Лицо моей бабушки покрывают мелкие морщинки. Они не портят его, а лишь украшают, придают мудрый вид, напоминают о годах и трудностях, которые пришлось пережить. В её биографии, словно в зеркале, отразилась судьба целого послевоенного поколения русских женщин, «детей войны».
Я очень люблю слушать бабушкины рассказы. Часто она говорит о своём детстве. Мне интересно это, потому что моё детство совсем иное. Оно выдалось на начало 2000. И я с теплотой и нежностью вспоминаю его. Наше поколение было последним, кто застал простое, но счастливое и беззаботное время.
…Тёплое ранее утро. На часах 8:20. Бабушка уже вывела корову, накормила кур и вовсю что-то стряпала на кухне.
Я проснулась от солнечных лучей, которые щекотали мой и без того веснушчатый нос. Запахло блинами.
Стянув слишком тёплое одеяло, маленькими ножками я затопала на кухню.
– Проснулась, Янулькин-с? – с улыбкой на губах и глазах произнесла бабушка. Она всегда улыбалась глазами.
Пробубнив что-то невнятное, я зевнула и потёрла глаза.
– Садись, сейчас будут блины.
Пока бабушка готовила чай и доставала блины и варенье, я умывалась. Вода почему-то всегда была ледяной с утра. Поэтому умываться я не любила.
– Ну, как спалось? – доливая чай в кружку, на которой были узоры каких-то непонятных цветов, спросила она. И мы начали беседовать.
Знаете, есть люди, которые очень любят детей. Моя бабушка всю жизнь посвятила воспитанию своих детей и внуков. Даже когда возраст и боли в ноге дали о себе знать, она не лишала себя возможности потешиться с внуками.
Наевшись досыта, я оделась и попросила у бабушки разрешения выйти во двор. До обеда можно поиграть. Я любила эти моменты.
У меня с собой был ранец со всеми моими любимыми игрушками. Я достала плюшевого мышонка, и мы пошли разведать обстановку. На крыльце присели попить чай из пластиковых кружек, оставшихся у меня после набора игрушечной посудки. Чайничек я потеряла, поэтому пришлось придумать, что чай нам уже налили. Завершив чаепитие, мы пошли проверить кур. Обычно они гуляют во дворе, но, несмотря на ранее утро, на улице достаточно жарко, и они не хотят покидать прохладное местечко в старом ветхом сарае.
Мы заглянули в баню, которая была чуть тёплая. Вчера меня изрядно искупали, а бабушка попарила так, что я решила: больше с бабушкой в баню я не пойду.
– Сейчас я тебя переодену, – сказала я, достав из ранца платье для мышонка, которое, по сути, я сняла с куклы. Поэтому дома сейчас Маша сидела в одной нижней юбке и кепке фиолетового оттенка. Её я брать не стала, зачем она голая мне тут нужна.
Перед домом есть укромное местечко между брёвнами. Сколько бы лет ни прошло, своё местоположение они не меняли. И я забралась туда. Почему-то в детстве всё кажется иначе. Наш мир, мир взрослых, очень далёк от мира ребёнка.
Я достала из ранца какую-то мебель из кукольного домика, самих кукол, усадила мышонка и началась моя вторая жизнь. Кукольный мир – это то пространство, в которое я могла уйти от своей реальной жизни и прожить тысячи других. Я была и врачом, и учителем, и киноактрисой, и продавцом. Мои куклы были воплощением и меня самой, и моих мечтаний. Я уходила в это состояние настолько, что время для меня вовсе не существовало. Прерывал этот поток лишь недовольный голос бабушки. С хмурым выражением лица я собирала своих пластмассовых друзей к отъезду и заходила в дом. Конечно, я сердилась на бабушку, но сделать ничего не могла.
Неприятнее всего был обед. Я никогда не была голодна в это время, но взрослым это не докажешь. Поэтому ела я нехотя. На обед суп с тефтелями. Пообедав и получив от бабушки единицу за обед, я ушла смотреть телевизор. (Она всегда ставила мне оценку тому, как я покушаю. Единица означает, что она мной недовольна). Ну и пусть.
Садясь за стол, всегда надеялась на благоприятный прогноз каналов. Обычно, по телевизору показывали либо мультики, либо программы для стариков и бабушкины сериалы. Что-то по типу «Обручальное кольцо», «Серафима прекрасная», «Условия контракта» и другие.
Сегодня мне не повезло с мультфильмами, но «Понять и простить» программу я тоже люблю. Там в конце показывают куклы ещё. Пока мы смотрим передачу, я разгадываю кроссворд дедушки. Изредка подглядываю в ответы. Вообще-то у меня тоже есть журнал. Бабушка выписывает мне «Антошку». Но он выходит по пятницам, а сейчас среда.
У меня ещё есть книжки с рисунками. Я люблю их разглядывать, а содержание уже знаю наизусть.
Бабушка ложится на тихий час, предварительно предупредив, чтобы я далеко не убегала от дома. Как только она заснула, я побежала во двор. Там дед точит косу. Вечером будет косить сено. Если честно, я его боюсь. Он всегда выглядит очень грозно и никогда не улыбается, громко разговаривает и от него пахнет сигарой. Со временем я даже полюбила этот запах, но в тот момент терпеть не могла. Для меня было удивлением, как дед с бабушкой прожили вместе пятьдесят семь лет. Они полная противоположность друг другу.
Ближе к вечеру соседские ребятишки вышли погулять. Мы начали строить импровизированный ресторан. Блюдами послужили одуванчики и травы, тарелками – кора деревьев, деньгами – их листья.
Мы играли до самого заката. Но вскоре за Максимом пришла мама, а за Алёной брат. Мы попрощались и договорились о встрече завтра. Я зашла в дом, села напротив бабушки и рассказывала, смеясь, как у нас здорово получилось играть в ресторан.
Бабушка с нежностью в глазах слушала и цедила парное молоко. Корова уже успела прийти домой и жевала сено. Когда я допила остатки молока, за мной пришла мама. Мы идём домой.
Холодная трава щекочет мои ноги, вдали виднеется бордовый закат. Шелестит под домом берёза.
Мне шесть.
Впереди июнь, лето и целая жизнь.