– Ноги ломит, Джек…выкручивает от усталости… что если мы отдохнем немного? – спросил Стюарт, обратившись к спутнику. – Я знаю, что это позади нас и, возможно, скоро нагонит, но ноги…их так и выкручивает от усталости…они словно деревянные. Давай передохнем, а, Джек?..
Услышав это, Джек покосился на спутника. Темные брови на переносице этого человека сдвинулись, а лоб, который покрывали густые и темные волосы, проявил линии. Джек посмотрел на идущего товарища с укоризной, обезоруживающе.
– Мы идем, – сказал он, делая большие широкие шаги по тропинке, – чтобы пересечь лес и приблизится к ущелью, он проходит через горы на западе, за ним – деревня туземцев. Они не жестокий народ, не такой, как про них говорят, и если правильно представиться, они примут нас. Мне знаком их язык, и я сумею объяснить, что мы ученые-путешественники, изучаем мертвое озеро. Скажем, что двигались от реки Винла вниз по течению, чтобы дойти до лодки, на которой прибыли с Динарра, но потеряли компас и сбились с пути. Не следует говорить об экспедиции в пещеры Лакарта, о той находке, что там обнаружили. Для них – то священные места, и они убьют каждого, кто посмел их осквернить. А мы, – почесал бороду Джек, – осквернители, потому что золото в моем рюкзаке.
Стюарт, пошатываясь, казалось, не внимал словам приятеля. Каждый следующий шаг давался ему тяжело, дыхание сбивалось, он то и дело спотыкался, напарываясь на скрюченные корни, холмики, виной которым была твердая и неровная земля.
– Не знаю, сколько еще терпеть, – вздохнул Стюарт, – это многие мили, а то, что движется за нами, приближается… Может, мы глупцы? Может, зря это, пытаться бежать? Мы ведь не знаем, с чем имеем дело. Никто не смеет уносить сокровище из пещеры, никто. Сверкающий слиток – это дар богов.
– В тебе говорит бессилие! – рассердился Джек. – Если ты и впрямь так считаешь, то какого черта записался в экспедицию? Знаю, ты сейчас станешь оправдываться, говорить, что мой длинный язык шепнул тебе о странных сокровищах, неизвестном металле, что может подарить нашедшему его богатство и славу, о приключениях, пережив которые мужчина может гордиться собой всю оставшеюся жизнь… Но не стоит этого делать. Я хорошо знаю тебя, с юных лет. Ты думал просто прийти и взять, не утруждая себя лишениями. Отхватить свой кусок и вернуться домой беспечным. Тебе и в голову не пришло, что нас ожидает здесь. А я говорил, говорил, ты не можешь этого отрицать: «Это будет нелегкий путь, опасный. Москиты, холодные ночи и вой диких зверей у костров – меньшее, что нас ждет, не говоря о высоких скалах, таинственных созданиях, населяющих эти места». Ты, верно, все взвесил по-своему, принял решение, а сейчас уже битый час твои стенания и мольбы перекрывают любой другой звук в радиусе нескольких миль вокруг.
Сказав это, Джек вытер пот, выступивший на лбу. Он чувствовал, что устал не меньше измученного дорогой Стюарта. Но тот был изнежен в отличие от самого Джека и не привык иметь дело с опасными авантюрами, какие повсеместно встречались в жизни искателя приключений. Дух Стюарта подчинялся призывам тела, хотя тело Стюарта с виду пылало силой, ничего не могло противопоставить трудностям в условиях дикой природы. Возможно, он был непобедимым полководцем, Гай Юлием на земле суетных людей, где играют роль деньги и биржа, планы и бизнес-планы, идейные схемы и финансовые потоки; где, возможно, сильный поедает слабого по своенравным законам города, – он еще был личностью, неотъемлемой частью своего мира, но здесь, когда дыхание природы не только обволакивало красотой, но и способно было устрашить и даже привести к погибели, он выглядел ничтожно.
Отец Джека постоянно твердил: ноги человека способны идти много миль, идти по ровной земле, покорять горы, ступать по песку дна измельченной реки; человек может подчинить себе тело, вызвать внутри упорство. Несмотря на то, что энергия постепенно расходуется, возможности человеческого духа безграничны. Просто тело само не в состоянии понять эту безграничность. Ему необходимы подсказки. А дух, если он силен, посылает вместе с бешеным ритмом сердца ту таинственную мощь, которая и является основанием, окатывает озарением подгибающиеся ноги. Тогда происходит вот что: обессиленный, но еще не теряющий надежду на спасение человек живет, а вместе с ним живет каждая клеточка его организма, каждый его мускул и нерв.
Но если тело повелевает духом, если оно заставляет сжалиться над собой, и человек опускает руки, то в диких условиях, по всей вероятности, такой человек обречен. Он не пройдет милей, он будет уставать и отвлекаться. Если он идет один – пропадет. Если с другом, то вполне возможно станет причиной гибели и для него.
Джек прекрасно разбирался в таких людях, которые потакали своим слабостям, и давно влепил бы оплеуху Стюарту или хорошенько того поколотил, если бы тот несчастный не являлся старинным его другом.
– Предположим, что мы дойдем до поселения, а дальше? Что если оно не испугается поселения и все равно придет? – продолжал Стюарт, подгибаясь под тяжелой ношей наплечного рюкзака, врезавшегося лямками ему в плечи, – Никак не могу забыть, что оно сотворило с Эдвардом, он выстрелил, – я точно видел, – три раза. Без промаха. А оно даже не шелохнулось, стоя на каменной глыбе. Я это видел, и ты, и Эдвард. Для Эдварда это было последним, что он увидел, прежде чем умереть. Говорю тебе, это чудовище. Легенды не врут, и местные племена вкладывают правду в песни. Ему не страшны ни наши консервные пули, ни острый металл ножей, – это чудовище, охраняющее сокровище в пещере. Мне удалось хорошенько его разглядеть до его появления, останки человеческих тел – белые косточки, разбросанные по всему днищу грота. Наверное, мы не первые, кто пытался похитить золото. – На мгновение Стюарт перестал излагать, поддавшись вновь обуреваемым его сомнениям глубже охватившим его, – Слушай, зверь ведь не оставит нас, знаешь. Он будет преследовать, пока не настигнет нас. И могу только представить, с какой скоростью оно передвигается. А что если…Оно… сейчас, прямо за нашими спинами?
Внезапно, словно испугавшись собственного предположения, он резко развернулся, пытаясь вглядеться в темноту опускающихся ветвей и широких кустарников позади.
Такой поворот тела был продиктован приступом страха, еще один позыв, которому подчинился дух богача.
Джек вновь обратил рассерженный взор на спутника.
– А сейчас твое бессилие сменилось сумасшествием. Твой страх и постоянное нытье сбивают меня с тропы. Если у тебя есть конкретные предложения, говори, а нет, замолчи тут же. Я устал больше от тебя, чем от долгого и продолжительного шествия. Ступай рядом и молчи, слышишь? – Джек вопросительно взглянул на Стюарта в надежде, что повышенный тон сумеет изменить ситуацию.
Стюарт переменился в лице. Казалось, он сделался тверже и спокойнее. Он остановился, поправил ремни, режущие плечи. Затем ясными голубыми глазами посмотрел на Джека, одновременно заговорив с ним по-дружески ласково:
– Я понимаю, друг, я плохой попутчик в этом путешествии. От меня столько же проку, сколько от банкира, не умеющего распоряжаться вкладами своих партнеров там; могу представить, как сильно я действую на твои нервы. Я сам запутался, чего я больше боюсь: умереть от лап этого чудовища, что превращает головы в крученый мяч, или упасть на тропе от изнеможения и умереть. Меня страшат по-своему оба таких конца. Но, послушай, пожалуйста, послушай меня. Я ничто. Я понял это теперь. Мое место среди подобных мне людей, в городе. Я пришел к этому, когда окончательно сломался, и даже твой неумолимый вид, твой собственный твердый нрав не вдохновили меня в пути. Я выдохся. Мне тяжело дается каждый шаг, каждое движение; ты видишь, земля тянет мое тело вниз, как магнит. И я сам, словно ржавый гвоздь, – он говорил, стараясь придать ясности своим словам, несмотря на глубокую одышку и прорезающийся кашель. – Но у меня есть чутье. Знаешь, такое чувство, что много раз выручает в сложную минуту. Такое, что тяжело обрисовать обычным языком, что-то вроде отчасти интуитивно чувствовать опасность и принимать важное решение вслед за этим. Оно помогло мне стать Банкиром, Джек, такое предвидение. Так вот я о чем: оно подсказывает мне сейчас, чтобы мы оставили глыбу золота, что у тебя в мешке, отказались от него. Хотя бы вон там, под тем кустом. Каким бы бесценным и редким не был этот металл, он не стоит наших жизней. Подумай о Сьюзен, в конце концов, она тебя ждет. Если мы погибнем, кто о ней позаботится?
Глаза Джека жадно сверкнули. Вспышка негодования охватила его.
– Ты обезумел! Отказаться от всего, на что было потрачено столько трудов?! Ты хоть знаешь, чего мне стоило отыскать священную пещеру? Ты не представляешь, как тяжело мне досталась карта, и сколько времени потребовалось для разгадки ее содержания! Клянусь, ты несешь околесицу! Ты напуган и не можешь здраво мыслить, а ведь мы уже близки к тому, чтобы навсегда покинуть эти края и вернуться к нормальной жизни, за исключением того, что вернёмся мы не с пустыми руками!
– Но, Джек, этой твари нужно вернуть лишь золото, а не жизни! Оставим его, и дело с концом, – оно отступится и вернется обратно, откуда пришло с проклятым куском металла. Подумай, прежде чем отправляться дальше, возможно, от твоего решения сейчас зависят наши жизни! – взмолился Стюарт.
– Нет! Мы вернемся с золотом, и только с ним! – настаивал на своем Джек, – А теперь хватит ныть! Нам нужно идти, не за горами.
Двое путников двигались вперед. Нарастающая темнота чащи служила предвестником наступающей ночи. Солнечный диск на сером небосклоне степенно скрывался за громадами величественных гор, дальше за лес. Привычные для слуха дневные звуки птиц стали сменяться таинственными и мрачными звуками ночных созданий.
Стюарт шел быстрее, преодолевая себя, словно хотел скорее очутиться в безопасном месте, в племени незнакомых ему людей, а не в зловещем мрачном лесу. Он уже не обременял себя и Джека бесконечными стонами и предупреждениями; в какой-то степени, он смирился и принял для себя решение не прекословить с Джеком. Он понял, насколько тот неотступен в своих решениях, особенно выбраться отсюда вместе с золотом.
Джек сурово двигался вперед, пробивал дорогу через нависающие ветви деревьев и то и дело поглядывал (не без сожаления) на Стюарта, спотыкающегося на ухабах. От него не ускользнула произошедшая перемена, ведь человек позади не плакался, а шел молчаливо, и Джек вроде как внутренне успокоился, решил, что, наконец, споров в пути больше не будет.
Солнце в этих краях садилось быстро, оно словно ускорило свое падение по другую сторону земного шара. Повеяло прохладой, и прорези светлых лучей, пробивавшихся сквозь мглу огромных деревьев, вскоре совсем исчезли. Мать-ночь пришла на смену царственному дню.
– Стоит зажечь факелы. Обработай тряпки смолой, дружище, а я обрублю две ветви и сделаю из них остовы, – обратился за помощью к Стюарту Джек, попутно направив острие охотничьего топора в сук могучего дерева, стоящего неподалеку.
Джек сделал, как его просили, и когда все было готово, вспыхнуло два огня, и пространство вокруг озарилось ярко-рыжим свечением.
– Слушай, а ты заметил, что оно больше не кричит? – прервал молчание Стюарт, прислушиваясь к инородным звукам, когда они прошли по ночной тропе с полмили.
Джек промолчал сначала и лишь через несколько секунд отозвался:
– Просто иди, не накручивай себя, – а сам припомнил, какие чудовищные звуки способно издавать это нечто. Крик, не похожий и не сравнимый ни с чем земным, обладающим жизнью. Ни звуки загадочных птиц, часто пугающих путников на болотах, ни диких животных, охотящихся в сумраке, свирепых и беспощадных, не могли бы сравниться с тем полным отчаяния и ужаса криком, когда они – Джек и Стюарт – покидали пещеру и далее бежали через колючие кустарники и скатывались по каменистым оврагам. Ни с чем не сравнимый вой существа, чей безмятежный покой был нарушен пришельцами из мира цивилизации.
– Просто иди, а я буду петь, если мне не изменят силы, – встряхнулся Джек, отгоняя прочь страшные воспоминания, – Хочешь, подпевай; эта песня дорог и храбрости, и она всегда помогала мне в трудные минуты:
Идем дорогой ночной,
Идем сквозь лес и сумрак,
Нам подружиться б с головой,
И скинуть тяжесть сумок.
Прийти в дома, где есть покой,
Прийти, обнять любимых,
И не соваться с головой
В трясины омут длинный.
Испить до дна бокал вина,
Испить, чтоб сладко было,
Забыть о поисках сполна
Всех приключений мира.
Да вот беда, да вот беда:
Не дружим с головою,
Нам, в частности, одна цена,
А если так, то в омут!
Нам, в частности, одна цена,
А если так, то в омут!..
Звучная песня слетала с губ Джека, и он сам стал даже веселеть на глазах, преисполнился бодрости и отогнал любое уныние. Рядом шедший товарищ не подпевал, так как все его силы уходили на преломление себя, он продолжал шагать и только вслушивался в слова. Так они шли долго, пока окончательно не похолодало, а мать-ночь обрела полное могущество, проявляя его в тенях за кольцом факельного свечения. Когда песня заканчивалась, Джек снова начинал ее, раз за разом.
Наступил момент, когда путники подошли к широкой луговой ложбине, и Джек заявил, что это конец тропы, за поляной будет еще небольшой пролесок, не очень густой и не длинный, пройдя который, они окажутся перед нагорьем, в которое врезается ущелье. Им предстоит пройти по каменной насыпи где-то с полмили, но путь сам по себе будет короткий и не такой опасный, как в гуще леса. Джек сказал это вслух, чтобы лишний раз успокоить Стюарта, когда они спускались по крутой тропе вниз к поляне.
– Держись ближе, дружище, – предупредил Джек Стюарта, когда тот не то от усталости, не то от игривого факельного огня, слепящего глаза, побрел в другом направлении. – Это земля Схиэ, племени, к которому мы направляемся. Очень важно оставаться внимательными.
Стюарт, падающий от усталости, с повиновением прибился ближе к идущему другу.
Они шли по сырой, пропитанной свежестью невысокой траве, факелами подсвечивая себе путь. В ложбине не росло деревьев и кустарников, только низкорослая растительность.
Стюарт был готов уснуть на ходу, покачивался как маятник, уходил в забытье, и Джеку приходилось следить за ним, предупреждать его легкими толчками.
– Черт бы тебя побрал! – выругался очередной раз Джек, когда увидел, как у приятеля медленно закрываются глаза, а колени пошатываются и сгибаются к земле.
– Прости, – неохотно ответил Стюарт, – но, я совсем измотан.
И только изнемогающий от усталости Стюарт пробурчал эту невнятную фразу, как раздался знакомый ужасающий дикий вопль, донесшийся откуда-то из сумеречного леса позади них.
– УУУУУИИИИРРРХХ!
Вопль, раздавшийся столь неожиданно, побудил остывшее чувство страха у Стюарта и, кажется, пробудил от одолеваемого его сна. Он резко вскрикнул и, запрокинув голову, бросился вперед через выступающую ложбину.
– СТЮАРТ! – закричал Джек в спешке, пытаясь остановить друга, но тот, сломя голову, несся к пролеску, ничего не слыша и не видя перед собой.
Леденящий страх сковал душу Стюарта. Словно все накопившееся в нем за долгое время путешествия, оборвалось именно в этот момент, прорвало плотину натянутого покоя. Забыв об усталости, он также потерял силу рассудительности и перестал ориентироваться в ситуации. Все происходящее отозвалось в нем трепетно и суеверно криком о помощи. Но это был безмолвный крик, лихорадочно отдавший Стюарту приказ бежать без оглядки.
– Подожди! – снова окрикнули его сзади, но он забыл, что взволнованный окрик принадлежит его старому другу, бросившемуся за ним.
Получилось так, что Стюарт потерял факел, он выпал из его рук, когда Стюарт случайно споткнулся и растянулся на земле, но лишь на миг, чтобы снова опрометчиво вскочить и броситься дальше, уже в полную тьму.
А позади, где-то недалеко от поляны, опять раздалось ужасающее завывание и разнеслось эхом по всему лесу. Оно прозвучало уже гораздо ближе и отчетливей, чем в первый раз.
– УУУУУИИИИИИИРРРХХ!
Темная фигура уносилась все дальше, сливаясь с тьмой, и Джек, хотя и спешил нагнать испугавшегося, видел, как она размывается на фоне мрачного непроглядного пейзажа.
Джек не переставал бежать и кричать вслед убегавшему другу, но все было тщетно – ни крики, ни быстрый бег не приближали Джека к Стюарту; Стюарт бежал очень быстро, несмотря на грузность своего тела.
– Да стой ты! – закричал в очередной раз Джек, когда фигура уже скрывалась в пролеске, окончательно теряясь из виду.
И попусту. Стюарт исчез за деревьями, ни разу не оглянувшись и не замедлив темпа. Только ночные птицы, обитающие среди деревьев, издали живой взволнованный звук, разнесшийся в глубокой дремоте леса, когда дикая возня испуганного человека, насторожила их мир.
Добежав до рощи на другой стороне поляны, Джек без раздумий последовал в то самое место, где, как ему показалось, он потерял из видимости убегавшего Стюарта. Когда гибкие ветви коснулись его руки, он начал продвигаться по роще, разрезая факелом воздух в обе стороны. Он пошел быстрым размеренным шагом, переводя дыхание от внезапного бега, и старался вглядываться во все, что окружало его. Будучи преданным другом и надежным спутником в пути, он меньше всего беспокоился об опасности, стремящейся нагнать беглецов. В последнюю очередь он думал о себе, о собственной жизни. Может, такова была черта человека, привыкшего встречаться с опасностью в далеких и не всегда любезных краях, как бы там ни было, но Джек сохранял ледяное спокойствие и пытался разыскать друга.
Ничего постороннего, ломающегося хвороста под ногами Стюарта, приглушенного топота впереди, что могло бы направить острый слух Джека в преследовании, не раздавалось. Джеку подумалось, что Стюарт остановился и забился в приступе страха под какое-нибудь дерево или куст, и он без труда сможет отыскать его, следуя по свежим следам, продавленным в пышном мху и по признакам сломанных веточек.
Странная тишина была в пролеске; отклики хищных птиц, что охотятся долгими ночами, и менее осторожные крики других, напоминали о том, что пролесок не мертв, а заселен живностью.
Внимательный зоркий глаз Джека обнаруживал все новые и новые следы на земле и ветвях. Он подметил, как рукав Стюарта коснулся и переломил ветку в одном месте, а в другом широкий след, вдавленный в лишайнике могучего корня дубовой сосны, подсказал, что нужно двигаться дальше.
Джек шел, как следопыт, отыскивая приметы, оставленные неуклюжим другом, и, находя, радовался. Ему казалось, что за следующим деревом или пышным кустарником он увидит склоненного к земле Стюарта, бледного и трясущегося от страха. И снова, и снова Джек разочаровывался, когда не находил его там.
Но опыт Джека, закаленного в походах, подсказывал, что рано или поздно, если идти по горячим следам, все равно найдешь, что ищешь.
И потому он шел и молил бога, чтобы только существо позади снова не испустило протяжный пугающий вопль, который бы смог подействовать на Стюарта, вконец испугать его и заставить опять бежать.
А пока Джек думал, продвигаясь, перед ним возникли большие заросли редкой породы дерева, называющегося илих, «кустарниковое дерево», каким прозвали его туземцы за особенность прорастать рядом с другими деревьями, врезаясь в их корни. Оно широко располагалось неподвижной стеной, занимая много пространства.
Джек осветил факелом зеленую изгородь и внутренне вскрикнул от радости, когда обнаружил, что через преграду кустарникового растения не так давно пробилось человеческое тело. Пытливый ум пришел к такому заключению, когда в зеленеющем ограждении глазам открылась измятая расширенная дыра.
Как будто само тело втиснуло Джека в образовавшееся разветвление, подсказывая ему, что за ним скрывается Стюарт, и он внутренне подготовился к встрече с ним, даже подобрал слова, чтобы обругать его с улыбкой на лице.
Но то, что случилось потом, когда Джек пробился через кустарник, ошеломило, приняв образ угрожающей и глубокой ямы, в которую он чуть ли не упал, если бы вовремя не подсветил путь. Диковинное вырытое отверстие в земле, без сомнения, являлось предметом рук человеческих, и Джек невольно сразу нашёл ему объяснение, припомнив, что уже сталкивался с подобным, когда молодой охотник из дружелюбного племени, показывал умеющему разговаривать на их языке страннику, как они делают ловушки на Багалу, большого быка, питающегося кустарниками и травой.
Смутные, но страшные подозрения зародились в воображении Джека. Он на секунду замер, тревожно раздумывая, потом сделал шаг к краю, где обрывалась яма. Он страшно представил, что может увидеть там, на глубине, и по телу пробежала дрожь. Но сумел взять себя в руки и, отогнав прочь всякие мысли, низко протянул руку с факелом и посмотрел вниз.
На дне выкопанной рытвины, длинной в два, а то и в три человеческих роста, между деревянными вбитыми в землю кольями, лежал окровавленный человек. Колья были заострены и посажены друг подле друга в хаотичном порядке. Человек лежал между ними; туловище находилось немного левее эпицентра, где страшные орудия несли верную смерть, образуя плотное кольцо палок.
Джеку удалось разглядеть кровяные пятна, выступившие на одежде человека в районе живота; он вгляделся и только сейчас заметил, что длинный плотный кол, посаженный вдали от остальных, сильно ранил при падении тело нечастного. Джек не сомневался, что человек жив, – он издавал слабые, почти неслышные стоны, будучи в бессознательном состоянии, – как не сомневался и в том, что этот человек был Стюарт.
Опыт подсказал Джеку, что печалиться и впадать в состояние апатии в такой ситуации нельзя, и что нужно принимать правильные решения. Как бы ни было тяжело Джеку смотреть вниз и сознавать, что Стюарт попал в злополучную яму, вырытую дикарем, он начал с решительных действий.
Первым делом он скинул с плеч тяжеловесный мешок, вынул оттуда скрученную в канат веревку, обвязал один конец вокруг ствола неподалеку стоящего дерева, а другой ее конец выбросил в днище ямы. Убедившись, что верёвка выдержит их обоих, он осторожно спустился и присел на корточках рядом с упавшим телом.
– Угораздило же тебя, провалиться, – заботливо, но волнующе отчитал Стюарта Джек.
Стюарт зашевелился, когда вода из фляжки брызнула ему на лицо.
– Давай, приходи в себя, – похлопал по бледной щеке Джек, – хватит уже здесь разлеживаться, банкир. С минуту на минуту появится создание, от крика которого ты припустил, а теперь лежишь здесь, как младенец.
Джек всунул горлышко фляги в приоткрытый рот Стюарта, и тот сделал глоток.
– Ну же.
Стюарт со стоном приоткрыл сначала левый глаз, потом правый, потом хлопнул обоими глазами и удивленно вытаращился на Джека.
– Что случилось? – его взгляд был преисполнен такого ошеломления, что Джек невольно рассмеялся.
– Ты упал в яму, прикрытую ветками. Удача оказалась на твоей стороне. – Джек приподнял на теле Стюарта край одежды, пропитанный кровью. – Нам нужно выбираться. Ты можешь двигаться? Нужно спешить, осталось идти совсем немного.
– Не напоминай мне про это, – заворчал Стюарт, приподнимаясь.
– Вылезай первым, я поддержу, если вдруг сорвешься.
– Ну, уж нет, в такую дыру я больше не полезу.
– Тогда живее, – скомандовал Джек.
Стюарт неповоротливо, но резво взобрался по канату и очутился на поверхности возле того самого уступа, где незадолго до этого стоял Джек.
– Теперь твоя очередь, – отозвался наверху голос, а веревка шелохнулась – Стюарт проверял, не ослабела ли она.
Руки Джека плотно обхватили канат, а лицо Стюарта, склонённое над ним, по-прежнему выглядело нелепым. Оно рассмешило Джека, и он хотел выдать пеструю шутку по такому поводу, как вдруг Стюарт резко развернулся, встав к нему спиной.
Тело словно застыло у края ямы. Ничего не объяснив, оно просто развернулось и застыло, что не могло не показаться для Джека странным. Так прошло три или четыре секунды, а потом Джек увидел, как стоящий вверху заколотился – его хватила лихорадочная дрожь.
– Что там? – взбудоражено спросил Джек.
Незнакомый голос Стюарта ответил ему; голос, который может появиться у человека, предвидевшего неизбежность, сбивчивый и ледяной.
– Оно здесь, и оно подбирается ко мне.
Джек сильно стиснул веревку и волнительно произнес:
– Только не беги, Стюарт.
– Что мне делать?
– Как близко?
– Семь, восемь шагов…оно приближается, – почти вкрадчиво говорил Стюарт, в то время как он сам буквально сотрясался от ужаса.
– Если ты побежишь, умрешь.
– Но… – взгляд Стюарта внезапно переместился с того, что подкрадывалось к нему, на Джека, – я не хочу умирать… – Джек увидел, как дрожащая рука Стюарта медленно вытаскивает блестящий охотничий нож из чехла за поясом, – Я всегда боялся…всегда….
С этими словами человек наверху обнажил лезвие ножа, подмигнул с дрожью на лице Джеку и, испустив дикий полный отчаяния и вместе с ним небывалой отваги рев, шагнул вперед навстречу неизвестному чудовищу.
Вслед за человеческим криком раздался другой, не менее страшный вопль. И до слуха Джека донеслись звуки короткой, но яростной борьбы, которые смолкли после тяжелого предсмертного вздоха и падения чего-то тяжелого.
Джек не мог видеть того, что там произошло, он мог лишь догадываться. Поэтому он прислушался, затаив дыхание и, обнаружив, что наверху что-то рычащее подбирается осторожными и хитрыми шагами к краю ямы, он опустился с глубоким вздохом на землю.
Он расположил свое тело на дне ямы таким образом, чтобы вздымающиеся острые колья из земли окружали его как можно ближе; вынул охотничий нож, приставил его к груди рукоятью и, затаив дыхание, недвижимый, прикрыл напряженные и полные от влаги глаза.
– Я жду, – шепнул Джек.