Да, точно, это было тем жарким летом 1995 года. Наше молодое государство ещё не до конца сформировалось и устаканилось, если это можно так назвать. Экономические бури бушевали на его огромных просторах. Молодёжь, ещё совсем недавно жившая в Великом Союзе, недоумевала, как такое могло произойти. Те, кто постарше, ругали власть, мол, разворовали всё, разрушили великую державу. А мы… А что мы. Тогда мы были совсем ещё детьми, которые должны были стать пионерами, но не успели. Мы толком и понять-то не успели, что живём уже в другой стране с другим политическим режимом. По сути, эти пару лет можно и не брать в расчёт. Младенческие годы. Можно сказать, что всю свою жизнь я живу в России, в отличие от тех, кто постарше. Меня ещё пытались воспитывать как раньше, но мир был уже другим. Позднее меня и всех, кто рос в те годы, обзовут «Поколением Пепси» – детьми, растущими в период проникновения на рынок множества заграничных товаров, которые до этого были в диковинку даже богатым людям. Игровые приставки «Денди», джинсы-варёнки, лимонад «Пепси» или «Миринда», жвачки и чипсы, зарубежные фильмы со Сталонне, Сигалом и Шварценнегером. Всё это и многое другое влияло на нас тогда.
В моду всё больше входило всё американское, европейское, одним словом – чужое, не наше. Мы росли, не зная своего прошлого, боясь будущего, не думая о нём, росли в новой стране.
Прошло десять лет с того самого 1995 года. Государственный устой, вроде как, сформировался, принял отчётливые очертания. Хотя, по сути, с изменением страны мало что изменилось на самом деле. Единоросы были, можно сказать, правящей партией, а президент – их лидером. Так что мы переменили шило на мыло с той лишь разницей, что у людей, якобы, появилось больше свобод. Демократия. Так они это называют. Моя школьная учительница по истории, мировая женщина, прожившая при разных режимах, называла это по-своему – дерьмократия. И никак иначе. В людях появлялось всё больше зла. На самом деле была только видимость возможности выбора. Взять шоколад с лесными орехами или изюмом? Это разве выбор? О нет!
Летом 2005 года мы со старыми друзьями собрались в поход в лес, с ночевкой. Да, да, мы были, как я считаю, последним поколением, которое ещё уважало природу и отдавало ей должное, общалось с ней, любило. Нас было 8 человек. Пятеро парней и три девушки. Всем по 17-18 лет. Мы недавно закончили школу и поступили в университеты. Кто в какой. А потому и решили посидеть все вместе. А то в будущем когда ещё увидимся. Все разъедутся. С самого утра мы встретились на окраине города и отправились в дорогу. И хотя у некоторых уже были машины и водительские права, мы решили оставить это в стороне. Поход – значит поход. Настоящий, с палатками и посиделками у костра. Никакой цивилизации с собой. Никаких машин, телефонов, древесного угля в пакетах или жидкости для розжига костров. Полное единение с природой. Полтора часа через поле с тяжёлыми рюкзаками за спинами, потом полчаса через лес, и вот она – та самая поляна. Наша. Раньше мы частенько бывали здесь с родителями. Теперь пришли одни. Впервые. Мы не были такими детьми, которые не уважают родителей, болтаются целыми днями неведомо где. Нет, мы были ещё нормальными. Не как теперешние детки: в 6 лет уже с мобильником, в голове только деньги. Помните фразу из старого доброго фильма «Человек с бульвара Капуцинов»?
– Джонни, что ты можешь сделать за деньги?
– За деньги? Я могу сделать всё.
Да, именно такими стали люди. Всё ради личных интересов и благосостояния. Ради других людей уже давно никто ничего не делает. Бескорыстные рыцарские подвиги и альтруизм ушли в прошлое. Теперь по этим принципам никто не живёт. Да и вряд ли вообще знает эти странные слова.
Мы поставили палатки, развели костёр. Весь день ярко светило солнце. Природа была к нам благосклонна. Целый день кто купался, кто готовил, кто ходил за дровами. В общем, ближе к ночи, когда на землю опустились сумерки, мы все здорово измотались. Уже почти ночью мы все собрались у костра, нажарив мяса, и сидели ели. Когда темы для разговора закончились, повисла какая-то неловкая тишина. Кто-то предложил рассказывать страшные истории, как в старых американских фильмах, байки у костра. Все оживились. Но кому их рассказывать? Снова повисла тишина, и все уставились на меня.
– Ну давай, Диман, ты всегда больше всех знаешь историй всяких и секретов! Расскажи что-нибудь странно загадочное!
Поначалу я отнекивался, но общее настроение сделало своё дело, и я им сдался. На секунду задумался, собираясь с мыслями, и начал своё повествование.
«Ну так вот. Тогда на дворе стоял 1995 год. Моя семья, как и сейчас, в те дни жила в старинном, можно сказать, раритетном доме. Это был архитектурный памятник, так как когда-то в нём находилось училище, в котором учился Ульянов. Это большой дом с необычайно высокими потолками и огромным задним двором. В былые времена это было видное место. Но теперь это просто жилой четырёхквартирный дом. Во дворе стояло множество построек. Теперь одни стали сараями и погребами, другие – гаражами для машин жильцов. Сейчас в уголке двора у нас есть даже небольшой огородик. Но раньше, в 1995, на его месте стоял домик. Даже и домом-то назвать это строение было тяжело. Прихожая и комната. Там жил один старичок. Дядя Витя – так мы все его называли. Он давно уже был на пенсии. Всю жизнь он работал на заводе, но теперь, уйдя на заслуженный отдых, он всё своё время проводил дома. Рядом с его жилищем находилась голубятня. Дядя Витя скопил денег и построил её своими руками. Потом он купил много-много голубей. По утрам и вечерам старичок выпускал их летать, и они кружили над домами в необычайных головокружительных пируэтах. Старик сидел на лавочке перед домом и любовался их полётом. Я тогда был совсем ещё маленьким, мне было всего семь. Все соседские дети боялись дядю Витю, да и мне мама говорила, что не стоит лезть к нему. Почему? Не знаю. Так сложилось, что я буквально влюбился в этих птиц. Они приводили в восторг. Поэтому каждый вечер, видя голубей из окна второго этажа, я бросал все дела и бежал во двор, на лавочку к дяде Вите. Меня завораживали его птицы. Я млел, смотря в небо, удивляясь, с какой лёгкостью они вытворяют необычайные фигуры в небесах. Иногда они летали недолго, иногда минут по сорок. Старик никогда не звал их – голуби сами возвращались. Тогда, когда хотели. Но возвращались всегда. Они очень любили старика, так я думаю, да и он души в них не чаял. Ухаживал за ними, кормил, и не дай Бог, если что случалось с одной из особей, будь то выходки соседских мальчишек или дворовых котов, – он возился и отхаживал раненого голубя как своё дитя. И не мудрено – родных у него не было. Птицы были его единственной семьёй. И поэтому ничто на свете он не любил сильнее.
Однажды вечером мы сидели с ним на лавочке, и он сказал мне:
– Знаешь, Митька, порой что они говорят со мной. А я понимаю их. Правда, понимаю. Послушай, ты парень ответственный. Будет у меня к тебе одна маленькая просьба. Выполнишь?
Я встрепенулся. Мне, тогда ещё совсем маленькому ребёнку, хотели поручить нечто очень важное. Так мне показалось.
– Да, да! Конечно! – выпалил я, и глаза мои стали широкими-широкими. – А что это?
– Дело в том, что завтра утром мне нужно будет уехать на день из города. Я хотел бы попросить тебя в этот день выпускать голубей летать и кормить их.
– А если…
– Улетят?
– Да.
– Нет, не улетят. Они научены другому. Да и потом, ты им уже давно стал как родной. Они сказали мне это по секрету. Поэтому я не боюсь доверить их тебе.
– Как это – сказали?
– Очень просто. Мы говорим с ними порою, Митька.
Я тогда мало что понял из этого диалога. Понял лишь то, что мне нужно утром и вечером выпускать голубей летать и насыпать им корм. Ключи от голубятни я бережливо нёс домой как великую реликвию. Я был так возбуждён, что долго не мог уснуть. Утром, с первыми криками петухов, я вскочил с кровати. Быстро проглотил сваренную мамой кашу и понёсся в голубятню дяди Вити. Я долго сидел на лавочке и смотрел, как птицы парят в небе. Первым назад вернулся старый белый голубь. Раньше я почему-то не замечал его в стае. Быть может, дядя Витя недавно завёл его. Он иногда так делал – покупал новых голубей, отчего их становилось ещё больше. Благо, места в голубятне было очень много. Но полетел этот голубь не в голубятню – он сел рядом со мной на лавочку и внимательно смотрел на меня. Я угостил его семечками, которые грыз в ожидании птиц. В награду за это он позволил мне погладить его по холке, отчего я пришёл в дикий восторг. После голубь улетел к стае, сделал пару кругов вокруг неё, как бы давая им понять, что пора возвращаться домой. И они послушно полетели за ним. Настоящий вожак! Вечером всё повторилось. В общем, мне не составило труда выполнить просьбу дяди Вити.
На следующее утро, когда я пришёл к голубям, он был уже дома. Я хотел было спросить его о белом голубе, но не стал. Я знаю всех голубей наизусть, а тут вдруг буду спрашивать. Тогда он разочаруется во мне. Поэтому я не стал спрашивать его ни о чём.
– Ты хорошо заботился о них. – Сказал мне старик. – Спасибо тебе, Митька. За это я хочу подарить тебе кое-что. Пусть он будет твоим талисманом, – сказал дядя Витя, и надел мне на шею медальон в форме белого голубя. Я смотрел на него как зачарованный, и только спустя минуту или две смог выдавить из себя еле слышное робкое «Спасибо».
Мы немного посидели с ним, и я убежал в школу.
Вечером, когда я пришёл на голубятню, птицы уже летали.
– Что-то рано сегодня. – Как бы невзначай сказал я.
– Они попросили меня полетать сегодня подольше. Говорят, ночью будет буря. И утром тоже. У них не выйдет полетать завтра.
– А откуда они…
– Знают? Они чувствуют это сердцами. И сказали мне об этом. Ты хороший парень. И добрый. Доброта твоя идёт от чистого сердца. Сегодня мы попрощаемся. Я устал, пойду, лягу.
На этом мы с ним простились. Я убежал домой, есть и спать.
Настало воскресенье. В школу идти было не нужно. Я проснулся довольно поздно. К моему удивлению, никакой бури не было и в помине, и я собрался к голубям.
– Ты куда? – Спросила меня мама.
– К дяде Вите. – Завязывая шнурки, ответил ей я.
– Подожди, мне нужно сказать тебе что-то. Сядь, Дима.
– Но мама…
– Сядь!
Я разулся, сел за кухонный стол. Думал, она снова будет говорить о том, что это моё увлечение до добра не доведёт, но она заговорила совсем не об этом.
– Боюсь, ты больше не сможешь ходить к голубям.
– Но почему, мама?
– Дядя Витя уехал ночью. И забрал всех голубей с собой.
– Как!? – В недоумении выкрикнул я, и рванул к окну кухни.
В голубятне и правда было пусто.
Ко всему прочему я ещё и приболел и ближайшие дни провёл в кровати. Простуда свалила меня с ног. Когда я выздоровел, я ходил в голубятню. Но там никого не было. Ни дяди Вити, ни птиц. Я стоял там, и слёзы сами собой катились из глаз. Как так – он уехал, а мне даже не сказал!
Только много позднее я узнал, что той ночью, когда старик обещал бурю, какие-то незнакомые подростки пробрались в голубятню и забили камнями всех птиц насмерть. Дяди Вити нигде не было. Когда я узнал обо всём этом, я заплакал. Поэтому меня и не пускали тогда в голубятню. Там всё было в крови. Всюду лежали бездыханные тельца птиц. И белый голубь также был там. Он был мёртв и недвижим, как и все остальные. Эта картина так явно встала перед моими глазами, что мне захотелось умереть. Как жесток мир! Никогда я не смирюсь с этой мыслью. И как это противно осознавать! Но ещё неприятнее понимать, что ты с этим ничего сделать не можешь. И надо жить в этом мире, чёрном и злом. Единственное, что осталось мне на память с тех времён – амулет в виде голубя»
– А что было потом? – Спросил один из друзей, сидя перед догорающим костром.
– Потом… Потом я узнал, что этот странный амулет даёт мне некую силу и защиту. В минуты страха, опасности или тревоги я превращаюсь в белого голубя и…
– Да ну тебя!!! – Разочарованно заворчали все мои слушатели, и охапки листьев полетели в мою сторону. – Снова ты дурачишься! Ладно, идёмте спать!
– Да!
– Да, идёмте, время уже позднее.
Все разошлись по палаткам и вскоре уснули. Я долго лежал в палатке. Сна не было ни в одном глазу, и я решил посидеть немного у догорающего костра. Меня всецело охватила ностальгия. В голову полезли слова, которые дядя Витя сказал мне в нашу первую с ним встречу.
– Самое чудесное в жизни – это полёт, малыш. Это единственное, что действительно даёт тебе свободу. Полную свободу! Когда-нибудь ты это поймёшь.
Видимо, он уже тогда знал, как всё будет.
Угасающий огонёк костра метнулся в сторону, потревоженный резким воздушным порывом, и ночную тишину нарушил шелест крыльев. Будто с полянки от костра взлетела птица и понеслась в небо. Она летала так жадно, будто ей доводится делать это очень редко, и смаковала каждую секунду своего полёта. Ночной лес с высоты птичьего полёта выглядел великолепно! Луна освещала его и реку, а в звёздном небе порхал белый голубь.