Владимир Невский. Весенний дар. Сладкий дар

 

==  == ==

— Олеська, — Наташа с аппетитом, смачно, пила кофе со сливками. Даже завидно становилось. — Ну, сколько можно отшельницей сидеть в четырех стенах. Просто монашка какая-то.

Олеся лишь изобразила подобие улыбки, отмечая про себя, что слишком часто стала применять суррогатную пародию на радость. Сама уже забыла, когда улыбалась от души, когда искренне смеялась.

— Почему же я сижу безвылазно? Я работаю, иногда и в театр хожу.

— Ой, — как обычно очень эмоционально и немного театрально возмутилась подруга. — Только не надо мне засорять мозги пустословием. Не надо меня лечить методом Галли Матье, ладно? Вот скажи, что ты делаешь по вечерам?

Олеся многозначно пожала плечами.

— Можешь не говорить, — продолжила Натали. — Я все знаю сама. Садишься в кресло с книгой, включишь телевизор. И читаешь в рекламе мыльного сериала. Угадала?

— Угадала, — вновь улыбнулась Олеся, хотя и не стала еще больше разочаровывать подругу. На самом деле, и телевизор работал почти беззвучно, и книга открыта весь вечер на одной странице. В мыслях Олеся летала далеко в прошлом.

— Все, хватит! Пора завязывать с этой затворнической жизнью. Ты же знаешь, что я и мой муж Серж большие любители всего французского. И вот уже полгода как мы дома организовали что-то вроде клуба или модного салона. Каждую субботу собираемся веселой компанией.

— Ой, — поморщилась Олеся.

— Нет, нет, у нас не пьют и не дерутся. Люди вполне интеллигентные, умные, культурные. Мы вместе просматриваем серьезные фильмы, а потом за ужином обсуждаем, дискутируем. После утомительных, но интересных и полезных, диспутов каждый находит дело по душе. Кто читает, кто в шахматы играет. Короче, все прилично, без грязи и пошлости. Так вот, я приглашаю тебя в наш салон, и уже в эту субботу объявлю тебя его полноправным членом.

— Натали.

— Я знаю, о чем ты думаешь, но поверь мне на слово, что я не собираюсь искать тебе пару. Хотя замуж давно пора.

— Я сыта первым замужеством.

— Ты была замужем? — искренне удивилась Натали.

Олеся нахмурилась, понимая, что проговорилась. Слабо махнула рукой:

— Не хочется говорить об этом.

— Хорошо, хорошо. Я не люблю лезть в чужую личную жизнь. И свахой я тоже быть не желаю. Просто мне хочется видеть тебя чаще. Телефон – это тоже, конечно, прогресс, но общение с глазу на глаз – самое лучшее и ценное, что придумало человечество.

Олеся задумалась, и довольно надолго. Натали успела сама налить себе еще одну чашечку кофе и съесть парочку пончиков.

— Хорошо, — наконец-то сказала Олеся. — Я согласна.

— Вот и отлично, — Натали даже похлопала в ладошки словно первоклассница.

— Только у меня к тебе небольшая просьба.

— Согласна на любую. Выполню все, что в моих силах и даже больше.

Олеся, как и прежде, натянуто улыбалась.

— Я хочу, чтобы до моего прихода все члены вашего клуба уже знали, что для меня мужской пол – абсолютный ноль.

— То есть? — не поняла Натали.

— Ну, я не знаю. Пусть все меня считают либо фригидной, либо лесбиянкой.

У подруги округлились глаза, и неприлично открылся рот. Олеся, глядя на нее,  даже не улыбнулась, а просто пояснила:

— Мой муж отбил у меня всякую охоту. Даже простое общение с этими сволочами у меня вызывает жуткую мигрень.

— Ладно, — растерянно согласилась Натали.

— Тогда ждите меня в субботу.

— В семь часов, — все еще находясь под впечатлением, прошептала Натали. На том и решили.

Олеся проводила подружку и провела вечер как обычно. Открыла книгу (опять на той же странице), включила телевизор, чтобы тишина покинула уютную квартиру, и погрузилась в свои мысли.

— Наташа и Сережа помешались на XVIII веке. Светские приемы и беседы ни о чем. Смешно. Но у каждого свои причуды, — а дальше мысли вновь унесли ее в прошлое.

 

==  == ==

После того как брат Паша вытащил Олесю из плена сутенера и горькой судьбы проститутки, прошло два года. Он привез ее домой, в родную деревню, где она заперлась в своей комнате, редко покидая ее. Целых полгода она находилась в шоковом состоянии. Она выходила после долгих уговоров что-нибудь перекусить да поздним вечером подышать свежим воздухом на крыльце. Разговаривать – почти не разговаривала. Телевизор не смотрела, книг не читала. Постоянно лежала без движения на кровати и смотрела отсутствующим взглядом куда-то в пустоту.

Но время, как утверждает народная мудрость, хороший доктор. Постепенно затягивались душевные раны. Зарубцевались обиды. Хотя и понимала, что боль, которую ей нанес Арбузов, уже никогда бесследно не пройдет. Прошлое постоянно станет врываться в настоящее, отравляя его.

А к жизни ее начала возвращать Галочка. Двухлетняя дочка Паши и его жены Оли.

Наступило лето, и все семейство с утра до ночи занималось сенокосом, а Олесю оставляли на домашние заботы и Галю. Глядя на эту непоседливую, любопытную очаровашку, Олеся оттаивала сердцем. Глаза ее теплели, в них пробуждался интерес к жизни. Хотела отыскать свою любимую подружку Зою Арефьеву, но ее поджидало разочарование. Как оказалось, Зоя вышла замуж и куда-то уехала, забрав с собой мать. Следы окончательно оборвались.

Однажды, проведя очередную бессонную ночь, Олеся встала утром другим человеком.

— Ну, хватит! Хватит лежать и киснуть. С неба удача не упадет в мои ладони. Надо действовать самой.

Она устроилась на курсы секретарей-машинисток, освоила компьютер и поехала в город искать свое счастье.

Не сразу, но ей повезло. Большую помощь в этом ей оказала подружка по студенческим годам Натали. Скорее, ее муж – Серж. Он помог ей устроиться в престижную фирму, с прилично зарплатой. Усердия и трудолюбия ей было не занимать. Она не гнушалась ни сверхурочной работой, ни дополнительной нагрузкой в выходные дни. И уже через год упорного труда могла себе позволить и одеваться в модных бутиках, и обедать в ресторанах. Вот только в личной жизни все было без изменений. Ну, не могла она общаться с противоположным полом. В каждом видела либо своего мужа Арбузова, либо тех нетрезвых, похотливых мужиков из публичного дома. И уже смирилась с этим.

Свободное время она проводила за компьютером, печатая студентам рефераты и курсовые, попутно пополняя свой бюджет. Много читала, особенно увлекалась японской классической поэзией. Ходила на выставки, громкие, анонсированные премьеры фильмов и спектаклей. На выходные ездила в деревню. Но почему-то всегда чувствовала себя в родительском доме виноватой. Ведь ее родным пришлось выложить огромные деньги, вызволяя ее из плена. Может, поэтому и не процветало их частное сельское хозяйство.

И только Галочке она была безумно рада. Играла с ней, читала книжки, разучивала стишки, всячески баловала. Глядя, как безмятежно спит этот ангелочек, у Олеси предательски наворачивались слезы.

— Наверное, у меня самой уже никогда не будет такого маленького чуда.

 

==  == ==

Подходя к дому своих друзей, Олеся почувствовала острый приступ сомнения. Правильно ли она поступила, попросив подружку озвучить столь нелепую информацию о себе. Могла и сама в процессе знакомства расставить все точки над «ё». А теперь вот думай и гадай, как её встретит эта новоиспеченная интеллигентная элита. Сколько взглядов, столько и суждений. От простого человеческого любопытства до явного отвращения. С ухмылками, усмешками, которые так трудно спрятать эмоциональным людям.

Олеся некоторое время постояла около подъезда, несмотря на промозглый порывистый осенний ветер. Набиралась внутренней решимости.

— Шаг сделан, и поздно пеплом косы посыпать. Будь, что будет. Может, в следующий раз и не придётся идти. Если быть честной до конца, то нет у меня особого желания посещать эти светские рауты.

В прихожей её встретил Серж. Улыбка, блуждающая на его тонких губах, подтверждала опасения Олеси. Наташа сдержала обещание. Они прошли в гостиную. За небольшим журнальным столиком сидело двое мужчин, играющих в шахматы.

— Разрешите вам представить нашу гостью: Олеся Захарчук, — наигранно высокопарно произнёс Сергей.

Первым отреагировал высокий мужчина в элегантном дорогом костюме, безупречно пошитом по его плотной фигуре. Коротко, но в меру пострижен, идеально побрит. В серых глазах плескался неподдельный интерес.

— Владимир, — наклонив голову, представился он и тут же присел обратно, переключив внимание на шахматную партию.

Его соперник был полной противоположностью. Стильная бородка, чёлка, закрывающая пол-лица. Затемнённые очки не позволяли даже разглядеть цвет глаз, не говоря уж про чувства, излучающие оные. Джинсы и пуловер не совсем подходили к статусу вечеринки. Но манеры джентльмена в нём присутствовали. Протянул руку, и Олесе пришлось вложить свою ладонь.

— Антон, — с хрипотцой в голосе сказал он и поцеловал её руку.

Непонятная дрожь мелкой россыпью пробежала по её телу, и щёки предательски порозовели. Она поспешно обернулась к Сергею:

— А где Натали?

— На кухне или в столовой.

Олеся проворно скрылась от чисто мужской компании.

— Привет.

— О! Привет, — хозяйка заканчивала сервировать большой стол в гостиной. Олеся даже присвистнула от изобилия блюд, основу которых составляли деликатесы, не столь дефицитные, но дорогие.

— И так всегда? — аппетит начал просыпаться.

— Нет, что ты. Это мужчины решили сегодня отметить очередную победу «Спартака», вот и принесли полные пакеты. Ты успела с ними познакомиться?

— Да, имела честь. А где остальные члены вашего салона? — сарказм всё же проскользнул в её вопросе, но занятая Наташа этого не заметила.

— А у нас пока больше никого нет.

— Интересно, — иронично улыбнулась Олеся.

— Кстати, Владимир – очень важный человек. Ты, наверняка, что-нибудь да слышала про Сидорова?

— Сидор? — удивилась Олеся. — Теневой хозяин нашего города?

— Тише, — испуганно прошептала Наташа и посмотрела в сторону гостиной. — Так вот, этот Владимир – его правая рука.

— Так он бандит? — нарочито продолжала удивляться Олеся, не убавляя громкости.

— Почему это? — в свою очередь удивилась подружка. — Он простой бизнесмен.

— Между прочим, в большом бизнесе, как и в большой политике, без криминала не обойдёшься. Да и мы, рядовые люди, не без греха. У каждого свой скелет в шкафу, на каждого можно статью примерить.

— Уверяю тебя, что Володя – не убийца и не вор. В тюрьме он не сидел, татуировки отсутствуют. Вполне приличный человек, у него – сеть магазинов и кафе. Очень обеспеченный человек, — она обвела руками стол, демонстрируя изобилие.

— Стоп! — резко остановила подругу Олеся. — Ты что задумала? Сосватать меня? Я же просила.

— Нет, нет, ни в коем случае, — поспешила успокоить её Наташа. — Просто хочу разбить твои стереотипы на бизнесменов.

— Хорошо, — легко согласилась Олеся. — Будем считать, что тебе это удалось, и давай к этой теме больше не возвращаться.

Натали кивнула головой, ещё раз критично окинула сервированный стол внимательным взглядом:

— Кажется всё, — и громко позвала. — Мальчики, у нас всё готово. Прошу всех пройти к столу.

За столом Олеся оказалась между Сержем и Владимиром, и бизнесмену пришлось ухаживать за ней. И Олесе пришлось приятно удивиться и галантности, и внимательности бизнесмена. Ужин совмещался с просмотром фильма.

— Сегодня мы будем смотреть психологическую драму японского режиссёра, фамилию, к сожалению, я так и не запомнила, — сказала Наташа и включила домашний кинотеатр. Пока шли титры, хозяйка продолжила. — Вот наша Олеся большой любитель и знаток современной поэзии.

— Правда? — поинтересовался Владимир.

— Больше любитель, чем знаток.

— Месяц назад в нашем издательском доме вышел сборник местного поэта Владимира Невского «Трёхстишья, или Russiaхокку».  Но, к большому сожалению, тираж был слишком маленьким, и Олесе не удалось купить заветную книжку. — Наташу просто было не остановить ни жестом, ни красноречивым взглядом. — Она была просто безутешна.

— Наташ! — пришлось применить голос с большим содержанием укоризны. И опять краска смущения залила её лицо.

Хорошо, что фильм начался, и все переключили своё внимание на большой экран.

Драму смотрели в относительной тишине. Сюжет захватил, закружил, не выпускал. После его окончания ещё несколько минут висела тишина, а потом все дружно стали обсуждать работу японского режиссёра. Мнения разошлись, пошли споры. Каждый старался донести свою точку зрения. Но без повышенных тонов, всё чинно и культурно. Наконец-то, все пришли к единому мнению, и тут Антон подвёл черту, чем в очередной раз за вечер заставив Олесю немного удивиться:

— Ducuntvolentemfata, nolentemtrahun. — И тут же перевёл с латыни. — Желающего судьба ведёт, нежелающего – тащит.

Точнее сказать было практически невозможно.

 

==  == ==

Из подъезда они вышли втроём.  Мужчины тут же закурили, Олеся в знак прощания просто кивнула головой и неспешно отправилась по тротуару. Ветер утих, и стало заметно теплее. Под ногами шуршала опавшая листва, приятно лаская слух. Находясь под впечатлением проведённого вечера, Олеся никак не могла отогнать мысли о нём. Да и не старалась особо. Всегда было интересно порассуждать о новых людях, о свежем кинофильме, о своих чувствах, в которых сама себе иногда боялась признаться. Каждый раз поражалась факту, что все люди такие разные. Даже ровесники, воспитанные в одних и тех же условиях, смотревшие одни фильмы, читавшие одинаковую литературу, вырастали многоликими личностями по внутреннему миру, мировоззрению со своей шкалой ценности и принципов.

Неожиданно она почувствовала, что в метрах трёх-пяти кто-то упорно следует за ней. Листва хоть и приглушала осторожные шаги, но от этого становилось только тревожнее на душе. Главное: преследователь и не догоняет, и не отступает. Держит дистанцию. Сердечко учащенно забилось, кровь хлынула по венам, в коленках появилась неприятная дрожь. Некоторое время они так и шли, Олеся и незнакомый преследователь. Нервы первой не выдержали у девушки. Она остановилась около фонаря, резко обернулась, внутренне приготовившись к самому худшему. Рука в кармане пальто лихорадочно нащупала газовый баллончик. Удивлению не было предела, когда в тусклом свете фонаря она в преследователе узнала Антона. На короткое время даже утратила дар речи.

— Ты?

— Я.

— Преследуешь?

— Ну, что вы! — он преодолел эти три метра. Обращение на «вы» окончательно растворило тревогу. — Мне кажется, что нам просто по пути.

С трудом она подавила вздох облегчения. И путь они продолжили уже рядом.

— Что же ты не догнал меня. Я шла неторопливым шагом.

— Я заметил, потому и решил, что вам хочется побыть наедине со своими мыслями. Да и если судить по первому впечатлению, то вы – ярко выраженная «одиночка». Мне просто не хотелось нарушать ваше уединение.

Олеся грустно улыбнулась: Наталья постаралась на славу.

— Ты можешь идти рядом. Это гораздо лучше, чем слышать вкрадчивые шаги за спиной. Только прошу, без разговоров.

— Конечно, — легко согласился он. — Думаю, что философией сегодня мы сполна насытились. А говорить банальности – возраст не тот.

Олеся в лёгком смятении посмотрела на него. Но тёмные очки свято хранили зеркало души.

Переходя через мост небольшой речушки, Олеся остановилась. Захотелось посмотреть, как медленные воды несут листья, как отражается звёздное небо. Скоро зима, закуёт мороз речушку, и жизнь как будто замрёт.

— Странно, — вдруг прервал тишину спутник. — И осень в разгаре, а звёзды падают. Смотрите, Олеся, вон ещё одна сорвалась с небосвода.

Олеся запрокинула голову и тут же увидела яркую звёздочку, которая стремительно неслась к земле. Она невольно зашептала желание, а заметив, что Антон наблюдает за ней, смутилась.

— Загадали?

— Да, — она слегка покраснела, — а ты?

— Моё единственное желание, увы, несбыточное. Так зачем терзать себя?

— Что так?

— Ошибку молодости нельзя исправить. Вымолить прощение можно, а вот исправить… — он не стал дожидаться её и первым шагнул вперёд. Олеся тут же шагнула следом. Вновь шли рядом, едва не прикасаясь плечами, и молчали. И вдруг она поймала себя на мысли, что за последнее время присутствие мужчины с ней наедине не тяготит, не пугает, не тревожит. Даже какое-то замешательство принесло это внезапное открытие. Только оценить должным образом она не могла.

Ночная прогулка подошла к концу. Они подошли к многоэтажному дому.

— Вы живёте в этом доме?!

— И ты?

— Седьмой этаж.

— А я на пятом.

Но около лифта к Олесе вновь вернулся страх оставаться наедине с противоположным полом. Она замешкалась, замельтешила, руки едва заметно задрожали. Антон, наверняка, заметил её смятение и поспешил успокоить:

— Я предпочитаю ходить пешком. Да, вот моя визитка. Возьмите, в жизни всякое случается, и сюрпризы не всегда нам доставляют радость. Хотя я вам искренне желаю, чтобы этого не произошло. До свидания. — И он легко стал подниматься по лестнице.

Олеся с облегчением выдохнула.

Квартира встретила её привычной тишиной и полумраком. Как хорошо всё-таки дома.

Час спустя Олеся уже лежала в кровати с томиком Мериме. Но новеллы французского классика никак не могли отвлечь от впечатлений ушедшего дня. Закладкой в книге она использовала визитку, прочитав предварительно: «Иванов Антон Алексеевич. Адвокат»

— Адвокат? А мне показалось, что он творческая личность. Поэт, художник, музыкант. Хотя теперь и понятно, почему он легко говорит на мёртвом языке. — Она выключила свет и уснула.

 

==  == ==

Владимир в эту ночь никак не мог заснуть. Хотя и принял перед сном хорошую порцию алкоголя. То, что раньше действовало безотказно, сегодня парадоксально давало обратный эффект. Ворочался с боку на бок на огромной кровати, регулярно взбивал подушки, выходил на балкон вдохнуть свежего осеннего воздуха. Не помогало ничего. И понимал, что вся проблема в том, чтобы отключить голову, не думать ни о чём. Но мысли вертелись, кружились, нарезая круги вокруг одного.  А точнее: одной. Запала на самое донышко сердца эта девчонка. Мужененавистница, как её коротко и объёмно назвала Натали.

По складу характера Владимир был победителем. Сам иногда шутил, что не зря родители окрестили его именно этим именем, «владелец мира». И он был таковым, по крайне мере, в своём мире, в своих кругах. Привык добиваться всего, что задумал, что накатило по прихоти, что нашептали тайные помыслы и желания. Бизнес шёл ровно и спокойно, по восходящей. Проблем с налоговыми и правоохранительными органами не возникало.  Шикарная квартира со всеми дуновениями модных тенденций. Хорошая машина, одна из лучших в городе и его окрестностях. Счета в нескольких банках. Сам он был достаточно красив, умён, со своеобразным чувством юмора. И потому никогда до сегодняшнего дня не имел проблемы на личном фронте. Завидный жених, последний холостяк из когорты «новых русских». Он имел бешеный успех и неистребляемый интерес со стороны слабого пола. Отбоя не было. Но вот с такой далёкой и холодной он столкнулся впервые. И проснулся в нём дикий охотничий инстинкт. Победителя и завоевателя.

Одно лишь немного тревожило бизнесмена. Владимир за эту бессонную ночь вдруг понял одно: именно с такой женщиной хочется прожить всю жизнь, иметь детей и нянчить внуков. Такая женщина подходит на роль жены. Не любовницы, не для мимолётного флирта, не для случайной связи. А именно: жены, верной спутницы на всю жизнь. И эта мысль немного пугала, потому как выбивала его из привычного течения жизни. Ломала уклад, переписывала принципы, кардинально меняя привычки. К рассвету окончательно созрело решение, и план действий нарисовался вполне реальный.

Бокал крепкого кофе без сахара, интенсивная зарядка, прохладный душ стёрли все следы бессонницы, придав Владимиру свежести и решительности. Он отправился в коллегию адвокатов, где направился к кабинету Иванова.

— Привет юристам, что на руку нечисты.

— И вам доброе утро и хорошее настроение, — с ответом не задержался Антон. — Чай, кофе, минералка?

— А покрепче?

— Коньяк, виски, водка?

— Коньяк.

Антон плеснул ему марочного коньяка. Вова, не соблюдая правила потребления столь благородного напитка, выпил залпом, закусывая ломтиком лимона.

— Что привело тебя так рано и в такое место?

— Дело.

— Но у тебя имеется штатный юрист.

— Тут дело конфиденциальное, личное.

— Я слушаю, — Антон открыл ежедневник, собираясь делать пометки.

— Мне нужно собрать полную информацию об одном человеке. Сообщаю сразу, что ничего криминального, противозаконного. Знаю, с каким трепетом ты относишься к этой теме.

— А ты не ошибся адресом, Владимир? Я адвокат. Моё дело – защита и юридическая консультация.

Володя усмехнулся и уже сам плеснул себе аристократического напитка в бокал:

— Как ты там говоришь на своём любимом мёртвом языке «орёл не ловит мух»?

— Aquila non captat muscas.

— Большой человек пренебрегает мелочами? — жевал он лимон вместе с кожурой.

— К сведению: латинский язык – не мёртвый язык. В Ватикане, в Мальтийском ордене он имеет официальный статус.

— Ладно, — поморщился Владимир. — Не хочешь сам полёглому заработать, так подскажи адресок.

Антон стал перебирать визитки:

— Вот. Детективное агентство «Мегрэ». Работают там бывшие опера, которые на сборе информации не один пуд соли съели.

— Спасибо, — после второй порции коньяка у него потеплели глаза, спала тяжесть с плеч, а душу потянуло на откровенность. — А что ты думаешь про Олесю?

— Олесю? Какую Олесю? Ах, да. А что? — Антон сыпал короткими  вопросами.— Я должен о ней что-нибудь думать?

Владимир как-то не по статусу и возрасту смутился:

— Не знаю. Я, например, вот всю ночь про это думал.

— Про что «это»?

Бизнесмен затеребил мочку уха:

— Про секс меньшинства. Думал, что такое только в Москве, среди творческой братии. Да и то лишь на словах. Так, отдавая дань моде. Но чтобы у нас! В провинции! Да знакомая!

— O tempora! O mores!

— Что?

— О времена! О нравы! Что делать, Владимир, что делать! Мода и до нас докатилась, хотя дело совсем не в ней. Каждый человек индивидуален. Свои причуды, своё видение мира, своя психология. Короче: каждому своё. Suum cuique.

— Каждый сходит с ума по своему, со своими тараканами в голове. Ну, да ладно. Может, не всё так и страшно, может, стоит попробовать сломать её мировоззрение?

— Не знаю.

Владимир тяжело поднялся. Коньяк вернул ему состояние не выспавшегося человека, с усталостью и заторможенностью.

— До субботы?

— До субботы.

Уже открыв дверь, Владимир обернулся:

— Надеюсь, что этот разговор останется только между нами?

Антон широко развёл руки и улыбнулся.

— Он не покинет стены этого кабинета.

==  == ==

Два раза в месяц Олеся уезжала в деревню, на малую родину. И родителей навестить, и на свежем воздухе набраться сил, настроения, бодрости. Чувство вины не покидало её никогда. Не было того дня, чтобы она не вспоминала, сколько переживаний доставила родным. История с замужеством и сексуальной неволей сильно подкосила родителей. Они сразу как-то резко постарели. Болезни всё чаще стали прилепляться. Они улыбались, шутили, смеялись, но вот глаза….  В глазах пропала жизнь, кажется, уже навсегда.

Пакеты с гостинцами и подарками лишь усиливали чувство вина. Но это всё, что родители позволяли Олесе сделать для них. Она специально снимала двухкомнатную квартиру, надеясь всё-таки уговорить стариков переехать к ней в город. Но мать и, тем более, отец наотрез отказывались уезжать из деревни, проявляя при этом завидное упорство и характер. Понять их было можно. Всю жизнь они прожили тут. Родились, учились, женились. Работали, пережив вместе со страной все падения и взлёты. На местном кладбище покоились вся родня, друзья, соседи. Трудно, почти невозможно взять и всё одним махом бросить. Возраст уже не тот.

Она вышла из автобуса и ещё некоторое время стояла на пригорке, любуясь окрестностями. Осень в деревне сильно отличалась от городской осени. Деревня просто утопала в разнообразии красок и оттенков. Рябило в глазах. Только сама природа-искусница могла создать такое изобилие цвета и аромата. Ветер щекотал ноздри. Пахло чем-то таким родным, далёким, едва уловимым.

—Наверное, так пахнет детство. Пахнет счастье, — вздохнула Олеся и стала спускаться в деревню.

Обычно её встречали у калитки. Мать проливала слёзы, отец плохо скрывал радостную улыбку. Потом шёл обязательный ужин, венцом которого становилось долгое чаепитие с длинными беседами, воспоминаниями и планами на будущее. Но сегодня на лавочке никто не сидел, кроме кота, гревшегося в лучах пока еще тёплого осеннего солнца, жмурившегося и громко мурлыкавшего.

В доме висела абсолютная, немного жутковатая тишина. Даже привычное радио, которое, наверное, никогда не выключалось, теперь молчало. Сразу неприятно засосало под ложечкой, тревога половодьем разлилась по всем клеточкам.

— Что случилось? — она уронила пакеты.

— Пойду за мукой, блины пора печь, — сказала больше для себя мама и поспешила в сени. Следом и отец засеменил, шепча про себя:

— Баньку надо проверить. Протопилась, наверное.

Ольга, жена брата, вообще скрылась в своей комнате, где тихо играла Галочка. А Пашка курил в приоткрытое окно, одну за другой. При этом старательно прятал глаза. Олеся по натуре своей была очень мнительной самоедкой. Могла на пустом месте довести себя до стресса. Вот и сейчас симптомы проявились мгновенно. Сразу подумалось, что та история снова каким-то образом напомнила о себе. Наверное, всю жизнь её будут преследовать тени греха, которые с годами становятся только длиннее и мрачноватее. Настроение улетучилось так же быстро, как и солнышко за окном. И неважно, что это была обыкновенная жирная туча.

— Дай и мне сигаретку, — неожиданно даже для себя попросила она у Пашки.

Хотя до этого момента мысль закурить ей даже не приходила в голову.  Подружки по молодости баловались, но даже их уговоры не могли поколебать её волю. А сейчас вдруг почувствовала дикую потребность, но братишка не дал этому желанию разгуляться:

— Ты тут совсем ни при чём, — он правильно оценил её состояние.

— А кто?

— Ольга.

— Оля? — не было предела её изумлению. Ольга была идеальной во всех отношениях и ипостасях. Хорошая сноха, отличная жена, прекрасная мать. Тихая, скромная, добрая.

— Ходят слухи, что она мне изменяет.

— Кто? — воскликнула Олеся, и её глаза округлились. Вот чего она ну никак не ожидала услышать. — Оля тебе изменяет? Бред! Паранойя! Ахинея!

— Но слухи, — настаивал Павел.

— Вот именно: слухи! — жёстко ответила Олеся. —Хороший колокол далеко слышен, плохой — ещё дальше. Не подросток же ты, в конце-то концов. Сам должен понимать, что слухам – грош цена в базарный день. И вообще, Ольга, измена – эти понятия несовместимые.

— В тихом омуте, — как-то обречённо ответил брат, слабо махнул рукой и вышел во двор.

Олеся выглянула во двор. Отец сидел на чурбаке около бани, курил. Мать рядом просеивала муку. Паша вышел за калитку. Олеся проследила, куда тот направится, но тут взгляд её остановился на дом, что стоял на противоположной стороне улицы. В доме Арефьевых горел свет. Так уж получилось, что долгое время они не общались с Зоей. И секретничая с мамой, обе старательно обходили говорить об Арефьевых. Но сейчас даже раздумывать Олеся не стала ни одной минуты. Будь, что будет. Она накинула на плечи плащ и выскочила на улицу. Родители молча проводили её взглядом.

Чем ближе она подходила к знакомому дому, тем сильнее билось сердечко в груди, тем короче становились шаги. Ноги наливались необъяснимой тяжестью. Сомнения теребили нервы. Но картинка перед глазами заставляла-таки её идти вперёд. Вот сейчас она войдёт без стука в дом, а там и Зоя, и Илюша. Её любимый Илюша.

 

==  == ==

— Прошу к столу, господа! — Наташа пригласила мужчин на ужин, который сегодня по единогласному решению был составлен из блюд французской кухни. Луковый суп, рататуй и киш. Также вино и пара сортов сыра. Сергей с друзьями шумно ввалились в столовую и в предвкушении гастрономического экстаза потирали руки.

— А где же наша Сафо? — поинтересовался Владимир.

— Кто? — Наташа не сразу поняла, о ком спрашивает бизнесмен, и тут же получила исчерпывающую информацию, словно выписку из энциклопедии.

— Древнегреческая поэтесса, проживающая на острове Лесбос. Она воспевала однополую любовь, откуда и пошло такое понятие, как «лесбиянка», — блеснул знаниями Владимир.

Натали заметно покраснела и поспешила на кухню за якобы забытыми салфетками.

— Сегодня её не будет, — ответил Серж. — Она иногда уезжает в деревню навестить родителей.

— Понятно.

Ужин протекал как-то вяло, без энтузиазма. Даже прекрасно приготовленные блюда не могли расшевелить компанию. И фильм, как нарочно, попался банальный. Без философского подтекста, без скрытого конфликта. Такое среднее кино, без идей и затей. Обсуждать было практически нечего. Потому и обошлись без споров и дискуссий.

После скучного ужина все перешли в гостиную. Наташа принялась за вышивание крестиком.  Простое детское увлечение теперь стало её дополнительным заработком. Друзья и знакомые с удовольствием заказывали ей свои портреты, копии любимых картин. И это правильно, когда хобби приносит не только самоудовлетворение, но и хорошо оплачивается.

Сергей с Владимиром вернулись к шахматной партии, которую пришлось прервать на ужин и просмотр фильма. Антон собирался полистать журналы и газеты, но Вова протянул ему пластиковую папку и заговорщически подмигнул:

— Ты пока посмотри. Это может быть интересно.

Антон принял удобную позу в огромном мягком кресле и открыл папку. Это был отчёт детективного агентства «Мегрэ» о проделанной работе. И самое большое, что могло вызвать интерес Антона, так это объект наблюдения. Владимир, оказалось, решил собрать информацию о Захарчук Олесе. С точки зрения Антона, как юриста, то работа сыскарей из «Мегрэ» тянула на слабенькую троечку. Прошлое Олеси уложилось в какие-то скупые три строчки скудной информации: родилась, училась, была замужем. А вот настоящая жизнь была освещена довольно-таки объёмно. Антон углубился в отчёт: «Так, адрес проживания я знаю, вот и квартира. Кстати, съёмная. Работает секретарём. О, солидная фирма! Не замужем, за неделю плотного наблюдения вокруг объекта поклонников и поклонниц не наблюдалось. Однообразие: дом – работа – дом. Хобби: японская литература, коллекционирование миниатюрных фарфоровых статуэток. Часто посещает антикварную лавку, где приторговывается к работе Гатиловой Е.И. «Венок победителю», однако финансовое положение не позволяет приобрести дорогой раритет».

— Мат! — неожиданно громко, на всю гостиную, вскрикнул Владимир и, как ребёнок, радостно захлопал в ладоши.

Наташа от неожиданности укололась иголкой, и лишь воспитание не позволило сорваться на бизнесмена. Антон тоже не мог предвидеть столь резкого нарушения тишины, захлопнул папку и выругался. Очень тихо, но смачно, как может только русский мужик.

Всё вместе и послужило сигналом об окончании посиделок. Гости стали собираться, обсуждая с хозяевами меню и фильм следующей субботы. Пришли к соглашению довольно быстро и без прений.

 

==  == ==

И всё же Олеся не решилась вот так, без стука, вероломно ввалиться в дом подруги. Времени прошло немало, а люди меняются и за более короткое время. Тем более, жизнь иногда выписывает такие кренделя, которые способны кардинально перестроить человека. Она позвонила, и через некоторое время на крыльцо вышел совсем не знакомый мужчина. Сильно потрепанного вида, с крепким и стойким запахом перегара. Мутным взглядом он посмотрел на Олесю:

— Что надо? — постоянно моргал глазами, пытаясь сфокусировать зрение.

— Арефьевы, — тихо сказала Олеся.

— А! — протянул мужчина. — Их тут нет.

— А где они? — Олеся хоть и понимала, что от него ничего путного добиться нельзя, однако вопрос уже сорвался с губ.

— В столице. Вот продали мне эту избёнку, а сами укатили в Москву. А что мне делать-то в Москве. Там неспокойно, там милиция на каждом углу, там….

Олеся не стала больше слушать его. Развернулась и покинула двор. И как она не обратила внимания на запустение, что творилось вокруг. Забор покошен, двор не ухожен, на крыльце – кочки грязи и опавшие листья.

Угасла последняя надежда, как утренняя звёздочка. Возвращаться домой совсем не хотелось. Не стоило добавлять тревоги родителям ещё и своим подавленным видом. Ноги сами привели её на берег реки. Раньше она буквально сдерживала своё желание посетить это место, где она была так счастлива. Понимала, что ничего, кроме боли и слёз, это не принесёт. Но сейчас была просто не в состоянии спорить со своими порывами чувств. Обняв иву за тонкий стан, Олеся окинула взглядом родной берег. Тут зародилась их любовь. Тут она стана женщиной. Тут были произнесены слова клятвы верности и любви. Всё вокруг изменилось, но только не этот участок берега. Казалось, он свято хранил все слова, все тайны, замер в тихом ожидании продолжения повести любви. И речка все так же тихо и величаво несла свои воды куда-то далеко, к бесконечному простору. И рябь всё так же играла на поверхности, и луна степенно, с достоинством аристократки покачивалась.

Олеся вдруг вспомнила про цепочку и кулон с крохотной капелькой бриллианта. Тогда отец в сердцах сорвал её с шеи Олеси, после чего и случился тот большой скандал, который стал судьбоносным для влюблённых.  Они расстались. Им пришлось расстаться.

— Интересно, а сохранилось ли эта цепочка? Или родители продали её, когда вызволяли меня из сексуального плена? — при воспоминании об этом Олеся до сих пор вздрагивала. Вот и сейчас невольно поёжилась и только потом заметила, что осенний день незаметно перерос в вечер. Стало прохладно, ветер усилился, и рябь на воде лихорадочно заметалась. Пора было возвращаться в отчий дом, из которого в очередной раз сбежало спокойствие.

Родители и Паша ужинали, Оля с дочкой за семейным столом отсутствовали. Плохой признак.

— Леся, где же ты была? Банька-то уже давно готова. Мы все помыться успели.

— Я лучше завтра, с утра. Знаю, как вы топите. Сгореть можно.

— Тогда садись ужинать, доченька, — мама засуетилась, бросилась, было, к плите.

— Мама, сиди, я сама, — Олеся положила себе немного жареного картофеля, квашеной капусты и маринованных грибочков. — А Оля где?

— Она уже поела, Галочку спать укладывает.

Аппетит не пришёл и во время еды. Олеся просто поковыряла вилкой, погоняла по окружности грибочек и отодвинула тарелку.

— Пап, а помнишь, Илья Арефьев мне цепочку подарил? Она живая?

— Конечно, — он обернулся к жене, которая заваривала чай. — Мать, где она?

— В серванте где-то, бросила в один из хрустальных бокалов. Сейчас поищу.

— Я сама, — Олеся встала из-за стола. — Спасибо за ужин. Чай я не буду.

— Да ты и не ела совсем ничего, — укоризненно покачала мать головой.

Олеся не стала ничего объяснять, а просто ушла в общую комнату. В серванте, среди множества хрустальной посуды, она не без труда отыскала подарок Илюши. Как хорошо, что никто из родных в данный момент её не видел, потому как нахлынувшая боль исказила милые черты. Она прикусила губы, чтобы не зарыдать в голос. Поспешила в свою комнату, где, упав на кровать и уткнувшись лицом в мягкую подушку, дала волю слезам. То были горькие слёзы по ушедшей юности, по разбитой любви, по утраченному счастью.

 

==  == ==

Уже по сложившейся традиции, Антон и Владимир после окончания светского вечера останавливались в небольшом сквере, где просто курили. Дальше пути расходились. Владимир уезжал на своей дорогой машине, а Антон прогуливался по ночному городу. Благо, погода стояла отличная, делая променад и полезным, и приятным.

Антон протянул папку бизнесмену.

— Посмотрел? Что скажешь?

— Халтура.

— Что не так?

— Я просто не понимаю твоего пристального интереса к этой дамочке.

Владимир щелчком отбросил сигарету и, кивнув на бар, находящийся на противоположной стороне улицы, предложил:

— Посидим чуток? Поговорим.

— Пошли, — легко согласился адвокат.

В столь поздний час, за полчаса до закрытия, в баре, на удивление, почти никого не было. Они заняли самый крайний столик, стоящий в полумраке. К ним тут же подскочил официант, оценивший платёжеспособность клиентов, и потому был приторно вежлив.

— Может, коньяка, грамм по триста? — предложил Вова собеседнику, но тот лишь покачал головой:

— Est modus in rebus. Всему есть мера. Мне минералки без газа.

Официант убежал выполнять заказ. Антон вопросительно глянул на Вову.

— Я влюбился! — шёпотом заявил Владимир, словно стесняясь. — Понимаешь, в первый раз влюбился. Это потрясающее чувство. Ты же сам понимаешь, что в такую женщину не влюбиться просто невозможно. Надо дураком родиться. А если увидеть её в бикини!? Эх! Наверняка, крышу снесёт окончательно.

— Vanitas vanitatum et omnia vanitas. Суета сует, всё – суета. Она же нетрадиционной ориентации, — постарался бизнесмена вернуть на грешную землю.

— Ха, — махнул рукой Володя. — А ты, видимо, невнимательно просмотрел отчёт детективов.

— И что я просмотрел? — иронично улыбнулся Иванов.

— Она была замужем!

— И что?

Официант своим появлением прервал их диалог. Он поставил заказ на столик и незаметно испарился.  Владимир, как обычно, залпом выпил сто пятьдесят грамм коньяка. Антон даже поморщился от такого кощунства. Отвернувшись, медленно потягивал минералку.

— А раз она была замужем, значит, что вся её легенда – просто занавес. Девочка просто решила отгородиться от мужчин. Разочаровалась в муже, и вот результат.

— Вот и я говорю, что твои детективы плохо поработали. Этот период её жизни вообще никак не отражён в отчёте. За кем была замужем? Причины развода? Бил, пил, изменял? А может, и природа взяла своё. Многие пытаются перебороть своё эго, но всегда безрезультатно.

— Разве это не дурь? Не каприз? Не дань моде?

— Нет, — авторитетно заявил Антон. — Либо психика, либо ошибка природы. Эго в инородном теле.

Владимир допил коньяк и закурил.

— Я склонен доверять своим чувствам. Девочка нормальная. Просто никто не смог разбудить в ней настоящую женщину. Вот только я не знаю, как к ней поступиться. Как сделать первый, самый важный шаг. Раньше у меня с этим не было проблем, девчонки сами на шею вешались. Но Олеся не такая. Она из иного теста. Подскажи, как? Ты больше общался с такими женщинами.

— Asinus excitatur baculo, — сказал Антон и подумал про себя: «осёл подгоняется палкой».

— Да брось ты, — разозлился Владимир, алкоголь уже затуманил его разум. — Ты же не на коллегии адвокатов. Говори по-человечески.

Антон оставался невозмутимым, пожал плечами:

— Ты же сам утверждаешь, что девочка необыкновенная. Но, по большому счёту, они все одинаковы. Любят внимание и подарки. Цветы, пока небольшие, недорогие презенты. Кино, театр, выставки. Олеся интеллигент, и ночные клубы вряд ли её заинтересуют. Постарайся, как бы случайно, чаще с ней встречаться, а не только по субботам.

— А это мысль, — обрадовался Вова, словно впервые услышал эти затёртые до дыр истины. — Ну, пока. Мне пора. Пора действовать, — и он направился к выходу на непослушных, ватных, ногах.

Иванов лишь грустно улыбнулся ему вослед.

— Какое крушение стереотипов. Ничто человеческое и ему не чуждо. Ни деньги, ни власть, ни статус, а простая любовь. Всё-таки это болезнь. Психическая.

 

==  == ==

Погода испортилась за одно мгновение. Порывы холодного ветра пригнали на город тяжелые свинцовые тучи. Стало темно и дискомфортно. Антон стоял у подъезда и раздумывал, возвращаться ли за зонтом или добраться до друзей на автобусе, пренебрегая пешей прогулкой.

— Здравствуйте, — совсем неожиданно за спиной послышался знакомый голос. И он не ошибся, то была Олеся.

— Добрый вечер.

— Добрый, но мокрый, — слегка улыбнулась Олеся, оглядывая небо. — Дождик будет. Я вот и зонт прихватила. Ты к Натали? Тогда прошу.

— Спасибо, — он с удовольствием принял её приглашение.

Она тоже предпочитала пройтись пешком, а не толкаться в вечно набитых до отказа автобусах. Молчали некоторое время, и Олеся первой заговорила:

— У меня к тебе будет небольшая просьба. Личного характера. Ты не мог бы поговорить с Владимиром?

— С Вовой? А что случилось?

— Всю неделю он заваливает меня цветами. У меня уже не квартира, а оранжерея какая-то, хоть самой торговлю начинай. Звонит постоянно, приглашает.

— Оказывает знаки внимания?

— Очень настойчиво.

— Вам это неприятно?

— Мне это не надо, — жёстко ответила Олеся, словно жирную точку поставила.  От её позитивного настроя ничего не осталось. Вроде и обиделась слегка. Всю оставшуюся дорогу они молчали.

С Владимиром они столкнулись на лестничной площадке, где он травил свой организм очередной порцией никотина. Олеся лишь кивнула ему головой и проскользнула в квартиру.

— Вы пришли вместе? — он и не пытался скрыть нотки ревности.

— Мы живём в одном доме, — спокойно ответил Антон. — Случайно столкнулись у подъезда. Но по дороге говорили о тебе.

— Да? — настроение его менялось еще быстрее, чем картинки в детском калейдоскопе.

Пришлось погасить эту вспыхнувшую радость:

— Она просила меня защитить её от твоих навязчивых знаков внимания. Рьяно взялся?

— Наверное. И что теперь делать?

— А что я могу посоветовать?  Age, quod agis, et respice finem. Делаешь, так делай и смотри на конец.

— Думаешь?

— Уверен. Ты как приглашаешь её в театр, например? Надеюсь, не по телефону? Понятно. А цветы? Курьером! Вот это и есть твоя самая большая ошибка. Самому надо, лично, глядя в глаза.

Дверь распахнулась, и на пороге появился Сергей:

— Что застряли, мужики? Натали уже стол накрыла.

Парни прошли сразу в столовую, где их встретила добродушная хозяйка. После банальных приветствий она поинтересовалась:

— Володя, а ты не забыл, что сегодня твоя очередь принести кассету с фильмом?

— Конечно, не забыл, — Владимир достал из пакета видеокассету.

Натали вставила кассету, и на огромном экране домашнего кинотеатра  замелькали кадры боксёрского поединка.

— Что это? — опешила Наташа.

— Ой! — воскликнул бизнесмен. — Кажется, я взял не ту кассету.

Хозяйка уже хотела отключить, но тут неожиданно вмешалась Олеся:

— Оставь, пожалуйста.

Все посмотрели на неё с разной степени удивления, а Наташа так вообще выронила дистанционный пульт управления. Он грохнулся на пол и батарейки вывалились из него. Олеся стала в один миг бледной, словно бумага, капельки испарины выступили на лбу и верхней губе. Она, не моргая, смотрела на экран. Было видно, что сейчас для неё больше ничего не существует.

— И что это? — нахмурив брови, поинтересовался хозяин дома у Владимира.

— Некоторое время назад были очень популярны и прибыльны подпольные бои без правил. На плёнке запечатлён один из таких поединков. В синих трусах – боец Акула, в красных – Илья Муромец. Кстати, он наш земляк.

— Какой кошмар, — прошептала испуганно Наташа. — Я не могу это смотреть. Пойду, проверю пирог.

Остальные досмотрели бой до конца.

— Просто натуральные гладиаторские бои, только мечей им не хватает, — покачал головой Серж.

— Неужели такое возможно сейчас, в современном цивилизационном мире? — Олеся постепенно приходила в себя, пила минералку мелкими глоточками.

— Panem et Circenses! Хлеба и зрелищ! Так кричали в древнем Риме.

— Согласно, что такое было в древнем Риме. Но то были дикие времена, дикие нравы. Но как такое возможно сейчас! — продолжала недоумевать и возмущаться Олеся.

— Erat et Erit. Это было и будет.

— Да вы не представляете, — вмешался в разговор Вова, — какие деньги крутятся в этом бизнесе. Вот, например, Муромец за этот выигранный бой заработал такие деньги, что вам и не снилось. Только, — он вдруг остановил свою пламенную речь.

— Что только? — Олеся, на удивление, всех больше проявляла интерес. Она продолжала оставаться бледной, рука с бокалом немного подрагивала.

— Боюсь, что он весь выигрыш спустил на поправку своего здоровья. Акула сильный боец, и тогда он сильно помял Муромца, хотя в итоге и проиграл. Сломанные рёбра, вывих ключицы, небольшое сотрясение, разбитая бровь. И это не считая всех синяков и ссадин по всему телу. Это был его первый и последний бой. К сожалению, на ринг он больше не вернется.

— Почему? — спросил Сергей.

— Врач говорил, что есть угроза потеря зрения. Что-то там с глазным яблоком.

— На что только люди не готовы ради быстрой наживы. А как у тебя эта кассета оказалась?

Бизнесмен смутился, словно школьник, но ответить всё равно пришлось. Вся компания, включая Наташу, которая вернулась с большим черничным пирогом, не спускали с него глаз и ждала ответа.

— Мой шеф был хозяином Муромца. Это он организовал поединок. А теперь мне предстоит отыскать Илью.

— Зачем? — поинтересовался Антон.

— Акула требует реванша, хотя и времени прошло достаточно, но боль поражения не даёт ему покоя. Готов заплатить за бой немалые деньги. Только где искать? Ума не приложу.

— Опять «Мегрэ», — подсказал Антон.

— Придётся.

— Слушайте, — вмешалась в разговор Наташа. — Мне совсем не нравится этот разговор. Только вечер испортили. И если мы не сменим тему, то я думаю, что лучше разойтись. — Она капризно надула пухленькие губки. Ну, прямо разнеженная девица конца прошлого века. Это немного сняло напряжение после просмотра тяжелого видео. Но вечер было уже трудно спасти. Вяло и уныло прошёл ужин, после которого все стали расходиться.

На улице крапал медленный, нудный дождь. Владимир предложил Олесе с Антоном подвезти. Но Олеся категорически ответила отказом и красноречиво бросила взгляд на Антона.

— Извини, старик, но я привык гулять перед сном.

Спрятавшись под один зонтик, они шли в полном молчании. Антон понимал, что Олесе сейчас совсем не до разговоров, и даже не пытался заговорить. Только у лифта, где они обычно прощались, Олеся вернулась к разговору:

— Почему люди такие жестокие. Особенно по отношению друг к другу. А как же: человек человеку друг, товарищ и брат?

Антон лишь грустно покачал головой, теребя модную бородку. Хотя на очках и блестели капельки дождя, он не спешил их снять и протереть, словно боялся показать глаза.

—  Homo homini lupus est. Человек человеку волк. До свидания, — и стал подниматься по лестнице.

 

Олеся долго не могла уснуть. Пила мелкими глоточками горячее молоко с мёдом и говорила вслух:

— Эх, Илюша, Илья. Где же ты? Что с тобой? Если бы мне найти тебя. Как много слов накопилось. Как тесно чувствам в груди. Сколько не выплеснувшейся любви. — Внезапная мысль пронзила её.

Она бросилась в комнату, не без труда отыскала в сумочке мобильный телефон. Владимир, несмотря на позднее время, ответил тут же.

— Внимательно.

— Вова, вечер добрый, это Олеся.

— Олеся!!! — радостно воскликнул Вова.

— Извини за поздний звонок, но у меня большая просьба.

— Всё, что угодно. Да ради тебя я готов и горы свернуть, и….

Олеся не дала шанса разойтись бурной фантазии влюблённого Володи:

— Когда ты найдёшь Илью Муромца, то дай и мне его координаты.

— Тебе? — удивлению не было предела. — А тебе-то зачем?

— Мы с ним земляки. Я дружила с его сестрёнкой, но мы давно потеряли связь друг с другом.

— Понятно, — грустно ответил Вова, явно надеясь на что-то большее и значимое. Олеся решила извлечь выгоду, играя на чувствах бизнесмена. И пусть корыстно, и пусть нечестно.

— Если ты мне поможешь, то я, возможно, изменю своё отношение к тебе.

— Правда? — радость вернулась к нему.

— Правда, — ответила Олеся, но пальчики скрестила. Самой стало смешно столь детской выходке.

 

==  == ==

Владимир опять появился в кабинете Антона.

— Привет, — грустно буркнул он и шумно плюхнулся в кресло. — Настроение паршивое! — резюмировал и тяжко, нарочито громко вздохнул.

Антон тоже вздохнул, но очень-очень тихо и выставил на стол пузатую бутылку коньяка, фужер и лимон. Вова наполнил бокал до краёв, залпом выпил и тут же закурил.

— Такими темпами и дозами можно и спиться. Не боишься?

— А, — слабо махнул он рукой и, перегнувшись через стол, дохнул на адвоката свежими парами аристократического напитка. — Вот скажи мне как умный человек неглупому человеку. Как там это звучит на латыни?

— Intelligentipauca! Умный человек понимает с полуслова.

— О, нет! — алкоголь ударил ему в голову. — Никаких полуслов и намёков. Ответь на один вопрос. Что такое «не везёт», и как с этим бороться?

Антон встал и приоткрыл окно. В кабинет засочился морозный воздух поздней осени.

— Ты объясни толком, что случилось?

— Никак не могу отыскать Илью Муромца.

— А «Мегрэ»?

— И они тоже. Установили, что настоящее имя бойца – Арефьев Илья Алексеевич. Жил тут недалеко, в небольшой деревне. С матерью и сестрёнкой Зоей. Но недавно переехали в столицу. Продали дом какому-то алкоголику, который и имя своё без опохмелки вспомнить-то не может. Мы, — он попытался заговорить шёпотом, но это у него плохо получалось. — Мы даже пытали его. Бесполезно. Выяснили, что они произвели обмен в результате какой-то запутанной схемы. Квартира в белокаменном граде на домик в деревне.  Риэлтерскую контору не вспомнил, на прежнем адресе живут совершенно другие люди.

— И? — Антон подгонял друга, чьё присутствие начинало утомлять.

— Пробили по всем московским базам. Они там даже никогда и не регистрировались.  Обидно до слёз.

Антон испугался, что бизнесмен сейчас и прям заплачет.

—Tempora mutantur.

— Что? — он налил себе ещё один фужер. Процедура «принятия на грудь» полностью повторилась.

— Времена меняются,— постарался успокоить его Антон.

— И что это значит? — он пьянел на глазах.

— Рано или поздно ты найдёшь своего Муромца. Человек не может исчезнуть бесследно. Всегда можно отыскать финансовый след. Отчисления в государственные фонды, налоги, штрафы, коммунальные выплаты.

— А мне не надо поздно.

— Шеф лютует?

— Да плевать мне на шефа. Вот Олеся, это другое дело.

— Олеся? — не понял Иванов.

— Я обещал ей отыскать Зою. Они дружили с детства. Вот Олеся мне и пообещала, что если я найду её подружку, то она смилуется. Пожалеет меня.

— Понятно.

— Что тебе понятно? — разозлился Владимир. — Что ты понимаешь в большой и чистой любви? Мне жизнь не мила, понимаешь? А ты тут переживаешь: сопьюсь, не сопьюсь. — Сильно шатаясь, бизнесмен покинул кабинет.

Антон подошёл к окну. Дождался, когда Вова вышел из здания, когда водитель с трудом усадил его на заднее сиденье машины. С рёвом иномарка скрылась за поворотом. Антон грустно усмехнулся, поглаживая бородку:

— Жребий брошен. Так, что ли, Гай Юлий Цезарь? Alea iacta est.

 

==  == ==

Городские пейзажи всегда привлекали внимание Антона. Он сам не мог ответить, почему. Но видел он какую-то латентную красоту среди бетона, асфальта и стекла. Даже поздняя осень, что так торопливо смыла все краски природы, оставив лишь серые тона, была прекрасна. Антон стоял на балконе в полном одиночестве. В последнее время его стали тяготить эти субботние посиделки. Вечера стали какими-то пресными, однообразными, иногда просто невыносимо скучными. Да и самим хозяевам, как ему показалось, надоело играть в светское общество. Вот и сегодня: Натали ещё не приготовила ужин и сейчас в спешке что-то там суетится на кухне. Серж побежал в магазин за вином. В гостиной остались Владимир и Олеся. В открытую форточку доносились их приглушенные голоса. Но спустя некоторое время стали говорить громче, и Антону пришлось стать невольным свидетелем их приватного разговора. Тема была интересна ему, потому он и не стал афишировать своё присутствие.

— Скоро я найду твою подружку.

— Ты уверен? — в голосе Олеси доминировала радость.

— И как я раньше об этом не догадался. Всё элементарно, Ватсон.

— И как же?

— В деревне вашей остался жить отец Зои, Алексей Арефьев. Да, они давно развелись и не общаются. И наверняка, жена вернула себе девичью фамилию – Иванова. Иванова Наталья Ильинична. И мои московские друзья обязательно найдут её, хотя фамилия очень распространённая. Дело нескольких дней. А там и на детишек выйдем, Илью и Зою.

— Надеюсь.

— Ты тоже этому рада? — заметил-таки счастливые нотки в голосе собеседницы. — И я рад. Ты даже не представляешь, как безумно я этому рад.

— Шеф вручит почётную грамоту? — с сарказмом спросила Олеся.

— Шеф – это второе.

— А что первое?

— Как? — возмутился Владимир. — Разве ты забыла своё обещание, если я найду твою подругу?

— Ах, да, — растеряно ответила Олеся, и радость её мгновенно потухла.

— Вот тогда ты и станешь моей женой.

— Женой?! — до глубины души изумилась девушка и тут же взбунтовалась. — Я тебе этого никогда не обещала. Изменить отношение к твоим знакам внимания – это совсем другое дело.

— Стоп! — Владимир явно ожидал чего-то большего и теперь понял свою ошибку. Но и упускать такой шанс было не в его характере. — А как же Зоя? Подруга детства, единственная и неповторимая.

— Не такой ценой! — резко ответила Олеся. — Зоя – моя любовь. Не забывай, кто я!

— Ой! Не прелюбодействуй мне на мозги. Я многое знаю про тебя. Ты была замужем. Ты познала мужчину.

— И что? — голос начал дрожать.— Замуж я больше никогда и ни за что не пойду.

В комнате на короткое время воцарилась тишина. Видимо, бизнесмен прокручивал в голове все возможные варианты. И созрел:

— Тогда золотая середина.

— То есть?

— Всего одна ночь. Без всяких обязательств, без дальнейших преследований. Разойдёмся, как в море корабли.

Теперь тишина была связана с раздумьями Олеси. Вздохнув, она тихо ответила:

— Одна ночь. И мы больше не встречаемся даже случайно.

Владимир от радости даже заскрипел зубами и, как неразумное дитя, захлопал в ладони.

Дальнейший разговор и по логике был излишен, да и Сергей вернулся из магазина. Натали сразу пригласила всех пройти в столовую.

«Звездой» вечера неожиданно для всех стал Антон. У него сегодня получалось абсолютно всё. Тосты и шутки, анекдоты и байки. И даже скучное кино он озвучивал на своё усмотрение, да так удачно, что все просто катались со смеху. Даже Олеся, всегда такая сдержанная и невозмутимая, расслабилась, поддавшись всеобщему безумию.

После ужина Владимир кивком головы пригласил Антона покурить на лестничной площадке.

— Знаешь, мне сдаётся, что у меня с Олесей вскоре дело сдвинется с мёртвой точки.

— Поздравляю, — бесцветно ответил Антон.

— Что-то я не слышу радости в твоём голосе. Ты что, не рад за меня?

— Может, мне станцевать?

Пропустив мимо ушей издёвку, он продолжал:

— Мне не нравится, что вы вместе приходите, вместе уходите. Что вы живёте в одном доме.

— Я не собираюсь продавать квартиру, чтобы порадовать тебя, — Антон всё ещё находился в приподнятом расположении духа.

— Хотел ей купить подарок, фарфоровую статуэтку Гатиловой «Венок победителю». Но меня опередили. И как ты думаешь, кто? Мужчина в тёмных очках и со стильной бородкой! — последнее предложение он угрожающе прошипел.

И это вывело Антона из равновесия:

— Слушай, Скважина, ты свои бандитские замашки брось.

Владимир даже не успел удивиться, откуда адвокат знал его кличку. Помешала Олеся, которая вышла из квартиры. Она собиралась уходить и бросила вопросительный взгляд на Антона. Но Вова не дал и рта ему открыть:

— Сегодня я иду тебя провожать. Вот только куртку возьму, — он торопливо бросился в квартиру.

Антон закурил новую сигарету и ответил Олесе, которая ждала от него какой-то реакции:

— Мне кажется, рано уходить. Вечер удался, и я намерен ещё задержаться.

Владимир вернулся очень быстро, наверное, ушёл чисто по-английски.

— Пошли, — с Антоном он тоже не стал прощаться.

Иванов вернулся в квартиру, где Наташа с супругом вместе мыли посуду.

— Кофе можно?

— Без проблем, — Натали налила ему чашку крепкого кофе. — Ты сегодня сам на себя не похож. И почему ты раньше скрывал своё потрясающее чувство юмора?

— Решил вот блеснуть напоследок.

— Те есть? — изумился Серж.

— Простите, друзья, но вы меня теперь не скоро увидите. Я не могу сейчас вам всего рассказать. Придёт время – будет информация. Скажу одно: всему виной женщина.

— Шерше ля фам, — улыбаясь, ответила Наташа, словно прощая его.

==  == ==

«Ещё немного и ляжет зима. Уже все лужи на асфальте вымерзли, обратившись в россыпь хрупкого льда. Хрустит под логами, крошится. А там и снег выпадет. Прикроет осеннюю неприглядность белоснежными одеждами. Сразу станет светло и радостно. И на душе, по логике, тоже должно наступить просветление», — так размышлял Антон, по традиции неспешным шагом поднимаясь по лестнице.

Когда проходил по площадке пятого этажа, то одна из дверей неожиданно распахнулась, и на пороге появилась Олеся. В коротеньком приталенном халатике, с хвостиками, торчащими в разные стороны на голове, она была похожа на старшеклассницу. От неё исходил доселе затаённый, внутренний импульс сексуальной, желанной женщины. И потенциал этот был явно огромен и беспощаден. Невидимой волной убойной силы он застал Антона врасплох.

— Ты же обещал оберегать меня от этого мужлана, — без всяких прелюдий она набросилась на него.

Он растерялся еще больше. Просто ещё никогда не видел Олесю в гневе. Её глаза просто метали молнии.

«Даже в гневе ты прекрасна, даже в ссоре хороша»,— первое, что приходило на ум.

— Он обидел Вас?

— Вот ещё, — усмехнулась Олеся. — Я могу за себя постоять. Мне неприятен тот факт, что ты не сдержал своего обещания. А хуже разочарования нет ничего в этой жизни.

— Измена.

— Что измена? — не поняла Олеся.

— Я думаю, что хуже разочарования только измена. Предательство. — Антон говорил тихим, но уверенным тоном.

Олеся заметно побледнела. Тени прошлого постоянно мелькали где-то рядом. И стоило лишь нарочито или абсолютно случайно услышать крошечный намёк, то искра тут же обращалась внутренним пожаром. Однако сейчас Олеся смогла удержать панику в узде.

— И всё же я разочарована.

— Он любит тебя.

— Это не любовь, — резко ответила она. — Это животная похоть.

Антон пытался хоть как-то успокоить девушку, хотя и сам не верил в то, что говорил:

— Просто он не может красиво выразить свои чувства. Вы должны его простить. Человек он простой, из народа.

Олеся рассмеялась от такого банального оправдания:

— Ой, только не надо этой мишуры. Я прекрасно знаю, кто он. Криминальный авторитет по кличке «Скважина», который вдруг возомнил себя на пустом месте культурной личностью.

— Это называется снобизмом.

Они прервали разговор, услышав, как этажом выше открылась дверь. И осознали, что стоят на площадке и громко говорят, нарушая общественный покой. Да и со стороны это, наверное, выглядело немного странно и смешно.

— Может, зайдешь? Чай, кофе, каркаде?

— Нет, — быстро, категорично, даже немного испуганно ответил Антон и тут же смягчил свою резкость. — Просто мне надо ещё поработать с документами. Но в следующий раз я обязательно зайду. Хочется попробовать последнее. Спокойной ночи.

И стал подниматься по лестнице. Услышав, как Олеся громко хлопнула дверью, прошептал в пространство лестничных пролётов:

— Обиделась. Прости. Но оказаться наедине с такой сексуальной, такой шикарной девушкой, не каждый выдержит. Трудно сохранять здравомыслие. — Он тряхнул головой, отгоняя наваждение и ускоряя шаг.

 

==  == ==

Олеся была в трепетном предвкушении от занятия любимым делом. Телевизор уже бубнил о чём-то монотонно. Оставалось залезть в удобное кресло и погрузиться в увлекательный, разнообразный мир характеров в произведениях Чехова. Прекрасные наступили времена, когда можно без очереди и блата приобрести любую книгу.

Однако насладиться приятным вечером так и не удалось. Звонок в дверь буквально разорвал тишину. Обычно приятная мелодия сегодня прозвучала как-то резко и безрадостно. Вздохнув, Олеся направилась в прихожую, глянула в дверной глазок. На лестничной площадке пританцовывал Владимир, махая конвертом. Вздохнув повторно, Олеся открыла дверь.

— Привет, — бизнесмен бесцеремонно ввалился в квартиру. — Можно?

— Ты уже вошёл, — ответила хозяйка и предложила. — Пошли пить чай. Извини, твоего любимого коньяка у меня никогда не было.

—Чаем голову не обманешь,— усмехнулся Владимир, топая за нею вслед. — Но с этим пришлось завязать.

— Надолго ли? — иронично улыбнулась Олеся.

— От тебя зависит.

— От меня? — удивлённая девушка оторвалась от газовой плиты и глянула на непрошеного гостя, который уже уютно уселся в уголок мягкой мебели.

— Вот, — с огромной толикой гордости заявил Вова и достал из кармана конверт. — Оцени. Я только что приехал из Москвы. С вокзала сразу к тебе. Заметь: ни к шефу, ни домой переодеться, а именно к тебе.

Олеся взяла в руки конверт и сразу же узнала почерк Зои. Он не изменился со школьной скамьи, угловатый, с наклоном в левую сторону. Сердце учащённо забилось, и кровь прилила к лицу. Хорошо, что чайник в это время угрожающе засвистел, и Олеся отвернулась к плите.

— Значит, нашёл?

— А как же! Фирма веников не вяжет, фирма лапти не плетёт. Я же дал тебе слово.

Олеся подала ему большой бокал чая, достала конфеты, варенье, печенье.

— И Муромца нашёл? — Олеся собрала всю волю в кулак, и это ей удалось. Вопрос прозвучал откровенно равнодушно.

— И его отыскал, — громко прихлёбывая чай, ответил Владимир. — Только шефу это совсем не понравится.

Он снова достал из кармана конверт и небрежно бросил на стол. Фотографии высыпались веером, и Олеся поспешно подхватила их. Её неподдельный интерес остался без внимания со стороны Владимира, который с аппетитом поедал клубничное варенье.

На фотографиях в разных ракурсах был запечатлён один надгробный крест. Венок с давно выцветшими красками, фотография и надпись «Арефьев Илья Алексеевич».

Помутнело в голове, закружило. Ноги вмиг стали ватными, подогнулись. Олеся на короткое время потеряла сознание и стала падать.

Очнулась уже на диване. Открыв глаза, она увидела Вову, который склонился над ней, держа в руке флакон нашатырного спирта.

— Ух, ты, — выдохнул он. — Ты меня напугала, девочка.

— Уходи, — слабым голосом попросила Олеся.

— Может, все-таки скорую помощь вызвать? Ты вон вся дрожишь, да и бледная, как моль. Где тут у тебя одеяло или плед?

— Уходи, — вновь попросила она.

Владимир внимательно посмотрел в её глаза и, наконец-то, всё понял:

— Эх, Олесенька. Все твои слова об однополой любви – всего лишь семечки. А любишь ты этого Муромца. Сильно, видимо, любишь. Раз решила отгородиться ото всех стеночкой. Чтобы, не дай Бог, никто не мог пробудить в сердце твоём новое чувство.

— Уходи! — она уже не просила, требовала.

Но Владимиру так хотелось закончить свои умозаключения, после неожиданного озарения:

— Я понимаю тебя, потому что и сам познал большую любовь. Но ты не беспокойся на мой счёт. И забудь про наш уговор. Я больше не стану преследовать тебя, донимать звонками и подарками. Просто знай, что где-то я есть. И я всегда готов прийти на помощь. И если когда-нибудь в твоём сердце остынет любовь к Илье и забудется боль, то вспомни обо мне.

— Спасибо, — Олеся до глубины души была удивлена таким благородным поступком.

— Прощай, — всё-таки вздохнул Владимир и покинул квартиру.

И едва за ним захлопнулась дверь, как из глаз Олеси потекли обильно слёзы.

— Боже мой, Илюшенька! Что ты натворил. Ну, почему так? Что же мне теперь делать? Как жить? И зачем мне жить? — причитание рвались из глубины души.

Она раскачивалась из стороны в сторону, обхватив голову руками. Слёзы нескончаемым потоком катились по щекам. Рухнула надежда, рассыпалась опора. И жуткая бездна обреченности и отчаянья стала такой реальной, что Олеся почувствовала её холодное, смердящее дыхание.

 

==  == ==

Неделя промчалась, как полуденный сон. Быстро, незаметно, без всякого намёка на положительный эффект. Отчаянье казалось беспросветным, и хаос безусловный рисовался бесконечным. Олеся поймала себя на мысли, что слёз нет, боли нет. Лишь отрешённость, всеохватывающее спокойствие и космическая пустота. Завтра её уже не интересовало.

И вновь на помощь пришла подруга. Натали буквально штурмом взяла её квартиру, ворвалась вихрем и, как обычно в своей манере, затараторила, отчаянно жестикулируя руками.

— Боже, на кого ты похожа! Я тебя потеряла. Ты не приходишь, на звонки не отвечаешь. На работе сказали, что ты ушла на бюллетень. И только вчера Владимир мне на всё открыл глаза. Я испугалась не на шутку. Хотела уже ночью к тебе ехать, да Серж отговорил. Ну и запах у тебя в квартире. Ты что, не проветриваешь? — она раздвинула шторы и настежь распахнула окно.

Вместе со свежим морозным воздухом в комнату стали залетать снежинки. Падая на ковёр, они тут же таяли. Отсутствующим взглядом Олеся смотрела на них и даже завидовала. Раз – и нет больше снежинки.

— Мне жить не хочется, — тихо прошептала она.

— Ты мне это брось. Глупости это. Сейчас я тебе к жизни возвращать буду, — она прошла в ванную, потом на кухню, где загремела посудой. — Боже, суп успел плесенью покрыться. Ты что, ничего не ела всю неделю? Какой кошмар! Сейчас я тебя накормлю. — Хлопнула дверка холодильника. — Кошмар в квадрате. Полное разорение. Ничего! А настоящая женщина как раз из «ничего» может сделать три вещи: салат, наряд и скандал. Поскандалить я успела, нарядом займёмся чуть позже, а салатик сейчас состряпаем.

Она вернулась в комнату, где насильно, словно тряпочную куклу, подхватила подругу и потащила её в ванную.

— Давай приводи себя в порядок. А я на кухне уберусь. Не могу ничего готовить, если нет стерильной чистоты. Вот такие у меня тараканы в голове.

Тёплая вода, пушистая пена и воркующий голос подруги за стеной медленно, но верно делали своё дело. Апатия уходила, скорее, уплывала. На смену неспешно приходило воодушевление. Пока слабое, хилое, но настырное. Сколько времени Олеся так нежилась, она и не запомнила. Казалось, что бесконечно. Очнулась, когда в дверях появилась Наташа:

— Вот тебе свежее бельё, постельное я тоже поменяла. Будем стирать, чтобы ничего не напоминало нам об этой жуткой седмице. Одевайся и быстро за стол. Поедим, что Бог послал, и что я сумела из этого приготовить. А потом горячего чая с мёдом и спать.

На кухне царила операционная чистота и свежесть. На столе яичница со свиными шкварками и салат из китайской лапши быстрого приготовления.

— Ешь.

— Что-то не хочется.

— Не глупи. Зажмурь глаза и ешь. Ты лучше посмотри на улицу. Зима уже идёт семимильными шагами. Падает первый снежок огромными такими хлопьями. Просто плюшевый. Красотище! В кинотеатрах – новые фильмы. Советую сходить на парочку, троечку. Нет, мы вместе сходим.

Олеся заставила-таки себя съесть порцию яичницы и несколько ложек салата. А вот горячий чай попила с удовольствием. И вдруг почувствовала, что безмерно устала за эту неделю. Сил совсем не осталось. Веки наполнились свинцовой тяжестью.

— Вот и хорошо, вот и отлично, — заметила её состояние Наташа.

Она проводила подругу до кровати, уложила, укрыла, словно маленького ребёнка, тёплым одеялом. Присела рядом, погладила её по мягким пушистым рыжим волосам, тихо приговаривая:

— Надо жить, Олеся. Надо жить. Прошлое, конечно, не надо забывать, но и жить только воспоминаниями не стоит. Ты молода, умна, красива. Перед тобой открыт горизонт и тысяча дорог. Так много еще не понято, не принято, не пробовано. Так зачем торопиться уходить?

Под её монотонный шёпот Олеся незаметно уснула.

 

==  == ==

А проснулась она только ближе к вечеру. Лежала и наблюдала, как темнота постепенно наполняет комнату. Сначала перестала видеть предметы в дальнем от окна углу, потом стали расплываться силуэты и остальных вещей. Удивительно, сколько лет прожила, а раньше и не догадывалась такое наблюдать. Что-то в этом было загадочное, таинственное.  А потом Олеся почувствовала и холод, и голод одновременно. Нехотя вылезла из-под тёплого одеяла. Заметила, что во всей квартире открыты форточки, по комнатам гулял сквозняк.

— А не ты ли всё выдул из моего холодильника? — улыбнувшись, спросила Олеся и закрыла форточку. Стало и грустно, и немного смешно. Идти в магазин совсем не хотелось, да и слабость в ногах ещё заметно чувствовалась.

И опять спасение пришло своевременно. Сергей и Наташа притащили с собой полные пакеты еды, хорошее настроение и кучу новостей.

Пока Олеся с Наташей готовили ужин, Сергей, прихватив инструменты, пошёл обследовать квартиру на предмет мелких поломок. Где шпингалет прикрутить, где дверку шкафа отрегулировать, где прокладку в кране поменять.

За ужином Наташа поведала о последних событиях. Их салон, их детище, прекратил своё существование.

— Может, это и к лучшему, — успокоил супругу Сергей. — Чем дальше, тем срок беременности растёт, и вся эта канитель станет утомительной и раздражающей.

— Да, уже десятая неделя пошла, — согласилась с ним Наташа. — А первым нас покинул Антон. Сказал, что причина в женщине.

— Влюбился наш юрист, скрывает свою пассию.

— Или просто проводит с ней всё своё свободное время. Сам помнишь, когда первые месяцы влюблённости, то никого не хочется ни видеть, ни слышать. А быть только наедине со своим обже.

— А потом и Владимир, извинившись на занятость, бросил приходить.

— Да уж, — рассмеялась Наташа. — С ним вообще произошли большие перемены. Изменился он очень. Слетела с него показная мишура. Выкупил здание заброшенного кинотеатра и теперь возводит там оздоровительный комплекс.  Бассейн, спортивный зал, бильярд и настольный теннис. Весь в делах и заботах. А я так привыкла к посиделкам, что теперь боюсь, что тоска по субботам атаковать начнёт.

— Привыкнешь. Да и недолго тебе отдыхать осталось. Там начнутся совсем иные хлопоты и заботы.

— Это точно, — счастливо улыбнулась Натали. — И не забывай, подружка, что крёстной матерью будешь ты. Так что готовься.

— Всегда готова! — Олеся улыбнулась в ответ пока ещё натянутой и наигранной улыбкой.

Естественно, Олеся в эту ночь долго не могла уснуть, дневной сон нарушил весь привычный график. Она просто лежала и щёлкала выключателем ночного светильника. То погружала комнату в кромешную тьму, то напускала сокровенный полумрак.

«Что наша жизнь?  Круговорот проблем. И надо решать эти проблемы. Постоянно, ежедневно, ежеминутно. Только надежда придаёт нам сил. Мы живы, пока на что-то надеемся. Такова человеческая суть – жить ради несуществующего будущего».

 

Постепенно жизнь вошла в привычную колею. Олеся полностью погрузилась в работу. Оставалась сверхурочно, брала дополнительные заказы. А долгими зимними вечерами печатала студентам рефераты и дипломы.

В деревню она стала ездить реже. Обстановка там оставалась напряжённой, в воздухе постоянно парило предчувствие грозы. Она не была морально готова выступать в роли миротворца, разгребая чужие проблемы. Тем более, со своими трудностями до конца так и не разобралась. Она регулярно звонила, разговаривала с матерью, реже с отцом, каждый раз уговаривая переехать к ней в город. Родители оставались непреклонными.

 

==  == ==

Олеся приобрела картину, на которой неизвестный молодой художник изобразил зебру. Просто зебра. Она смотрела на неё и говорила сама себе:

— Как моя жизнь. Полоса белая, полоса чёрная. И кончится ли когда-нибудь эта чёрная полоса? Конечно. Я же не собираюсь жить вечно, — она усмехнулась своей невесёлой шутке. — Только мне всё время кажется, что уже давным-давно у меня длится серая полоса. Серая такая, нудная, однообразная.

И словно сглазила. Звонок отца круто изменил всё течение жизни, всю её окраску, весь ритм. Он, суровый мужчина, как ребёнок рыдал в трубку:

— Павел убил Ольгу. Его арестовали, — и связь оборвалась.

Смысл сказанного с трудом доходил до сознания Олеси. А когда в голове прояснилось, и сложилась ясная картинка, то у неё началась паника. Обыкновенный женский взрыв всех эмоций разом. Олеся металась по квартире, заламывала руки, натыкалась на мебель, пока не опрокинула журнальный столик с вазой. Звон разбитого стекла заставил её действовать.  До конца не осознавая свои действия, она выскочила из квартиры. Хотелось кричать всему миру, что это неправда. Ложь, розыгрыш, иллюзия. Как была в халате, без обуви побежала на седьмой этаж. Позвонила и тут же лихорадочно забарабанила в металлическую дверь, не обращая внимания на боль в руке. Дверь распахнулась, и Олеся буквально упала на грудь Антона.

— Олеся? — удивился он.

Его присутствие раньше всегда позитивно действовал на Олесю, но сейчас напряжение настигло своего апогея. Она забилась у него в руках, застучала кулачками в грудь, кричала что-то бессвязно и отрывочно. Антон, поняв, что у девушки настоящая истерика, залепил ей хорошую пощечину. Олеся вмиг успокоилась и широко раскрытыми глазами удивлённо посмотрела на него. Словно в первый раз видела этого бородатого очкарика. Антон закрыл дверь, потому как своё любопытство соседи не считали грехом, приобнял Олесю за плечи и провёл в комнату.

— Садись, — он посадил её в мягкое большое кресло и укрыл махровым пледом. Олесю начал бить озноб. Ушёл на кухню, вернулся через пару минут с чашкой горячего кофе. — Пей.

Она схватила чашку двумя руками и почти залпом выпила обжигающий напиток. Кофе ей показался слишком горьковатым. На безмолвный вопрос Антон пояснил:

— Я добавил ложку коньяка. Это тебе поможет или, по крайней мере, не повредит. Это уж точно.

И это помогло. Нервы расслабились, слёзы градом покатились по щекам. Антон сел на пол возле кресла, взял её ладонь и осторожно пожал, давая понять, что он рядом, готовый прийти на помощь. Прекрасно понимал, что главное сейчас для неё – выплакаться. Его нордическое спокойствие через это лёгкое прикосновение чудесным образом передалось Олесе. Вскоре она окончательно успокоилась, вытерла слёзы, размазав косметику по щекам. Пыталась заглянуть в его глаза, но за тёмными очками по-прежнему таилась тайна.

— Мой брат убил жену. Мне надо срочно в деревню.

Антон свободной рукой нащупал на столике мобильный телефон, набрал номер:

— Георгич?  Вечер добрый. Не успел ещё принять на грудь традиционные сто грамм? Отлично. Да, надо кое-куда съездить. Хорошо, жду. — И, повернувшись к Олесе, пояснил. — Это мой водитель. Мне права не дают, проблемы со зрением. Через полчаса он подъедет. Тебе надо привести себя в порядок и собраться, — только сейчас, и наверняка неосознанно, он перешёл на «ты».

— Ты поедешь со мной? — неожиданно спросила она.

— Конечно, — спокойно ответил он, словно и не было большой необходимости задавать этот вопрос.

Они вдвоём спустились в её незапертую квартиру. Пока она собиралась, Антон стоял в прихожей, прислонившись к косяку, и немного нервно теребил в руках сигарету.

— Трагедия начинается, — вздохнул он. — Как говорил Заратустра «Incipit tragoedia».

 

==  == ==

Автомобилем был BMW, класса «люкс», Георгич – первоклассным водителем. Потому и дорога в двести километров показалась не столь уж и длинной. Хотя в салоне и висела абсолютная тишина. Ни разговоров, ни радио, ни телефонных звонков.

Олеся сидела на заднем сиденье, забившись в самый уголок, смотрела в окно, за которым не было ничего видно. Все мысли блуждали вокруг трагедии, разыгравшейся в деревне.

«Эх, Пашка, Пашка. Что же ты натворил, братишка? Что наделал, глупец? Значит, слухи подтвердились, и наша Оля…. Да, такая скромница, тихоня. Ну, ладно, изменила, но убивать-то зачем? Зачем так радикально решать проблемы? Как теперь Галчонок? Осиротил ты дочку в четыре годика. Мать отправил в могилу, сам в тюрьму. Дурак ты, Пашка!»

Но где-то в глубине души теплилась надежда. Опять надежда. Жизнь без неё просто невообразима. Мы живём мечтами и грёзами, беспрестанно верим, что вот-вот, ещё чуть-чуть, и нам откроется выход из неприятной жизненной ситуации.

Увы, такое случается редко, и от разочарования становится в тысячу крат больнее.

— Приехали, — нарушил тишину водитель.

Олеся очнулась от своих далёко не весёлых мыслей и в свете автомобильных фар увидела родной дом. Она даже не поинтересовалась, как спутники узнали точный адрес. Может, и сама рассказала, много чего наговорила в горячке. В этот момент на крыльцо вышла мать, посмотреть, кто приехал в такое позднее время. Олеся выскочила из машины и бросилась к ней. За короткое время она сильно изменилась. Постарела и даже как-то сгорбилась. Горе никого не красит. Значит, тайные надежды на несостоятельность известия окончательно растаяли.  Олеся обняла мать, и они, зарыдав в голос, мелкими шажками вернулись в дом.

Отец сидел за столом, низко опустив голову. В пепельнице горкой лежали искуренные папиросы.

— А где? — Олеся не стала уточнять имя. Её интересовали абсолютно все.

Отец слабо махнул рукой, так и не поднимая голову. Словно стыдился за сына.

— Ольга в морге.

— А Пашка?

— Увезли в райцентр.

— А Галя? — так и пришлось всех перечислять. Отцу было не до разговоров.

— Её соседка забрала, — ответила мама. — Не стоит ребёнку всё это видеть и знать.

— Это правильно, — согласилась Олеся и медленно опустилась на табурет. С трудом, но задала самый важный вопрос. — Как это случилось?

— Ольга стерва, — со злостью и болью прошипел отец. — Гулящей оказалась. Со Стёпкой Скачковым спуталась.

Степан был известным на всю округу ловеласом. Какой-то дьявольский талант имел, мог любой женщине вскружить голову. Они липли к нему, словно пчёлы на мёд. Хотя сей факт и не может ни в коем случае служить оправданием грехопадения.

— Застукал их Пашка. Вот и помутилось у него в голове. Пока искал топор, Стёпа сбежал. Ему, чай, не впервой от рогатых мужей бегать. А вот Ольга и не пряталась больно-то, не думала, что Пашка на такое способен.

Тишина повисла тяжелая, физически ощущаемая своей вязкостью, плотностью, напряжённостью.  Тут Олеся вспомнила про Антона, выглянула в окно. Парень прохаживался около автомобиля. Олеся поспешила выйти.

— Как ты? — поинтересовался Антон.

— Не знаю ещё. Вот родителей до смерти жалко. Постарели в одно мгновение. Сначала я, — Олеся осеклась, но Антон, вроде, не заметил этого. — Теперь вот братишка. Десять лет жизни раз, и отобрали.

— Такова участь родителей: всю жизнь переживать за детей. А брат где?

— В райцентре, арестовали его. Оля в морге. У неё нет ни родных, ни близких. Сирота. Нам придётся самим хоронить её.

— Я могу чем-нибудь помочь?

— Нет, спасибо. Если что, то сельчане помогут. У нас тут так принято. Будь-то свадьба или похороны. Ты езжай, я останусь.

— Конечно, конечно. Кстати, давай обменяемся номерами телефонов. Вдруг возникнет это простоватое «вдруг».

— Хорошо, — Олеся записала его номер. — Антон, а ты же адвокат?

— Да.

— Я… — Олеся замешкалась, засмущалась.

— Ты хочешь, что бы я защищал Павла?

— Только денег у нас, наверное, не хватит. Наташа говорила, что ты в вашей «Коллегии Адвокатов» дорого стоишь.

— Не я, а мои услуги, — чисто рефлекторно поправил Антон. — Не дороже денег. Не об этом сейчас надо думать. До свидания.

— До свидания. — Олеся вернулась в дом.

Антон сел в машину и сказал водителю:

— Георгич, давай гони в райцентр.

— Так ночь уже, Антон Алексеевич.

— Ничего. Наша доблестная милиция не спит и даже не дремлет.

И не ошибся. Милиция просто проявляла завидное рвение. Павла уже отправили в город.

— А чего тянуть? — удивился дежурный следователь. — Дело предельно ясное. Бытовое убийство на почве дикой ревности. Пятнадцать лет светит мужику. А! — обречённо махнул он рукой, видимо, имея собственный горький опыт. — Ходят по улице и тети, и дяди, дяди хорошие, тети все б….

В город Антон приехал только под утро.

 

==  == ==

Глава «Коллегии адвокатов» редко посещал кабинеты своих сотрудников. Обычно такие визиты не сулили адвокатам ничего хорошего. Глеб Иванович хвалил своих сотрудников на общих собраниях прилюдно, а вот сделать замечание или объявить выговор предпочитал наедине.  Чтобы сотруднику не так стыдно было и обидно.

Едва дверь кабинета Антона приоткрылась, и он увидел своего непосредственного начальника, как под ложечкой неприятно засосало.

— Здравствуйте, Иванов, — Глеб Иванович со всеми говорил на «вы», но обращался исключительно по фамилии.

— Здравствуйте, Глеб Иванович.

Глава коллегии уселся в мягкое кресло и попросил:

— Предоставьте мне на рассмотрение дело Захарчука. Полистаю, полюбопытствую.

Антон слегка покачал головой, удивляясь, как оперативно разлетаются новости по коридорам и кабинетам конторы. Ведь только полчаса назад Антон вернулся из прокуратуры города,  и никому ещё не успел доложить, что взялся защищать убийцу. И пока начальник листал страницы дела, он внимательно следил за выражением его лица, пытаясь угадать перемены его настроения. Однако сделать это было крайне затруднительно. Глеб Иванович в любых ситуациях внешне оставался невозмутимым и спокойным.

— Какой процент выигранных дел у вас? — наконец-то поинтересовался он.

— Восемьдесят восемь и семь.

— Так вот, он упадёт. Как и ваш рейтинг. Дело априори проигрышное.

— Без поражений не бывает побед. Да и поражение бывает разным.

— Бросьте, — слабо махнул ругой Глеб Иванович. — Я всё прекрасно понимаю. Будете бить на аффект, психологическую экспертизу. И что это даст?

— Снизить срок. Если удастся, то наполовину. А это, согласитесь, не мало. Чем не победа?

— А на большее и рассчитывать не стоит. Виделись уже с этим Захарчуком?

Антон взглянул на часы:

— Встречаюсь через два часа.

— Что ж, отговаривать не стану. Выбор сделан, — он тяжело поднялся с кресла. — Удачи вам, Иванов.

 

Разговор с Павлом оказался намного тяжелее и нервнее. Захарчук изначально был настроен агрессивно. Он всё уже для себя решил, морально подготовился и питать напрасные надежды не собирался.

— Покурить бы, — вместо приветствия встретил он своего адвоката. Получив желанную пачку сигарет, с жадностью закурил. Антон ходил по маленькому кабинету и ждал, когда тот утолит свою никотиновую жажду, немного успокоится и созреет для разговора. Это произошло минут через десять, после второй подряд выкуренной сигареты.

— Эх, надо было бы этого гадёныша Степана прикончить. Это он во всём виноват. Сколько семей он в округе разрушил. Вот скажите на милость: чего в нём бабы такого нашли? Не понимаю. Маленький, щупленький, страшный, как чёрт. Эх, Оленька, Оля. Как же я любил тебя, — выговорил на одном дыхании, а потом обратился к Антону. — Слушай, адвокат, да не нужен мне ты. Не нужна мне защита, не нужна. Я жить не хочу. И не стану без неё жить.

— Зачем же ты её?

— Не знаю, — он опустил голову и руки зажал коленями, чтобы скрыть дрожь. — Нашло что-то. Затмение. Помутилось в голове. Помню их двоих, потом не помню. А дальше… стою, в руке топор окровавленный, и Оля лежит на соломе. Вся в крови. Его надо было. А ты мне не нужен. Я и на суде буду «вышку» просить. Я им такого наговорю, что мало не покажется. Испугаются, с радостью на расстрел отправят.

Антон продолжал мерить пространство кабинета маленькими шагами, теребя свою бородку.

— Тебе предстоит пройти психологическую экспертизу.

— Чего? — Паша едва не вскочил на ноги. — В психушку хочешь меня заточить? Нет! Не получится. Нормальный я. Твоя экспертиза это и покажет. Уж лучше пулю в затылок, чем дом с жёлтыми стенами.

— Ты это брось! — рассердился Иванов и, облокотившись на стол, склонился над Захарчуком. — У нас нет смертельной казни! Запомни это. А будешь придерживаться своей линии, то получишь пятнадцать лет строгого режима.

Павел от неожиданности заморгал глазами, а Антон, наращивая в голосе твёрдость и злость, продолжил:

— И будешь ты париться на нарах все пятнадцать лет без права на УДО. И выйдешь ты глубоким стариком, не по паспорту, а по здоровью. Родителей уже не увидишь, дочери будет без малого двадцать лет. Вот теперь подумай, сможет ли она простить тебя? А? Нет? Вот и я думаю, что нет. И останешься ты один одинёшенек, со своими болячками, проблемами и невеселыми мыслями. И что будет дальше? Не знаешь? Я знаю. Или опять на нары, или на вокзал, к бомжам, жрать, что придётся и пить самопальную водку.

Павел озадаченно молчал. Холодный пот выступил по всему телу. Руки вообще заходили ходуном, и он никак не мог прикурить.

— А теперь слушай меня внимательно, Отелло местного разлива. И отвечай, как на исповеди. Значит, любил ты Ольгу?

— Люблю. Безумно люблю.

— И дочь имеется от любимой женщины. А это много значит. И ты должен ради дочери всё выдержать, всё перенести.

— Сам говорил, что не простит она меня, — раздавлено  прошептал Паша.

— В двадцать лет вряд ли, а вот в десять всё возможно.

— В десять?— не понял Захарчук.

Антон кивнул головой, убирая чёлку с глаз.

— Возможно. По крайней мере, я намерен побороться за снижение срока. Но ты должен помочь мне в этом. Делать то, что я говорю, а главное: не делать, не говорить, не подписывать никакие бумаги без моего согласия. Понял?

— Понял, — тихо и покорно ответил Паша.

 

==  == ==

—Слово предоставляется адвокату!

Антон поднялся с места, откинул чёлку.

—Уважаемый суд и участники процесса. Мы с вами рассмотрели уголовное дело в отношении моего подзащитного Захарчука Павла Фёдоровича, который обвиняется в преднамеренном убийстве Захарчук Ольги Сергеевны. Господин прокурор красочно описал нам преступление и потребовал для моего подзащитного максимального срока, предусмотренного статьёй УК, то есть пятнадцать лет строгого режима. Я не стану отрицать сам факт убийства. Факт, как известно, вещь неоспоримая. Да и мой подзащитный полностью признал свою вину. Я хотел бы обратить внимание на то, что предшествовало этой трагедии. И даже не сам факт измены, а копнуть глубже. Уйти в недалёкое прошлое, чтобы осознать всю гамму чувств, которые пришлось пережить Захарчуку. Всё началось пять лет назад, когда Павел повстречал красивую девушку по имени Ольга. В одночасье между молодыми людьми вспыхнула взаимная симпатия, которая вскоре переросла в настоящую большую любовь. Одно из самых удивительных чувств. Вот только не всё так солнечно было в их отношениях. Родители Захарчука не одобряли выбор сына, так как Оля была сиротой, не имевшей за душой ни гроша. Однако это не остановило молодых людей, которые пошли на хитрость. В деле, на двадцать третей странице, приложены копии свидетельств о бракосочетании и рождении дочери. Мы видим, что молодые люди расписались в августе, а уже в декабре того же года у них родился ребёнок. Родителям пришлось смириться. Все эти годы они уживались под одной крышей и, как показывают многочисленные свидетели, жили в мире и согласии. Я не стану чернить в ваших глазах Ольгу Сергеевну, хотя многие мои коллеги поступили бы именно так, что бы смягчить приговор своему подзащитному. О мёртвых либо хорошо, либо ничего – скажите вы, и опять ошибётесь.  Изречение древнегреческого политика и поэта Хилона из Спарты звучало так: «о мёртвых либо хорошо, либо ничего, кроме правды». Согласитесь, что смысл кардинально меняется. Но и это не заставит меня повторять деревенские сплетни и слухи. Все соседи утверждают, что Оля была прекрасным, добрым, но немного наивным человеком. Я хочу обратить ваше внимание на другую личность нашего процесса. Скачков Степан Иванович. В деле подшито много свидетельских показаний, из которых следует, что Степан Скачков знаменит на всю округу талантом соблазнителя. Местные жители не зря прозвали его Гришкой Распутиным. Не одну ячейку общества он разрушил, не в одну семью внёс раздор и смуту, не одну судьбу порушил. И не раз Степан был бит местными мужиками, но урок пошёл не впрок.

Большое вышло у меня отступление, но того требует истина. Позволю ещё небольшое лирическое отступление, а потом перейдём к конкретному делу.

Совсем недавно итальянские учёные вывели формулу любви. Называется это «вещество любви» – 2-Фенилэтиламин!  Он синтезируется в нашем организме на самом начальном периоде возникновения чувства любви и происходит выработка гормонов радости – эндорфинов. Так что любовь – это наркотик! Не случайно во все времена считали любовь безумием! Дело в том, что эндорфины действуют на опиатные рецепторы, то есть обладают морфиноподобным эффектом! Эндорфины вызывают анальгезию, утоляют боль и эйфорию. Жаль, что противоядие до сих пор человечеством не синтезировано.

Статистика истерично кричит цифрами  актами суицида именно от неразделённой любви, от тоски по несвоевременной смерти близкого человека. Сколько можно было бы спасти жизней, будь в руках ученых сыворотка от любви. Именно любовь и стала главной причиной трагедии семьи Захарчук. За пять совместно прожитых лет их любовь не угасла, как обычно бывает у среднестатистической пары. Индийский писатель Рао К. К. утверждал: «Любовь высшая истина, в ней нет места сомнениям».  Вот они и жили, не сомневались друг в друге. Даже тогда, когда слухи стали чёрной чумой расползаться по деревне, Павел не верил этому. И долго ещё защищал свою возлюбленную от нападок недоброжелателей. Но случилось страшное: он своими глазами увидел акт измены. Трудно даже представить, что творится в голове человека, когда в одно мгновение рушится всё то, во что он свято верил, чтил, хранил и лелеял. Ревность – порок ограниченного разума. Это и произошло с моим подзащитным. Разум его помутился, застелило глаза. Возник аффект. В переводе с латинского языка  аффект означает страсть, душевное волнение. Это состояние способно привести к торможению других психических процессов. Его память до сих пор скрывает сам процесс убийства, словно оберегает от более страшных потрясений и переживаний. Потому как ему ещё предстоит смотреть дочери в глаза, которую он безумно любит и боготворит.  Так может им обоим дать шанс встретиться не через пятнадцать лет, а гораздо раньше. Дать возможность понять, простить и построить новые отношения.

Я настаиваю, что Захарчук действовал в состоянии аффекта, и назначить ему минимальное наказание, предусмотренной статьей УК, то есть пять лет строгого режима. У меня всё. Спасибо.

В зале за всё время его выступления висела тишина, которая еще некоторое время продолжалась. Потом присяжные заседатели удалились на совещание, а Иванов отправился в курилку. Перекурить и успокоиться. Речь отняла много моральных сил. Там он столкнулся с Глебом Ивановичем.

— Отличная речь, Иванов. Не ожидал. Всё как по науке, и статистика, и цитаты. Даже учёных привлёк на свою сторону. Здорово. Но пять лет!? Это перебор. Убавить срок втрое – нонсенс.

 

Олеся в зал суда не ходила. Бродила вдоль фасада, несмотря на прохладную погоду. Когда замерзала, то с позволения Георгича садилась в автомобиль Антона и грелась.

Наконец-то из здания вышел Антон, и Олеся бросилась к нему, готовая принять любые, даже самые худшие новости:

— Ну, как? — её большие глаза были переполнены надеждой и верой в чудо.

— Feci quod potui, faciant meliora potentes. Я сделал всё, что мог. Пять лет.

—Faciant meliora potentes. Кто может, пусть сделает лучше, — раздался за спиной голос Глеба Ивановича, который обратился к Олесе. — Он сделал больше, чем мог. Вы не зря потратили свои деньги. Адвокат он, конечно, дорогой, но и результат выдаёт отличный, — и вновь обернулся к Иванову. — Поздравляю. Если честно, то не ожидал. Приятно удивили. Спасибо.

Он направился к своей машине. Олеся только сейчас поняла, чего добился для брата Антон.

— Спасибо! — Олеся напрасно пыталась за тёмными очками увидеть выражение его глаз. — Как я поняла, ты вносишь со своих гонораров процент в «Коллегию»?  Только не ври мне.

— Да.

— Значит, на этот раз ты заплатишь свои деньги, так? Потому что нам оплатить твои услуги не по карману.

— Это неважно.

— Важно. Назови хоть сумму этого процента.

— Перестаньте, Олеся, — он вдруг опять перешёл на «вы». — Со своих друзей я не беру денег. Я не собираюсь менять свои принципы. И давайте больше к этому разговору возвращаться не будем. Хорошо? — голос наполнился твёрдостью и немного злостью. Таким его Олеся еще ни разу не слышала.

— Хорошо, — согласилась она. — Тогда ещё один вопрос, последний. У тебя много друзей.

— Вы первая, — ответил Антон, открывая дверку автомобиля. И было совсем не понятно: то ли он шутит, то ли говорит вполне серьёзно.

В машине он вернулся к разговору о Павле:

— Теперь насчёт апелляции, — он немного помолчал, подбирая слова и интонацию. — Думаю, что не стоит этого делать. Вы меня великодушно простите, Олеся, но я думаю, что вердикт вполне справедлив. Если не сказать больше: он очень мягкий. Просто не уверен, что городской суд оставит его в силе, если мы начнём возню. Как бы хуже не вышло.

— Куда его теперь?

— Скоро станет ясно. Как узнаю, сообщу, — лаконичностью ответа он ясно давал понять, что не склонен дальше вести беседу.

И всю оставшуюся дорогу до дома они проехали в полном молчании. И когда по традиции они прощались у лифта, Антон вдруг достал из портфеля книгу.

— Я тут по случаю прикупил одну книгу. Просто вспомнил, что про Вас говорила Натали.

— «Трёхстишья, или Russia хокку»! — радостно воскликнула Олеся. — Почитать дашь?

— Я для тебя купил, — вновь перешёл на «ты».

Она удивлённо посмотрела на него:

— Спасибо.

— До свидания, — и он стал торопливо подниматься по лестнице.

 

==  == ==

Вечером к Олесе с неожиданным визитом прикатил Владимир. Как всегда в элегантном костюме, благоухающем дорогим парфюмом. С корзиной прекрасных алых роз.

— Я только сегодня узнал от знакомых о громком процессе. Все говорят, что наш общий знакомый адвокат толкнул чуть ли не историческую речь, которая войдёт во все хрестоматийные учебники по юриспруденции.

— Начал за здравие, окончил большим сарказмом.

— Кто? — не понял бизнесмен.

— Ты, — она взяла цветы и пошла на кухню, взглядом пригласив гостя следовать следом.

— Извини, — Владимир смутился. — Мне было просто обидно, что ты не только не обратилась ко мне за помощью, но даже и не удосужилась сообщить о проблеме. Хотя, если мне не изменяет память, а она мне не изменяет, ты обещала сохранить между нами дружеские и доверительные отношения.

Теперь неловкость почувствовала хозяйка:

— Это ты меня прости. Мне было не до этого. Чай будешь?

— С большим удовольствием.

Олеся набрала в чайник воды, включила плиту, собираясь с мыслями.

— Просто я обратилась в «Коллегию адвокатов», и мне предложили Иванова. Совершенно случайно. — Ну, не рассказывать же влюблённому в неё парню о том, что она в одном халатике и носочках пробежала два лестничных пролёта и упала в объятия Антона, рыдая при этом на весь подъезд. — А потом хлопоты с похоронами, этот процесс. — Она тяжело вздохнула.

— Ещё раз извини. Эмоции, чёрт бы их побрал.

— Ничего, я и сама вся на нервах, — Олеся разлила чай по чашкам, и они некоторое время пили обжигающий напиток в полном молчании. — Что теперь с ним станет? Куда его отправят.

— Сейчас узнаем, — спокойно сказал Владимир, доставая мобильный телефон. Быстро набрал номер. — Имеется у меня свой человечек в этой сфере.

Поговорив с ним, он выдал Олесе все последние новости: Захарчука определили в Ульяновскую область, отправка будет через неделю.

— Это не так и далеко, — задумчиво сказала Олеся

— Да. Можно будет часто ездить на свидания. Кстати, ты можешь написать ему письмо.

— Письмо? — опешила Олеся.

— Да. Обещаю, что уже сегодня вечером он будет его читать.

— Правда? — Олеся никак не могла поверить, что такое реально.

— Конечно. Пиши. А я с удовольствием выпью ещё одну чашку чая.

— Спасибо, — Олеся бросилась в комнату и села за компьютер. Она быстрее печатала, чем писала от руки. Писала обо всём, что случилось за последнее время с ней, о похоронах Оли, об Антоне, о своих переживаниях. Слова ободрения и упрёки необдуманного поступка. Банальные фразы поддержки и советы, как себя вести, чтобы иметь шанс на досрочное освобождение. Всё в кучу, не соблюдая никакие законы правописания, нарушая все мысленные и не мысленные правила русского языка. Распечатала, запаковала в конверт и вернулась на кухню.

— Вот.

— Быстро ты, — Владимир допивал вторую чашку.

— Сумбурно, наверное, получилось.

— Неважно. Говорят, что там каждой весточке рады. Ну, мне пора. Спасибо за чай. — Он поднялся из-за стола.

Олеся проводила его до дверей.

— Кстати, ты, наверное, знаешь, что я тут затеял строить спортивно-оздоровительный комплекс. По плану, к весне я уже приму первых клиентов. Но уже сейчас набросал список VIP – персон. Вот, — он протянул ей красочную пластиковую карточку. — Это тебе. Тебя всегда с радостью примут и обслужат по высшему разряду. Без всякой оплаты.

— Спасибо, — натянуто улыбнулась Олеся и чмокнула Володю в щёку.

==  == ==

Спустя несколько дней Олеся обнаружила в почтовом ящике письмо. Запечатанный конверт, но абсолютно чистый: без адресатов и, естественно, без почтовых штампов. В недоумении она поднялась в квартиру, скинула сапоги, куртку и прошла на кухню.  Включила чайник и только после этого распечатала конверт. С первых же строчек её охватило волнение, почерк был до боли знакомым. Это Паша прислал весточку.

«Привет, сестрёнка.

Получил от тебя письмо и был крайне удивлён. А если быть честным, то совсем не ожидал так скоро получить весточку со свободы. Знаешь, у тебя отличные друзья. Впрочем, ты всегда умела подбирать себе верных и честных друзей. Особенно мне понравился Антон Алексеевич, мой адвокат. Ты пишешь, что за свои услуги он не взял ни копейки, даже себе в убыток сработал. Это еще больше говорит о его золотом сердце. Я никогда не верил в бессребреников. Ну, да ладно. Может, потом он и откроет истинные причины, что двигало им в этом порыве. Скорее всего, он просто в тебя влюблён. Потому как не влюбиться в тебя просто невозможно. Не об этом хотелось. Я ему очень благодарен. И за прекрасную защиту в суде, когда он как-то убедил всех сократить мне срок наказания. Но больше за то, что он мне открыл глаза на моё будущее. Он вселил в моё обугленное сердце зародыш надежды, который начинает расти с каждым новым прожитым днём. Я понимаю, что надежда – всего лишь добровольный самообман, но с ней появляется стремление жить и что-то делать. У меня есть дочь, есть родители, есть ты. И ради вас стоит пройти все муки, страдания. Вынести, и остаться человеком. Мне уже многое рассказали, что меня ждёт на зоне, как себя вести с авторитетами, с «хозяином». Я смогу. Я должен. Береги родителей и особенно Галчонка. Она – смысл моей никчемной жизни. Да, ещё, прошу тебя: не забывай про могилу Оленьки. Не позволяй зарасти ей.  Больше некому. Я её безумно любил, и любить буду вечно.

А теперь я тебе открою тайну, которую хранил все эти годы. Но то была не моя прихоть, я просто дал слово. Ты упомянула в письме, что Илья Арефьев умер. Так вот, сестрёнка, это он тебя выкупил у Боксёра. Он участвовал в подпольных боях без правил. Я догадался, когда увидел его помятый вид и разбитые напрочь костяшки пальцев. Не знаю, по какой причине, но он взял с меня честное слово, что я никогда и ни за что не скажу тебе об этом. Но теперь он умер, и хранить эту тайну уже не имеет смысла. А ты всегда чувствовала вину перед родителями и мной, думая, что это мы разорились и выкупили тебя. Прости. Ты сходи в церковь, поставь за его упокой свечку. Он был отличным человеком. И меня ещё раз прости. Ведь не без моего участия вы расстались с Ильёй. Если бы мы с отцом не вмешались, то твоя жизнь сложилась бы совсем по-другому. Все эти годы я постоянно корил себя за это. Может, моё нынешнее положение – это и есть возмездие, кара небесная.

Всё, прощай. Передавай привет родителям, поцелуй Галочку. Скажи ей, что папа уехал ненадолго, что я её сильно-сильно люблю. Павел».

Олеся читала письмо дважды, сначала быстро, потом вчитывалась более внимательно, с расстановками. Слёзы обильно текли по щекам.  Судьба способна быстро опустить тебя на самое дно разочарования и отчаянья. И только чудо может высечь искру надежды, бесплодные обещания счастья, которое так и никогда не наступит. Потому как наша жизнь зависит вовсе не от надежды и веры, а от наших реальных действий.

Олесю отвлёк от грустных мыслей свисток чайника. Она налила себе большую чашку крепкого чая, позвонила Владимиру:

— Вова, помнишь, ты приносил кассету боя Акулы и Муромца?

— Конечно.

— Ты бы не смог мне сделать копию?

— Зачем?

— Вот приедешь, и я тебе всё объясню.

— Буду через полчаса.

— Не обязательно сегодня.

— Но ты же плачешь, — проявил удивительную чуткость бизнесмен и отключился.

И пунктуальность его тоже могла стать эталоном. Ровно полчаса спустя он позвонил в дверь. И как обычно не обошлось без букета цветов.

— Ты разоришься так, — Олеся попыталась улыбнуться.

— Сплюнь, — он перекрестился.

Они прошли в гостиную, Олеся тут же включила телевизор и видеомагнитофон. Протянула Владимиру письмо от брата, говорить совсем не хотелось. Она смотрела на бой Ильи другими глазами. Он бился не за большие деньги, он дрался за её свободу. Теперь понятно, откуда в нём было столько силы и злости, за которыми скрывалась любовь. Большая, безграничная любовь. И снова слёзы. Как защитная реакция от стресса. Вот только слезою боль не выплакать, она в душе. И легче не становится, и проще не идёт. Какая-то невесомость, отрыв от реальности.

Бой закончился. Владимир приобнял Олесю за плечи и насильно повёл на кухню. Усадил за стол, вскипятил чайник.

— Теперь ты знаешь обо мне всё, — она пила чай мелкими неторопливыми глоточками.

Владимир всё время молчал, переваривал информацию, которая так неожиданно навалилась на него.  Иногда, живя обычной серой жизнью, очень трудно поверить, что фабулы книг и фильмов вполне реально происходят где-то рядом. Не каждый писатель способен придумать такой сюжет, а вот реальность переполнена ими до краёв.

— Да, — наконец-то он смог успокоить своё потрясение. — Илья был настоящим мужиком. Жаль, что последним из плеяды таковых. Сейчас таких почти и не встретишь.

 

Олеся засыпала с томиком Владимира Невского. Многие трёхстишья ей когда-то читал Илья. И память красочно рисовала те мгновения счастья и любви. И снова пересыхали губы, и снова влажнели глаза.

 

==  == ==

Поездки в деревню стали теперь для Олеси еженедельными обязательствами, но весьма приятными. Прекрасно понимала, что родителям необходимо давать передышку. Галчонок хоть и была послушным ребёнком, хлопот всё равно у них значительно прибавилось. И кашу сварить, и игры на свежем воздухе, и занятия разные. Детского сада в деревне не было, давно закрыли как нерентабельное и убыточное. Да и детей откровенно стало мало. В поисках лучшей доли молодежь покидала родные края. Единственный способ жить хорошо – сразу уходить оттуда, где плохо. Поистине, золотое правило.

Олеся каждую пятницу отпрашивалась на полчаса пораньше, чтобы успеть на последний рейсовый автобус. В деревню она уже приезжала поздним вечером, когда Галя, посмотрев «Спокойной ночи, малыши», сладко спала в своей кроватке. Зато субботнее утро начиналось с её радостного визга при встрече с любимой мамой Лесей.  Пока автобус неспешно катил по колдобинам и выбоинам дороги, Олеся мысленно успевала набросать план активных занятий с племянницей. Вот сегодня она купила новые раскраски, которые так обожала Галя, фломастеры и пластилин. Также она хотела успеть сделать аппликацию из цветной бумаги и выучить счёт до десяти и пару букв. И если позволит погода, то совершить пешую продолжительную прогулку по улицам деревни.

Но, как говорится: если вы хотите рассмешить Бога, расскажите ему о своих планах. Олеся, едва увидев отца в сенях, сразу почувствовала, как тают её наполеоновские замашки. Вид у него был крайне встревоженным и озабоченным.

— Что случилось, папа?

— Там, — он неопределённо махнул рукой.

Сердце опять ёкнуло и куда-то провалилось вниз.

— Что? Что случилось? — упавшим и обречённым голосом поинтересовалась Олеся.

— Женщина там приехала.

— Какая женщина?

— Из комитета.

— Ну, не тяни, — Олесю раздражали лаконичные ответы отца.

— Короче, у нас хотят отобрать Галочку, — глаза у него вмиг повлажнели. Да, сдал отец. От мужика-кремня мало чего осталось.

Олеся рванула в дом. На кухне – никого, в общей комнате – растерянная, заплаканная мама и пожилая женщина, строгая и непреклонная на вид. Одного взгляда хватило, чтобы понять, что женщина – фанатичный законник, чиновник до мозга костей, бюрократ и формалист.

— Мама Леся! — племянницу она не сразу и заметила. Галя бросилась к ней и повисла на шее. Олеся прижала девочку к себе и кажется даже слишком крепко.

— Привет, красавица.

— Привет.

— А ты стала тяжелее. Растёшь не по дням, а по часам. — Олеся присела на диван, не выпуская племянницу с рук. — В чём дело? — обратилась к женщине, стараясь придать голосу не столько уверенности, сколько наглости.

— А вы, собственно, кто будете? — в ответ поинтересовалась женщина из комитета.

— Олеся Фёдоровна Захарчук. Галя – моя родная племянница.

— Понятно, — качнула пышной седой шевелюрой женщина. — А я – представитель комитета социальной защиты, а также уполномоченный член комитета по правам ребёнка.

Олеся даже не взглянула на документы, которая продемонстрировала женщина. Знала, что у такого типа людей всегда и на все случаи жизни приготовлены бумаги, справки, выписки.

— И чем же наша скромная семейка заинтересовала столь грозные, серьёзные организации?

— Обойдёмся без взаимного сарказма! — строго ответила уполномоченный член, и её губы, и без того тонкие, превратились в ниточки.

— Извините, — Олеся вмиг урезонила себя, понимая, что сейчас закон не на её стороне.

— А дело в том, Олеся Фёдоровна, что мы в курсе вашей семейной трагедии. Проинформировали нас сознательные граждане, которые обеспокоены судьбой ребёнка.

— Мама, — Олеся обратилась к матери. — Возьми Галочку, идите, разберите сумки с гостинцами. А мы пока поговорим наедине.

Едва за ними закрылась дверь, как Олеся обернулась к женщине.

— Я вас внимательно слушаю.

— А всё дело в том, что мы не имеем права оформить вашим родителям опекунство над девочкой.

— Это почему же?

— Их преклонный возраст не позволяет быть опекунами, это раз. А во-вторых, у нас имеются копии медицинских карточек. У обоих – букеты хронических заболеваний. Вопрос даже не будет рассматриваться.

— А я? Я могу оформить опекунство?

— Надо посмотреть.

— На меня? — Олеся опять не сдержалась и цинично пошутила.

Хорошо, что строгий представитель комитета не обратила на это внимание. Женщина просто копалась в объёмном портфеле. Из увесистой кучи достала-таки нужную бумагу:

— Вот список справок, которые необходимо собрать. И желательно в течение ближайших двух недель. Там сами знаете, Новый год, каникулы. А у нас и планы, и отчётность.

Олеся взяла список и невольно поморщилась: пунктов там было предостаточно. Она стала читать вслух:

— Справка с места работы. Справка о доходах. Справка об имеющейся в собственности жилплощади.

— У вас своя квартира или съёмная? — перебила её женщина.

— Снимаю.

— Это уже минус.

Олеся нахмурила брови и продолжила изучать список:

— Справка о предоставлении места в детском саду. А это разве обязательно?

— По новым рекомендациям – да, обязательно. Новые программы Президента. Оздоровление нации. Реформы образования. Дети должны быть подготовлены к школе. Читать, считать.

— И знать таблицу умножения, — сарказм сегодня не знал ни границ, ни страха. — Согласие супруга. А я не замужем.

— А вот это огромный минус, — улыбнулась первый раз за всё время женщина, и улыбка эта ничего хорошего не предвещала. Наоборот, стало не по себе, холодок пробежал по спине. И всё же Олеся рискнула возмутиться:

— Но почему?

— Ребёнок должен расти в полноценной семье, — резко ответила женщина тоном, которому трудно было что-либо противопоставить.  Словно вердикт вынесла. Коротко и ясно. Аксиома, не требующая никаких доказательств и сомнений. Да только не у Олеси в сегодняшний вечер, да под такое настроение.

— А, по-вашему, детский дом лучше? Да вы посмотрите вокруг, выгляните из кабинета, оторвитесь от директив и рекомендаций. Сколько детей растёт в неполных семьях, да и в полных, когда мужчина уезжает по вахтовому методу работать на несколько месяцев. А сколько детей с родителями-алкоголиками? А сколько ребятишек беспризорников по вокзалам шатаются? Почему на это никто не обращает внимание? — Олеся говорила на высоких тонах, добавляя с каждым произнесённым словом «свинца». Но прожжённого бюрократа истерикой не возьмёшь. Все доводы разбились о невозмутимость и отрешённое спокойствие.

— Не мы пишем законы, не мы голосуем за них, — она с трудом застегнула портфель. — И не нам их нарушать и уж, тем более, отменять. Список я вам оставляю. Вот визитка с адресом и телефонами. И если в течение двух недель вы не объявитесь на пороге комитета с полным набором всех справок, то знайте: мы заберём девочку. Так и быть, я даю вам эту отсрочку. — И совсем уж неожиданно в ней что-то промелькнуло человеческое. — Да не беспокойтесь вы так. Девочку определят в показательно-образцовый детский дом. А сейчас мне пора. Кажется, за мной пришла машина.

И в подтверждении её слов за окном послышались автомобильные гудки.

 

==  == ==

Неделя выдалась просто сумасшедшей. Горело всё: душа, пятки и нервы. Олесе пришлось взять двухнедельный отпуск, чтобы бегать по разным инстанциям и собирать справки. Собирать, пожалуй, сильно смягченное слово. Выбивать, выпрашивать, умолять, при этом сдерживать негативные эмоции, улыбаться и раскошеливаться. Цена вопроса варьировалась от простой шоколадки к чаю до месячного оклада. Накопления таяли как вешний снег под неожиданно разгулявшимся солнцем.  По вечерам Олеся выпускала пар: скверно ругалась в пустоту квартиры и пила валерьянку.

Осталось собрать всего две справки, но какие! Справка о готовом месте в детском саду и о согласии супруга. Как оказалось, проблема в городе с детскими дошкольными учреждениями была очень напряжённой и почти не решаемой. Функционировало всего пять садиков, и это на весь город! Группы были забиты под завязку, ни одного свободного места, ни за шоколад, ни за тройной оклад. Олеся узнала о таком явлении как очередь в сад, куда надо было записываться на первых неделях беременности мамаши. И даже это не всегда выдавало нужный результат. Блат ещё никто не отменял да и вряд ли отменят когда-либо. Как говорил знаменитый Райкин «пусть всё будет, но пусть чего-то не хватает».

Время неумолимо бежало, а Олеся оставалась на месте. И это обстоятельство начинало сильно нервировать. Отчаянье росло, как дрожжевое тесто на грелке. Быстро и необратимо. Перепробовав все свои ресурсы и связи, Олеся решила обратиться к Владимиру. Он бизнесмен с большими возможностями, знакомыми на высшем уровне бюрократического айсберга и финансовыми ресурсами. Такие вопросы лучше было обсуждать не по телефону, а глядя собеседнику в глаза, чувствовать все нюансы настроения, все намёки и полутона. Настроившись на всё: и вздохнуть с горчинкой, и вспотеть немножко, и в уголочки глаз влагу напустить.

Поехала в новое детище Владимира – в спортивный центр. Он сейчас только и занимался им, вёл отделочные работы, обустраивал, завозил оборудование, готовил рекламную компанию. Он восседал в своём кабинете и только раздавал приказы, наслаждаясь своим величием. Мягкое кресло, тихая музыка из огромного телевизора, бесшумный кондиционер, регулирующий температуру и влажность, бар с многочисленными напитками. Вся эта роскошь расслабляла, нежила, пропитывала праздной леностью.

— Олеся! — он был приятно удивлён и обрадован. Быстро усадил гостью в такое же мягкое кресло, предлагая на выбор богатый ассортимент алкоголя. Получив отказ, накрыл стол всякими сладостями и сдобой к чашке кофе, сваренного по-турецки.

— У меня проблемы, — Олеся лишь пригубила кофе.

— Я тучи разведу руками, — широко улыбаясь, пылко заверил Вова.

— Посмотрим, — скептически ответила Олеся, улыбнувшись в ответ лишь уголочками губ, словно чувствовала что-то плохое. И предчувствие её не подвело. Она рассказала Владимиру о своих злоключениях. И наблюдала по лицу бизнесмена, как кардинально меняется у того настроение. И улыбка пропала, и морщинки ярче обозначились, и брови сдвинулись к переносице. Он долго молчал, почёсывая огромной ладонью затылок, собираясь с мыслями и подбирая в небогатом лексиконе нужные слова. Свою точку зрения высказывать он начал с большой осторожностью, боясь обидеть Олесю:

— Послушай меня, девочка. Внимательно и спокойно. Во-первых, у меня нет знакомых в интересующей тебя сфере. Даже у моих знакомых нет таких знакомых, кто бы мог пристроить ребёнка в детский садик.

— А во-вторых? — Олеся интуитивно ощутила, что «второе» будет намного горше.

— Зря ты всё это затеяла.

— Что? — а вот такого аргумента она и не ожидала вовсе.

— Зря решила ребёнка взять себе, — пояснил Владимир.

— Почему? — в горле неприятно запершило, глаза непроизвольно сузились, в них закипало негодование.

— Ну, подумай сама. Зачем тебе эта обуза? Такая ответственность? Ты же ещё молодая, очень красивая и умная женщина. Вот успокоится твоя боль по утраченной любви, сотрёт память Муромца, и ты снова влюбишься. И что тогда? Кому ты будешь нужна с таким «хвостом», притом чужим «хвостом»? И потом: генетика. Её никто не отменял. Кто может вырасти из этой девочки? Либо, извини, конечно, такая же гулящая баба, как собственная мать, или в отца пойдёт и станет уголовницей. Ведь сколько ребёнка не воспитывай на своё усмотрение, природа одержит верх. Сколько волка не корми, он всё равно в лес смотрит.

Владимир говорил и не видел, как меняется с каждой секундой Олеся. Она сидела пунцовая, словно лист красного клёна. Кулачки сжаты так, что костяшки пальцев побелели. На висках вздулись венки. Нижняя губа прикушена до капельки крови. И всё же она нашла в себе силы и достоинство не сорваться на крик, не впасть в истерику. Встала и осторожно положила на краешек стола пластиковую карточку почётного члена клуба.

— Спасибо за приём. И прощай.

— Олеся! — он осознал эффект сказанного и попытался догнать девушку, но она громко захлопнула дверь перед его носом. Такая жирная и громкая получилась точка в их отношениях.

 

==  == ==

Несмотря на усиливающийся ветер, гнавший позёмку и срывавший с сугробов вчерашний лёгкий снег, Олеся возвращалась домой пешком. Всплеск негативных эмоций, злость на Владимира, бюрократов согревали её лучше, чем шерстяные и пуховые одежды. Не обращая ни на кого внимания, глядя только себе под ноги, она шла торопливым шагом и ругалась про себя. И лишь войдя в свой подъезд, она почувствовала, как силы окончательно покинули её.  Прислонившись спиной к стене, прикрыв холодными руками лицо, она заплакала. Почти бесшумно. Да, мы быстро привязываемся к надежде, и когда она кончается, испытываем настоящую ломку. Вот и сейчас шёпот надежды становился всё тише и тише, пока не замолк вообще. И Олеся уже зарыдала в голос.

— Олеся? — кто-то осторожно потрогал её за плечо. — Что случилось, девочка?

Она оторвала ладони от лица. Антон. Она просто в бессилии упала ему на грудь, сжала ворот его пальто и тихо, как маленькая собачка, заскулила.

Иванов, памятуя о прошлой её истерике и откровенно боясь повтора, приобнял Олесю за плечи и повёл к лифту. А пять минут спустя она уже сидела на его кухне.

— Кофе?

— Только без коньяка.

— Тогда с горьким шоколадом. А пока я варю, ты рассказывай, рассказывай. Не дай неврозу шанс на рождение.

Прежде чем приступить к грустной истории, Олеся, как истинная женщина, оценивающим взглядом осмотрела кухню. «Натали говорила, что у Антона появилась девушка. Могла бы и прибраться тут. Да, чисто. Да, уютно. Но женских рук кухня не видела со дня основания», — подумала Олеся, не понимая, что больше принесло это открытие, радость или огорчение. Вздохнув, она второй раз за день поведала о своей проблеме.

— Так, пей кофе, а я пока просмотрю все твои бумаги, — тон был деловым, официальным. — Справка от психиатра, нарколога, невропатолога. О, да тут все врачи перечислены, мыслимые и немыслимые. Ты, случайно, не в космос собралась? Так, а вот это интересная справочка?  Ты получаешь минимальный оклад? На такой должности, в такой компании?

— Где? — Олеся взяла бумагу и сама была крайне удивлена. Когда забирала справку, то не обратила внимания на цифры, теперь же они её немного шокировали. — Но я ведь получаю в пять раз больше! Почему они так написали?

— Зарплату получаешь в конверте?

— Да.

— Тогда понятно. Твоя компания ведёт двойную бухгалтерию, уходит от налогов. Расписываешься за одну сумму, в конверте другая. Да с такой смешной зарплатой никто не поверит, что ты снимаешь двухкомнатную квартиру, не говоря уже про то, что готова обеспечить ребёнка всем необходимым. — Он потеребил бородку. — Налоговую инспекцию, что ли, на них натравить?

— Ой, не надо, — испугалась Олеся. — Меня же потом совсем уволят.

— Ладно, с этим разберёмся потом, если будет в том необходимость и порывы совести, страдающей чрезмерной справедливостью.  И времени, ты говоришь, осталось всего неделя.

— Да, — она тяжко вздохнула.

— А это что за расписка?

— От хозяйки квартиры. Пришлось внести плату за год вперёд. Все сбережения ушли, — грустно сказала Олеся, но тут же слабо улыбнулась. — Это и неважно. Деньги – дело наживное. Главное сейчас – детский сад и замужество.

— Понятно.

— Вот такие пироги, — с горечью подвела черту Олеся, уже ни на что не надеясь и никому не веря.

— Omne initium est difficile.

— Что?

— Всякое начало трудно. Но я сделаю всё, что в моих силах и возможностях,  — и, увидев растерянность на её лице, добавил с улыбкой. — И даже больше. Я тебе обещаю. Тут можно и принципами посчитаться. Не бойся, не отдадим мы Галчонка. Наше дело правое, победа будет за нами.

Его боевой настрой и нескрываемый оптимизм благотворно повлияли на Олесю.

— Только эта тётка из опеки – большой адепт закона.

— Ну, и я не промах. Говорят, что два юриста – восемь мнений. Я один, мнение у меня одно, но ходов припасено множество. Законы и я прекрасно знаю, и знаю все лазейки, заметь – тоже законные. А понадобится, так и незаконные. Но, — он поспешил успокоить Олесю, — ты об этом даже не думай. Всё будет радужно.

— Спасибо, — тихо сказала Олеся.

— Кстати, как я понял, ты сейчас в отпуске?

— Да, пришлось взять.

— Вот и отлично. Советую тебе поехать в деревню. И родителей успокоить, и с племянницей позаниматься. А я буду тебе регулярно звонить и сообщать о ходе нашего дела, — он сделал акцент на слове «нашего», чем ещё больше обнадёжил Олесю.

— Неделя, — жалобно напомнила она.

— Понял, записал, не забуду. Ещё кофе?

— Нет, спасибо. Я, пожалуй, пойду.

— Хорошо. Отдохни сама, и дай просохнуть своим глазкам.

 

==  == ==

Отдохнуть Олесе так и не удалось. Перевозбуждение, резкие перепады настроения, эмоциональная передозировка. Всё это в совокупности мешало не просто заснуть, а даже переключиться на фильм или любимую книгу. Все мысли крутились на событиях последних дней.  Особое внимание в своих рассуждениях она заострила на том, как её знакомые и близкие друзья отреагировали на решение стать опекуном племянницы.

«Сколько людей, столько и мнений. Все люди разные. То, что очевидно для нас, другому может быть не так ясно, а третьему и вовсе кажется абсурдом. Такое разнообразие мнений, хотя все оценки моего поступка можно разделить на две противоположные категории – положительные и отрицательные.  Мнение коллег по работе, всех чиновников, с кем пришлось общаться, меня мало интересуют и трогают. А вот близкие! Ну, про Владимира даже и думать не хочется. Его позиция понятна, и такая банальная, до тошноты. Молодая и красивая, своих успеешь нарожать. Может, в этом и есть зерно истины, но как быть с Галей? С родным человечком? Глупость сказал, эгоистично. На что надеялся? Что я, в конце-то концов, польщусь на его деньги? Ладно, хватит о нём. Вычеркнула и забыла.

Сергей с Наташей тоже не были в восторге от моего решения. Хотя и не так откровенно. Сомневались, просили тысячу раз всё обдумать, взвесить, отключив эмоции и чувства. Да только времени у меня на это совсем нет. А когда за твоими поступками не стоит ничего, кроме эмоций, их так же легко опровергнуть, как и подтвердить. Итоги будут видны спустя годы и десятилетия.

А вот Антон повёл себя совсем уж не логично. Я так и не услышала его мнения. Ни «да», ни «нет». Принял как должное и сразу бросился помогать. Второй раз уже. Я, конечно, верю в альтруизм, но такая активная и бескорыстная забота о моём благополучии настораживает. Что движет им?  Симпатия? Милосердие и доброжелательность? Или какие-то тайные помыслы? Бесплатный сыр бывает только в мышеловке. Как выставит потом счёт! Да нет, не верю. Просто он такой отзывчивый человек. И действует на меня волшебным образом: одно его присутствие успокаивает, вселяет веру и надежду. И своим предложением помощи он ясно обозначил свой объективный взгляд. И, кажется, он всегда уверен в своих аспектах. А ведь так часто люди затрудняются или ошибаются в своих оценках. И не всегда они способны видеть свои просчеты или ошибки в жизни. А может и до конца дней своих быть уверенными в своей правоте. Или совсем наоборот».

Уснула она лишь под утро. И сон её был тревожным и коротким, до первого треля будильника.  Закупив в ближайшем супермаркете продукты, Олеся, как и советовал адвокат, поехала в деревню.

Успокоила, как могла, родителей, попросила устроить праздничный обед, чтобы те отвлеклись. И отец принялся мариновать мясо для шашлыка, мама затеяла тесто для пирогов с грибами. А Олеся с Галей пошли кататься на санках, благо погода стояла солнечная, безветренная. Безудержная радость и задорный смех племянницы отвлекали Олесю от грустных мыслей. Хотя они изредка накатывали, заставляя сжиматься сердечко.

Вечером она не выдержала и позвонила Антону. Он был крайне немногословен:

— Всё идёт по плану.

Но и этих слов хватило, чтобы немного успокоиться. Отчий дом, родители за стенкой, свежий воздух, мамины пироги и шашлык от отца благотворно повлияли на её самочувствие. И в эту ночь она спала как убитая.

В режиме ожидания пролетело несколько дней. Антон не посвящал её в ход решения проблем, отделывался общими, короткими фразами. И чем ближе была пятница, тем тревожней становилось на сердце, тем больше снилось непонятных, абсурдных снов, в которых она искала подтекст, предсказания, больше почему-то негативного окраса.

 

==  == ==

В пятницу Антон Иванов приехал в комитет, где, по словам Олеси, работала самая фанатичная, законопослушная женщина на свете. Но, прежде чем зайти в её кабинет, адвокат прошел в уборную комнату, где умылся, покурил, собираясь мыслями и духом. В портфеле лежали стопа справок, копий, документов. Всё по списку, всё заверено, с печатями и подписями. Но были среди них и фиктивные справки, которые не соответствовали действительности. И это немного напрягало. Антон, глядя в своё отражение, говорил шёпотом:

— Боишься? Нет! И это правильно. Только тщательная проверка докажет искажённые сведения. Но будут ли проводить такую проверку? А вот это зависит от меня. Если дам слабину, хоть каплю сомнения, хоть йоту нервозности. Тогда «да». Спокойствие, только спокойствие. И всё у меня получится. А ты что молчишь, совесть? Бывает ли на самом деле ложь во благо? Чем можно оправдать ложь? Приверженцы честности и открытости открыто заявляют, что ничем. Ложь – это большой грех на душе и тяжесть на совести. Только наша жизнь – многогранна, с тысячами оттенков. Её нельзя вогнать в рамки понятий «хорошее» и «плохое». Вот и я со своими строгими принципами оказался перед настоящей дилеммой. Правда иногда способна только навредить, а ложь спасти, принести счастье и покой. Я сейчас помогу Гале, Олесе, её родителям, да и Павлу на зоне будет спокойнее. Так что, вперёд.

Оценка Олеси была точная. Это понял Антон, едва переступив порог кабинета и увидев его хозяйку.  Такие люди сердиты всегда, заранее.

— Категорически приветствую вас. Я от Захарчук Олеси Фёдоровны.

Женщина отыскала в кипе бумаг необходимый файл.

— А где же она сама?

— С племянницей, естественно. Но вы не беспокойтесь, вот доверенность, заверенная нотариусом. Я – адвокат Захарчук.

— Понятно, — сжав плотно губы, процедила женщина. — Приступим?

Медицинские справки от множества врачей она проглядела мельком, словно они и не были столь важны. Антон понял, что у неё уже был приготовлен план действий, знала, когда атаковать и на что акцентировать свои бюрократические замашки. Антон не дал ей шанса первой перейти в наступлении.

— Вот копия её трудовой книжки. А вот приказ «Коллегии адвокатов» о том, что с января Захарчук будет проходить стажировку.

— Коллегия адвокатов? А разве у Захарчук имеется юридическое образование?

— Пока нет. Но вот копии документов, которые она подала на заочное отделение в институт.

— Любопытно, — усмехнулась женщина.

— Это справка о заработной плате. Сумма здесь, конечно, маленькая. Зато в «Коллегии», согласно этой справке, она будет получать вполне приличную оплату.

— За стажировку? — удивилась саркастически она. — Ого! И это стажёру?

— Я сам там работаю. Но не имею право разглашать секреты фирмы. Поверьте мне на слово, гонорары у нас неприлично большие. — Антон улыбнулся самой очаровательной улыбкой, на которую был только способен. — Вот вам моя визитка, на всякий случай. Но желаю, чтобы такого случая в жизни вашей не было.

— Спасибо, — вместе с принятой визиткой пропал и её сарказм. — Дальше.

— Это договор аренды двухкомнатной квартиры с оплатой на весь следующий год. Жаль, что она успела внести оплату.

— Это почему же? — не поняла женщина.

— Узнав о её намерениях оформить опекунство, совет нашей коллегии вынес решение. Вот оно. Мы предоставляем Захарчук О.Ф. беспроцентный, бессрочный кредит на приобретение достойного жилья.

— Просто фантастика.

— Благое дело вы называете фантастикой? — вопрос прозвучал осуждающе.

Она не нашла достойного ответа и лишь кивнула головой на стопку справок:

— Дальше.

— Это справка от заведующего детским садом «Улыбка» о том, что Захарчук Галя, четырёх лет от роду, уже с будущего понедельника зачислена в четвёртую группу.

— Подождите, — довольно рассмеялась женщина. — Это точно фальсификация. Вот лежит передо мной сводка, где на этот понедельник в детских садах всего города нет ни одного свободного места.

Антон вновь ответил ей широкой улыбкой, в которой усмешки было предостаточно:

— Вы можете позвонить, в справке указаны все телефоны. Понимаете, что всегда придерживают пару-тройку резервных мест. На всякий случай. А вдруг кому-нибудь из областного начальства в срочном порядке понадобится место для ребёнка. Или в знак благодарности.

— Например? — растерялась чиновница.

— Например, на неоспоримую помощь адвоката, — ехидная улыбка не сходила с его губ.

— Понимаю, — она с большим трудом выдавила из себя подобие улыбки.

— И, наконец, главное, — Антон не без толики гордости положил перед ней очередные справки.

— Что это?

— Это копии заявлений и выписка из реестра ЗАГСА. Дело в том, что мы решили расписаться с Олесей.  Мы давно живём в гражданском браке, но тут такой случай с Галей. Это стало импульсом, толчком. А вот и заявление моё, я абсолютно не возражаю, чтобы Леся стала официальным опекуном Галчонка, — он нарочито называл девчонок ласкательными именами, намекая об их отличных взаимоотношениях. — Скажу вам больше, если Павла лишат родительских прав, то мы удочерим Галю.

Женщина всё-таки не выдержала такого напора и впала в пятиминутное замешательство, сопровождающееся молчанием и несколькими сменами цвета лица.

— Хорошо, меня вы убедили. Да и комиссия, которая будет заседать сегодня в час дня, думаю, что решит вопрос в вашу пользу.

— Вот и славно. А это вам за вашу доброту и отзывчивость, — Антон окончательно развеял все её сомнения, поставив на стол флакончик эксклюзивных французских духов.

 

Вердикта комиссии Иванов ждал с завидным спокойствием. Он ни на йоту не сомневался в том, что члены комиссии примут правильное решение. Не звери же они, в конце-то концов. И лишь получив официальный документ, он позвонил Олесе.

— Да, — выдохнула она, и он только сейчас понял, на каких нервах жила все эти дни Олеся. А он отделывался лишь короткими фразами: «всё идёт по плану», «имеем локальный успех» и самое популярное – «всё будет хорошо».

— Привет.

— Как дела?

— Всё.

— Что всё? — она в нетерпении перебила его.

— Ты официально назначена опекуном Галчонка.

В ответ он услышал детский визг радости и восторга от взрослой и, как казалось, солидной женщины.

— Это правда?

— Да.

— Спасибо тебе, Антошка.

— И ещё: Галочке надо уже в этот понедельник выходить в садик.

— Что? — изумилась Олеся. Наверняка, её глаза округлились и стали совсем уж красивыми.

— Детский сад «Улыбка» с радостью распахнул для неё свои двери и с нетерпением ждёт в четвёртой группе. Так что собирайтесь. В воскресенье с утра я вышлю за вами машину, — и, чтобы не выслушивать возражений и очередных слов благодарности, Антон выключил телефон.

 

==  == ==

Галчонок проснулась рано и уселась около окошка ждать машину из города. Ежеминутно бросала взгляд то на часы, хотя ещё ничего не понимала, то на маму Лесю, тяжело, как бабушка, вздыхала:

— Господи, что так долго-то!

Чем вызывала добрые улыбки стариков. Они собирали сумки: продукты, вещи, игрушки. Мать, как обычно, тайком утирала слёзы, отец деловито хмурил брови.

— Приехала! — наконец-то радостно закричала Галя и бросилась одеваться.

— Да подожди ты, — улыбаясь, осадила её Олеся. — Может, гости ещё чайку зайдут выпить.

Но сигнал автомобиля BMW развеял её ожидания.

— А вот теперь собираемся, и в темпе, темпе.

На крыльце уже их ждал Георгич.

— Доброе утро, Олеся Фёдоровна, — поздоровался он с ней. Олесе это было так непривычно, что она немного растерялась.— Антон Алексеевич прислал за вами. Давайте я помогу с багажом.

Он подхватил пару чемоданов и направился к машине. Захарчук стали прощаться. Тут уж мать и не скрывала свои слёзы, отец хорохорился, но тоже старательно прятал глаза.

Они еще долго махали руками вслед машине, которая неторопливо катила по деревенской улице, переваливаясь через снежные заносы. И только выбравшись на трассу, набрала привычную для себя скорость.

— А где сам Антон Алексеевич? — поинтересовалась Олеся. Ей так хотелось отблагодарить его, даже мысленно речь уже приготовила.

— Он сегодня занят. Просил его не беспокоить, даже телефон отключил. Но вы не волнуйтесь, я вас доставлю в лучшем виде. Вот, он просил передать вам документы, — водитель протянул ей файл.

Там было подколото лишь два, но каких документа! Постановление об установлении опеки и справка о том, что Галину приняли в детский сад «Улыбка».

И только сейчас, самолично держа в руках эти бумаги, Олеся осознала, что это не миф, не сказка, это реальность. И вдруг ей стало страшно. От одной лишь мысли, которая прежде почему-то не приходила ей в голову. А сможет ли она? Справится ли? Не пожалеет ли об этом решении ни завтра, ни через год, ни через пять? Что было раньше? Ну, приезжала она наскоками в деревню, занимаясь ребёнком по несколько часов в день. И всё! И при этом рядом всегда находились родители: мама, готовившая вкусные каши, которые так необходимы молодому организму; папа, который любил играть с внучкой в шашки и детское домино и читал сказки на ночь. А теперь она остаётся один на один. И проблемы будут возникать и каждый день приносить новые, порой неожиданные задачки, которые ей придётся решать. От этого не уйти. Это жизнь. И ошибок не избежать, и от промашек не скрыться.  И будет накапливаться зло, и будет расти недовольство. И будет весь этот негатив искать выход. Вот тогда она, быть может, и пожалеет, и сорвутся слова, которые, как известно, порой сильнее ножа. Вот этого она и боится. Сильно, до маниакальной фобии.

Олеся глянула на ребёнка. Дорога укачала девочку. Галя спала и сладко улыбалась. Олеся тоже улыбнулась и поймала себя на мысли, что вот так широко и от души она давным-давно не улыбалась. Искренне и счастливо.

Георгич помог им донести чемоданы до самого порога, пожелал удачи и уехал.

Олеся открыла дверь:

— Заходи, Галчонок. Теперь мы будем здесь жить вдвоём.

Пока она затаскивала чемоданы в квартиру, Галя обежала все комнаты, обследовала территорию.

— Ну, как тебе? — поинтересовалась Олеся.

— Здорово. А мы будем наряжать ёлку?

Олеся совсем упустила из вида, что на пороге главный семейный праздник. А теперь у неё семья, с маленьким ребёнком. Обязательно нужна ёлка, праздник и куча подарков. И немножечко чудесных, волшебных приключений.

— Обязательно будет. Этим мы завтра и займёмся. А сегодня нам предстоит разобрать твои вещи и сделать перестановку в твоей комнате.

— У меня будет своя комната?

— Конечно.

Олеся только сейчас решила, что сама переедет на диван, а спальню переделает под детскую комнату с кучей игрушек, наклейками на стене и шведской стенкой.

В хлопотах незаметно промчался весь день. После принятия ванны и плотного ужина Галю резко потянуло на сон. С трудом досмотрела «Спокойной ночи, малыши». Олесе пришлось на руках относить уставшего ребёнка в кровать. Сама вернулась на кухню, где неторопливо пила чай и составляла список предстоящих покупок. Список получился большим и разносторонним. Тут новые вещи для посещения садика и книжки, бантики и заколочки, фрукты-овощи и витамины. Да и себе необходимо было приобрести нужную литературу по воспитанию, кормлению и взаимоотношению с маленьким, иногда капризным, со своим видением мира, ребёнком.

— Да, — тихо она прошептала себе под нос. — Это тебе не рыбка в аквариуме.

 

==  == ==

Телефонный звонок прозвучал неожиданно и потому казался громким и тревожным. Олеся тут же бросила взгляд на часы, полдесятого вечера. В принципе, время было ещё детское. Посмотрела на абонента и лёгкая мимолётная улыбка коснулась её губ. Звонил Антон.

— Привет.

— Вечер добрый. Если я сейчас к вам спущусь, это не будет слишком нагло и навязчиво?

— Ну, что ты, — возмущенно ответила Олеся. — Я сама хотела тебе позвонить.

— Хорошо.

Олеся бросилась в ванную комнату, взглянула в зеркало, быстренько привела себя в порядок.

Антон не успел нажать на звонок, как дверь настежь распахнулась.

— Привет, — улыбнулась Олеся.

— Это я.

— Заходи. Наконец-то, ты всё-таки решился переступить порог моей квартиры.

Антон пришёл, естественно, не с пустыми руками.

— Это Галочке, — и буквально втащил в прихожую огромного плюшевого медведя.

— Ого! Да он мне полквартиры займёт.

— А где виновница торжества?

— Устала, и она уже уснула.

— Жаль, а я хотел с ней поближе познакомиться.

— Надеюсь, что ещё познакомитесь. Или ты больше ни разу не заглянешь к нам в гости?

Антон деликатно оставил вопрос без ответа:

— Это к чаю, — он протянул торт.

— Так ты раздевайся и проходи на кухню. Я поставлю чайник, — Олеся торопливо ушла, чтобы Антон не успел придумать никакой отговорки.

Антону пришлось подчиниться.

— А у тебя уютно, — сказал он дежурный комплимент.

— Садись, — пригласила она, не оборачиваясь к нему от газовой плиты. — Чувствуй себя как дома. Там и пепельница имеется.

— Теперь дома не следует курить, ребёнок всё же, — ответил Антон.

— И то верно, — она обернулась, держа в руках чашки со свежезаваренным чаем. Взгляд её скользнул по столу, и….  Антон заворожено наблюдал, как в её глазах постепенно росло восхищение, недоверие собственным глазам и радость одновременно.

— Что это? — выдохнула она на одном дыхании.

— Фарфоровая статуэтка «Венок победителю» работы Гатиловой Евгении Ильиничны.

— Это мне? — чуть заикаясь, спросила она и осторожно поставила чашки на стол, выплеснув из одной немного чая.

— Конечно тебе. Я узнал, что ты коллекционируешь скульптуры малых форм. Вот и приобрёл по случаю. Ведь у тебя сегодня такой большой праздник, и прийти без подарка я просто не мог.

Олеся медленно присела на стул, бережно взяла статуэтку в руки и стала её внимательно рассматривать и, затаив дыхание, полностью ушла в себя.  Антон сам нарезал торт, нашёл блюдца, десертные ложки, потом слегка кашлянул. Олеся очнулась.

— Это слишком дорогой подарок.

— Не дороже денег. И вообще, неприлично обсуждать подарки в присутствии дарителя. Давай пить чай, а то он остывает.

Некоторое время над столом плавала тишина.

— Помнишь, мы с тобой наблюдали падающую звезду?

— Я всё помню, — как-то загадочно ответил Антон, старательно пряча взгляд. Однако Олеся не обратила на это внимание.

— Я не слишком скромно загадала сразу три.

— Три? — рассмеялся Антон. — Да тут вообще умеренностью и не пахнет. И как?

— Представляешь, две мечты уже реально сбылись, — Олеся задумчиво замолчала, потом с каким-то лёгким удивлением продолжила. — И обе исполнились благодаря тебе.

— Мне? — искренне удивился Антон. — Не может быть. И к какому чуду я приложил свои руки?

— Книга Владимира Невского и вот эта статуэтка. Ты, случайно, не читаешь чужие мысли?

— Я и за своими мыслями-то не успеваю, — отшутился Антон. — А как насчёт третьего желания? Может, скажешь, и я тоже постараюсь, чтоб уж совсем казаться волшебником.

Олеся вмиг стала грустной:

— Нет. Последнее желание уже никогда не исполнится.

— Ну-ну, — поспешил успокоить её Антон. — Во-первых: никогда не говори «никогда».

— А во-вторых?

— Знаешь, мне кажется, что мечты не должны быть легкодоступными и быстро воплощаться в реальность. Человеку просто необходимо стремление, движение, ежедневная работа над собой, во имя достижения этой цели. В этой повседневной суете, по-моему, и заключается настоящее, обыкновенное счастье.

Его слова заставили хозяйку дома призадуматься. И пока она размышляла, Антон ещё раз вскипятил чайник и разлил чай по чашкам.

— Ещё по одной? На посошок.

— Удивительный ты человек, Антон. Я никогда таких в жизни не встречала, — откровенно призналась Олеся и добавила после минутной паузы. — Хотя нет, встречала. И любила. Но это старая история.

Иванов попытался вернуть её на позитивную волну:

— Глупо в твоём возрасте использовать в речи такое словосочетание как «старая история».

— Спасибо за комплимент.

Антон допил чай и поднялся:

— Мне пора. Завтра понедельник, рабочий день. Да и у вас с Галей забот полон рот.

— Как тебе всё-таки удалось убедить комитет?

— Чуть-чуть наглостью, немножко природным очарованием и поддельными справками. Говорю честно. А иначе эту бюрократию не победить.  Если рисковать, то можно проиграть, а вот не рисковать – то уж точно никогда не выиграешь. Я рискнул и, как показала практика, риск полностью оправдался.

Олеся проводила его до прихожей. Антон уже накинул на плечи куртку и протянул ей руку для прощального пожатия, но она вдруг сделала шаг вперёд и поцеловала его щёку. И тут Антон обхватил её за плечи, крепко прижал к груди и приник к её пухлым, чуть приоткрытым губам. Поцелуй получился горячим, страстным и продолжительным. У Олеси закружилась голова, и ноги стали вдруг ватными.

— Извини, — прошептал он, отвернулся, но никак не мог справиться с дверным замком.

— Подожди-ка, — Олеся, откуда только силы взялись, развернула Антона к себе лицом, сняла очки-хамелеоны и внимательно посмотрела в глубину его глаз. — Илья? — тихо спросила она. — Илья, это же ты! Ну, не молчи. Прошу тебя, не молчи! — повышая голос, проговорила она и застучала кулачками ему в грудь.

— Я, — выдохнул он.

Олеся, тихо вскрикнув, обессиленно упала ему на грудь. Слёзы обильным потоком покатились из глаз.

— Илья, Илюшенька. Боже мой, — шептала она, едва не теряя сознание.

Антон, он же Илья, подхватил её на руки и отнёс в комнату, усадив на диван. Сел рядом, крепко обняв за хрупкие плечи. И долго они сидели, не нарушая тишины.

 

==  == ==

— Что же это происходит, Илья? Что случилось с тобой? Только глаза твои. А остальное, — она провела кончиками пальцев по его лицу.

— Пластическая операция.

— Зачем?

— За мной охотились люди из криминального мира. Пытались вернуть на ринг. Пришлось менять внешность и документы. А когда стало совсем горячо, то и смерть свою инсценировать.

Олеся вспомнила фотографии «его» могилы и вздрогнула.

— А мать? А Зоя?

— Ну, не такой же я и бессердечный. Они знают, где я, что я. Уговаривали меня остаться в Москве, но напрасно. Там и адвокатская ниша занята, передаётся по наследству. Да и хотелось мне на родину. И к тебе ближе.

— Вот поэтому, когда ты был рядом, я чувствовала покой и уверенность. Ни страха, ни дискомфорта, ни дикой потребности в одиночестве. Да и голос твой всегда каким-то волшебным способом действовал на меня, как антидепрессант. Хотя и он изменился.

— Это от сигарет.

— А борода? — она провела ладонью по его небритым щекам. — У тебя следы после операции?

— Совсем нет. Знаешь, иногда на меня нападало такое предчувствие, что даже после всех метаморфоз меня быстро вычислят. Никак не мог выдавить из себя Илью Арефьева. Особенно тревожно было, когда я по иронии судьбы сблизился с Вовой «Скважиной».

— А очки? — Олеся продолжала заваливать его вопросами, при этом не спускала глаз и крепко держала его за руку, словно боялась, что сейчас растает этот мираж, закончится прекрасная сказка и наступит снова серая будничная полоса.

— Очки настоящие.

— Значит, в том самом бою ты и потерял зрение?

— Как следствие, — смягчил он суть вопроса. Но попытка оказалась слишком слабенькой.

— И всё ради меня, — вздохнула она. — Я ведь узнала об этом совсем недавно. Паша признался, когда узнал, что ты умер. О, боже, умер, не умер. Я же каждое воскресенье в храме свечку за упокой ставила! — В её глазах была какая-то детская непосредственность, наивность, граничившая со страхом перед непредсказуемым завтрашним днём.

— Арефьев Илья умер, — опять попытался успокоить её Антон. — А вот Иванов Антон жив и намерен прожить долгую и счастливую жизнь.

Олеся оторвалась от него, опять сняла затемнённые очки и, глядя в глаза, спросила:

— У тебя есть кто-нибудь?

— Я завтра же куплю очки с простыми стёклами, — ушёл от ответа Антон. Но Олеся ждала ответа на вопрос, и во взгляде её плескалось нетерпение. — Нет. Сейчас у меня никого нет. Я не буду врать и строить из себя святого монаха. Были у меня женщины и даже одна гражданская жена. Но не сложилось. Я всегда начинал вольно и невольно сравнивать их с тобой. Лучше так и не нашёл, а хуже – мне и самому не по нраву. Знаешь, человек лишь дважды в жизни встречает свою любовь: первую и настоящую. Мне очень повезло, что моя первая любовь оказалось той самой, настоящей. Большим чувством, на всю жизнь. — Он поцеловал её.

Она упёрлась ручками ему в грудь, слегка отталкивая:

— Ну, почему тогда? Почему ты мне сразу не открылся? Почему так долго находился рядом и молчал?

Антон и сейчас замолчал, нахмурив брови, что-то отыскивая в памяти. Потом тихо ответил:

 

— Эта ночь озарилась

Огнями,

Мною сожженных мостов.

 

Это единственное трёхстишье, которое ты мне прочитала. Тоном, не подвергающимся никаким сомнениям. Словно, и правда, сожгла в тот миг мосты. Я даже запах дыма почувствовал.

Олеся прикрыла лицо руками:

— Боже мой, какая же я была глупая.

— Да и я был крайне далёк от мудрости.

— Как много мы совершили ошибок.

— И, кажется, уже сполна расплатились за них.

— Я недавно прочитала книгу Михайло Стельмаха. Знаешь, что он сказал о любви? Любовь – это сладкий дар, из которого люди делают горечь. Поистине так. Но почему?

— Наверное, потому, что человек несовершенен. Он не понимает истинного счастья, которым обладает, а всё стремится куда-то, всё ищет что-то. Призрачное, неуловимое, и даже не существующее. Но я предлагаю тебе стать приятным исключением из правила.

— Это как?

— А мы больше не будем с тобой расставаться. Никогда и ни за что. Ни при каких условиях и раскладах. Что судьба ни преподнесла бы нам ещё в качестве испытания, мы останемся верны друг другу и пройдём остаток жизни рука об руку.

— Давай, — искренне обрадовалась Олеся.

— Quod ita sit, — громко объявил Антон. — Да будет так!

2006 год