Часть 1. Как я всё начинал.
Дождь лил как из ведра. Вся моя одежда давно промокла, а сам я продрог до нитки. Мне никогда не было так одиноко как сейчас. Осознавая это, я стоял опустошенный, словно из меня вытянули все жизненные соки. И в момент, когда я снова представил её лицо, как она смотрела на меня, отрешенно словно не помня себя, в груди всё сжалось. Я ненавидел себя…
Нет не так…
Я ненавидел весь мир за то, что произошло.
Меня зовут Фёдор или Федя, как вам удобнее. Мне пятнадцать, и я вырос в детском доме в одном небольшом городке в Иркутской области. В детстве меня постоянно задирали мои сверстники. Я и сам не знаю почему, но мне не нравилось ни с кем общаться, наверное, поэтому в любом коллективе я был аутсайдером. Сначала среди таких же сирот как я, а затем и в школе. Но Лилия была другой. С первых секунд появления на пороге детского дома она сразу же нашла со всеми общий язык. И даже со мной, когда все остальные девчонки лишь издевались надо мной, отпуская всякие противные шуточки, она лишь улыбалась и говорила мне не обращать на её подруг внимания. Мне она нравилась, а я никому не нравился, так уж повелось с самого начала.
Всё изменилось, когда у неё появился школьный приятель. Он был не из наших детдомовских, а потому я ревновал в два раза сильнее. У него была вполне состоятельная семья, его родители владели сетью ресторанов, и сам он был довольно привлекательной внешности. Я пытался быть счастлив за них, но никак не получалось. Наверное, потому что я любил эту глупую девчонку, а она даже и не знала о моих чувствах.
Сейчас же я стоял и мок под дождём. От чувств, опустошавших меня в то мгновение, мои ноги подкосились, и я упал на мокрый и грязный асфальт. Я перевернулся на спину и посмотрел на небо. На небо, которое выплёскивало на меня холодные водяные капли. Мне было всё равно на прохожих, подбегавших ко мне с вопросом о том, всё ли у меня в порядке. Я пытался осмыслить всё то, что только что произошло, и по мере осмысления я всё больше и больше понимал, что должен хотя бы отомстить за неё.
Да, именно из-за него она прыгнула с моста несколько часов назад. Именно из-за него я так сейчас страдал, и именно поэтому я уже знал порядок своих действий.
Поняв, что мне не хочется разбираться со скорой, которую уже вызывали прохожие, я собрался с силами и поднялся на ноги под их недоумевающие охания.
– Отвалите, – как можно грубее произнёс я и пошагал дальше.
Спустя ещё час я словно бомж лежал под тем самым мостом и просматривал фотографии в её мобильном телефоне, когда, наконец, нашёл то, что мне было нужно, зашагал к их излюбленному месту, попутно набирая текст сообщения.
Как я и предполагал, Ромка ничего даже не заподозрил. Он пришёл, чтобы ещё раз поиздеваться над ней. Чтобы, глядя ей в лицо, пообещать загладить то, что он сделал, сделать вид, что раскаивается и продолжить их отношения. Какой же он идиот. Он угодил прямо в мою ловушку. Я вышел из своего укрытия именно в тот момент, когда он повернулся спиной, дабы осмотреться. Я подошёл к нему вплотную и приставил к его спине пистолет.
– Какого?! – недоуменно проголосил он.
– Тише ты, – проговорил я ему в ухо, – ты же не хочешь, чтобы я выстрелил.
– Кто ты, мать твою такой? – спросил он.
– Иди вперёд или я тебя убью, – как можно дружелюбнее улыбнулся я, – и не вздумай кричать, если ты сделаешь всё, как я скажу, то все останутся довольны. Иначе… – я надавил дулом пистолета сильнее, – …ну ты понял.
Отсюда до дачи его семьи была пара кварталов. Благо прохожих в это холодное утро было не так много, потому мы дошли без происшествий.
– Открывай дверь, – сказал я, когда мы стали у ворот.
– Ты грабитель? – спросил он.
– Нет, иначе ты бы мне не понадобился.
Он полез в карман за ключами, а когда стал вытаскивать их, резко дёрнулся, выхватил из моих рук пистолет и наставил его на меня.
– Так, а теперь руки! – крикнул он.
Я поднял руки так, что бы он их видел.
– Ты что за чертила такой?
– Я? Я всего лишь тот, кто знает, какие видео ты выкладываешь в интернет, – мне было так радостно лицезреть его испуганную физиономию, – ну, что, вызовешь милицию, и мы вместе расскажем им об этом? – снова улыбнулся я.
– Ах, ты мразь! – теперь он сказал это тише, секунду он пытался понять, что делать дальше, а затем быстро одной рукой достал ключи из кармана и кинул их мне под ноги, – заходи, бери, что хочешь и проваливай, – сказал он мне.
Я подобрал ключи и открыл ими ворота дачи его родителей.
– А хотя, знаешь-ка, чё я подумал? – раздалось у меня из-за спины, а затем я почувствовал резкий толчок, так что мне пришлось пройти вперёд, чтобы не упасть. Я оглянулся – Ромка зашёл следом и захлопнул дверь, – шагай вперёд, – приказал он.
Я подчинился.
– Ключ в щели между бревном и стеной, – объяснил парень, – открывай дверь и заходи.
Я нащупал спрятанный ключ там, где он и сказал, и зашёл в дом.
– Сюда, – скомандовал Ромка и, схватив меня под локоть, куда-то повёл. Он подвёл меня к двери у лестницы и открыл её. Проход вёл в подвал, – вперёд, – снова приказал он мне.
Я послушно зашагал по ступенькам вниз. Пока Ромка, зайдя следом, закрывал эту дверь ключом, я успел спуститься по лестнице и пройти к дальней стенке. У стены стоял стул, он был повёрнут к ней сидушкой. Я облокотился на его спинку и стал выжидать. Ромка долго ждать не заставил, спустя полминуты в тёмном спуске показался его силуэт. Он щёлкнул включателем на стене, и комнату озарил тусклый свет.
– Ну, давай, выкладывай, – произнёс он, – как ты узнал?
– Я так понимаю, ты решил меня убить здесь, чтобы никто не услышал? – спросил я.
– Пока не знаю, смотря как ты будешь говорить. Так что рассказывай.
– Ну ладно. Моя подруга из детского дома рассказала мне об одном ублюдке, записывающем свои с ней отношения на видео. Дурёха верила, что это только для истории, что вы с ней это будете в будущем пересматривать уже стариками, ну верила, пока кто-то не нашёл эти видео в даркнете и не показал их всем. Ты сломал ей жизнь, дружок.
– Переживёт. Тебе-то что за дело?
– Переживёт? – засмеялся я, – ну не знаю.
– А ты что, боишься за неё? – Ромка тоже заухмылялся, – тебе она тоже приглянулась, а?
– Я… я не знаю. Во всяком случае, раньше мне так казалось.
– А что сейчас? Или после меня она тебе разонравилась?
– В точку.
– Ну, ты и мудак однако, – уже откровенно заржал он, – не хочешь донашивать использованное? – видимо ему понравилась эта шутка, ведь он ещё раз посмеялся, – ладно, если пообещаешь никому не рассказывать, то можешь идти.
– Я не могу, – признался я.
– Чего?
– Не могу пообещать.
– В смысле не можешь? Тебе чё, жить расхотелось? Даже если ты и расскажешь всем, то у тебя нет никаких доказательств, да даже если бы и были, это ничего не поменяет, у меня богатая семья, а вот ты пожалеешь, что связался со мной.
– Ты так уверен?
– Да конечно, я, блин, уверен! Ты хоть знаешь кто я?
Я немного задумался. Ведь действительно, он может просто отпустить меня, и я ему ничего не смогу сделать. Будь я героем какого-нибудь японского комикса, я бы сильно расстроился, но я им не был, поэтому спокойно произнёс:
– Ладно, дай ключ от выхода и я пойду.
– Ха, – надменно произнёс он и кинул ключ прямо мне в лицо.
Маленький металлический предмет больно ударился о мою бровь и упал на пол. Я прикоснулся к месту, в которое он попал, как я и предполагал, бровь была рассечена. Я посмотрел на каплю крови, размазанную по пальцу, после того как я провёл им по месту ушиба, а затем, вытерев кровь об куртку, уставился на нагло ухмыляющегося парня. Глядя на него, моя ответная ухмылка начала потихоньку сползать.
– Ну, что стоишь? Или тоже хочешь сняться для видео?
Я взглянул на пол. Под ногами валялся ключ. «Подобрать, что ли, его?», – думалось мне.
– Слушай, – начал я, – а ты часом не забыл телефон дома?
– А что?
– Да вот, просто я думаю: почему тебе никто не звонит?
– А должны, что ли?
– Ну, наверное.
– С чего это?
– Ну не знаю, как минимум, твои родители должны были волноваться, когда посмотрели те видео.
– Что?
– Да и остальные идиотки, которых ты одурманил, тоже должны были оценить тебя на оригинальных записях, которые я им прислал.
– Че… чего? – похоже, Ромка до сих пор не понимал, о чём это я.
– Ну просто до того как пойти с тобой на встречу, я уже влезал в этот дом и как раз нашёл комп наверху, на котором хранились неоткорректированные записи. Ведь ты же замазывал своё лицо, когда выкладывал их в интернет. Вот я и подумал, что будет интересно поставить на таймер рассылку их оригиналов всем твоим знакомым, а также органам внутренних дел.
До Ромки не сразу дошёл смысл сказанных мной слов, когда же он их всё-таки осмыслил, то быстро полез в карман за телефоном, даже позабыв о том, что должен направлять на меня пистолет. По всей видимости, телефон у него был всё это время выключен. Наверное, отключил его перед встречей со мной. Когда же он его включил снова, его лицо резко переменилось. На лбу появилась морщинка, его глаз задёргался, а рот исказился в выразительном «о».
– Я тебя прибью! – нервно вымолвил он дрожащим голосом и уверенно направил на меня пистолет.
– Не получится, – уверил его я, но тот даже не слушал, он несколько раз нажал спусковой крючок и непонимающе уставился на меня.
– Почему ты всё ещё жив? – взвыл он.
– Я же сказал не получится. У меня не было денег на настоящий пистолет, поэтому я купил игрушечный. Он тоже прекрасно справился со своей ролью. Хорошо, что ты не разбираешься в оружии.
– Ты! Ты! – заорал он, – мерзкое, маленькое чучело, – да я… я тебя! – он кинулся на меня, а я быстрым движением вытащил из кармана шприц с небольшой дозой пропанидида, как раз рассчитанной на его рост и вес, и воткнул его ему прямо в шею.
Что странно, он этого даже не заметил. Я-то думал, что он тут же отключится, но вместо этого он толкнул меня, и я повалился прямо на стул, о спинку которого я всё это время опирался. Ромка ещё собирался меня ударить, но тут на глаза ему попалось то, что упало со стула, когда из-за того, что я не сдержал удара, его опрокинул. Парень неуклюже отступил назад. И сам стал оседать, теряя сознание.
Спустя полчаса Ромка стал приходить в себя. Спросонья он непонимающе стал озираться.
– О, ты уже проснулся? – спросил у него я, – ну тогда тебе не стоит тут так лежать, – с этими словами я с силой потянул веревку, перекинутую через перекладину над потолком на себя.
Ромка, которого я уложил на столик, принесённый мною сверху, почувствовал, как его тянут за шею, и от неожиданности вскочил. То, что мне и было нужно. Я привязал конец веревки, за который я её и тянул к трубе. Теперь всё было готово. Парень стоял на столе с закинутой на шею петлёй. Всё, что ему нужно было сделать, это всего лишь шаг. Один шаг до того, чтобы оказаться там, куда я хотел его отвести.
Сейчас же он не мог пошевелиться, не потому, что на него ещё действовало снотворное или я его связал. Нет, я его не связывал, да и снотворное было не столь сильным. Он смотрел на труп девочки, сидящей рядом со мной на стуле.
– Рома, – тихо позвал я его, – посмотри на неё. Она убила себя из-за тебя.
Испуганными глазами он посмотрел на меня, мне было жалко видеть его таким.
– Знаешь, она единственная из девчонок меня не задирала. Поэтому она мне нравилась. А ей почему-то нравился ты. А я нет.
Ромка продолжал глазеть на меня стеклянным взором. И я решил у него поинтересоваться.
– Всё что ей нравилось, мне тоже должно нравиться, ведь так?
Он ничего не отвечал.
– Не знаешь? Ну и ладно.
Я ещё немного помолчал.
– Знаешь, она ведь спрыгнула с моста прямо у меня на глазах, – я задумчиво всмотрелся в её мёртвое лицо, – слушай, я вот что решил, раз уж ты ей нравился, то и мне ты тоже нравишься.
– Ч… что? – только сейчас он что-то смог выдавить из себя.
– Раз уж ты мне нравишься, то я разрешу тебе выбрать, – я подошёл ближе, а Ромка попятился назад, – осторожно, – предостерёг его я, – стол хрупкий, любое лишнее движение может стать последним.
Я подошёл ещё ближе.
– Так вот, раз уж ты мне нравишься, то ты можешь выбрать. Ты можешь хоть сейчас снять с себя эту петлю и слезть с этого стола. Я тут же уйду отсюда, а спустя несколько минут сюда придёт милиция с вызовом о трупе в подвале. Учитывая, что у них уже есть те видео, они сложат два и два и получится, что это ты её убил.
– Но… – начал, было, он.
– Я в перчатках, потому улик я своих не оставил. В суде я скажу, что тебя я не знаю, вызов сделаю с её телефона, а затем брошу его где-нибудь рядом. Так или иначе, ты понесёшь наказание за её смерть. Но я предлагаю тебе вариант полегче.
Я сделал паузу, дав ему немного поразмыслить. Он же испугано замотал головой.
– Н… не хочу, – произнёс он.
– Но ведь твои родители, – я смотрел на то, как его глаза наполняются влагой, – твой папа, он возненавидит тебя.
Он уже был готов разреветься, как маленькая девочка, но сдерживался. Он всё продолжал пытаться понять, что же всё-таки страшнее.
– Подумай, как ты посмотришь маме в глаза, – я искренне жалел этого парня, но выбора он мне не оставлял, – а как она на тебя посмотрит? Что она может сделать с тобой? А может она сделает что-то с собой? Из-за тебя. Из-за того, что ты сделал с этой маленькой девочкой.
Было видно, что он собирается это сделать. Сделать этот шаг. Но не может, что-то мешает ему. Стоит между мной и им.
– Рома, – снова позвал я его, – пожалуйста, шагни мне навстречу.
Часть 2. Как меня искал Простов
Следователь по делам несовершеннолетних Простов Герасим Семёнович стоял над телом мальчишки лет пятнадцати и думал о том, насколько же этот пацан тупой.
– Ну и чего ему спокойно не жилось? – проговорил он вслух, скорее себе, ежели судмедэксперту, стоящему рядом.
– Без понятия, – заключил судмедэксперт, – судя по всему, его звали Фёдор Григорьевич Рогаров. Рос в детском доме номер два по нашему району. Ни с кем не дружил, вечно был в стороне от других ребят. Такие обычно как раз склонны к суициду. Анализы показали большую дозу цианида в крови, и где только достал…
– Ну, что-то тут не складывается, Палыч, – заявил Простов, – на этой неделе этот уже второй. Как бы может подталкивает их кто на это?
Сейчас мужики стояли посреди морга и задумчиво вглядывались в бездыханное тело Фёдора. Был уже полдень, а значит, скоро обед, потому Палыч заявил:
– Ладно, это твоя работа, Семёныч, а я пойду, посмотрю, что мне там Маруська завернула.
Он задвинул тело обратно в ящик и пошёл к выходу. Простов же постоял ещё немного и направился следом. В этом деле было явно что-то не так, но это сейчас его не заботило. Куда больше он хотел поймать того мерзавца, который преследовал его дочь в прошлом месяце. Он до сих пор не мог забыть, как она, вся измазанная грязью, в слезах, вернулась домой и заперлась у себя в комнате. На любые расспросы она начинала кричать, и только вчера он узнал от её школьной подруги, что случилось. Этот преследователь что-то с ней сделал, и Простов боялся думать самое страшное. Она же ведь ещё несовершеннолетняя. Потому Простов знал. Знал, что когда он его найдёт, он уничтожит гада.
Он вернулся в офис и сел за свой стол. Ему предстояло много работы. Он открыл электронную почту, собираясь подать несколько запросов в муниципальные учреждения, как обнаружил в папке «Входящие» письмо с темой: «Про дочь».
В нём было написано: «Я знаю, что произошло с вашей дочерью». Простов тут же написал: «Кто это?». Ему ответили: «Друг». А затем написали: «Ваша дочь беременна, я знаю, кто отец». Простов в шоке от такого расклада написал: «Кто он?». Ему ответили: «Но сначала пообещайте мне кое-что». «Что же?». «Закройте дело про те самоубийства, оно всё равно тупиковое». «Я не могу вам обещать этого». «Ну тогда вы не узнаете, кто отец вашего внука, – немного погодя пришло ещё сообщение, – или внучки». «Ладно, всё равно этих дохляков надо рано или поздно закрывать, если скажешь правду, посмотрим, что можно сделать». «Отлично, имя человека, сделавшего это с вашей дочерью, Дмитрий Воронов. Ему тридцать пять. Он проживает по адресу, – здесь была метка на гугл карте, – думаю, ему самое место в местах не столь отдалённых».
На следующий день Простов повёл дочь к доктору. Та хоть и через силу, но пошла. И действительно, слова анонимного информатора подтвердились. Спустя ещё пару дней мерзавец был пойман и отправлен под суд, но своё обещание Простов исполнять не спешил. С одной стороны, он был благодарен таинственному незнакомцу, но с другой… Как ни посмотри, ему всё же было интересно, кто он такой, и дело о самоубийствах было единственной зацепкой.
Он проверил всё ещё раз. И всё снова вело к пропавшей без вести Лилии Шортовой. Всё выходило именно так, что эта девочка и была убийцей. Но куда она делась? Как теперь на неё выйти? Он решил ещё раз взглянуть на тела убитых ею мальчиков, но когда он пришёл в морг, ему заявили, что одного из них уже кремировали.
– Что? Кто разрешал? Дело ещё в производстве!
– Последняя воля усопшего, – заявила старушка на рецепшене, – у вас же есть его прощальная записка. Тем более, все необходимые анализы у вас тоже имеются.
– Да, но.
– Ну не стойте у меня над душой, – заявила эта леди, – не я же тут распоряжаюсь всем. Со всеми претензиями к заведующей.
– Ладно, передайте ей, что я заходил, пусть позвонит.
– Хорошо.
Попрощавшись со старухой, Простов отправился назад в отделение.
Прошло ещё несколько дней. Архив детского дома, в который он вчера направлялся, дабы посмотреть все личные дела детей, внезапно загорелся перед самым его приходом. Все записи, включая записи о тех детях, сгорели. Благо, организация детского дома хранила все электронные версии на удалённых серверах, потому восстановить их оказалось не проблемно. Вот что Простову удалось найти по Лилии:
«Шортова Лилия Николаевна характеристика:
Мать была лишена родительских прав, когда девочке было девять лет. Учителя в школе заметили многочисленные ушибы и ссадины и сообщили в органы опеки. Расследование выявило, что мать принимала наркотические вещества, а также демонстрировала аморальное поведение с множеством мужчин прямо на глазах у ребенка. Также подозревается, что в это втягивали и саму девочку. Зачислена в детский интернат номер два по местному району.
Лилия довольно скромна и нерешительна. Похоже на то, что ей неприятно с кем-либо дружить. Тем не менее, со многими ребятами она поладила. Многочисленные попытки врача-психолога решить проблемы девочки с замкнутостью не увенчались успехом до сих пор, однако в целом подвижки в этом направлении имеются.
Школьная успеваемость средняя. Проявляет интерес к точным наукам, таким как информатика и химия. Также, несмотря на незаинтересованность к русскому языку и литературе, увлекается психологией и философией, даже притом что в школе такие предметы не изучаются.
С другими ребятами старается ладить, хотя многие из них, скорее всего, этого не осознают.
В целом Шортова Лилия прилежный ребёнок с удовлетворительными результатами в учёбе и неробким характером».
Было странным то, что характеристика девочки немного разнилась с показаниями её подруг. Он хотел поговорить с работниками того детского дома и узнать всё от них, но сегодня должен был состояться суд, на котором они с дочкой должны были выступить в качестве стороны обвинения.
Простов строго наказал ей ждать в комнате ожидания вместе с прокурором. Сам же он никак не мог найти свой мобильный. Пообещав скоро вернуться, он направился на улицу к машине. Его сегодня весь день не покидало какое-то странное чувство тревоги. Наверное, он боялся, что этому уроду каким-то образом удастся выкрутиться. Самодовольная рожа мерзавца, который посмел прикоснуться к его дочери, не выходила у Простова из головы. И хотя все доказательства были у них на руках, всё же какой-то подсознательный страх присутствовал. Успокаивая себя тем, что даже если его опасения и подтвердятся, то он самолично расправиться с этим гадом, он открыл машину и влез на переднее сидение. Открыв бардачок, он стал рыться в нём, попутно ругая себя за свою рассеянность, когда краем глаза заметил через зеркало заднего вида какое-то копошение в салоне.
– Что за… – произнёс он, обернувшись назад.
Перед ним был пятнадцатилетний подросток. Он знал его, потому что видел его мёртвое тело в морге. И тут пришло осознание. Внезапно всё встало на свои места, но было уже слишком поздно, он почувствовал, как этот пацан что-то вколол ему в шею.
Часть 3. Как я выбрал лёгкий путь
Я старался смотреть на дорогу, в конце концов, это первый раз, когда я вёл машину, а мне всего пятнадцать, и прав водительских у меня явно нет. Я ехал окольными путями, потому как по вышеизложенным причинам, а также потому что у меня на заднем сидении лежал скованный своими же наручниками милиционер, мне не хотелось сейчас встретить гайцов.
Наконец на телефон, который я забрал у Простова, пришло сообщение. Убедившись в том, что это именно то сообщение, которое мне было нужно, я набрал текст ответа и убрал телефон в карман. Затем я поглядел в салон, мой заложник ещё не очнулся. Вот и хорошо, я не хотел его пока будить. Выехав из города, я свернул на просёлочную дорогу в лесополосу. Машину сильно трясло, и я не знал, как с этим справиться. От сильной тряски меня начало укачивать, но делать уже было нечего, пришлось терпеть тошноту, подходящую к горлу. Я заметил, как сзади зашевелился Простов, наверное, очнулся из-за тряски.
– Доброе утро, Гера. Как спалось? – спросил я его.
– Фё… – он запнулся, из-за того что мы подскочили на кочке, – Фёдор? Я правильно понимаю?
– Именно так, – подтвердил я его догадку.
– Переключи передачу, так мы будем ехать ровнее, – подсказал он мне.
– А? – я посмотрел на коробку передач. И правда, я совсем забыл установить рычажок в первую позицию.
Я переключил передачу, и действительно машина стала двигаться спокойнее. От этого мне почему-то захотелось перекусить, потому я спросил:
– Не хочешь поесть? У меня в сумке лежит пара бутербродов с сыром, если хочешь, мы могли бы…
– Ты же в курсе, что похищение государственного служащего это преступление высшего порядка?
– Но ты же мне не оставил выбора, – пожаловался я, – если бы ты просто прекратил копать под меня, я бы тебя оставил в покое…
– Я сейчас должен быть на суде со своей дочерью, – объяснил он мне, – если меня там не будет, то заседание будут вынуждены перенести.
– Да? Ну, это ты так думаешь, – заверил его я, – на самом же деле судья воспользуется возможностью твоей неявки в суд и примет оправдательное решение.
– Не смеши меня. Судья с прокурором мои хорошие знакомые, мы с ними пиво пьём после работы.
– Ну не знаю, может, прокурор что-то и попытается сделать для твоей дочки, но вот судью уже давно купили с потрохами влиятельные друзья твоего ненавистного зятя.
– Не говори так об этом ублюдке!
– Да, а я думал он отец твоего внука.
– Заткнись! Ты ничего не знаешь! Галке сделали аборт!
– Как это мило, однако это не отменяет того факта, что теперь его отпустят на свободу.
– Зачем ты всё это делаешь?
– Гера, – я был удивлён этим вопросом, – неужели ты ничего не понимаешь?
– Я понял, что произошло, как только увидел тебя в своей машине. Сначала ты отомстил за свою подругу тому богатенькому сосунку, подстроив его самоубийство, затем подстроил свою собственную смерть при помощи каких-нибудь ядов, замедляющих дыхание и пульс, после чего подделал свои же анализы в морге. Затем попытался меня подкупить, чтобы я закрыл дело. Когда я не стал этого делать, ты поджёг архив и изменил записи на серверах детдома. После ты выкрал мой телефон из кармана, чтобы я подумал, что забыл его в машине, а затем похитил меня.
– Удивительно, Гера, ты такой проницательный. Но понял ли ты, зачем я это сделал?
– Я полагаю, ты надеешься всё-таки заставить меня прекратить следствие по твоему делу или вовсе убить меня. Но дело в том, что меня очень сложно запугать.
– Вот тут-то ты и ошибся, – в любом случае это было неважно, но я всё равно искренне порадовался, что смог подловить его, – давай-ка вернёмся к моменту, где я пытаюсь тебя подкупить. Дело в том, что тогда ты согласился на мои условия, совершенно не раздумывая, – я, наконец, остановил машину и повернулся лицом к Простову, – однако ты не выполнил свою часть уговора.
– Ты серьёзно считаешь, что я бы…
– Но я не сказал, что ты не можешь вернуть мне должок. Сейчас я дам тебе выбор: либо я спасу твою ненаглядную дочурку, либо не спасу, но ты должен будешь кое-что сделать прежде.
– Ты, хочешь, чтобы я вот прямо здесь прекратил расследование. Ну и как ты себе это представляешь?
– Гера, – я посмотрел сыщику в глаза, а затем протянул ему его же пистолет, – пожалуйста, застрели себя.
Мужчина посмотрел на меня полным непонимания взглядом. Кажется, он не понимал меня. Ну почему, почему меня никто, никогда не понимал? Я ведь просил его о такой мелочи. Такой простой вещи, прямо как его фамилия. Я мог, я действительно мог ему помочь в тот момент. Я не хотел того, что произошло дальше. А дальше произошло следующее: Простов неуверенно потянулся за пистолетом, а когда заполучил, проверил магазин в нём, убедился в том, что он был заряжен и наставил его на меня.
– Не знаю, чего ты хочешь добиться, но теперь ты арестован. Надеюсь, ты не будешь возмущаться, если я не буду тебе говорить о твоих правах, потому как мне лично пофиг на них. Возвращай мне ключи от наручников.
Я глубоко вздохнул и достал из кармана своей куртки ключи.
– И телефон, – добавил он.
Я залез в карман за его телефоном и замялся, ведь мне совершенно не хотелось делать этого, но когда он прикрикнул на меня и я вздрогнул от неожиданности, другого выбора не оставалось. Я отдал ему телефон, а затем он приказал мне выйти из машины и завести руки за спину. Я выполнил все его требования. Он надел на меня наручники, после чего грубо усадил на своё прежнее место, а сам сел за руль. Он посмотрел на меня, словно бы пытаясь понять, о чём я думаю, и произнёс:
– Ну и на что ж ты такой на мою голову свалился?
Я снова глубоко вздохнул и опустил голову. Сейчас мне не хотелось его видеть. Ведь он хороший человек. Но слышать мне всё равно его придётся.
– Я постараюсь, – говорил он, заводя машину, – чтобы это похищение не сильно сказалось на твоём сроке в колонии для малолетних, но за прежние свои проступки, такие как проникновения, поджог, кража личных данных, хакерство, убийство, фальсификация смерти, ведение следствия в заблуждение, ты должен ответить.
Я был вынужден слушать эти его праведные речи, надеясь, что всё будет именно так, как он и сказал. Но этого не случится. Я желал быть таким же, как он. В какой-то степени он был моим кумиром. Но дело в том, что не все фанаты могут быть похожими на своих кумиров. И хотя я понимал его, понимал его чувство справедливости, понимал его любовь к своей дочери, как он пытается всё принимать с достоинством, я также понимал все его слабости. Мы люди – существа из плоти и крови. Нас так легко поломать. Ещё несколько минут. Это так мало и в тоже время так долго. Ещё несколько минут, и мой кумир, тот, на кого я так сильно хочу быть похожим, словно фарфоровая статуэтка сломается прямо у меня на глазах.
Его телефон запищал. Он непонимающе посмотрел на него. Его глаза, скорее всего, расширились от удивления и ужаса, который он узрел на экране своего телефона. Затем он судорожно стал набирать что-то на нём, для того чтобы приложить трубку к уху.
– Что ты с ней сделал мерзкий…
Человек на том конце провода что-то отвечал. Я смог разобрать лишь смешок, донёсшийся из динамика.
– Это неправда, – закричал Простов, – ты врёшь!
Ему снова что-то ответили.
– Я ничего такого… – и тут он внезапно замолчал и повернулся ко мне. Я заставил поднять свои глаза и посмотреть на него. Его заплывшее потом лицо было бледным, словно лицо мертвеца. Я уже видел такое лицо дважды. – Я тебя найду, ты за всё заплатишь, грёбаный, сукин сын! – орал он в трубку, – эй! Эй! Ты меня слышишь там?
Бесполезно. Он кричал на телефон, экран которого оповещал, что вызов уже завершён. Он снова гневно посмотрел на меня, а затем стал набирать ещё какой-то номер. Набрав его, он снова приложил трубку к уху и заговорил:
– Палыч! Ало, Палыч, ты меня слышишь? Да послушай ты меня, не перебивай, поднимай всех и быстро, нам нужно найти этого ублюдка во что бы то ни стало. И судью того задержите, я его лично закрою! – наконец, когда он остановился и стал слушать, его лицо снова стало меняться, – что ты такое говоришь? Каким образом меня могли уволить? Ладно, ладно, я сейчас позвоню шефу и всё узнаю.
Он снова начал набирать номер.
– Ало, Виктор Геннадьевич, что за дела? – спросил он и стал слушать ответ, – я ничего не понимаю. Мою же дочь… – видимо, собеседник его перебил, – но я же не… неужели вы… – в трубке, говорили, что-то ещё, – но я ничего такого не делал, моя дочь. Её же… Нет… Это же был… Это не… – неужели всё дошло до такого?
До сего момента я прекрасно осознавал, насколько далеко зашёл, но теперь по выражению лица Простова я понимал, насколько далеко готовы пойти другие. Те самые власть имущие, идущие на подобное лишь ради денег, которые им могут дать преступники. Я хоть и не ожидал, но понимал, что происходит, даже не слыша всего диалога целиком. Преступление, которое совершил другой человек, подлый, мерзкий, противный человечишка с его любимой дочкой, теперь его преступление. Теперь обвиняли не преступника, а любящего отца, который, по сути, был единственным, кто её всё это время защищал. Это было слишком даже для меня. Слёзы сами по себе навернулись на глаза и безмолвно стали стекать по лицу. Но это была не моя вина, а вина человека, сидящего передо мной. Он мог всё изменить. Он мог выполнить мою просьбу. Такую простую и незамудрёную, а дальше я бы сделал всё сам. Но он не стал этого делать. Он эгоистично посчитал, что сможет справиться со всем один и без моей помощи, он выбрал более сложный путь, даже не понимая, что эти дороги ведут лишь в одно место.
Простов выронил телефон и ещё немного посидел. Затем он вылез из машины, открыл дверь с моей стороны и со словами: «давай вылезай, кусок дерьма», – вытащил и меня из неё. Потом он кинул меня в сторону так, что я немного пролетел и упал.
– Это всё ты, это ты отправил то сообщение, если бы не ты, то она сейчас была бы жива! – наставив на меня оружие, закричал он.
Я перевернулся на спину, приподнялся, оперевшись локтями о землю, и спросил:
– Ты веришь в это?
– Заткнись, малолетний выродок! Если бы не ты, я был бы с ней, и всё было бы хорошо!
– Но ведь ты сам так захотел, это ты заключил со мной сделку, и это ты её нарушил. Но даже тогда я дал тебе шанс. И что ты сделал? Ты даже слушать меня не стал. Ты настолько самоуверен, что ничего не видел дальше своего самовлюблённого носа, а я просто хотел тебе помочь.
– Хотел помочь он. Да ты убил мою дочь!
И тут я тоже не выдержал. От переполнивших меня чувств я закричал:
– Если тебе будет легче от этого, то она уже была мертва, как только родилась! С таким безответственным папашей, как ты, я удивлён, что этого не случилось раньше!
– Заткнись! Заткнись! Заткнись, – он походил туда-сюда, – так всё будет хорошо, фотографию можно ведь и подделать. Да она в порядке, с ней всё хорошо…
– Хватит! – перебил его я, – это правда, смирись с этим. Ты лучше меня знаешь, какими могут быть люди. Ты же, мать его, мент. Соберись и успокойся и только не надо спрашивать меня как. Ты прекрасно сам знаешь, что нужно сделать.
– Да я знаю, что делать. Я должен убедиться лично. В конце концов…
– Смирись уже, Галка мертва, и с этим ты уже ничего не сделаешь. Сейчас гораздо лучше подумать, что будешь делать дальше. Насколько я понял, они повесили всё на тебя. Честно, я планировал только твоё увольнение, но друзья этого гада зашли куда дальше, чем я предполагал. Сейчас тебе нужно бежать. У тебя есть родственники за границей? Ты знаешь, где можешь…
– Заткни свою мелкую поганую пасть. Я прекрасно понимаю, чего ты добиваешься, и поверь, я совершенно не собираюсь этого делать.
– Но ведь мне больше этого не нужно, – пояснил я, – ты больше не расследуешь моё дело, а другой следователь просто закроет его, ведь самоубийства никому не сдалось расследовать. Это только ты у нас такой весь из себя правильный. Также я прекрасно понимаю, что меня ты убить не сможешь, а попытаешься сдать – сядешь сам, ничего не добившись. Потому, Гера, я с радостью готов тебе сообщить: спасибо за работу, – я начал подниматься, но Простов снова закричал.
– Лежать, мелкий гадёныш! Нифига. Нифига ты не победил. Я всё ещё могу пристрелить тебя!
– Не можешь.
– С чего ты взял? Мне больше нечего терять, а тот, кого я ненавижу больше всего на свете, сейчас передо мной.
– Не ври мне, а самое главное, себе. Перед тобой нет зеркала, здесь только я.
– Вот именно. Здесь есть ты. И я… я… хочу, чтобы ты… – внезапно он протянул мне пистолет, – пожалуйста, убей меня.
– Но ведь я не убийца, – честно ответил я, – я не могу этого сделать.
Надеясь на то, что я всё-таки передумаю, он подождал ещё немного, а затем произнёс:
– Да. Я знаю. Ты хуже. Ты монстр. Чудовище, играющее на чувствах других, – и он приставил пистолет к своему виску.
В момент выстрела я задумался над его словами. Я монстр? Чудовище? И ведь действительно, если так подумать, меня никто никогда не любил. Может, потому что меня все боялись? Может, потому что я омерзителен по своей природе? И тут я вспомнил Лилию. Ведь из-за неё всё и началось. Ведь это она была добра к такому, как я. Ведь она заставила меня полюбить её. Но доброта, это ведь не любовь. Я поверил её чувствам, я поверил ей, а она меня обманула. И когда она там рыдала, рыдала одна в тени дерева, я подошёл к ней, чтобы утешить её, а она закричала на меня. Сказала, чтобы я убирался. Но я всё равно успокоил её. Я сказал ей, чтобы она не переживала. Что я знаю, что она чувствует. Что знаю, когда кто-то тебя обманывает. А потом она призналась мне в этом. Призналась, что хочет умереть. Это чувство, оно было взаимным. Я всё время этого хотел, сколько себя помню. Наконец, я был не одинок. Наконец, я нашёл такого же, как и я. И мне захотелось показать ей моё любимое место.
– Сюда я прихожу, когда мне совсем плохо, – говорил я.
– Правда. Почему же ты до сих пор не решился? – спрашивала она у меня.
– Я боюсь, – честно признался я.
– Да? Мне тоже страшно, – призналась она.
– Слушай, – в тот момент у меня появилась идея, – давай попробуем умереть вместе? – предложил я.
И тогда мы взялись за руки и попробовали. Вот только помимо того, что мне было страшно, ещё за причинённую мне боль я ненавидел эту девочку, поэтому в тот момент умирать я не намеревался с самого начала. Я тоже обманул её, лишь притворившись, что прыгаю вместе с ней.