Стеклянная ваза со звоном разбилась о пол, разлетевшись на множество осколков. Все присутствующие в зале обернулись на грохот, и тут же невысокая женщина с округлым, мягким лицом очутилась на месте происшествия. Она подняла с пола увесистый букет желтых роз, положила его на стол и начала заметать следы недоразумения, негромко приговаривая: «Это к счастью, к счастью…» Наверное, в этом просторном зале не было ни одного человека, который сегодня не произнес бы слова «счастье». О счастье говорили все: желали счастья имениннице, поздравляли маму с днем рождения дочери, не забыв напомнить ей о том, как она должна быть счастлива, ведь ее любимой, единственной доченьке исполнилось 18 лет.
Казалось, здесь собралась вся улица. В помещении было душно еще и оттого, что, несмотря на довольно позднее время, термометр на окне зашкаливал за 30. Единственным спасением в этот во всех планах теплый летний вечер была веранда, которая выходила на теневую сторону. Тут и спряталась от шумных речей и навязчивых разговоров уставшая Надя. Девушка стояла, облокотившись о перила, и наблюдала за божьей коровкой, которая медленно уползала от нее. От этого интересного занятия Надю отвлекла подруга.
– Что грустишь? – в вечерней тишине ее звонкий голос прозвучал так внезапно, что именинница вздрогнула и резко повернулась. Марина, так звали подругу, всюду врывалась как порыв свежего ветра с душную комнату: так три года назад она ворвалась в Надину жизнь, так сейчас нарушила ход ее мыслей.
– Ты что, совсем нет! Просто устала немного, – нарочито весело ответила девушка, натягивая на лицо улыбку. Играть у нее никогда не получалось, поэтому незваная гостья сразу почувствовала в голосе фальшь.
– Ну давай, выкладывай, в чем дело! Ты опять переживаешь из-за Димы? – Марина сверлила подругу глазами.
– Нет, он тут ни при чем. Все дело во мне, просто я сомневаюсь, ехать мне с тобой или нет… – Надя опустила глаза в пол и тут же ощутила на себе укоризненный взгляд собеседницы. Осмелившись вновь посмотреть ей в глаза, девушка с тяжелым вздохом выдавила из себя. – Хотя… Кого я обманываю! Вчера вечером мы разговаривали с ним здесь, на веранде. Как-то незаметно речь зашла обо мне. Я рассказала, что с детства грежу мечтой – поступить в художественное училище в Москве, а недавно ты предложила мне вместе махнуть туда, чтобы жить там и учиться. И он… – на секунду у Нади перехватило дыхание от накатившихся слез, и девушка замолчала. – Он ответил, что это правильное решение, и обязательно нужно ехать. Нельзя упускать такой шанс. Понимаешь, ему безразлично, останусь ли я здесь!.. Я спросила, будет ли он скучать, и он ответил: «А ты разве будешь?».
– Я же всегда твердила тебе: он – сухарь. Ты все говоришь, что видишь в нем что-то большее, чем просто красивого молодого человека, высокого и стройного, интересного рассказчика, приятного собеседника, но, мне кажется, ты и сама уже запуталась. Ты видишь в нем какую-то глубину души только потому, что хочешь найти ее в нем, тобой управляют твои нежные чувства к нему! Ты уже совсем взрослая, Надя, хватит верить в чудеса! – глаза Марины горели каким-то необычным блеском, она впервые говорила о чувствах подруги прямо, без утаек и намеков.
После этих слов в душе Нади что-то перевернулось, ей стало не по себе. Она ощутила, как ее обдало жаром: никогда раньше она не думала о своем сводном брате как о красивом молодом человеке, никогда раньше не задумывалась о том, что может испытывать к нему что-то большее, чем просто родственные чувства. За два года знакомства они много часов провели вместе, но никогда раньше она не испытывала подобных чувств: пульс в висках стучал, сердце рвалось из груди.
Пять лет назад ее мама развелась с папой, забрав дочь у пьяного отца прямо во время прогулки. Через два года она познакомилась с отцом Димы. Надя заметила, что мама все реже бывает дома, и в скором времени они уже паковали чемоданы, чтобы переехать в новое жилище. Дима появился в доме только через год. Говорили, что он проходил военную службу по контракту, но решил завязать с армией и вернулся домой. Сам он старался избегать этой темы в разговорах с Надей, поэтому ей оставалось только гадать, почему человек, так сильно любивший свою профессию, вдруг решил ее поменять. Первые несколько дней он был нелюдим, почти не выходил из своей комнаты и ни с кем не общался. Потом потихоньку успокоился, устроился на работу на авиационный завод, познакомился со своей новоиспеченной сестрой.
Для нее он был человеком-загадкой. Сначала их отношения не строились, он казался ей слишком черствым и высокомерным, но со временем, коротая вечера в продолжительных беседах с братом, она стала замечать, что грубость – лишь оболочка, под которой прячутся живой ум и доброе сердце. Ей было 16, ему – 23. Несмотря на разницу в возрасте, ей казалось, что он не смотрит на нее свысока, считает равной. С момента их знакомства прошло всего два года, но за это время он стал ей по-настоящему родным. И теперь, когда Марина так неожиданно поставила под сомнение ее теплые родственные чувства, Надя почувствовала себя неловко, ей стало стыдно за пылкость своих чувств.
Смеркалось, и праздник близился к концу – почти все гости разошлись, и в зале остались только лучшие друзья Нади. Вокруг нее столпилось несколько девочек, которые живо рассказывали ей о чем-то, но она не слушала их. Все ее внимание было приковано к парочке, уединившейся в противоположном конце зала. Никогда раньше она не ревновала Диму к другим девушкам, но сегодня какая-то струна в душе порвалась, и она почувствовала, как больно кольнуло в сердце, когда другая обвила руками его шею.
Наде захотелось поскорее сбежать отсюда, спрятаться от мира, забыть все, что произошло в этот злополучный вечер. Девушка слишком резко вскочила с дивана и чуть не упала: подвернула ногу. Из-за сильной боли Надя не могла сделать ни шагу и, как вкопанная, стояла на месте. Вокруг зашевелились. В бурной суматохе среди других знакомых лиц появилось его – Дима протягивал руку, чтобы помочь ей. Это было последней каплей: чаша терпения переполнилась, и Надя больше не сдерживала накатившихся на нее чувств.
– Мне не нужна твоя помощь! – с надрывом выговорила она.
– Откуда этот резкий тон? – голос Димы был, как всегда, невозмутим. – Давай руку, я отведу тебя в комнату, – он попытался взять ее под руку, но девушка отшатнулась. – Да что с тобой происходит?
– Не надо мне помогать, помогай ей, – она кивнула в сторону противоположного угла, где недавно молодой человек мило беседовал с одной из ее подруг.
– Причем здесь это? – истеричный тон Нади вывел из себя обычно сдержанного Диму, но он все же совершил еще одну попытку взять ее под руку, которая закончилась более неудачно, чем прежняя: девушка нервозно оттолкнула его и отбежала в сторону. Это взбесило молодого человека, он перешел на крик. – Что ты себе позволяешь? Какое право имеешь мне указывать? Это моя жизнь, и я буду делать все, что захочу! – его голос звучал по-новому, очень жестко и безразлично, глаза стали стеклянными. Прежде Надя никогда не видела его таким, как будто спала пелена и раскрылось, наконец, его истинное лицо. – Не смей лезть в мою жизнь, – процедил он сквозь зубы и уверенным шагом покинул помещение.
Ночь. Надя уютно устроилась на подоконнике, устремив взгляд в звездное небо. Эту привычку она позаимствовала у папы. Он всегда говорил: «Когда тебе будет совсем плохо, просто посмотри на звезды – и тебе станет легче». Но сегодня почему-то легче не становилось. Хотелось кричать от боли. Надя резко вскочила с подоконника и крепко сжала руками виски. Мысль о том, что она все-таки ошиблась в Диме, не давала ей покоя.
За долгие часы разговоров Надя, как она думала, успела достаточно хорошо узнать этого человека. Его слова о том, что шумным компаниям он предпочитает одиночество, ее не пугали. Порой она и сама чувствовала то же самое. Он называл себя мизантропом. Говорил, что не любит людей за то, что не может быть с ними самим собой, за то, что ему все время приходится играть в их присутствии. В конце концов, за то, что все они носят маски, не просто носят, а меняют их по несколько раз в день: безразличные притворяются участливыми, никчемные – успешными, глупые – умными, лицемерные – искренними, предатели – верными. Всю эту фальшь Дима тонко чувствовал, от нее веяло гнилью. Он называл себя циником, но Надя не соглашалась: за маской холодности и безразличия она видела в нем чистую, ранимую душу. Ошибалась?
В эту ночь она долго не могла уснуть, ее мучили кошмары. И только когда сквозь плотную занавеску стали пробиваться первые лучи солнца, она погрузилась в дрему. Ее разбудил стук в дверь. Надя заглянула в телефон – 10:00, воскресенье, 26 июня. Мерный стук становился все более настойчивым, и Надя поняла, что нарушитель ее покоя – Дима. Но она и не подумала вставать. Решение пришло внезапно: она поедет в Москву. Поезд отбывает сегодня в 12:35, она еще успеет. Надя подождала, пока за дверью стало тихо, быстренько закинула в чемодан все самое нужное и незаметно вышла из комнаты. На улице она наконец вздохнула полной грудью, никто теперь не мог повлиять на ее решение. Через десять минут она уже ехала на вокзал, держа в одной руке чемодан, а второй набирая Маринин номер.
То ли звезды сегодня светили по-особенному, то ли даже самые черствые люди иногда умеют чувствовать, но сегодня ночью в этом доме не спала не только Надя. Когда на горизонте забрезжил рассвет, Дима стоял у окна, выкуривая очередную сигарету. По насупленным бровям и складке на лбу, сжатым губам и прищуренным глазам было видно, что всю ночь он размышлял. О жизни. О судьбе. О Наде.
Он боялся ее, как огня. Для всех он был самоуверенным, высокомерным, безразличным – он хотел казаться циником и казался им, и только Надя видела в нем маленького мальчика, который под личиной самовлюбленности пытался скрыть душевную тоску, груз детских обид. Он боялся, что вдруг однажды она сорвет с него маску, и он окажется в этом мире незащищенным и одиноким, как тогда, в детстве, когда мама в последний раз крепко прижала его к своей груди и ушла навсегда, растворившись в ночной мгле. Страх открыться миру и вновь оказаться уязвимым был настолько велик, что он упорно боролся с нежными чувствами, которые давно испытывал к своей сестре. Боялся открыться ей, боялся быть непонятым и отвергнутым, ведь за эти годы она стала для него самым близким человеком на земле. Отцу он доверять не мог: именно его стараниями Димин начальник буквально принудил молодого человека уволиться из армии, когда тот получил травму. Отец боялся, что сын может погибнуть на войне, как Димин дедушка. Он не верил в него, и от этого было больно. Вернувшись домой, Дима хотел совсем закрыться от мира, но тут появилась Надя, которая стала для него лучом света в темноте. Он нуждался в ней и боялся одновременно, умело скрывая свои чувства.
В эту ночь он, наконец, решился. Он должен разорвать этот замкнутый круг и признаться Наде в своих чувствах. Речь он продумал до мелочей. Сначала извинится за свой грубый тон. Потом объяснит, что та девушка, которая обнимала его, – Надина подруга Марина – просто перебрала шампанского в этот вечер и сама стала вешаться ему на шею. И уже после скажет, что не представляет своей жизни без нее. На часах было без пяти десять. Уходя, Дима оставил открытыми окна и дверь – ветер уронил стеклянную пепельницу, и она со звоном разбилась о пол, разлетевшись на множество осколков.
До отправления поезда оставались считанные секунды. Из коридора доносились голоса и шаги – провожавшие родственники покидали вагон. В купе было душно, и от этого у Нади разболелась голова. Она откинулась на спинку сиденья и закрыла глаза. В памяти беспорядочно всплывали фрагменты вчерашнего вечера. Марина влетела в купе, села рядом и, сомкнув губы в полуулыбке, стала что-то весело рассказывать, но смысл ее слов ускользал от собеседницы. Поезд тревожно загудел и тронулся. Он мчался по рельсам, неся двух подруг навстречу новому дню. До боли знакомые, родные пейзажи сменяли друг друга, растворяясь в палящих солнечных лучах, колеса ритмично стучали, вторя стуку сердца Нади. Поезд уносился вдаль, оставляя за плечами прежние мечты и тревоги, надежды и разочарования, заставляя забыть о прошлом, в том числе и о красивом молодом человеке, высоком и стройном, с глазами цвета неба. Девушку ждала новая жизнь, жизнь в столице. Вот она и стала на шаг ближе к мечте. Надя была уверена, что поступила правильно, и все же солнце сегодня светило тусклее.