Даже пройдя Три Брата в устье бухты Авача мы не почувствовали облегчения и защиты от ненастья. Громадину корабля размотало в Тихом так, что не остановить и за сутки. Сбавили ход. Шкафутовые в полном составе и спасжилетах добросовестно мёрзли на леденящем осеннем ветру. Но это был НАШ ветер родной Авачи. Бросим «яшку», то есть якорь, отогреемся в кубрике, а потом и на камбузе чаем.
Прошли боновое заграждение, открылся Приморский и вулкан Вилючинский. Обогнули полуостров Крашенинникова и вошли в свою одноимённую бухту. Встали на рейде. Всё!! Закончена кругосветка, получайте, братцы, новый корабль! Но «братцы» к нам не спешили. Как видно, не к спеху. И жареным поросёнком не пахнет, хотя мы вряд ли стали отказываться. И в мыслях не держали. А ветер безумствовал, будто сожалея о слишком «мягком» приёме ставших для него чужаками мореходов с жарких югов. А вон и рабочий катер лихо прыгает по штормовым волнам.
И чего не сидится у пирса в эдакую непогодину. Даже в бухте кораблю нашего десятитысячного водоизмещения весьма неуютно. И вдруг слышим: «Шкафутовым на катер! Принять кормовой трос!» От-те раз! Это же нам с Федей прыгать на бочку, как в Севастополе. Но там-то тепло, и в бухте Северной севером не пахнет. А тут…
Катер исчез в волнах и вынырнул уже с подветренной стороны плавбазы, чтобы забрать рисковых ребят со штормтрапа. Слегка разбив колени и носы о борт, десантируемся в катер. «До свадьбы заживёт!», – подбадривал начхим старлей Шпак. «Цыплят по осени считают!», – подумалось мне: сейчас предстоит ещё прыгать на бочку. А это громадина с кольцом для швартового троса и на мёртвом якоре. Болтается как овечий хвост, временами скрываясь под водой. А вода об это время в бухте градусов на десять, если не холоднее. На нас роба и шинель, да упомянутый жилет. Надо бы поддуть.
– Федя, поддуй жилет, да заткни писуны! Прыгаем! Я первый!
Улучив момент, когда катер подбросило на вираже вверх, я метнулся на макушку бочки. Успел схватиться за кольцо, но тут же проехался рёбрами по закраине цилиндра.
«Не порвать бы жилет, а то утопят как щенка!»
На следующем развороте, лишь чуть-чуть бочка обнаружилась, прыгнул и Федя. Ему «повезло» меньше: его могутная фигура мелькнула между волн и мимо цели. Держась за закраину окоченевшими пальцами, успел схватить бедолагу за ворот шинели. Нас тут же накрыло волной. В голове мелькнуло: «Не смыло бы!» Я знал, что мой напарник и в учебном бассейне не ахти какой пловец, а тут…Шинель стала дубовой, а жилет только мешал. Но нам надо было ещё принять стальной трос швартова.
– Федя, родной, держись за кольцо, я буду ловить выброску! – старался я, как мог, переорать вой ветра. Катер с трудом таскал трос с привязанной к нему выброской. Наконец удалось поймать выброску, которая со свистом чуть не влепила мне в лоб. «Меткачи, мать вашу!», но руки уже непроизвольно вытягивали выброску, а с ней и трос. А это уже Федина вахта. Нашего корабельного здоровяка.
Теперь тянем вдвоём трос из-под воды: так легче. От напряжения холода не чувствуем.
– Федя, давай на рывке! Я серьгу держу! – здесь бочку швырнуло вверх, и мы распластались на днище. Но трос и серьгу удержали. В провале волн, почти под ледяной водой, по сути наугад, удалось завести серьгу и вставить в неё палец на стальном тросике-страховке. ВСЁ!!
Осталась самая малость: снять нас с пляшущего гигантского поплавка. А на корабле уже начали выбирать трос на шпиль… «Да вы что, охренели там! Ведь трос бочки стал выравниваться с корабельным!», а мы с Федей начали погружаться даже без надежды хлебнуть воздуха. Теперь спасение лишь одно: отплыть подальше от бочки, иначе катеру к нам не подойти. Теперь уже подводный железный поплавок мог запросто потопить катер.
Захлёбывающего и посиневшего Федю еле удалось отцепить от серьги, разжав его пальцы. Теперь мы оба бревёшками еле различались между волн. Но отпорниками нас выловили и затащили на борт в начале катера. А уже на спаспоясах, почти бесчувственных и окоченевших, выволокли на палубу корабля.
«Ошвартовали-таки, шельмецы! Давайте-ка их в санчасть! Док, растереть и для сугреву дай!», – последнее, что удалось разобрать из слов старпома в общем гвалте.
Док (доктор) всё выполнил как надо. Сухие и сомлевшие от влитого спирта мы с Фёдором восседали на кроватях корабельного лазарета. Фельдшер Коля наливал нам духмяный чай с коньяком из командирского термоса. Чем не рай! Но жареный поросёнок не помешал бы. Не только нам, конечно.
Камчатка