Я не помню, как оказался на мусорке. Было холодно. Ужасно холодно! Кто? Кто вышвырнул меня на мороз, на свалку?! Я орал от холода и от голода. Хотел, чтобы меня услышали. Я мог умереть, но на что-то надеялся.
И вот появился человек с ведром. Он вывалил мусор в овраг и приблизился ко мне. Нагнулся и стал рассматривать меня как насекомое. Я заткнулся и поднял свою несчастную морду. Он протянул ко мне руки, и я уткнулся в его теплые ладони. Человек уверенно взял меня за шкирку, сунул за пазуху и принес в теплый деревянный дом. Только он вошел, как на меня, еще не видя, зарычала большая черная собака. Хозяин громко сказал: “Нельзя! Это котенок, он будет здесь жить”. Собака фыркнула и отвернулась.
Ее звали Тила. Она была не местная, привезенная издалека, и оказалась очень умной. Когда мне было холодно я, налакавшись теплого молока, устраивался у нее под боком, или даже на животе и спал, сколько хотел. А Кузей меня назвал сын хозяина – худенький молчаливый мальчик, которому было плохо оттого, что его, как и Тилу, привезли из далекой жаркой страны в холодную Россию. Он тосковал по своим друзьям и часто, придя из школы, закрывался в своей крохотной комнатке, подолгу рассматривал фотографии, понимая, что уже никогда не вернется назад. Я видел, как он плакал тайком от папы и мамы. Я подходил к нему, осторожно садился рядышком и смотрел в его грустные глаза. Он гладил меня, и ему становилось лучше.
Нас, кошек, пардон, котов, считают глупее собак. Спорить не буду. Большинство кошек привыкает к дому, а не к хозяину, и за горсть свежемороженой кильки готовы его поменять на любого другого. Но встречаются и такие, кто по преданности своей не уступят и собаке. Я, Кузя с помойки, именно такой кот. Кормят меня хорошо, выпускают на улицу в любое время, и я гуляю, сколько мне надо. Спасибо, что не кастрировали, превратив в живую бесполую игрушку. Так что живу я полноценной жизнью взрослого кота! Говорят, что я красив и полосат как-то по-особенному, за что доктор Ефимов назвал меня Арбузом, но я же Кузя! А еще у меня большие ярко-зеленые глаза.
В собаках меня раздражает то, что они не любят музыки. Некоторые даже начинают мерзко выть. Вообще-то, собака собаке рознь. Тила, например, музыку просто обожает! Когда наш хозяин снимает со стены свою любимую гитару (у него их несколько штук), Тила незаметно подходит к дивану, растягивается во всю длину, как живой черный коврик, кладет свою породистую голову на передние лапы, закрывает глаза и слушает грустную гитару. Наш хозяин почему-то играет только грустные мелодии. До чего же хорошо дремать, когда он перебирает ласковые струны, особенно что-нибудь в своем любимом ми-миноре!
Коты не такие, как собаки. Мы не так преданы своим хозяевам, почти не лебезим перед ними, долго помним нанесенные нам обиды, не прощаем их, но зато создаем уют в любом человеческом жилище. Мы красивы, грациозны и независимы, порой до подлости, но люди уже несколько тысячелетий нам все прощают. Ну что тут поделаешь! Если бы мы все, вечные спутники людей: кошки, собаки, лошади, коровы, бараны, козы, свиньи были похожи друг на друга, то со скуки можно было помереть!
Кстати о свиньях. Среди множества этих хрюкающих существ, я слышал, есть экземпляры, которые ведут себя пристойнее некоторых людей. И еще. Люди не оставляют попыток приспособить свиные органы для пересадки своим смертельно больным собратьям. Чувствуете, куда я клоню (клоню, клон…). В этом что-то есть. До чего же люди похожи на свиней! Особенно, когда напьются чего-нибудь спиртосодержащего. У нас проще: лизнул чуточку валерьянки – и порядок.
Как-то хозяин рассказывал своему гостю о поездке в подсобное хозяйство, где выращивали и резали свиней. Картина была ужасной! Ряды висящих на крюках выпотрошенных туш, лужи крови, запах горелого мяса… Я бы и секунды не выдержал в этой мясорубке. Но опять-таки! И среди нас встречаются выродки! Я знаю одного такого кота. Он живет в ветеринарной лечебнице, расположенной неподалеку от моего дома. На его глазах режут кошек и собак, иногда даже умерщвляют их, а он сидит рядышком, на подоконнике, и преспокойно таращится в окно или умывает свою мерзкую харю. И это за больничное тепло и миску жратвы. Почти как у людей!
Но я отвлекся. Подсобное хозяйство, о котором рассказывал мой хозяин, находилось в далекой мусульманской стране. Рабочий-мясник был из местных, и он сварил плов из парной свинины.
“Если бы не огромное количество водки, – говорил хозяин, – то кусок не полез бы в горло после всего нанюханного и увиденного”. Православные и мусульмане вместе за милу душу сожрали этот плов и выпили всю водку.
Десять лет я жил в одном доме с Тилой. Я делал вид, что эта старая сука мне безразлична, а она вообще меня не замечала (тоже, видать, с характером!). Удивительные существа эти собаки. На улице они как сумасшедшие лают на чужих котов, загоняют на деревья, а дома не обращают на них внимания. Привыкают к своим, принюхиваются, так сказать. Нет ничего лучшего, как в долгие зимние вечера и ночи притиснуться к мягкому теплому животу Тилы, многократно испытавшей радость материнства, и спать, спать, чувствуя себя маленьким под надежной защитой умной собаки.
Знаю, что жаловаться некрасиво, но не могу сдержаться. Хозяин порой очень груб со мной. Это бывает, когда он замечает на белом кухонном столе черные следы моих лап после возвращения с прогулки, или когда обнаруживает недостачу пельменей в своей тарелке (стоит ему выйти за куском хлеба на кухню…). Тогда лучше не попадаться ему на глаза! Несмотря на солидный возраст, он сохранил прекрасную спортивную форму. Увидев меня под столом за поеданием очередного пельменя, он ласково зовет меня: “Кузя, Кузя, кис-кис-кис!” Но я-то не дебил, знаю, ч т о меня ждет, и пулей вылетаю из-под стола! А он, как опытный вратарь, бросается наперерез, преграждая путь под большой старый диван, хватает своей железной ручищей меня, взрослого кота, как паршивого щенка за загривок и со страшным матом вышвыривает в холоднющие сени! Если б вы знали, как я его ненавижу! А еще аристократа из себя корчит. Посмотрели бы вы на него, как он общается со своими гостями, приятелями-собутыльниками: “Господа! Попрошу изъясняться без мата!” Подозреваю, что мой хозяин все же с о б а ч н и к, а не к о ш а т н и к. Бывают, правда, редкие моменты, когда он где-нибудь крепко выпьет, придет домой и начинает меня гладить по бугристой спине, приговаривая: “Кузя, Кузяка, хороший, хороший котяра”. Тьфу! Вспоминать противно!
Два года назад наша Тила исчезла, причем, в день рождения старшего сына хозяина, который и принес ее трехнедельным щенком. Говорили, что ушла в овраг и там умерла. Где только ее не искали, кого только не спрашивали! Так и не нашли. Четырнадцать лет прожила. Хорошая была собака, умная и меня не обижала.
Но недолго я оставался один. Вскоре после смерти Тилы в доме появились мои очень дальние родственники: взрослая, дымчато-серая, неприятная, ужасно высокомерная кошка Шура и ее очаровательная дочурка Муся, Мусенька! Если бы вы знали, какое это было чудо! Я, уже немолодой кот, ни в чем не мог ей отказать. Как мы с ней играли! Как носились по всему дому! Как боролись и обнимались! Да-да, обнимались! Хозяин даже сфотографировал нас в этот момент для газеты и сделал пошлую подпись: “Здравствуй, папочка!” Ну какой я ей папочка, если они переехали к нам из дальнего района большого города! Ох уж эта неистребимая привычка журналистов все приукрасить, что-то выдумать, наврать ради красного словца!
Как же Муся ко мне привязалась! А какой массаж она делала мне своим розовым шершавым язычком! Часами вылизывала мою морду, шею, спину, мои старые бока. Я с ней помолодел на полжизни!
Но счастье мое было недолгим. Однажды Муся подавилась рыбьей костью. Почти сутки она стонала от боли и кашляла. Ее отнесли в ветлечебницу, и больше я никогда не видел моей Муси. Младший сын моего хозяина, двадцатилетний парень, похоронил ее там же, где хозяин закапывал ее утопленных котят, на краю оврага, где нашли и меня. Закапывал и плакал. Если бы вы знали, как он любил мою Мусеньку, и как она отвечала ему взаимностью!
Мне уже двенадцать лет. В пасти остался единственный нижний клык, который оттопыривает губу и придает моему лицу, пардон, моей морде, брезгливо-зловещее выражение. Зубы и клыки я потерял во время бесконечных драк с наглыми молодыми котами. Я всегда бился до победы. Дрался за своих подруг, и ничего, что все мое тело покрыто бесчисленными шрамами. Пройдите по нашему старому переулку и посчитайте, сколько котов и кошек, похожих на меня, вы здесь встретите. Это все мои дети, внуки, правнуки. Я почти не чувствую себя стариком. Мои большие глаза еще светятся сильным зеленым огнем.
2004 год, апрель