Жаркое июньское солнце раскалило асфальт, воздух был сухим и пыльным. Спасаясь от жары, люди разбегались с невыносимо знойных улиц по квартирам, поближе к работающим вентиляторам. Кто-то спасался в тени городских парков. На Староможайском проспекте не было ни души. Разве что перебежал из здания аптеки в соседний подъезд старый аллергик, страдающий от тополиного пуха, развеянного и кружащегося белыми потоками по улицам города. Под тенью крыши рассохшегося сарая прятались бездомные коты, вытянув лапы с растопыренными подушечками пальцев и высунув шершавые языки. Даже дорожное движение неподалеку заметно замедлилось.
Но именно в этот знойный час на площадке возле дома № 24 вдруг появился мальчик лет шести. Хотя, почему вдруг? Он просто вышел из крайнего подъезда, глухо хлопнув крашеной железной дверью. Окинув взглядом пустынную площадку и покрутив во все стороны рыжеватой головой с вздернутым носиком, усеянным золотистыми веснушками, он направился в сторону качелей. Мальчишка забавно сжимал в руках зеленый резиновый мяч с синей полоской по блестящему боку. Подойдя к качелям, малыш устроился и начал раскачиваться, продолжая удерживать в руках мяч. Сиденье взлетало и возвращалось обратно, ноги ребенка описывали в воздухе плавную дугу. Резкий скрип качелей потревожил задремавшую под лавкой овчарку. Та выбралась из тени и перебралась под лавку подальше. Вскоре мальчишке надоело кататься и он легко спрыгнул с сиденья, приземлившись на землю и подняв тучу пыли.
На улице по-прежнему никого не было. Даже аллергик уже скрылся в подъезде и больше не показывал носа. Мальчишка поправил клетчатую панамку и направился к старому сараю, подбрасывая на ходу мяч и считая хлопки до возвращения резинового летчика.
— Раз, два, три… Поймал! — вслух считал он, подкидывая мяч все выше.
Приблизившись к сараю, мальчуган кинул мяч в стену, затем словил налету. Деревянная стенка жалостно всхлипнула. Кошки, напуганные неожиданным шумом, подскочили со своих мест и, шипя, унеслись прочь от прыгающего мяча.
Рыжий подбрасывал мяч все выше и выше, пока тот, блеснув зеленым боком, не скрылся на крыше сарая. Малыш замер на месте, уставившись огромными глазами на крышу сарая. Он постучал по двери, попытался заставить мяч скатиться, кинув на крышу с десяток палочек и камушков, найденных тут же, под ногами. Потом стал карабкаться по зазорам в рассохшейся древесине наверх, но лишь содрал ладони.
За попытками малыша наблюдал появившийся неподалеку подросток. Парень лет двенадцати с взъерошенными темными волосами и в запачканной футболке. Ему понравилось, с каким упорством малыш пытался достать потерянную игрушку. Паренек перевел взгляд на росший рядом с сараем дуб.
«Пожалуй, можно перебраться по свисающей ветке и спрыгнуть на крышу» — решил он для себя. Увидев, что мальчонка вот-вот расплачется, отчаявшись, паренек направился ему навстречу.
— Привет. Не переживай, сейчас достану, — только и сказал он. Ловко перехватываясь руками за ветки, паренек добрался до нужной ветки и спустился на крышу. Малыш с восторгом наблюдал за его действиями.
— Лови, — ловкач легко скинул мяч, и мальчуган поймал его.
Так же легко неожиданный помощник спустился на землю.
— Спасибо, — от души поблагодарил мальчуган. — Вы меня спасли.
— Не преувеличивай. И я был рад помочь, — улыбнулся паренек.
— Все равно, — мотнул рыжей головой ребенок, — Я Федя, кстати.
Он протянул вперед правую ладошку. Паренек чуть замялся, вытирая пыльные руки о ткань шорт. Затем пожал руку.
— Петька.
— Здорово. Я твой должник, Петька, — с серьезным видом проговорил малыш. Затем удивленно уставился на руку своего помощника. На тыльной стороне ладони виднелся яркий длинный шрам, — откуда это?
— Ну, — усмехнулся чему-то Петька, — считай, что это боевой шрам, полученный в битве за честь дамы, — он взъерошил волосы Феди. — Ну, ладно, парень, бывай.
Петька помахал малышу рукой и скрылся за углом.
Прошло 35 лет…
Посреди Староможайского проспекта заливалась звонким плачем рыжеволосая девчушка. В руках она сжимала сдутый проткнутый мяч. Потертая резина представляла собой печальное зрелище. Девчушка размазывала тыльной стороной ладони слезы и сопли по щекам. Именно в таком состоянии ее и застал возвращающийся с работы Федор Александрович, давно выросший из имени Федя. Он подошел к девочке:
— Катя, что случилось?
Девчушка прекратила плакать и уставилась на отца, в немом молчании показывая на проткнутый мяч.
— Эх… Горе-то какое, — пробурчал Федор Александрович, оглядывая игрушку. — Его уже не починить.
На глаза Кати вновь навернулись слезы.
— Ну-ну, не надо. Знаешь, — заметил отец, — я думаю, что смогу помочь твоему горю. Идем.
Девочка зацепилась тонкой ручкой за ладонь отца и пошла следом, стараясь не очень отставать.
Малышка совсем успокоилась и теперь с надеждой ждала развития событий. Они завернули за угол, и взору предстала яркая вывеска универмага, манящая каждого в жерло торговых залов. Отец потянул девочку внутрь. Лицо Кати расплылось в счастливой улыбке, когда они оказались у бутика «Игрушки и товары для детей». Федор Александрович отпустил руку дочки, и та с восторгом кинулась вперед, осматривать стеллажи с заветными для каждого ребенка коробками. Мужчина с удовольствием наблюдал, как дочурка носится от полки к полке, уже совершенно запутываясь, не в состоянии определиться, какую игрушку все же хочет.
Федя, как когда-то давно называла его мама, и сам с любопытством оглядывался по сторонам. В какой-то момент что-то блестящее и зеленое зацепило его взгляд. Это был мяч. Из плотной новенькой резины, сверкавший лаковым боком в свете ламп. Он был совсем как тот его старый, потрепанный, уже давно сдутый мяч. Но до сих пор Федор Александрович мог припомнить свою любимую игрушку в точности. Как чуть поскрипывала резина, когда по ней провидишь пальцем, как гулко стучался он о стену сарая и отпрыгивал в сторону. И каким был сам маленький Федя, больше всего на свете любивший гулять во дворе и играть с заветной игрушкой.
«Как быстро течет время», — подумал Федя.
Из раздумий его выдернул голос дочки:
— Пап, а что бы ты выбрал?
Федор Александрович улыбнулся и подкинул мяч, так похожий на игрушку из его детства, в воздух. Тот взвился зеленым ураганчиком, пытаясь взлететь, но тут же послушно вернулся на подставленную ладонь.
— Какой красивый, — проговорила Катюша, — давай его возьмем?
Путь домой шел через гаражный кооператив. Федор Александрович шел размеренной походкой, чуть отвлеченный на мысли о своем детстве. Катерина же бежала чуть впереди, отбивая новый мяч от асфальта.
Внезапно совсем рядом послышался крик.
— Что это? — встрепенулась Катя.
— Не знаю.
Мяч вылетел из рук девочки и покатился по неровной земле в сторону следующего ряда гаражей. Девчушка кинулась за ним.
— Стой, — отец кинулся следом, успев ухватить дочку за плечо до того, как она вышла на дорогу у следующего ряда небольших строений. Но из-за угла было видно происходящее. Трое громил избивали лежащего на земле мужчину. Тот тихонько поскуливал, сорвав голос и рукой пытаясь закрыть голову. На руке отчетливо виднелся шрам. Продолговатый, по всей тыльной стороне кисти. Увидев его, мужчина вспомнил того паренька, который давным-давно помог маленькому Феде достать с крыши сарая любимый мяч. А теперь ему нужна была помощь. Но тут в его руку вцепились детские пальчики.
— Папа, а за что они его бьют? — прошептала Катя. Федор перевел глаза на дочку. И ответный взгляд кристально-чистых детских глаз отрезвил его. Он сильнее сжал детскую ручку и повел дочку прочь от места, где еще слышались тихие всхлипы и глухие звуки ударов.
Они уходили все дальше. В безопасность. А перед глазами Федора застыло улыбающееся лицо двенадцатилетнего спасителя и собственные слова, сказанные тогда так серьезно: «Я твой должник, Петька».