Сегодня на карте архипелага Северная Земля уже не увидишь острова Императора Николая II и Цесаревича Алексея, а вот остров Старокадомского есть. Это единственный остров в мире, названный в честь врача. Леонид Михайлович Старокадомский писал: «Северный морской путь – это соединение Атлантического и Тихого океана через северные моря. Вопрос этот тесно связан с изучением сибирского побережья Ледовитого океана, нанесением на карты правильных очертаний береговой линии и определением большого числа глубин моря, так как без этих данных плавание становится чрезвычайно опасным и даже невозможным. Чрезвычайно важно выяснить распределение и движение льдов, морские течения, господствующие ветры и другие атмосферные движения».
Он же пишет о необходимости организации экспедиции: «Особенно тревожным было положение на самом крае русской земли – на Чукотке и Камчатке. Здесь бесконтрольно бесчинствовали иноземные, главным образом, американские торговцы-хищники. Они беспощадно истребляли китов, моржей, котиков, завязывали грабительскую меновую торговлю с чукчами и эскимосами. Не было такой подлости, которую не использовали бы предприимчивые иноземцы, чтобы грабить местное население».
С 1888 по 1894 год Александр Колчак – в Морском кадетском корпусе, затем четыре года – на кораблях Тихоокеанского флота. Адмирал Цывинский так характеризовал молодого моряка Колчака: «Необычайно способный, знающий и талантливый офицер; обладал редкой памятью, владел прекрасно тремя европейскими языками, хорошо знал лоции всех морей, историю почти всех европейских флотов…». Ещё в Морском корпусе кадет Александр Колчак мечтал об экспедициях в Южные моря. Те, что южнее некуда, что в Антарктике. Жизнь распорядилась иначе. Бескрайние воды и дикие земли, покрытые льдом, ждали будущего адмирала на противоположном конце Земли — в Арктике. Окончив Морской корпус, 21-летний мичман Колчак, удостоившись за успехи в учёбе денежной премии имени адмирала Рикорда в размере 300 рублей, совершил большой переход во Владивосток из Кронштадта через Суэцкий канал и прибыл во Владивосток в 1895г. на только что построенном крейсере первого ранга «Рюрик» в должности помощника вахтенного начальника. Этот город он посетит 5 раз и будет здесь счастлив, встретив в нём любовь всей жизни – красавицу Анну Тимиреву. Анна Васильевна. Тимирева в июле 1969 года в Киеве записала в дневник:
«Но если я ещё жива
Наперекор судьбе,
То только как любовь твоя
И память о тебе».
И именно во Владивостоке в местном театре он впервые исполнил теперь уже известный на весь мир русский романс «Гори-гори, моя звезда. Звезда любви приветная. Ты у меня одна заветная…». Есть версия, что автор романса – сам Колчак. Не случись революции, Александр Васильевич Колчак, несомненно, стал бы гордостью России как полярный исследователь, учёный, флотоводец. Необитаемый остров в Карском море Северного Ледовитого океана был открыт Русской Полярной Экспедицией Императорской Академии наук в 1901 году. Его северную оконечность было решено назвать «мысом Колчака» в честь одного из участников Экспедиции — молодого учёного-гидрографа Александра Васильевича Колчака. Через семь лет его именем был официально назван уже весь остров (именно как «Колчак», а не остров Колчака).
Колчак остро интересовался проблемами Севера и входил в комиссию по исследованию Северного морского пути. А это 8 тысяч километров от Архангельска до Анадыря через 5 морей Ледовитого океана: Белое, Карское, Норденшельда (ныне – Лаптевых), Восточно-Сибирское и Чукотское.
«России нужна реальная морская сила, на которой могла бы быть основана неприкосновенность её морских границ и на которую могла бы опереться независимая политика, достойная великой державы, то есть такая политика, которая в необходимом случае получает подтверждение в виде успешной войны. Эта реальная сила лежит в линейном флоте и только в нем, по крайней мере в настоящее время, мы не можем говорить о чем-либо другом. Если России суждено играть роль великой державы – она будет иметь линейный флот как непременное условие этого положения», — говорил Колчак
Колчак был выдающимся полярным исследователям и отрицать этот бесспорный факт, голословно обвиняя Александра Васильевича в том, что он, якобы, бросил на произвол судьбы барона Толля, а затем вероломно присвоил себе результаты его экспедиции, бессмысленно. По аттестации самого Толля на Колчака: «Наш гидрограф Колчак – прекрасный специалист, преданный интересам экспедиции. Руководство драгированием он также взял на себя. Стараниями Колчака в экспедиции была существенно уточнена карта полуострова Таймыр. Один из открытых экспедицией островов Толль назвал именем Колчака. Результатом же его собственного путешествия, помимо снятия научных результатов экспедиции Толля, стало открытие трёх новых гор на острове Беннета и монография «Лёд Карского и Сибирского морей». Исследования Колчака имели большое практическое значение для последующего прокладывания Северного Морского пути.
В 1894г., была учреждена Гидрографическая экспедиция для изучения устьев рек Обь и Енисей и части Карского моря. В 1898г. она была переименована в Экспедицию Северного Ледовитого океана.
В 1906 году Александр Колчак получил серебряную медаль «Памяти русско-японской войны». И в этом же году к боевым наградам прибавилась самая что ни на есть мирная. Русское географическое общество присудило Колчаку Константиновскую медаль — «За участие в экспедиции барона Э.В. Толля и за путешествие на остров Беннетта». Колчак стал первым русским офицером, которому вручили высшую награду РГО. Этим же годом датируется появление неофициальной приставки к его фамилии — Полярный.
После поражения в русско-японской войне появилась необходимость в перемещении военных гражданских грузов не по югу, через Суэцкий канал, а по северу, вдоль побережья Северного Ледовитого океана. Программа экспедиции была обширной, рассчитанной на пятилетний срок.
«России нужна реальная морская сила»
С образованием в 1906 году Морского Генерального штаба Александр Васильевич стал начальником его статистического отделения, а затем возглавил подразделение по разработке оперативно-стратегических планов действий на Балтике. В Морском Генштабе Александр Васильевич выступил со своим ключевым докладом «Какой нужен Русский флот», в котором говорил: «России нужна реальная морская сила, на которую могла бы опереться независимая политика, которая в необходимом случае получает подтверждение в виде успешной войны. Эта реальная сила лежит в линейном флоте, и только в нём, по крайней мере, в настоящее время мы не можем говорить о чём-либо другом». В качестве эксперта Колчак неоднократно выступал на заседаниях комиссии по обороне в Государственной думе. Депутат Н.В. Савич вспоминал: «…И среди этой образованной, убеждённой, знающей своё ремесло молодёжи особенно ярко выделялся молодой, невысокого роста офицер. Его сухое, с резкими чертами лицо дышало энергией, его громкий мужественный голос, манера говорить, держаться, вся внешность выявляли отличительные черты его духовного склада, волю, настойчивость в достижении, умение распоряжаться, приказывать, вести за собой других, брать на себя ответственность. Его товарищи по штабу окружали его исключительным уважением, я бы сказал даже, преклонением; его начальство относилось к нему с особым доверием. По крайней мере, во все для ведомства тяжёлые минуты, а таких ему пришлось тогда пережить много, начальство всегда выдвигало на первый план этого человека, как лучшего среди штабных офицеров оратора, как общепризнанного авторитета в разбиравшихся вопросах. Этим офицером был капитан 1-го ранга Александр Васильевич Колчак. (…) Можно считать несомненным, что, когда закладывались основные камни будущей реконструкции ведомства и восстановления флота, Колчак внёс свой крупный вклад в дело, которое ему было так дорого».
Назначенный военно-морским экспертом в 3-й Государственной Думе, он вместе с коллегами тщательно продумал и составил Большую и Малую судостроительные программы, все выкладки и положения которых были настолько строго выверены и обоснованы, что власть без проволочек ассигновала нужные средства. Программа возрождения флота включала в себя строительство новых мощных кораблей, реорганизацию управления военно-морскими силами, освоение новых методов ведения боевых действий. В рамках этого проекта Александр Васильевич Колчак в 1906-1908 гг. лично курировал постройку четырёх броненосцев.
«Ледокольные пароходы»
18 апреля 1908 года «Биржевые ведомости. Вечерний выпуск» разместили заметку: «Сегодня в 1 час дня на Невском судостроительном заводе состоялась закладка двух ледоколов по типу ледокола «Ермак», предназначенных для полярной экспедиции, организуемой морским министерством».
О том, что Александр Колчак являлся одним из создателей русского и советского ледокольного флота, долго замалчивалось. Не вписывался ни в какие рамки облик корабела-новатора со статусом лидера белых сил — Верховного правителя России и душегуба. Суть конструкции парохода-ледокола Колчака проста. Её он углядел, изучая чертежи «Фрама» в гостях у Нансена. Ведь это норвежец придумал яйцевидную форму корпуса своему судну. Это деревянная парусно-моторная шхуна, специально построенная для нужд полярных исследований, в частности, длительного дрейфа во льдах.
Еще, будучи генштабистом и позднее А.В. Колчак исключительно большое внимание уделяет подготовке экспедиции, особенно конструированию и строительству ледокольных судов. По чертежам корабельного инженера Р.А. Матросова, который хорошо воспринял и усвоил изложенную ему идею, на Невском (Обуховском) судостроительном заводе в Петербурге были заложены два ледокольных судна – «Таймыр» и «Хатанга», сразу же переименованная в «Вайгач». За их строительством постоянно наблюдал Колчак. Будучи ещё кадетом, гардемарином, Колчак много времени проводил на Обуховском заводе, изучал металлургическое дело, технологию, даже освоил специальность слесаря. Приобретённые тогда познания и навыки существенно помогли теперь. «Я родился в 1873 году, мне теперь 45 лет. Родился в Петрограде (Петербурге), на Обуховском заводе…», — отвечал на допросе в ЧК в 1920 году Александр Колчак 21 января в иркутской тюрьме. Его отец был генерал-майор, горный инженер, металлург, военный представитель Морского ведомства на Обуховском заводе. Выйдя в отставку в 1889 году в чине генерал-майора, Василий Иванович, продолжал работу на Обуховском заводе, заведуя сталепудинговой мастерской, откуда он ушёл в 1899 году по состоянию здоровья. Его заслуги перед отечеством были отмечены многими орденами и медалями: Святого Владимира I, II, III степени, Святой Анны I, II степени. Умер В.И. Колчак, не дожив всего месяц до 50-летия Обуховского завода, которому отдал более 30 лет своей жизни. Поэтому в своём дневнике Александр Колчак напишет: «… Сегодня были на Обуховском заводе. Прости папа, я считал тебя занудой. Оказывается, чтобы хорошо стрелять, надо знать, как сделана твоя пушка. Эти знания меня увлекли. Маман обрадовалась. Она очень не хочет, чтобы я плавал на кораблях. Просила помочь отцу на заводе. Пришлось отделываться несуществующими причинами. Нет, я хочу море. Пока только море. Повидать другие страны. А там видно будет». «… Маман не оставляет надежды сманить меня на завод. В выходные к нам в гости пришёл английский инженер и изобретатель Дж. Армстронг. Ему понравились мои наброски по корабельной пушке. Приглашал в Англию. Учиться и работать у него. Заманчиво, но может попозже? Сначала флот! Там тоже перспективы».
По проекту покойного адмирала С. О. Макарова при участии Колчака и Маттисена на Невском судостроительном заводе в Петербурге были построены два ледокола такого типа – «Таймыр» и «Вайгач». Первые в мировом судостроении корабли такого типа были построены в рекордно короткие сроки. От решения Правительства до сдачи судов прошло всего 2 года и 3 месяца. Корабли длиной 54 метра, шириной 11 метров и водоизмещением 1200 тонн были оснащены вертикальными паровыми установками тройного расширения, которые могли обеспечить скорость не менее 10,5 узлов. И могли ломать однометровый лёд. Этого было вполне достаточно для прокладывания себе пути по замерзшим полыньям и трещинам между отдельными ледяными полями, а также ломки льда во вновь замерзших бухтах.
Полный запас угля 500 тонн для перехода в 10 000 миль. Корпус судна стальной с усиленной прочности палубами. Поперечными и продольными переборками весь корабль разделен на 35 водонепроницаемых отсеков, не считая двойного дна. Обводы же корпуса корабля сделаны с таким расчетом, чтобы в случае давления льдов судно выпиралось кверху наподобие клина. Форштевень сделан из литой стали, срезанный, общеледокольного типа, так что корабль мог взбираться на льдину и своею тяжестью давить под собой лёд или разламывать его. Ахтерштевень из такой же стали, приспособленный для ломки льда на заднем ходу. Верхняя палуба стальная, покрытая тиковыми досками; на ней имеются носовая лебедка с подъемной силой в 1,5 тонны и кормовая в 2 тонны, служащие, как для подъема шлюпок, так и для выбирания различных научных гидрологических приборов с больших глубин, причем кормовая приспособлена также для обслуживания воздушного шара. Все каюты и помещения для жилья изолированы со всех сторон теплонепроницаемыми материалами. В носовой и кормовой части судна были сделаны два больших трюма для провизии, в которых помещался двухгодовой запас на 50 человек. Для сообщения с берегом и на случай аварии на каждом корабле были моторный катер, гребной катер, два вельбота, две двойки, две двухместные и две одноместные байдарки и две ледянки, т. е. шлюпки на санях. Для производства разных научных исследований и наблюдений на каждом корабле имелось все необходимое; приборы для морской и береговой съемки, для магнитных, астрономических и метеорологических наблюдений, причем для последних имелись также и подъемные змеи для производства наблюдений в высоких слоях атмосферы, химико-бактериологическая лаборатория для производства исследований воды, льда, снега, почвы и воздуха, приборы для измерения глубин, добывания образцов грунта, измерения температуры моря на различных глубинах, определения течений как поверхностных, так и глубинных, для добывания образцов воды с разных глубин, а также разных размеров тралы, драги, планктонные сети для добывания морских животных со дна моря, поверхности и промежуточных слоев. Кроме того, имелись приспособления для собирания геологических, ботанических и зоологических коллекций на берегу. Для охоты на птиц и зверей имелись двуствольные ружья центрального боя, несколько ружей системы Браунинга, маузеры, винчестеры, 3-линейные винтовки кавалерийского образца, обычное вооружение флотских команд, и револьверы системы Нагана. Сами корабли были снабжены двумя 57-миллиметровыми, двумя 37-миллиметровыми пушками и двумя пулеметами. Степень их надежности и непотопляемости была настолько высокой, что они ещё много лет служили исследовательским и спасательным целям и позволили сделать крупнейшие открытия.
«На «Вайгаче»
(Колчак А. В. – командир ледоходного парохода «Вайгач» 9.05.1908 — 28.08.1910 гг.)
К осени 1909 г. корабли были приготовлены к плаванию на Дальний Восток. В смете снаряжений экспедиции Колчак определил её цели: «Эти транспорты, приняв полный запас угля со специально посланного для этой цели судна, используют навигационный период на гидрографические работы в районе Берингова пролива до устья реки Лены и ко времени прекращения плавания в Ледовитом океане уйдут во Владивосток с тем, чтобы в следующем году продолжать дальнейшие работы по исследованию Северного Ледовитого океана».
«Вышли в экспедицию 28 октября 1909 г. В Северном море вышел из строя котёл»
«… Уф, наконец, береговая суета закончилась. Я снова в море. «Вайгач» и «Таймыр» вышли, имея на борту по четыре морских офицера и 38—40 человек команды. Идём через Суэцкий канал вокруг Индии. Порт прибытия – Владивосток», — писал в своём дневнике А. Колчак. 28 октября 1909 года «Таймыр» и «Вайгач» вышли в море. Прощаясь с Софьей Фёдоровной, Колчак уже знал, что она вновь беременна.
Первыми командирами судов, назначение которых произведено 9 мая 1908 года приказом самого Императора Николая II, были капитан 2 ранга Матисен Федор Андреевич и капитан 2 ранга Колчак Александр Васильевич. Чувствуете, какое значение придавалось деятельности этой экспедиции!
На каждом корабле, кроме командира, было по четыре морских офицера и 38–40 человек команды. И офицеры, и судовые врачи помимо прямых обязанностей должны были вести научные наблюдения – каждый в близкой ему области. Судовым врачом на «Вайгаче» был Эдуард Арнгольд, Корабли направились из Петербурга через Суэцкий канал во Владивосток («Вайгач» под командой А.В. Колчака и «Таймыр» – Ф.А. Матисена). В Северном море «Таймыр» и «Вайгач» попали в жестокий шторм. На «Таймыре» кочегары по недосмотру «упустили» воду из котлов, и едва не случился взрыв. Один котёл вышел из строя. Пришлось идти в ближайший порт – Роттердам. Но голландцы запросили за ремонт высокую цену, чтобы не чинить русские военные корабли, опасаясь бросить тень на свой нейтралитет. Из Петербурга пришло распоряжение, идти во французский Гавр, и там они простояли два с половиной месяца. Многие офицеры съездили в Руан, чтобы полюбоваться на знаменитый Кафедральный собор — один из старейших готических соборов мира, бывший до 1880 года самым высоким сооружением на планете.
«В Африке, конец февраля 1910 года»
Европу огибали вдали от берегов. Вечером и ночью лёгкий ветерок доносил из Испании и Португалии аромат цветущих апельсиновых и лимонных садов. Корабли прошли через Гибралтар и вскоре оказались на рейде Алжира, который считался настоящей «житницей» древнего Рима. Город, раскинувшийся на огромном косогоре, утопал в весенней зелени и цветах. Матросы сходили на бой быков, которые появились в Северной Африке вместе с испанскими колонистами. В Алжире бои проходили на аренах города Оран, специально построенных для этого в 1890 году. Однако к таким зрелищам русские моряки готовы не были и кровавые бои им не понравились.
Следующим пунктом остановки был Порт-Саид, грязный, чёрный от угольной пыли городок, он находился у входа в Суэцкий канал. Этот городок находился постоянно в спячке. А как только в порт заходил иностранный корабль и на его землю вступала нога матроса, городок просыпался, организовывались стихийные рынки, жизнь начинала кипеть. В Порт-Саид произошла новая задержка: из Петербурга пришло распоряжение, чтобы Матисен сдал корабль новому командиру. Наказание, в связи с поломкой котла, было явно несправедливым. К тому же нового командира, капитана 2-го ранга А. А. Макалинского, пришлось ждать около трёх недель. Это был товарищ Колчака по службе в Морском генеральном штабе, он не был полярником, поэтому должен был довести «Таймыр» только до Владивостока. Воспользовавшись остановкой, некоторые офицеры побывали в Каире, съездили в район пирамид, И поднялись на самую высокую пирамиду Хеопса, где на верхней площадке их ожидал мальчик с кувшином воды и кофейником.
Пройдя Суэцким каналом, «Таймыр» и «Вайгач» остановились в Джибути, французском владении на восточном берегу Африки. В это время в Джибути находился Николай Гумилёв – любитель Африки, который в декабре 1909 года писал Валерию Брюсову из Джибути: «…Завтра еду в глубь страны, по направлению к Аддис-Абебе, столице Менелика. По дороге буду охотиться. Здесь уже есть все, до львов и слонов включительно. Солнце палит немилосердно, негры голые. Настоящая Африка. Пишу стихи, но мало… Если меня не съедят, я вернусь в конце января…». С середины. 19 века, особенно с началом строительства Суэцкого канала (1856), европейские державы захватывали территории побережья Африканского Рога в борьбе за контроль над входом в Красное море. Франция предпринимала захваты нынешней территории Джибути с 1862, а в 1896 её владения получили название Французский берег Сомали. На стоянке в Джибути, моряки «Таймыра» и «Вайгач» купались в Красном море, один из них сел на морского ежа и судовой врач Старокадомский извлекал обломки 10-сантиметровых игл. Остальное время врач посвящалось зоологии. «Наши суда, – писал Старокадомский, – были первыми русскими военными кораблями, совершавшими далёкое заграничное плавание после русско-японской войны… По-видимому, частые остановки в разных портах делались не без умысла: они служили демонстрацией русского военно-морского флага, впервые после Цусимы».
Стоянка в Джибути была сравнительно краткой, но всё же у офицеров была возможность съездить по железной дороге в Аддис-Абебу, столицу Эфиопии – в самое сердце Африки…23 марта 1910 года вышли из Джибути и ледоколы направились в Коломбо, это был самый продолжительный переход за всё южное плавание, он продолжался целых шесть суток. Следующими местами остановок были: Сабанг (остров у северной оконечности Суматры), Сингапур, Сайгон, Камран, Амой и Шанхай.
«Охота на акул в океане»
Посреди Индийского океана вновь случилась поломка котла – в этот раз на «Вайгаче». Чтобы поднять пары на другом котле, требовались сутки. Эта остановка запомнилась тем, что на обоих кораблях устроили охоту на акул. С заведённой над морем стрелы был спущен крюк с протухшим мясом. Акулы появились очень быстро. В сгустившихся сумерках фосфоресцировало море, высвечивая круги и зигзаги, которые они делали вблизи приманки. В какой-то момент они образовали звезду вокруг неё. Наконец одна из них, самая смелая и голодная, схватила кусок мяса и сразу повисла на крюке, а другие отпрянули в сторону. Пойманная акула, около двух метров длиной, распласталась на палубе, и здесь с ней пришлось много повозиться, прежде чем она угомонилась.
«Цейлон – Сингапур»
Через несколько дней корабли пришли в знакомый уже Колчаку порт Коломбо на Цейлоне. Здесь отремонтировали котёл на «Вайгаче» и очистили от ракушек днища обоих кораблей. Стоянка заняла две с половиной недели.
К Сингапуру подошли ночью. Бросили якоря неподалёку от какого-то военного корабля. Его силуэт показался странно знакомым. Велико же было утром изумление и негодование русских моряков, когда в стоявшем рядом корабле под японским флагом они узнали крейсер «Варяг». Тот самый «Варяг», о котором в России сложено столько песен, который стал легендой и символом. Японцы подняли его со дна моря, назвали «Азами» и сделали учебным кораблём для своих курсантов. Японские юноши весело и задорно гонялись на шлюпках друг за другом, с любопытством рассматривали русские корабли, делая круги вокруг них. Русские же моряки старались не смотреть в ту сторону, где стоял бывший «Варяг».
«Владивосток 3 июня 1910г.»
3 июня 1910 года «Таймыр» и «Вайгач» прибыли во Владивосток, где Колчак получает известие о рождении сына Ростислава. Немедленно была создана специальная комиссия, которая осмотрела судовые машины и механизмы и пришла к выводу, что корабли нуждаются в основательном ремонте.
«… Начало лета, мы во Владивостоке. Встретил полковника Сергеева. Известный гидрограф. Приятно будет с ним поработать. Планируется в этом году идти лишь до мыса Дежнёва. А жаль», — писал в своём дневнике А.Колчак.
Пока шёл ремонт, приехал новый командир «Таймыра», лейтенант Б. В. Давыдов, незадолго до того окончивший Военно-морскую академию по гидрографическому отделению. Несколько невзрачный на вид, с большим лбом, ровный и мягкий в обращении, он всем понравился.
Затем приехал начальник экспедиции, полковник корпуса флотских штурманов Иван Сергеев, известный и опытный гидрограф. Это был пожилой человек, неразговорчивый и неприветливый. Работал всегда добросовестно и тщательно, но отличался большой осторожностью. Гидрографы о нём говорили: «Где Сергеев прошёл, там всякий пройдёт». Сергееву понравилось это высказывание и он любил его повторять. Но молодые офицеры, сразу его невзлюбившие, истолковали этот афоризм в том смысле, что Сергеев не пойдёт туда, где не всякий пройдёт.
Начальник экспедиции обосновался на «Таймыре». 17 августа 1910 года «Таймыр» и «Вайгач» покинули бухту Золотой Рог в сопровождении транспорта «Аргунь», нагруженного углём, пресной водой и взяли курс на Камчатку.
«Камчатка»
Через несколько дней суда подошли к Камчатке, вошли в Авачинскую бухту и долго плыли вглубь её, пока не прошли узкий проход между берегом и песчаной косой. Вошли во внутреннюю гавань и увидели рассыпанную на берегу кучку деревянных домов. Это был Петропавловск-Камчатский. За ним, как бы прижимая его к морю, высилась огромная гора с курящейся белоснежной вершиной – Авачинская сопка. Правее виднелась ещё более высокая сопка – Корякская. Когда сошли на берег, оказалось, что город состоит всего из одной улицы с двумя церквями. Офицеры и матросы осмотрели достопримечательности – памятники Витусу Берингу и Жану Франсуа Лаперузу, французскому мореплавателю, посетившему Петропавловск в 1787 году и вскоре после того пропавшему без вести. Побывали они и на могиле русских моряков, погибших в 1854 году при отражении десанта англо-французской эскадры. В Петропавловске в начале XX века насчитывалось всего 600 жителей. Тем не менее, в порт часто заходили русские, американские и японские пароходы, ежегодно проводился пушной аукцион.
«Таймыр» и «Вайгач» бросили якоря на рейде Петропавловска, рядом стоял транспорт «Колыма». Офицер с этого судна, Е. Н. Шильдкнехт, заинтересовался незнакомым ему типом корабля и поднялся на борт «Вайгача». Как раз в это время на палубу вышел командир «Вайгача» и Шильдкнехт попросил разрешения осмотреть судно. Колчак охотно провёл его по всему кораблю, рассказывая о его устройстве, о льдах и торосах, о Северном морском пути и перспективах его освоения. «Обладая колоссальной эрудицией, как общей, так и в этом специальном вопросе, – вспоминал Шильдкнехт, – Колчак сделал свою лекцию настолько, не скажу даже интересной, а просто увлекательной, что я не заметил, как пролетели два часа, проведённые с ним».
«В бухте Провидения. Чукотка»
На пути дальше на север, к бухте Провидения, корабли вновь попали в шторм, не менее сильный, чем у берегов Голландии. Но на этот раз всё обошлось благополучно. В этой бухте перегрузили уголь и воду с транспорта «Аргунь» и распрощались с ним. «Таймыр» и «Вайгач» подошли к крутым, обрывистым берегам мыса Дежнёва, вершина которого утопала в нависшей сизой мгле. Мыс Принца Уэльского, на противоположном, американском берегу, совсем не был виден, хотя до него было не более 70 километров.
«Селение Уэлен. Мыс Дежнёва. Чукотка»
Расположено село Уэлен на галечной косе, по одну сторону которой – лагуна Уэлена, по другую – воды Берингова пролива, а неподалеку – самая восточная точка Евразии, мыс Дежнёва. Название села Уэлен (с ударением на последнем слоге) – производное от чукотского «Увэлен», что означает «чёрная земля». Речь о чёрных буграх на склоне сопки, что видны круглый год и служат для путников опознавательным знаком
В первых числах сентября ледоколы вышли к мысу Дёжнева, вошли в Северный Ледовитый океан и остановились у селения Уэлен. Северный Ледовитый океан становится доступным для плавания с освобождением ото льда Берингова пролива, т. е. с половины июля, до середины сентября, поэтому времени для работ оставалось весьма немного и нужно было торопиться, чтобы не остаться зимовать ледоколам где-либо в пути.
Едва «Вайгач» бросил якорь, как к его борту подошла байдарка с несколькими чукчами. Один из чукчей на прекрасном французском языке попросил разрешения подняться на палубу. Оказалось, что это француз, одетый в чукотскую одежду. Поспорив с кем-то на большую сумму денег, он совершал кругосветное путешествие пешком. Согласно условиям спора, переправляться через морские преграды можно было только в самых узких проливах. Отправившись из Парижа на восток, он дошёл до Чукотки и теперь уже две недели ожидал оказии, чтобы перебраться в Америку. Французу пришлось отказать, поскольку посещение Америки не входило в программу экспедиции. Но он вскоре уехал на американской шхуне. Побывал на «Вайгаче» и ещё один гость – на этот раз настоящий чукча. Он принёс роскошную шкуру белого медведя, которую хотел продать. Долго не могли понять, чего он за неё хочет. Чай, сахар, табак он отвергал. Наконец выяснилось: 200 долларов (400 рублей по тем деньгам) или… бутылку водки. Цена в долларах была непомерной, а водку северным народам продавать было запрещено. Разочарованный чукча покинул корабль, не совершив сделки.
«В обратный путь…во Владивосток»
Простояв неделю у посёлка Уэлен по причине резкого ухудшения погодных условий: температура воздуха понизилась ночью до семи градусов мороза, начался сплошной снегопад, что затруднило проведение исследований. Какие тут исследования-изучения? Пора домой! Опытный гидрограф-полярник, но нерешительный в своих командирских действиях И.С.Сергеев 21 сентября отдал распоряжение прекратить работы и возвращаться во Владивосток. Чукотское море было свободно ото льда, температура держалась выше нуля. Начали описывать и наносить на карту береговую линию. В этом году, однако, не подтвердилось предположение Колчака, высказанное в упоминавшейся выше записке, о том, что Чукотское море сравнительно тёплое и больших затруднений для навигации не представляет. Близ мыса Инцова, в 30 километрах от Уэлена, ледоколы натолкнулись на сплочённый лёд, преодолеть который было не в их силах. Из-за начавшихся снегопадов пришлось прекратить описные работы. Температура опустилась ниже нуля. К тому же обнаружились неполадки в котлах на «Таймыре» – ещё во Владивостоке инженеры не ручались за их надёжность и требовали замены.
На обратном пути суда попали в жестокий шторм, и им пришлось укрываться в бухтах. Запись из дневника командира парохода «Таймыр» Б.В.Давыдова, которую он сделал, во время тайфуна, настигшего ледоколы у берегов Камчатки: «Когда я около пяти утра вышел наверх, там творилось нечто невозможное. Ветер свыше десяти баллов, небо густо обложено, идёт сильный дождь. Море – сплошная пена и брызги, волны высотой 12-15 метров, так что, когда находишься у подошвы волны, горизонта не видно и вокруг только страшно ревущая, беснующаяся стихия. Предположение, что попали во вращающийся шторм тайфунного характера. Одно лишь неизвестно – много ли будет падать барометр, а значит, сильно ли усилится ветер. Должен сознаться, что у меня как командира ощущение не из важных. В море – ад, барометр прямо летит вниз, машина работает на 85 оборотах, и только-только стоим на месте. Не дай бог, испортится либо машина, либо руль – скверно тогда пришлось бы. Качает анафемски… Около восьми утра ветер достиг наибольшей силы, такого ветра я не видывал. На мостике стоять прямо нет возможности. Правильно говорят: «Кто в море не бывал, тот досыта богу не маливался…». После восьми утра ветер сразу стал много тише, барометр перестал падать… Зыбь от всех румбов. Дождь прекратился, и в разорвавшемся небе временами проглядывает солнце. По моему расчёту, мы находимся в центре шторма и вскоре получим жестокий норд-вест».
Со 2 по 10 октября суда простояли в Петропавловске-Камчатском. На пути во Владивосток ледоколы, укрываясь от штормов, несколько раз заходили в необитаемые бухты. В заливе Наталии были описаны бухты Петра и Павла, которые, как оказалось, гораздо глубже вдаются в берег, чем было показано на картах.
20 октября 1910 года «Таймыр» и «Вайгач» вернулись во Владивосток.
«Во Владивосток на зимовку 20 октября 1910г.»
«Осенью мы вернулись во Владивосток на зимовку и для ремонта, с тем, чтобы летом пораньше двинуться на север и продолжать систематическую работу. По прибытии во Владивосток я получил телеграммы от того же Воеводского, бывшего морским министром, и начальника морского генерального штаба кн. Ливен. Ливен был начальником генерального штаба после Брусилова и, несмотря на свое немецкое происхождение, был страшным противником немцев. В этих телеграммах Ливен и Воеводский просили меня приехать в Петроград и продолжать мою работу в морском генеральном штабе для скорейшего проведения судостроительной программы. Решено было, во что бы то ни стало производить эту программу и приступить к постройке новых судов. После некоторого колебания, я дал свое согласие на возвращение». (из допроса А.Колчака в иркутской тюрьме в январе 1920г.)
Главное гидрографическое управление на навигацию 1910 года поставило ограниченные задачи: пройти в Берингов пролив и обследовать его район, имея основным пунктом для съемок и больших астрономических наблюдений мыс Дежнёва, на зимовку вернуться во Владивосток. Главная часть программы откладывалась на весну 1911 г. Задание было частично выполнено, необходимые научно-исследовательские работы в районе мыса, в которых участвовал и Колчак, завершены.
«… Вернулись с мыса. Куча материала. Ещё больше планов. Но, видно не суждено. Пришёл запрос с Морского генерального штаба. Там крупные перестановки. Сам велел готовить флот к войне. Скорей всего это благодаря умнички Столыпину. Если бы ни угроза войны, ни кто б и не пошевелился. Придётся отложить мечты. Флот на первом месте», — писал в своём дневнике А.Колчак.
По возвращении во Владивосток Колчак узнает о благоприятных переменах в Морском министерстве. Пост министра занял дельный и энергичный адмирал И.К. Григорович, тоже ветеран Порт-Артура. Разработанная при участии Колчака программа модернизации флота обрела поддержку главы правительства П.А. Столыпина. В связи с этим, его просили вернуться в Петербург и продолжить работу в Морском генеральном штабе по проведению в жизнь судостроительной программы. После некоторого колебания он ответил согласием и зимой приехал в столицу. Работы экспедиции продолжались уже без него. Новым командиром ледокольного парохода «Вайгач» вместо убывшего к новому месту службы А.В.Колчака был назначен капитан 2 ранга Константин Владимирович Ломан (1880-1917).
«В Петербург для воссоздания военно-морского флота»
Срочный вызов Колчака в Петербург объяснялся тем, что Морское министерство получило разрешение царя на пересмотр 10-летней программы военно-морского строительства и Генеральный штаб должен был приступить к разработке новой программы, рассчитанной на 22 года и получившей название «Закон об императорском флоте». Программа составлялась в тесном контакте с командующими флотами, их штабами и с администрацией судостроительных заводов.
В Петербурге Александр Колчак стал заниматься программой воссоздания военно-морского флота. Той самой, которую несколькими годами ранее раскритиковали в Думе и, которую теперь поддержал премьер-министр Петр Столыпин.
Наряду с ледоколом «Таймыр», в 1914–1915 годах «Вайгач» стал первым судном, прошедшим Северным морским путём из Владивостока в Архангельск. В сентябре 1918 года после захода на Диксон «Вайгач» потерпел крушение в Енисейском заливе недалеко от мыса Ефремов Камень и затонул. Причиной гибели судна стал скальный выступ, никак не обозначенный на картах. Все географические подвиги «Вайгача» были совершены, прежде всего, благодаря его капитану – Александру Колчаку. «Вайгач» был найден, он больше не корабль-призрак. Пора перестать быть призраком и его капитану – великому полярному исследователю Александру Колчаку, расстрелянному в Иркутске 7 февраля 1920 года в возрасте 45 лет. Перед расстрелом Колчак отказался завязать глаза повязкой и подарил свой серебряный портсигар командиру расстрельной команды. А картами Русского Севера, составленными Колчаком, пользовались советские полярники (включая военных моряков) вплоть до конца 50-х годов.