«Мы полетим»… Об этом мечтают и камни, лежа в придорожной пыли или под палящим солнцем на галечных пляжах. Чем же заслужил такое к себе отношение этот самый полет? Что так притягивает к нему всех – и живых, и неживых? Наверное, это чувство свободы. Ощущение впереди, позади, над и под собою беспредельности. Потому-то камни и находят покой на дне водоемов, пущенные туда беспечными мальчишками, которые не ведают, что творят. Весело рассекая воздух, камни звонко ударяются о воду и там, заносимые илом, в умиротворении погибают.
Грезил о полетах и мальчик Денис, впервые выкатывая собственноручно построенный аэроплан в начало взлетно-посадочной полосы. Очки решительно блестели на летном шлеме, кожаная куртка обещала надежно защитить в полете от ветра, ясное небо умоляло быть покоренным.
Страсть к самолетам и небу проснулась у Дениса еще лет в одиннадцать, когда он впервые попал в аэропорт родного городка, в ту пору еще действующий, но вскоре закрытый из-за непростительно низкого пассажиропотока.
Приезжал какой-то дальний родственник, и вся семья отправилась его встречать, тут-то и попался маленький мальчик на сверкающий крючок блестящих на солнце стремительных фюзеляжей самолетов. Это были не колхозные потрепанные кукурузники, у которых, казалось, уже и борода начинала расти, это были маленькие, но гордые самолеты гражданской авиации.
Солнце и теплый летний ветер тоже сыграли свою роль. Так просто было упасть в их объятия и заворожено глядеть на медленно снижающийся самолет, появившийся словно бы из ниоткуда, из этой головокружительной глубокой высоты, подобно растению весной он из зернышка-точки вырастил крылья, корпус, хвостовое оперение, потом проступили иллюминаторы и надписи на бортах, поистине чудесное явление под мерный гул работающих двигателей. Колеса взвизгнули от боли и бешено завращались, окутанные облаком синего дыма, надрывное торможение и вот уже подали трап…
С того дня покой был потерян. Едва завидев самолет, Денис бросал все дела и, не отрываясь, следил за этим тонким надрезом в небе. На следующий же день рождения к своей неописуемой радости Денис получил в подарок игрушечный самолетик, который на долгие годы стал его любимцем, а когда наклейки-иллюминаторы облетели и стерлись надписи, то были немедленно восстановлены фломастерами и карандашами. Такие несчастья происходили не в один раз, фломастеры не всегда были одинаковые, так что обновки придавали самолетику еще более веселый и очаровательно-торжественный вид.
Следующие три года каждое лето Денис проводил на аэродроме и подружился там, кажется, со всеми механиками, сторожами и доброй пожилой буфетчицей Полиной Сергеевной, здание аэропорта стало для него вторым домом. Конечно, осенью, зимой и весной Денис старательно навещал друзей, но школа здорово стесняла эти его порывы, ученик он тоже был крайне прилежный.
И вот неожиданно в самом конце августа все рейсы были неожиданно для Дениса перенесены в соседний, более крупный город, в двухстах километрах; там был отремонтирован и расширен зал ожидания, закуплена новая обслуживающая техника, министерство транспорта потрудилось на славу, и даже часть работников закрытого аэровокзала была благополучно переведена туда на работу.
А Денис остался ни с чем. Конечно, по старому знакомству, он еще довольно свободно проходил на территорию, но больше тут не было радостного шума заведенных авиационных моторов, выветривался из пустующих ангаров запах топлива, все приходило в запустение. Несколько списанных мелкомоторных аэропланов и один, самый старый, из пассажирских, сиротливо ютились на стоянке и принимали на себя все удары стихии. Год за годом полоса и рулежные дорожки все больше и больше зарастали травой, и до этого храбро обитающей в трещинах и швах покрытия, а теперь свободной от всех притеснений.
Но Денис не сдавался. Он не мог сдаться, как можно разлюбить что бы то ни было? Самолеты, небо, полет стали его душой, наполняли его жизнь смыслом. Он уже твердо решил пойти учиться на летчика. Или на авиационного конструктора. А то и на обе специальности, если получится раздвоиться. С одинаковой силой манили его судьбы Мимино, Чкалова и Яковлева, Илюшина, Сухого. Документальные фильмы, книги с биографиями, старые журналы «Техника молодежи», посвященные любительскому самолетостроению и все книги по теории авиации, которые только нашлись в городской библиотеке, к десятому классу были уже изучены.
Со стороны это могло бы показаться одержимостью, странной формой зависимости и болезнью, но удивительного мальчика хватало и на школу, на нескольких верных друзей и помощь по дому. В нем сочетались удивительные качества, и тот, кто мог видеть всю его судьбу, кто бы рядом с ним и был достаточно мудр, мог бы пророчить великое будущее, полное трудовых свершений и упоения жизнью в лучших традициях социалистических утопий. Счастье экстаза слияния с мечтой, поглощение делом и свое воплощение через него, великий пилот, конструктор-новатор, любящий муж и отец, неважно, кем бы он стал в будущем, печать нежной любви и самопожертвования была бы на всем.
Был ли он поражен пороком самоуверенности на волне общего успеха и опьянения от неистовой влюбленности? Это неизвестно, но в десятом классе, в самом начале учебного года, под шум падающих листьев Денис начал проектировать собственный аэроплан. Проект был начат по всем известным ему правилам и выполнен со всеми необходимыми ему расчетами. Нет, он не собирался перелететь на этом самолете через Атлантику или достичь Северного полюса. Просто собственный самолет казался ему вершиной всех устремлений, был залогом маленькой свободы ощутить себя в небе, пусть не на самой большой высоте и на маленькой скорости. Но чтобы это был свой самолет, первое воплощение себя.
До весны была завершена конструкторская часть. По сути, она была выполнена из нескольких уже готовых, взятых из примеров в литературе, но творческая природа не позволила Денису обойтись без собственных идей – в попытке упростить, удешевить, упрочнить. Попутно с расчетами и учебой нужно было подзаработать денег на материалы и оплату сварщику, пусть и удавалось существенно сэкономить благодаря использованию некоторых частей списанных самолетов. Удачно нашлось место в маленьком книжном магазине неподалеку от дома, где Денис устроился помогать в приемке и установке книг на прилавках.
Так в работе прошли зима и весна. Как только снег начал сходить, и улыбчивое солнце стало теснить сугробы с их насиженных позиций, началась работа в одном из ангаров. Там под ребристыми сводами начал расти каркас будущего аэроплана, поначалу похожий на скелет доисторической птицы. Вот киль, вот суставы для крепления крыльев, а чуть дальше и сами крылья расположились на полу, безперые, полые трубчатые кости истинно костяного цвета, с небольшим изломом посередине каждое.
На обшивку корпуса не было ни средств, ни терпения, поэтому птица получалась весьма сухощавая, поджарая, с мотором позади и единственным местом для пилота. Типичная конструкция, но в первом же детище не до экспериментов – ни по уму, ни по опыту, особенно в таком сложном деле. В иной области, может быть, подобный смелый шаг и принес бы свои плоды, но здесь речь шла о риске для жизни, все должно быть наверняка.
В сборке каркаса Денису помогал знакомый с отцом сварщик Константин Валерьевич, работящий не по годам, боевой дед с абсолютно лысой головой и высоким морщинистым лбом. В каждой его ладони можно было организовать маленький аэродром, и в сварке ему не было равных.
– Всю жизнь варю металл, а кашу варить не научился! ¬– шутил дед Константин.
Такой тандем горячей молодости и сварщицкого опыта был лучшим вариантом для этой работы.
Вскоре о не самом обычном для городка с населением чуть больше ста тысяч человек проекте стали узнавать люди. То там, то тут на улице с Денисом говорили почти не знакомые ему люди, а у себя в районе и вовсе не было прохода. Предлагаемую помощь вежливо отклонял, пожелания успеха принимал, весь поглощенный работой Денис еле дождался конца учебного года и совсем пропал в недрах ангара, буквально ночуя в нем, благо за зиму и весну удалось собрать всю сумму денег и купить все необходимое. Конечно, кое-что было утянуто то тут, то там, но никакого криминала, да и вряд ли бы кто обиделся на такое, узнав, кто и для чего использует пропавшие гайки, обрезки металла, доски.
К концу лета самолет окреп, встал на колеса, совершил несколько пробных заездов по площадке у ангара. Неоднократно проверялись и перепроверялись все крепежи, сварные швы, прочность крыла, устойчивость работы двигателя в разных режимах. Самолет и его создатель стали одним целым, с каждым днем Денис светился все ярче и ярче, осознавая, как много он сделал. Даже один взгляд позволял понять, что едва он сядет за штурвал, заведет мотор и подготовится к разгону, как перестанут существовать по отдельности самолет и Денис, будет только одна сущность, готовая к рывку, готовая выплеснуть весь свой потенциал и оторваться от земли.
Там, в небе, это будет не тандем летчика и машины, не птица, не живое существо. В небесах в тот миг родится кто-то новый, чья сущность возможна только в небе, чей дом нельзя найти ни на одной карте. В небе вырвутся на свободу безграничные силы человеческой радости и тяги к созиданию, объединятся с ветрами и вырвут душу ребенка из тесного тела, она поселится меж облаков, подружится с неистовыми тайфунами и беспощадными ураганами, умоется дождями и, готовая к новым свершениями, вернется домой.
Все это должно было свершиться августовским днем под проливным солнцем. Теплая кожаная куртка для защиты от ветра, ватные штаны, летный шлем и очки, найденные во втором ангаре, перчатки, походные ботинки отца. Все это для первого полета. Полный бак топлива, последние предполетные проверки.
Бешеный стук сердца, чудовищный ритм, весь мир от него ходит ходуном уже минут пятнадцать, но, положив руку на крыло и глубоко вдохнув, Денис полностью успокаивается. Сейчас нельзя волноваться, нужно сделать все правильно.
Открытые глаза не моргают, руки уверенно пристегивают ремни и медленно ложатся на штурвал.
Константин все это время рядом, молча и уверенно помогает, он знает, что нужно делать. Но тайком, украдкой все же перепроверяет основные узлы по пути ко взлетно-посадочной полосе. Ухмыляется чуть заметно – все в прекрасном состоянии, будто и не был этот самолет полгода назад ворохом исчерченных карандашом ватманов и тетрадкой с расчетами.
Последние секунды на земле.
«Мы полетим! Я уже думаю о нем как о живом. Да могло ли быть по-другому? Мы полетим. Я и он, вдвоем».
– Константин Валерьевич! Мы же даже название для него не придумали!
– «Д-1» будет в самый раз. Вернешься, натрафаретим на каждом крыле.
Двигатель стал набирать обороты, застучало быстрее сердце. Два мотора синхронизировались. Набор скорости, отрыв от земли, удивительно уверенный отрыв, все расчеты прошли правильно, скорость набрана верно, и даже место взлета рассчитано до метра. Нет восторга или страха в первые десять секунд, в первые двадцать, первую минуту. Рождение не такой быстрый процесс, как может представиться. Сначала впереди ничего нет, нет линии горизонта, только голубое марево, от которого кружится голова, нет точки опоры взгляда, чуть подташнивает, ветер режет лицо и мгновенно сушит плотно сжатые губы. Потом выровняться, первый поворот, нужен легкий крен на правый борт для прохода по кругу и захода на посадку.
Дед Константин так и не понял, откуда взялась эта птица. Он слишком внимательно следил за мальчиком и даже не сразу понял, что это за черный комок врезался в Д-1, что это за черная клякса дыма, что за яркая клякса огня, и что самолет падает. Потом он помнил, что бежал, падал и вставал, нес живого Дениса на руках к старому «Москвичу» и больничной двери. Мальчик выжил, но потерял правую ногу до колена и смолотые в кашу три пальца левой руки. В больнице он лежал дольше, чем строил самолет.
«Мы полетим!» стало его девизом на всю оставшуюся жизнь. Денис выписался из больницы, окончил школу и поступил в Московский Авиастроительный Институт. Через четырнадцать лет он разбился на испытаниях своего третьего самолета нового поколения.