В ночь на восьмое февраля сорок второго финская диверсионная группа из четвертого батальона дальнего действия, под вой пурги, скрытно перешла линию фронта в районе поселка Повенец. Хорошо обученной и экипированной группой, численностью в сто человек, командовал матерый диверсант лейтенант Хокенен. Задача группы заключалась в том, чтобы скрытно перейти линию фронта и уничтожить воинские склады Медвежьегорской оперативной группировки в поселке Петровский Ям. К одиннадцатому февраля группа успешно преодолела шестидесятикилометровый марш и стала лагерем на западном берегу реки Выг. Проведя тщательную разведку и взяв языка, финны получили полную информацию о расположении и охране объекта. Получив информацию, Хокенен принял решение атаковать все шесть объектов, расположенных в поселке. Разбив отряд на шесть групп, он поставил каждой группе персональную задачу. В полночь финские диверсанты напали на воинские склады, а одна группа –
на военно-полевой госпиталь № 2212, расположенный в бывшем санатории Беломорско-Балтийского комбината. Подорвав склады, принялись уничтожать все живое и технику. Особую жестокость озверевшие головорезы проявили в полевом госпитале. Забросав здания бутылками с зажигательной смесью, они начали расстреливать тех, кто пытался выбраться из огня. В огне и под пулями погибли все раненые и медперсонал. Лишь только взвод обслуживания станции снабжения, имевший оружие, оказал серьезное сопротивление. Потеряв убитыми пять человек и семь ранеными, Хокенен ушел от боя. Наши потери были жуткими, погибло более ста человек, среди них медперсонал и все пациенты госпиталя. База снабжения вместе с техникой и лошадьми была полностью уничтожена. Эта страшная весть сразу же облетела весь Карельский фронт. Донеслась она и до диверсионной роты 88 Архангельской стрелковой дивизии. Среди бойцов мгновенно вскипела буря гнева. В своих рейдах разведчики не раз встречали вражеские санитарные машины, но не нападали на них, соблюдая неписаные правила войны. В блиндаже разведки кипели гневные страсти, всех возмутило наглое нападение на госпиталь.
— На ножи их, око за око! — возмущался рябой сибиряк Митька Губанов.
— Верно! — дружно поддержали его бойцы.
— Паш, а я ведь в этом госпитале две недели в ноябре лежал, — посмотрев на Решетова, задумчиво сказал Григорий Дробышев. — Девчонка там молоденькая гражданская работала, рыженькая такая, лицо в веснушках и все время улыбалась. Музой звали, я почему-то ее одну запомнил. Шустрая, веселая, везде успевала, только ее голос по палатам и слышно было, других хрен дозовешься. Письмо мне домой написала, грамоты-то у меня, сам знаешь, кот наплакал. Вот гады! — тяжело выдохнул Григорий.
— Сходил бы ты к Ивушкину, ты все-таки сержант, комвзвода. Здесь, Паша, прощать нельзя, правильно ребята требуют, в рейд надо идти, подсыпать им в мотню жару.
— Гриша, ты думаешь, что ротный сам этого не хочет, подождем немного, думаю, что на верху, без нас решат.
Утром следующего дня, хрустя снежком, с клубами свежего морозца, в блиндаж ввалились командир роты Ивушкин и заместитель начальника штаба дивизии по диверсионной работе капитан Терехов. Терехов в дивизии с первых дней, призывался из Сибири, разведчики уважали его за храбрость, а в общении называли Афанасичем.
— Здравствуйте товарищи! Как спали? — улыбаясь, поприветствовав он, снимая полушубок.
— Да спится-то всегда неплохо, — дружно ответили разведчики.
— Присаживайтесь поближе разговор есть. Долго рассказывать вам о том, что произошло ночью двенадцатого в Петровском Яме, я не буду. В эту ночь финны перешли черту, вырезав в госпитале весь медперсонал и перебив раненых. На это зверское нападение командование решило провести ответную акцию «Возмездие». Штабом разработан план операции. Через сутки в тыл к финнам уйдет ваша рота и одна отдельная группа. Группу поведу я, мне нужно двенадцать человек, – сказал он, внимательно вглядываясь в лица. — Решетов, Дробышев, Кретов, пойдете со мной?
— А почему бы нет! Мы с тобой, Афанасич, с первых дней, — ответил за всех Решетов.
— Ну, вот и хорошо, давай, сержант, подбирай остальных и готовьтесь. Сутки на сборы.
Получив запас продовольствия, пополнив боеприпасы, через сутки, в ночь пятнадцатого февраля, лыжная рота тенью проскользнула линию фронта. Основной отряд, численностью семьдесят пять человек, вел командир роты капитан Ивушкин. Их задача состояла в том, чтобы в течение двух суток скрытно пройти по тылам и стать лагерем на правом берегу реки Титовка. Провести разведку и уничтожить склады вермахта, расположенные вдоль железной дороги у деревни Титовка. Налет на объект был спланирован в час ночи на 17 февраля.
Вторую группу вел капитан Терехов, опытный командир, отличавшийся хладнокровием и тонким мышлением. В ноябре сорок первого он командовал вторым батальоном 426 стрелкового полка, окопавшемся на высоте «Огурец». За их спиной, в сорока километрах от линии фронта, шла Кировская железная дорога, её-то и оборонял их полк. Утром первого ноября немцы начали длительный массированный артобстрел позиций полка. После обстрела на высоту двинулась вражеская пехота. Штаб и командование полка, боясь окружения, покинули высоту. Командование полком взял на себя тогда еще старший лейтенант Терехов. К вечеру в кровопролитных боях немцы и финны прорвали фронт и продвинулись на шесть километров в глубину нашей обороны. Дивизии удалось ликвидировать прорыв и сцепить фланги. Но их полк оказался в окружении. Десять суток, без медикаментов, почти без боеприпасов и продовольствия, отбивался он со своим полком от наседавшего противника. Атаки на высоту шли ежедневно, но полк держался, неся потери, сковав вокруг себя основные силы противника. В этих боях погиб почти весь личный состав полка, но и враг понес огромные потери и вынужден был остановить наступление. На одиннадцатый день полк получил приказ прорываться из окружения. С высоты вырвались лишь небольшие разрозненные группы. С одной из таких групп вышел и сам Терехов. Полк ценой своей гибели выполнил задачу, не пропустил противника к железной дороге и дал время командованию укрепить новую оборону. После переформирования дивизии его как опытного офицера перевели в разведку. В этот рейд он отобрал самых опытных бойцов, это с ними он оборонялся на высоте, вместе прорывался из окружения, он был уверен в них как в самом себе.
Сливаясь с лунным маревом, разведчики легко и бесшумно перешли неприятельские позиции. За ними в трех километрах сплошной стеной стоя карельский лес. Войдя в него, отряд быстро выстроился змейкой и стал набирать лыжный ход. Но их ход замедляли сани, груженные бутылками с зажигательной смесью, аккуратно перемотанные войлоком. Сбоку была крепко привязана пара запасных лыж. Где-то в этом лесу, в пятидесяти километрах от линии фронта, на берегу реки Тунча, уютно расположился небольшой финский санаторий. В нем проходили реабилитацию около сорока финских летчиков. Охранял санаторий полувзвод из комендантского ведомства. По данным разведки общая численность санатория вместе с персоналом и охраной не превышала шестидесяти человек. Вот туда и вел своих диверсантов капитан Терехов. Вечером второго дня их группа вышла к намеченной цели.
— Все, прибыли! — отдал команду капитан. — Решетов, Кретов, Дробышев, ко мне! Остальным снять лыжи и укрыться.
На небе стояла полная луна. Ее мерцающий свет делал зимний лесной пейзаж чарующим. Щедрая зима намела огромные сугробы и укрыла кроны елей двухметровой толщей снега. Их густые нижние ветки удерживали наст, создавая у ствола уютную нишу наподобие шалаша. Разведчики часто использовали эти природные укрытия для отдыха и ночлега. В них же перед атакой они скрывали лишнее имущество и инвентарь.
— Слушай меня внимательно, сержант, и запоминай, — сказал Терехов подошедшему Павлу. — От того, как ты сейчас запомнишь и исполнишь, зависит успех всей операции, — предупредил он.
— Отсюда на запад до объекта не более трех километров. Проведешь разведку, в сам санаторий не суйтесь, разведать только подступы к нему. Охрана там небольшая, из тыловиков, один часовой у шлагбаума, второй ходит по территории. К объекту идет всего одна дорога, у ворот шлагбаум, за шлагбаумом метрах в пятидесяти она делает резкий поворот. Снимете часовых, отправь на поворот в засаду двух человек. Когда начнете бой, по этой дороге к ним может подойти подкрепление. Вероятнее всего, бронетранспортер. Закидайте его гранатами, да так, чтобы никто не успел выбраться. Все это ты должен выполнить до часу, ровно в час начнешь. Бутылок и гранат не жалеть, у вас полчаса на атаку, постарайтесь, чтобы там ни одной живой души не осталось. Потом быстро отходите к лагерю и ждите нас, своих убитых не оставлять. Сейчас 20.35. У тебя более четырех часов на подготовку, я надеюсь на тебя, — сказал Терехов, пожимая руку Решетова. — А мы уходим, есть еще одно дело.
— Понял. Выполним, Афанасич.
Через полчаса, мелькая под блеклым светом лыжными палками, группа Терехова подошла к усадьбе егеря, огороженной невысокой каменной оградой. По сути, это был дом и небольшой флигель на опушке леса, у берега горной речушки. Сняв лыжи, разведчики подползли на исходный рубеж и начали вести наблюдение. На углу основного здания белел бронетранспортер, со скорострельной мелкокалиберной пушкой. У флигеля блестел комбинированный бронированный автомобиль. По периметру двора, зябко поеживаясь и подергивая плечами, медленно ходил часовой.
— Пять минут круг, — посмотрев на часы, сказал Терехов. Отсюда до ограды метров сто пятьдесят, по снегу ползком, минуты три. Управишься, Федор?
— Попробую.
— А ты не пробуй, одна попробовала – тройню родила. Скажи «да» или «нет», если сомневаешься, я сам поползу.
— Сделаю, товарищ капитан.
— Вот это уже ответ. Все уходим, ждем до часу.
В ноль сорок пять они снова были на исходном рубеже. Капитан с тревогой всматривался в сторону санатория, нервно поглядывая на фосфорные стрелки часов. Кругом стояла тишина. И вдруг эту божественную тишину разорвал грохот разрывов, в небе вспыхнуло зарево, резким треском донеслись автоматные очереди. Во дворе хлопнули двери, и из дома выскочило около десятка фрицев, взревел мотор. Под гортанные крики команды немцы запрыгнули в бронетранспортер, и он, мелькая фарами, с ревом рванул в сторону санатория.
— Кретов, пошел! — прошипел Терехов, и тот бесшумной змеей пополз вперед.
Под лунном светом было хорошо видно, как он подполз к ограде, легко перевалился через нее и слился со стеной здания. Секунды ожидания тянулись вечностью, но вот блеск холодной стали оборвал эту вечность. Рывок, и они у двери.
— Федор, смотри здесь, а мы с Григорием в гости пойдем. Не стрелять, действовать ножом, нужен только офицер, я беру его сам. Понял? — отдал приказ Терехов.
— Так точно.
— Пошли.
Дробышев сильным ударом ноги выбил дверь и ворвался в дом. В комнате за столом сидели двое, щуплый лысый майор в накинутой шинели и крепкий рыжий финн в меховой толстовке. У ног майора стоял потертый кожаный портфель.
— Хенде хох! — крикнул Григорий и направил автомат на рослого егеря в меховой толстовке. Тот вздрогнул от неожиданности, медленно встал и поднял руки. Терехов стрелой метнулся ко второму и коротким ударом рукоятки пистолета оглушил его.
— Ну что стал как истукан, нам нужен офицер! — крикнул капитан, связывая лысому майору руки.
Дробышев рванул с пояса нож. В этот короткий миг он успел разглядеть, как лицо финна побелело и мгновенно покрылось крупной испариной, а посиневшие губы задрожали. На долю секунды сердце Григория резанула жалость, но всплывший в сознании образ молоденькой девочки стер эту жалость.
— Это тебе за Музу! — злобно процедил он и вогнал нож в грудь.
— Хватай фрица на плечо и уходим! — схватив портфель, крикнул Терехов.
К лагерю они добрались через час. Очухавшийся немец все дорогу мычал и дрыгал ногами. Там их уже ожидала готовая к отбытию группа Решетова. На стоящих в сторонке санях лежало увязанное тело убитого.
— Кто? — спросил капитан.
— Губанов. Как ты, Афанасич, и предполагал, к санаторию подошел бронетранспортер с пушкой. Ребята его встретили, закидали гранатами и бутылками, никто из фрицев не успел выскочить, Губанова своим же осколком в висок. А у вас, я вижу, на одного прибавилось. Кто это, Афанасич?
— Страстный любитель лосиной охоты, начальник штаба пехотного полка дивизии СС «Норд» майор Дитрих фон Рихтер. Благороднейший человек, даже свою охрану отправил союзникам на выручку. Подробнее я позже расскажу, а сейчас ставьте этого гуся на лыжи и уходим, пока их Ивушкин к себе привязал.
Над Титовкой гремели взрывы, полыхало багровое зарево, горели немецкие склады ГСМ. Акция «Возмездие» входила в завершающую стадию.
Через два дня группа Терехова удачно прошла линию фронта и вышла к своим, через сутки вернулась поредевшая рота Ивушкина. В бою под Титовкой разведчики потеряли убитыми четырнадцать человек.