в город Куско, не могло быть вынесено из него под страхом смерти». Но смерть и так уже грозила Атауальпе в том случае, если он не соберет этот выкуп, так что, по его мнению, особо выбирать не приходилось. Вождь рассчитывал на то, что утолив свою жажду к «поту солнца» и «слезам луны», бородатые захватчики выполнят свою часть уговора и выпустят его на свободу. И вот тогда-то они поквитаются за все свои злодеяния! Инка уже представлял себе чудовищные пытки и казнь для каждого из своих пленителей, он готов уже был собирать войско и сражаться с ними до последней капли пота и крови и отомстить за павших товарищей.
А тем временем комнаты всё наполнялась и наполнялась. Со всех концов империи несметное количество золота и серебра стекалось в них. Драгоценности были вынесены даже из самой столицы, хотя закон категорически запрещал это делать. Из ближних и дальних мест ежедневно караваны лам доставляли все новое и новое золото.
Некоторые статуи и украшения поражали своей красотой испанцев. Например, гигантский золотой фонтан из дворца владыки, другой такой же фонтан, украшенный фигурами людей и птиц, многочисленные статуи лам в натуральную величину, серебряные сосуды в виде кондоров и орлов, золотые барабаны. Даже обычные сосуды для кукурузы были из золота. Однако испанцы не долго любовались этой красотой, переплавляя всё это великолепие в слитки золота и серебра.
Тем временем по-прежнему оставался жив подлинный прирожденный Инка, брат Атауальпы Уаскар, не так давно плененный им. Дело в том, что когда умирал их отец Уайна Капак, он велел разделить империю на две части для обоих своих сыновей. По его мнению, решение было вполне справедливым и правильным, но только не для детей. Между братьями вспыхнула междоусобная война, в которой Атауальпа и одержал победу, завоевав собственный титул и верховное положение в империи.
От Писарро Инка узнал о том, что посетившие Уаскара по пути в Куско де Соте и дель Барко говорили с ним о несправедливости, причиненной по отношении к нему Атауальпой, а тот предложил внести тройной выкуп.
– Я заполню эту комнату не до проведенной на стене линии, а до самого потолка, ибо я знаю, где спрятаны несметные сокровища, собранные моим отцом и его предшественниками, – сказал он. – Тогда как мой брат этого не знает и потому может только лишить храмы их украшений, чтобы выполнить обещанное.
Решив проверить реакцию хитрого человека, Атауальпа сообщил, что его брата всё равно уже нет в живых, он даже изобразил на своем лице скорбь. Писарро на удивление легко воспринял эту весть, он стал утешать Инку, говоря, что смерть – явление естественное.
Больше медлить было нельзя. Оставаясь в живых, брат мог вознамериться отомстить Атауальпе и помешать его освобождению. Преданные военачальники настолько быстро выполнили свою чёрную работу, что до сих пор непонятно, был ли Уаскар убит в тот момент, когда Атауальпа разыгрывал скорбь перед Франсиско Писарро или же после этого.
Атауальпа вздрогнул. На какую-то долю момента ему всё же удалось заснуть. Он проснулся от того, что тоненький солнечный луч коснулся глаз Атауальпы. Он подошёл к окну. Дождя и ветра больше не было. Голоса Уаскара тоже больше не было слышно. Воцарилась абсолютная кристальная тишина. Нежный рассвет брезжил где-то на горизонте, бойко выводили прекрасные трели маленькие птахи, весело заиграла всеми цветами хрупкая радуга, словом, не осталось ничего, что могло бы напоминать о ночной непогоде. Казалось, что дождь и ветер омыли и очистили эту землю, унесли с неё всё плохое и недостойное. Вождю инков показалось, что всё плохое дождь смыл и с его души.
Он искренне раскаивался в убийстве своего брата. Он осознавал, что не будь у него затмевающего взор стремления к власти, чёрной зависти к Уаскару, излишней доверчивости к оказавшимися такими вероломными белым людям, всё могло бы быть совсем по-другому. Он пошёл войной на собственного брата, нарушил главный закон и тем самым разрушил империю. Атауальпа с грустью вспомнил отца, наивно полагавшего, что завещав править им обоим, он тем самым укрепит империю и позволит детям в равной степени осуществлять власть. Атауальпа никак не мог смириться с тем, что в чём-то ему придётся уступать брату, он развязал междоусобную войну, закономерным итогом которой стало убийство Уаскара. Теперь и жизнь самого верховного Инки висела на волоске.
Но одну ошибку ещё под силу было исправить. Император инков прекрасно знал, что не всё золото было свезено к зловредному Писарро. И это золото будет спасено и надежно спрятано.
Атауальпа услышал легкий едва уловимый шорох. Это прибыл один из слуг. Обречённый вождь протянул ему заготовленное заранее письмо-кипу: тридцать узелков были привязаны к слитку золота.
– Вы знаете, что делать с оставшимся храмовым золотом, – тихо проговорил император инков.
Слуга кивнул и так же неслышно растворился во мраке ночи.
«Что ж, если договор будет нарушен, кое-что всё же уцелеет. А если боги смилостивятся, то уцелею и я», – думал про себя Атауальпа.
Но Атауальпа не мог себе даже представить, сколько умов человечества ещё будет биться над загадкой исчезнувших инкских сокровищ…