Мою деревню Руслановку охватил скворечный бум. Оно бы и ладно: не впервой сие в наших безлесных краях с берёзовыми колками. А ныне в школе пионервожатая огласила задачу: «Сделай скворечник!». Ко всему на карту поставили пионерскую честь «лучшего скворечника». Да и приз положили из ряда вон: шёлковый галстук с булавкой «а ля Испания» и синей пилоткой к нему!!! И тут началось! Нечто деревянному «торнадо» отыскало, отодрало, умыкнуло и унесло восвояси. Но удача была явно неулыбчивой. А поутру разнеслась ужасная весть… Украли новенький нужник у сельсовета. Вернее, боковины и крышу. К селу обращена лишь задняя стенка, видно потому и уцелела. Но ненадолго: в следующую ночь спёрли и её.
Так что спохватились, увидев оставшуюся дверь, сиротливо брякающую крючком на ветру. Даже в войну в Руслановке краж не случалось, а тут… Те же доски, будучи дефицитом (край-то безлесный!) привезли аж из района. Окрест нашей деревни даже колков не ахти: осина да берёза. Какой из них скворечник! Ко всему ждали приезда чина немалого, вроде как некоего секретаря. А тут такое… Фиг теперь нужду справишь цивильно, то есть не как у нас аборигены села: в сарайку подле скотины… Не проситься же тому же начальству кому из колхозников! Могут городские штиблеты ненароком в навозе по самые союзки уляпать. Срам! Ненароком попрут самого председателя, как пить дать! Вот горе-то… Но в те дни подле МТС пилили осину на горбыли для фермы. А может и вовсе на дрова. Хотя какие из осины дрова: дым да треск! В обиходе из этого деревца разве что кол вытешут в могилу лиходея либо какого вурдалака. А тут… на кону пионерский галстук, да ещё шёлковый с испанским зажимом! В городе и то редко увидишь, а уж у нас… просто дух захватывает! На горбыли никто из пионеров не зарился: какой может из него скворечник! Одним словом, я без особых хлопот приволок осиновую невидаль в свою хату. Прямо как тот папа Карло из сказки «Золотой ключик». Топором обтёсывал заготовки: какой уже тут рубанок!
А скворцы между тем слетелись в Макарихином колке. Видно начались свадьбы, и гвалт стоял неимоверный: не то на радостях, не то в любовных утехах. Мне же следовало поспешать, прошлогоднему молодняку требовалась площадь на расширение! На вид досочки вышли отвратного качества. Но пенять было не на кого, а плотник из меня пока аховый. Так что вскоре квазидощечки по замыслу стали стенками. На днище и крышу пошли рёбра ящиков, что у сельпо. Из них же разжился гвоздями.
Тем временем, вволю пообщавшись в березняке, гости разместились по ранешним домикам. И что тут началось! Ведь во все без исключения старые скворечники успели по первому теплу обосноваться «жидрики», то бишь воробьи по местному. Настоящие же хозяева принялись яростно, даже с неким азартом вышвыривать «пожитки» квартирантов. Испокон веков почти у каждого дома в Руслановке возвышался шест – слега с домиком для крестьянских любимцев. Так что пух и перья воробьиных гнёзд летел отовсюду. Я избил в кровь все пальцы: новых гвоздей достать не удалось, а старые больше гнулись, нежели вонзались в деревягу. Дружбаны Ванька с Толиком втихомолку от объездчика срубили самую подходящую берёзку под скворечник, мной сооруженный. А вышло нечто колодообразное и неимоверно тяжёлое. Увы, но кто из взрослых даст пацану инструмент: им-то галстук не потребен. И вот наступил момент «Ч»: «изделие» укрепили на вершине бывшей гибкой берёзы. Её ветвь-макушку оставляли все для скворцов – певунов. Ах, какие рулады, коленца, пересвисты и голоса неведомых нами птиц (зимовали скорее кабы не в Индии, либо Африке).
Поднимать и крепить «конструкцию» к угловой матице хаты пришли все соседские ребята и даже фронтовик Стёпа Остапенков. В то время ещё никто не называл их ветеранами: вернулись с фронта живыми, хотя и покалеченными многие – и то слава Богу! А не было им и двадцати пяти…
Но, «помолясь», как молвила моя бабушка Марфа, приступили вздымать сию «готику» к небу и крепить к той самой матице, что на углу хаты. Комель мачты углубили для устойчивости. С верёвками и просто руками вкупе наш скворечник взмыл на высоту. Моё сердечко пацана едва не выскакивало от радости: вот он, МОЙ скворечник! Живите, мои милые птички, я люблю вас! Берёзовая макушка трепетала на ветру над крышей домика. Сама мачта изгибалась под тяжестью эдакого «чуда» – избушки. А Ванька ляпнул: «Валер, а мне так кажется, что не поселятся они в эдакую колдобину… Смотреть и то боязно: ан ну да хряснет слега!» Вкравшееся было сомнение вызвало молчание. Его тотчас развеяла подлетевшая стайка иссиня-чёрных птиц… «Они, они прилетели! Шиш вам, мой скворечник им пригож!» – хриплым от волнения голосом воскликнул я. Гости разом расселись по всей ветке. Да так ловко, будто это их всегдашняя любимая посиделка! Новосёлы дружно защебетали, как видно оценивая жильё. И тут очередной претендент бойко юркнул внутрь… Что-то свистнул изнутри своей ватаге, видно дав согласие. Стайка, оставив супружескую парочку благоустраиваться, подалась далее. Мы же на радостях заорали так, что хозяин (теперь уже точно) высунул головку и сверкнул бусинками глаз. Чирикнул некую руладу вроде: «Да ладно вам, всё чудненько, чего орать-то!?» И закипела работа. Едва подлетал скворец самец, как тут же стремглав неслась за пухом-перьями его подруга. Я спохватился и принёс из избы ещё прошлогодние запасы перьев на подушки. Парочка без всякого стеснения все пёрышки до единого изъяла прямо из ладошек. В моей душе всё пело от небывалой радости: «Спасибо вам, скворушки! Мой домик вам по душе. Живите и плодитесь на здоровье!». Но тут меня окликнула бабушка: «Чего раззявился, неужто скворцов ране не видал? Сбегай за сарайку да принесь кизяку посуше (высушенные коровьи лепёшки для топлива), а то не вздуть печку!»
Но самое главное было чуть позже. Конкурс-то был среди вновь изготовленных скворечников. И сделать их должны САМИ пионеры, а не родители, братья. И только у меня, увы, помощников не было: не бабушке же тесать горбыли. Одним словом призы вручили троим: мне, Володьке Кудинову и Борьке Кислицыну. Хотя у других домики получились просто отменные: гладкие, разрисованные и лётками идеально круглыми из-под перки. Вот и вышло, что НИЧЕГО не вышло! Мало того, что делали им старшие, так ещё без учёта «вкуса» скворцов: не по нраву им гладенькие стенки – не за что коготками уцепиться! Вот птицы и забраковали. Зато у моего «сооружения» по стенкам пешком ходить можно! А парочка моя свила гнёздышко, и самочка отложила яички. Скворец – супруг кормил подругу, а более развлекал её и нас трелями красоты и разнообразия небывалыми. Куда там соловью! Тот певец – классик, здесь же некое хулиганское попурри. От голосов певцов джунглей и авторских трелей до импровизации лая собаки Шарика, плюс невесть чьёго покашливания до звонкого бабушкиного: Валер-ра! Но надо было видеть, как его отслеживал наш кот Васька! Особенно в момент трепетания крылышками в такт прелюдии певуна… Он явно предвосхищал хруст его косточек на зубах и умильно облизывался. Глаза просто горели жадным огнём! Я сидел поодаль на куче прошлогодней картофельной ботвы. Зыркнув в мою сторону, Васька рванулся к мачте и ещё огляделся… на всякий случай. Я продолжал сидеть: выгорит ли сКОТское жульство? Разбойник стремглав взлез до половины. Ох уж эта берёзовая слега со скворечником! Что твой шест у прыгуна: гнётся едва не до половины на ветру! Птичек это не смущало, даже развлекало. Но коту… Ведь мачта под его когтями становилась всё тоньше и глаже и лапы стали соскальзывать! Васька ярился: птаха вожделенная была уже рукой (но не лапой) подать. Хитрюга скворец продолжал издевательски, даже с воодушевлением петь нечто революционное, глядя едва не в упор зверю! Во даёт! Не заигрался бы! И тут… Даже я опешил: « Гав – гав! Хр-рр! Валер-ра!» – выдал разом наш имитатор. И если бы Ваську огрели розгой, то в этот момент он бы воспринял как должное. Но тут… Это был верх недоумения, ярости охотника по крови: жертва посмела унизить, испугать в издевательской форме! В конце концов, он стал посмешищем деревенской диаспоры котов!!! Мысли терзали его, пока он беспорядочно летел… к куче навоза! Синхронно наш подражатель выдал: «Ха-ха-ха!!» Тут уж изумился и я. Понятно, что птица не могла в точности изобразить всё рассказанное… Но, поверьте, что интонации были столь насыщены и неподдельны, что на психику вкупе со слухом сие действовало неотразимо! Вот те и скворушка!.. С тех пор я с искренним уважением уступал грядку, борозду, в коей артист собирал увесистых червяков. «Скво-орушка!» – хотелось произнести ласково как уголь чёрному юмористу!!