Мне всегда нравились фильмы о «Вселенской справедливости»: ну, жила-была некрасивая, нелюбимая девочка, над которой посмеивались… Плакала, горемычная, от непонимания. Потом она ка-а-к разбогатела, приехала на шикарном «Майбахе» в родной город, где у подъезда встретила толпу бомжей. Ими оказались ее бывшие обидчики: «О, как мы были неправы, когда называли тебя уродиной!». Героиня, не будучи злопамятной, кидает им пару евро: «Если бы не вы, я бы не добилась успеха». Хэппи-энд.
Когда-то и я была одержима идеей доказать кому-то что-то (на самом деле – себе), самоутвердиться. Лет в девятнадцать мечтала выложить фотки с отдыха в Куршевеле, с наращенными светлыми волосами и солярийным загаром (в те годы как раз был в моде такой образ).
В моем нынешнем возрасте, наверное, мечта покрасоваться перед бывшими обидчиками – признак незрелости. Есть в этом что-то детское: «бе-бе-бе, я – на ракете, вы – в туалете».
Логически: по счастью, плохое тоже имеет свойство забываться, если его вытесняет позитивное, поэтому действительно успешные взрослые люди едва ли поедут в родной город метать бисер.
Да и экс-обидчики проживают свою судьбу, у большинства к двадцати пяти годам семьи, дети, свои радости и трудности. Если лет в девятнадцать успехи бывшей однокашницы-«лошары» могли как-то всколыхнуть, то сейчас, думаю, плевать они на меня хотели, даже если бы я стала кинозвездой. В школьные годы красавица-Настя позеленела бы от злости – «мымра» Женя (ну, я) ее обошла! Теперь брошенный в лицо медяк вряд ли заденет самолюбие матери-одиночки Насти, которая едва сводит концы с концами. Скорее, она даже возгордится – это какой надо быть яркой личностью, чтобы оскорбления столетней давности так бередили душу ближнего, а!
Но, выходя из поезда, мне захотелось увидеть колонну одноклассников и пару бывших, идущих навстречу. Как мечтала в старые недобрые времена. Чтобы они сначала меня не узнали, потом протянули: «Ты так изменилась…».
Ко мне кинулась мама:
– Женя!
В первую секунду я ощутила, как потрескивают суставы. Это просыпалась и потягивалась душа.
***
Новый год я отметила с парой таких же неприкаянных знакомых Settebello за «Тирамису».
Шла из такси к подъезду по талому, совсем не январскому снегу. И такое странное чувство накатило…
Всё кончится. В этом плюс. Впрочем, минус – тоже, но я не хочу углубляться во все эти философские дебри, дабы прийти к сказанному Соломоном за века до моего рождения. Да-да: «Все проходит. И это пройдет». Лучше не сформулируешь. В том-то и проблема, что все, что я хочу сказать, уже было произнесено или написано, могу лишь повторить, раскрасив интонацией.
И, тем не менее, не верилось, что когда-нибудь кончится эта гадкая слякоть, и в душе и на улице.
Вроде, все хорошо, а невыносимо.
Нет, врдя ли я «зажралась». Да, работаю в известной крупной фирме. Раз в месяц – в пятницу или в субботу – в бар или в клуб. Отношения, если возникают, поверхностные. Душевной близости – никакой. Если завтра меня убьет отвалившимся ковшом от мусоросборника, мои московские коллеги и знакомые не заплачут.
Ощущение всеобщего равнодушия вроде как и не замечается, но иногда… вступит, да так, что хоть рыдай в голос.
Ну, почему нельзя уснуть и переждать этот момент?
В тот момент самобичевания мне пришла СМСка от подруги из родного города, Эллы: «Дорогая моя, ты приедешь на праздники? Ужасно соскучилась!».
Как в старых фильмах, мне вспомнился родной город. Как мы с Эллой возвращались после клубов. Вдвоем. Распевали романсы. И теплилось внутри ощущение, что все еще будет хорошо. Не то, что в Москве. Вроде, движение вперед – умом я это понимала, но надежды не было.
Следом приплелось сообщение от другой близкой подруги, Оли: «… Женечка, я очень надеюсь тебя увидеть!».
Тогда я решила – съезжу домой. И всё равно, что придется переплачивать за билеты.
В тот момент для меня не было ощущения важнее, чем собственная необходимость.
***
За утро успела принять душ, опять прилечь (приехала самым ранним поездом, в шесть утра!), сходить в магазин (просто хотелось выйти хотя бы за шоколадкой).
Позвонила моей подруге Элле.
– А я в городе…
– Здорово! – обрадовалась подруга и надолго замолчала.
– Увидимся? – подсказала я.
– Не знаю… отпустит ли меня муж… -–с сомнением протянула Элла. – У него проблемы на работе, злой, как чёрт…
– … а ты должна рядом сидеть?
– Ничего не понимаешь в семейной жизни. Ты можешь пока с Ольгой сходить куда-нить.
– Она зажигать не любит…
– Ей до меня далеко!
– О, да.
У меня упало настроение. Элла писала, что хочет увидеть, а вот теперь… не может найти пары часов для меня. Хотя… сюрпризом же приехала. Она не знала. Семейная жизнь, наверное, меняет людей. Не знаю, не пробовала.
– Ладно, – вздохнула я. – Приехала на три дня. Мож, еще успеем…
– Конечно, – сказала Элла перед тем как отключиться.
В отличие от нее, Оля жаждала встречи, что меня обрадовало. Договорившись с ней, я взялась помогать маме. Чувствовала радостное нетерпение.
Мне нравилось, когда приходили гостьи. Сегодня, в ввиду приезда Женечки, они, конечно, не могли не посмотреть на «столичную штучку».
Некоторые мамины знакомые были интеллигентными тетеньками бальзаковского возраста, иные могли сморозить бестактность, слегка пригубив кагора. Любила время ДО начала обсуждения ЛИЧНЫХ тем, а именно разговоры о гаданиях, рецептах и прочих мелочах, приятных женскому сердцу. Я, в основном, молчала, наполняясь до краев необъяснимым счастьем, но всегда безошибочно чувствовала наступление момента, предшествующего обсуждению личных тем, и старалась ускользнуть на кухню, чтобы помыть посуду.
Некоторые мамины приятельницы разгадали этот маневр и пытались догнать какой-нибудь фразой на выходе из комнаты. Наверное, хотели яркого продолжения вечера – например, чтобы я споткнулась на пороге и уронила тарелки. Весело же!
Тема для беспокойства маминых приятельниц оставалась неизменной – мужчины. Точнее, их отсутствие.
Они недоумевали – почему Женечка до сих пор не жила с мужчинами, но при этом не объявляла, что у неё другая сексуальная ориентация – «Ведь это сейчас модно, я по телевизору видела! Если что, не скрывай, – в наше время вся молодёжь такая!».
– Женщины после двадцати пяти никому не нужны. Может, у тебя слишком высокие запросы?
Они считали, что девушка с усредненными внешними данными, вроде меня, должна хвататься за любого, лишь бы поскорее сочетаться законным браком. Ибо это является смыслом жизни для женщины.
– А как же я? Личность? – сопротивлялась я. – У меня есть и свое предназначение!
– Это придумали неудачницы, которых замуж не берут. Нормальные счастливы в семье.
Потому я в Москву и укатила. Искать предназначение. Ибо семью к двадцати трём с половиной годам создать не удалось. Устроилась в крупную фирму, хоть в требованиях к соискателям было указано «… предпочтение выпускникам Московских ВУЗов…». Видимо, Судьба смилостивилась, и меня почему-то пригласили на собеседование. Более того, приняли на работу.
Мне говорили, что не выйдет. Не зацеплюсь. А, вот, вышло.
Против воли в голове замерцала мысль: «Пусть выкусят!».
***
Очередной тост «За Женечкины успехи!».
Рюмки осушены.
– Ну, а жених-то у тебя там есть? – вкрадчиво начали тетки задавать свои самые любимые вопросы.
Я патологически не умею врать. Лицо скосится, если скажу неправду.
– Пока не встретила того человека…
– В твои годы я уже второго родила, – сказала тетя Света.
Я ощутила привычное раздражение. Прошло больше года, а словно вчера сидела также, вынужденная оправдываться.
Думаю, задавая вопросы, тётеньки понимали – если бы у меня имелся близкий человек, значимый мужчина, я бы его представила, ну, по крайней мере, маме бы сказала, а не скрывала сей факт. Значит, соответственно, серьезных отношений у меня нет. Так к чему, зачем, почему, для чего спрашивать?
– Карьера важнее. Для того в Москву и поехала. Кстати, для человека, который в столице всего немного, многое смогла… – я пыталась вернуться к тому, о чем хотела рассказать. Желала, чтобы оценили, похвалили. Вместо этого меня прервали ради привычного:
– Карьера тебе стакан воды в старости не принесет! – вещала тетя Света загробным голосом. – Неужели какая-то эфемерная карьера, точнее, сидение на пятой точке в офисе, для тебя приятнее, чем живое существо – ребенок?
– Я не отвергаю семью. Просто пока время не пришло.
Их любимая присказка была «останешься вот так одна на старости лет». Возможно. А они не остались? Ну, вышли в 20-22, а я уж точно не успею окольцеваться до 25. Ну, может, и останусь одна. И они. Так какая разница, были вы замужем или нет, если итог един?
Хотя –да. Наверное, повертеть кольцом и пофоткаться в белом платье, наверное, стоит того, чтобы родиться на земле.
– Между прочим, тебе скоро двадцать пять лет стукнет, – напомнила тетя Галя.
– Да что ж вы с возрастом пристали? Для Москвы и тридцатник – не возраст. Это все дурацкие провинциальные предрассудки.
– Вон, как заговорила. В Москве – без году неделя, а уже, значит, так выражаешься? – решили пристыдить меня.
– «Провинциальные предрассудки». А сама ты кто, откуда?
Тут, как в старые времена, зазвонил телефон. Оля. Своевременно меня спасла.
***
Я бы не сказала, что юность была чудным временем, наоборот – тогда хотелось, чтобы поскорее начался иной период. То ли и впрямь старею, как говорят противные тетки, то ли памятью слаба стала, но «молодость» выкристаллизировалась у меня в милую картинку. Хотя, точно помню, каждый день, ложась спать, плакала, что жизнь уходит в трубу, а я ничего не успела, ни увидела, не создала.
С подругой Эллой было весело ходить по клубам, когда мне этого страстно хотелось. Имитация молодежной жизни. Почему? Да, мне нравилось ходить туда, но не стоило врать себе: я была лишней. Элла вполне органично смотрелась в среде любителей ночной жизни. Я, как ни хотела, не могла обратить на себя внимания. Часто бывало так: присматривала себе симпатичного парня, а он передавал шампанское подруге. Элла кокетливо извинялась:
– Ой, я же не виновата, что оказалась интереснее!
Элла, думаю, питала ко мне искреннюю привязанность, ведь больше никто не хотел с ней дружить, еще со школы. Кому нужна красавица-подруга? Рядом с ней трудно привлечь взор.
Потом Элла встретила весьма состоятельного молодого человека, переехала к нему в загородный коттедж.
Недавно пара расписалась.
Моя вторая подруга, Оля, не ходила никуда. Она считала, что жизнь – наказание Господне, и каждый день молила об ее скорейшем окончании, сырые глаза и непросохшие от слез щеки. Она дополняла «трешевую» часть моей натуры. Когда хотлось поныть, я набирала Олю. Та с удовольствием подхватывала.
Как водится, Элла и Оля не любили друг друга и, если случалось куда-то выйти втроем, только что зубами не скрежетали.
Мне были необходимы обе.
Когда я вышла на улицу, стряхивая с себя раздражение на теток, Оля, заверещав от радости, кинулась мне на шею.
– Женя, я так счастлива тебя видеть!
Бальзам на сердце.
– Ну, пойдем в наше любимое кафе? – предложила Оля, блестя глазами.
– Пить глясе-е!
– Дяяя! О, и пирожные! Женя, я так рада!!!
***
–… почему они такие козлы, мужики эти? – возмущалась Оля. – Я пробовала по Инету знакомиться… Не, ну где еще? На работе мужчин нет… Вот… Не хожу никуда… Ни одного нормального не видела на сайте. Сами – без слез не взглянешь, зато запро-о-о-осы…
– Если требования не снижаются, значит, предложение есть.
– И что же делать, Женя? Как в этом случае любовь найти?
– Выход один. Стать конкурентоспособной.
Оля удивленно посмотрела на меня.
– Да их вон сколько… молоденьких и хорошеньких. С ними конкурировать нереально!
– Так и ты не старая.
– Мужчины любят двадцатилетних.
– Это – провинциальные предрассудки.
– А я где живу? Это ты в Москву свалила, оставила меня, тебе-то, наверное, хорошо. А вот я…
– А что тебе мешало? Я же звала!
– Да ну… Мерзкий это город.
– Ничего, нормальный, – обиделась я за столицу.
– Там не выживешь… Во всяком случае, у меня бы не вышло. Нет, мой город должен быть маленьким. Сонным. Спокойным. А Москва – это гонка. Я сердце сорву. Мне бы мужа, ребенка… и ничего больше! – вздохнула Оля. – Почему мужики не видят, что я лучше, чем эти молодые и красивые? Многие из них не нагулялись или, там, слишком амбициозны… А вот я готова к семье! У меня нет непомерных амбиций. Именно потому, что не особенно-то я и привлекательна…
– Ну, что тебе так сложно пойти в парикмахерскую и постричь концы, маникюр сделать?
– Разве любят за это? Неужели нужен только фейс? – возмутилась Оля.
– Ты же сама сказала, только что – конкуренция. Страшенная штука. Или пытаешься стать лучше, или остаешься одна.
– Мой мужчина полюбит меня не за внешность! – сказала она раздраженно. – Он увидит и поймет…
– Тогда жди его. Раз веришь, что тебя полюбят и так.
– Да устала я ждать. Понимаешь?
Я смотрела на нее с недоумением. За все время общения Оля не спросила, как я, о московских впечатлениях. Да, мы переписывались регулярно, но все равно…
Она словно продолжала начатую еще год назад беседу с того же места.
– Почему я должна меняться, – продолжала Оля, – а не они?
– Тебе же мужики нужны, а не ты им, – попробовала пошутить я.
– Читаю – поражаюсь: «ищу красивую девушку». Обнаглели!
– Было бы странно прочесть: «ищу спутницу, чем страшеннее, тем лучше».
– И все равно… козлы. Сами-то страшные, с пивным животом – большинство, а подавай симпатичных. Даже я, при своей скромной внешности, в сторону такого не посмотрю, а уж красавица-то… Козлы, одно слово.
Моё вящее недоумение разрасталось.
Откровенно говоря, тема «сво… они все» меня уже изрядно утомила. Я сказала Ольге все, что хотела, причем год назад, а она все продолжала сей диалог, который ни к чему не вел. Ну, красоток подавай. И молоденьких много, а с каждым годом все больше становится – факт. Но возмущение по данному поводу ситуацию не преломит.
– А ты изменилась все-таки, – словно прочла мои мысли подружка. – Намного симпатичнее стала.
– Спасибо. Стараюсь не ударить в грязь лицом, так сказать.
– А я никуда не хожу… – протянула Оля, и из глаз ее потянулись слезы. – Сижу тут, одна. С работы – домой. А все замуж выходят. У меня от белого цвета в глазах рябит. Вот, скажи, как им это удается, Женя? Мы – хуже всех, получается!
Меня тоже охватила беспросветная тоска, знакомая с юности, от которой я так тщетно старалась скрыться и, надо доложить, преуспела. Почти. Нельзя позволять ей брать себя в плен – долго не отпустит.
– И ты встретишь, – с преувеличенным оптимизмом сказала я, скорее себе, чем Оле. – Не может быть, чтобы человек не нашел любовь за всю жизнь, – хотя и это неправда.
– Не встречу уже, – отсекла подруга. – Не с моим счастьем. Если они все такие козлы…
– Ты, главное, не удаляй анкету на следующий же день после регистрации. Может, и найдет тебя там судьба.
– Да как, если вокруг столько симпатичных и молоденьких?
– Тогда удали аккаунт навсегда и не парься. Перестань надеяться. Поставь крест на личной жизни. Копи денег на Москву. Будем жить вместе, карьеру делать, – рисовала я перспективы.
– Но я любви хочу, Женя…
– Значит, размещай анкету на сайте, ходи на встречи, общайся…
– Но на меня не обращают внимания!
Замкнутый круг. Сплошной тупик.
Самое печальное, что в Оле я видела себя и прекрасно понимала, отчего люди не жаждут со мной общаться.
– Все будет хорошо, – сказала я одобряюще, чтобы не выглядеть бесчувственной. Все-таки Оля слушала мое нытье много лет. Я не могу отвергнуть в момент, когда «уши» нужны ей.
– Никогда. Ничего не изменится, – она уже не вытирала слезы.
– Зачем переживать, ведь все равно мы все умрем, – я не знала, что еще придумать.
–Но я хочу любви… а они козлы… такие уроды, Женя. Что же делать, а?
– Я тебе сказала. Совершенствуйся. Причесочка, мейк.
– Почему я должна из-за них менять прическу?
– Не делай. Тогда останешься одна.
– Но я хочу любви…
– Только не начинай заново, а! Лучше мыслить конструктивно. Вот ситуация. Можно сделать то-то. Чем просто лить из пустого в порожнее, – сказала я.
Думала, что Оля на меня обиделась, и готовила оправдания. Нельзя было так резко с ней разговаривать, но подруга изрекла:
– Спасибо тебе, Женя. Мне нужно было, чтобы кто-то мне так четко все разъяснил. А то я нюни развожу, как дура тут… Ты права. Сегодня же попробую заново создать страничку.
– Я тебе это и по переписке говорила. И не раз.
– А мне было важно глаза в глаза. Такой вот я человек. И знаешь, что? – Оля набрала дыхания, словно готовясь к прыжку. Или к решительному марш-броску. – Вы же с Элкой наверняка пойдете в клуб?
– Надеюсь на это.
– Возьмите меня с собой, а? – предложила Оля смущенно. – А то я все сижу дома, как это мхом ещё не поросла.
– Вот это да!
– Не факт, конечно, что кто-то со мной познакомится… – протянула Ольга, видимо решив «соскочить».
– Новичкам везет! – приободрила я.
Не получится сбежать. Сама наслалась!
– А если и нет… Так хоть вспомнить будет что…
–Конечно! – снова подбодрила я ее.
Оля улыбнулась. В кои-то веки.
Наверное, мне стоило вернуться в родной город, чтобы это услышать.
***
Я посадила Олю в маршрутку.
Всего девять часов вечера. В Москве я в это время с работы возвращалась. А тут – сонное царство.
Подумав, пошла к ЦУМу. Любимое место прогулок – Центральная улица провинциального города. Только, конечно, в отличие от Москвы витрины не светятся.
Я была хорошо одета, подкрашена, а показаться некому.
Двадцатилетняя Женя сказала бы «кулл» нынешней Евгении Николаевне. Только – один момент – «состоялась», по московским меркам, относительное понятие, весьма. Даже перед собой я не могу похвалиться, находясь там.
Столичные знакомые знают меня как уверенную в себе девушку. Не хочется рассказывать им «с чего я начинала», как в школе звали «Квазимордой», а учителя уверяли, что бесцельные существа, вроде меня, на свет появляются зря и быстро спиваются.
Тем более не хочется повествовать, что я долгое время осуществляла их пророчество. В одиночку, не было друзей. Мне хотелось одного – спиться и сдохнуть. Ужасный был период.
Вот покрасоваться перед теми, кто недооценил – ТЕМА, как говорит молодёжь! Они помнят, какой я была. Пусть им теперь будет всё равно, но мне – приятно.
Посему я зарегилась в соцсетях, стала выкладывать фотки, тех, кто знал меня раньше, должен был хватить апоплексический удар. Что называется, приобрела лоск, в то время как мои провинциальные товарки уже считали себя «отжившими свой век», подобно моей Оле.
Если быть честной с собой до конца, мое желание самоутвердиться было результатом неудовлетворенности собственной жистью бренной. Пыталась доказать гипотетическим ИМ, на самом деле – снова себе. Отчего-то, не удавалось. Мне нравится новая прическа – мелированные в «Жак Дессанж» волосы. Дорого, но стоит того.
Когда выложила фотки, девушки кинулись комментировать, но писали не то, что бы я хотела прочесть: «Мелирование – немодно. Женя, ты от жизни отстала, оно отжило себя в 90-ые…».
Возмущению моему предела не было.
Я так и ответила: «Рада что вы, провинциальные подружки, разбираетесь в моде лучше Жака Дессанжа». Разобиделись. Удалили из «друзей».
Я осознала – та война (начатая в школе) проиграна.
Для них навсегда останусь «лошарой». Впрочем, одно дело – писать мне неприятные вещи, другое – сказать в глаза. Хотелось увидеть, что вышесказанное в мой адрес – проявление неистовой зависти. Еще бы, им в Москву даже на экскурсию не выбраться, а я работаю, гуляю, да еще и в дорогие салоны хожу!
Да, тот факт, что я хочу кому-то что-то продемонстрировать, называется гордыней. Получать радость от негативных эмоций других, конечно, неправильно, но как удержаться от подобных проявлений?
Ну, так где они все, одноклассницы? Раньше Вы посмеивались надо мной. Теперь и я могу. Не стану, но такая возможность должна появиться. Это будет честно.
Где вы, ау!!!
Наверное, они, подобно Элле, осели дома. Не выходят.
По улицам в ожидании Принца или случайной встречи ходят новые Жени.
***
Вечером мне позвонила Элла:
– Когда ты уезжаешь?
– Послезавтра, днем.
– Понятно, – вздохнула та, что страстно желала увидеться.
– Неужели так и не увидимся?
– Не знаю… – протянула Элла.
– Да ну тебя. Ты же мне постоянно писала, что скучаешь… – слабо упрекнула я.
– Ладно, попробую, – произнесла Элла. – Хуже горькой редьки муженек достал! Почему я вечно должна под него подстраиваться?!
***
Больше года назад я была безумно влюблена в одного Сергея. Он жил неподалеку от меня, достаточно перейти через мост. За большим доминой была его пятиэтажка.
Так вот. Я ходила через этот мостик каждый день. Девушка неполных двадцати четырех лет кругами огибала дом возлюбленного в послерабочее время, чтобы просто увидеть, как он, свет очей, входит в подъезд.
Иногда даже мысленно просила, глядя на небо: «Ну, только бы увидеть. Больше ничего не надо!». И все равно не встречала его. Ни разу.
«… жить в маленьком городе и просто знать, что в нем есть ты…» – неточная цитата. И откуда – не помню. Но это ощущение меня обволакивало. От одной мысли, что Сергей где-то рядом, становилось теплее. Нет, я не надеялась на продолжение романа, да и не хотела. Просто любила, как мне тогда казалось, и всё!
Может, прогуляться через этот мост? Просто так. Воспоминания «молодости», хих…
Днем я дошла до того самого дома.
Ничего не шевелилось.
Должна была закрасться ностальгия. Иногда болезненные ощущения становятся ею. Даже забавно вспоминать про моральные мучения, радуясь освобождению. Я ничего не ощущала, кроме того, что сапоги не по погоде.
Разве что не верилось, что действительно могла вот так влюбиться.
Для полноты картины не хватало еще встретить его, Сережу…
Постояла я у подъезда. Тем не менее мысли о большой и странной любови мне ничего не дали – ни горести, ни радости. И от этого даже не было грустно.
Все, о чем я могла думать – о замерзших ногах.
Что ж, надо идти домой. Еще готовиться к походу в клуб.
Я чувствовала кураж. Как когда-то. В Москве отчего-то было не так. Я знала, что последует дальше. А в клубах родного города надеялась… может, свершится неожиданное чудо? Знакомство? Драка?
Это чувство возродилось во мне.
***
Мы сидели за столиком – я, Оля и Элка. Последней снова позвонил муж. Третий раз за час.
– Достал! – сказала она с чувством, завершив разговор.
– Везет тебе, – вздохнула Оля. К ее глазам прихлынули слезы. – У тебя хоть муж есть! Не понимаешь своего счастья…
– Ой, только не начинай ныть… – брезгливо поморщилась Элла.
Я опустошила бокал.
– Девочки! Давайте забудем обо всех проблемах! И, как в двадцать лет, зажжём.
– Я и тогда не могла… – вздохнула Оля.
– Неважно. Пойдёмте, девки!
Элла воззрилась на меня – как усталая матрона.
– Какие танцы, Женя? Позориться…
– Вот именно, – поддержала Оля.
– Элла, от тебя не ожидала!.. – удивилась я.
– Ну, я, все-таки, повзрослела, – она потрогала колечко. Безусловно, самый главный показатель состоятельности и зрелости.
– Мне на всё наплевать – я хочу танцевать. О! Рифма получилась…
Раздался телефонный звонок. Снова муж Эллы. Она отключила телефон и отбросила его в сторону.
– Как мне это надоело! – выкрикнула подруга, ее плечи затряслись. – Когда мы просто жили вместе, не так было. А сейчас… Он относится ко мне, как к собственности. Женечка, спасибо, что вытащила, – произнесла Элла. – Еще, наверное, сто лет никуда не выйду… Пойдем танцевать!
И, как в «лихие годы юности», она задорно подмигнула мне.
– Оля, ты же хотела! – напомнила я, тронув подругу за рукав.
– Сейчас, – кивнула та. – Немного посижу… и оттянусь!
***
Я танцевала для него. Привлекательного мужичелло за одним из столиков. Он смотрел на нас плотоядным взором.
Даже в Москве такие редко встречаются.
Откуда он? Явно не местный!
– Женя, я тебя ненавижу! – вдруг прошептала Элла.
– А? Что?
Вечно она меня отвлекает от мужиков!
– Зачеееем ты ее притащила? – Элка кивнула на столик.
Я уже заранее знала, что увижу, и не ошиблась: Оля сидела, склонившись над столом. Опять в слезах.
– Чтобы она оттянулась…
– Ага. Ольга – оттянулась. Смешно.
– Я не думала, что будет так.
– Неужели? – хмыкнула Элла. – По-моему, это не в первый раз происходит, Женя. Она всегда так себя ведет. Тебе нравится общаться, чтобы ощущать себя красоткой на ее фоне?
– Не суди людей по себе.
Элла замолчала. Видимо, правда. Жаль. Я все же надеялась, что она была искренна, а не общалась лишь для того, чтобы самоутвердиться.
Я подошла к Оле.
– Давай веселиться!
– Я не могу-у-у! – зарыдала подруга. – Такая тоска накатила…
– Оля! Я завтра уеду! В кои-то веки выбрались. Могла бы хоть попытаться забыть о проблемах! У тебя будет уйма времени тосковать! – не сдерживалась я.
– На меня никто не смотрит!
– Конечно, ты же вся в слезах!
– Правильно, веселых им подавай, – Оля закрыла лицо руками. – Какие же они козлы!
Это настолько необратимо, что даже смешно.
Начался медляк.
Мужичелло, который хищно посматривал на наш столик, наконец, решился подойти.
– Привет, девицы-красавицы.
– И вам здрасте, – сказала я после паузы. Элла отвечать не «могла» – болванка на пальце означает, что она не имеет на это права. Всё-таки для брака я не созрела. Несмотря на почти «четвертак».
Оля тоже ответить не могла. Если бы она открыла рот, слезы бы хлынули и оттуда.
– Откуда же вы такие красивые? – частил мужичелло. –Сразу видно, не здешние.
– Из Москвы, – ответила я гордо.
Оля взирала на нас, периодически всхлипывая. Элла – недоуменно. Как же. Не к ней обратились.
Мужичелло протянул мне руку:
– Пойдемте танцевать? Не откажете?
– Можно, – согласилась я.
Познакомились. Представились. Танцевали.
Его близость волновала, мысли путались. Удивительно, что я вообще могла ворочать языком.
– Скажите, Женя, а ваша подруга свободна? – спросил кавалер. – Я хотел пригласить, но, вроде, у нее кольцо на пальце…
По счастью, медляк закончился. Я вернулась за столик, так ничего ему и не ответив.
Да. Ничего не меняется в славном Nске. Ольга продолжает ныть. Мужчинам я, «московская штучка», менее интересна, чем Элла.
Так было год назад.
Сегодня.
Нетрудно догадаться, что будет завтра.
Вот уже официантка несла шампанское для Элки. От мужичелло. Та довольно улыбалась – мир не треснул, она по-прежнему круче Жени N.
– Ты не обиделась? – привычно спросила Элла в кокетливой манере. – Ну, я же не виновата, что меня считают более интересной!
Все, как год, полтора назад. Мне нравился кто-то, а он предпочитал Эллу. Она выталкивала меня глазами, когда тот пересаживался за наш столик. Я шла домой, покрываясь льдинками слез, звонила Оле. Та охотно поддерживала беседу на тему «как же мы несчастны». И было невыносимо оттого, что жизнь проходит, я никому не нужна, никакого движения вперед.
Подумать только. Словно и не уезжала.
Элла приняла приглашение мужичелло «проводить ее».
Хм. Интересно, куда они отправятся? Домой, к мужу? Чтобы «тиран» увидел поклонника женушки? Элла позлить его хотела после ссоры, показавшись с провожатым? Впрочем, какая разница.
В любом случае, мужичелло пересел за наш столик – расточать комплименты Элле, а она радостно хихикала в ответ.
Я решила уйти.
***
У зеркала меня догнала Оля.
– Не расстраивайся, Женя!
– Да мне все равно.
Это было правдой.
– Ах, почему одним красота и внимание, а нам – нет? – привычно начала моя подруга. – Вот Элла… и красивая от природы, и муж у нее богатый, да еще и такие интересные парни смотрят… Только мне одни козлы попадаются. Же-е-ень, ну почему мы с тобой такие неудачницы?
Я слышала всё это, и не раз, и больше не могла. Просто физически.
– Оля… Отстань, а? – и мне было уже все равно, жестко это или нет. Ничего. Переживет. – Я не могу все это слушать больше. И не буду. Если тебе нечего сказать – не говори.
– Неужели это Москва… – начала, было Оля.
– Она.
Во всем виновата Москва.
Чаще – обстоятельства.
Люди.
Иногда – не те времена.
Главное – не мы сами.
***
Я шла по улице родного города. Тоска, накатившая в Москве, схлынула.
Лучше столица с ее равнодушными обитателями, чужими людьми, чем равнодушие близких.
Лучше не встретить бывшего возлюбленного на улице в столице, чем в родном городе.
Я впервые четко сознавала, что мне уже не хочется доказывать – «я-на ракете, вы – в туалете».
Странно. Должна была состояться встреча с рыдающей «мисс Школа», которая растолстела, с бывшим возлюбленным, который обязательно спился или стал похож на хряка… Объяснения: в стиле: «Я была неправа тогда, а теперь сама так несчастна! Прости!
– О, не кляни себя!
Словно все переживания стираются из памяти объятьем и смываются потоком проникновенных слез.
Все же, я не сентиментальна. Может, оттого и не было запоздалых встреч и раскаяния, объяснений, что мне, по сути, они и не нужны?
Жизнь должна продолжаться, прощать или нет ты должен решить для себя сам, иногда без посредства того, кто тебя обидел.
Красивых киношных жестов не было, и, тем не менее, чувствовала себя до странного свободной, а не разочарованной поездкой.
«Все проходит. И это пройдет». Лучше и не скажешь.
Я шла домой по ломкому, совсем не январскому ледку, как тысячу измен назад, и ощущала жар внутри. Это проснувшаяся душа готовила яичницу, что-то напевая вполголоса.
Выше предрассудков
Ей стало одиноко этим праздничным днем. Она решила отправиться в ресторан, а не, по обыкновению, заказать суши на дом. Надоела пустая квартира. Желающих составить Ей компанию не нашлось – все друзья проводили праздник со своими семьями. Она пошла одна – “Буду выше предрассудков!”.
В ресторане Ей предложили столик на втором этаже.
– Мы туда всех одиночек сажаем, – виновато улыбнулась официантка.
Внизу веселились компании, разгоряченные спиртным.
На втором этаже Она оказалась единственной гостьей. Немногие женщины рискнут прийти в лучший ресторан небольшого городка в одиночку!
Принесли заказ – Латте с карамелью.
“Гадость какая! – поморщилась Она, попробовав напиток. – Забавно!” – это уже относилось к толпе вытанцовывающих внизу.
Люди старались произвести впечатление, не подозревая, как смешно временами выглядят при взгляде с высоты второго этажа.
О, да. Она была ВЫШЕ ВСЕХ. В самом прямом смысле.
Одна.
И, тем не менее, сердце защемило. Что-то было не так. Совсем.
Наверное, дело в этом гадком Латте, не иначе.