ПРОЛОГ
Каждый из нас живет обыденной жизнью. Дом — работа. Но в один день может все поменяться. Авария, потеря ребенка, предательство любимого человека. Еще и при всем этом стать инвалидом. Как эти события повлияют на жизнь девушки, которая, казалось бы, потеряла все. Полюбит ли она кого-то еще? Вы думаете, что это снова обычная любовная история? Нет, это история жизни, жизни «до» и «после».
1 ГЛАВА
В детстве я всегда думала, что мир так прост. В нем нет жестоких людей. Но со временем я начала понимать, что это не так. Я не понимаю современный мир. Он лишен чувств, эмоций, все люди стали одинаковыми. Мир стал черно-белым. Современные гаджеты, современные дети. Но кто мы? Каждый день я задаюсь именно этим вопросом…
2 ГЛАВА
Я подъехала к этому дому. Дому Адама. Подхожу. Звонок.
— Адам, это Глория.
— Подожди, сейчас открою.
Я вхожу в дом. В нем все убрано, на Адама это не похоже. Помню, что я выпила бокал вина, а дальше… Помню лишь слова Адама: «Прости, я изменил тебе».
Изменил…
Изменил…
Изменил…
Эти слова как ветер проносятся в моей голове.
Я сажусь за руль, знаю, что пьяна, я знаю.
Давлю на педаль газа, вижу, как стрелка поднимается к отметке сто пятьдесят.
Вижу перекресток.
Фура.
Мигающий желтый цвет светофора.
Слышу сигнал.
Удар.
Я чувствую легкость.
Я лечу.
Мимолетная боль.
Вижу белый цвет.
И чувствую, что меня уже нет…
3 ГЛАВА
Свет. Опять этот свет, неужели я уже умерла? Кажется, я открываю глаза. Что вообще происходит? Лампа. Много столов и кроватей. Из носа у меня торчат какие-то трубки.
— Добрый день, мисс, — с широкой улыбкой говорит мне девушка. На вид ей тридцать лет, не больше. Волосы у нее темные и заплетены в косу. Глаза большие и голубые.
— Что было со мной?
— Мисс, хочу Вас предупредить, что Вы чудом выжили. Вас привезли к нам ночью. Мне рассказали, что Ваша машина — груда металла. В вас въехала фура, вы перевернулись и по встречке захватили еще три машины. И еще…
— Подождите, мне нужно сделать звонок.
Я начинаю вставать, но понимаю, что не чувствую ног…
4 ГЛАВА
Я не чувствую ног. Может, это наркоз, может быть, это лекарство?
— Что с моими ногами?
-Прости, я должна идти.
— Что? Вы так просто встанете и уйдете, оставив меня в этих четырех стенах? Да что вы вообще себе позволяете?
Мне хочется встать и покинуть это помещение. Хочется уйти.
— Что, черт возьми, происходит?
Последнее, что я вижу, два человека забегают в палату…
Резкая боль…
Я чувствую легкость…
Спокойствие…
Умиротворение…
5 ГЛАВА
Опять эти огоньки, они повсюду.
Я опять закрываю глаза.
Блу, Блу, неси палку.
Я уже иду домой, подожди секунду.
Я тебя люблю.
Я никогда не предам тебя…
Адам, Адам, подожди…
Не бросай меня…
Я открываю глаза, на этот раз передо мной сидит мужчина лет сорока пяти с большими круглыми очками и в белом халате.
— Добрый день, мисс!
— Где я, и что с моими ногами?
— Вы должны знать правду, но пообещайте мне, что вы не будете кричать так, как кричали на медсестру.
— Я обещаю вам.
— Итак, как вам уже известно, вы попали в крупную аварию и должны понимать, что чудом выжили, но есть одно «но», вам парализовало ноги, и навряд ли вы сможете ходить, и, самое главное, вы потеряли ребенка…
В палате воцарилась мертвая тишина. Я хочу умереть. Я не смогу ходить? Какой ребенок? Все эти вопросы не дают мне покоя. Как же мне не хватает Адама. За что мне все это? Я погружаюсь в сон…
6 ГЛАВА
Подожди…
Я был всегда рядом, но ты этого не замечала…
— Дорогие ребята, поздравляю вас с выпуском из детского сада, впереди у вас много интересного…
Дзынь-дзынь…
— Мама, мама, смотри, какой портфель…
Я просыпаюсь. Что это было? Сон. Очень странный сон. Я сажусь на кровать. Смотрю на свои ноги, изменений нет, вот только я их не чувствую. Смотрю на живот, низ живота весь зеленый. Неужели там был ребенок… Мой ребенок, то, о чем я мечтала с детства… Нет, Господи, нет, нет, я начинаю царапать ноги, жаль, что под рукой нет ножа. Нет, нет, нет, нет, кровь, из ног льется кровь, я не чувствую, я ничего не чувствую, я раздираю кожу в надежде почувствовать боль… Нет, нет, ноги превращаются в кровавое месиво, я хочу умереть, умереть сейчас же, я теряю сознание, все мутнеет перед глазами…
— Скорее, Мери, где ты была, я же просил следить за ней!
— Скорее, Билли, вези ее.
— Маргарет, скорее… пинцет…
7 ГЛАВА
— Прошу, выслушай меня…
— Я тебя люблю…
— Я никогда тебя не предам…
— Объявляю вас мужем и женой…
— Я беременна
— Мама, мамочка, давай играть…
— Мама, как вкусно пахнет, сегодня столько интересного было в школе…
Я просыпаюсь, около меня стоит капельница. Ноги полностью перебинтованы. Что за сны? Такое ощущение, что они меня преследуют, рядом со мной красная кнопка. Я жму на нее, через секунду вбегает медсестра. Волосы у нее рыжие и короткие, лицо усыпано веснушками. Ей очень подходит имя Мери. Она, наверное, получила большой выговор из-за меня.
— Дорогая, что-то принести?
— Нет, спасибо, как вас зовут?
— Меня зовут Мери, а тебя?
— Неважно, наверное, я не помню.
— Может, тебе водички принести?
— Нет, не стоит, скажите, как мне можно поговорить с главным врачом вашей больницы?
— Я ему передам, что ты просила его зайти к тебе, ты не против?
— Нет, спасибо огромное, и еще: у вас нет книг?
— У меня? Ты точно по адресу, я, например, сейчас читаю «Шантарам»,и я готова поделится с тобой этой прекрасной книгой, ты не против?
— Конечно же, нет, я буду очень благодарна Мери.
— Называй меня просто Мег.
— Хорошо, Мег.
Я опять погружаюсь в сон…
8 ГЛАВА
Нет, нет, нет, прошу тебя
Ты должна меня выслушать
Нет, нет, нет
— Мама, мамочка, этот букет тебе
— Мамочка, смотри, какая собачка
Я тебя люблю
Прости…
Я открываю глаза, хочется встать с кровати, но в это время я понимаю, что у меня не работают ноги. Да не работают. Да, да, они обездвижены. Знаете, то чувство, когда ты видишь свои ноги, смотришь на них и в то же время понимаешь, что они бесполезны…
Я беру с прикроватной тумбочки книгу. Открыв первую страницу, я вижу маленький, согнутый напополам листочек
«Дорогая Мег, я очень люблю тебя, и в доказательство своей любви я хочу преподнести тебе это кольцо. Запомни, наша любовь вечна. Даже если я не вернусь, никогда, слышишь, никогда не выкидывай эту записку. Это будет память обо мне для тебя и для нашего ребенка. Когда я вернусь, у нас будет самая счастливая семья, мы будем самыми счастливыми родителями. Я готов положить все цветы мира к твоим ногам, помни об этом и не совершай ошибок.
Твой Ден»
Что это может значить? Самое интересное, что на Мег не было обручального кольца. Может быть, он не вернулся, а может быть, она просто не хочет носить кольцо, может быть, она развелась с ним… Странно, что на письме не стоит даты, может быть, он просто забыл ее поставить, а может…
— Привет, наша безымянная пациентка.
— Меня зовут Глория, можно просто Гло.
— Глория, красивое имя, я помню, что хотела дать такое же имя своей доченьке…
Хотела…
Хотела…
Хотела…
Эти слова опять путаются у меня в голове…
— Прости, Мег, я правда не хотела.
— Ничего страшного, Глория.
И все же я решаюсь спросить про записку.
— Мег, я тут случайно открыла, и вот…
Я протягиваю ей листок. Она молча его берет, и при тусклом свете замечаю, как лицо ее меняется, и на глазах начинают выступать слезы.
— Прости Мег, я не хотела…
— Ничего, все хорошо, — чуть слышно отвечает она.
— Можешь рассказать мне про вашу историю с Деном?
— Хорошо, если честно, никто до тебя никогда не просил рассказать про Дена, но да ладно, все это в прошлом, а мы живем настоящим, ведь так?
— Так.
— Значит, приятного прослушивания, — она натягивает улыбку, хотя я вижу как ей тяжело.
— Мы с Деном познакомились на яхте «Виктория», с нее и началась наша история…
9 ГЛАВА
— Знаешь, я никогда не думала, что эта влюбленность может перерасти в нечто большее. Это произошло третьего мая. Тогда я была еще студенткой. Мои родители были достаточно богатыми людьми. Они знали, как я мечтала отправиться в кругосветное путешествие. И вот на мой день рождения они подарили мне этот заветный билет, а шестого мая я ступила на корабль. Помню лишь то, что вещей я взяла немного, один чемодан и три сумки. Мне выделили очень красивую каюту в средневековом стиле. Даже не знаю, почему мне понравилась именно эта каюта…
Я вижу, как на лице Мег играет легкая улыбка, но затем ее глаза становятся все печальнее и печальнее.
— И что было дальше?
— Ой, прости, задумалась. Так вот, через три недели плавания мне стало скучно. Да, да, ты не поверишь, но я проклинала себя за свою мечту. Однажды вечером мне вздумалось прогуляться по палубе. Погода в тот вечер была замечательной. И вот когда я уже потеряла счет времени, ко мне подошел мужчина средних лет. Высокий блондин.
— Добрый вечер, мисс, почему в такое время вы еще не в каюте?
— Извините, просто заскучала, вот решила выйти, так сказать, посмотреть на красоту ночного моря, я уже собиралась уходить…
— Постойте же, мадемуазель, меня зовут Дениэл, можно просто Дэн, а вас?
— Мегги, можно просто Мег.
— Очень приятно, Мег, пойдемте, я хочу прогуляться с Вами по палубе…
Он сделал низкий поклон и протянул мне руку. Я бы все отдала, чтобы еще раз подержать его за руку…
10 ГЛАВА
Я увидела, как слезы потекли из глаз Мег. Она сдерживалась, и я это видела, мне кажется, не будь меня здесь, она бы уже давно разрыдалась…
— Вот так и началась наша история, я любила Дена, а он любил меня. Впоследствии я узнала, что он военный, а через два года после нашего знакомства он сделал мне предложение. Я уже готовила свадебное платье, а за три недели до свадьбы узнала, что жду ребенка, мы оба были на седьмом небе от счастья…
Мег отвернулась к окну и замолчала.
— А за две недели до свадьбы его вызвали в горячую точку, перед отъездом он подарил мне кулон, в котором было наше общее фото, он обещал, что вернется… А потом… Мне пришло письмо о том, что Ден погиб, защищая товарища, пуля была предназначена не для него, но, как там говорилось, «Есть и в бою товарищи», а потом я потеряла ребенка. У меня была трехдневная истерика, затем начались резкие боли внизу живота, а потом выкидыш. Сказали из-за стресса. Это был наш малыш, единственная память о Дене, единственная спасительная ниточка, удерживающая меня в этом мире. У меня были попытки суицида. Чего я только не делала, но что-то все равно удерживало меня на этой земле. Я понимаю тебя как никто другой.
Она отвернулась к окну.
Мне стало ее жаль, у меня было непреодолимое чувство рассказать все о своей жизни, об Адаме, о суициде…
Но внутренний голос подсказывал, что не стоит этого делать.
Я попыталась дотянуться до Мег, но безуспешно, лишь слезы текли ручьем из ее глаз.
11 ГЛАВА
Я смотрела на Мег, не отрываясь. Она ведь действительно понимает меня, она до сих пор не может унять ту боль, которая у нее в душе.
— Мег, я хотела спросить, кто был у меня?
Она поворачивается и смотрит широко распахнутыми глазами.
— В каком смысле?
— Я имею в виду пол моего ребенка?
— Ах, да, ты об этом, мальчик, это был мальчик.
— Я всегда мечтала о мальчике и думала дать имя Джонатанн, видимо, уже бессмысленно говорить об этом…
В палате воцарилась тишина.
— Мег, зачем меня спасли?
— О чем ты?
— Я о том, что зачем? Зачем я в этом мире? Я ничтожество, бесполезное тело, у которого есть ноги, но оно не может ими воспользоваться. Я несчастная женщина, которая потеряла ребенка. Ты видишь смысл жить? С какой целью?
— Не говори так про себя. Цель есть всегда…
— Например?
— У тебя есть шанс подняться на ноги.
Мое удивление невозможно было скрыть. Я широко распахнула глаза.
— Что ты сейчас сказала? Это же невозможно.
— Я же говорю, все возможно, когда ты была в коме, я подслушала разговор главврача и хирурга нашей больницы. Смитт Харисон, это главврач нашей больницы, сказал, что шансы выжить у тебя минимальны, на что хирург ответил: «Она не только может выжить, но и впоследствии будет ходить, операция дорогостоящая, этой девушке нужно будет хорошо постараться, чтобы заработать такие деньги», — реакция главврача и твоя была похожей.
Мегги засмеялась.
— Да, ваш хирург прав, я не настолько богата, чтобы сделать эту операцию, как говорится — «смирись».
Я стараюсь улыбнуться, но моя улыбка получается фальшивой, могу себе только представить, насколько глупо я выгляжу.
— У тебя есть один шанс…
Мег не успевает договорить.
В палату стучат.
— Войдите!
Я вижу, как дверь открывается, и в палату входит мужчина, да, да, именно мужчина, Я дала бы ему лет тридцать, не больше, но хочу заметить, что он неплохо сохранился к своим годам.
Лицо его выражает взволнованность и некое беспокойство. Черные, как уголь, глаза. Брови очень густые и темные. Изящный нос. На лице щетина. Губы немного пухлые. Волосы черные, как смоль. Мужчина широкоплеч, но в тоже время он высокий. Одет в костюм, как видно не из дешевых. На левой руке два массивных кольца. На указательном пальце висят ключи от машины, с надписью «Toyota». На правой руке часы. Следовательно, если верить моим соображениям, он левша. В правой руке мужчина держит небольшой букет роз и маленький пакетик.
— Мег, к тебе посетители, — с улыбкой я поворачиваюсь к Мегги, но на ее лице вижу лишь беспокойство.
— Прости, это не ко мне.
Пока мы ведем диалог, если это можно назвать диалогом, незнакомец дает о себе знать.
— Добрый день, вы Глория?
— Да, это она, — за меня отвечает Мег, пока я собираюсь с мыслями. — Кто вас впустил?
На лице незнакомца появляется улыбка, он улыбается так широко, что оголяет свои белоснежные, как снег, зубы.
— Меня впускают везде.
— И все же?
— Харрдин Воултерс, думаю, мое имя вам известно?
— Вас с Глорией оставить наедине?
— Если это возможно.
— Да, конечно, Глория, я оставлю вас.
Я вижу, как в дверях исчезает Мег, предварительно сделав жест, вроде «воздушного поцелуя». Затем я вижу, как незнакомец садится рядом.
— Добрый день, меня зовут Харрдин Воултерс, приятно познакомиться с Вами.
— Вы что-то хотели?
Я не могу отвести от него глаз, он так красив, его темные глаза кажутся бездонными. Я и не заметила, как потерялась во времени, я смотрю на Харрдина уже двадцать минут, лишь его вопрос возвращает меня в реальность.
— Я жду ответа, Глория?
Он смотрит на меня выжидающим взглядом.
— А, что?
— Прости, давай на «ты»?
— Хорошо, зачем вы, то есть ты здесь?
— Маргарет не говорила? Я спас тебя.
Я вижу, как на лице Харрдина появляется улыбка.
— Как спас?
— Я был первым свидетелем аварии. Было поздно, и я возвращался домой. Впереди, увидев перекресток, стал притормаживать. Мимо меня пронеслась машина, как потом оказалось, твоя. Потом я услышал удар и увидел, как машина, обгонявшая меня три минуты назад, превратилась в груду металла. Тебя выбросило на асфальт. Если бы не это странное совпадение, я бы сейчас с тобой не разговаривал. Я подбежал и вызвал скорую. В школе у меня было увлечение — читать медицинские книги. Руководствуясь полученными знаниями, я оказал тебе первую помощь. Забирая тебя, врачи сказали, что если бы не я, они просто не успели. Водитель «скорой» дал номер больницы, в которой ты будешь, и вот я здесь.
Я вижу, как он протягивает мне букет тех самых роз, которые он держал в руке, стоя у двери.
12 ГЛАВА
Я хочу взять цветы, но внутренний голос говорит мне обратное. Что вообще происходит? Кто это такой? Что ему от меня нужно? Зачем эти цветы? Мои внутренние раздумья прерывает голос Харрдина.
— Мисс, я конечно все понимаю, но Вы примите цветы от меня?
— Извините, задумалась.
— Я уже заметил.
Я вижу, как его взгляд падает мне на руку. На моем пальце блестит кольцо. Я совсем забыла про эту, как оказалось, ненужную вещь. Мы с Адамом были помолвлены, это кольцо — все, что от него осталось.
— Извините, вы замужем?
— Ах, это, обычная безделушка…
Я демонстративно снимаю кольцо и бросаю его на пол. На мое удивление, Харрдин даже не шелохнулся.
— Кто вы такой? — все же я решаюсь нарушить молчание.
— Я Харрдин Воултерс, генеральный директор компании «Альторг» и член партии «Макксвелла».
Я не верю своим глазам, это тот Харрдин Воултерс, о котором пишут все газеты. Он сейчас, можно сказать, на пике популярности. Это человек очень богат, но ходят слухи, что с женщинами его никогда не видели, хотя у него очень много поклонниц.
— Я Глория Стилл, приятно познакомиться с вами.
Я вижу, как он хочет что-то спросить, но его взгляд опускается на пол. В палате воцарилось молчание…
— Глория!
Я вижу резко распахнутую дверь. Наверное, я плохо знаю Мег, но такой взбудораженной я еще никогда ее не видела.
— Извините, что прерываю вашу беседу, я хотела сказать Глории, что выписка через три дня, сказали, что ты полностью восстановилась!
— Если честно, я очень рада. Простите, мистер Харрдин, вам пора идти.
Он молча встает и кладет букет на прикроватную тумбочку. Подойдя к двери, Харрдин оборачивается, я вижу, как горят его глаза.
— Я еще вернусь, мисс Стилл.
Он закрывает за собой дверь, а я лежу на кровати, не способная шевелиться. Что он имел в виду? Я чувствую, как меня клонит в сон…
13 ГЛАВА
Нет, нет, помоги мне…
Прости меня…
Не трогайте меня…
Нет, я не верю…
Мамочка, убери их от меня…
Я просыпаюсь. Смотрю на время. Уже шесть часов утра. Оглядываю палату, изменений не вижу. Я погружаюсь в мысли. Что будет после того, как меня выпишут? Куда мне идти? Ведь все это время я жила с Адамом. Нужно будет забрать вещи и переехать в мотель. Да, да, это самая лучшая идея. Устроюсь на работу. Моментально смотрю на ноги. «Хорошо, — говорю я сама себе. — Я отлично владею французским. Можно стать репетитором на дому». В потоке своих мыслей я не замечаю, как ко мне в палату вошла Мег.
— Я думала, ты спишь, пришла разбудить тебя.
На ее лице появляется улыбка.
— Что ты так смотришь на меня?
Я не могу не засмеяться, увидев, как и без того большие глаза Мег становятся все шире и шире.
— Что, что опять я натворила?
Но Мег не отвечает и на второй вопрос.
— Мег, что произошло?
— Тебе сегодня утром кто-то подарок прислал, кто бы это мог быть?
Я вижу, как она делает серьезное и задумчивое лицо. Смотрится это все очень наигранно. Она смотрит в потолок, дожидаясь ответа.
— Какой подарок? О чем ты? Я даже не знаю, кто бы это мог быть…
Я пытаюсь сделать лицо как можно убедительнее, хотя и подозреваю, кто этот тайный поклонник.
— Подожди.
Я вижу, как Мег уходит за дверь. Через пару минут она возвращается с большой подарочной коробкой. Я прошу ее вскрыть подарочную упаковку, на дне этой коробки лежит синяя инвалидная коляска и конверт с синим бантиком. Как он угадал мой любимый цвет?
— Кажется, это тебе.
Мег протягивает конверт. Затем она расправляет коляску и ставит ее около моей кровати.
— Я оставлю тебя.
Мегги скрывается за дверью. Через пару минут я остаюсь одна в палате, один на один с письмом.
Аккуратно вскрываю конверт. Раскрываю сложенный напополам листок.
«Дорогая Глория!
Я знаю, что этот подарок не самый лучший, но, по крайней мере, он вам необходим. Эта коляска может работать и от мотора. Это новейшая модель, я попросил сделать ее для Вас. Искренне надеюсь, что она Вам понравится. Вас выпишут завтра. Я договорился обо всем с доктором. Ваше состояние стабильно. Жду завтра, у входа в больницу.
Ваш Харрдин Воултерс»
Я чувствую, как дрожат мои руки. В памяти всплывают эти горящие глаза, от которых у меня мурашки по коже. Зачем он делает это все? Зачем он встречает меня у входа? Я рассматриваю коляску, стоящую рядом. Куча кнопочек. Лучше я попрошу Мег отвезти меня ко входу. Интересно, что нужно этому человеку от меня? Я смотрю на время. Девять часов вечера. Кажется, пора спать. Посмотрим, что принесет завтрашний день. Незаметно для себя я погружаюсь в сон…
14 ГЛАВА
Нет, нет, не надо, уберите это…
Как она?
Пульс?
Быстрее…
Извините, мы сделали все, что было в наших силах…
Нет, прошу тебя не оставляй меня…
Я просыпаюсь. Неужели я сумасшедшая? Что за сны преследуют меня? Смотрю на часы. Тянусь к прикроватной тумбочке. Смотрю в пакет, который принес Харрдин Воултерс. Да, чего тут только нет. Апельсины, яблоки, груши, бананы и множество других не известных мне фруктов. Интересно, как он узнал о моих любимых зеленых яблоках. Видимо, в цепочке моих раздумий недостает какого-то звена, но какого…
— Мисс, пора опробовать ваше новое оборудование!
Видимо, я даже не заметила, как Мег вошла в комнату.
— Привет, да я тут задумалась.
Стараюсь сделать улыбку, но мне это почему-то не удается.
— Давай поторапливайся, я пока соберу твои вещи.
— Мег, сумка в углу.
Я вижу, как она начинает очень быстро собирать мои вещи.
— Да уж, не думала, что я тебе так надоела.
Я стараюсь улыбнуться.
— В каком смысле?
Я вижу, как Мег разворачивается ко мне, хлопая своими длинными ресницами.
— Куда ты так спешишь? Такое ощущение, что ты хочешь поскорее избавиться от меня…
Я чувствую, что заплачу, но собираю все свои силы в кулак. Мег садится на край кровати.
— Прости, просто эта больница слишком пагубно влияет на тебя, тем более, ты идешь не в никуда, а к человеку по имени Харрдин Воултерс, поверь, каждая девушка мечтает хоть краем глаза взглянуть на его обнаженное тело…
Я смеюсь, от моего прежнего грустного настроения не осталось и следа, я вижу, как Мег краснеет, а может, это действительно судьба, хотя будь что будет.
Через пару минут мои сумки уже стоят у выхода, Мег помогает моему неуклюжему телу приземлиться в коляску.
— Что, на вылет?
Я вижу на лице Мег улыбку, даже видя меня в кресле, она не теряет чувства юмора.
— На вылет!
Мы громко смеемся на весь больничный коридор, отчего все мимо идущие врачи оборачиваются на нас. Через пару минут мы уже около выхода. Меня вывозят на улицу. Я вижу красивый черный джип и очень красивого парня в костюме того же цвета. Харрдин Воултерс.
— Добрый день, мисс.
Он даже не улыбается.
Что происходит?
— Мег, оставь свой номер телефона!
— Правый кармашек, третий отдел, там листочек с номером.
Она громко смеется.
— Ты предусмотрительна.
Мег показывает мне язык.
Харрдин помогает мне сесть, затем укладывает коляску на заднее сиденье.
Он садится за руль, мы трогаемся с места. Последнее, что я вижу, улыбающуюся Мег. Мы едем по трассе, я собираюсь прервать воцарившее молчание.
— Что вам нужно? Я же инвалид, зачем я вам?
— Приедем домой, все расскажу.
— Домой? Какой, к черту, дом? Кто вы? Что вам нужно? Я же инвалид, инвалид, инвалид…
От этих слов я чувствую, как из глаз льются слезы… Мне становиться плохо.
Неожиданно Харрдин сворачивает на обочину. Дальнейшее его поведение вводит в непреодолимое заблуждение. Он упирается в руль руками, затем правой рукой начинает бить по подлокотнику, его дыхание учащается, затем Харрдин резко хватает меня за плечо и поворачивает к себе. Он смотрит на меня. У него темные, бездонные глаза. Они как будто тянут куда-то. Я не замечаю, как его лицо приближается к моему. Его губы очень холодные…
15 ГЛАВА
Я смотрю в окно. Кажется, начинается дождь. Прозрачные и кристально чистые капли падают прямо на лобовое стекло. Харрдин включает дворники. Всю дорогу мы молчим. Я снова отвернулась к окну. Дорога видимо проходит по лесу. Я чувствую, что меня изредка кидает из стороны в сторону на крутых поворотах, значит, мы поднимаемся в гору. Я чувствую на спине чей-то взгляд… Поворачиваю голову, Харрдин все так же смотрит на дорогу, не подавая никаких признаков интереса ко мне… Я пытаюсь составить единую картину из мыслей, бушующих в голове, но все тщетно. Наше долгое молчание прерывается.
— Ехать еще долго, тут есть стоп-лайн, давай заедем?
— Если честно, у меня нет аппетита.
— Главное, чтобы он был у меня, а раз он у меня есть, значит, и у тебя будет.
Он съезжает с трассы и глушит машину.
Я поворачиваю голову, смотрю в его глаза, мне кажется они бездонны… Я вижу, как на лице Харрдина начинает появляется улыбка, но он также смотрит на меня, почти не отрываясь. Затем я чувствую прикосновение к своей руке. Харрдин снова отворачивается и заводит машину, его рука по-прежнему продолжает оставаться у меня на руках. Затем он берет меня за колено. Господи, как бы я хотела почувствовать, хотя бы тепло от его рук… Но я инвалид… На моем лице начинают самопроизвольно появляться слезы… Это страшное слово отдает эхом в голове, я снова отворачиваю голову к окну.
— Хей, что-то случилось?
Я молчу, не знаю почему, но молчу…
Вновь продолжается гробовое молчание.
Я засыпаю, рука Харрдина по-прежнему в моей, это словно плюшевая игрушка для ребенка, без которой невозможно уснуть.
16 ГЛАВА
Мы подъехали к огромному дому, если честно, такие я видела только в журналах, в статьях о богатых сынках миллионеров. К нашей машине подошел человек, довольно пожилой на вид, он поклонился Харрдину.
— Сэр, что прикажите?
— Дэймонд, это Гло, то есть Глория.
Человек протянул мне руку.
— Приятно познакомится, Гло, то есть Глория.
Я увидела улыбку на его лице, боже, как он мне напомнил дедушку… Которого уже нет… Харрдину, как видно, поведение Дэймонда не понравилось.
— Хм, жди нас в доме, — на лице Харрдина можно было прочитать гнев.
— Да, сэр, что-то еще?
— Нет, — сквозь зубы процедил Харрдин.
Дэймонд удалился.
— Сейчас, Гло, коляска… Подожди…
Харрдин пошел к багажнику, а из моих глаз моментально закапали слезы, которые я не в силе была остановить. Знаете, я никогда не плачу, никогда… Точнее не плакала… До того как лишилась опорно-двигательной системы…
У меня закружилась голова, я облокотилась на дверь, в глазах начало все плыть… Нет… Стоп… Я не хочу… Не сейчас…
— Стой, господи, ты жива?
Кажется, я прихожу в сознание, видимо Харрдин успел поймать меня до того, как я грохнулась на землю…
— Зачем…
— Что зачем? Глория, что случилось?
— Зачем ты поймал меня?
— Кажется, тебе нужен врач, пойдем в дом.
— Нет, ты не понимаешь… Я бы могла разбиться… Удариться головой и все… Зачем ты поймал? Зачем тебе инвалид? Зачем оно тебе нужно?
— Пойдем в дом.
— Нет, ты не понимаешь! Я инвалид! Я не могу ходить! Шансов встать на ноги нет! Никогда…
— Никогда не говори никогда.
— Харрдин, я потеряла все… Зачем я тебе? Я обуза, я отбросок. Тебе не понять моего состояния, у всех есть ноги, а у меня их нет! Я не смогу надеть длинное вечернее платье и каблуки… Я не смогу станцевать с тобой вальс… Я не смогу бегать с тобой по утрам…
Я чувствую руки Харрдина на своей спине. Мы сидим неподвижно… Какое-то душевное тепло исходит от этого человека… Я не понимаю, что со мной…
Он осторожно берет меня на руки и усаживает в коляску.
— Гло, нужно идти.
Он везет меня в дом.
17 ГЛАВА
Мне кажется, что я сплю. Высокие потолки. Вся комната отливает золотом. Мне кажется, что солнечные лучи даже слишком освещают и без того эту светлую комнату. Я не замечаю Дэймонда, кажется, он исчез в этом огромном лабиринте, состоящем из множества комнат этого дома. Я смотрю вверх. Огромная люстра из хрусталя поражает своим величием. Я проезжаю далее. Около стен возвышаются величественные статуи, некоторые из них на тумбах. На стенах висят картины. Они меня завораживают…
— Гло, ты в порядке?
Голос вновь возвращает меня с небес на землю. На плече лежит рука Харрдина.
— Понравились картины? Довольно старая коллекция. Знаешь, а я ведь люблю коллекционирование, в детстве начинал с маленьких безделушек, разные монеты, марки, брелки, камушки…
Вместо улыбки и радости я вижу лишь печаль в его глазах. Гробовое молчание… И все же я решаюсь заговорить.
— Знаешь, тут не достает одного.
— Чего же?
— «Последний день Помпеи», Брюллов Карл Павлович, думаю, ты слышал?
— И почему же именно эта картина должна быть в моей коллекции?
— Я безумно люблю ее, и у такого, как я уже поняла, ценителя искусства вполне ожидала ее увидеть, но, как оказалось, я напрасно так думала.
— Неплохая идея, пора бы уже пополнить мою коллекцию, а знаешь, что самое странное?
— Что же?
— Такая хрупкая девушка, как ты, любит такую жестокую картину.
— Знаешь, порой ты не знаешь, что в человеке скрывается, внешне он ангел, а внутри —страшный демон.
— Может ты и права
Я приподнимаю рукав своей кофты. Куча шрамов. И причину каждого я помню. Протягиваю руку к Харрдину. Он не спеша берет ее.
— Откуда они?
— Кажется, ты говорил о хрупкости.
Он продолжает рассматривать руки.
— Но откуда? Как они появились?
— А разве важно именно это?
— Вполне
— Скорость, но ты не понял скрытого смысла
— И каков же он?
— Ты видел шрамы на теле, верно?
— Предположим
— И тебе захотелось узнать, откуда же они, так?
— Вполне
— Ты счел их количество большим
— Только на одной руке около двадцати, ты права.
— А сколько их в душе, ты не задумался? Смею предположить, что нет, ведь я права?
— Скорее да, чем нет
— А почему? Скорее из-за того, что ты человек, и ты привык не видеть душевные раны, заглядывать глубже физического тела.
— Может, ты и права.
— Не может, а так оно и есть
Мы стояли у картины Леонардо Да Винчи «Мона Лиза».
— Харрдин, взгляни, миллиарды ученых со всего мира бьются над загадкой этой картины. А именно, все выдвигают предположения о истинном лице этой завораживающей женщины. И каждый видит по своему, даже ее мимика… Кто-то говорит, что девушка улыбается, кто-то видит на ее лице смятение, а кто-то и вовсе говорит, что ее губы неподвижно сошлись в тонкую линию.
— Ты права. А как же Айвазовский? Ведь он никогда не видел моря. Но рисовал его, все его самые известные картины именно на морскую тематику. Он видел море так, как он хотел его видеть, а не как представляют его все остальные. Он создал некое свое видение, подключив воображение.
— А ты начинаешь понимать меня
— Ведь все мы живем по правилам общества. Время. Деньги. Время. Мы погружаемся в работу, забывая обо всем на свете. А главное, забываем о родных.
— Вау, и это говорит такой человек, как ты?
— Но ведь ты говорила, что мы не такие, как кажемся
Я чувствую руку Харрдина у себя на плече, и мне становится невероятно тепло. Мы оба молчим. На этот раз молчание прерывает сам Харрдин.
— Что-то мы заговорились, пойдем, я покажу тебе твою комнату…
18 ГЛАВА
Мы проезжаем по коридору, я вижу множество дверей, как видимо, каждая из них ведет в определенную комнату. Мы подъезжаем к красной двери, сделанной из дуба. Харрдин не спеша открывает ее. Перед моим взором предстает то, что даже трудно описать обычными словами. Мне кажется, я сплю. Все сделано в венецианском стиле. Большая белая кровать с необычно красивыми шторами, они лишь слегка колышутся от порывов ветра. Я лишь сейчас заметила, что в комнате есть выход на балкон. Оглядываюсь по сторонам. Боже, как красиво… Венеция… Узкие улочки, небольшие лодочки, дома с маленькими балкончиками и буквально на каждом из них цветы. Я всегда была влюблена в этот город. Говорят, что через много лет он уйдет под воду, ведь уровень воды растет с каждым годом. Но несмотря на все это, я без ума от этих тихих улочек. Кругом вода… Вода… Только представьте. Мои размышления прерывает Харрдин.
— Тебе нравится?
— Ты очень угадал со стилем.
Я пытаюсь улыбнуться.
— Я готовился к твоему приезду
— А ведь этот город через тысячи лет перестанет существовать
— Как и мы.
— Хочешь сказать, мы также утопаем? Но в чем?
— В своих мечтах и желаниях
— Ведь если ты не подчиняешься правилам общества, ты не существуешь.
— Тебя перестают замечать.
— Ты становишься белым пятном среди серой биомассы.
— И тебя всеми силами пытаются закрасить, задавить.
— Ты осознаешь свое жалкое существование.
— От тебя отворачиваются все, даже те, кто обещал быть рядом
— И ты погибаешь
— А ведь медленная смерть страшна
— И некому поднести стакан воды, когда ты при смерти
— И ты остаешься один на один с собой
— И убиваешь сам себя
Наступает тишина. Я проезжаю на балкон. Как же красиво. С детства я очень любила природу. Особенно пение птиц. Эти звуки не сравнятся даже с игрой на фортепьяно, которое я люблю больше всего. Это нечто необычное. Заезжаю обратно в комнату. Смотрю по сторонам. Застаю Харрдина в дверях, кажется, он собрался уходить. Дэймонд принес мои вещи в комнату. Сумок у меня мало и не составило труда их принести, но я очень благодарна ему. Выкладываю книги на прикроватный столик. Харрдин внимательно следит за каждым моим движением. Затем подходит ко мне и молча берет одну из книг.
— Артур Конан Дойл, Александр Дюма, Оскар Уайлд, неплохой выбор.
— Читал эти произведения?
— Я не только картины люблю.
На его лице появляется еле заметная улыбка.
— Вспомни, Ихтиандр, человека сломала судьба, но он не сдался.
— А что касается аналогов? Ник Вуйчич например?
— Ты о «Жизни без границ?»
— Именно
— Ты права, судьба его не хило испытала
— И все-таки он опора и поддержка для всех
— Помнишь, главный его трюк?
— Упасть и подняться той самой маленькой конечностью?
— Так и в жизни, ты падаешь, но у тебя всегда есть возможность подняться.
— Но не стоит забывать фразу моего любимого писателя Джона Грина:«Мир не фабрика по исполнению желаний»
— Но все же ты в силах попасть на конвейер?
— Может ты и прав, кажется, уже поздно
Я смотрю на часы. Почти полночь. Пытаюсь встать. Как же это тяжело понимать, что ты не такой, как все. Ты не можешь просто подняться на ноги и лечь на кровать. На глазах выступают слезы…
— Стой, я помогу
Харрдин берет меня на руки и укладывает на кровать.
— Ты плачешь?
Он заметил. Только не это. Пытаюсь как можно быстрее убрать капли слез с лица.
— Нет, что ты, все в порядке
— Кажется, ты ищешь это.
Он вынимает из кармана своего пиджака носовой платок. Я беру его и скатываюсь по спинке кровати вверх, пытаясь сесть. Вытираю слезы. Харрдин неподвижно сидит рядом на краю кровати.
— Все будет хорошо.
Он притягивает меня к себе, я и не сопротивляюсь. Вот он уже крепко сжимает меня, а я просто лежу на его груди, смотря в одну точку на полу. Харрдин проводит по моим волосам рукой.
— Никогда, слышишь, никогда я не дам тебя в обиду
— А я всегда буду рядом
Я провожу по его ключицам рукой. Стоп… Нащупываю небольшой бугорок ниже ключицы.
— Что это?
Я трогаю именно этот бугор. Харрдин резко вздрагивает, видимо, я привела его в чувство.
— Не так важно.
Я отстраняюсь от него.
— Что это?
На глазах снова выступают слезы. Я догадываюсь, откуда этот шрам. И почему он именно в этом месте.
— Это неважно, Гло, поверь.
— Тебе пробивали легкое, не правда ли? Почему ты не можешь сказать, что это?
Кажется у меня истерика. Харрдин молча смотрит в пол.
— Нужно спать.
Он укрывает меня одеялом.
— Но, но я не хочу спать.
Я пытаюсь встать, но его крепкие руки удерживают меня в лежачем положении. У меня нет сил сопротивляться… Харрдин медленно проводит по лицу рукой.
— Все будет хорошо, со временем, все будет хорошо, слышишь, главное, будь рядом.
Он укрывает меня одеялом и целует в лоб. Я слышу, как дверь в комнату медленно закрывается. Слова Харрдина, словно эхо отдаются в голове. Кажется я засыпаю…
19 ГЛАВА
Как красиво…
— Алло, да… Я в порядке… Вполне… Я очень рада за тебя… Нет, прости не могу сегодня…
Тишина.
— Извините, можно выйти?
Длинный коридор.
— Зачем ты звонил? Нет, слышишь, нет!
Скатываюсь по стене.
— Когда? Все же было в порядке, это ошибка…
— Остановка сердца, врачи оказались бессильны
Гудки в трубке, наверное, связь оборвалась. Пытаюсь удержать телефон. Сижу на полу, считая квадраты на нем, слезы медленно капают на бетон.
— А знаешь, так всегда, так всегда, медицина бессильна, человек сам виноват в своей смерти. Так всегда, врачи бессильны. Зачем ты поехал туда, зачем?
Улыбаюсь, глупая улыбка сквозь слезы.
— А помнишь, ты говорил улыбаться? Хотя улыбка оставляет желать лучшего. Ты бы сейчас, как и обычно, начал говорить, какая я глупая. А ведь я хотела приехать. Но ты ведь знаешь, дела, дела, как обычно. Прости меня…
Кажется, я уже не в силах ничего говорить. У кого я прошу прощение? У бетонного пола? У стен? У кого?
Я просыпаюсь. Неужели это был сон? Но я его потеряла. Пытаюсь сесть на кровати, тянусь до планшета. Снова набираю его номер. Гудки, короткие гудки… Они бесконечны.
— Хей, как ты? А знаешь, я не могу удалить твой номер. Как много я потеряла. И как много я могла бы приобрести. А я могла остановить тебя. И ты бы не поехал. А сейчас, ты был бы рядом, и смеялся бы оттого, как я говорю в пустоту.
Нажимаю на клавишу «Завершить». Сижу и смотрю на стены. Смотрю на людей, изображенных на них. Как они счастливы. Их улыбка говорит сама за себя. Хотя… Они такие же, как и я, точнее, большинство, да, кто-то и вправду счастлив, а кто-то надевает второе лицо. Надевает маску счастливого человека. Я пытаюсь слезть с кровати и сесть в кресло. Минут двадцать спустя, и да, победа, я села в эту коляску. Потихоньку открываю дверь. Проезжаю по коридору, глазами ищу столовую.
— Мисс, вы проехали
Качусь обратно. Точно, и как я могла не заметить. Сколько же комнат в этом доме…
— Доброе утро, Дэймонд.
— Доброе утро, Глория, то есть Гло.
Я вижу как он улыбается.
— И вы это помните?
Я пытаюсь сдержать смех.
— Я не такой уж и старый, каким могу показаться.
— Что? Вы очень хорошо выглядите.
— Комплимент для старой мудрой черепахи выше всяческих похвал, особенно услышать это от такой леди, как вы
Мы оба смеемся.
— Дэймонд, я буду только кофе.
— Как скажете, а кушать, между прочим, необходимо, если вы забыли
— Вы говорите это, как сказали бы мне родители.
Я вижу, как он улыбается еще больше, чем прежде.
— Мистер Харрдин просил передать, что уехал по делам и к обеду вернется. Насколько помню, у него важное совещание и встреча с дипломатами из Китая.
— Вполне малый список.
Я улыбаюсь.
— Зная его жизнь, Глория, то есть Гло, он постоянно в разъездах и очень редко бывает дома.
— Пойду во двор, кажется, там была качель.
— Вы правы, вас проводить?
— Спасибо, но не стоит.
Я вновь улыбаюсь. Дэймонд помогает спустить коляску со ступенек.
— Благодарю Вас
Проезжаю по необыкновенно зеленой лужайке. Впереди вижу качель, она сделана из дерева. Вот я и села. Кажется, я вполне научилась управляться с инвалидным креслом. Смотрю на небо, оно такое голубое, облака, словно белые барашки, скачут по нему. Вспоминаю детскую песенку и то, как ежик летел на облаке. Как бы мне хотелось пробежать по лужайке. Ощутить траву ногами, и не важно, колется она или нет. Ветер раскачивает качель. Я закрываю глаза…
20 ГЛАВА
— Слышишь, я всегда буду рядом, помни об этом
— Но ведь тебя нет
— А ты согласна уйти за мной?
— Да
— Но я не дам тебе этого сделать, поверь, я буду всегда с тобой, и какой бы выбор ты не сделала, я всегда буду на твоей стороне…
— Гло, Глория
— Я не сплю, что? Что случилось?
Кажется. я случайно заснула. Вижу перед собой Харрдина.
— Пойдем в дом, уже вечер, на улице дождь, и кто тебя выпустил в такой холод на улицу.
Я забираюсь в кресло. Харрдин провозит меня по холлу к моей комнате. Осторожно закрывает дверь. Аккуратно усаживает меня на кровать и убирает коляску в сторону. Пару минут спустя он садится рядом.
— Боже, твоя футболка.
Только сейчас замечаю, что я промокла под дождем. Кажется, Харрдин читает мои мысли.
— Где футболки?
— Левый шкафчик внизу.
Вижу, как он проходит к шкафу. Открывает его.
— Думаю, тебе стоит пополнить гардероб.
— Это не так и важно.
Харрдин подносит мне большую футболку.
— Знаешь, мне кажется, или ты сейчас собираешься одеть мешок на себя.
— Может для тебя это и мешок
Я улыбаюсь.
— Отвернись
— Нет
— Как понимаю, спорить с тобой бесполезно?
— Попытайся
— И как долго пытаться?
— Пока я не поменяю своего решения
— Но ты же его не поменяешь
— Ты права
— Так зачем же мы сейчас спорим?
— Сам не понимаю, зачем ты тратишь время на это
Когда-нибудь этот человек выведет меня из себя. Но я понимаю, что даже злиться на него не могу. Аккуратно снимаю футболку. Харрдин даже не меняет выражения лица. Он, будто статуя, стоит и молча наблюдает за моими движениями. Как можно быстрее надеваю на себя новую одежду.
— Довольно неплохой мешок
— Харрдин
Я делаю серьезное лицо.
— Довольно милое лицо
— Харрдин, хватит
— Хорошо
Я замечаю на его лице улыбку, которая моментально исчезает. Харрдин садится рядом. Я пытаюсь подвинуться к нему.
— Интересно за тобой наблюдать
Я вижу, как он еле сдерживает смех.
— Харрдин, так не честно
Он резко поднимает руки вверх.
— Сдаюсь
Я стараюсь сделать серьезное лицо, но у меня не получается.
— Хей
Двигаюсь обратно. Но Харрдин не дает мне этого сделать.
— Все, все, иди сюда
Пару минут спустя мы молча сидим и смотрим на ночное небо. Кажется, звезды вот-вот окажутся на балконе. Свет от них идет необыкновенный, так, что они, словно светлячки, освещают всю комнату.
— Расскажи мне?
— О чем именно?
— Обо всем, что ты скрываешь от меня
— Боюсь, ночи не хватит
Харрдин начинает смеяться. Впервые вижу, как он смеется. Но он снова становится серьезным.
— Тсс, поверь, тебе не нужно знать много
— Меня интересует твое здоровье. Почему пробито легкое?
— Третья стадия рака легких, два курса лучевой терапии, пять курсов химиотерапии, одна клиническая смерть, тогда мне и пробивали легкое. Прогноз врачей неутешителен. Когда ставили диагноз, говорили, что проживу месяца два. Стадия М0 — удаленные опухолевые образования не были найдены. Врачи прогнозируют М1 — наличие удаленных метастазов, но я не падаю духом. Знаешь, чего я боюсь?
Пытаюсь понять то, что я услышала.
— Забвения, а ведь как говорил Джон Грин, оно неизбежно.
Я пытаюсь сдержать слезы. Харрдин как можно крепче прижимает к себе.
— Все будет в порядке, слышишь
Он медленно убирает прядь волос с моего лица. Пытаюсь выговорить слово, но голос пропал. Собираюсь с мыслями.
— Нет, нет, я не хочу, так неправильно, за что мне все это? Я не хочу, я устала…
У меня истерика.
— Тсс, тише, успокойся, сейчас ведь затишье, и поверь, я еще проживу долго, ведь не могу же я тебя оставить одну.
Мы сидим молча. Слышу его прерывистое дыхание. Я пытаюсь успокоиться, но слезы рекой стекают на подушку.
— Я не отпущу тебя, и эта болезнь, она оставит тебя, мы справимся, слышишь? Мы справимся.
— Я уверен, засыпай
Он молча проводит рукой по моим волосам. Кажется, я начинаю засыпать…
21 ГЛАВА
— Подожди, неужели я снова сплю?
— Береги себя, пожалуйста
— Но зачем? Я не хочу
— Помни мои слова
Я вздрагиваю, неужели уже утро. Харрдин лежит рядом. Смотрю на него. Улыбка сама по себе начинает появляться на лице. Я привыкла видеть его в костюме. Именно в деловом костюме с галстуком посередине, а в руках у него портфель с кучей документов и различных бумаг. Что я вижу перед собой сейчас? Взрослого ребенка, мило улыбающегося во сне. И его съедает какая-то опухоль. И в скором времени… Нет, стоп, все лечится, все. Пытаюсь остановить вновь выступающие слезы. Никогда нельзя сдаваться. Нужно попробовать не разбудить Харрдина. Начинаю аккуратно слезать с кровати. Необходимо бесшумно сесть в коляску.
— Стой, ты куда?
О, нет. Я пытаюсь улыбнуться, но улыбка получается наиглупейшей.
— Я собиралась пойти сделать кофе
— Его нельзя употреблять в большом количестве
— С чего ты взял, что я часто пью его?
— Пять раз в день, порой и больше
— Ты следишь за мной?
— Не только я, но и Дэймонд
Он улыбается.
— Хей, это неправильно, мне уже не пять лет
Я отворачиваюсь. Чувствую, как Харрдин проводит рукой по спине.
— Но лишнее наблюдение не помешает, разве я не прав?
Молча смотрю в окно.
— Какие планы на сегодня?
— Все записано в ежедневнике
— И где же он?
— В комнату не поместился, там миллион страниц, я отнес его в библиотеку.
Харрдин начинает смеяться. Я начинаю улыбаться тоже.
— А вообще, встреча с дипломатами из Германии и послами из Великобритании. Подписание документов на аренду земли. Оформление некоторых участков в собственность. А после, я постараюсь освободиться пораньше, и мы пойдем в одно место.
— Какое же?
— Увидишь, сколько времени?
— Пол седьмого.
— Почему ты так рано встала?
— По привычке.
— Кажется, я опаздываю, нужно собираться.
— Удачного дня.
Харрдин встает с кровати.
— До вечера.
Двери комнаты медленно закрываются. Я остаюсь один на один со своими мыслями. И они убивают меня. Я по-прежнему смотрю в окно. Почему жизнь настолько несправедлива? Кто-то живет и радуется жизни. А кто-то просто пытается прожить. Инвалид. Просто тело, жалкое тело на коляске. Даже такое обычное занятие, как слезть с кровати, в тягость. А Харрдин. Как говорил Джон Грин:«Хуже рака может быть только ребенок, умирающий от рака».Почему болезнь выбрала именно его? Беру планшет. Запрос. Поиск. «Симптомы третьей стадии максимально выражены, напоминают о себе болями в области груди, также отмечается надрывный кашель с отделением мокроты с кровью. Чтобы облегчить состояние больного, врачи назначают наркотические средства, а также средства, подавляющие кашлевый рефлекс. Основное лечение пациента на этой стадии заключается в подавлении деления злокачественных клеток: подбираются химические препараты в зависимости от клинической картины болезни. Однако медикаментозное лечение обычно не дает положительных результатов: новообразование прогрессирует, разрушает организм изнутри. Иногда показано удаление части легкого или всего органа целиком.
Процент выживаемости на данной стадии рака легких стремится к нулю. Лишь 9% от всего числа пациентов удается спасти от смерти при использовании ударной дозы химиопрепаратов и новейших технологий лечения онкологии.
4. Четвертая стадия рака легких уже не подлежит лечению и в 100% случаев оканчивается летальным исходом. На данной стадии отмечается поражение близлежащих к легкому органов метастазами. К диагнозу „рак легких“ добавляются и другие диагнозы: рак печени, молочной железы и других органов. Экссудат, насыщенный злокачественными клетками, может скапливаться вокруг сердца. Тем не менее, даже при современном уровне развития медицины рак легкого остается самой частой причиной смерти от злокачественных новообразований у пациентов, независимо от их пола и возраста».
Независимо от пола и возраста… Эти слова, словно эхо отдаются в голове. Болезнь не выбирает, она просто убивает. И независимо, богат ты или беден, она съедает человека целиком. Рак делает самое страшное. Оставляет шансы на победу. Предварительно лишив человека всего. Каких то три стадии в основе всего рака. Прогрессия. Затухание. А затем, когда человек твердо идет к финишу, новый удар. Прогрессия. И смерть. В болях и мучениях.
Ложусь на кровать и смотрю в потолок. Мысленно повторяю про себя лишь одну фразу.
— Мы справимся…
22 ГЛАВА
Я приезжаю на кухню. Дэймонда нет на этот раз. Не похоже на него. На столе стоит свежий кофе, запах от него повсюду. Рядом бутерброд.
— И все же он пытается меня накормить.
Я и не заметила, как сказала это вслух. И все же интересно, что еще есть в этом доме, кажется, Харрдин говорил о библиотеке. Помню, я всегда мечтала о своей личной библиотеке, с кучей книг. Ставлю кофе на стол. Проезжаю по холлу. Одна дверь отличается от всех. Открываю ее. Кажется, это кабинет Харрдина. Почти вся мебель сделана из дуба. Проезжаю вперед. Его рабочий стол. Куча бумаг, каких-то документов, папок. Необыкновенный бардак.
— Как говорится, рабочий беспорядок
Около стены стоит огромный шкаф. Посередине стеклянные двери. Внимательно изучаю каждую вещь, стоящую на полках. Какие-то статуэтки, их просто куча… На самой нижней полке замечаю фото в рамке. Аккуратно открываю шкаф. Беру в руки фотографию. Очень старое фото. На нем четыре человека. Два взрослых, как видимо, родители Харрдина, и два ребенка, видимо, один из них и есть сам Харрдин. Интересно, почему Харрдин никогда не рассказывал о своей семье. Рядом лежит пожелтевший лист. Аккуратно раскрываю его.
«Дорогой сынок,
Когда тебе исполнится восемнадцать, дедушка и бабушка передадут тебе это письмо. Пожалуйста, не пытайся нас искать. Надеюсь, мои родители обеспечат тебе нормальную жизнь. Я знаю, ты попытаешься нас найти, но пойми, все твои попытки тщетны. Мы меняем имена и фамилию. Билеты уже куплены. Прости нас, если сможешь. Нам просто необходимо было сделать это. Эльза с нами, за нее можешь не беспокоится. Дорогой сын, мы тебя будем любить вечно, и всегда будем с тобой. Запомни нас такими, какими видел нас в последний раз.
С любовью, мама»
Что же произошло с семьей Харрдина? Где его родители? Куча вопросов и ни одного ответа. Кладу письмо на место. Выезжаю из комнаты. Еду по холлу дальше, передо мной огромные двери, открываю их. О, боже! Это же библиотека. Три этажа, огромный зал, куча книг. Мне кажется, что я сплю. Нет, нет, это сон, и я не хочу просыпаться. Посередине огромный стол, помните рыцарей круглого стола? Так вот, мне кажется, что этот стол именно из средневековья. Такое чувство, будто сейчас зайдет сам король Артур и начнет совещаться со своими верными соратниками. Подъезжаю ближе. На столе лежит книга. Она открыта. Аккуратно смотрю название: «Плаха».Харрдин читает его. Жесточайший роман на все времена. Судьбы людей и волков связанны воедино и тонкой нитью переплетаются между собой. Помню, как читала его. Эмоциям не было предела. Смотрю на первую крайнюю полку. Вижу маленький листок, затолканный между книгами. На нем одно слово «Путь».Рассматриваю названия книг. «Собачье сердце», «Очарованный странник», «Палата № 6», «Затерянный мир», «Родни Стоун», «Донские рассказы», «Мертвые души», «Капитанская дочка». Проезжаю дальше. Такая же полка, только иная запись на листочке. Время. И снова куча книг. Нет, я конечно часто бывала в библиотеке, нет, если быть точнее, пропадала там часами. Помогала библиотекарю с книгами, расставляла их. Обычное формирование произведений в двух видах, а именно: тема или первая буква фамилии писателя. И обычно, зарубежная классика отдельна от отечественной. Но такой расстановки книг я еще не видела. Оглядываюсь, вокруг меня куча полок с множеством произведений. Проезжаю к следующей полке. Запись на листочке гласит:«Стихи».
Это уже более чем интересно
Эта полка отличается от всех остальных. Нет, не видом. Набором поэтов. Ищу глазами моих любимых. Омар Хайям, Муса Джалиль, Жак Превер, Сара Тисдейл, Пьер Жан Беранже, Роберт Фрост, Байрон, Уильям Шекспир, Иоганн Гёте. Проезжаю далее. Передо мной огромная стена. Вся она увешана рамками. В них нет фотографий, нет. В них лишь цитаты из книг и изречения великих мыслителей и философов.
— Неужели Полярный?
«Когда она уехала, я остался наедине со своими мыслями. Что может быть больнее, чем одиночество? Попросту ничего».
«И только раз в несколько лет можно было наблюдать, как снегопад вперемешку со звездами делал счастливыми людей, находящихся в этом волшебном месте»
«А сейчас я просто лежал и смотрел в небо, мне всего три месяца, и весь мир такой большой и пугающий…
Прошло совсем немного времени, но меня уже вынудили понять — справедливости в мире нет. Из собственных вещей — только шкафчик у двухъярусной кровати, а шрамы на коленях напоминают, как мне не хватает мамы. Я никак не мог понять, почему меня бросили, и чем я так успел провиниться?»
«Как в одном человеке может поместиться столько грусти?»
«Кто-то когда-то сказал: «Пытаться забыть — значит, постоянно помнить». А я не хочу забывать. Хочу помнить».
«На улице было очень тихо: только когда выходишь из шумного места, понимаешь, насколько тебе не хватало отсутствия каких-либо звуков»
«Оказывается, с бутылкой красного вина жалеть себя намного приятнее»
«Ездить далеко, чтобы вернуться, а дома ждет кошка. И папа. И горячее какао. А еще я бы хотел извиниться и поблагодарить тебя одновременно. За тот день с люком, когда я провалился, а ты нашел меня. В буквальном смысле достал из-под земли. У меня еще не было таких родителей, которые меня находили, дважды находили. Когда я вырасту и стану богатым, то обязательно сделаю так, чтобы ты никогда ни в чем не нуждался»
Замечаю одну вещь. Огромное количество цитат об отце. На глазах моментально наворачиваются слезы.
— А ведь мне не хватало твоего внимания.. — Я снова не заметила, что сказала это вслух. Помните? Я говорила, что порой диалог с самим собой куда лучше, чем диалог, предположим, с другом. А ведь Харрдину также не хватало отца. — Нет, пап, слышишь, я ни в чем тебя не виню. С детства ты меня учил одному, не сдаваться. А еще — не чувствовать боли, которую причиняют тебе остальные. Ты не задумывался, что я поменялась из-за тебя? Из-за того, что ты перестал меня замечать? И я закрылась в себе. Да, я много раз могла тебя потерять, и на вопросы «расскажи о своем отце», могла бы молчать. А мог ли ты потерять меня? Навряд ли ты задумывался над этим. У тебя попросту не было на это времени. Но я тебе благодарна за то, что ты дал мне эту жизнь, хотя и чертовски сложную, но она у меня есть.
Проезжаю дальше.
«Это несправедливо, — говорю я, — это просто так чертовски несправедливо.
— Мир, — говорит он, — это не фабрика по исполнению желаний».
«Мои мысли — это звезды, из которых я никак не могу составить созвездия».
«Потом состоит из множества сейчас».
«Потерять человека, с которым тебя связывают воспоминания, все равно что потерять память, будто все, что мы делали, стало менее реальным и важным, чем несколько часов назад».
«Я хочу держаться подальше от людей, читать книги».
«Вот последние слова Томаса Эдисона: „Там восхитительно“. Я не знаю, где это место, но я полагаю, что оно есть, и надеюсь, что там действительно восхитительно».
«Да и вообще, что такое „быстрая“ смерть? „Быстро“ — это сколько времени? Секунда? Десять?„Быстрый рис — пять минут“. „Быстрый пудинг“ — целый час. И я не думаю, что даже миг чудовищной боли кажется „быстрым“ тому, кто ее испытывает».
«Прежде чем понять смысл, надо услышать».
«Мы со временем понимаем, что родители не могут ни сами спастись, ни спасти нас, что всех, кто попал в реку времени, рано или поздно подводным течением выносит в море, то есть, короче говоря, мы все уходим».
Замечаю огромную цитату.
«— Ты что, серьезно? — спросила я. — Возомнил, что это круто? Боже мой, ты только что все испортил!
— А что все? — спросил он, поворачиваясь ко мне. Незажженная сигарета свисала из неулыбающегося уголка его рта.
— Все — это когда парень, не лишенный ума и привлекательности, по крайней мере, на первый взгляд, смотрит на меня недопустимым образом, указывает на неверное истолкование буквальности, сравнивает меня с актрисами, приглашает посмотреть кино к себе домой, но без гамартии нет человека, и ты, блин, несмотря на то, что у тебя проклятый рак, отдаешь деньги табачной компании в обмен на возможность получить другую разновидность рака. О, Боже! Позволь тебя заверить: невозможность вздохнуть полной грудью ОЧЕНЬ ДЕРЬМОВАЯ ШТУКА! Ты меня совершенно разочаровал.
— Что такое гамартия? — спросил он, все еще держа сигарету губами. Подбородок у него напрягся. К сожалению, у него прекрасный волевой подбородок.
— Фатальный изъян, — объяснила я, отворачиваясь. Я отошла к обочине, оставив Огастуса Уотерса позади, и услышала, как на улице сорвалась с места машина. Мать, кто же еще. Ждала, пока я заведу друзей.
— Они не убивают, если их не зажигать, — сказал Огастус, когда мать затормозила у обочины. — А я в жизни ни одной не зажигал. Это метафора, вот смотри: ты держишь в зубах смертельно опасную дрянь, но не даешь ей возможности выполнить свое смертоносное предназначение.
— Метафора? — засомневалась я. Мать ждала, не выключая двигатель.
— Метафора, — подтвердил Огастус.
— Ты выбираешь линию поведения на основании метафорического резонанса? — предположила я.
— О да, — улыбнулся он широко, искренне и настоящее. — Я очень верю в метафоры, Хейзел Грейс».
Замечаю цитату, которая висит в отдельной рамке серого цвета.
«Боль хочет, чтобы ее чувствовали».
Я просто пытаюсь осознать все увиденное. Харрдин — бизнесмен с кучей денег, огромной популярностью. Зачем ему все эти цитаты из обычных подростковых книг? Но ведь мы не такие, какими кажемся. Каждый видит нас по-своему. Кто-то видит нас грустными, кто-то веселыми, кто-то жизнерадостными, а кто-то умирающими. Для всех мы разные. Большинство цитат о смерти. А что есть смерть? Секунда. Человек всю свою жизнь посвящает деньгам. Почему? Лишь из-за того, чтобы как-то прожить. Не на то мы тратим жизнь, не на то… Жизнь — сложная штука. Порой мы не осознаем истинной ценности своего существования. Кто-то сдается на первых этапах жизни, а кто-то старается идти до конца. Если только подумать, какое жалкое существо, человек. И вы только подумайте, как быстро летит время. Год за годом, нам уже восемнадцать, проходят года, вот нам тридцать, еще года, и вот нам уже пятьдесят. И мы просто существуем, но с осознанием того, что как много мы не успели. Я не говорю сейчас о том, что жизнь в пятьдесят заканчивается, нет, я говорю о том, что именно в этом возрасте приходит это самое осознание «истинного существования». А что есть истинное существование? Помните формулу счастья? Дом, дерево, семья? Все ли вы успели? И в силах ли вы успеть? Я сижу и молча смотрю на каждую из цитат. Мои раздумья прерывает голос Харрдина…
23 ГЛАВА
— Что ты тут делаешь?
— Я решила самостоятельно найти библиотеку. Как прошел день?
— Ничего необычного.
— Что за бумаги в руках?
— Это? Неважно, обычные документы.
— Понятно.
— И ты даже ничего не спросишь?
— А зачем? У тебя вечные дела и проблемы.
Я отворачиваюсь и качусь к столу.
— А ты не задумывался, что я считаю дни? И в любой день я могу не увидеть тебя рядом с собой. Помнишь, ты говорил, что боишься только забвения? Оно неизбежно для нас двоих. Мы связаны чем-то, до сих пор не могу понять, чем, но если не будет тебя, то меня тоже не станет.
Харрдин стоит молча в дверном проеме.
— А ты никогда не задумывалась, что не зря тебя оставляют жить? Возьми в пример меня, моя жизнь ничтожна.
— Нет, ты серьезно?
— Вполне, и задумался я об это недавно.
— Счастье не в деньгах, слышишь, оно в другом.
— Помнишь, ты говорила о формуле жизни? Так вот, существует два типа людей. Первый, живущие по этой формуле: дом и семья. Вторые, живущие по формуле: деньги и работа.
— Мы не выбираем, какими нам родиться и в какой семье.
— Но мы стоим на развилке пути, лишь повзрослев, и у нас есть выбор.
— У меня один вопрос, какая для тебя идеальная жизнь?
— Никогда не задавался этим вопросом, а у тебя?
— Мне кажется, ее не существует. Но все же, давай подумаем, что будет с нами через пять лет.
— Я умру.
— Нет.
— Да.
— Нет, у меня на тебя еще много планов.
Я вижу, как Харрдин начинает улыбаться.
— Пойдем, я отведу тебя в одно место.
— Уже поздно.
— Я знаю.
Мы с Харрдином выходим в холл.
— Дэймонд, мы скоро.
Слышу, как на кухне что-то падает. Поворачиваю голову. И пытаюсь сдержать смех. Дэймонд весь в муке выглядывает из проема кухни. Вижу, как Харрдин начинает улыбаться.
— Дэймонд, у тебя все в порядке?
— Да, сэр
— Почему же тогда ты в муке?
— Нелепая случайность, сэр, дайте мне десять минут, и кухня будет в порядке.
Мы выходим во двор.
— Это называется «счастливый человек».
Я смеюсь. Харрдин тоже.
— Нет, Глория, это называется веселый Дэймонд, и что бы я без него делал? Жил бы спокойно, хотя, да, это не для меня.
На удивление Харрдин провозит меня мимо машины.
— Ты хочешь сказать, что мы пойдем пешком?
— Это недалеко.
Мы выезжаем за ворота и едем по дороге, затем резко сворачиваем вправо. Затем поднимаемся в гору.
— Стой, Харрдин, я сама.
— Что сама?
— Сама поеду, не нужно, я жалкий инвалид, и не нужно меня катить, словно маленького ребенка.
— Мы уже близко
— Я сама, прошу.
На удивление Харрдин без лишних споров убирает руки. О нет, кажется, я начинаю катиться назад… Чувствую, как Харрдин вновь останавливает коляску.
— Я чуть не упала.
— Знаю, можешь не благодарить.
— Огромное спасибо, мистер.
— Огромное пожалуйста, мисс.
Я чувствую, как Харрдин улыбается за моей спиной. Да и я не исключение, улыбка у меня наиглупейшая. Вот мы и на вершине.
— Я знаю, ты улыбаешься.
Харрдин проходит вперед и складывает руки, словно держит пистолет.
— Сдавайтесь, юная мисс.
Я демонстративно поднимаю руки вверх.
— Хорошо, сдаюсь, стоп…
Я проезжаю вперед. Как же красиво. Все как на ладони. Сотни огоньков мерцают в темноте. Ночью город только начинает жить. Кажется, что гора невысокая, но чувство, будто именно в этом месте небо соприкасается с землей, и на этой грани стоит город. Многомиллионный город. Я пытаюсь слезть с коляски.
— Стой, тут обрыв, подожди, я помогу.
Видимо, Харрдин все это время стоял за спиной и наблюдал за мной.
— Я хочу туда.
— Там обрыв.
— Я знаю.
— Хорошо.
Он сажает меня около обрыва. Земля не такая теплая, как я ожидала, но это мне сейчас не так и важно. Харрдин садится рядом.
— Красиво, не правда ли?
— Это, это восхитительно.
Я облокачиваюсь на его плечо.
— Так какие планы у тебя на меня?
— Первое, мы сыграем самую красивую свадьбу.
Я вижу, как Харрдин начинает улыбаться.
— Потом, у нас будет два ребенка.
— Нет, одного достаточно.
Он начинает смеяться.
— Нет, лучше три.
— Даже не думай.
— Да, да, мы купим трейлер.
— Дом на колесах?
— Именно.
— И зачем он тебе.
— После мы купим маленького щенка лабрадора.
— А он нам еще зачем?
Харрдин начинает смеяться.
— И мы отправимся всей семьей в путешествие.
— И собака с нами?
— Конечно.
Я начинаю улыбаться.
— Может, лучше на самолете? Шесть часов, и ты уже на месте.
— Нет, Харрдин, только на машине, если конечно не хочешь пешком, кстати, отличная идея.
— Пойдешь сама?
— Хей, даже не думай.
— И что же далее?
— Мы будет останавливаться в отелях, ходить по разным местам, показывать детям различные достопримечательности.
— И как же дети будут посещать школу?
— Все просто, мы остановимся в тихом городке.
— Я построю там дом и налажу какой-нибудь бизнес.
— Нет, ты устроишься на работу.
— И буду вставать в шесть утра, дабы заработать себе копейки, хватающие лишь на еду? Ну уж нет.
— Ты просто будешь жить, и мы будем обычной семьей.
— Надеюсь, ты не против дома?
— Нет, там мы посадим свой сад.
— И я буду рыться в земле?
— Ты абсолютно прав.
— Даже не думай, а сколько этажей будет в нашем доме?
— Два.
— План с замком, состоящим из трех корпусов, можно откладывать?
Я начинаю смеяться.
— А потом дети вырастут.
— И собака.
— И собака.
— А что потом?
— Жаль, что собаки живут меньше людей…
— Все так плохо? И что же будет дальше?
— Наши дети вырастут и поженятся.
— Я буду плохим отцом?
— Не говори глупости, а после мы будем жить одной дружной семьей.
— В одном доме? Какой ужас.
Харрдин демонстративно прикладывает руки к лицу и пытается закрыть его. Затем прижимает меня к себе.
— Нет, дети будут жить по соседству.
— И что затем?
— Мы постареем.
— Надеюсь, ты будешь продолжать меня любить, даже если я буду старым и дряхлым.
— Что ты такое говоришь? А потом, кто-то из нас умрет.
— Что же все так печально? А как же счастливый конец? «Они жили долго и счастливо и умерли в один день»
— Это вымысел, но мы связанный одной невидимой нитью.
— И как же мы умрем?
— С разницей в несколько часов.
— И наши души будут вместе?
— Ты в это веришь?
— Вполне.
— Вечно будут вместе
Мы замолчали. Харрдин смотрел куда-то вдаль, как и я.
— Что ты хочешь больше всего?
Харрдин внимательно посмотрел на меня и ждал ответа на свой вопрос.
— Быть с тобой, быть с тобой, быть с тобой
— Навсегда?
— Навечно
— Кажется, начинается дождь
— Ты прав
Харрдин накинул на меня свою куртку.
— Не стоит
— Тише, смотри туда, сколько звезд
Я смотрела в небо. А миллионы звезд загорались одна за одной.
24 ГЛАВА
Я проснулась в восемь часов утра. Харрдин спал рядом, удерживая меня за талию. Звук. Что это? Кажется вибрация телефона. Пытаюсь дотянуться, но Харрдин просыпается от моих неуклюжих шорохов.
— Я сам
Он осторожно берет телефон. Я не слышу собеседника.
— Да, мистер Вайлот… Конечно… Нет, что вы… Принимаю… Вы уверены… Я все понимаю… Когда результат… Я буду у вас через два часа… Всего доброго
Я вижу как рука Харрдина начинает нервно дрожать.
— Кто это был?
— Зачем тебе знать? Зачем?
— Но…
— Оставь меня
— Прости, я не хотела
— И ты извини, это был мой лечащий доктор
— Боже, что он такого сказал
— Как приеду, все расскажу, а сейчас мне нужно уехать, Дэймонд выполнит все твои пожелания.
— Мне ничего не нужно
— Я поехал
Я вижу, как Харрдин поспешно надевает футболку и джинсы. Быстро обувает кроссовки, оставленные в углу.
— До скорого.
— Береги себя
Что мог сказать доктор? Может все очень плохо? Или сообщить о том, что все хорошо? Тысячи вопросов возникают у меня в голове. Я аккуратно переползаю в кресло. Еду на кухню.
— Ваш кофе готов, мисс
— Благодарю
Минута молчания. Такое чувство, что Дэймонд не замечает меня. Он все так же продолжает ходить по кухне в поисках упавшего кусочка картофеля. Я решаю не отвлекать его. Еду обратно в комнату. Кажется, сегодня вновь пойдет дождь. Небо, некогда ясное и голубое, погружается в кромешную тьму. На удивление, я люблю эту погоду. Выхожу на балкон, медленно переползаю в кресло-качалку. О нет… Неверный расчет, я падаю. Медленно переползаю в угол. Капли дождя начинают медленно приземляться прямо на пол. Тучи сгущаются с новой силой. Слезы начинают медленно стекать по лицу. Дождь усиливается. Я неподвижно сижу. Странное ощущение, но мне это нравится. Гремит гром. Молния рассекает небо на две части, пронзая землю.
— Что ты тут делаешь, пойдем.
Я вижу, как кто-то берет меня на руки. Харрдин. Видимо, он уже вернулся. Через пять минут я уже сижу на кровати, укрывшись теплым пледом. Вижу на полке какие-то бумаги.
— Что это?
Харрдин осторожно передает их мне. Я начинаю читать.
— Симптоматическое лечение по месту жительства… Четвертая клиническая группа… Прогрессия… Завершение ремиссии… Увеличение метастазов… Адекватное обезболивание… Завершение курса химиотерапии… Отказ от Кибер-ножа… Что это? Что за Кибер-нож?
— Инновационное лечение раковых опухолей. Мистер Вайлот сказал, что на моей стадии это бесполезно. У меня была ремиссия. Я уже стал чувствовать себя совершенно здоровым. Но рак вновь дал о себе знать. Я отказался от химиотерапии.
— Но есть же выход, верно? Есть шанс?
— Мистер Вуйчич сказал, что у меня шанс один из десяти. Болезнь слишком быстро прогрессирует. Он не в силах ничего сделать
— Сколько осталось?
— Пару недель
Я пытаюсь осознать эти слова, но в голове они совершенно не откладываются. На улице начинается ливень. Слезы медленно капают на плед. Харрдин смотрит в окно. Я пытаюсь выговорить пару слов.
— Забвение?
— Оно неизбежно
— А как же вечность?
— Ты еще в праве решить свою судьбу
— Уйти за тобой?
— Имей в виду, я буду против
— Но это моя жизнь
— Нет, наша, слышишь, наша
Меня начинает тошнить.
— Прости, отвези меня в ванну
— Что случилось?
— Все в порядке
У меня мутнеет сознание, кажется, я не выдержу. Все как-будто в тумане. Слышу лишь слова Харрдина
— Дэймонд, скорее
Я не чувствую ничего, кажется, они пытаются мне помочь, но надеюсь, это бесполезно…
25 ГЛАВА
— Что было?
— Рвота и…
— Не продолжай
Я поворачиваюсь на бок. Что это могло быть? Смотрю на Харрдина, он смотрит на стену.
— И долго ты тут сидишь?
— Все то время, что ты спала.
— Какие планы на день?
— Нужно подписать кое-какие документы.
— Снова?
— Да.
Я беру его за руку, Харрдин крепко сжимает мою руку в своей.
— Я скоро.
— До вечера.
Харрдин выходит из комнаты. Что со мной было? И чем это вызвано? Нужно проверить мои предположения. Я аккуратно пересаживаюсь в кресло. Слышу стук входной двери. Харрдин ушел.
— Дэймонд? Где вы?
— Мисс, я в гостиной.
Проезжаю по холлу и заворачиваю в огромную по размерам комнату. Вижу, как Дэймонд убирает пыль со всех полок.
— Мисс, что случилось?
— Дэймонд, у меня к вам деликатный разговор.
— Я в вашем распоряжении.
Вижу, как он садится на диван. Я подъезжаю ближе.
— Помните, что со мной было сегодня?
— Может вы отравились?
— Именно это я и хотела выяснить, но я хочу проверить еще одно предположение
— И что я должен сделать?
— Я плохо ориентируюсь по местности, да и к тому же… Мне нужны тесты
— Вы хотите сказать…
— Тише, прошу вас не говорить этого вслух.
— Сию минуту, мадмуазель, я вас понял.
Я вижу, как Дэймонд начинает улыбаться.
— Благодарю за понимание
Я поехала на кухню. Мне нужно кофе, хотя это сейчас не поможет. Подъезжаю к столу и облокачиваюсь на него. Кладу голову на руки. Нет, этого не может быть. Чего я боюсь? Ведь положительного результата теста нет. А если он будет? Чего я боюсь? Материнства? Да, конечно, Глория, ты инвалид-колясочник будешь растить ребенка одна. Почему нет надежд? Может, болезнь отступит? Почему все так неправильно? Стоп… Начинаю открывать все шкафы… Где же они, слышу звяканье бутылок. Нашла, вот они… Неплохой выбор. Читаю этикетки. Chateau Lafite,Ch;teau Mouton-Rothschild,Montrachet Domaine de la Roman;e Cont… Cabernet Sauvignon, вот оно. Беру бутылку. До бокалов мне дотянуться. Где же я их видела… Точно, Харрдин. Заезжаю в его кабинет. Открываю знакомый мне шкаф. Вот они. Набор хрустальных бокалов. Беру один из них. Еду на кухню снова. Открываю бутылку. Красные капли начинают стекать по бокалу. На это зрелище можно смотреть вечно… Один бокал, другой, пятый. Я сбилась со счета… Кладу голову на стол. Кажется, меня сейчас вырвет.
26 ГЛАВА
— Нет, подожди, этого не может быть…
— Мам, где папа?
— Тише, я разговариваю по телефону
— Мам, когда он вернется?
— Я сказала, тише
— Мам, почему его так долго нет?
— Не задавай много вопросов
— Ответь
— Да, я слушаю, конечно, я приеду, да
— Мамочка, прости
Я просыпаюсь. Снова этот сон.
-Что, что было вчера, боже, как болит голова…
Я вижу Харрдина. Он сидит на краю кровати и что-то говорит, но очень тихо. Я разбираю лишь обрывки фраз.
— Как… Почему… Говорил же… Как так можно было…
— Харрдин, что вчера было?
— Что? Ты уверена, что хочешь знать?
— Не повышай на меня голос
— А ты знаешь, что ты вчера сделала? Как можно было выпить три бутылки, как?
— Я помню одну
— Вот именно, ты половину не помнишь
Вспоминаю о своем разговоре с Дэймондом. Что если он все рассказал Харрдину? Только ни это.
— Где Дэймонд?
— Не спрашивай, он получил выговор
— Но зачем?
— Ты еще спрашиваешь зачем?
— Не имею права?
— Выпивать три бутылки вина, разбив бокал из сервиза, который мне очень дорог, тоже имеешь на это право?
— А ты всегда отвечаешь вопросом на вопрос?
— А ты всегда так делаешь?
— Не кричи на меня.
— Это моя вина.
Харрдин встает с кровати и идет к двери.
— Стой, ты не виноват.
— Нет, моя вина в том, что я многое не успел.
— Подожди.
Хлопок. Дверь закрылась. Осторожно перебираюсь в коляску. Голова просто раскалывается. Еду по холлу. Харрдина нигде нет. Где бы он мог быть?
— Дэймонд, Дэймонд, где вы?
Тишина. В ответ только тишина. Ни одного шороха. И снова я одна. Один на один с собой И снова эта тишина душит и разрушает меня изнутри.
— Мисс, я на кухне.
Его спасительный голос. Харрдин не уволил его. Заезжаю на кухню.
— Вы тут, боже, вы тут.
— А где мне еще быть.
Видимо, он видит мою глупую улыбку и начинает тоже улыбаться.
— Вы просили.
Он протягивает мне небольшую коробочку.
— О, спасибо, я Вам безмерно благодарна.
— Не стоит, Гло, то есть Глория.
Я подъезжаю к Дэймонду и обнимаю его.
— Мисс, я вижу вашу безмерную радость, но вы хотели проверить свои догадки
— Да, да, благодарю.
Я выезжаю из кухни и еду в ванную комнату. Сейчас я все узнаю… Две полоски… Может это ошибка. Трясущимися руками беру новую полоску. Так, инструкция. Что со мной? Ведь я все знаю. Кладу тест обратно в коробку. Нервно рву одну из полосок в руках. Сейчас главное доехать до своей комнаты. Осторожно закрываю дверь ванной. Качусь к своей комнате. Ложу коробку с тестами в прикроватный шкафчик. Перебираюсь на кровать. У меня будет ребенок. Мой ребенок. Маленький ангелочек, может мне и не дали шанс уберечь его в первый раз, но я это исправлю. Слезы медленно стекают по щеке. Первый раз за все это время, что я нахожусь в доме Харрдина, вспоминаю Мег. Сейчас нужно успокоиться и уснуть. Я не буду говорить Харрдину о ребенке. Я уверена, что у нас еще будет время обговорить это все. Да, уверена…
27 ГЛАВА
Сегодня ночью у Харрдина был приступ.
— Дэймонд, скорую, скорее.
— Да, мисс, уже.
— Ты меня слышишь? Слышишь?
— Да
Невыносимый кашель не дает Харрдину сказать и слова. Сказать о ребенке? Нет, стоп, не время.
— Сейчас приедет врач, и все будет хорошо
Слезы медленно стекают по щеке. Нет, нельзя показывать свою слабость. Держу руку Харрдина в своей. Она такая теплая. Смотрю на часы. Час сорок. Снова смотрю в пол. Голоса, что за голоса? Я схожу с ума? Нет, это… Мое детство. Фрагменты медленно начинают всплывать в моей памяти. Воздух в комнате становится удушающим. Слышу лишь слова медика и невыносимый кашель Харрдина. Медсестра начинает задавать вопросы.
— Мисс, последняя химиотерапия?
— Я, я…
— В каких дозах принимали назначенные медикаменты?
— Я…
Слышу тихий голос Харрдина. Еле разбираю слова.
— Она…она
Снова этот кашель.
— Не знает…
— Хорошо, мистер, возьмите руку девушки, ответ «да»-сожмите ее руку два раза, если «нет»-один.
Я снова даю свою руку Харрдину. Не разбираю вопросов. Но чувствую его медленное и прерывистое дыхание. Его медленные касания рукой. Передаю медсестре ответы на вопросы. Вижу, как она достает какую-то ампулу. Вкалывает что-то Харрдирну. Его глаза медленно закрываются.
— Он кричал?
— Что? Что вы сейчас сказали?
— Я спросила, он кричал?
— Не слышала… Почему вы спрашиваете
— Уровень адреналина в крови очень повышен, проще говоря, боли у него невыносимые.
— Может, он пытался…
Вижу, как медсестра закрывает свой чемодан.
— Именно, он пытался скрыть это, может, не хотел, чтобы вы волновались
Продолжаю держать руку Харрдина. Хотя она и ослабела.
— Вам не кажется, или он похудел?
— Вполне может быть, у него четвертая…
— Я знаю.
— Что-то еще?
— Как он умрет?
— Вы действительно хотели бы это знать?
— Да
— Сначала он перестанет себя контролировать, сильно ослабеет. Уход за ним полностью ляжет на Ваши плечи. Чем опасен именно рак легких? Человек угасает с болью. Порой он будет кричать. За два дня до смерти ему покажется, что он выздоравливает, боли пройдут. Но перестанет есть. Попытки накормить тщетны. Если даже вам и удастся покормить, у него произойдет рвотный рефлекс из-за того, что рак уже поразит пищеварительный тракт. Он станет бледным. Даже слишком. А затем просто медленно уплывет. В вечность
— Откуда вы это знаете?
— Трудовая практика. Симптоматика и исход у всех больных почти не отличается, порой лишь фрагментально.
— Благодарю.
— Всего доброго.
— Дэймонд, проводи мисс.
— Пройдемте.
За ними закрывается дверь. Я смотрю на лицо Харрдина. Оно такое красивое. Но слишком бледное. Глаза закрыты. Дыхание неровное и прерывистое. Осторожно поднимаю свою футболку и смотрю на живот, беру руку Харрдина и прикладываю к нему.
— Слышишь, там наш ребенок, слышишь, ведь ты слышишь, у нас будет семья, самая счастливая семья. Самая-самая, слышишь?
Слезы медленно капают на одеяло.
— Помнишь, ты говорил, что не против отправиться в путешествие? Мы поедем, обещаю, ты сейчас поспишь, а потом мы составим план, у нас будет своя карта, помнишь? Как в детстве, своя карта сокровищ. Ты же будешь помогать мне составлять маршрут? А потом мы поедем в супермаркет за продуктами. А хочешь, мы пойдем в наше любимое место? Да, да, в которое ты водил меня. Оно ведь наше общее? И я прочитаю тебе книгу, самую твою любимую книгу. Или посчитаем звезды?
Я уже не сдерживаю слезы.
— Только не уходи, слышишь? Не уходи, прошу.
Ложу голову на живот Харрдина. Закрываю глаза. Слышу его дыхание. Оно прерывисто, но я его слышу. Мы живем, мы оба живем.
28 ГЛАВА
Есть ли смысл дней, которые я проживаю? А, да, именно, не живу, а проживаю. Харрдин живет на одних лекарствах. Мне кажется, я выучила все их названия. Доцетаксел, Цисплатин, Паклитаксел, Топотекан и это далеко не полный список. Знаете, раньше я хотела посмотреть на общество свысока. С другой стороны. Пройдитесь по парку. Что вы увидите? Счастливые молодые люди, держась за руки, идут не спеша по узким аллейкам, смеются, разговаривают о чем то, слушают пение птиц, строят планы на будущее. Слабость, усталость, бессонница – это стало нашим общим вместе с Харрдином. Постоянные боли. Они утихали лишь при поступлении новой дозы лекарства. Тогда Харрдин мог спокойно дышать. Сегодня пятница, нет, подождите, вторник или уже среда. Я сбилась со счета. Да и важно ли оно теперь? Может, мы живем и понимаем, насколько ничтожна наша жизнь. Вы держали за руку угасающего на ваших глазах человека двадцать четыре часа в сутки, не смыкая глаз? Вы слышали стоны человека, которого съедает боль изнутри, но осознавали, что бессильны? Давайте, скажите еще раз, какая у вас жизнь. Что, я не слышу? Неужели я вижу молчание? Выход есть всегда, но порой мы бессильны и не можем его найти. Бессонные ночи за компьютером в поисках малейшего спасения.
— Стой, подожди, сейчас, сейчас. Дэймонд, принесите воды, сейчас
— Мисс
Вижу, как Дэймонд стоит со стаканом в дверном проеме.
— Простите, он заснул.
Осторожно кдаду голову на край кровати.
— Мисс, звонил доктор.
— Он что-то просил передать?
— Нет.
— Хорошо, сейчас.
Осторожно выезжаю из комнаты, прикрыв входную дверь. Набираю уже отложенный в памяти номер. Гудки… Короткие гудки… Смотрю на время. Два часа ночи.
— Да, я слушаю.
— Мистер Вуйчич, это Глория.
— Я узнал, что у вас с голосом, вам нужно хотя бы иногда спать.
— Последнее время это невозможно.
— Как он?
— К нам приезжал медицинский работник, кажется, она с вашего участка, проводила взвешивание и первичный осмотр.
— Вес?
— Мы похудели на три килограмма, сейчас вес составляет ровно сорок пять килограмм.
— Что по поводу жидкостей?
— Порой просит воды, но буквально через пару минут засыпает, так и не выпив ее.
— Адъювантные средства в комплексе с ненаркотическим анальгетиком и слабым опиодом группы кодеина?
— Последнее время мне кажется, что они не помогают.
— Я предполагал это… Ты готова?
— К чему?
— Через пару дней начнется медленное угасание. Начинается завершающая стадия.
Слезы медленно стекают по лицу. Самое страшное в жизни человека — это осознание того, что ты бессилен. С детства нам внушают золотое правило — быть сильным и никогда не сдаваться. Не сдаваться. Фраза с кучей смысла. Но порой мы бессильны перед волей судьбы. Я просто нажала кнопку завершения вызова. Мне нужно побыть одной. Может неким идеалом для меня был Ник Вуйчич. Та мотивация, та надежда на спасение, которые он дает миллионам людей, — это бесценно. Помните, как он сказал:«Что нужно делать, когда мы падаем? Нужно пробовать подняться. Я пробовал подняться и падал сто раз. Но как вы думаете, если я упаду и сдамся, у меня получится подняться? Я буду пробовать снова, снова и снова… Я просто хочу, чтобы вы поняли, что это не конец, но от этого зависит, как всё закончится. Вы хотите быть счастливыми? Тогда вы найдёте ту силу чтобы подняться!» И мне всегда казалось, что именно эта фраза спасает кучу потерявших себя людей и помогает им обрести смысл. Но, видимо, я ошибалась, и порой наши попытки на спасение тщетны.
ГЛАВА
«Когда я в последний раз писал письмо? Уже и не вспомню. Помнишь, ты говорила, что порой глупо улыбаешься? Так вот, это я сейчас. И все же, ты не умеешь ничего прятать. Сколько раз говорил, не умеешь — не прячь. И да, я заставил тебя улыбнуться. Я нашел ту самую полоску. И знаешь, я рад. Ты против абортов, знаю, и поэтому я уверен, что через пять лет мне кто-нибудь, но положит цветы на могилу. И этот кто-то будет наш ребенок. Не знаю, какое имя ты дашь человеку, который сейчас находится у тебя под сердцем, но какое бы решение ты не приняла, я буду всегда «за». Помнишь, я боялся «забвения»? Я знал, что умираю. И на тот момент, когда мы встретились, болезнь лишь прогрессировала. Но слышишь? Мне было легче рядом с тобой. Боли отступали. Каждая моя ночь до встречи с тобой проходила в кошмаре. Острые боли, словно звери, съедали меня изнутри. Я, стиснув зубы, утыкался в подушку. Когда ты была в палате, я подслушал разговор двух врачей. В конверте ты найдешь билет в Германию и все необходимые документы для перелета. Деймонд поможет тебе и все объяснит. Сижу и улыбаюсь. Жаль, что я не увижу, как ты пойдешь. Помнишь? «Мир не фабрика по исполнению желаний».Пусть я не попал на конвейер. Но ты обязана это сделать. Знаешь, у меня было все… Деньги, работа, слава. Но не было главного… Тебя. Я хотел, чтобы мы вместе принимали решения. Но я знаю, что ты умнее, и все сделаешь правильно. Из конверта выпало кольцо, не так ли? Удивилась? Станешь моей женой? Смешно, да? Я делаю предложение в письме. Ты согласна? Надень кольцо на палец. Если согласна. Как бы сказал священник? Согласны ли вы быть вместе в богатстве и бедности, в здравии и достатке. Но ведь это все было до его слов. Пусть и недолго, но навечно. Слышишь, я буду с тобой всегда. Я знаю, ты не мечтала о свадьбе, как все. Ты хотела обычного семейного счастья. Но помнишь? Через тысячу лет и нас не станет. Так вот, мы встретимся, только не торопи события. Ты должна оставить что-то тут. И это будет наш ребенок. Еще в конверте ты нашла погремушку. Я сам выбирал. Знаю, ты улыбаешься. Пускай я не увижу первых шагов малыша, не услышу его первых слов, но это часть меня. Считай, что моя душа будет в этом маленьком человечке. Точнее, часть моей души, без пороков. Я многое не успел. Очень многое. Хотя и думал: «Еще успею».И спасибо тебе за то, что ты дала мне маленький, хотя и короткий шанс почувствовать себя счастливым. Я буду видеть вас всегда. И буду рядом с вами. Два самых дорогих мне человека.
С любовью, Харрдин
и немного не состоявшийся отец, или папа».