Сказительница
Увидела я как-то на завалинке в дальней деревеньке старушку древнюю, будто в наш день из былины чудом занесенную. Поздоровалась и, спросив разрешение, чинно уселась с ней рядом. Со вздохами да укорами поглядывала старушка в небо, которое заполонила серая неподвижная туча.
– Ой, не скоро солнышко появится! Не скоро мой узелок заветный высушит!
Хотела я расспросить старушку об узелке, да она и без моего вопроса о нем поведала:
– У одного богатство в сундуках да комодах под замками таится-бережется. У другого – оно наружу повысовывалось: блестит на руках золотом да драгоценными каменьями. А мое богатство все как есть в узелке холстинном хранится. С малолетства по всем тропинкам-дороженькам, будто грибы да ягоды, собирала я слова простые, ясные, ни ложью, ни лестью не испачканные. Каждого встречного ими радовала. А недавно увидела на перекрестке девочку обиженную, заплаканную. Хотела ее смешинками повеселить, но как ни ворошила узелок – ни одного звонкого словечка отыскать не смогла. И ребенку малому на память о себе потешку-забаву подарить не сумела. Пошарила рукой в узелке, а там одни прорехи… Лишь по самому донышку слова-льдинки налипли.
– Эх, старая! – принялась ругать себя. – Как так получилось, что не почувствовала, не заметила, как попадали в землю слова бесценные, самоцветные. Люди же, только собой и занятые, в пыль да в грязь их повтаптывали. Оттого и сижу, горемыка, на завалинке – солнышка дожидаюсь. Уж оно-то своей лаской и добротой даже самое заледенелое словечко отогреет в моем узелке холстинном!
Пока старушка говорила, ветер прогнал тучу, выглянуло солнце и бросило на землю горсть лучей. От неожиданности я зажмурилась, а когда открыла глаза и осмотрелась по сторонам – былинной старушки и след простыл.
Царевна – лягушка
Прошла несколько метров ярко освещенного подъезда и остановилась в недоумении: навстречу, спрыгивая с одной ступеньки на другую, спускалась лягушка какой-то деловой, вовсе не лягушачьей походкой.
А двумя этажами выше, уронив всклокоченную пьяную голову на руки, по-бабьи постанывая, плакал сосед:
– Ушла от меня Царевна! Бросила дурака-пьяницу…
– Правда, ушла, – увидев настежь раскрытую дверь квартиры, оброненные у порога вещи и весь тот неуют, который мгновенно выдает отсутствие в доме хозяйки, подумалось мне.
И тут я вспомнила, как еще недавно:
– Это я, моя Царевна! – на весь подъезд, ликуя от счастья, кричал загорелый молодой мужчина, пряча за спиной букетик ландышей или сирени, фиалок или полевых ромашек.
– Ну, я… кто же? – отводя глаза в сторону и неуверенно переступая порог комнаты, бормотал молодой сосед тремя годами позже.
– Это мы тут с дружком… Посидим немного, выпьем, – нажимая на кнопку звонка, говорил сосед жене все последние годы.
Теперь вместо улыбки соскучившейся Царевны мужа встречало злое, изможденное лицо жены. А взамен прежних шуток в адрес пьяного супруга слышалось ворчливое бормотанье да упреки.
А нынешней ночью ушла из ненавистного дома Царевна, превратилась от такой невыносимой жизни с пьяницей в обыкновенную лягушку.
Это только в старинных сказках все случается наоборот!
Бутылка в водовороте
По разъяренному бурей морю вместе с кусками пенопласта, щепками, гнилыми яблоками и помидорами … мечется пустая Бутылка с ввинченной в голову пробкой. Ни свистопляска урагана, ни вспышки молний, распарывающих громаду неба, ни лавины волн, исчезающих и возрождающихся друг в друге, не в силах прекратить танец самодовольства и бессмысленности только потому, что весь этот мусор на плаву держит пустота!
Бутылке, прожившей не одну, а несколько жизней, правда, под разными паспортами-этикетками, больше всего на свете нравились бездумство и свобода передвижений. Она, ничем не обремененная, плыла и плыла по воле волн, старательно избегая опасных встреч со скалами и рифами.
Так как никакого постоянного общества у Бутылки не было, она старалась не упустить ни одной возможности, если ей таковая представлялась, чтобы поболтать с надтреснутыми и надломленными соплеменницами.
Но непринужденной беседы при этих встречах обычно не получалось. Пробулькав что-то невразумительное, они моментально тонули, унося свои тайны на морское дно.
Однажды в штиль Бутылка, украшенная аляповатой этикеткой, – героиня нашей небольшой истории,- нежилась на солнышке после недавнего утомительного кружения по краям воронки и глядела на неспешно плывущие в небе облака. И тут ее заприметили рыбаки.
– Смотрите, братцы, бутылка! Бьюсь об заклад, в ней есть что-то интересненькое! – закричал боцман, а юнга, ободренный матросами, поспешил к борту, забросил в море сеть, в которую тотчас и угодила наша Бутылка-путешественница.
Вся команда рыболовного суденышка собралась вокруг находки. Прежде чем открыть Бутылку, рыбаки очистили ее от водорослей, ила, налипших ракушек… Но каково же было разочарование рыбаков, когда, отвинтив крышку, они внутри Бутылки ничего не обнаружили.
Поэтому без всякого сожаления юнга тотчас швырнул Бутылку за борт, не удосужившись по-джентльменски завинтить проржавевшую крышку.
Бутылка, наполняясь горькой морской водой, громко забулькала. Ах, как ей хотелось, чтобы хоть кто-то оказался рядом, кому она бы могла поведать историю собственной жизни. Такой богатой этикетками. Но кроме непотопляемого мусора рядом с ней никого не оказалось…
Доброта и мелочность
Когда молодые люди познакомились, она была сама Доброта!
Юная, как невеста, и чуть угловатая, словно подросток.
Со временем Доброта расцвела, повзрослела, и ей показалось, что она – неиссякаема!
Но муж быстро привык к Доброте жены и стал с каждым годом все бесцеремоннее помыкать ею. Никто и не заметил, как из сказочной феи, которой все под силу и в радость, превратилась Доброта в сварливую Мелочность.
Все, скопленное Добротой, Мелочность вывернула наизнанку, объехидничала, обсмеяла. А сама? Если чего-нибудь на копейку сделает, тотчас же на рубль расхвастается:
– Ах, какая я смышленая да деловая! Птица заморская! Чудо иностранное!
И когда, в очередной раз, крутясь перед зеркалом, расхвасталась Мелочность своими достоинствами, оно не выдержало ее кривляний и такую скрючило гримасу, что та вылетела из окна и скрылась в неизвестном направлении.
Так ей и надо!
Было ли, не было ли
Солнце льется мне на плечи. Ветер-шалун треплет волосы. Я сижу на большом камне, черном, как кусок мглы. …Вода блестит, как тысячи солнц, что всегда горят в глазах у моего любимого. Вода повторяет его слова, последние перед разлукой:
– Хочу всегда быть с тобой! И когда хорошо, и когда плохо! Когда весело и грустно!
А потом…
Горячие кони в бархатных попонах остановились у дверей моего дома:
– Я приехал за тобой, любимая! Мы отправимся в страну, где ты никогда прежде не была: ведь в нее могут попасть только счастливые! А разве есть сейчас хоть один человек на свете счастливее нас?!
– Твоя страна существует лишь в сказках! – возразила я прекрасному юноше. Но спора не получилось. Ему не дали разгореться наши бессчетные поцелуи.
… Этого не было! Ничего не было – сержусь на невнятно что-то бормочущую воду. Мне кажется, что она не обращает на меня никакого внимания, но тут происходит чудо! Желая утешить, река выбрасывает на берег к моим ногам букет увядших ромашек.
Тот самый, который незадолго перед разлукой я беспечно оставила на песчаном берегу.
Неприметное счастье
В моей комнате, возле трюмо, в старинной дедовской шкатулке живет маленькое Неприметное Счастье. На солнце его вовсе не видно, поэтому не знаю, бродит ли оно по пустой квартире, поднимает ли телефонную трубку, затаивается ли возле дверей, слыша в подъезде чьи-то незнакомые шаги?
Зато по вечерам, когда я засиживаюсь за письменным столом, Неприметное Счастье осторожно поднимает крышку шкатулки-домика и лукаво смотрит в мою сторону. Серьезность, видимо, ему не по душе и, чтобы ее развеять, начинает шалить, как ребенок: щекочет соломинкой мои губы, чтобы я ему улыбнулась; шепчет в самое ухо неразборчивые слова или поет задорную мелодию. Ведь всем известно, что любое счастье, даже самое крохотное, обязательно имеет свою собственную мелодию, которую слышат все без исключения, даже глухие!
А еще этот проказник, как никто другой, может тяжелые мысли превращать в мыльные пузыри, ловко подкидывает их к потолку, где они беззвучно лопаются, не оставляя после себя никаких следов.
Избавив меня от тяжелых мыслей, Неприметное Счастье соскальзывает на подушку и принимается рассуждать:
– Почему бы тебе не сделать так, чтобы я как можно скорее выросло? Знаешь, сколько всем нужного, доброго и даже необходимого мы вместе сумеем сделать!
Оно еще что-то говорит мне приятным шепотком, но глаза от усталости слипаются – я засыпаю.
Утром, конечно, суечусь, собираясь на работу. Опаздываю на служебный автобус, и вместо того чтобы ласково попрощаться с малышом, бросаю злой взгляд на часы, выбегая за дверь.
Так мы и живем…
Незнакомая планетка
Этот день для Солнца был таким же, как и миллионы других. Его путь, привычный и утомительный, пролегал над пустынными планетами, которым Солнце отдавало тепло, отдавало свою жизнь, ничего не получая взамен.
А на этот раз его луч-взгляд упал на незнакомую Планетку в снежной шубке и вуали, искрящейся инеем. Планетка, взволнованная долгожданной встречей со Светилом, торопливо заговорила:
– Не сердись, Солнце, за мою смелость! Я прилетела оттуда, где всегда царят холод и вечная ночь. Умоляю, поделись со мной своим теплом!
– Поздно уже… Я очень устало… лишь изредка могу озарять тебя своим вечерним светом. Но зачем тебе этот мой свет без тепла? – досадливо махнув своим золотым скипетром и горько вздыхая, Солнце заспешило к зениту, чтобы там, по своей старческой привычке, немного передохнуть.
Снежинка
Шел Человек. Вдруг ему на ладонь упала Снежинка. Она была необыкновенная – умела говорить.
– Родилась я во время весенней капели. Радовалась солнцу, первым подснежникам. И не знала, что кроме весны и лета есть еще промозглая осень и злющая зимняя стужа.
Однажды с севера налетел ураган. Он оторвал меня от земли, забросил высоко в небо и до бесконечности долго кружил, стараясь выпить тепло, чуточку которого я утаила в своем сердце.
Когда же отнять мое тепло урагану не удалось, погнал он меня на землю. Я очень боялась упасть, разбиться. Ведь тогда еще не знала, что из капли воды превращусь в Снежинку!
Человек, затаив дыхание, держал на ладони сверкающую небесной чистотой крохотную звездочку – в любую секунду она могла растаять… И чувствовал не только восхищение, но и собственное бессилие перед этой красотой.
Наказ предков
В этот день минареты Хивы стали ниже – они упали на колени перед юным Батыром:
– Заждались мы тебя, постарели… Ветер разорвал праздничные халаты… Песок набился в глаза… Но напрасно мы торопили твоей приезд. Ты забыл наказ предков и вернулся на родину из странствий один, без любимой.
Изогнулись луком черные брови прекрасного юноши:
– Слушайте меня все! И ты – Джума-мечеть! И вы – старые стены непобедимой Ичан-Калы! Слушай, древний город, сердцевина земли!
… Любимую мою встречайте на рассвете. Не спутайте блеск ее счастливых глаз с первыми лучами солнца! Смех – с песней быстрой Амударьи!
Вытяните ладони – не уроните мою избранницу!
Улыбнулись хмурые минареты, вслушиваясь в звонкие слова влюбленного хивинца. Зацвели, как встарь, каменные бутоны на плитах древних гробниц. Распрямились усталые плечи великанов-башен.
– Твоя любовь, юный Батыр, продлит нашу жизнь в веках! Ведь нас по-прежнему будут навещать твои дети и внуки! Не забудь и им передать наказ предков: Хива всегда ждет их возвращения из странствий со своими любимыми!
Лазейка
Когда не хочется чем-то серьезным заниматься, например, учить уроки, помогать родителям по дому, идти в библиотеку за нужной для сочинения книгой… ищешь любую лазейку, чтобы запрятать в нее свою нерадивость.
Если дело маленькое – проскальзываешь в неглубокую ямку. Если же большое, серьезное – закапываешься так глубоко, что и не замечаешь, до чего же быстро оказываешься в пустоте!
Ведь все лазейки от крошечных до гигантских, будто реки в море, впадают в бездну пустоты! Причем очень опасную пустоту, которая пожирает время человеческой жизни, жуя его своими ненасытными челюстями до тех пор, пока оно не превратится в ни на что не пригодную жвачку.
Так что, дружок, запомни: чем глубже лазейка, в которую ты зарылся, убегая от работы, тем больше времени у тебя украдет пустота. Поэтому уж лучше без проволочек приступай к делу – оно тебя заждалось!
Серебряная девушка
Как-то летом, зайдя ночью в комнату, я обмерла: на стене, отливая серебром, качалась фигурка девушки. У нее была тонкая талия, распущенные длинные волосы и живые трепетные руки. Повернув ко мне маленькую изящную головку, Девушка принялась беззвучно о чем-то просить, более того, умолять!
Не понимая, о чем идет речь, я лишь послушно кивала головой в такт ее отчаянным жестам. В самый кульминационный момент пантомимы, скрипнула створка захлопнутого ветром окна. Серебряная Девушка тут же исчезла.
Огорченная, принялась звать гостью, бросилась к окну и снова настежь его распахнула. Но все мои усилия оказались напрасными. Гостья так и не вернулась.
Неужели лунный свет, кроны деревьев, колеблемые ветром, смогли сотворить это чудо? Мне хочется верить, что это прекрасное видение из другого, пока непознанного нами мира, по счастливой случайности оказалось в моей комнате.
Сердце – циркач
Циркач в алой одежде, будто обнаженное сердце, мечется по замкнутому кругу арены – хочет вырваться из ее удушающей тесноты. И, вложив все силы в отчаянный прыжок, протаранив ветхий купол цирка, вылетает на свободу!
Как велика радость отважного сердца! Сколько ликования дарит ему ощущение простора, трепет солнечных лучей!
Обезумев от новизны, Сердце-Циркач принимается бегать по трамвайным и троллейбусным проводам, разбрасывать цветные искры в проносящиеся мимо него машины, со смехом ловить на лету обескураженных птиц, чтобы их тут же отпустить на волю.
…В недоумении остановился весь уличный транспорт. Пассажиры повыскакивали из переполненных вагонов, задрали головы, стараясь разглядеть виновника происшествия. Но, увидев резвящееся юное сердце, онемели от удивления.
Были среди них не только восхищенные зеваки, но и скептики, которые принялись торопливо ощупывать свои пиджаки и платья, проверяя, на месте ли их сердца? Уж не вырвались ли на свободу, как этот безумец?
Но тревога публики была напрасной – их ленивые сердца привычно и безропотно томились в грудных клетках.
– Что за беспорядок? Почему остановился городской транс-порт? – загалдели самые непоседливые и потребовали, чтобы вагоновожатый немедленно продолжил маршрут в заданном направлении.
Шумно хлопнув дверями, вагон зло рванулся с остановки и сбил… резвящееся Сердце. Ослепительно вспыхнув, оно погасло, прежде чем коснулось пыльного, заплеванного тротуара.
Каменный медведь
Сначала это был обыкновенный камень. Но столетия обточили глыбу так, что она своими очертаниями стала напоминать огромного Каменного медведя. Авторами редкого природного творения стали время, вода, ветер, мороз и солнце.
Каменный медведь был ленив и почти все время спал. Лишь изредка, преодолевая сонливость, поднимал тяжелые веки и подолгу смотрел вниз на шумную горную реку, на леса, которые сверху казались ему громадной зеленой шкурой.
Однажды медведь проснулся от непонятного шума. Ему почудилось, будто кто-то невидимый толкает его в брюхо, прогоняя с обжитого места.
Гора, на которой Каменный медведь пролежал не одну сотню лет, вдруг забурлила, загоготала, распалилась и швырнула своего постояльца вниз.
Сначала медленно, а потом все быстрее и быстрее заскользил медведь к ее подножию и вскоре с тяжким вздохом плюхнулся в горную реку.
Вода взбудоражилась, увидев незваного гостя, ей в нем все сразу не понравилось: ни его зеленая шкура из мха и лишайника, – она ее тут же смыла; ни торчащие в разные стороны небольшие уши – река принялась их слизывать с его головы упругими волнами; не понравились реке и глаза каменного зверя – она набилась в них песком…
Медведь хотел что-то возразить, объяснить, но вода заткнула ему пасть корягой. Из последних сил он попытался встать и уйти подальше от реки в родные горы, но быстрое течение не позволило ему даже приподняться на каменные лапы.
Медведь заплакал и от безысходности уснул в излучине реки. Навсегда…
Выплакаться в тишине
Я хотела поверить сказке, героиня которой, стараясь избавиться от слез и страданий, с завидной легкостью обрушивает их на близких, родных и любимых, а после вместе со всеми высмеивает себя, неудачницу.
Попыталась и я осмеять свои душевные муки.
Но в бессонницу возвращались они ко мне тяжким стоном. А боль, раздробленная смехом, будто молотом, тысячью мелких осколков сильнее прежнего таранила душу.
Ох, не скоро мне стало понятно, что не положено так неуважительно обращаться с сердечной мукой…
Только радость, любовь и счастье любому позволено выплескивать в поднебесье без всякого уведомления.
Ну, а что же тогда делать с горем? Уж не уговорить ли дождевую тучу забрать мое горе с собой? Пусть где-нибудь в укромном местечке упадет оно на землю благодатным дождиком!
А когда там заалеют тюльпаны, придут влюбленные и станут друг для друга плести праздничные венки!
Глашатаи любви
Куда вы исчезли, глашатаи Любви? Ведь еще недавно вас легко было встретить на всех земных перекрестках!
Почему умолкли призывные трубы с радостными маршами, серенадами, гимнами, которые могли прогнать одиночество, грусть, обиду даже из самого отчаявшегося сердца? Почему не стучитесь с прежней настойчивостью ко всем, кто еще не сумел встретиться со своим счастьем?
– Да потому, – неохотно отозвались глашатаи Любви, – что теперь ни до кого не докричаться, не дозваться… Одни на своих машинах и мотоциклах мчатся неизвестно куда и зачем. Другие – в алкогольном дурмане сидят по ресторанам и барам … Третьи – в своих домах-кельях уткнулись в телевизоры и компьютеры, грезят неведомо о чем…
Научились нынче молодые без семьи и забот нескучно жить. …Вот и не тянутся детские ручонки к кукле, нарядное платьице которой выгорело от негаснущего витринного солнца, – закончили разговор глашатаи Любви надорванными от бессмысленного крика голосами.
Зелёная веточка
Зеленая Веточка появилась на дереве весной. У нее даже листиков настоящих не было – только коричневые бугорки почек.
С завистью смотрела Зеленая Веточка на большие и нарядные Ветки. И не радовали ее ни солнце, ни роса, потому что торопыге не терпелось как можно скорее обзавестись и листьями, и цветами.
Дерево же на капризы Веточки только вершиной качало, мол, рано тебе еще…
Но Зеленая Веточка даже слушать Старое дерево не желала, так что пришлось ему поднатужиться и из последних сил дать внучке до срока и листья, и цветы.
Обрадовалась глупенькая, обрядилась во все сразу: уж больно ей хотелось, чтобы кто-нибудь на обновы обратил внимание. Увы, никто не заглядывается на шелковые листики – уж слишком они еще малы и беспомощны.
Лишь тут заметила Зеленая Веточка, что соседки-ветки одеты по-разному. У одной листья бежевые, прошлогодние; у другой – желто-прозрачные; у третьей – вообще непонятного цвета. Даже заплакала Зеленая Веточка от досады. Вдруг она слышит – Оса неподалеку жужжит:
– Этому горю легко помочь! – и ловко достает из-под крылышка бутон с какой-то нездешней пыльцой.
Затрепетала Веточка в восторге. Выхватила бутон, напудрилась, а когда глянула на себя в зеркало-лужицу, едва узнала. Ну, точь-в-точь Ветка с соседнего сучка!
Не успела улететь Оса, появилась Гусеница, обвилась вокруг Зеленой Веточки и зашептала вкрадчиво:
– Хочешь, сделаю твои листики узорчатыми и самыми узкими на свете? Именно такие нынче в большой моде!
– Пожалуйста! – взмолилась Зеленая Веточка.
Но по-прежнему никто не обращает на нее внимания. Тогда увядающие Ветки принялись учить глупышку хорошим манерам: гнуться, ломаться…
Теперь ждать ей осталось недолго. Однажды налетел сильный Ветер, закружил Зеленую Веточку в бешеной пляске – сломалась глупая и… быстро засохла.
А с Ветра что возьмешь – ветреный он очень!
Хрустальная ваза
Сегодня у меня грустный день – я уронила на пол любимую хрустальную вазу. Когда подбирала с паркета ее осколки, они мне принялись что-то негромко нашептывать. Я перестала греметь о пол совком, шуршать веником и прислушалась.
– Как красиво прожила я свою жизнь! Очень любила превращать лучи солнца в тысячи ярких радуг! По ночам купалась в лунном свете, наслаждалась трепетным мерцанием звезд!
Цветам всегда было просторно в моем глубоком лоне. Даже увядшие, они не казались уродливыми благодаря изысканным античным формам.
А еще, признаюсь, я всегда была ужасной трусихой! Каждый раз, когда оказывалась в чьих-то руках, дрожала от ужаса, опасаясь, как бы у меня не отбили горло, не обломили ручки, не уронили… Я всегда предчувствовала, что когда-нибудь разобьюсь на мелкие осколки…
… Но, что это? На крохотный кусочек хрусталя упала чья-то слеза? А может, это ветер бросил дождинку в распахнутую форточку, оплакивая мою короткую жизнь?
Но все тревоги позади. Мне спокойно, хорошо. Да и подруга-радуга не покинула меня. Глядите, она переливается в каждом осколке!
Доверие
Слишком часто подлость, а может, и оплошность, изгоняют из сердца Птицу-Доверие, ломают ее хрупкое гнездо, где она тихо и незаметно жила многие годы.
А близкий, поняв, что в сердце любимой или любимого нет этой птицы, принимается собирать разбросанные соломинки – чинит разоренное гнездо.
Случается, он едет за тридевять земель на поиски запропастившейся Птицы. И не жаль ему ни времени, ни сил, затраченных на ее возвращение в родное гнездо.
Потому что Птица-Доверие – единственная из всех придуманных и непридуманных птиц – знает дорогу к подлинному счастью.
И всем людям напоминает о том, что НЕДОВЕРЧИВЫХ любовь обходит стороной.
Рожок пастуха
Если очень постараться, то среди декабрьских сугробов заснеженного парка можно отыскать зеленую проталину, на которой пастушок играет на своем волшебном рожке. Это он зовет путников немного передохнуть от зимы, забыть о пурге, морозах и бессолнечных днях.
Но стоит человеку хоть на минутку засомневаться в том, что это чудо возможно, мелодия рожка мгновенно умолкает. И вместо прекрасных трелей ото всюду станут слышны лишь тяжелые шлепки снежных комьев, недовольно сползающих с высоких угрюмых стволов деревьев, старающихся преградить дорогу к чуду.
А если отбросить все повседневные мысли и довериться волшебной мелодии, она с каждым шагом станет звучать все затейливее и вдохновеннее. Ее неповторимые трели наполнят душу путника беспричинной радостью!
Вот так размышляя, направилась я к своей заветной полянке-проталине. Когда до нее мне оставалось сделать не более десяти шагов, вдруг громко залаяли бездомные собаки. Их гавканье мигом оборвало едва слышную мелодию рожка.
– Эй! Дружок-пастушок, куда ты пропал, отзовись! – обеспокоенно крикнула я в сторону поляны. Мой крик облачком теплого дыхания полетел на звук рожка, но быстро истаял, не получив ответа…
А небо тем временем еще больше потемнело, ветер, дующий с отвесного волжского берега, притих, зато деревья на аллее, по которой я шла, застыли, будто каменные изваяния. Даже страшно стало.
– Уж не заблудилась ли я в своем парке? – шепотом спросила громадного ворона, который сидел на большом дубовом суку и лениво оттягивал когтистой лапой иссиня-черное крыло.
Вместо ответа ворон перелетел с дерева на старый пенек и принялся сосредоточенно во что-то всматриваться. Я проследила за его взглядом и сквозь частокол стволов березовой аллеи увидела светящиеся огоньки родной многоэтажки!
Прогулка по зимнему парку из-за стаи голодных собак была завершена раньше времени. Мне так и не удалось добрести до своей заветной проталины.
Но я уверена: во время любимых прогулок по белоснежному парку на крутом берегу Волги меня ждет еще множество самых необычных сказочных подарков! И вас тоже, дорогие друзья, если вы захотите составить мне компанию.
Прощание с Петербургом
Помню последний вечер своей творческой командировки в Петербурге.
Я неспешно шла по вечернему Невскому проспекту, разглядывая старинные здания, купающиеся в многоцветных рекламных огнях. От перемигивающихся гирлянд уличный тоннель казался фантастическим!
Я проходила мимо безлюдных магазинов, парикмахерских, цветочных лотков и мечтала о том, чтобы кто-то из питерцев мне, покидающей этот невероятный по красоте город, сказал:
– До свидания!
Едва подумала об этом, как дорогу тут же преградил телефон-автомат. Поблескивая металлическими бляхами, будто регалиями парадного мундира, он протянул телефонную трубку:
– Звоните!
– Увы… – замешкалась я, – в моей записной книжке только служебные телефоны…
– Зато я прекрасно помню номера тысяч горожан! Минуточку, соединяю!
Что было дальше? Невероятно, но я кому-то говорила о том, что через несколько часов уезжаю в Ульяновск, а проводить меня к поезду некому. Это так грустно, что хочется плакать…
На противоположном конце провода приятный мужской голос отвечал, что благодарен за звонок и пообещал тотчас отправиться на вокзал проводить меня, а по дороге обязательно купит подарок – букет сиреневых флоксов!
После минутного разговора с незнакомцем я покинула кабину телефона-автомата в приподнятом настроении: в этом волшебном городе возможны любые чудеса!
Бездна разлуки
Строчки письма набегают на лист бумаги, будто волны морского прибоя. Они заполняют белую страницу словами грусти, тревоги, любви…
А я вместе с мечтой-непоседой перепрыгиваю через дюны, забрасываю руки на твои загорелые плечи и звонко кричу:
– Здравствуй, любимый!
Но радость обрывает тяжкий вздох, затаившийся в глубине сердца. В этом вздохе так много тоски и холода, что он не растворяется бесследно, а начинает неспешно летать по комнате. Утомившись, опускается на край абажура настольной лампы, отдыхает, отогревается и становится ночной бабочкой с крыльями в дымных разводах.
– Как тебе, любимый, вдалеке одному? – завороженная красотой ночной бабочки вопросила тишину и отодвинула в сторону неоконченное письмо. Спрашивая, знала: на мой вопрос нет ни одного доброго ответа.
– Нормально… Если считать нормальным то, что мы находимся в разных полушариях, не видимся месяцами… Да и письмами не очень балуем друг друга.
О многом мне хотелось расспросить любимого, но бабочка-вздох примостилась на свободном от строчек листе письма и распахнула свои чуть подрагивающие крылья.
– Пожалуйста, не засыпай! – простонала я, испугавшись одиночества, и принялась дописывать неоконченную фразу.
Бабочка нехотя взлетела, покружилась у меня над головой и, прежде чем я успела запечатать конверт, спряталась в него, оставив на краях конверта тонкую изморозь своей пыльцы.
… Потом, закутавшись в теплый платок, выбежала на полуночную улицу к почтовому ящику. И опустила свое письмо в черную бездну разлуки.
Бесцеремонный жилец
В моей квартире поселился Телевизор и принялся разглагольствовать обо всем на свете! Признаюсь, более бесцеремонной вещи отродясь не бывало не только у меня, но и у моей мамы, а тем более у бабушек и тетушек!
Не сразу я догадалась, что он не просто создает шум в квартире, но и занимает воровством – крадет у всех, кто ему благоволит, ВРЕМЯ!
Секунды с минутами он грызет-пощелкивает, будто семечки, оставляя после себя особую шелуху: она набивается в извилины наших мозгов и никакими пылесосами вытянуть ее оттуда невозможно.
Как же быть с этим бесцеремонным жильцом? Да очень просто: с большой оглядкой тратить на него свое личное время.
Верблюд
Надоело Верблюду жить в пустыне. Вот и надумал он отправиться в город к людям. Но вместо прогулок по паркам и улицам тотчас оказался в зоопарке.
С тех пор не Верблюд, как это было заведено издревле, идет по раскаленному песку пустыни, через ее одиночество к людям. Теперь они сами несут к нему через многолюдье улиц свои гулкие городские одиночества. И сквозь стальные прутья вольера тянут к Верблюду руки, похлопывая его по густой рыжей шерсти, будто собрата по клетке.
Дневная сова
Однажды Сова решила переменить свой образ жизни. Купила шикарные темные очки и стала днем бодрствовать, надев их на свои огромные немигающие глаза.
Жизнь Совы так переменилась, что ей показалось, будто она перелетела на другую планету. А чтобы в непривычной обстановке сориентироваться, принялась всюду искать родные темные пятна. И представьте себе, нашла! На солнце!
Муха – путешественница
Где только за свою жизнь не побывала эта Муха! Однажды влетев в салон самолета, она пересекла пять континентов справа налево и слева направо! Правда, из осторожности, самолет так ни разу и не покинула.
Гриф – отшельник
Из крыла Грифа выпало черное перо. Заметив его, он неспешно слетел с бетонной горы, ничем не напоминающей его дикие родные места, на заасфальтированную землю. Потом не спеша зажал его тяжелым, будто кованным из металла, клювом, намереваясь отнести, как это делал на свободе, в гнездо к птенцам. Но тут же, то ли из-за забывчивости, то ли по какой-то другой горькой причине, отбросил перо в сторону: ни к чему свободолюбивой птице дарить неволе свое потомство.