PolPot3. Эффект кривого зеркала, или несколько задушевных бесед с Сатаной

Знакомство

Пробуждение. Это жестокое, вязкое, мутное похмельное пробуждение, когда границы сна и реальности, тяжёлого бреда и воздушных галлюцинаций размыты до полной их неразличимости и абсолютной нечувствительности при переходе из одного состояния в другое и обратно. Когда это самое состояние зыбко и нестабильно, как поверхность океана, и естественная тяга жить вдруг сменяется непреодолимым желанием сдохнуть и прекратить эту пытку раз и навсегда. А затем снова откат и отчаянные попытки хоть как-то зацепиться за ускользающую жизнь, и опять приступ безнадёжного пессимизма и острое желание поскорее всё закончить. И таким жесточайшим манером бесконечно вверх – вниз, вверх – вниз, вверх – вниз, ну чисто американские горки, будь они неладны.

Такими перегрузками хорошо тренировать космонавтов перед длительным полётом куда-нибудь подальше в глубины Космоса, а не испытывать простых и наивных человеков на выносливость и стойкость ко всяким там экстремальным внутренним химическим процессам, которые очень сильно затрудняют и препятствуют функционированию обычных расслабленных организмов.

Но в жизни всё наоборот: полнокровные и хорошо тренированные космонавты пьют компоты, едят витамины и отдыхают в саунах, а за них отдуваются нервные, измученные стрессами и плохо оплачиваемым тяжёлым трудом, совершенно чуждые всякой физической культуре законопослушные граждане.

«И где та справедливость?» Хотел бы я задать этот вечно риторический, но, тем не менее, остро актуальный во все времена вопрос. А нету её и в помине! И не сыскать её нигде, ни на давно и безуспешно разлагающемся западе, ни на лукавом востоке, ни на легкомысленном юге, ни на наивно практичном севере. Тем более нету её и у нас на наших давно и безвозвратно забытых Богом, хотя и высоко духовных и глубоко моральных, но мало заселённых и плохо приспособленных для жизни необъятных просторах.

В маленькую комнату через мятую штору вполз серой крадущейся тенью рассвет. Стали различимы некоторые детали обстановки и интерьера. Истинных ценителей прекрасного я бы попросил отвернуться и не смотреть, дабы не оскорбить свой нежный, утончённый и изысканный вкус видом сего неказистого жилища. В углу стоял видавший виды письменный стол, сбоку такой же шкаф, на стене – две полузаполненные книжные полки. Вся мебель была явно не нова, но и до антиквариата ещё не дотягивала, типичный ширпотреб советской эпохи среднего периода. В дальнем углу бесформенной, живописной развалиной громоздился древний диван с драной обивкой. Вокруг него на полу лежал приличный слой раскрошенного, уже затвердевшего поролона, который обильно сыпался изо всех щелей.

На диване под одеялом что-то зашевелилось. Приближающийся рассвет своей маетой заставил это что-то произвести некоторые действия, которые в данных условиях были крайне опасны и могли даже закончиться трагически. Одеяло медленно сползло, и показался опухший полуоткрытый глаз. Тот, кому принадлежал этот глаз, конечно же, не был никаким Циклопом, просто второй пока не желал открываться ни в какую. Прилагая нечеловеческие усилия, стеная, вздыхая и нечленораздельно мыча, это существо попыталось сползти со своего ложа. Удалось это ему не сразу, попытки с третьей. Наконец оно приняло вертикальное положение и застыло в этой позе на некоторое время.

Определить пол сего создания пока не представлялось возможным, так как оно завернулось в одеяло и на поверхности торчали только пятки. Пошарив по полу и нащупав один тапок, существо надело его не на ту ногу, да так и осталось сидеть в полной прострации. Минуты через три, собравшись с силами, оно встало при помощи шкафа и других подручных предметов. Цепляясь за стены и всякую нехитрую обстановку, нетвёрдо побрело в одном тапке не на ту ногу в сторону кухни. Там напузырило себе стакан воды из фильтра и с трудом выпило его. Последовало ещё несколько минут прострации, а затем оно сорвалось с места и стремительно, если можно назвать стремительными движения в его состоянии, заковыляло в сортир.

В этом секторе квартиры, относящемся к нежилым помещениям, стали ясны столь поспешные его действия. Дойдя до ванны, а санузел был совмещённым, существо переломилось пополам, мордой вниз, внутрь большой вместительной ёмкости. Там его стало выворачивать со всеми сопутствующими звуками, запахами и прочими неприятными деталями сего процесса. Но мы из-за деликатности и разных прочих брезгливых чувств не станем заострять своё внимание на этих моментах.

Итак, закончив с неприятной, болезненной процедурой, существо приподнялось и налившимся кровью, почти уже совсем закрывшимся глазом с отвращением стало рассматривать недавнее содержимое своей утробы. Из различимого можно было идентифицировать только капусту. «Откуда капуста, какая капуста, была ли вчера капуста?» Думать совершенно не было ни сил, ни желания. Да и как думать то, если какой-то мерзопакостный негодяй засел в башке и использует сей храм мысли в качестве бубна. Долбит методично, мощно и безжалостно, да так, что эхо разносится по всей тушке, заставляя несчастное тельце сжиматься, вздрагивать и вибрировать от каждого удара.

Держась за край ванны, существо постояло в скрюченной позе некоторое время, затем включило воду, всё смыло, ополоснуло опухлость, где раньше находилось лицо, и, постанывая, побрело обратно в спальню, чтобы забыться тяжёлым болезненным полусном-полубредом. Часа через полтора вышеописанная процедура повторилась, но уже в более резвом темпе. Ещё примерно через час существо уже более уверено село на диване и откинуло одеяло. Рассвет давно сменился полноценным утром, и стало возможным более детально рассмотреть странного обитателя сего жилища.

Пола он оказался мужского, довольно грузный, килограмм под сто, лет ему было от сорока до пятидесяти (более точный возраст мешали определить последствия бурного вчерашнего возлияния). Волосы когда-то были тёмные, а теперь больше седые, да и проплешины уже вовсю расцвели. Глаза имели неопределённый цвет, да, немаловажная деталь — открылся второй глаз. Одет он был в некогда пёстрые семейные трусы и … всё. Родители нарекли его звучно — Вениамин, но почему-то все звали его Вован. Это имя так к нему приклеилось, что он и сам уже представлялся под ним новым знакомым. Ну раз он согласен, то и мы станем его так называть.

Итак, Вован, кажется, проснулся и начал что-то соображать. Конечно, тот мерзопакостный негодяй в голове всё ещё лупил в свой бубен, но уже менее интенсивно и сильно, помогли всё-таки утренние водные процедуры. Первым делом надо было что-нибудь пожрать. Он нашёл второй тапок, надел оба на правильные ноги и пошёл на кухню. Пошарив в холодильнике, извлёк оттуда пару яиц, сосиски и бутылку постного масла. Сварганив по-быстрому яичницу с колбасками, Вован отрезал большой кусок чёрного хлеба и принялся за завтрак.

Ел он медленно и опасливо, как бы всё не убежало обратно. Но вроде обошлось, еда стала постепенно обживать опустевшие просторы его утробы и согревать внутренности. Негодяй в голове не унимался, но его зловредная деятельность становилась всё менее заметной и разрушительной. Стали появляться силы, и Вован начал припоминать подробности вчерашнего дня.

«Вот же чутьё у человека, просто какой-то собачий нюх, – удивлённо думал он, – чует добычу за триста вёрст, собака. Да что там собака, ни одно животное не сможет сравниться с ним в этом деле. Настолько тонко чувствовать запах выпивки, блуда и прочих вредных прелестей жизни способен только он». Так рассуждал Вован о своём приятеле по имени Серёга. И было чему удивляться. Они могли не видеться месяцами, пока у Вована не было лишних денег, но как только у него появлялась непристроенная копейка и не занятый ничем вечерок, как в ту же минуту раздавался телефонный звонок, и непринуждённый и всегда весёлый серёгин голос осведомлялся о планах на ближайшее время. При этом его совершенно не смущало, что они не общались до этого полгода.

Так случилось и вчера. Вован как раз закончил небольшую халтурку, которую делал несколько дней. Он установил дома у своей знакомой пару дверей, собрал шкаф и стенку, повесил полку и новую люстру и ещё там кой-чего по мелочи, получил свой законный гонорар и стал раздумывать над наилучшим приложением этого капитальца. И тут, как обычно, нежданный звонок от старого приятеля с недвусмысленным предложением.

В общем, закатились они вчера с Серёгой в какой-то бар, потом в бильярдную, затем снова в бар и так далее со всеми остановками. Кажется, даже бабы какие-то были, но куда потом все подевались, Вован не помнил, укатили, наверное, с Серёгой. Была у того прескверная привычка уводить все трофеи себе, причём за чужой счёт. «Ну ладно, хрен с ним, – беззлобно подумал он, – горбатого могила исправит».

Вроде бы все события вчерашнего вечера были восстановлены в нетвёрдой памяти Вована, но его не покидало ощущение, что он что-то упустил, не вспомнил, не придал значения чему-то очень важному. Но сильно ворошить закоулки своей памяти сейчас не хотелось, да и этот невидимый негодяй в голове продолжал исправно колотить в свой бубен, что тоже не способствовало быстрому возвращению воспоминаний. Вован глянул на часы, было уже восемь. «Пора собираться на работу, а там видно будет», – резонно заключил он.

Работал Вован в одной небольшой конторе железно-сварочно-ремонтно-строительного профиля. Должность у него была под стать этому профилю – слесарь-сварщик-монтажник-многостаночник-отделочник. В общем, на все руки от скуки. Начальник его способности не сильно ценил, но и особо не наезжал, позволял делать всякие халтурки да и за дисциплинарные нарушения не ругался. Хотя, честно говоря, этих нарушений со стороны Вована почти и не наблюдалось. Был он обязателен и не ленив, почти не пил, ну может быть и опоздал пару раз на полчасика.

Вован кое-как умылся, причесался, оделся, пошарил по карманам. Ну конечно, от всего вчерашнего богатства осталось две-три сотни. «Ну хоть на дорогу есть, – взгрустнул он, – а всё-таки гад этот Серёжа». Он уже почти вышел на лестницу, как снова подступило тревожное, щемящее чувство  чего-то забытого или потерянного. И это что-то было очень важным, нужным и каким-то ускользающе неуловимым. Вован застыл на пару секунд в попытке припомнить эту упущенную деталь вчерашнего вечера, но ничего не вышло. Он досадливо махнул рукой и заторопился прочь из квартиры.

Запрыгнув в полный автобус, Вован попытался пристроиться поближе к открытому окну, но равнодушная толпа хмурых, спешащих на работу сограждан рассудила по-своему и вынесла его в самую середину душного, нехорошо пахнущего чуда общественного транспорта, где он и был зажат между таким же похмельным бедолагой и толстой тёткой.

Ни сил, ни желания толкаться локтями совершенно не имелось, его и так сильно мутило от давки, запахов и постоянных дёрганий автобуса в плотном потоке машин. Пару раз казалось, что он сейчас вывернет свой завтрак наружу, но вроде бы обошлось. Проехав центр, салон сильно разгрузился, офисный планктон поплыл заполнять своей серой, ненасытной массой разные конторы и учреждения. Вован даже смог присесть. Дышать стало легче.

«Уважаемые пассажиры! Пожалуйста, не загораживайте выходы и держитесь за поручни во время движения», – бодро и жизнерадостно продекламировал слегка гнусоватый голос механического диктора. «Тоже мне, оптимист электронный нашёлся, – поморщился Вован, – эту бы энергию да в мирных целях. А то растрачивают положительные эмоции впустую».

Как ни странно, на работу он не опоздал, появился ровно в девять. Начальник недовольно глянул на его опухшую морду, но ничего не сказал. На счастье Вована на сегодня никаких выездных работ не намечалось. Начальник отправил его точить всякие фигурные детали на токарном станке для кованого забора, что оказалось очень даже кстати в ввиду тяжёлого физического да и душевного состояния Вована.

Работа эта была нетрудная и в некотором смысле приятная. Тут главное было сделать первую деталь, а потом ставь станок на автомат да только и успевай менять заготовки. Тяжести таскать не надо, карабкаться никуда не надо, разговаривать тоже не надо. Благодать. Да и на такой работе быстрее отойдёшь от похмелья, руки заняты, а голова отдыхает. Во время такого занятия хорошо думается на всякие отвлечённые темы, и день пролетает легко и незаметно.

А подумать Вовану было о чём. Опять пришла в терзаемую невидимым негодяем с бубном голову беспокойная мысль, что он что-то вчера упустил из виду или где-то оплошал. Но что это было? Может, он что-то сделал не то, или наоборот — не сделал? А может, это какое-то событие, или разговор, или что-то увиденное? А может, баба какая понравилась? Никак не вспоминалось.

Торопиться было некуда. Вован аккуратно выточил первую деталь, тщательно сверился с чертежом и остался доволен собой. Мастерство не пропьёшь. Первая приятная новость на сегодня. Уже хорошо. Затем он настроил станок на автомат и сделал ещё одну деталюшку. И её сверил с чертежом, вроде, всё нормально. А дальше уже дело техники, вставил заготовку, зажал, включил и только следи, чтобы резец не сломался или чего другого непредвиденного не случилось. Красота, а не работа.

Но Вован не спешил. Зная нравы своего начальства, он всё делал размеренно и не торопясь. Даже скорость на станке поставил поменьше, чтобы деталь дольше точилась, да и резец целей будет. А то ведь что может получиться? Cделаешь быстро одну работу, дадут другую, её закончишь, получай ещё что-нибудь, а всё переделаешь, заставят переставлять всякий хлам из угла в угол или пол мести. Это раньше было планирование, регламент и охрана труда, а теперь только прибыль и ежесекундная занятость наёмного работника. Капитализьм, тудыть его в качель.

Поэтому он примерно рассчитал скорость, с которой необходимо работать, чтобы хватило на целый день, и принялся за дело. Зажал заготовку, включил станок, подвёл резец и вперёд. Руки заняты, а голова свободна. И пока она пребывала в этом расслабленном состоянии, Вован стал придумывать какую-нибудь тему для несложных и по возможности приятных размышлений.

Думать не хотелось вовсе, негодяй с бубном ещё не совсем угомонился. Но тема сама нашлась. Опять возникла недавняя беспокойная мысль о вчерашнем вечере. Пришлось ему слегка поднапрячься в поисках этой неуловимой потеряшки. Извилины шевелились нехотя и со скрипом, но Вован сделал над собой усилие и всё-таки попытался детально восстановить вчерашние события.

Значит так, встретились они с Серёгой в центре возле Почтамта. Потом зашли в одну забегаловку, которая была неподалёку, в подворотне. Там два раза по сто и пару сосисок. Вставил заготовку, зажал, включил, подвёл резец. Далее, поехали в бильярдную. Там три партии в пул, по паре кружек пива на нос. Ага, пока Вован ходил за пивом, Серёга склеил двух баб, игравших за соседним столом.

Ещё три партии, но уже пара на пару. Как их звали-то? Таня-Валя, Люба-Надя, никак не вспоминалось. Играть они, конечно, не умели, даже по шару толком попасть не могли, и они с Серёгой с увлечением принялись их обучать. Особенно приятен момент, когда девушка встаёт в позу, склоняется над столом и начинает прицеливаться, чтобы ударить по шару. А ты в этот момент подходишь сзади, слегка прижимаешь её к столу, берёшься вместе с ней за кий и синхронно совершаешь маятниковые движения этим прибором. Одновременно с этим дышишь ей в ушко и читаешь всякие наставления на тему хлёсткого и точного удара, а сам щупаешь её за всякие разные мягкие места в безуспешных поисках твёрдости нравов и моральных устоев. Вставил, зажал, включил, подвёл, поехали.

Может из-за них беспокойство? Да нет, вроде бы, бабы как бабы, две продавщицы из канцелярского магазина. Одна обычная, а другая толстая. Ну пухлая, конечно же, досталась Вовану. Далее, уломали их зайти в бар неподалёку. Там  дважды по сто, бабам ликёр, а потом пива несколько раз и ещё чего-то. Ага, закусывали чебуреками и салатом из капусты. Вот вам и капуста нашлась. Потом  пиво на остановке, дальше всё, сливай воду, здравствуй автопилот. Вставил, зажал, включил, подвёл. Но домой, вроде бы, Вован никого не приводил, с утра поглядел, никаких следов гулянки не было.

Ну вот, кажется и все события. «Так откуда печаль?» – припомнил он слова одной песенки. Непонятненько. Никаких скандалов, драк, разборок и прочих неприятных аспектов, которые всегда сопровождают приятное времяпрепровождение, вчера вроде бы не наблюдалось. Но почему то оставалось беспокойное и даже тоскливое чувство чего-то утраченного, которое всё время сверлило и без того больную его голову. Вставил, зажал, включил, подвёл.

За этим занятием Вован не заметил, как наступил обед. Он выключил станок, пересчитал детали, примерно половина. Это хорошо, значит ритм работы рассчитан верно, после перерыва доделаю остальное. Подошёл начальник, взял из коробки пару деталей и начал их придирчиво проверять, но у Вована не подкопаешься.

– Ну, как дела? – хмуро осведомился он.

– Нормально, – невозмутимо ответил Вован и кивнул на ящик готовых деталей.

– С обеда не опаздывай, – недовольно поморщился тот.

– Угу, – Вован изобразил ангельское личико в ответ.

Не то, чтобы начальник не недолюбливал Вована, просто должность у него была такая. Он не был хозяином конторы, а просто отвечал за механический цех. Смотрел за оборудованием, принимал всякие грузы, следил за персоналом, чтобы они чего не спёрли, да спьяну не покалечились. В общем, должность нервная и материально ответственная. А как известно, от таких обязанностей завсегда портится характер. И Андреич, так звали начальника, не избежал этой метаморфозы. Был он человек неплохой и даже по-своему добрый, но должность обязывала. Поэтому Вован не обращал внимания на вечно хмурое его недовольство.

Негодяй в голове совсем утих, в пузе заурчало. «Вроде бы отошёл», – облегчённо подумал Вован и отправился на обед. Так как по известной причине тормозок он сегодня с собой не взял, то понесли его ноги на ближайшую остановку в палатку, где перекусывали водители маршруток. Здесь он взял два пирожка с капустой и бутылку пива. Быстренько всё умял и блаженно развалился на лавке.

Идти в цех не хотелось, там сейчас вовсю шла доминошная баталия, да и кто-нибудь уже притаранил пузырь, а начинать вчерашний вечер по-новой желания не было. Вован подремал минут двадцать и отправился доделывать свою работу.

После обеда всё шло по намеченному плану, только беспокойная потеряшка в голове никак не находилась и звенела тревожным колокольчиком. Вован усердно шурудил по закоулкам своей нетвёрдой памяти, но так ничего и не припомнил. «Ну ладно, хватит на сегодня самокопания», – недовольно поморщился он и попытался забыть всё назад.

Часа в три подошёл Андреич, хмуро посмотрел на ящик готовых деталей, который уже почти был полным. Взял одну, проверил для приличия, положил на место.

– Сегодня зарплату привезут, – буркнул он.

– Во сколько? – заметно оживился Вован.

– Часам к пяти, а может и пораньше.

– Понял, понял, – просветлел Вован.

Хорошая новость. Две хорошие новости за день — это много. И остаток дня он дорабатывал в приподнятом настроении, даже закончил свою работу несколько раньше запланированного, чтобы успеть убрать рабочее место.

Деньги приехали пол пятого, привезла их, как обычно, Наталья. В конторе занимала она должность заместителя, бухгалтера, секретарши (-тутки) директора. Никто им свечку не держал, но и так всё было ясно. Персонал дружно столпился около кабинета Андреича, выдавали зарплату всегда там.

Громким словом «кабинет» можно было обозвать это помещение с большой натяжкой. Это была кладовка всего и вся. Вдоль стен стояли массивные стеллажи со всякими нужными инструментами, приспособлениями и расходниками. Всё мало-мальски ценное Андреич хранил там. Все готовые детали, заготовки, электроинструмент и прочее он стаскивал туда. И правильно делал, а то ведь нашим только дай волю, они всему ноги приделают.

В этом заваленном всяким оборудованием помещении имелся большой старый письменный стол. Был он местами ободран, местами промаслен, но всё-таки какой-никакой, а предмет кабинета. Вот за этим канцелярским прибором всегда и происходило сокровенное таинство распределения материальных вознаграждений персонала.

Наталья зашла в кабинет, поморщилась как обычно от вида, запахов и неприбранности помещения, расстелила на продавленном замусоленном кресле пару газет и принялась за дело. Рабочие заходили по одному, находили свою фамилию в ведомости, расписывались, получали пайку и до свидания. Весь процесс занимал не более пары минут на нос.

Вовану торопиться было некуда, поэтому он зашёл последним. Наталья неприветливо на него взглянула, почему-то она с явным неудовольствием всегда относилась к нему. Хотя Вован так и не смог определить причину, по которой она так с ним обходилась. Разговаривать он с ней и не разговаривал, только при редких встречах «здрасте» да «до свидание», никаких дел, кроме выдачи зарплаты, с ней не имел, сплетни не распускал. Но каждый раз она упорно старалась  его чем-нибудь поддеть при встречах.

Не обошлось и на этот раз. Наталья сунула ему ведомость, он расписался, она отсчитала купюры. Вован взял, не хватало триста рублей. Она заявила, что у неё только тысяча и нет мелочи. Тогда находившийся здесь Андреич одолжил Вовану семьсот рублей. Тот отдал ей, в ответ она зло швырнула тысячу на стол и стала собираться. Тут Вован и заметил, что у неё в кошельке было достаточно мелких купюр.

– Вот паскуда, – констатировал Вован, когда она скрылась за дверью.

– Да, что есть, то есть. Но ты с ней поосторожней, она близко к телу начальника, – осторожно предупредил Андреич.

– Да ладно, что я себе работу не найду, что ли, – огрызнулся он.

– Не психуй, обойдётся, – примирительно сказал Андреич и вытащил из кармана ещё три сотни. Они рассчитались, и Вован отправился домой.

Он заехал к жене на работу и отдал ей деньги. Кстати, он был женат, и дети имелись, но последние несколько лет они как-то разъехались и встречались изредка по каким-нибудь торжествам или как сейчас. Дети уже выросли и в опеке не нуждались, но Вован всё равно давал деньги. Себе же он оставлял на еду и коммунальные, а на развлечения имелась халтура.

Поговорив с женой минут десять о жизни насущной, он отправился в магазин, чтобы хоть как-то замаскировать неприличную пустоту своего холодильника. Там он пробыл с полчаса, набрал самого необходимого, вышло аж два пакета. Чтобы сократить путь, Вован пошёл через гаражи напрямую. Подойдя к выходу, он заметил на угловом гараже объявление:  «Собрание 23 числа в 12-00», а снизу какой-то политически активный гражданин мелом дополнил повестку дня: «ебанутые хохлы».

– Чрезвычайно актуальная и животрепещущая тема для собрания членов гаражного кооператива, – хмыкнул Вован.

Выйдя из ворот, он огляделся по сторонам, никого не было, только две местные собаки подошли к нему и, глядя на его пакеты, дружелюбно и лениво замахали хвостами. Вован от такого тёплого приёма расчувствовался и выделил им по сосиске, которые эти бобики мгновенно и проглотили. Поклянчив ещё метров тридцать, они поняли, что здесь им больше ничего не обломится, потеряли всякий интерес к нему и пошли обратно на свой пост.

Вован почти уже совсем пришёл, осталось только перейти дорогу, и он дома. Стоя на светофоре в ожидании зелёного света, он опустил глаза и уставился на дорогу. Проезжая часть была недавно отремонтирована, новый асфальт ещё не заездили, и он сверкал девственной чернотой. Бордюры тоже были новые и ровные, один к одному. И через всю ширину ослепительно-белая зебра. Вован по достоинству оценил работу дорожных служб, особенно ему понравилась зебра, краска была свежая, яркая и стойкая, как будто разлили пластик, и он застыл тончайшим слоем на асфальте. Да, эти дивные новые технологии.

И вдруг у него в голове промелькнула пока что нетвёрдая догадка, – «Зебра, полосы, полоски полосатые». Точно, было вчера что-то или кто-то в эту самую полоску. Вот, вот она эта потеряшка вчерашняя, совсем близко. Что-то начало вспоминаться, что-то пока неуловимое и ускользающее, но Вован уже ухватил мысль за хвост и вцепился в неё зубами. Зря, что ли, она не давала ему покоя целый день и сверлила его больную голову. «Теперь не уйдёшь, – зло и азартно подумал он, – я тебя выведу на чистую воду».

Но в тот день так ничего и не вышло, вспомнить не удалось. Хоть и правильное направление взял Вован, а потеряшка сопротивлялась упорно. В голове крутилось что-то полосатое, но и только, далее развития сюжета добиться не получалось. Он пробовал подойти к решению этой проблемы с разных сторон, да и плюнул. В конце концов, не последний день живём, отыщется опосля.

Жизнь продолжалась по накатанной колее. Вован ходил на работу, сверлил, точил, резал, таскал, устанавливал там что-то, а вечером домой. Время от времени возвращалась мысль о полосатой потеряшке, но пока что безрезультатно. Только вот в последние дни стали Вована преследовать какие-то неудачи и разочарования. Ну не то, чтобы только в последние дни, они преследовали его всегда, всю жизнь, но теперь это начало его сильно беспокоить и даже раздражать.

Сначала он нарвался на скандал с соседкой по подъезду. Это была маленькая старушенция с колючими глазками, похожая на крысу. Как то, возвращаясь с работы, он встретил её возле подъезда с большим пакетом. Бабка затарилась где-то продуктами и  теперь волокла свою добычу к себе в нору. Жила она на пятом этаже, а в хрущёвках, как известно, лифты не водятся. И Вован по доброте душевной помог ей донести пакет до квартиры. Там он с ней распрощался и пошёл к себе.

На следующий день эта бабка дождалась, когда он вернётся после работы и нагрянула к нему домой вместе с двумя своими подельницами по скамейке у подъезда. Там она предъявила ему обвинение в краже у неё пачки масла во время вчерашней доставки пакета с продуктами.

Вован опешил. Он попытался спокойно урезонить старую крысу в нелепой беспочвенности её обвинений, но не тут-то было. Бабка ни в какую не желала слушать его оправдания. Вместе со своей бандой она учинила настоящий обыск у него в квартире. Они перетряхнули весь холодильник, всю кухню и другие прохладные места в квартире, даже залезли в пакет с мусором. Ну, естественно, ничего не нашли.

Тогда эта бабка заявила, что он съел эту пачку сливочного масла, чтобы не оставлять следов. Вован попытался возразить, что съесть пачку масла за один день невозможно. На что получил короткий, недвусмысленный ответ: «На халяву и хлорка творогом идёт». Теперь он понял, что спорить бесполезно.

– Сколько стоит ваша пачка масла? – сухо спросил он.

– Двести тридцать восемь рублей, – заявила та.

– Пожалуйста, – положил он на стол двести пятьдесят.

– Куда же это я сейчас на ночь глядя пойду-то? – запричитала она. Вован молча кинул ещё полтинник. Бабка схватила деньги и быстро удалилась со своей гоп-командой.

– Ну народ, – удивленно и раздосадовано буркнул он, закрывая за ними дверь.

Через пару дней произошёл ещё один неприятный случай. Вован с утра шёл на работу. В соседнем дворе к нему обратился какой-то мужик с просьбой подтолкнуть машину, застрявшую на газоне возле подъезда. Известная история, купить машину деньги есть, а на стоянку жмутся, вот и бросают свои колымаги где ни попадя. Ночью был дождь, вот он и застрял на газоне. Ну, Вован как обычно и не отказал.

Машина была дорогая, представительская Тойота. Только вот кто-то уже успел поцеловать её в попу, или сам хозяин стукнулся обо что-то, сдавая задом. Бампер пополам, да и краска на мятом багажнике потрескалась и вздулась. «Типичный современный ездюк», – подумал Вован.

Машина засела хорошо. Наверное, водитель торопился и сильно газовал на мокрой земле, поэтому и зарылся почти по брюхо. «Ну точно ездюк», – утвердился он в своей догадке. Но делать нечего, надо толкать. Вован упёрся ногами в землю и всей своей массой налёг. Не получилось. Тогда попробовали с раскачки. Водитель и в правду был плохой и газовал всё время не вовремя. Вовану пришлось приложить максимум усилий.

Наконец машина вышла из ямы, и тут этот недоделанный шумахер  придавил газ на полную. Тяжёлая мощная машина, почуяв под собой твёрдую почву, конечно же, сразу откликнулась на этот призыв. Автомобиль мгновенно набрал скорость, проскочил через дорогу и, пробив загородку, оказался прямиком в палисаднике. Потому как таков план жилой застройки: дом, палисадник, загородка, дорога, газон. И не как иначе.

Горе-водитель вышел из машины и набросился на Вована с обвинениями в том, что это именно он так сильно толкнул машину.

– Как же я могу твои две тонны так толкнуть своими ста килограммами? – резонно спросил тот. В ответ посыпались новые обвинения. Вовану надоело слушать этот бред. Он послал на три буквы горе-водителя и повернулся уходить. Ездюк подскочил сзади, схватил за рукав и полез в драку. Был он намного моложе и тяжелее Вована, да и на сильном взводе. Вблизи резко чувствовался перегар. Хорошо, прохожие растащили их, а то бы досталось Вовану на орехи.

Но всех переплюнула та его знакомая, которой он делал халтуру и чьи деньги они благополучно пропили вместе с Серёгой. Две двери, что он поставил ей, оказались из сырой древесины и при высыхании начали трескаться. Прошло уже около двух недель с момента покупки, и трещины становились всё больше и глубже. Эта баба пошла жаловаться в магазин, а те, не долго думая, заявили, что виноват установщик. Это, мол, он неправильно поставил двери, отчего те и треснули по разным направлениям.

Тогда она пригласила Вована к себе и высказала ему претензии с материальными компенсациями. Он пытался ей объяснить, что установка здесь ни при чём, что виноват изготовитель, который использовал недосушенную древесину, но та стояла на своём. Опять крайним выходил Вован. Он вытащил все деньги из карманов, не хватало изрядной суммы. На следующий день занял на работе у Андреича и отдал всё, не только за эти две двери, но и за остальные работы. Баба не ожидала такого поворота и, не веря своему счастью, смотрела удивлённо-испуганно своими свиными глазками. Вован бросил деньги на стол, молча развернулся и ушёл.

Такие вот дела творились у него последние пару недель. Верь после этого в разные поговорки типа: «Добро всегда возвращается к людям» или «Делай добро и бросай его в воду». Но на практике у Вована с каким-то редким и катастрофическим постоянством срабатывало только одно правило: «Не одно доброе дело не должно остаться безнаказанным». Он даже вывел для себя один забавный закон: «Сделал человеку доброе дело и беги от него со всех ног, а то он того и гляди благодарить полезет, вот уж где потом добра не оберёшься». Но сколько бы раз он не зарекался никому не помогать, а ничего с собой поделать не мог. Был он от природы не злым, деликатным и даже застенчивым человеком, потому и не мог отказать настойчивым просьбам. За что постоянно и страдал.

«Что-то не так в этом мире, как-то всё здесь устроено неправильно, обманчиво, перевёрнуто с ног на голову. Какое-то кривое зеркало вокруг, – так часто думал Вован, – цвета искажаются и изменяются, словно хамелеон на радуге. Белое представляется чёрным, а чёрное мимикрирует под белое. Вот так послушаешь человека – ну чистый ангел, Архангел Гавриил и иже с ним отдыхают в сторонке. Но как посмотришь, что вытворяет такой ряженый святоша, и сразу теряешь веру в человечество и в светлое будущее. А тому хоть бы хны, весь цветёт и благоухает, процветает и пахнет. На нём пробу негде ставить, а он заседает в парламентах и президиумах, живёт, как шейх, лучшие бабы стоят к нему в очередь на случку, народ перед ним лебезит и невыносимо уважает. Государство его кормит чёрной икрой, поит французскими винами, одевает в лучшие заморские шелка да защищает своим карательным аппаратом. А другой, вроде, и не врёт, не ворует, живёт честно, а ничего с этого не имеет. Ни денег у него нету, ни хаты своей, ни уважения. Только брезгливые насмешки да высокомерное презрение общества становятся ему наградой за его честные старания. Ну чисто кривое зеркало: полное искажение действительности, сплошной обман, подлость и лицемерие», – такие невесёлые мысли занимали его последнее время, да ещё эта полосатая потеряшка постоянно звенела в башке.

В общем, находился он в явно удручённом и напряжённом состоянии, а это было опасно и для самого Вована, и для окружающих. Он мог годами терпеть все эти превратности судьбы, но накопленное напряжение требовало выхода. И выходы эти были страшны. Вот и сейчас он чувствовал близость такого момента. Когда это произойдёт, он не знал, но уже подступило к самому краю и могло прорваться в любую минуту.

Ну и случай не преминул представиться. В пятницу послали его к одному клиенту, у того сломался замок в металлической двери, которую они сделали. Время было уже послеобеденное да и конец недели. Вован пришёл, позвонил, ему открыл человек в форме. Погоны были подполковника с голубыми полосками. Из-под расстёгнутого кителя виднелся тельник, на груди имелись орденские планки и несколько медалей. «Десантура», – подумал Вован.

Росту тот был метра под два, широкий, толстоватый (килограмм сто тридцать, не меньше), бритый бычий затылок, сросшийся с шеей, необъятная морда с толстыми щеками, стальные глаза и квадратный подбородок с ямочкой, как у мультяшного Супермена.

– Здравствуйте, я по поводу замка. Что случилось? – был безукоризненно вежлив Вован.

– А, припёрся. Я тебе сейчас покажу, что случилось, – прозвучал грубый пьяный ответ. Военный схватил его за шиворот и бесцеремонно втащил в квартиру.

– Что вы делаете? – опешил от такого обращения Вован.

– Я чего делаю? Это вы что тут нагородили? – рявкнул подполковник, – поставили мне тут какое-то говно, ни хрена не работает, в квартиру не зайти.

И всё вперемешку с матом и угрозами. Он прижал Вована к стене и, дыша перегаром и брызгая слюной, высказывал всё, что он думает об их конторе, о его начальнике и о нём лично. Болтаясь словно на вешалке в железной хватке военного, Вован краем глаза глянул на дверь, всё сразу стало ясно. Обшивка с внутренней стороны была сорвана, замок наполовину разобран и виднелись следы монтировки и молотка. Наверное, этот придурок потерял или забыл ключи, влез в квартиру через балкон и пытался вскрыть замок изнутри.

Подполковник не унимался, он всё орал своим зычным командным голосом оскорбления и угрозы. И тут Вована прорвало, тормоза пошли в отказ, всё скопившееся за несколько лет хлынуло наружу. Причём последней каплей, которая взорвала плотину, явилось не отвратительное и свинское поведение подполковника, а одна совсем непримечательная на первый взгляд деталь. На столике в прихожей он увидел пластинку от замка, на которой была надпись: «Не вскрывать!».

Увидев эту табличку, Вован вошёл в ступор, управление его организмом переключилось в автоматический режим, ярость завладела им полностью и безраздельно. Он рассвирепел, словно дикий вепрь. Двумя пальцами легко и без всяких усилий он откинул от себя военного и очень тихо спросил:

– Ты видел эту надпись?

Подполковник ещё не понял, что произошло. Он опять подскочил к Вовану и попытался продолжить свои необоснованные наезды. Тогда неприметный слесарь-сварщик-станочник-отделочник незаметным движением отбросил от себя эту тушу метра на полтора и ещё тише произнёс:

– Я тебя спрашиваю, паскуда, ты надпись эту видел?

До военного начало что-то доходить, он попытался ответить, но дар речи предательски покинул его. Только какие-то нечленораздельные звуки вылетали из его сведённого судорогой горла. Вован наступал, и подполковник вжался в стену в попытке скрыться от этого непонятного и ужасного монстра. Ему вдруг со страшной силой захотелось стать куском обоев в своей собственной прихожей, чтобы спрятаться в череде себе подобных. Толстую щёку начал дёргать нервный тик, все члены его бессильно затряслись в парализующем ужасе, а до того стальные и властные глаза превратились в испуганные свинячьи глазки. И пот, липкий холодный пот мерзкими, холодными змеями струился по телу.

Вован подошёл вплотную. Глядя снизу вверх на трясущуюся тушу, на дёргающуюся щёку и на ямочку на подбородке, заполненную неприятной мутной каплей, у него возникло непреодолимое желание скомкать всё это в бесформенную грязную промокашку и спустить в унитаз. Он занёс руку. И без того крошечные глазки подполковника совсем закрылись в паническом ужасе ожидания скорого и страшного конца. Он трясся мелкой дрожью и испускал неприятные запахи и звуки. Но в последний момент каким-то невероятным усилием воли Вован сдержался. Он медленно опустил руку, бросил последний взгляд на это жалкое зрелище в форме десантника, развернулся и пошёл к двери. Там он достал из своего пакета набор отвёрток, пассатижи, молоток и принялся за работу.

Ярость, которая захлёстывала Вована в такие моменты, начала уходить, вместе с ней стала покидать все его члены и та свирепая, неукротимая мощь. В таком диком состоянии он был неудержим. Он мог сдвинуть дом, вырвать дерево с корнем, голыми руками сделать проём в глухой стене. В моменты таких приступов эта сила приходила к нему волнами, как цунами, она заполняла все его клеточки до последней. Ему казалось, что и одним волоском он сможет перерубить дерево.

Вован боялся таких приступов, ведь эта мощь была плохо контролируема. Это хорошо, что сейчас относительно без последствий удалось погасить вспышку, а то могло случиться чего и похуже. Он медленно откручивал крепёж замка. После таких выбросов энергии всегда приходила слабость и апатия. Руки работали вяло и неуверенно, да и мысль текла также.

За спиной Вован услышал звук сползающего по стене тела, туша плюхнулась на пуфик, стоящий тут же. Затем минуты две мёртвой тишины, только слышен был скрип откручивающихся винтов. Потом послышались вздохи, сопение и даже всхлипы. Ещё минуты через три подполковник встал и, побрякивая медальками, нетвёрдой походкой уполз вглубь квартиры.

«Тоже мне, вояка, защитник Отечества, пошёл, небось, штаны менять, – всё ещё зло, но равнодушно подумал Вован, – не приведи Бог война, так своей шкурой придётся спасать этаких профессиональных защитничков», – добавил он уже совсем спокойно. Провозившись с полчаса, он собрал из того, что нашёл на том злополучном столике, замок, попробовал его работу. Хоть и с хрустом, но тот заработал. Половину пружинок найти не удалось, но хоть так получилось. Вован вставил замок на место.

– Алё, – слегка повысив голос, позвал он вглубь квартиры. В прихожей возник женский силуэт. Баба была высокая и красивая, но начавшая уже расползаться. Холёные руки были с хорошим маникюром, обильный яркий макияж, и во всяких местах имелось золота с избытком.  «Бабу свою прислал, – подумал он и, взглянув в её испуганные глаза, добавил, – наплёл, небось, всякого про меня».

Вован вежливо и доходчиво объяснил даме, что не следует отвинчивать крышечки с надписью: «Не вскрывать!». Он показал ей работу замка, попросил её саму открыть и закрыть дверь несколько раз. После чего предупредил, что замок ещё поработает некоторое время, но ввиду утери некоторых деталей агрегат лучше заменить на новый, точно такой же. Он объяснил ей, как заменить замок и где купить новый. Повторюсь, сделал он это исключительно тактично и предельно вежливо. Затем в той же безупречной манере пресёк попытку сунуть ему благодарность в размере трёхсот рублей и быстро удалился.

По дороге Вован зашёл в магазин и купил кило сосисок. Дома по-быстрому сварил картох в мундире и пару сосисок. Сел и начал медленно без аппетита жевать. Вялость сменилась откровенной слабостью, даже думать стало тяжело.

«Да, пришла беда открывай ворота, – вслух сказал он, – с работы теперь точно попрут. Мало тебе было финансовых убытков, так теперь ни работы, ни денег, одни долги. Куда же ты теперь? – сам себе задал он вопрос. – Годов-то уже сорок восемь, таких особо никуда не берут. А может послать всё к чёртовой бабушке да и отправиться куда-нибудь подальше, – Вован медленно пережёвывал сосиску, – выиграл ты джек пот, только он оказался со знаком минус. Куда не кинь, всюду клин. Опять народная мудрость вылезла. Ну эти мудрости к чёрту, от этих мудростей одни пакости, – заключил он, – ладно, утро вечера мудренее. Тьфу ты, чёрт, вот привязались».

Во время этого монолога Вован вяло ковырял вилкой в тарелке. Не съев и половины, он бросил это занятие. На улице было ещё светло, вечер пятницы. В это время Вован обычно шарил на своём стареньком ноутбуке по просторам сети в поисках чего-нибудь интересного, но сейчас даже не стал включать. Он обессилено разделся и завалился спать.

Сон накрыл его быстро, почти мгновенно. Не было никак картинок, видений и прочих приятных галлюцинаций. Вован провалился в чёрную непроницаемую бездну сплошного мрака, словно в могилу. Такой сон ещё называют мёртвым. И только перед самым пробуждением в мозгу возникла картинка чистого ночного неба, усыпанного мириадами переливающихся звёзд.

Около половины четвёртого утра Вован проснулся, открыл глаза и резко сел. Ещё не понимая, что же произошло, он сидел и бестолково хлопал глазами. Глядя на него в этот момент, можно было подумать, что он очнулся после долгой потери памяти и теперь пытается сообразить, где оказался и что с ним случилось.

И это было недалеко от истины. Вован вспомнил. Он вспомнил тот пьяный вечер, проведённый вместе с Серёгой и ту полосатую потеряшку, которая сверлила его мозг последние несколько недель. Память возвращалась эпизодами, резкими вспышками. Они были не последовательны по времени, но яркие и отчётливые. Он старался запомнить всё в деталях и нюансах.

Всего было пять таких вспышек, потом тишина, темень и только тихое напряжённое его сопение. Вован посидел ещё несколько минут, но ничего не происходило. Тогда он расслабился и стал собирать воедино все разрозненные эпизоды-вспышки. Спустя несколько минут картина вполне себе сложилась. И, вроде бы, не было там ничего особенного и выходящего за рамки обычного житейского бытия. Но откуда тогда  столько беспокойства с этой историей?

А случилось тогда с Вованом вот что. В тот вечер они с Серёгой и теми двумя бильярдистками зашли в одно заведение, которое было уже совсем недалеко от его дома. Бар – не бар, кафе – не кафе, а так себе, тошниловка обыкновенная. Ну, зашли, сели за столик в углу, заказали два по сто и чего-то бабам. Сидят, выпивают и болтают ни о чём. Серёга особенно старался и всё пытался охмурить тощую. А они и правда были на подбор: одна худая, как жердь, а другая толстая, как бочка. Только вот как их звали, никак не вспоминалось.

Ну, в общем, сидят, отдыхают. Серёга заходится в приступах пьяного красноречия, бабы хихикают и поддакивают, да Вован периодически бегает за новыми порциями палёной водки и разбавленного вина для дам. Народу немного, так, заходят работяги принять дозу после трудового дня да забулдыги местные ищут халявной выпивки. Хотя многих из них Вован и знал, но к их столику ни один не подошёл с просьбой опохмелиться. Потому как здесь действовал свой неписаный кодекс чести, который гласил, что если джентльмен с дамой, то у него нельзя просить, он и так на грани разорения. Так что сидели они спокойно, без лишних напрягов.

И вот, при очередном походе к стойке за спиртным к Вовану подошёл один незнакомый гражданин.

– Извиняюсь за беспокойство, – сказал он вежливо и дружелюбно, – а какой водки лучше взять? А то здесь такое разнообразие, что я прямо растерялся.

– Да возьмите самой дешёвой, всё равно разливают из одной бутылки, – мгновенно распознав не местного, наставительно порекомендовал Вован, – и с закуской поаккуратнее, берите в закрытой таре, чипсы, например, – добавил он предостерегающе.

– О, премного благодарен за столь ценный совет, – искренне поблагодарил незнакомец.

– А вы не здешний? – поинтересовался Вован.

– Да, знаете ли, в командировке. Вот закончил с делами и решил отдохнуть, – просто сказал тот, – а ничего здесь не знаю, вот увидел огонёк и зашёл.

Что-то Вована привлекло в этом незнакомце, чем-то тот сразу стал ему симпатичен и приятен. То ли манера вести беседу, то ли открытость и дружелюбие, но с первых же слов у Вована возникло такое ощущение, что он говорит со старым добрым знакомым или даже другом. Да и одет тот был как-то необычно для местной публики. Вокруг одни джинсы, куртки, кроссовки и старые засаленные пиджаки, а этот в безупречной тройке, блестящих ботинках, и пижонский платочек торчит из нагрудного кармашка.

Его костюм заслуживал отдельного внимания. Сидел он на незнакомце просто безукоризненно, ни одной складочки и помятости, всё подогнано идеально. Сшит он был из какой-то красивой и, наверное, очень дорогой материи, но в таких делах Вован не разбирался, поэтому мог только предполагать. Костюм имел приятный серый цвет, и при определённом угле освещения можно было заметить переливающиеся полоски на ткани. Вот она и нашлась полосатая потеряшка.

Но что странно, никто из присутствующих не обращал никакого внимания ни на самого необычного гостя, ни на его совершенно нетипичный наряд для такого заведения. У Вована даже возникло подозрение, что кроме него вообще больше никто не видит этого полосатого незнакомца. Они перекинулись ещё парочкой дежурных ничего не значащих фраз о погоде и ещё о чём-то. Но вот последние слова полосатого незнакомца Вована удивили и даже озадачили.

– Не прощаюсь с вами, Вениамин, думаю, что мы ещё встретимся, – сказал тот просто, но загадочно.

Давненько он не слышал своё настоящее имя, а то всё Вован да Вован. И откуда этот незнакомец узнал его, и почему они должны были встретиться вновь? Он терялся в догадках. Но пьяная карусель вновь подхватила его тогда, и конец вечеринки совершенно стёрся из памяти.

Вот такая странная история приключилась с ним в тот вечер. Вроде бы всё обычно, но осадок остался. И почему он так намертво забыл этот эпизод? Казалось бы, обычный незначительный трёп двух посетителей питейного заведения. А может быть всё-таки значительный? Откуда же столько беспокойства? Непонятно. Вован почесал репу, в пузе забурлило, вспомнился недоеденный ужин. Он встал и пошёл на кухню. Доедая вчерашнюю картошку с сосисками, Вован вспомнил про все свои недавние неприятности: «Ну хоть с потеряшкой разобрался, не будет больше в башке звенеть», – подумал он с некоторым облегчением.

Беседа первая

(Концепция)

Выходные пролетели быстро. В понедельник с утра, собираясь на работу, Вован прихватил с собой большой целлофановый пакет, чтобы забрать свои вещи. Он был уверен, что его уволят из-за пятничного инцидента с подполковником. «Нажаловался, небось, гнида», – думал про себя Вован. Но, как ни странно, Андреич ничего не сказал.

Он отработал один день, второй, третий и тишина. В пятницу привезли зарплату. «Ну, наверное, сейчас», – напрягся Вован. Но Наталия быстренько раздала деньги и убежала, даже не вставила Вовану дежурную шпильку. «Значит поживём ещё маленько», – облегчённо вздохнул он. Рассчитался с Андреичем за должок, заехал к жене и отдал деньги.

На душе полегчало, ушло напряжение последних нескольких дней. Ожидание наказания хуже самого наказания, а если и его не последовало, то и совсем хорошо. В приподнятом настроении Вован торопился домой. Хотя и после обязательных выплат денег оставалось в самый притык, но долгов нет и c работы не попёрли. Он зашёл в магазин, набрал самого необходимого. «Хорошо бы отметить столь благоприятный исход, да денег мало, – задумался он, – да ладно, разорюсь на поллитра».

В винном отделе в глазах зарябило, чего там только не было. Вован задумчиво пошарил глазами по полкам и уже собрался взять знакомую дешёвую марку, как взгляд его упал на небольшую пирамиду коробок, стоящую в проходе. Над ними висела надпись: «Акция. Купи 1 литр по цене 0,5». Он вынул одну бутылку, водка как водка, и цена хорошая. Положил в корзину и пошёл на кассу.

Дома он разобрал пакет, разложил всё в пустом холодильнике, засунул водку в морозилку. Быстро сварил своё фирменное блюдо — картохи в мундирах, пару сосисок и сел праздновать. За время приготовления пищи водка успела хорошо охладиться, даже полоска инея появилась на бутылке.

«Хороший у меня холодильник», – провозгласил первый тост Вован и опрокинул сто грамм. Холодная жидкость заструилась по пищеводу и обожгла пустой желудок. Следом мгновенно отправилась горячая картошка и сосиска. Вот она культура пития – холодная водка и горячая закуска и никак не наоборот. Жадно пожевав и утолив первый голод, Вован налил ещё водки и призадумался. Затем он встал и торжественно произнёс: «Ну, за справедливость», – имея в виду, наверное, своё неувольнение.

Вторая порция прошла более мягко, несколько заполненный желудок принял её без экстремальных шоков. Во всём теле потеплело, по уставшим членам разлилась нега и слабость. Вован лениво жевал. «Ну, ещё один стаканчик и хватит на сегодня», – расслаблено подумал он. Но его планам не суждено было сбыться. В дверь позвонили. Вован аж вздрогнул от неожиданности.

– Кого это там ещё принесло в такое время, – недовольно буркнул он, но отправился открывать. На пороге стоял он, тот самый полосатый незнакомец. Был он всё в том же безупречном переливающемся костюме, в тон ему галстук, пижонский платочек из нагрудного кармашка, сияющие туфли и большой полиэтиленовый пакет в руке.

– Приветствую вас, многоуважаемый Вениамин, – торжественно и официально поздоровался он, – гостей принимаете?

– Да я, да я… конечно, – поперхнулся Вован от неожиданности.

– Ну тогда я войду? – деликатно поинтересовался тот и, не дождавшись ответа,

проследовал внутрь. Вован прижался к стене, пропуская нежданного гостя в узком коридорчике. Полосатый огляделся по сторонам. Было видно, что он явно остался доволен увиденным. – Куда дальше? – просто спросил он.

– Да наверное на кухню и можно не разуваться, – сказал Вован в спину удаляющемуся гостю.

– Ну, я так и понял, – не оборачиваясь, ответил тот.

Пройдя на кухню, полосатый так же осмотрелся и довольно хихикнул. Заметив на столе нехитрую закусь и початый пузырь водки, живо осведомился у хозяина:

– Что празднуем?

– Да как вам сказать, – замялся Вован, – обретение рабочего места.

– Ну как же, как же, наслышан о ваших подвигах, – непринуждённо хохотнул полосатый. – Вы бы, Вениамин, поосторожнее с вашими-то способностями. Если вы начнёте так разбрасываться боевыми подполковниками, то на вас никакой армии не напасёшься, – заразительно рассмеялся он.

– Ну, он в некотором смысле сам был виноват, – смущённо краснея, удивился Вован осведомлённости полосатого.

– Несомненно, несомненно! Так хамить незнакомым людям не следует, – продолжал искренне хохотать полосатый, – но надо было бы вам, Вениамин, поосторожней.

– Но откуда вам это известно, и как вы узнали мой адрес? – спросил Вован.

– О, не сочтите за нескромность и хвастовство, уважаемый Вениамин, но я, вообще, очень информированный тип. Я знаю о вас почти что всё, если не брать во внимание ваши ранние и не совсем разумные годы.

«Из спецслужб что ли? – подумал Вован. – А на кой хрен я сдался спецслужбам?» – задал он себе резонный вопрос. Но вслух ничего не сказал, а только непонимающе уставился на загадочного гостя и стал его рассматривать.

Вид тот имел не совсем обычный и однозначный. С одной стороны он был неприметный, даже неброский, но с другой какой-то изыскано-благородный. Высокий рост, худощавое и даже поджарое телосложение, светлые пепельные волосы были уложены просто, но аккуратно. Внимательный взгляд тёмно-серых глаз был открыт и проницателен. Греческий профиль и прямые складки около рта делали его похожим на какого-нибудь аристократа. «Прямо какой-то потомок древнего благородного рода», – невольно любуясь, подумал Вован. Одна странность присутствовала в столь совершенном образе незнакомца – кожа гостя имела несколько сероватый оттенок. Можно было подумать, что тот страдает от какой-то скрытой болезни.

Полосатый, как ни в чём не бывало, продолжал улыбаться открытой заразительной улыбкой и смотреть своим простым располагающим взглядом. Вован почти физически ощущал, как от незнакомца расходились круги доверительности, обаяния и подкупающей искренности.

Закончив веселиться, гость посмотрел на стол. Вдруг он хлопнул себя по лбу и с загадочной фразой: «Вот балда, один момент», скрылся в коридоре. Через пару секунд он вновь появился на кухне, но уже со своим пакетом в руках. Полосатый поставил его на табуретку и начал доставать содержимое. И чего там только не было: и фрукты, и несколько видов сыров, и маринованные грибочки, помидоры, огурцы, и всякие копчёности, колбасы, и селёдка в масле, и соусы, и много прочих деликатесов. В самом конце он извлёк из пакета баночку красной икры.

– Ну как? – спросил полосатый.

– Я вааще, – выпал в осадок Вован.

– По акции брали? – взглянув на початую литровую бутылку водки, поинтересовался странный гость.

– Ага, – застеснялся Вован.

– Я тоже хотел взять такую же, – не обращая внимания на его смущение, сказал полосатый, – но подумал, что нам два литра будет многовато.

– Это точно, – согласился тот.

Быстренько всё порезав и разложив по тарелкам, они уселись за стол.

– Ну, со свиданьицем, – разлив водку по рюмкам, провозгласил тост полосатый. Они выпили и принялись молча поглощать деликатесы. Затем полосатый наполнил рюмки ещё раз.

– За вас, Вениамин. За ваши необычные способности и за правильное их применение, – опять хохотнул он. Выпили снова.

– Стесняюсь спросить, а как вас величать? А то я с первой встречи не запомнил, – осмелел Вован.

– А я вам и не представлялся, – загадочно и весело произнёс тот, – да чего уж там, – бесшабашно махнул рукой, – называйте уж как привыкли – полосатый.

– Как скажете, – не стал спорить Вован.

Странный гость тем временем развалился на качающемся табурете и с интересом рассматривал маленькую кухню. Треснутый потемневший потолок, зашарканный пол, драные обои. Картину дополняла минималистская спартанская обстановка.

– Вот умеете вы принять гостя, Вениамин. И всё у вас вкусно и аппетитно, и обстановочка мне ваша нравится – ничего лишнего, – весело произнёс полосатый.

– Это да, – оглядевшись по сторонам, признался Вован.

Оба рассмеялись.

– Нет, а правда, – немного посерьёзнел полосатый, – а почему вы не делаете ремонт?

– Ну, потому что…, – задумался Вован, – ну, не знаю, как объяснить, – наконец признался он.

– Я могу это объяснить. Желаете? – спросил полосатый.

– А валяйте, – разрешил Вован.

– Итак, с чего бы Вы начали ремонт здесь? – спросил он.

– Ну, обои содрал бы для начала.

– Очень интересный вариант, но не верный, – парировал гость.

– Ну, тогда бы я составил план, сделал проект, придумал дизайн.

– Ещё интересней, но снова не правильно, – подзадоривал полосатый.

– Ну, тогда, тогда…, – задумался Вован, – да мне почему-то совсем не хочется делать здесь ремонт, – наконец сознался он.

– Вот! Правильно! В самую точку, – вскочил с табуретки полосатый и начал энергично расхаживать по маленькой комнатушке, – вам не хочется делать здесь ремонт. А почему?

– Ну, не знаю, не хочется и всё тут.

– А я вот знаю, почему вам неохота, – заявил странный гость.

– Ну, просветите меня, – заинтересовался Вован.

– Начнём с азов, – полосатый энергично дорезал огурец в салат, перемешал всё и наполнил стаканы, – но давайте сначала выпьем.

– Выпьем, – согласился уже прилично захмелевший Вован. Что и было незамедлительно проделано.

– Итак, вы, наверное, слышали когда-нибудь о военном искусстве, – начал тот издалека, – есть стратегия, есть оперативное искусство, есть тактика, которая, в свою очередь, подразделяется на локальную и общую. Так?

– Ну, наверное, – согласился Вован.

– Все эти вещи, конечно же, очень важны. Каждый пункт этого плана отвечает за свою область, у каждой составляющей есть своя сфера применения и зона ответственности. Но есть нечто, без чего это всё или вовсе не работает, или работает крайне неэффективно и кратковременно.

– И что же это такое? – поинтересовался Вован, безуспешно пытаясь наколоть на вилку ломтик огурца.

– А это есть концепция, по-простому идея или совокупность идей. Именно она стоит выше всех тактик и стратегий. Только с концепции следует всё начинать. Только она одна способна придать смысл и определить конечную цель всех действий и поступков человека. А теперь давайте с вами попробуем двигаться от больших форм к малым. От концепции к стратегии, от стратегии к оперативному искусству и так далее по списку. Надеюсь, что я понятно выражаюсь?

– Вполне, – кивнул Вован.

– Так вот, – развивал мысль полосатый, – концепция отвечает на вопрос «Зачем?». На этом уровне человек должен решить для себя кто он такой, какова его роль в этом мире, кем он себя ощущает в этом времени и пространстве, где его место, для чего он здесь и нужен ли он, в принципе, здесь и сейчас?

– Ни фига себе задачка, – присвистнул Вован.

– Да, да, уважаемый Вениамин, только ответив на эти вопросы, человек может переходить к следующему этапу, – гнул своё полосатый, – потому что у некоторых на уровне концепции всё и заканчивается. Они не в состоянии объяснить своё место в этом мире и своё предназначение. Они не могут обосновать или оправдать своё существование. Они не могут доказать свою полезность для общества, подтвердить законность своего пребывания здесь. Отсюда бессмысленность и бесцельность бытия, агрессивность и нелогичность поведения, страх и непонимание окружающего мира. Поэтому и ведут они себя как мародёры, лишь бы где и чего урвать, – заключил он.

Они выпили ещё по одной. Полосатый посидел, помолчал, собираясь с мыслями. Он говорил хорошо, приятно и удобно для собеседника. Голос его был негромок, но каждое слово слышалось отчётливо и внятно. Приятный тембр его голоса действовал на собеседника успокаивающе и настраивал на взаимные размышления.  Он помогал себе руками и мимикой, но это не было кривляньем, это больше походило на дирижирование оркестром из самого себя. Его речь не была напориста и навязчива, он не стремился пригвоздить железными аргументами своего собеседника к столбу позора и невежества. Она не изобиловала сложными терминами и выражениями, а была максимально проста и понятна. Но, вместе с тем, его аргументы были точны и логичны, все слова имели под собой твёрдую доказательную базу. Сама подача мысли была очень удобна для собеседника. Все его логические выкладки и идеи принимались за свои собственные. Он как бы увлекал своего собеседника в хитросплетения рассуждений и фактов, и они вместе плыли в этом водовороте мысли, ловко и легко обходя невидимые логические преграды и философские ловушки. И этот процесс был крайне увлекательным, этакий интеллектуальный заплывчик.

– Так вот, – наконец собрался с мыслями полосатый, – предположим, что мы ответили на вопросы концепции. Мы нашли смыслы и обоснования нашего пребывания здесь и сейчас. Мы ответили на вопрос «ЗАЧЕМ?».

– И что же мы на него ответили? – перебил его Вован.

– Ну, у каждого человека должны быть свои ответы. Здесь общих рецептов быть не может, но об этом после, – уклонился от прямого ответа полосатый, – а сейчас мы перейдём к следующей стадии, к стратегии. На этом этапе нам необходимо ответить на вопрос: «А где человек должен жить?». Ну, другие галактики, солнечные системы и планеты нам пока что не доступны, так что будем исходить из имеющихся реалий.

– А было бы неплохо расширить территорию поисков, – вставил Вован.

– Да, совсем неплохо, – поддержал его полосатый и продолжал, – человек должен выбрать себе континент и страну, которая наиболее подходит ему для жизни. Критерии здесь могут быть самые разные, от местоположения и климата до этнического состава, от религиозных конфессий до налогообложения и так далее. Затем переходим к оперативному искусству, выбираем область, штат или графство, в зависимости от выбранной страны. И только потом идёт тактика. Мы решаем, какой бы домишко или квартирку нам прикупить, в каком районе, квартале, поселении, обдумываем дизайн прихожей и цвет обоев в спальне.

– Это прямо целая военная кампания, – присвистнул Вован и налил в рюмки.

– Ну а как же иначе? – ответил гость, – только так нужно подходить к решению всех вопросов. Искусство ставить перед собой правильные цели и добиваться их исполнения является наиважнейшим для человека. В правильно поставленном вопросе сокрыто процентов восемьдесят ответа на него, – подытожил полосатый, и они выпили.

– Ну и как бы вы теперь ответили на мой вопрос о ремонте? – ковыряя вилкой в банке с красной икрой, поинтересовался он.

– Теперь-то понятно, – задумчиво сказал Вован, – на фига мне делать ремонт на кухне, если я не хочу жить в этой квартире, городе, стране, планете.

– Правильно, совершенно верно, уважаемый Вениамин. Вы очень точно и тонко уловили мысль.

Они разлили остатки водки по стаканам и молча выпили. Вован почувствовал сильное опьянение. Перед глазами всё поплыло, в башке образовался сплошной винегрет.

– Не сочтите за бесцеремонность, уважаемый Вениамин, но позвольте дать вам небольшой совет, – деликатно обратился к нему полосатый, – всегда после обильных алкогольных застолий выпивайте стакан чистой воды. Вода – удивительная субстанция, она ускоряет расщепление алкалоидов в крови и выводит продукты распада.

– Угу, – согласился Вован и залпом хлопнул ловко подставленный ему стакан. После этого он совсем потух и погрузился в беспамятство.

На следующий день Вован проснулся около восьми часов. Сел на своём диване и с некоторым удивлением обнаружил, что его голова ведёт себя не так, как обычно. Не было боли, похмелья, и негодяй с бубном не подавал признаков своей зловредной деятельности.

– Неужели стакан вчерашний воды помог, – подумал он вслух, – а не приснился ли мне этот непрошеный гость и наша приятная беседа?

Честно говоря, Вован совершенно не помнил окончание вчерашнего застолья. Беседа запомнилась ему хорошо, даже очень хорошо, а вот расставание совершенно вылетело из головы. «Уж не привиделось ли мне, а может и того хуже – белая горячка меня посетила?» – с ужасом подумал он и молнией бросился на кухню. Там он обнаружил свою тарелку с недоеденной картошкой и пустую литровую бутылку из-под водки. Ну, точно. Выдул вчера на радостях литр и начал болтать с придуманными гостями.

– Вот говорили мне, не пей в одиночку, белочку схватишь, так и вышло, – вслух подумал он.

Однако, открыв холодильник, Вован переменил свой вердикт. Там он обнаружил полный гербарий: и фрукты, и сыры, и соусы, и прочие деликатесы были аккуратно расставлены по своим местам и отделениям. Даже почти не тронутая банка с красной икрой призывно смотрела на него рубиновыми шариками. Правда, некоторые продукты были неаккуратно порезаны, отломаны и поднадкушены, но в целом была очень приятная картина. «Значит, не показалось, – облегчённо вздохнул Вован, – но съели мы вчера мало», – машинально констатировал он факт.

В дверь резко позвонили. Он аж вздрогнул от неожиданности.

– Кого там несёт в такую рань да ещё и в выходной, – недовольно проворчал Вован. Он тихонько подошёл к двери и заглянул в глазок. Там стояла соседка сверху, которая недавно учинила дебош из-за пачки масла. «Ну уж дудки, тебе-то я точно не открою. Иди-ка ты к х…м собачьим, ведьма старая», – вынес он приговор и вернулся на кухню к призывно пахнущим деликатесам.

Та ещё пару раз звякнула да и ушлёпала по указанному адресу. А Вован, изображая из себя какого-нибудь маркиза, изящно и аристократично употребил необходимое количество благородных яств.

– «Кто не работает, тот ест», – вспомнил он изречение одного популярного киногероя. Потом взболтал из пасты томатного сока, выпил его с солью и довольный со спокойной душой отправился досыпать.

Беседа вторая

(Формула)

Прошло пару недель с момента последней встречи с полосатым. Вован часто задумывался над его словами и идеями и ловил себя на мысли, что всё больше и больше соглашается с ними. Он раз за разом прокручивал в памяти его слова и не находил в них обмана и фальши. Все мысли были логичны и легко проверялись на практике. Они не требовали слепой веры и догматизма, а позволяли собственноручно подтвердить их на личном опыте. Этот процесс был не сложен и даже занимателен, и Вован охотно проверял утверждения полосатого на различных жизненных примерах.

Получалось, что человек без концепции, как пуля со смещённым центром тяжести. Любое соприкосновение с окружающей действительностью вызывает резкие смены направления его движения. Он шарахается из стороны в сторону, его швыряет по непредсказуемой траектории, он не может определить конечный пункт своего движения. Человек хватает всё, что попадается под руку, крушит всё вокруг, скачет по головам, рвёт глотки, любыми путями лезет на вершины жизни. Но достигнув этих высот, он вдруг с удивлением обнаруживает, что совершенно не понимает, а зачем ему все эти должности, звания, богатства и возможности, для чего он стольких угробил на пути к вершине, куда ему теперь всё это девать? Вот и получается, что без концепции, без понимания конечной цели своего пути не стоит ничего делать в жизни, тем более, не стоит совершать какие-то важные поступки, которые могут повлиять на других людей.

«Есть смысл в его словах, есть! Полно смысла! И проверяется всё легко, и доказывается просто. Подтверждения его слов можно видеть на каждом шагу. Прав этот полосатый, ох как прав. Что за загадочный такой мужчина? Откуда он свалился на мою голову? Зачем я ему?» – вот такие вот вопросики теперь часто занимали мысли Вована.ю и он упорно искал ответы на них.

Но вернёмся к практическим, будничным делам и заботам. В пятницу Андреич отмечал день рождения. С утра были закуплены необходимые продукты и горячительные напитки, что приводило дружный, но не очень дисциплинированный коллектив в лёгкую нетерпеливую дрожь и повышенную возбуждённость. Зная нравы своей паствы, Андреич назначил застолье на четыре часа и накрепко закрыл водку в сейф от греха подальше.

И вот назначенный час пробил. Народ в нетерпении столпился возле кабинета Андреича и возбуждённо гудел на разные темы. Дверь отворилась, на пороге стоял сам виновник торжества и строго смотрел на всех. Коллектив слегка приумолк в ожидании команды. И она незамедлительно последовала. Андреич смягчил свой взгляд.

– Ну, заходь, – сказал он приветливо и прижался к стене, дабы не быть затоптанным голодной и страждущей толпой.

Народ ввалился в кабинет и начал рассаживаться по скамейкам, расставленным вдоль длинного стола, который соорудили из двух старых дверей. Всё было по-простому, нехитрая снедь в пластмассовых контейнерах, газировка в полторашках и много поллитровок, равномерно расположенных по всей длине импровизированного праздничного стола.

Ну, слава Богу, никого учить не надо, все бутылки были быстро открыты, все стаканы и тарелки наполнены. И понеслась пьянка-гулянка. Сначала тосты говорили степенно и вежливо, каждый хотел лизнуть начальника в известное место, но по мере выпитого ораторы всё больше сбивались на всякие скабрезности, да и от причины торжества стали сильно отдаляться. Вован больше отмалчивался и только вовремя поднимал свой стакан и чокался с теми, до кого мог дотянуться.

Наконец настал тот момент, когда все говорили одновременно, и никто никого не слушал. «Теперь пора», – подумал Вован. Он встал, поднял свой стакан и пожелал имениннику здоровья и благополучия. Его почти не слышали в общем гвалте, только Андреич на другом конце стола поднял свой бокал и показал, что заметил. Они как бы чокнулись на расстоянии и выпили.

Приличия были соблюдены. Показывать свою верность и услужливость не было смысла. В подхалимах Вован никогда не ходил, карьеры не делал, лёгкой жизни не искал. Так что излишне уничижаться не было никакой надобности, поздравил и отваливай.

Да и вообще, в характере его не замечалось таланта просить. Да, да, это есть талант – умение просить. Ведь надо не просто попросить, но и ещё получить прошенное, а то получается полная бессмыслица и сплошная неприятная неловкость. Несколько раз в своей жизни Вован делал попытки попросить, но все они заканчивались категорическими отказами. Причём, то, о чём он просил, не было чем-то значительным и большим, сущая безделица, но всё равно получал отказы. От этих случаев у него осталось ощущение какой-то бесполезной, ненужной  униженности, поэтому Вован давным-давно прекратил эти попытки. И теперь он пребывал в состоянии постоянных бытовых затруднений и материального стеснения, но зато в полном душевном спокойствии.

Но мы отвлеклись от пьянки. Как там наши участники и болельщики поживают? А гулянка подходила к концу, по крайней мере, в кабинете Андреича. Хоть и много было водки, но всё подмели подчистую. За именинником приехали родственники, поэтому он всех выгнал и позакрывал помещения. Народ требовал продолжения банкета. Коллектив разбился на кучки по интересам и громко обсуждал дальнейшие планы.

Вован ни к кому не присоединился, было уже поздно, пить не хотелось, да и денег нету. Как раз подошёл его автобус, он запрыгнул туда и поехал домой. Проходя через небольшой скверик возле своего дома, он вдруг услышал, как кто-то окликнул его по имени. Вован от неожиданности вздрогнул и остановился.

– Вениамин, куда же это вы так торопитесь? – показался из кустов полосатый. – Здравствуйте, здравствуйте, – и он протянул руку.

– Да я вас совсем не заметил, – отозвался Вован и затряс руку полосатого. «Холодновата ручка», – отметил он про себя.

– Ну, довольно, довольно, – добродушно рассмеялся тот, – а то оторвёте.

Вован отпустил руку и тоже ухмыльнулся. К своему удивлению он сильно обрадовался этой встрече, хотя они и были едва знакомы. На незнакомце был всё тот же безупречный переливающийся полосками костюм, элегантный платочек в нагрудном кармане, блестящие туфли и вместительный пакет в руках.

– А что вы тут делаете так поздно? – покосился на пакет Вован.

– Да я это…, я тут гулял, – смешно изобразил одного мультипликационного персонажа полосатый.

– Ага, гулял. Шо, выгнали? – подыграл ему Вован, и оба рассмеялись.

– Я к вам зашёл, а никого нету дома. Так я решил подождать.

– А у нас банкет был, у начальника день рождения.

– Ну, святое дело! Может, продолжим? – подмигнул полосатый и искусительски раскрыл свой пакет. Там было пиво и множество пакетиков с разными солёными вкусностями.

– Водка без пива – деньги на ветер, – махнув рукой, философски заметил Вован. – Пойдём ко мне? – предложил он.

– А может, здесь посидим, погода отличнейшая.

– Можно и здесь, да только шляется тут по ночам всякая гопота, – честно предупредил Вован.

– Ну, я думаю, мы с ними справимся. Справились же вы тогда с бугаём подполковником, – хитро прищурился полосатый.

– Вспомнили тоже, – засмущался Вован.

– Так куда присядем?

– Есть тут одно тихое местечко, – сказал Вован, и они направились в дальний конец сквера. Там в кустах притаилась небольшая скамейка – любимое место отдыха местных алкашей. Но сейчас там было пусто.

Они присели, и полосатый выставил всё из пакета. Хоть Вован и отужинал, а всё равно слюни потекли. И фисташки, и сушёные кальмары, и чипсы, и множество всякой солёной рыбы. Несколько запотевших и соблазнительных бутылок пива довершали картину. Красота.

– Какого пива изволите? – услужливо осведомился полосатый.

– Мне бы, уважаемый, светленького, – изображая барина, развалился на скамейке Вован.

– Сей момент, – раздался негромкий хлопок, и холодная бутылка оказалась в его руке.

– Лепота, – после нескольких глотков выдохнул Вован.

– Рад стараться, – отрапортовал полосатый подобострастным голосом. И снова оба рассмеялись, – а я себе возьму тёмненького, – уже нормально добавил он.

И только успел сделать пару глотков, как кусты затрещали, и перед ними оказались три молодых и здоровых мордоворота.

– Во, блин, кто это тут на нашем месте? – гаркнул один из них, наверное предводитель. – А ну брысь отсюда, плесень пожилая. Не люблю запах старых козлов, а вот пиво и закусь можете оставить, это я люблю, – добавил он и осклабился своей шутке.

– Вы, молодой человек, совершенно не правы, – безупречно вежливо отозвался полосатый, – мы вдвое вас старше и заслуживаем некоторого уважения и почтения, а вы хамите и ведёте себя как жалкая, ничтожная и невоспитанная личность, – закончил он свою речь.

«Ну всё, сейчас нас станут бить», – грустно подумал Вован, и был недалеко от истины.

– Я тебе щас покажу ничтожную личность, – взревел главарь, – я тебя научу пить кефир и сидеть по ночам дома, козёл ты древний, – кинулся он с этими словами на полосатого и попытался его схватить за пиджак, чтобы посильнее стукнуть.

Но неожиданно тот резко увернулся, а нападавший со стоном упал и, держась за бок, стал кататься по земле и скулить как щенок. Удара Вован не заметил. Видя такое дело, второй гопник пошёл на помощь своему приятелю и тоже попытался ударить полосатого, но и с ним приключилась та же история. И опять никаких признаков прямого физического контакта. Теперь двое утюжили газон своими тушами и наперебой верещали. Третий в ужасе попятился в кусты.

– Стоять! – спокойно приказал полосатый, – сейчас вы заберёте своих друзей, молодой человек, и забудете дорогу к этому месту. А на досуге я бы порекомендовал вам всем троим изучить правила хорошего тона, очень полезно для здоровья. Понятно? – участливо, но строго поинтересовался он. Тот помотал башкой, не в силах выговорить ни слова, и поволок своих подельников-бедолаг обратно в кусты.

– Да, красиво, – вслух сказал Вован, а про себя подумал, что это их так, наверное, учат драться в спецслужбах, – не хотел бы я оказаться против вас на одном поле боя, – добавил он.

– О чём вы говорите, уважаемый Вениамин, – совершенно спокойно и добродушно отозвался тот, – если мы и окажемся с вами на одном поле боя, то будем сидеть рядышком в окопе. Я так думаю, – заключил он.

– Не вернутся ли они? – забеспокоился Вован.

– Да нет, не сейчас. По крайней мере, часа два им будет чем заняться.

Они несколько минут молча сидели, хлебали пиво и хрумкали чипсы.

– Интересно, а почему эти гопники так себя ведут, почему они избрали для себя такой образ жизни, почему не переменят его? – задумался Вован. – Что заставляет человека следовать каким-то одним путём? Какая такая сила ведёт его по лабиринтам жизни, и может ли он сам выбирать себе дорогу? Почему у одних всё есть, и у них всё получается, за что бы они не взялись, а другие бьются головой об стену и ничего не выходит? Что это? Воспитание, среда, судьба или одна сплошная глупая случайность? От чего зависит жизнь человека? Слепая ли это фортуна или чётко прописанная кем-то предопределённость? И можно ли что-то изменить? – накидал он кучу вопросов.

– А как вы думаете, что из себя представляет человеческая жизнь? – после некоторой паузы спросил полосатый, – возможно ли дать определение этому явлению в двух словах, а?

– Я думаю, что это цепь непредвиденных случайностей в конкретно заданном направлении, – почесав репу, выдал Вован.

– Так, так, продолжайте, – оживился полосатый и посмотрел на Вована с неподдельным интересом.

– Мне кажется, что человек живёт по чёткому, жёсткому сценарию, и движет им некая непреодолимая сила, как поток в трубе. Но в этом потоке возникают случайные завихрения, водовороты и прочие аномалии, которые швыряют человека от стенке к стенке и крутят его как попало. Но вместе с этим основное направление движения не изменяется, – закончил Вован и отхлебнул пива.

– Очень интересная мысль, – подхватил полосатый, – но при всём уважении я бы выразил её несколько иначе, так сказать математическим языком. На мой взгляд жизнь человека – это формула. Но формула эта непростая, а как бы антиформула. Обычно в формуле неизвестен ответ, а здесь наоборот. То есть, жизнь человека – это формула с неизвестными составляющими, но известным ответом. Понятно?

– Не совсем.

– Необходимо найти составляющие этой формулы так, чтобы ответ сошёлся, – полосатый отхлебнул пива, – а как вы думаете, каков ответ у этой формулы?

– Ну, не знаю…, – замялся Вован, – может быть смерть? – осторожно предположил он.

– Совершенно верно! – охотно согласился полосатый, – смерть, она самая родимая смерть. А что же ещё может быть в ответе? Человек, двигаясь по жизни, по мере познавания окружающей его действительности и осознания своего места в ней пытается раскрыть эти составляющие для того, чтобы попытаться изменить их. Ведь, изменив некоторые составляющие этой формулы, можно скорректировать не то, чтобы сам ответ, его изменить нельзя, как вы понимаете, а оттенок этого ответа. То есть, вместо забулдыжной смерти под забором можно попробовать устроить себе пышные похороны с торжественными речами, салютом и многочисленными наследниками огромного состояния. Согласитесь, ведь есть же разница, а?

– Да, трудно спорить, – не стал возражать Вован, – но возможно ли такое?

– Это вопрос, – озадаченно помотал головой полосатый. – Вы смотрите в самую суть проблемы, уважаемый Вениамин. Я думаю что-то изменить можно, человеку под силу внести пусть небольшие, но всё-таки хоть какие-то изменения в свою формулу. Только эта коррекция должна быть своя собственная, индивидуальная и совершенно уникальная.

– А разве нельзя придумать какую-нибудь универсальную, стандартную форму? – причмокнул Вован, обсасывая вкусную солёную рыбку.

– В том-то и дело, что не существует общих решений, – раздосадовано махнул рукой полосатый, – невозможно всех стандартизировать и привести к одному знаменателю. Вы, наверное, читали книги типа «Мой путь», или «Секрет успеха», или «Как я стал знаменитым» и тому подобную автобиографическую литературу.

– Да, было дело, –  сознался Вован.

– И как вы думаете, много ли человек, прочитав эти книженции, смогли повторить путь этих политиков, бизнесменов, актёров и прочих знаменитостей? – спросил полосатый.

– Нет, немного. Думаю, что никто.

– Совершенно верно, но почему? – не унимался он.

– А может эти писаки всё наврали? – усомнился Вован в их кристальной честности.

– Ну, конечно не без этого, – охотно согласился полосатый, – но большая часть их опусов всё-таки правда. Они искренне хотели поделиться секретами своего успеха с остальными людьми. О мотивах этих желаний мы сейчас говорить не будем. Так почему же невозможно повторить чужую жизнь? – осведомился он.

– Потому что она чужая, – следуя логике полосатого, вторил ему Вован.

– Правильно! Точно! Абсолютно верно! – очень довольный этим согласием подхватил он и возбуждённо отхлебнул одним глотком добрую половину своей бутылки. – Она чужая, жизнь чужая и формула чужая. Нельзя в свою формулу вставить чужие составляющие и получить такой же ответ, потому что изначальные данные у всех разные и нужно делать свои коррекции, менять свои составляющие, искать свою идеальную формулу. Свою!, – заключил полосатый.

– Но тогда получается, что нет смысла изучать историю, все написанные ранее труды, трактаты, философии и прочую литературу, потому что это ничего не даёт конкретно взятому человеку, а только сбивает его с правильного собственного пути, – озадаченно почесал репу Вован.

– Не совсем так, но в принципе Вы правы, – неопределённо ответил полосатый, – ничей чужой опыт не может дать другому человеку готовые решения и ответы, но ознакомиться с чужими мыслями и идеями будет полезным и занимательным. Что-то из их трудов подтолкнёт вас к вашим собственным правильным действиям и поступкам. Это как вырастить какое-то растение. Нужно посадить зёрнышко в чужую мысль, как в землю, поливать его чужими идеями, как водой, питать чужими философиями, как удобрением. Но вместе с тем зёрнышко должно быть ваше собственное, уникальное и неповторимое.

– Да, каждая монета имеет две стороны, – допил Вован своё пиво.

– Совершенно с вами согласен, – вторил ему полосатый, обгрызая рыбный скелет, – изучая чужие формулы, надо расшифровывать свою собственную. Нельзя дать себя втянуть в чужую математику, но и нельзя совсем отказываться от неё, – подытожил он.

– Осталось только найти баланс, – произнёс Вован.

– Да, верно. Самое трудное в жизни, – согласился полосатый.

Однако за этими разговорами они не заметили, как всё выпили и съели. Вована совершенно развезло. Вот что значит пиво после водки, ёрш он и есть ёрш. Он совершенно не помнил, как очутился дома, но проснулся он на своём диване, и на тумбочке стоял пустой стакан. «Наверное, воду пил перед сном», – вспомнил он совет полосатого. И голова не болела. Прямо чудеса какие-то. Вот уже лет пятнадцать Вован страдал от похмельного синдрома, а тут ничего, нормально, жить можно.

В субботу он весь день провалялся в безделье, отдыхал, а в воскресенье наладился за грибами. Было у него одно заветное место, где грибы не переводились всё лето и половину осени. Туда можно было ходить раз в три дня и собирать урожай как с плантации. Лисички, белые, моховики, подберёзовики, подосиновики, опята и другие деликатесные обитатели леса не переводились там чуть ли не круглый год. Одни сменялись другими, те третьими и так до бесконечности. Они чередовались, росли вместе и одновременно, пропадали и снова появлялись.

Эта бесконечная карусель удивляла и радовала глаз изобилием и разнообразием. Вован даже хотел написать трактат о грибах средней полосы. На этом примере можно было хорошо показать сезонность и наиболее благоприятные места произрастания тех или других видов, их предпочтения к свету, почве, влаге и прочим условиям жизни. Очень интересная, а главное полезная книженция получилась бы. Но всё было как-то недосуг.

Итак, Вован встал полпятого, пока все дрыхнут, быстро умылся, оделся, взял пакет и лезвие от канцелярского ножа. Он вышел из дома и направился в лес. В чём ещё была ценность этого грибного места, что находилось оно совсем недалеко, минут сорок пешком. Вован прошёл кривыми переулками окраину города, заселённую частным сектором и выбрался на простор.

Оставив позади домишки, заборы и лай собак, он очутился на давно не сеяном поле, заросшим всякими дикими травами. Начинался рассвет. На западе высоко висела белая и почти совсем круглая луна, а на востоке из-за горизонта показалось встающее солнце. Сначала небо вдали побагровело, потом оно стало светлеть и приобретать желтоватый оттенок. Редкие маленькие облачка на горизонте вслед за этим природным фейерверком также меняли свой цвет и очертания.

И вот Солнце выкатилось из своей ночной засады на простор. Сначала показался тёмно рыжий сегмент и брызнул на всё неяркими ранними лучами. Потом переливающийся диск стал на удивление быстро подниматься. Не прошло и трёх минут, как светило во всей своей красе повисло над горизонтом и продолжало неуклонно ползти вверх.

Вован застыл в восторженном оцепенении. Солнце висело низко и не сильно слепило, его можно было рассматривать неприкрытыми глазами, и даже не жмурясь. Он переводил взгляд с огромного рыжего диска на небольшой белый лунный и обратно. Зрелище было завораживающее и какое-то нереальное. Две стороны, две противоположности, два мира. И всё это одновременно, здесь и сейчас.

– Красота-то какая, – наконец выдохнул Вован, – вот живём и не замечаем дивных чудес и явлений, – укоризненно добавил он.

Охота на лесные деликатесы прошла быстро и предсказуемо удачно. Он давно не посещал свою плантацию, поэтому там всё сильно заросло. Вован даже выбирал грибы по сортам, возрасту и степени червивости. Через час пакет был полностью набит первоклассным товаром, и Вован отправился в обратный путь.

Дома он быстро всё помыл, почистил и безжалостно изжарил. Полученный таким образом продукт он разложил по тарелкам и засунул в холодильник. Дней на пять должно было хватить. При острой нехватке денег – неплохое подспорье.

Следующая неделя пролетела быстро и без эксцессов. Вован даже разжился небольшой халтуркой и теперь себе «ни в чём не отказывал». Он ходил на работу, занимался домашним хозяйством, совершал какие-то необходимые действия и поступки, но в голове теперь постоянно шёл воображаемый диалог с его странным новым знакомым. Вован постоянно мысленно возвращался к этим беседам с полосатым и обдумывал его слова, или свои мысли, теперь он уже не мог это разделить.

Он припоминал свои прошлые действия и поступки и находил правоту своего загадочного знакомца. Сопоставляя факты и события, Вован всё больше утверждался в мысли, что он и сам всё понимал, просто не мог это правильно сформулировать и придать словесную форму. А полосатый делал эти вещи легко, непринуждённо и изящно.

«А всё-таки, кто он такой», – иногда спрашивал Вован сам себя, но не находил ответа. Да и какой в этом был смысл, какая разница, кто он такой, если тот говорил правильные вещи. И говорил он их тоже правильно. Такой приятной манеры вести разговор Вован ещё нигде не видел. Тот вёл беседу открыто, дружелюбно и удобно для собеседника. Полосатый не давил, не забивал своего оппонента железобетонными фактами и ледяным интеллектом всезнающего сноба. Но, вместе с тем, он хорошо аргументировал свои утверждения, его логика была безупречна и проста. Он исподволь слегка обозначал темы беседы и деликатно вовлекал собеседника в процесс зарождения и развития мысли. Причём, делал он это незаметно, но очень умело.

Полосатый ни одним своим словом или действием не пытался показать, кто тут главный. Он умел говорить и умел слушать, он ничего не утверждал, а давал собеседнику самому сделать выводы. Он так ловко направлял разговор в нужном русле, что его оппоненту казалось, что это он сам выбирал тему для спора. И только спустя какое-то время, хорошенько всё обдумав и сопоставив, Вован смог сообразить, что всё-таки это полосатый был локомотивом и главным генератором идей. Но он не был на него в обиде за такие маленькие хитрости, главное, что мысли и идеи у того были правильные.

И про концепцию, и про формулу, да и так по мелочи всё было верно и справедливо, обмана нигде не наблюдалось. Вован и так, и сяк прикладывал эту теорию к своему собственному опыту и каждый раз всё сходилось. Так что приходилось соглашаться с полосатым. А что поделаешь? С фактами спорить – себе дороже.

И ведь же как всё просто и ясно выходило, но без полосатого Вован как-то сам не мог осмыслить до конца эти вещи. И не то, чтобы он не понимал эти утверждения, просто он не мог их облечь в удобоваримую форму, не мог сформулировать так доходчиво и понятно, как это делал тот. «Ловок бестия, умён и наблюдателен, очень глубоко копает, – с восхищением и некоторой завистью думал Вован о своём странном собутыльнике, – и ведь же всегда появляется, когда я поддатый», – удивлялся он.

Беседа третья

(Об искусстве)

Прошло ещё пару недель. Ничего примечательного с Вованом за это время не случилось. Обычная рутина, с работы – на работу, в выходной поспать да полазить по сети в поисках чего-нибудь интересного. Телевизор он совсем не смотрел. По принципиальным соображениям. То, с каким усердием и даже каким-то маниакальным упорством эти головы из ящика пытались сделать из него зомби или превратить в адепта каких-то своих извращённых заблуждений, вызывало у него резкое отторжение и неприятие.

Эти технологии телевизионного воздействия на человека дошли до совершенства. Всё там было рассчитано на затягивание в какую-то трясину слов, звуков и символов. Эти ударения на определённых слогах, эти акценты на нужных словах, эта резкая, начинённая разными смыслами и намёками картинка, это выделение рычащих букв… Просто какой-то кошмар. Как будто тебе в голову забивают гвозди, чтобы потом натянуть на них верёвки и развесить своё грязное бельишко.

Вован даже свой телевизор отдал жене, чтобы и соблазна не было. Вот интернет другое дело, что хочешь, то и смотришь. Там и разнообразие взглядов и мнений, и приятная подача информации, и полная свобода выбора темы и проповедника. Не то, что в телевизоре. Соберут в одной студии с десяток представителей разных точек зрения, поставят их в жестокий цейтнот и стравят. А те, как псы, лают друг на друга громко и злобно, кто кого перегавкает и задавит. Ну чисто собачьи бои.

А Вован любил послушать спокойную, неторопливую, логичную и хорошо аргументированную речь, да ещё из уст приятного и умного человека. А для этого занятия лучше интернета и не найти. Вот и получается, что и сам думаешь-размышляешь, и нервы в порядке. А с этим зомби ящиком одни психические расстройства да сплошной стресс.

Итак, минуло две недели с их последней встречи. Наступила пятница и дали зарплату. Народ после работы начал кучковаться и бурлить на предмет обязательного и законного отдыха. Вован тоже присоединился к одной компашке. Они взяли чего нужно и присели на пустыре в посадке. Там неторопливо выпивали и закусывали. У одного обнаружилась колода карт и завязалась сека. Играли по маленькой, в перерывах между партиями пили и жевали. Как обычно болтали ни о чём да шутили разные шутки. Вован продул пару сотен да и поехал домой.

Вечер был тёплый, и казалось, что всё так и будет приятно и томно. Но не тут-то было. Возле дома Вован нарвался на того самого шумахера, которого он недавно выталкивал из грязи и тот с дуру залетел в палисадник. Он, видно, не забыл того случая. Сразу же прицепился к Вовану с какими-то лошадиными предъявами на предмет возмещения материального ущерба за ремонт бампера.

Он был безобразно пьян, груб и хамски напорист. Вован пытался ему объяснить, что тот неправ, и виноват водитель, а не толкающий, но ничего не выходило. Этот громила не желал слушать, а только талдычил своё. Но словами он не ограничивался. Бугай схватил Вована за шиворот и тряс его как осинку. Был этот громила свиреп и силён. Весь центнер Вована не шёл ни в какое сравнение с этой мощью. Тот был метра под два, здоровенный детина, да ещё и молодой. В его железной хватке Вован болтался как на вешалке.

Без драки никак бы не обошлось, и результат этой драки был заранее известен всем её участникам. Вован отлично понимал всю безнадёжность своего положения, но поделать ничего не мог. Та его дикая ярость, которая изредка приходила к нему, не могла быть вызвана искусственно. Она сама решала, когда прийти, а когда не прийти. И сейчас она самым предательским образом дремала и выполнять свои прямые обязанности совершенно не желала. А справиться своими силами с этим бугаём не было никакой возможности.

Вован приготовился к самому худшему. Верзила, чувствуя своё полное превосходство в силе, не унимался, а наоборот, ещё больше распалился. Он перешёл от слов к делу. Сильно встряхнув свою жертву, бугай попытался выпотрошить карманы у Вована. На что получил резкий и недвусмысленный ответ. Вован рванул что есть мочи, но вырваться не смог, силы были слишком не равны. Видя такое дело, верзила рассвирепел окончательно. Одной рукой он пригнул Вована, а другую уже занёс для удара. Ужасная развязка была близка и неминуема. Вован закрылся руками и напрягся в ожидании оплеухи. Он не собирался сдаваться на милость победителя, но предотвратить этот удар не мог.

И вот, когда огромный отвратительный кулачище готов был врезаться в сжавшуюся тушку жертвы, Вован услышал знакомый, немного насмешливый, мягкий голос, который принадлежал его странному собутыльнику. Да, это был полосатый.

– Молодой человек, как же вам не стыдно. Третируете солидного джентльмена, который вам в отцы годится по возрасту, ой как нехорошо, – укоризненно, но изысканно вежливо пожурил он бугая.

– Тебе чего надо, козёл старый, – не выпуская Вована из железной хватки, угрожающе прорычал верзила, – хиляй отсюда, пока есть на чём.

– А вот хамить незнакомым людям я бы вам настоятельно не советовал, – продолжал в том же безупречном тоне полосатый, – очень вредно для здоровья.

– Ты чего здесь развякался, гниль пожилая, – отшвырнув Вована как ничего не весящий предмет, повернулся он в сторону голоса, – сейчас ты у меня быстро уйдёшь на бюллетень…, – грязно и долго выругался бугай и ринулся на свежую жертву.

– А вот этого делать не стоит, сильно потом пожалеете, – спокойно и почти с дружеским участием предостерёг его полосатый.

– Что ты сказал? Ты кто такой? – совершенно осатанел верзила в предвкушении лёгкой и быстрой расправы.

Лучше бы он не спрашивал. Задавать такой вопрос незнакомым людям чревато, ведь можно получить и ответ на него. И ответ этот может сильно вам не понравиться, а то и того хуже. Ну полосатый самым натуральным образом ему и ответил:

 

– Я сука рыжая с ободранным хвостом.

Мой ужин снег, мои щенки на дне канала.

Я горло резала обломанным клыком.

Я остывающую кровь лакала.

Меня пинали сотни разных ног.

Мне в морду тыкали горящие поленья.

Я пью из луж промасленных дорог.

Меня невидящего неба отражение.

Ища тепла в дыхании сточных вод.

Безвольно волоча поломанную лапу.

Я думала о том, когда за мной придёт.

Покой. И в мягкой тишины уложит вату.

Я думала о том, что дети – это зло.

И мир для них лишь бабочка на острие булавки.

Но я прощала их всегда за то.

Что иногда они приют давали шавке.

Я слушала однажды дождь, и он сказал.

Что эти капли были влагой моря.

Согретым солнцем среди дивных скал.

В нём можно утопить любое горе.

И я пошла сквозь голод долгих дней.

К заветным берегам единственной надежды.

Но становилось только холодней.

И море оказалось снежным.

Я отдала бы всё за то, чтоб только быть.

Хоть чьей-нибудь на этом дне Вселенной.

Чтобы в конце концов торжественно остыть.

В заботливых руках любви обыкновенной.

Я сука рыжая с ободранным хвостом.

Мой ужин снег, мои щенки на дне канала…

 

Вован не видел лица полосатого, когда тот говорил. Отброшенный верзилой, он оказался несколько позади своего приятеля, поэтому рассмотреть выражение его лица не мог. Зато он хорошо видел морду бугая в этот момент, как она менялась и трансформировалась. Такой метаморфозы Вован не наблюдал никогда в жизни, не до не после этого случая.

Поначалу морда да и вся туша верзилы были заполнены до отказа бешенством и дикой силой, его распирало от неё, она просто сочилась из его мощных членов. Однако, по мере того как полосатый развивал свою мысль, бугай как-будто бы сдувался, съёживался и усыхал прямо на глазах. Он становился меньше в объёме, весе и росте. Вован мог бы поклясться, что так оно и было. Будто спелый сочный плод положили в сильно нагретую духовку, и он на глазах превращался в сухофрукт. Вовану даже показалось, что он видел, как из мордоворота выходит пар или какая другая субстанция.

Но больше всего его поразила физиономия верзилы. Из жирной самодовольной рожи с наглыми, свирепыми на выкате глазами, которые сверкали вседозволенностью и безнаказанностью, она превращалась в сморщенное, испуганное, подавленное личико с маленькими крысиными глазками, наполненными диким ужасом и паникой. Это был первобытный страх аборигена перед лазерным бластером пришельца из другого мира. И всё это произошло за какие-то пару минут. Невероятно, но так оно и было.

Откровенно говоря, Вован и сам струхнул не на шутку. Даже не видя лица полосатого, а слушая всего лишь этот голос, он чувствовал, как все его члены цепенеют от страха и наполняются холодным неподъёмным грузом ужаса. Он застыл в этом состоянии, и только ледяная струйка пота, бегущая по спине, напоминала, что он ещё жив.

Голос полосатого был спокоен, монотонен и как-то ужасающе холоден. Просто веяло ледяной могилой от его тона. А если к этому прибавить смысл самой речи, тех слов, что он бросал в верзилу, то эффект вышел совершенно грандиозный. Это походило на удары метронома перед казнью, на оглашение страшного приговора. Как неизбежная кара, настигающая медленно, неторопливо, но абсолютно неотвратимо. Было в этом что-то непонятное, неведомое, необъяснимое, а потому пугающее и приводящее в ледяное оцепенение и животный ужас.

Да и то, что произошло дальше, тоже немало озадачило Вована. Этот раздавленный, усохший как урюк верзила издал непонятный звук и исчез. Вован потом пытался идентифицировать этот звук, но так ничего и не подобрал для его описания, ни сам звук, ни часть тела, которая его издала. Да, он не убежал, не скрылся, не уполз, он исчез. Ну конечно не в прямом смысле исчез, нет, но просто такой стремительности передвижения Вован себе даже представить не мог. Так двигается сильно сжатая, а затем резко отпущенная пружина.

Если бы кто-то замерил ту скорость, с которой скрылся верзила, то он был бы крайне удивлён и озадачен той некомпетентностью и даже наивностью авторов известной книги рекордов, особенно в той её части, где указаны максимальные скорости передвижения человека на своих двоих. Все тамошние великие рекордсмены просто сдохли бы от зависти. Однако никого поблизости с секундомером не оказалось. Так что непуганое человечество может и далее пребывать в наивном заблуждении насчёт своих физических возможностей.

Некоторое время полосатый оставался недвижим, а Вован не осмеливался даже шелохнуться. Какой-то мистический ужас сковал его тело в ледяном ступоре. Наконец-то полосатый подал признаки жизни, он зашевелился и повернулся в сторону Вована. Теперь Вован догадался, почему с верзилой случилась такая удивительная и резкая метаморфоза. Это были глаза, взгляд его приятеля. И тут было, отчего наделать в штаны. Глядя в данную минуту на лицо полосатого, Вован начал понимать значение выражения «стальной взгляд». Это был пронизывающий, холодный, твёрдый, безжалостный взгляд убийцы. Это был взгляд тигра перед прыжком к глотке своей жертвы. Целеустремлённый, слегка азартный, не оставляющий ни малейшего шанса на спасение взгляд абсолютного высшего хищника, взгляд в дуло винтовки, взгляд самой смерти.

Вован теперь понял, почему полосатый долго не поворачивался к нему. Он приходил в себя, пытаясь придать своему лицу обычное выражение. И, видимо, ему это удалось в какой-то степени, но даже того остаточного эффекта, который сумел уловить Вован, хватило для того, чтобы понять всю опасность и незавидность положения верзилы в момент произнесения полосатым своей речи. Можно было только догадываться, какой взгляд сверлил и испарял всю наглость, хамство и свирепую мощь бугая. Но полосатый практически уже полностью овладел собой и принял свой обычный мягкий, немного насмешливый, но при этом очень деликатный тон.

– Ну, что вы молчите, что скажете, а? – попытался он расшевелить окаменевшего Вована.

– Вы сегодня удивительно вовремя, – наконец выдавил из себя тот, – ещё бы пару минут и лежать мне в качестве фарша где-нибудь на рынке в мясном ряду.

– Ну, не стоит так сильно преувеличивать, – хмыкнул полосатый, – вы бы его и сами уделали.

– Как же, уделаешь такого бугая, – засомневался Вован, – а куда он делся-то? – спросил он.

– Ушёл, убежал, – поправился полосатый.

– Что-то уж сильно быстро, – недоверчиво засомневался Вован.

– Да? Что-то я не заметил, – беспечно отозвался полосатый, – да и хватит уже о нём, тоже мне – тема для разговора. Вы посмотрите, что у меня есть, – с этими словами полосатый взял стоящий неподалёку пакет и раскрыл его.

Там оказалось что-то совершенно сногсшибательное, аппетитное и благоухающее. Какое-то просто тропическое изобилие фруктов подействовало на Вована гипнотически. И чего там только не было: и все виды цитрусовых, и финики, и бананы, и папайи, и ещё множество различных знакомых и совершенно неведомых плодов. И венчало этот букет настоящее чудо – натуральный французский коньяк Мартель Шантелу. Он видел эту бутылку в магазине, но один взгляд на цену совершенно отбил у него всякое желание знакомиться с этим зарубежным элитным пойлом. И тут вдруг вот такое чудо. Вован с минуту смотрел внутрь пакета и вдыхал фруктовые ароматы.

– Это просто какая-то тысяча вторая ночь Шахерезады, – наконец прохрипел он, сглотнул слюну и потёр глаза руками в опасении оптического обмана.

– Ага, – гыгыкнул полосатый и просиял довольной улыбкой.

– Не нужно было так тратиться, мне в жизни не выплатить свою долю за эту бутылку, – заволновался Вован.

– Не стоит беспокоиться, – поспешил его успокоить полосатый, – этот напиток был мне презентован начальством за отменную работу, так что мы с вами можем смело приступать к дегустации, – соблазнительно добавил он.

– Тогда пойдёмте скорее ко мне, хватит на сегодня приключений, – скороговоркой выпалил Вован, подозрительно и опасливо озираясь по сторонам.

– Пошли, – не стал спорить полосатый.

Дома Вован тщательно вымыл все фрукты и разложил этот гербарий на своё лучшее, самое большое блюдо. Лимон он порезал тоненькими дольками и положил на отдельное блюдце. Открыл бутылку, поставил пару рюмашек и наполнил их ароматной жидкостью. Под электрическим светом лампочки фрукты блестели каплями воды, а коньяк сверкал и искрился янтарём в рюмках. Получился прелестнейший натюрморт. Они оба заворожено понаблюдали за этим великолепием некоторое время, затем уселись по табуреткам и начали пир.

Выпив первую рюмку и оценив качество напитка, Вован принялся за дегустацию экзотических фруктов. Они были ему незнакомы до такой степени, что он не знал не только их название, но и не догадывался об их существовании. Хотя на вкус всё оказалось не так необычно, как на глаз. Этот похож на ананас, этот на крыжовник, а тот и вовсе как яблоко.

После второй рюмашки Вован совершенно пришёл в себя от всех сегодняшних стрессов и неприятностей и принялся развлекать гостя приятной светской беседой.

– А что это вы за стишок сегодня читали? – спросил он.

– Что, понравился? – ответил вопросом на вопрос полосатый.

– Да, сильная вещь, – констатировал тот, – чтобы такое написать, нужно было самому оказаться в шкуре этой самой рыжей суки.

– А вы полагаете, что это про собаку написано? – недоверчиво осведомился полосатый.

– Да какие там, к дьяволу, собаки! – после некоторой задумчивости воскликнул Вован, – это же про нас – про людей, про человеков! Это же мы все «суки рыжие с ободранными хвостами», и эти «щенки на дне канала» – это же наши мечты, надежды и стремления! Это же обо всём этом! – обвёл он руками окружающее его пространство.

– Точно! Абсолютно верно! Совершенно с вами согласен, – отозвался полосатый.

– Но кто же это написал, чьи это слова? – спросил Вован.

– Да есть тут у вас один поэт, Дельфином кличут. Знаете такого? – спросил тот.

– Что-то не припоминаю, – сознался Вован.

– Ну он ещё лет двадцать назад пел тут у вас в одном коллективчике про всякую непотребщину.

– А, да! Кажется, вспомнил, – Вован сосредоточился, – «он имел её сидя, он имел её лёжа и в раскрытом окне и в форточке тоже», так, кажется, они там пели.  Большой шалопай был в своё время.

– Угу, точно, он самый, – хмыкнул полосатый, – а теперь этот шалопай выдаёт вот такую прозу жизни, – сострил он, но даже не улыбнулся.

– Да, вырос мальчик-попрыгайчик, прямо настоящий Поэт.

– Совершенно верно, Поэт. А вот вы знаете, чем отличается поэт от рифмоплёта? Можно ли несколькими словами или фразами объяснить разницу между ними? – оживился полосатый.

– Я думаю, что дело в следующем, – начал Вован своё объяснение после некоторой паузы, вызванной принятием рюмки элитного коньяка, – поэт пишет не словами, а образами. То есть он описывает предмет не по его наружным признакам, а раскрывает его суть, его внутреннее содержание. Это когда два, три предложения, а то и просто несколько слов, и ты видишь перед собой законченный образ. Ты понимаешь, кто или что перед тобой не по наружному детальному, тщательно подробному и долгому описанию, а по внутреннему, лаконичному и ёмкому содержанию. То, что Поэт может выразить одной строкой, рифмоплёту не хватит и десяти страниц, – закончил он и вытер лоб от натуги мысли.

– Аыу! – завыл полосатый и аж подскочил от восторга, – ну, конечно же, так! Абсолютно точно и предельно просто! – он начал расхаживать по своему обыкновению по маленькой кухне и жестикулировать руками, – вот есть у вас одна очень хорошая и ценная особенность, уважаемый Вениамин. Вы исключительно точно, метко и лаконично формулируете свою мысль, – совершенно искренне похвалил он своего собеседника, – правильно, Поэт пишет образами, то есть в минимуме слов максимум смысла. Только так, а не как иначе следует писать, рисовать, сочинять и так далее. Сначала мысль, а потом только слова, краски, ноты, действия и никак не наоборот.

Полосатый разлил коньяк и они выпили.

– Хочу Вам открыть одну маленькую тайну, – хитро и заговорщически подмигнул он Вовану, – мне по долгу службы приходится очень много просматривать текстов, видео и аудио материалов. Это просто какой-то адский тяжелейший труд. Такого издевательства и такого кощунства в отношении священного и даже мистического занятия как изложение своей мысли на бумаге и представить себе невозможно. Такого объёма информации не было никогда. С развитием интернета мир просто захлестнула эпидемия сочинительства. И ладно бы писали себе по делу. Как бы не так, пишут всякую ахинею. Бывает, прочтёшь пять сотен страниц, а смысла и на два абзаца не наскребёшь, а то и вовсе его там нету. На фига переводить столько чернил, времени и труда? Ума не приложу, – сокрушался полосатый, – а вот если бы во главе угла стояла мысль, то и мир бы изменился к лучшему, и мне работы поубавилось.

«Ну точно агент спецслужб», – заключил про себя Вован, а сам утвердительно кивал головой в знак согласия с недовольством полосатого.

– Только мысль должна стоять во главе угла, – всё больше распалялся его странный знакомый, – только она должна быть первоосновой, первопричиной всего, что делает человек. Только от неё следует начинать своё движение. Только мысль должна быть первична.

– Но как же можно всё наполнить смыслом, как влить мысль во все формы и грани человеческой натуры? – поинтересовался Вован.

– Очень своевременный и законный вопрос, – зачесал репу полосатый, – вот можете вы озадачить простодушного и наивного собеседника, – добавил он насмешливо.

– Взялся за гуж – не говори, что не дюж, – был безжалостен Вован. И пока полосатый собирался с мыслями, он снова наполнил рюмашки ароматным напитком. Они выпили и закусили. После недолгого жевания разговор возобновился.

– Я считаю, что писать необходимо только на такие темы, которые натуральным образом заполняют человека, которые гложут его днём и ночью, не давая спать, есть и даже жить, которые невозможно вытряхнуть из головы, которые точат, разъедают и травят его душу и само его существование, которые пьют из него кровь, высасывают все жизненные соки, не оставляют его ни на секунду! Слова нужно не выдумывать, не сочинять, не подбирать, а выколупывать из себя, выцарапывать из недр своей натуры, вырывать их с мясом из своего самого сокровенного нутра и швырять на бумагу, чтобы кровь впитывалась в листы и засыхала чёрными сгустками! Писать следует не чернилами, а кровью! – он болезненно поморщился. Было заметно, что у него эта тема наболела давно, – только таким способом можно выдать максимум смысла в минимуме слов. Но если так не делать, то и будет получаться одно сплошное бумагомарание и пустое словоблудие.

– Но где же набрать на всех столь больших, значительных, животрепещущих тем, где сыскать столько смысла и идей? – не унимался Вован.

– Ну где, где? В себе, в самом себе, мой уважаемый Вениамин, – не сдавался полосатый, – только внутри самого себя можно найти ответы на все интересующие вопросы. И если вернуться к нашим прошлым беседам, то только разгадывая свою собственную формулу и определяя своё место в окружающем мире, можно обрести смыслы и концепции.

– Это сложно. Попахивает некоторой метафизикой, – подал голос Вован.

– Да, это не просто. Надо пошевелить извилинами, тут уж ничего не поделаешь, – согласился тот, – необходимо познать эту метафизику отдельно взятого человека. А как вы относитесь к религии? – осторожно поинтересовался он.

– Ну был пару раз в церкви.

– И как?

– Да никак, – честно сознался Вован.

– А почему? – не унимался полосатый.

– Не знаю, – Вован выплюнул косточку от винограда.

– А потому что вы пришли в чужой мир, в чужую концепцию, в чужую мысль. Вы пытались применить к себе чужую формулу, примерить на себя чужую мысль. Но ведь это же невозможно. Нельзя подставить в чужую формулу свои данные и получить требуемый результат. Я вообще считаю, что не может быть массовых религий, культов, философий и тому подобных вероучений. Так как формула у каждого человека своя собственная, личная, то и религия у отдельного индивидуума должна быть своя, уникальная и неповторимая. Каждая личность должна стать создателем, носителем и единственным адептом только своей собственной, индивидуальной, доморощенной религии. Именно тогда в мире наступит гармония и взаимопонимание.

– Но, ведь, это же настоящая катастрофа. Тогда настанет полный хаос и тотальное непонимание друг друга, – возразил Вован.

– А вот и не угадали, вот и неправда! – не замедлил парировать этот выпад полосатый, – наоборот, настанет абсолютное всеобщее взаимоуважение и терпимость к другой точке зрения, пусть даже и совершенно противоположной вашей. Это легко обосновать. Создание своей собственной религии требует от человека очень больших физических усилий и душевных затрат. Ведь, чтобы произвести на свет какую-то оригинальную, действительно стоящую мысль, нужно для начала приобрести много знаний, ознакомиться с мыслями других людей, изучить их опыт. И только затем, и то не факт, у человека может появиться своя оригинальная, совершенно уникальная мысль, основанная на его личном опыте и трудах других людей.

– Не согласен! – запротестовал Вован, – это будет не оригинальная мысль, а чужая, сворованная у кого-то и присвоенная. Эдакий плагиат с некоторым оттенком личного отношения.

– И опять вы не правы, уважаемый Вениамин, – мягко поправил его полосатый, – чужую мысль нельзя украсть, отнять или присвоить. Это просто невозможно. Потому как чужая мысль для другого человека есть бессмысленный набор букв и слов, не более того. Чтобы понять чужую мысль, необходимо её прожить, пропустить через себя, проверить на своём собственном опыте, проползти на брюхе все эти слова и буквы. И только тогда эта чужая мысль станет вашей собственной оригинальной мыслью. Она не будет копировать ту другую мысль, на которой зародилась и взросла, потому что в ней уже будет часть вас. Это как вырастить что-то на огороде. Нужно вспахать, разрыхлить, выполоть сорняки, посадить зёрнышко и долго поливать. Только после этих многотрудных действий можно надеяться на всходы новой мысли. И эта мысль будет венчать ту гору перелопаченной информации и проделанной тяжелейшей работы. Эта мысль будет тем последним венчающим всю пирамиду зёрнышком, которое позволит считать всю эту гору чужих мыслей вашей собственной, личной, оригинальной мыслью. Только таким многотрудным и извилистым путём возможно развитие мысли. Только осознав и испытав на своей собственной шкуре всю тяжесть и сложность создания, вынашивания и рождения собственной мысли, человек не будет разрушать или топтать чужую. Только таким способом возможно добиться гармонии и взаимопонимания в мире, а не объединяться вокруг чужой, пусть даже и правильной мысли безмозглыми агрессивными толпами против иного инакомыслия.

– А во что же должен верить человек? – поинтересовался Вован.

– Да во что угодно. В Бога, в природу, в себя, да хоть в святого Чебурашку. Главное, чтобы вера его была искренняя и естественная. Он должен честно и беспощадно к самому себе отвечать на все вопросы и бесстрашно идти на все испытания. Ведь только тот человек, который на собственном опыте и шкуре почувствовал всю тяжесть познания самого себя, всю сложность мучительного процесса рождения, созревания и расцвета мысли, способен понять и по достоинству оценить аналогичные усилия другого человека. То есть каждый человек должен побывать в шкуре Иисуса Христа, каждый должен самостоятельно познать истину и пострадать за неё. Только тогда он что-то уразумеет и осознает.

– И что же, только такой путь правильный? Только так можно прийти к взаимопониманию и всеобщей гармонии?

– Я думаю, что да, – ответил полосатый, – религия есть процесс чисто индивидуальный и даже интимный. Не должно быть массовых культов, потому что вера в одного единственного Бога, то есть монотеизм, поначалу ведёт к упадку, а потом и к полному вырождению мысли. Ведь что есть Бог? А Бог и есть мысль! Богов должно быть столько же, сколько и людей на Земле. Каждый человек должен создать своего личного индивидуального Бога. Каждый человек сам должен превратиться в уникального и неповторимого Бога. А если всё и всех свалить в кучу и унифицировать, то мы и получим теперешнее положение вещей. Сейчас религия используется исключительно как сплачивающий фактор в войне одних групп населения против других. Если каждый человек не испытал мучительного процесса познания себя, рождения своей собственной мысли и вероучения, то и ценить усилия других людей в этом направлении он не станет, а будет только стремиться разрушить и уничтожить инакомыслие. Такие действия ведут к полному единообразию, одинаковости и, следовательно, к вырождению мысли, да и самих её носителей. Да и являются ли адепты каких-то массовых культов носителями мысли? Это ещё большой вопрос. Говорить с ними – то же самое, что спорить с динамиком, с ретранслятором чужой мысли. Бессмысленное и глупое занятие. Они втянуты в эту среду по факту своего происхождения или по собственной трусости и слабости, или по незнанию, или по какой другой, не зависящей от них причине. И мысли этой они не понимают, а действуют чисто машинально по стадному инстинкту. И своих собственных мыслей у них вовсе нету, и напрягать свои заплывшие извилины они совершенно не желают. Я не слишком зануден? – поинтересовался он у своего собеседника.

– Нет, даже наоборот, – задумчиво почесал репу Вован.

– Ну вот и славненько, – облегчённо вздохнул полосатый, – а то меня иногда заносит в дебри поиска смыслов. Что-то у меня в горле пересохло, – добавил он укоризненно.

– Понял, сей момент, – не заставил себя долго уговаривать Вован и наполнил рюмашки до краёв.

– Ну, за смыслы, – провозгласил полосатый и залпом выпил. Вован последовал его примеру. Они посидели пару минут и похрустели спелыми сочными фруктами.

– Ну, так вот, пока не забыл, – встрепенулся полосатый, – из всего вышесказанного и следует, что каждый человек не имеет права портить бумагу какими-то пустыми и не имеющими смысла текстами, а должен он написать своё собственное Евангелие и свой собственный Реквием. Только в этой форме возможно максимальное выражение смысла в минимальном количестве слов. Каждый должен сотворить нечто такое, глядя на которое можно будет точно сказать, что был или есть такой человек, с таким взглядом на жизнь и мировосприятием. Что существовал такой-то, а может быть даже и совсем безымянный гражданин с такими идеями, мыслями и концепциями. И если каждый человек подкинет хотя бы по одной стоящей мыслишке в общую кучу, то вот вам и священная гора Синай с Богом на сияющей вершине. В общем так, – подытожил полосатый, – чтобы жизнь человека не оказалась напрасной и никчёмной, каждый должен оставить по себе Евангелие и Реквием.

– А это должны быть разные проявления? – вставил вопросик Вован.

– Я думаю, что необязательно. Всё очень индивидуально и уникально. Не существует общих правил и рецептов. Даже не обязательно это должно быть что-то рукописное. Это может быть выражено и в живописи, и в архитектуре, и в музыке, и в ландшафте или каком другом действии или поступке, который доступен человеку. Ведь живопись есть застывшая мысль в краске, а архитектура – застывшая мысль в камне, а музыка – застывшая мысль в звуке и так далее. В основе всех этих проявлений лежит оригинальная, неповторимая мысль, ради которой эти действия и предпринимались. Иногда мысль можно выразить и бездействием. В некоторых ситуациях полное молчание говорит куда громче всяких слов. Главное, чтобы мысль была первоосновой, первопричиной, самым изначальным актом человека. Но никак наоборот – сначала что-то сотворим, а потом думаем и разбираемся, а для чего я это сделал? – заключил полосатый и разлил остатки коньяка по фужерам.

Они выпили, и Вован как-то резко опьянел и провалился в небытие. С утра, только продрав глаза, он сразу кинулся на кухню в поисках полосатого. Но там, конечно, уже никого не было. Вован задумчиво почесал репу: «Вот же какой неуловимый мужчина, – думал он с некоторой досадой, – появляется, когда ему вздумается, и исчезает так же. У меня, может, осталась к нему масса вопросов, а его и след простыл. И где его искать, неизвестно. Прямо какой-то шпион непонятной гражданственности получается».

Вован посидел так в некоторой задумчивости минут пять, да и принялся за домашние дела. Благо голова не болела, потому как рекомендованный полосатым стакан воды на ночь просто творил чудеса. Он затеял большую стирку, собрал постельное бельё, шторы и так ещё по мелочи кое-чего. Рассортировал всё по цвету и фактуре. Получились три приличные кучи. Вован подумал немного и в первый заход засунул в стиральную машину самое светлое.

Пока шёл процесс стирки, он принялся за уборку своего одинокого жилища. Скоблил, тёр, мыл, драил всё, что ни попадалось ему под руку. Досталось даже много лет не мытой люстре. И делал он это с каким-то весёлым азартом и даже остервенением. Закончилась стирка. Вован развесил бельё на балконе, зарядил вторую партию и принялся за холодильник. Разморозил его быстренько и так же весело отдраил до блеска. Затем очередь дошла до третьей кучи самого тёмного белья. И пока оно крутилось и полоскалось, он помыл полы.

С трудом втиснув последние тряпки на балкон для просушки, Вован присел на диван. Только сейчас он заметил, что солнце уже садилось. Усталость завладела его членами. Он с удивлением посмотрел на всё, что сделал сегодня. «Во, я дал стране угля – мелкого, но много, – поражался Вован своей трудоспособности, – и откуда только силы взялись? Это полосатый на меня так влияет, его проделки. Как ни поговоришь с ним, так потом и носишься как заведённый, как-будто только с подзарядки. Странно это всё как-то», – думал он про себя.

Да, темы для размышления полосатый всегда подкидывал какие-то необычные, казалось бы даже отстранённые от повседневной жизни. Но почему-то порассуждать на них было приятно и увлекательно. Казалось бы, ну какое Вовану дело до этих высших материй и размытых сентенций. Его прямая обязанность – ходить на работу, пилить там что-то, резать, точить, варить. Затем в магазин, набить брюхо, посмотреть телек и на боковую. И так изо дня в день, из года в год, всю жизнь до самой смерти.

И нафига в этом круговороте жизни нужны какие-то там отвлечённые рассуждения о смысле бытия. Они только отвлекают от насущных близлежащих целей: тут схватить, там своего не упустить, да и вообще, держать нос по ветру в сиюминутных веяниях человеческой жизни.

Однако Вован уже давно заметил, что хватание этих быстротечных выгод не приводят его к успокоению и насыщению. Терапевтический эффект от этих хватаний был кратковременен и незначителен. После них оставались только душевная изжога и пустота. И напротив, после абстрактных и как будто бы отвлечённых от обыденности бесед с полосатым появлялась какая-то внутренняя наполненность и приятная лёгкость осмысленной полезной работы. И этот эффект держался не в пример дольше, чем от сиюминутных удовольствий. Может быть, и не такие уж отстранённые и бесполезные для повседневной жизни темы выбирал полосатый, а даже совсем наоборот.

Вот и сейчас Вован с головой погрузился в предложенную вчера полосатым тему искусства и цели человеческой жизни. Он постоянно осмысливал рассуждения полосатого об этом и выстраивал свои собственные логические цепочки. И особенно ему не давал покоя образ той «суки рыжей с ободранным хвостом». Почему он сразу же перенёс его на человека, что направило его мысль в эту сторону?

Вован включил ноутбук и вбил запомнившиеся слова в поисковик. Система вынесла его куда-то. Он принялся изучать информацию. Оказалось, что это был не совсем стишок, а целая песенка. Вован послушал её пару раз и призадумался. Под музыку получилось ещё печальнее и страшнее.

– Вот умеет же кто-то выразить свою мысль, – констатировал он с некоторой завистью, – ладно, пойду съем чего-нибудь, – решил Вован и пошёл готовить нехитрый ужин.

Воскресенье Вован посвятил безделью. Целый день провалялся на диване, ползая в дебрях всемирной паутины. Иногда он поднимался, чтобы перекусить и справить другие естественные надобности, но основное его положение в этот день было в горизонтальной плоскости.

Наступила новая неделя, опять потекли привычные дни, но теперь они не были такими уж серыми. Появилась какая-то осмысленность в действиях и поступках. Вован хотел найти ответы на некоторые вопросы, и это освещало сумерки его существования. Механически выполняя свои служебные обязанности, мысленно он всё время уносился в загадочные и скрытые от глаз области, которые обозначил полосатый в своих философских скитаниях по дебрям разума.

Вован размышлял над его словами, анализировал некоторые факты, сопоставлял события и поступки людей, строил свои собственные теории и делал для себя какие-то открытия и догадки. Процесс этот был крайне интересный и увлекательный. За этим занятием он иногда не замечал, как пролетал рабочий день, и даже направляясь домой, всё время думал об этих вещах.

Но странное дело, почему-то во всех своих размышлениях он всегда возвращался к той «суке рыжей с ободранным хвостом». Начиная свои рассуждения с абсолютно любой темы, его мысль рано или поздно всё равно упиралась в этот, с одной стороны, жалкий и обречённый, но, с другой стороны, страшный и неотвратимый образ. Вован никак не мог перепрыгнуть через эту преграду, она всё время становилась у него на пути непреодолимой стеной. В своих изысканиях он бодренько доходил до неё, неизменно стукался лбом и, жалко повизгивая, отползал назад. Ну никак не удавалось преодолеть эту стену. Он пробовал и так, и эдак, но цитадель держалась неприступно. Это оказался настоящий камень преткновения, и как он ни старался, но сдвинуть его самостоятельно никак не мог.

– Видать нужно полосатого звать, – как-то подумал Вован вслух.

– Чего? – не понял его напарник, они в это время устанавливали дверь.

– Чего, чего, – повторил Вован задумчиво, – молоток давай, – буркнул он, возвращаясь к реальности.

Прошло уже недели три с их последней встречи, а полосатый никак не появлялся. Вован даже начал беспокоиться, у него накопилось немало вопросов к нему, а тот как сквозь землю провалился, не видать его и не слыхать. «Нехорошо так поступать. Значит припёрся не весть откуда, разбудил интерес у наивной доверчивой души и пропал. Некрасиво и даже неинтеллигентно получается, дорогой товарищ шпион», – такие вот претензии с досады мысленно высказывал Вован своему загадочному собутыльнику.

И вот однажды в субботу возвращался он с одного праздничного мероприятия, посвящённого дню рождения его супруги. Был Вован прилично навеселе и настроение имел приотличнейшее. И не столько потому, что был на таком торжественном и значительном собрании весьма приличных и благопристойных членов общества, а даже скорее наоборот. Приглашён он был в качестве обязательного, но малозначительного гостя, потому как весу в обществе не имел и в полезных связях замечен не был. Короче, как говорится: «для мебели».

Да и если честно признаться, Вован и не претендовал на многое. Купил жене цветы и духи французские, сказал дежурный тост и больше в «умные» разговоры не встревал, а всё больше налегал на водочку и разные вкусные закуски. Ну а где, как не на таком мероприятии можно было обильно и вкусно пожрать.

Набив хорошо брюхо и залив всё это доброй поллитрой беленькой, он со спокойной душой слинял по-английски в самый разгар веселья. Благо внимания на него никто не обращал и пропажу столь «ценного» гостя не заметил. И вот теперь, весело посвистывая, возвращался домой.

На пути он встретил того самого бугая, который в прошлый раз пытался его побить. Завидев Вована, тот молниеносно сменил направление движения и скрылся в зарослях колючего кустарника. Вован только ехидно хмыкнул вдогонку, мол, знай наших. Дойдя до своего подъезда, он ещё больше повеселел. На скамейке сидел полосатый в своём неизменном элегантном костюме с кокетливым платочком в кармашке и с уже обязательным увесистым пакетом в руках.

Беседа четвёртая

(Происхождение вида)

– Чем угощать будете на этот раз? – нахально осведомился Вован.

– А за что вас угощать-то? – сердито ответил полосатый, – шляетесь неизвестно где, заставляете приличных людей ждать себя. У меня уже вся задница в мозолях от долгого ёрзания на этой лавке.

– Да куда уж мне угнаться за вами в деле ожидания. Я, может быть, уже почти месяц кое-кого ожидаю, и то молчу себе в тряпочку, – парировал выпад Вован.

– Ну ладно, хватит любезностей на сегодня, – полосатый встал со скамейки и протянул руку. Они затрясли друг друга. Было заметно, что оба довольны встречей.

– Куда идём, ко мне? – более миролюбиво спросил Вован.

– А может куда-нибудь на природу? – предложил полосатый, – погода хорошая, не холодно.

И действительно, было начало сентября, погода оставалась по-летнему тёплой и сухой, об осени можно было догадываться только по желтеющим кое-где листьям.

– Может, из дома нужно чего взять? – спросил Вован.

– Не стоит. У меня всё с собой, – успокоил его полосатый.

– Тогда пошли. Знаю я тут одно место. А чего у вас там? – Вован покосился на пакет.

– Да я тут это…, решил попробовать тропических напитков, – полосатый раскрыл ручки, и Вован увидел большую красивую бутылку с коричневато-жёлтой жидкостью, на которой он успел прочесть название  иностранными буквами Tequila.

И собутыльники пошли в посадку, которая находилась совсем недалеко, минут пятнадцать неспешным шагом. Они шли и болтали о несущественных вещах, так, трёп ни о чём. А между тем Вована так и раздирало неуёмное желание спросить о самом главном, о том, что не давало ему покоя последние три недели. Но приходилось сдерживать себя, законы приличия диктовали свои условия поведения. И внутренне борясь с этим несоответствием, он отвечал на реплики полосатого рассеянно и как-то невпопад. Что и было подмечено его собеседником.

Расположились они за гаражами возле глубокого оврага, по дну которого оживлённо журчала небольшая речушка с говорящим названием. В низине бил родничок, и местные жители протоптали к нему капитальную тропу в зарослях диких трав. Ввиду удалённого окраинного расположения и непригодности данной местности к многоквартирному домостроительству постройки здесь носили малоэтажный и редкий характер. На самом верху одного берега этого оврага располагался гаражный кооператив, а по другую сторону, тоже поверху, возвышался и постоянно издавал громкий монотонный гул мелькомбинат. С его стороны почти возле самой речки жались несколько частных домиков. Было не совсем понятно, как жители этих построек выдерживали круглосуточный гул этого промышленного монстра, привычка, наверное.

Со стороны гаражей отдыхающие оборудовали место для пикников. Там имелся импровизированный мангал из кирпичей, самодельный столик и пара брёвен под скамейки. Это место было популярно у местных жителей, поэтому пришлось немного потрудиться и убрать мусор, который оставили недавние посетители. Вован быстренько раздобыл дров и разжёг костёр, а полосатый сервировал стол. Кроме текилы в пакете оказалось несколько лаймов, соль, хлеб, оливковое масло, кетчуп, сосиски и одноразовая посуда.

Пока костёр разгорался и набирал силу, они попробовали экзотического напитка. На вкус он оказался немного странным, но с солёным лаймом вроде как ничего. И приятный светский раут начал набирать обороты. Поначалу Вован беспокоился, что после водки он совсем окосеет от текилы, но заморское пойло подействовало на него успокаивающе и даже несколько отрезвляюще.

После третьего стаканчика с долькой солёного лайма Вован взялся жарить сосиски на костре. Сок и жир вытекали из треснувшей от жара оболочки и шипели на раскалённых углях. На запах потянулись гаражные собаки. Они уселись неподалёку в рядок и терпеливо ожидали своего часа. В этом отношении эта публика была хорошо воспитана, никто не наглел, никто не пытался чего-то стащить втихаря. Богатый опыт общения с отдыхающими научил местных шавок терпению и деликатности.

– Сидят прямо как на параде, – показывая на разномастный строй, сказал полосатый.

– Да уж, дисциплина у них как в армии, – ответил Вован, разглядывая знакомые морды.

В гаражной стае преобладали в основном экземпляры чёрно-бело-серой масти. Вован их всех хорошо знал, потому как частенько ходил через гаражи и иногда подкармливал их. Но вдруг его взгляд задержался на незнакомой суке рыжей масти. Была она в собачьей  очереди с самого конца, видимо. прибилась к стае совсем недавно и в собачьей иерархии занимала низкое положение, да и вид имела какой-то встревожено-жалкий. Он некоторое время рассматривал её, а потом повернулся к полосатому и уставился на него вопросительно.

– Вы что-то хотели спросить? – участливо осведомился тот.

– А так ли уж невинна та «сука рыжая с ободранным хвостом»? – безо всякого предисловия поставил вопрос ребром Вован, – или она сама себе и устроила эту собачью жизнь?

– Вы совершенно правы, – как ни в чём не бывало, невозмутимо ответил полосатый, – именно она сама и есть создатель и главный архитектор всех своих бед и несчастий.

Вот так странно продолжился их разговор, который был прерван почти месяц назад. Как будто бы не было этих нескольких недель молчания, не было той долгой паузы отвлечённого забвения и тишины. Создавалось такое впечатление, что они только пять минут назад закончили свой прошлый спор и ненадолго отвлеклись на что-то другое, а теперь просто возобновили его с новой силой. Звучит странно, но так оно и было. Ничего не стёрлось из их памяти, ничего не забылось, остались даже прежние интонации.

– Обоснуйте, – настаивал Вован.

– Непременно, – не стал упираться полосатый, – но давайте сначала отведаем ваших сосисочек. Вован снял с огня две самые зажаристые и разложил по тарелкам. Запах пошёл просто закачаешься. Сосиски слегка шкварчали, и он быстренько залил их кетчупом. Они выпили и стали есть. Было очень вкусно. Даже сам Вован после хорошего застолья у жены ел с большим аппетитом.

– Хорошо-то как! – причмокнул полосатый, – вот умеете вы, Вениамин, порадовать гостя, расположить его к душевной беседе, наполнить серую неказистую жизнь простого командировочного хмыря аппетитным и вкусным содержанием, – добавил он иронично, собирая кусочком хлеба остатки кетчупа с тарелки.

– Но, но! Попрошу без грубой лести, – строго ответил Вован, – а давайте перейдём сразу к делу, – задал он чёткое направление разговору.

– Да, конечно, – полосатый вышел из состояния неги и удовольствия и принял деловой вид, – итак, приступим. В прошлый раз вы точно подметили, что стишок этот был не совсем о собаке, а скорее даже наоборот, совсем не о собаке, то есть о человеке. Но позвольте вас спросить, а что есть человек, что он из себя представляет как явление, как форма бытия, как сущность?

– Интересный вопрос, – задумался Вован, – существует много разных версий происхождения вида: человек создан по образу и подобию Божьему, теория естественного отбора Дарвина, инопланетяне, вселенский разум, – начал он перечислять, загибая пальцы на руке, потом махнул ею, – да и ещё с десятка два всяких экзотических версий. Но вот что из этого выбрать?

– А что, если и не надо ничего выбирать, если все эти версии в какой-то степени верны? Ведь вопрос заключается не в том, как появился этот феномен, а в том, что лежит в основе такого явления как человек. Что движет им, что руководит его поступками и желаниями, что направляет его помыслы и стремления? Кто пишет и реализует программу жизни человека? Кто эти поводыри и безжалостные диктаторы его психологии и поведения? Кто является Творцом, кого называют Богом или Создателем авторы всех этих теорий происхождения человека? – полосатый дожевал сосиску и вытер салфеткой руки, – вот, к примеру, если взять за Создателя природу, то получается, что человек есть животное. У него и правда все признаки такового: и инстинкты, и строение тела и ДНК, схожее с ДНК других обитателей планеты. Но, ведь что-то его отличает от других видов, не правда ли?

– Может быть, разум? – предположил Вован.

– Совершенно верно! Именно эта способность выделяет человека из общей массы животного и растительного мира. И если отталкиваться от этого важнейшего аспекта, то можно взять в качестве Творца какую-то другую силу. Ну, например, Бога, или Вселенский Разум, или инопланетное вмешательство. Вы согласны со мной? – осведомился полосатый.

– В общем-то скорее да, чем нет, – уклонился Вован от прямого ответа. Честно говоря, он ещё не совсем разобрался в хитросплетениях мысли собеседника, поэтому и осторожничал.

– Ну и прекрасно, – выдохнул полосатый, – а сейчас давайте промочим горло и закусим. Вован снял с огня ещё пару горячих сосисок, а полосатый тем временем разлил текилу по стаканам.

– Ну, за понимание, – провозгласил он тост. Они выпили и принялись с аппетитом жевать горячие сосиски.

– А всё-таки прав был профессор Преображенский, «культурный человек должен оперировать горячими закусками», – процитировал Вован известного литературного героя.

– Это точно, полностью с ним согласен, – аппетитно жуя, отозвался полосатый, – но вернёмся к делу. Итак, мы сошлись на мнении, что человек есть животное, но животное не простое, а разумное. Тогда получается, что у него, как минимум, два создателя – природа и какая-то другая или другие высшие силы. Вот в этой двойственности и сокрыта причина всех проблем. С одной стороны, природа с её непреложными законами и животными инстинктами, а с другой стороны, некие загадочные силы с разумным аспектом человеческого бытия. И если совсем уж просто, то это конфликт спинного мозга (животные инстинкты) с головным мозгом (разумом), – полосатый сделал паузу и ожидающе посмотрел на Вована, тактично давая тому возможность поучаствовать в развитии мысли.

– Ну с природой и инстинктами более менее понятно, – после долгой паузы наконец отозвался Вован, – но вот что касается этой загадочной высшей силы и разума – сплошные потёмки и недопонимание. Что это за сила, откуда она взялась, что она хочет от человека и зачем вся эта кутерьма с разумом? Вот, к примеру, звери всякие с насекомыми и прочими головоногими моллюсками. Живут себе преспокойненько, размножаются, едят друг дружку и никаких внутренних конфликтов и противоречий не испытывают. А человеку откуда такая немилость и маета с этим разумом и прочими ограничениями, сильно осложняющими ему жизнь? Как-то это всё непонятно получается.

– Вопрос этот, конечно, очень интересный, – немного подумав, сказал полосатый, – но давайте мы его пока отставим в сторону, а поищем сейчас ответ лучше вот на какой вопросик: «А что есть разум, как вы себе представляете это явление, или дар, или проклятие (это уж кому как), какой смысл вы вкладываете в это понятие»?

Пришла пора думать Вовану. Вопросик был очень непростой, крайне непростой. Он чесал репу и прикидывал, как на него ответить, а между делом снял ещё две сосиски с огня и налил текилы. Они выпили и пожевали. Полосатый молчал, давая своему собеседнику возможность получше обдумать ответ.

– Ну, это, наверное, способность логически мыслить, – наконец разродился Вован, – создавать и использовать орудия труда. В общем, интеллект и тому подобное, – наскрипел он мозгами некоторые признаки разумности.

– Вот! – возбуждённо вскочил со своего места полосатый и заходил взад и вперёд по своей манере, – вот типичное всеобщее заблуждение. То, что вы сейчас тут перечислили, является не разумом, а умом, то есть мозговой деятельностью человека. Разумом же является способность человека рационально использовать результаты деятельности своего мозга и своих рук. И здесь ключевое слово «рационально», то есть созидательно, а не разрушающее. А то что же получается, человек наизобретал своим пытливым умом множество механизмов, приборов и прочих гаджетов, но как он все эти изобретения использует? Одни игрушки и оружие, оружие и игрушки. Разве жизнь самого человека от этого сильно улучшилась, разве можно сказать, что настало всеобщее благоденствие? Нет, нет и ещё раз нет! Человечество также далеко от идеального общества, как и тридцать тысяч лет назад, когда и в помине не было всех этих технических новшеств. Всеми этими изобретениями человечество только очень сильно увеличило возможность самоуничтожения. А всё почему? – обратился он к Вовану.

– А почему? – повторил тот его вопрос машинально.

– А потому, что человек недостаточно разумен, – его головной мозг в области всяких изобретений и приспособлений работает очень хорошо, а вот в области разумного, рационального использования этих инноваций и вовсе почти не фурычит. А почему? – вновь задал он вопрос.

– А почему? – опять был оригинален Вован.

– А всё дело в том, что человек в 99 случаев из 100 принимает решение на уровне своих личных шкурных интересов, то есть на уровне инстинктов. И для него не важны интересы окружающего мира, а важен только он сам, его собственное благосостояние, польза и личный комфорт. Инстинкты в области принятия решений тотально главенствуют над разумом. Если говорить совсем просто, то центр принятия решений лежит на уровне спинного мозга, а головной мозг является второстепенным, придаточным, техническим инструментом для обслуживания его инстинктов.

– Звучит как-то не очень привлекательно, – встрял Вован, – а как же там всякий гуманизм, человеколюбие, толерантность и прочая философия?

– Вот именно, что только одни декларации и намерения. А на самом деле что выходит? Сплошной империализм, монополия, нещадная эксплуатация, грабёж того, кто послабее, кризисы, войны, обнищание и прочие безобразия. И всё это из-за того, что кому-то такое развитие событий очень выгодно. Это могут быть отдельные страны, крупные корпорации, какие-то финансовые группы. В общем, чьи-то личные корыстные интересы, потому как за всеми этими структурами стоят совершенно конкретные люди со своими запросами, желаниями и фантазиями. А в основе поведения у этих наделённых немереной властью и богатствами людишек лежит тот же принцип, что и у остального человеческого стада – удовлетворение своих животных инстинктов любыми путями. Правда, ресурсы для этих целей у них несколько несоразмерные, поэтому они так и извращаются, ну чисто обезьяна с гранатой. Но что может сделать такой человек, какие системы он в состоянии создать? – спросил полосатый.

– Ну, он, наверное, может создать только то, чем сам и является, воспроизвести свою внутреннюю природу, свою естественную натуру, – предположил Вован.

– Абсолютно правильно! – полосатый даже щёлкнул пальцами от возбуждения, – вы правы, как никогда, уважаемый Вениамин. Вот человек и делает всё время одно и то же, он всегда повторяет только одну модель общественной системы. Он может воссоздавать только одну форму, потому что содержание остаётся всегда прежним. Это содержание, этот стержень человеческой натуры на протяжении нескольких десятков тысяч лет остаётся неизменным и не позволяет создавать ничего нового, а только водит человека кругами истории.

– Что за стержень? – поинтересовался Вован.

– А это есть стержень человеческого поведения, основанный на удовлетворении своих животных инстинктов и потребностей! Вся его психология стоит на этом, все его помыслы и стремления лежат только в этой плоскости, всё подчинено только этой цели! Это есть основной, центральный, опорный столб его жизни, главный стержень его психологии! Животные инстинкты стоят во главе всех его действий, они являются мотивом и движущей силой всех его желаний и проявлений! Это скрытая пружина, топливо и горючее для биологического механизма по имени «человек»! Всё, что он делает, имеет под собой только эту основу – ублажение своих животных инстинктов любой ценой! Вся жизнь его подчинена этим природным диктаторам, которые взяли его в плен и заковали в неподъёмные кандалы! Осознано или нет, но он всегда принимает решение под воздействием и давлением животных инстинктов! Именно они заставляют его поступать так, а не иначе! Поэтому-то и все системы, создаваемые им, так схожи! Все они имеют одну природу, природу животного инстинктивного организма! «Кто сильнее, тот и прав» – вот основополагающий принцип этой системы! И такое положение вещей имеет место быть везде: и на самых верхних этажах человеческого общества, и чуть пониже, и так до самых глубоких подвалов и подземелий. Все только и делают, что работают по принципу пылесоса – только в себя! Но если все настроены только на получение, а на отдачу никого нету, тогда общественная атмосфера очень быстро разрядится и превратится в вакуум! А можно ли дышать вакуумом?

– Нет, – признал Вован.

– Конечно же, нет! Вот поэтому так и не комфортно жить самим людям в человеческом обществе! Тут душно, опасно и страшно, большие жрут средних, средние жрут мелких, а те, в свою очередь, имеют ещё более ничтожных. Ну так и кто же виноват во всех неприятностях той «суки рыжей с ободранным хвостом», которая «горло резала обломанным клыком», – деликатно подвёл полосатый Вована к тому, чтобы тот сам поставил точку в этой теме.

– Всё верно. Получается, что мы сами и есть виновники всех наших бед, – воспользовался тот представившейся возможностью высказаться, – не хватай мы так жадно всё что ни попадя, не вырывай мы друг у друга кусок изо рта, может, и жизнь была бы другая и дышалось бы полегче.

– Совершенно точно! Абсолютно правильная мысль! – подытожил полосатый. Он взял со стола бутылку и удивлённо уставился на содержимое. На дне плескались жалкие остатки заморского пойла.

– А мне-то казалось, что у нас ещё есть полбутылки, – задумчиво сказал он, побалтывая содержимое, – был такой приятный вечер, увлекательная, непринуждённая беседа текла плавно и неторопливо, благородный напиток скрашивал дружеский спор двух джентльменов и казалось, что это будет длиться вечно. Но, увы, безжалостные законы природы. И вечер уже закончился, и благородный напиток, и беседа подошла к концу, – вздохнул он, – а не кажется ли вам, уважаемый Вениамин, что есть что-то неправильное в этих железобетонных законах физики, даже что-то подлое. Только начнётся какая-нибудь приятность в жизни, как бац, уже и пора собираться.

– Да, это точно, – согласился Вован, – длиться вечно могут только неприятности, – добавил он.

– Ну, не стоит так мрачно смотреть на вещи, – начал было оспаривать этот тезис полосатый, но затем, немного подумав, добавил, – хотя, в принципе, вы и правы. Ну что, на посошок? – спросил он и, не дождавшись ответа, разлил остатки по стаканам.

– За человека! – торжественно провозгласил он тост и выпил.

– Да, за него, – чуть помедлил Вован и тоже опустошил свой стакан, – вот мне кажется, что всё вами сказанное сегодня я и сам знал, или догадывался, или чувствовал, только вот так ловко выразить это словами не мог, – добавил он, обсасывая дольку лайма с солью.

– Все мы в этом мире собаки. Всё видим, всё понимаем, всё чувствуем, а сказать не умеем, – был ему ответ.

На этих последних словах полосатого Вован и потух, шторка упала. Видимо сказались сегодняшние гастрономические и алкогольные перегрузки. Очнулся он только утром, на том же месте, рядом со столиком в овражке. Полосатого не было. Уже совсем рассвело, и солнце поднялось над горизонтом. Вован сел и начал себя ощупывать. Голова на месте, туловище на месте, ноги туточки. Пошарил по карманам: документы, ключи, деньги – всё цело. Он встал, потянулся и огляделся по сторонам. Никого поблизости не было, только два больших гаражных кобеля сидели недалеко. Странно, но у Вована возникло такое чувство, что они охраняли именно его.

Он отряхнулся и взглянул на стол. Там стояла бутылка с минералкой и стакан, а на скамейке лежал вчерашний пакет полосатого. Вован налил стакан воды и залпом выпил его. Заглянул в пакет, там осталось несколько сосисок. Он поровну разделил их между своими охранниками. Те быстро расправились с платой за честную службу и мгновенно растворились по своим неотложным делам.

Вован посидел немного, вроде бы всё нормально. Он допил минералку, собрал вчерашний мусор в пакет и отправился домой досыпать. Настроение было хорошее. Ночь оказалась тёплой, он совсем не замёрз, да и проблема разрешилась с тем вопросом, который не давал ему покоя последние несколько недель. Так что жизнь продолжалась.

Следующая неделя выдалась какой-то напряжённой и дёрганой. Бестолковая работа выматывала физически и морально. Одно и то же приходилось переделывать по нескольку раз. В конце недели должны были дать деньги, но к пятнице не поспевали закончить всю работу, поэтому начальство объявило субботник. Явка была добровольно-принудительной – кто не пришёл, тот остался без денег. Народ поворчал, но явились все.

Вована и ещё двух человек отправили на самый сложный участок. Одной очень капризной и стервозной клиентке нужно было установить перила в коттедж. Все монтажники наотрез отказывались работать с ней. С их слов выходило, что она есть чисто исчадие ада, и угодить ей невозможно. Уже несколько бригад с большим скандалом были изгнаны ею с этого объекта. Но перила уже изготовлены и привезены, поэтому нужно было устанавливать их любой ценой.

Мастер Андреич перед выездом на объект подошёл к Вовану.

– Ну, ты там поласковей с ней, что ли, – безо всякой надежды напутствовал он его, – может и получится, – добавил он печально. В помощники к нему он определил двух новеньких раздолбаев юных лет, которых родители пристроили на работу, чтобы те не слонялись без дела перед армией. Было им глубоко всё до лампочки. Работы они не знали, только принеси, подай, подвинься, пошёл на фиг, не мешайся. Ну ещё, может быть, за пивом сбегать. Вот с такой бригадой Вован и отправился на эту деликатную и опасную миссию.

Приехали они на объект, разгрузили инструмент, стоят, ждут. Вован ещё в машине предупредил своих ухарей, чтобы те не встревали, да им и не больно-то надо было. Встретила их хозяйка хмуро.

– Ну, с чего начнём? – поинтересовалась она неприветливо.

Вован внимательно посмотрел на неё. Это была пышная крашеная блондинка бальзаковского возраста с толстым слоем штукатурки на лице и холёными руками с обилием ювелирных цацек. «Чисто зав базой в советское время, – подумал про себя Вован, – эдакая местная царевна деликатесов и мануфактуры в эпоху тотального дефицита».

– Для начала, не могли бы вы подсказать ваше имя и отчество, – был изысканно любезен он.

– Зинаида Павловна, – несколько смягчилась хозяйка.

– А меня зовут Вениамин, и эти двое со мной, – кивнул в сторону балбесов Вован, – итак, уважаемая Зинаида Павловна, а как вы представляете себе нашу работу? – придерживаясь выбранного великосветского тона, спросил он.

Тётка не ожидала столь изысканных манер и тонкого обращения от какого-то там замызганного слесаришки, поэтому сначала несколько ошалела, а потом начала говорить, говорить, говорить. Вован её не прерывал, он пытался в этом словесном поносе выловить хоть какие-то намёки на то, что же она действительно хочет.

Наконец-то, минут через десять этого неукротимого извержения беспорядочных слов он понял, что тётке просто скучно сидеть дома одной и ей хочется покомандовать, показать свою значимость и важность. Муж, верно, какой-нибудь бизнесмен или чиновник, а ей охота деятельности. Бесконечная праздность и пресыщение ей уже обрыдли, и она ищет, куда бы применить свою скопившеюся энергию. Так отчего бы и не помочь ей в этом, почему бы слегка и не подыграть изнывающей от безделья бабе?

– Итак, уважаемая Зинаида Павловна, – поймав паузу в её трескотне, начал Вован, – сначала вы мне всё покажете и расскажете на месте, что мы должны делать, а затем под вашим чутким руководством мы приступаем к работе. Я вас правильно понял? – чуть-чуть добавив иронии, вежливо спросил он.

– Да, всё верно, – не заметив подвоха, важно сказала она и, повернувшись, пошла в дом, приглашая тем самым проследовать за ней.

Вован сказал своим балбесам, чтобы те побыли пока на улице, а сам пошёл за хозяйкой. Там она долго несла всякую ахинею насчёт того, как они должны устанавливать перила, где должны начать, а где закончить, куда прикрепить и ещё чёрт знает что. Вован не спорил, он делал вид, что внимательно слушает и даже достал блокнотик и записывал там что-то.

– Всё ясно? – строго спросила она.

– Да, Зинаида Павловна, – быстро ответил Вован, – значит, мы сейчас приступаем, а если у нас возникают затруднения или вопросы, то немедленно обращаемся к вам, – опять слегка сыронизировал он.

– Да, всё правильно, – высокомерно сказала она, опять не заметив иронии в его словах.

«Вот овца», – подумал он про себя. В глубине дома зазвонил телефон. Тётка засеменила по лестнице на звук.

– Если что, я наверху, – не поворачиваясь, бросила она барственно.

– Да, конечно, – отозвался Вован и скорчил ей в спину смешную рожу.

Дело ясное, лестница стандартная, крепёж тоже. Если не напортачил замерщик, то тут делов часа на полтора максимум. Он позвал помощников с инструментом. Те всё быстро занесли и приготовили.

– Хотите домой пораньше? – спросил он их. Те закивали, – тогда всё делаете быстро и молча. Ясно?

– Угу, – хором отозвались балбесы.

И работа закипела. Вован всё делал сам, и размечал, и сверлил, и варил. Помощники только держали, подносили и убирали. Пару раз он специально звал хозяйку, чтобы задать ей какой-нибудь несущественный вопросик. Та демонстративно прерывала разговор с какой-то там Тамарой Петровной словами: «…извините, дорогая, у меня тут перилы делают, ну ничего без меня не могут, я на секундочку», подходила к Вовану и громко, чтобы было слышно по телефону, несла всякую нелепицу на его вопрос. Затем снова возвращалась к аппарату с жалобами своей невидимой собеседнице на бестолковых рабочих.

Через час всё было закончено. Вован глянул на часы, как-то слишком быстро. Он ещё минут десять погремел молотком да пожужжал болгаркой. Позвал хозяйку. Та пришла, проверила работу, нашла пару недоделок, специально оставленных Вованом для отвода глаз, указала на них и снова удалилась. Он быстренько всё исправил, закрасил стыковочные швы и снова позвал хозяйку.

На этот раз она не нашла никаких огрех и, кажется, осталась очень довольна и перилами, и, прежде всего, своей архиважной ролью в процессе работ. Даже выдала оболтусам по пятьсот рублей премии, а Вовану целую тысячу. «Всего и делов-то! Психология», – думал Вован на обратном пути в мастерскую.

Они приехали самые первые, ещё и двенадцати не было, чем очень удивили Андреича. Тот сначала не поверил им и перезвонил клиентке, но, получив подтверждение, только развёл руками. Без слов быстро выдал зарплату всем троим и отпустил домой. А Вовану даже налил стакан коньяка из собственных закромов. Тот хлопнул его внакат и закусил лимоном.

Вован возвращался домой на автобусе. Мест свободных не было, и он в полудрёме повис на поручне. Вдруг сзади над самым ухом раздался скрипуче-гнусавый препротивнейший голос: «Приготовьте билетики на проверку». Он аж вздрогнул, вспомнив свою советскую безбилетную юность, и начал машинально шарить по карманам в поисках билета.

– Побыстрее, пожалуйста, – подгонял его тот же гнусавый голосок, – ещё быстрее, совсем быстро.

Вован обернулся. Ну конечно же. Кто же ещё мог так пошутить? Перед ним стоял полосатый и лыбился во все свои сорок восемь безупречных зубов.

Беседа пятая

(Карты на стол)

День первый

– Ловко я вас, а? – не переставая скалиться, спросил он.

– Да ну вас к лешему, – попытался разозлиться Вован, но у него не получилось. Он протянул руку и тот энергично затряс её.

– А у меня сюрприз, – весело сказал полосатый, указывая на свой неизменный пакет.

– Очередной, – не удивился Вован, – а что? Сегодня можно, я сегодня заслужил, – добавил он и поведал полосатому историю с перилами.

– Да, психология, – улыбнулся тот.

Они поднялись в квартиру. Полосатый начал разбирать свой пакет.

– Это в холодильник, это в морозилку, это на стол, это на плиту, – командовал он деловым тоном, вытаскивая продукты из своей бездонной авоськи, а Вован быстро и чётко исполнял приказания. Когда всё содержимое пакета было извлечено и обрело свои подходящие места, полосатый повернулся. Вован вытянулся по стойке смирно.

– Благодарю за службу, – торжественно, но строго произнёс он.

– Радстратьсяашевысокородие, – в одно слово протянул Вован.

– Вольно! Разойдись! – скомандовал полосатый. Вован сделал попытку разойтись в разные стороны, но только и смог, что плюхнуться на табуретку, – вот, что значит старый солдат танковых войск, – улыбнулся гость.

– А откуда вы знаете, что я танкист? Хотя, да, – вспомнил он о тотальной информированности полосатого, – танковые войска – это вам не это…, – загадочно и неопределённо погрозил кому-то невидимому пальцем Вован.

– Понятно, – хмыкнул тот в ответ.

– Но что мы будем делать со всем этим? – вернулся к закуске Вован и посмотрел на стол, – я такое никогда и не готовил.

– Что делать? – озадаченно почесал макушку полосатый, – что-то надо придумать.

Сегодня этот странный тип решил устроить плотоядный день. Он принёс несколько больших и толстых бифштексов, парочку соусов к мясным блюдам, овощи для салатов и ещё литровую бутылку дорогой водки. Вован видел такую в магазине, но никогда не пробовал по причине абсолютного несоответствия её цены и своего скромного бюджета.

Оба приятеля долго и сосредоточено смотрели на весь этот гастрономический набор и пытались что-то сообразить. Особенно их волновал вопрос главного блюда, то есть бифштекс. Большие куски мяса соблазнительно алели на белом столе, но наши доморощенные гурманы никак не могли придумать, как же к ним подступиться.

– Вот дубина! Есть же один очень вумный тип, ентернетом кличут. Этот ентернет должон знать, –  хлопнул себя по лбу полосатый.

– Точно, – согласился Вован и ушёл за ноутбуком в спальню.

Затем они минут двадцать шарили по закоулкам этого «вумного ентернета» в поисках подходящего рецепта. Наконец, общими усилиями было выявлено и зафиксировано несколько приемлемых для условий вовановой кухни способов приготовления столь изысканного блюда. После небольшой, но оживлённой перепалки они остановились на двух из них. Первый рецепт предполагал жарку мяса на специальной ребристой сковородке, а другой – на гриле.

– Уважаемый Вениамин, – изображая римского императора, поднял руку полосатый и начал свою торжественную речь, – давно хотел у вас спросить, как шеф-повар шеф-повара.

– Ну? – вопросительно посмотрел Вован.

– А не имеется ли на вашей столь блистательной и достойной всяческих похвал кухне чугунной ребристой сковороды для приготовления бифштекса в клеточку, который бы своей эстетикой и тонким вкусом смог удовлетворить даже самые притязательные запросы аристократа древнего рода? Что, нет? Я так и знал, всё пропало, – застенал он, заламывая трагически руки.

– Зато у меня есть электрический мангал, – почесав репу, вспомнил Вован.

– Электрический? – прекратив изображать шекспировскую трагедию, заинтересовался полосатый.

– Ага, – подтвердил тот.

– А тащите его сюда, сойдёт за гриль, – великодушно позволил он.

– Вот, – принёс Вован из кладовки большой тяжёлый ящик и поставил на стол, – ещё советский, – добавил он гордо.

– Да, умели раньше делать, – восхитился полосатый, рассматривая кубическое сооружение из стекла и нержавейки, – сейчас такого и не найдёшь.

– Угу, это точно, – хмыкнул довольный Вован. Он открыл дверцу и извлёк оттуда несколько небольших шампуров, – ну, это нам сегодня не пригодится, – отложил их в сторонку, – а вот это в самый раз, – он запустил руку внутрь прибора и вытащил решётку на маленьких ножках из отличной нержавеющей стали, – ну что, сойдёт? – с победным видом посмотрел он на полосатого.

– Сойдёт – это не то слово, просто замечательно, – не стал тот скрывать восторга, – даже решётка сварена клеточкой, будет сегодня у нас бифштекс по всем правилам.

И процесс пошёл. Вован обрезал большие куски мяса от жилок, плёнок и прочих ненужных частей, смазал с обеих сторон растительным маслом, посолил, поперчил и отправил первую пару кусков в прогретые недра своей чудо-машины. Он засунул бы и больше, но куски оказались настолько огромные, что без ущерба качеству блюда можно было разместить на решётке только два.

Пока мясо шипело и жарилось в мангале, Вован быстро помыл и настрогал овощей для салата, так рекомендовал рецепт. Всё посолил, поперчил и залил густо сметаной. И начал медленно перемешивать. Прервался, открыл мангал и перевернул оба куска. На обжаренной стороне бифштекса чётко и очень красиво виднелись следы от решётки, прямо как в рекламном ролике.

– Ну как, сгодится такое блюдо для аристократов древнего рода? – спросил довольный Вован.

– Ага, – полосатый уставился круглыми жадными глазами на эту красоту, потом быстро привстал с табуретки и попытался схватить один кусок прямо руками. За что тут же получил от Вована ложкой по этим самым шаловливым ручонкам и обиженно плюхнулся обратно на табурет.

– Низя, – по-змеиному прошипел Вован, задвинул мясо обратно внутрь машины и продолжил не спеша помешивать салат.

Через семь минут он достал готовое блюдо и разложил по тарелкам, салат и хлеб поставил в центре.

– Ну, долго мы будем изображать незаслуженно обиженного? – строго спросил Вован, – где водка, где стаканы?

– Сей момент, – перестал придуриваться полосатый и быстро изобразил требуемые от него предметы.

За то время пока они искали рецепт, готовили и занимались прочими вещами, водка успела хорошо охладиться в морозильнике. Она приобрела ту приятную, тягучую, маслянистую консистенцию, когда выливается из бутылки медленно и неохотно, показывая тем самым наивысшую степень своей охлаждённости и аппетитности.

Итак, со всеми приготовлениями было покончено. Полосатый напузырил водки в стаканы. Перед каждым лежало по большому бифштексу, которые дымились и источали немыслимые ароматы.

– Ну, за встречу, – не стал он затягивать процесс знакомства с жареным мясом. Они быстро выпили и стали есть.

Бифштекс получился в меру прожаренным. Он был внутри горячим и сочным. На контрасте с ледяной водочкой получилось очень хорошо и чрезвычайно вкусно. Несколько минут они молча жевали, упиваясь незабываемыми ощущениями.

– Да, красота, – наконец оторвался от своей тарелки Вован, – вот каждый раз убеждаюсь в том, что пища должна быть простой, мало компонентной и минимально подверженной термической обработке. Чем меньше издеваешься над едой, тем она вкуснее. И наоборот, если настрогать десятка два ингредиентов да ещё потом весь этот винегрет промурыжить пару часов в кастрюле или на сковородке, то и есть потом не захочется, – закончил он свой философско-кулинарный спич.

– Совершенно с вами согласен, – отлип от мяса полосатый и довольный развалился на табуретке.

– Но я требую продолжения банкета, – стукнул кулаком по столу Вован.

– Понял, понял, – делая ударение на последнем слоге, изобразил просточка полосатый и быстро наполнил стаканы.

– Я, вообще-то, вкладывал несколько иной смысл в свою претензию, – сказал недопонятый Вован, не забыв при этом осушить свою рюмку.

– Ну что же, можно и в другом смысле, – перестав дурачиться, отозвался тот, – тогда спрашивайте. Как говорят на судебных заседаниях: «Свидетель ваш», – добавил полосатый и принял боевую стойку.

Вован некоторое время находился в состоянии задумчивости. Он не ожидал, что его загадочный собутыльник-философ появится так скоро, поэтому и не сформулировал ещё чётко свои вопросы к нему. Поскрипев мозгами, он решил просто продолжить последний их разговор.

– В прошлый раз мы остановились с вами на теме происхождения человека. Ну ладно, как с видом мы с ним разобрались. И с его первым компонентом, то есть с животными инстинктами, тоже, вроде бы, всё понятно, – медленно рассуждая сам с собой, Вован пытался как-то направить беседу в нужном направлении, – значит получается, что у человека было, как минимум, два создателя – это, с одной стороны, природа со всеми её животными прелестями, а с другой стороны, некая непонятная загадочная сила, которая наделила его разумным началом. Правильно? – он аж вспотел от натуги.

– Если в общих чертах, то да, – невозмутимо согласился с ним полосатый.

– Но тогда возникает вопрос, а что это была за сила? Откуда она взялась? И почему такие различия между человеком и остальным животным миром? Ну никак этот тип не вписывается в общий ряд местных обитателей. И если все животные подстраиваются под окружающий их мир, то человек сам пытается подстроить под себя окружающее его пространство. Он всё курочит, ломает, засоряет среду обитания, меняет ландшафты, поворачивает реки, строит какие-то несуразные сооружения и занимается прочими вредными для естественной природы вещами. Получается какое-то совершенно нетипичное поведение для местного обитателя. Так что же это была за сила, которая наделила человека такой странной и уникальной способностью? И кто является вторым создателем человека? – сформулировал, наконец, свой вопрос Вован.

– Ваша позиция ясна, – отозвался полосатый, до того терпеливо сидевший и ожидающий, когда же тот оформит свою претензию, – ну то, что это сила не совсем естественного происхождения, вы и сами уже, наверное, догадались.

– Да, похоже на то. Всё говорит именно за это, – задумчиво согласился Вован, – что-то я не могу вспомнить ни одного животного со схожей моделью поведения.

– Ну и прекрасно, ну и славненько. Но для продолжения разговора я бы предложил для начала хорошенько выпить и закусить, – нервно засуетился полосатый и налил в стаканы, – тема эта сложная, деликатная, требующая некоторой подготовки сознания, гибкости и крепости нервной системы. Поэтому будет лучше привести мозг в эластичное расслабленное состояние, – туманно сказал он.

– Вы меня пугаете, – подозрительно посмотрел на него Вован.

– Извините, совершенно не входило в мои намерения. По правде говоря, я и сам несколько боюсь, – признался полосатый и заговорщически подмигнул.

Они выпили и доели свои бифштексы. Вован взял ещё два куска мяса, помазал их маслом, посолил, поперчил и отправил в мангал. А полосатый тем временем быстро настрогал салат из огурцов, помидоров и зелени. Потом налил ещё по стакану.

– Не слишком ли мы частим, – засомневался Вован.

– Вы так считаете? – удивился полосатый, – я думаю, что всё нормально, – добавил он уверенно и залпом опрокинул стакан в рот.

– Ну ладно, сегодня можно, – согласился Вован и последовал его примеру.

– Вот и правильно, вот и славненько, – повеселел полосатый и опять наполнил стаканы.

– Может быть, подождём, когда приготовится мясо? – совсем уже удивился Вован, – торопиться-то, вроде бы, некуда.

– И под мясо потом выпьем, а под салатик можно и сейчас, – нервно хихикнул гость.

– Вот нажрусь щас как свинья и вообще потом не будет никакого разговору, – честно предупредил Вован.

– За это не волнуйтесь. Вы лучше сейчас выпейте, а потом разберёмся, – настаивал полосатый.

– Оставляю это на вашей совести, – поддался Вован и выпил.

– Всё беру на себя, – согласился тот.

В голове сильно зашумело. Хмель мощной волной накрыл Вована. Он ещё соображал, но уже не совсем твёрдо. Полосатый что-то ему говорил, но его слова будто бы тонули в какой-то вате. В этом космически-невесомом состоянии он дожарил мясо и плюхнулся на свою табуретку. Полосатый налил ещё.

– Ну, за мясо, – провозгласил он и выпил свою порцию.

Вован решил не отставать и тоже выхлебал. Он уже совсем поплыл, сознание затуманилось, всё вокруг расплывалось и приобретало нечёткие формы и очертания. Голос его собеседника звучал откуда-то издалека. Движения стали неуверенными и заторможенными. Он начал медленно кромсать свой кусок мяса и есть. Вторая порция вышла даже вкуснее первой, сок вытекал из мяса и источал чудесный аромат. Он накалывал на вилку отрезанные куски, макал их в этот сок и отправлял в рот. Проглотив таким образом половину своего бифштекса, Вован несколько протрезвел и вернулся к реальности. Хотя опьянение и осталось, но он уже мог слушать и воспринимать услышанное. Это сразу же заметил полосатый.

– Итак, уважаемый Вениамин, вы желали узнать, что это была за загадочная сила, которая явилась вторым создателем человека? – перешёл он безо всяких предисловий от пустой болтовни к главной теме, – ну так вот, эта сила есть цивилизация внеземного происхождения под названием Яоачи с планеты Очирамо, что находится в 18 секторе сегмента Ючи по наружной спирали от центральной оси, и я являюсь представителем этой цивилизации.

– Да ну вас к лешему, – пьяно отмахнулся Вован, – врёте вы всё.

– Что, не верите? А я могу доказать, – совершенно не обиделся полосатый. Он расстегнул свой костюм и приподнял рубашку. Вован увидел какую-то светящуюся субстанцию, которая всё время была в движении и переливалась приятным серо-голубым цветом.

– Фокусы, – опять не поверил он.

– Опять не убедил? – полосатый заправил обратно рубашку и застегнул костюм, – а как вам это? – он поднялся в воздух и начал летать вокруг лампочки, причём делал это вместе с табуреткой.

– А-а-а-а-ы, – глотал воздух Вован, уклоняясь от ног летающего вокруг него пришельца. Он начал быстро трезветь, спина покрылась холодной испариной.

– Воды, – слабо простонал Вован.

– Тонкий намёк понял, – полосатый плавно спустился вместе с табуреткой на пол и напузырил ему стакан водки. Тот махом выпил.

– Ещё, – прохрипел Вован.

– Пожалуйте, – повторил процедуру полосатый. Тот и его опрокинул, не морщась.

– Ну могёте, – восхитился инопланетянин, – но всё-таки лучше закусывать.

Тогда Вован начал жевать. Причём, делал он это как-то машинально, но методично. Сначала сжевал свой бифштекс, затем весь салат, потом перешёл на хлеб. Во время этого процесса он неотрывно сверлил полосатого сосредоточенно невидящим взглядом и даже не моргнул ни разу. Полосатый в свою очередь совершенно спокойно и невозмутимо сидел на своём табурете-вертолёте и смотрел на Вована добрыми честными, так похожими на человеческие серыми глазами. Он терпеливо ждал, когда тот выйдет из ступора и перестанет жевать. Но когда Вован с хлеба перешёл на жевание перца горошком, то он мягко, но настойчиво отобрал у него пакетик с острой приправой.

– Может быть ещё водочки? – участливо поинтересовался полосатый.

– Можно, – наконец вернулся дар речи к Вовану, и его взгляд обрёл некоторое подобие осмысленности. Тот налил стопку водки и придвинул ему свою тарелку с недоеденным бифштексом. Вован выпил, но тарелку отодвинул обратно.

– Этого не может быть, – наконец заговорил он, приходя в себя от полученного стресса, – я и инопланетянин, – он опять бессмысленно уставился на полосатого.

– Но, как видите, это реальность, – невозмутимо парировал тот, – нужно только слегка привыкнуть к этой мысли.

– Ни фига себе привыкнуть, – Вован встал, посмотрел вокруг совершенно дикими глазами и с шипящим воплем попытался выйти из квартиры через открытую форточку.

– А ещё пить не хотел, – полосатый схватил его и усадил обратно на табуретку, – далеко ли вы собрались из собственной квартиры, уважаемый Вениамин, да ещё таким экстравагантным манером, – налил он водки и придвинул стакан к Вовану.

Тот, совершенно не чувствуя вкуса, выпил и повторил попытку покинуть помещение нетрадиционным способом. За что был снова схвачен и усажен на место с угрозой быть привязанным к батарее, если не прекратит эти странные и нелепые попытки скрыться. Вован сидел на табуретке смирно и только дикими, ошалевшими глазами водил из стороны в сторону. Полосатому видимо надоело смотреть на этот дурдом. Он налил ещё стакан водки и придвинул его к своему неадекватному собеседнику.

– Вы сейчас выпьете и очнётесь, – совершая непонятные пассы руками, гипнотизировал он его, – на раз, два, три, – скомандовал он.

Вован послушно выпил. Полосатый придвинул ему тарелку с салатом и хлебом. Тот пожевал немного, потом молча встал и пошёл в ванную. Полосатый остался сидеть на месте и только внимательно прислушивался к звукам из ванной, там полилась вода. Через несколько минут Вован вернулся и сел на свою табуретку. Голова его была взлохмачена, мокрые волосы торчали в разные стороны, на одежде виднелись следы от капель. Но взгляд его уже не напоминал сумасшедшего на последней стадии. Он смотрел встревожено, озабоченно и несколько растерянно.

– Ну, вы как? – участливо осведомился полосатый.

– Как, как? – развёл руками Вован.

– Понимаю, – вошёл в его положение пришелец, – стресс и прочие дела, не каждый день и только раз в жизни такое бывает, да и то, далеко не с каждым. Всё это конечно так. Но сейчас вам необходимо успокоиться и принять вот это, – полосатый положил на стол маленькую, светящуюся голубым цветом капсулу.

– Это ещё зачем? – забеспокоился Вован.

– А затем, уважаемый Вениамин, что вы сегодня выпили слишком много спиртного, а эта таблетка нейтрализует этот яд в организме и быстро выведет его наружу. Не волнуйтесь, пейте, – полосатый был спокоен и убедителен.

– Ну, ладно, – Вован положил в рот капсулу и запил её целым стаканом воды.

Пару минут он молча сидел в ожидании эффекта. Затем Вован почувствовал позывы сделать пипи и пошёл в туалет. Там из него долго выливалась голубоватая светящаяся жидкость. В воздухе появился чёткий, резкий, легко узнаваемый запах спирта, тот запах алкоголя, который невозможно ни с чем спутать, запах праздника, веселья и разврата. «Ёмкость какую, что ли, подставить, чтоб добро зря не пропадало», – машинально подумал Вован. После этой процедуры он почувствовал себя намного легче и совершенно трезвым.

– Ну как? – задал ему вопрос полосатый по возвращении на кухню.

– Намного лучше, – честно признался Вован, – а что это я принял?

– А вам что, нужны ингредиенты или результат? – несколько обиженно поинтересовался пришелец.

– Да это я так, с перепугу, – махнул рукой Вован.

– Ну, если вы и вправду пришли в себя, то можно и продолжить нашу дружескую беседу. Как вы считаете?

– Можно, – согласился Вован, – но для начала покажите ещё что-нибудь эдакое, – опять впал в недоверчивость он.

– Вот все вы такие, сразу никто не верит, – слегка укорил он Вована, – ну ладно, смотрите. Он сделал какое-то непонятное движение плечом и пол под ними стал совершенно прозрачным.

Вован от страха и неожиданности вскочил и схватился за стол обеими руками. Под ними на этаж ниже сидели соседи всем семейством и чинно обедали. Глава семейства в праздничном трико и в не менее выходной майке-алкоголичке, хозяйка в халате и двое оболтусов в разноцветных футболках. Папаша что-то нравоучительно вещал жене и детям.

– Что вы так скачете, – попытался его успокоить полосатый, хватая падающую бутылку, – я всего лишь изменил некоторые свойства вещества, теперь оно стало прозрачным. Однако от этого вещество никуда не делось и можно спокойно по нему ходить.

– А они нас видят? – недоверчиво щупая ногой стеклянный пол, спросил Вован.

– Конечно же, нет, зачем всех вокруг пугать. Это вы хотели лицезреть чудо, а люди находятся в счастливом неведении, и незачем доводить их до сумасшедшего дома.

– Прикольно, – хмыкнул Вован, осторожно ступая по прозрачному перекрытию, – а можно звук включить? – поинтересовался он.

– Можно и звук, но красиво ли это будет?

– Да ладно, всего на минутку, – не унимался тот.

Полосатый снова повёл плечом, и стало всё слышно. Из обрывка разговора было понятно, что сосед читал нотации детям на предмет морали и справедливости. Те клянчили у него денег на игровую приставку, а он им внушал, что деньги нужно зарабатывать честным трудом.

– Во даёт! Сам гаишник, а втирает про честный труд и мораль, – хмыкнул Вован.

– Не стоит быть таким строгим к людям, – выключив звук и изображение, пожурил его полосатый.

– Да это я так, с перепугу, – отмахнулся Вован и плюхнулся обратно на табуретку, – надо выпить, – постановил он категорически.

Они дружно уставились на бутылку. Там на дне плескалось грамм тридцать. Килограмма как и не бывало. Причём, почти всё выдул Вован в одну харю. Ну, его можно было понять, ведь не каждый же день встречаешь на своей собственной кухне летающего по воздуху вместе с табуреткой инопланетянина. Стресс, понимаешь ли.

– Ну, я пошёл в магазин, – вздохнул полосатый.

– Деньги нужны? – начал было Вован, но тут же осёкся, – хотя да, зачем они вам.

– Это вы зря, – обиделся пришелец, – мы хоть и нездешние, однако чтим местные законы и обычаи, поэтому для маскировки и конспирации всегда расплачиваемся требуемой валютой.

– Ну и ладушки. А я пока что зажарю ещё пару бифштексов да салата покрошу, – захлопотал Вован.

Как только инопланетянин скрылся за дверью, он начал лихорадочно соображать и прикидывать свою участь во всей этой истории. «Во, блин, влип! Если всё это правда, хотя и верится с большим трудом, то на кой хрен я им сдался? Для опытов и прочих экспериментов? Вряд ли. Для этих целей нашли бы кого-нибудь помоложе и посимпатичней. Для вербовки? Тоже бессмысленно. Я же не знаю никаких секретов и не занимаю больших должностей. Для первого межпланетного контакта? Опять же не лучший вариант. Но для чего тогда? – Вован терялся в догадках и уже начал паниковать, – может быть позвонить в компетентные органы? Пускай они разбираются. Существуют же всякие там секретные отделы и организации по контактам с внеземным разумом. Так, сейчас звякнем, – он взял телефон и застыл вместе с ним, позабыв с перепугу даже номер милиции или полиции, как их там теперь называют. Тогда он решил отбиваться в одиночку, в одну руку взял скалку, а в другую большой нож, – сейчас закроюсь на все замки и не пущу его больше сюда. Да, как же, не пустить. Он и сквозь стену пройдёт, инопланетянин потому что, – резонно прикинул он и отложил кухонные предметы самообороны в сторону, – да ладно, будь, что будет. Двум смертям не бывать, а одной не миновать. Да и потом, мне теперь и самому интересно, чем всё это закончится», – вот с такими мыслями Вован уселся на табуретку в томительном ожидании своего загадочного гостя.

Тот явился минут через пять. В руках у него уже традиционно был большой пакет. Оттуда он извлёк точно такую же литровую бутылку водки и множество упаковочек и пакетиков с разнообразной закуской.

– Выходной, в магазине столпотворение, пришлось даже в очереди постоять на кассе, – сказал он, вынимая из авоськи два мороженых, – надо бы охладиться.

– У меня тоже всё готово, – ляпнул невпопад Вован.

– Да бросьте вы, Вениамин, так напрягаться и нервничать, – попытался его успокоить полосатый, – подумаешь – инопланетянин, тоже мне невидаль. Я, к примеру, каждый день общаюсь с инопланетянами и ничего, как видите пока живой.

– И то верно, – хихикнул Вован, оценив шутку полосатого.

– Ну вот, видите, – поддержал его пришелец, – давайте лучше выпьем и закусим, чем Бог послал.

Вован нервно похихикал и этой шутке полосатого. Они выпили и стали закусывать мороженым. Водка из магазина была тепловатой, поэтому мороженое оказалось весьма кстати. Бутылку отправили в морозилку. И пока она там охлаждалась, Вован приступил к аккуратным, но настойчивым расспросам пришельца.

– А как вы сказали называется ваша планета?

– Планета Очирамо, что находится в 18 секторе сегмента Ючи по наружной спирали от центральной оси, – невозмутимо ответил тот.

– Понятно. Я извиняюсь за свою малограмотность, а что такое центральная ось?

– Центральная ось – это центральная ось, – глубокомысленно выдал полосатый и потряс вытянутым вверх пальцем, – как бы вам объяснить-то. Понимаете ли, уважаемый Вениамин, в известной нам Вселенной нет прямых путей. Все траектории движения космических тел имеют круговой или эллипсообразный характер. Наши астрономы изучили и проанализировали это дело и пришли к выводу, что все известные нам галактики вращаются вокруг какой-то одной оси. Эта ось тоже не является статичной и потихоньку перемещается, но вся остальная изученная нами Вселенная вращается именно вокруг этой оси. Конечно же, эта линия условна и не является стопроцентным ориентиром, но всё-таки хоть какая-то привязка к местности в космическом хаосе. Мы разделили всё пространство вокруг этой оси на две спирали: наружную и внутреннюю, разбили их на сегменты и дали им имена. Сегменты поделили на сектора и пронумеровали. Далее идёт уже более мелкая градация на отдельные звёздные системы и космические тела. И кстати, с тех пор как наша цивилизация вышла за пределы своей родной планеты, эта система координат ни разу не подвела наших космических исследователей.

– Понятно. А как в вашей системе звучит название этой планеты, то, что мы называем Землёй? – поинтересовался Вован.

– Планета Вэйю, сектор 23, сегмент Ято по внутренней спирали от центральной оси.

– Понятно. А как вы выглядите, какой ваш внешний вид? – продолжал он свой допрос.

– Я же вам уже показывал.

– А покажите ещё.

– Никак не могу больше.

– Почему?

– Вы что, смерти моей хотите, что ли? – полосатый поёжился, – понимаете ли, уважаемый Вениамин, ваша атмосфера несколько ядовита для моей формы жизни, химический состав не тот. Поэтому приходится всё время скрываться под скафандром. Да, да, дорогой вы мой, всё, что вы видите снаружи, есть скафандр, ну и маскировка заодно, – опередил он следующий вопрос.

– А вот вы едите со мной и пьёте, это как? – не отставал Вован.

– Да конечно, здешние продукты не пригодны для меня в первоначальном, так сказать, естественном виде, но в моём скафандре имеется пищевой трансформатор, который изменяет структуру ваших продуктов на съедобную для меня форму, – терпеливо объяснял полосатый.

– А как же вкус, ведь это самое главное в еде, – удивлялся Вован.

– О, поверьте, я испытываю точно такие же вкусовые ощущения от своих трансформированных продуктов, что и вы от ваших натуральных, – успокоил его полосатый.

– А алкоголь? Вы вообще пьянеете или как? – не унимался Вован.

– И алкоголь на меня действует. Конечно же не так, как на вас, но эффект схожий.

– Понятно, – примолк Вован, думая о чём бы ещё спросить пришельца.

– Ну, пока вопросы закончились, давайте лучше выпьем. А то уже бифштекс совсем остыл, – предложил дельную мысль полосатый.

Вован потрогал пальцем мясо. И вправду, оно было чуть тёплое. Тогда он молча взял оба куска и засунул их обратно в мангал. И пока оно там подогревалось, он вытащил бутылку из морозилки. Водка охладилась до нужной консистенции, можно было продолжать банкет. Через пару минут мясо нагрелось и зашипело. Вован вытащил куски из мангала и раскидал по тарелкам. Налил водки.

– Ну, за первый контакт с инопланетной формой жизни, – торжественно и преувеличенно официально провозгласил он. Выпили и пожевали.

– Честно говоря, это есть далеко не первый контакт наших цивилизаций, – осторожно и деликатно поправил его полосатый, – мы в некотором роде являемся вашими создателями.

– Ах да! – хлопнул себя по лбу Вован, – я же совсем забыл. Мы же до того как вы меня ошарашили своей внеземной пропиской говорили о происхождении человека. Значит так, первым создателем является природа, то есть объективные естественные процессы с животными инстинктами и другими местными особенностями, а вот вторую силу, которая несёт в себе разумное начало, мы так и не определили. Получается, что это вы и есть? – показал чудеса логического мышления Вован.

– Совершенно верно, – согласился полосатый, – наша цивилизация приложила руку к появлению такого вида как человек или, как вы сами себя называете, «HomoSapience».

– Но позвольте! – прервал его Вован, – что-то тут не так, нестыковочка получается. Если вы являетесь одними из наших создателей, то почему мы так не похожи? И внешне, и внутренне, и жить вы тут не можете без скафандров, и питаться без ваших трансформаторов.

– Справедливый и законный вопрос, уважаемый Вениамин, – не стал спорить пришелец, – но для того, чтобы ответить на него, необходимо вспомнить некоторые школьные уроки биологии. То есть, нужно представить себе человека как биологический механизм. Представили? Ну так вот, у любого автономного самодвижущегося механизма конструкция одинаковая: есть мотор, есть элемент управления, есть топливная система, есть ходовая часть, есть всякие насосы и фильтры, есть выхлопная система. И каждая часть механизма для своего полноценного функционирования нуждается в определённом количестве ресурса или энергии. Так или не так? – вовлёк полосатый Вована в мысль.

– Угу, – буркнул он, ещё не понимая, куда тот клонит.

– Так же и у человека, каждая его деталь, каждая его клетка нуждается в энергии и в постоянном обслуживании. Чем регулярнее и обильнее происходит насыщение какого-то органа полезными веществами и элементами, тем успешнее и дольше он будет функционировать. Правильно?

– Ну, да, – согласился Вован.

– А что отвечает за снабжение органов этими полезными веществами, что очищает клетки от продуктов распада, что выполняет эту архиважную роль в организме?

– Кровь, наверное, – после некоторой паузы отозвался Вован, почёсывая макушку.

– Совершенно верно, уважаемый Вениамин. Она самая, кровь. Эта красная, липкая, солёная жидкость, которая обладает уникальной способностью растворять в себе кислород и передавать его клеткам тела, а от них забирать отработанные элементы. А как передвигается кровь по телу человека? – спросил полосатый.

– Как передвигается? По сосудам, по артериям, по венам. Большой круг кровообращения, малый круг и так далее, – припомнил он школьные занятия по строению человека.

– Абсолютно точно! – воскликнул полосатый и восторженно захлопал в ладошки, – а что отвечает за образование этих кругов, да и вообще, за всё кровообращение? – вновь озадачил он Вована, перестав хлопать.

– Ну, не знаю. Может быть гены, ДНК там всякое.

– А-ууууууу! – завыл от счастья пришелец, – истинно верно, просто в самое яблочко. Ура земной науке! Вы просто делаете всю работу за меня, – добавил он уже серьёзнее.

– Ну, а дальше, – не воспринял комплимент Вован.

– А дальше мы выпьем и немного передохнём, а то и так слишком много информации на сегодня.

Они молча выпили и пожевали. Вован задумался, уставившись в окно. Был сентябрь, погода стояла ещё хорошая, солнце пригревало, дожди ещё не начались. О наступлении осени напоминали только начинающие желтеть и краснеть листья деревьев. В скверике гуляли мамаши с детьми, и старушки сидели на лавочках. Было совсем светло, и местные гопники да алкаши пока что ещё не выползли из своих убежищ и не оккупировали излюбленные места своего ночного обитания.

«Да, дела. У людей жизнь продолжается, всё течёт своим чередом и порядком, размеренно и неторопливо. Все они пребывают в счастливом неведении и даже представить себе не могут, что в нескольких десятках метров от них сидит некто и запросто болтает с пришельцем с разумной формой инопланетной жизни. Более того – с нашими создателями, то есть, в некотором смысле – с Богами. И если припомнить древние легенды и мифы о высших существах, то другого определения и придумать нельзя, только одно слово и вертится на языке – Боги. И этим некто, болтающим с одним из этих Богов, являюсь я, – Вован ущипнул себя за коленку, опасаясь, что это сон или, того хуже, – белая горячка. Но нет, и он не спит и не бредит, и инопланетянин сидит напротив и мило улыбается, – ну чисто сумасшедший дом», – заключил он и тяжело вздохнул.

– О чём задумались? – участливо поинтересовался полосатый.

– Да так, о реальности происходящего, так сказать, о правомерности всего увиденного и услышанного, – ответил Вован.

– И не сомневайтесь даже, – уверенно махнул рукой пришелец, – всё, что вы сегодня видели и слышали, есть истинная правда. И не пытайтесь себя переубедить. Всё реально и осязаемо. А хотите ещё фокус? – спросил он в подтверждение своих слов.

– Валяйте, – равнодушно отозвался Вован.

Полосатый подумал секунду, затем взял хрустальную вазу с подоконника, вытряхнул из неё какой-то засушенный гербарий и прочий мусор, поставил перед собой и пристально на неё уставился. Прошло пару секунд, и ваза стала меняться. Сначала она начала таять, как кусок масла на сковородке. Очертания её меняли форму, острые грани скруглялись, геометрия стала оплывать. Из чётко определённой призмы она превращалась в бесформенный кусок полужидкого прозрачного вещества. Но самое интересное случилось потом, когда эта расплавленная масса начала принимать какую-то замысловатую форму. Как будто невидимый скульптор лепил из прозрачного материала. Стали появляться очертания какого-то невиданного ранее существа. Сначала хвост, затем сформировалось туловище, потом конечности и нечто вроде головы. Вован замер и заворожено смотрел на это действо.

– Вуаля! – закончил полосатый и изобразил жест фокусника, – не бойтесь, возьмите в руки, материал совершенно холодный, – предупредил он опасения своего зрителя.

– А что это такое? – вертел в руках неведомую зверушку Вован, – не рыба, не мясо, не водоплавающее, не рептилия, не млекопитающее, не насекомое.

– На моей планете это непонятное для вас животное является домашней живностью, вроде ваших декоративных собачек. Очень милое, дружелюбное и приятное создание, – ответил пришелец.

– Прикольно, – сказал Вован, глядя сквозь чистое незамутнённое стекло на разные предметы. Они красиво и замысловато искажались, то увеличиваясь, то уменьшаясь на разных частях фигурки, – могу я оставить её себе? – спросил он и отставил дивную статуэтку в сторонку, чтобы ненароком не разбить.

– Конечно. Это вам подарок в знак дружбы и кристально чистых и прозрачных намерений с моей стороны, – пошутил полосатый. Они помолчали ещё пару минут.

– Но так как же с создателями и созданиями? – прервал затянувшуюся паузу Вован.

– Ах, да, – встрепенулся пришелец, – с этими фокусами мы совсем забыли о главной теме. Итак, за правильное полноценное функционирование различных органов в организме отвечает кровь. А за формирование этих жизненно важных путей и артерий отвечает геном. Так как же можно изменить некоторые свойства, признаки, особенности и поведение какого-то организма? – спросил он.

– Нужно изменить геном, – вставил Вован.

– В некотором смысле да, но не совсем так, – уклончиво продолжал полосатый, – весь геном менять не стоит, потому что если изменить всю биологическую программу, то есть геном, мы получим совершенно другой организм. Да ещё не факт, что получим. А вот если внести некоторые небольшие коррективы в эту программу, то можно добиться весьма интересных результатов.

– Понятно, – Вован разлил по стаканам. Они выпили.

– Я уже кажется упоминал, что наша цивилизация давно вышла за пределы своей планеты, – продолжил полосатый, закончив жевать, – уже много миллионов ваших земных лет мы бороздим просторы Вселенной в поисках обитаемых миров. При обнаружении такового мы проводим исследования и анализ местной флоры и фауны на предмет разумной жизни. И если есть предпосылки к таковой, то мы аккуратно вмешиваемся в процессы эволюции с целью ускорения последней.

– А зачем влезать-то? И так всё случится. По-моему так, – прервал его Вован.

– Так-то оно так, да не совсем. Естественный ход вещей очень долог и не всегда приводит к желаемому результату. Было в нашей практике несколько случаев, когда до появления разумной цивилизации оставалось каких-то жалких пару сотен тысяч лет, а тут бац – метеорит или какая другая природная катастрофа. И всё, нету не только разумной, но и вообще, пропадает всякая жизнь на такой планете. Как вам это нравится? – спросил полосатый.

– Обломчик, – задумчиво протянул Вован и почесал репу, – тогда у меня возникает вопрос: А на фига вам другие разумные цивилизации? Вам что, своей не хватает?

– Ну, для комфортного и беззаботного существования нам достаточно было не покидать нашей планеты и не шляться по тёмным закоулкам мрачной Вселенной в поисках зачатков разумной жизни, – спокойно парировал инопланетянин, – но тогда давайте вспомним наш давний разговор на тему концепции. А для чего вообще нужен разум, почему вдруг у какого-то животного появляется эта непонятная и даже в некотором смысле вредная способность мыслить и анализировать окружающий мир. Неужели только для того, чтобы ещё слаще жрать и крепче спать, да осеменять большее количество самок? Ведь этому самому животному и так хорошо жилось, не было у него никаких внутренних противоречий между инстинктами и разумом. Убил и съел, убил и съел, убил и съел. Потом в один прекрасный момент его самого убили и съели. Красота и полная гармония с окружающим миром. Но ведь зачем-то появляется эта способность мыслить, надо же как-то применять её правильно. Да, конечно, можно поставить эту уникальную способность на службу своим животным инстинктам, и тогда мы получаем то, что вы, земляне, имеете на своей планете: кризисы, войны, голод и прочие безобразия. А как вы думаете, уважаемый Вениамин, почему всё это происходит у вас на планете?

– Ну, геополитика там разная, интересы разных стран, – предположил Вован.

– Да не стран, а совершенно определённых конкретных людей, – полосатый вскочил и по своей манере заходил по комнате взад и вперёд, – эти люди, захватившие большую часть богатств и ресурсов на планете, ради своих личных интересов готовы поставить весь мир на грань уничтожения, они не остановятся ни перед чем: ни перед войной, ни перед массовым истреблением населения, ни перед всемирным апокалипсисом. А всё почему? Да потому что они используют разум не по назначению. Они пытаются разумом накормить свои животные инстинкты. Но это же невозможно, это совершенно разные вещи и природа у них разная. Это то же самое, что наполнить водой решето. Они пытаются микроскопом забивать гвозди. Плоды работы разума они применяют для удовлетворения своих животных потребностей, то есть, для разрушения, войны и разных игрушек. Но правильный ли это подход к столь тонкому и редкому дару? – спросил пришелец и плюхнулся обратно на табуретку.

– Не уверен, – уклончиво ответил Вован.

– Совершенно неправильный! – твёрдо поддержал его полосатый, – разум даден человеку не для того, чтобы холить и лелеять свою бесценную тушку. Эти два явления совершенно различные по своей природе и целям. Тушка хочет жрать, размножаться и развлекаться, но нужен ли для этого разум. Вовсе он там и ни к чему, это всё прекрасно работает и без его участия. Тьма примеров из животного мира. Разум же даётся какому-то организму, чтобы мыслить. И если такой организм, в нашем случае человек, не делает этого, тогда зачем ему вообще нужен разум? Короче говоря, если человек наделён разумом, то он и должен, да что там должен, просто обязан оставить после себя что-то разумное, то есть мысль. А если он не делает этого, если он не оставляет после себя ни одной мало-мальски приличной мысли, то нахрена он тогда вообще жил? И если такое не освящённое мыслью существование простительно какому-нибудь бобику подзаборному, то организму с этой способностью мыслить нельзя простить никчёмное пребывание на белом свете ни за что.

– Н-да, – задумчиво произнёс Вован, – прямо приговор.

– Совершенно верно. Приговор. Да вы и сами можете оценить значение разума для человека.

– Это каким же образом? – засомневался Вован.

– Очень даже просто. Сейчас ваше общество похоже на большой быстрый автомобиль, который мчится по совершенно ровной прямой дороге. Но у этого автомобиля есть один дефект, его постоянно клонит в сторону, влево или вправо, это как вам больше нравится. Неисправность у него такая в рулевом управлении. Поэтому находящемуся на данный момент за рулём водителю, то есть мировой элите, приходится всё время корректировать направление движения автомобиля во избежание сваливания в кювет и аварии. Но водитель устаёт, отвлекается, может задремать, а то и сознательно бросить руль. И тогда этот красивый быстрый автомобиль на полной скорости летит в кювет и бац, бабах кувырком через крышу. Вот вам и катастрофа с аварией, то есть войны, конфликты, кризисы и так далее. Затем оставшиеся в живых общими усилиями подремонтируют этот автомобиль, поправят крышу, двери, капот, подкрасят и отполируют. В общем, сделают косметический ремонт, и снова в путь. Хорошо, если додумаются сменить водителя, то есть элиты, а то и этого не происходит. Потом вытолкнут его из кювета обратно на дорогу, и понеслось всё по-новой, только уже на большей скорости (научный прогресс не стоит на месте). Но проблема же не решена, дефект рулевого управления не исправили, автомобиль по-прежнему тянет в сторону. По-хорошему необходимо остановиться и устранить неисправность. Тогда эта машина сможет ехать сама на автопилоте, и отпадёт необходимость в ручном управлении. Нужно будет только иногда сверяться с маршрутом и по мере необходимости перенастраивать автопилот, и только. Сразу же высвобождаются колоссальные ресурсы, которые сейчас вы затрачиваете на борьбу со своими животными инстинктами, то есть пропадает необходимость в армиях, полициях, спецслужбах, военно-промышленном комплексе и прочих карательных структурах государства. Вы представляете, что это за ресурсы?

– Да это практически все деньги мира, – отозвался Вован.

– Вот именно! Но кто же позволит это сделать? Элиты, находящиеся сейчас за рулём, являются такими же обыкновенными людишками, как и все остальные. Их психология стандартна и предсказуема. Просто они или их предки какими-то хитрыми, а чаще всего, преступными способами смогли завладеть большими деньгами и, соответственно, властью. Они ни за что не захотят расставаться с такими ресурсами и влиянием. Они всеми правдами и неправдами будут вредить и мешать, лишь бы не упустить бразды правления из своих рук. Для них такое положение вещей очень выгодно. Это помогает им обогащаться за счёт общества и править им. И что в итоге? Ваша цивилизация ползёт от одного кризиса к другому, от войны к войне, от катастрофы к катастрофе. И что опасно, скорость движения между этими кризисами всё время возрастает. Существует реальная угроза того, что каждый последующий кризис рискует стать последним. Просто этот процесс выйдет из под контроля, будет большой высокотехнологичный барабум, и все быстренько сдохнут. Все наши труды насмарку. Разве это хорошо, разве это правильно? – укоризненно спросил полосатый.

– Полнейшее безобразие, – как бы извиняясь за всё человечество, согласился Вован.

– Вот именно, что безобразие. Вместо того чтобы остановиться, изучить конструкцию этого автомобиля под названием «человек», разобрать его, найти дефект и исправить, вы занимаетесь безобразиями. Сейчас головной мозг человека является придатком его спинного мозга, а нужно, чтобы стало наоборот.

– Нифига себе задачка! – присвистнул Вован, – ну и каким путём этого добиться?

– Да абсолютно любым доступным для вас способом. Можно на психическом уровне, можно на химическом, можно генетически, да хоть механически, переставляя головы с электронной начинкой, это не важно, – совершенно не смутился полосатый, – ваша наука уже в состоянии это сделать. Необходимо весь ресурс, весь научный потенциал вашей цивилизации направить на эту задачу, сконцентрировать все ваши усилия на достижение этой цели, а не бессмысленно растрачивать время, работу и деньги на производство оружия и игрушек. Ведь результаты превзойдут все ожидания даже самых стойких скептиков. Исправив этот дефект, переподчинив эти два органа друг другу, то есть, переместив центр принятия решений из спинного мозга в головной, ваша цивилизация вмиг решит любую проблему, которая встанет перед обществом, просто любую. Не верите? – задорно посмотрел полосатый на Вована.

– Что-то я сильно сомневаюсь, – ответил тот.

– Хорошо, – полосатый потёр ладошки, – дайте мне любую задачку из жизни социума.

– Ну, например перенаселение планеты, – недолго думал Вован.

– Ну, это совсем элементарно, – даже несколько разочаровался пришелец, – населению объявляем, что ресурсы планеты на исходе, и хорошо бы было слегка уменьшить нагрузку на старушку Землю. Вразумлённое население начнёт заводить по одному ребёнку на семью. И так до тех пор, пока количество жителей не вернётся к приемлемому значению. Заметьте, всё это оно сделает безо всякого нажима и запретов, а исключительно из соображений всеобщего блага и разумной целесообразности. И нет необходимости устраивать войны, эпидемии и прочие катастрофы.

– Ну, – задумался Вован, – а вот возьмём, к примеру, такое некрасивое социальное явление как алкоголизм и наркомания. Что Вы на это имеете сказать?

– Это тоже просто. А почему люди пьют или торчат? – спросил полосатый.

– Ну, наверное, хотят убежать от реальной действительности.

– Правильно. Значит, эта самая реальная действительность их чем-то не устраивает, что-то им там не нравится? Может быть, сейчас атмосфера удушливая, или законы общества неприемлемые для нормального существования? Но если очистить эту общественную атмосферу от угарного газа человеческого животноводства и поставить общество на рельсы разумного бытия, то и не нужно будет убегать от действительности, и проблема исчезнет сама собой.

– Возможно, возможно, – всё ещё сомневался Вован.

– И это только самое начало, – не обращая внимания на его сомнения, продолжал полосатый, – очень быстро, порешав все свои бытовые вопросы, ваша цивилизация начнёт выполнять свою главную прямую функцию, то есть мыслить. Вот именно поэтому мы и создаём разумные миры. И если так можно выразиться, то наша цель заключается в увеличении посевных площадей мыслящих организмов, чтобы они давали всходы, а в идеале богатый урожай в виде мыслей и идей, которые бы достойно пополняли общую копилку знаний.

– Но как вы это делаете? – спохватился Вован.

– Ах да, технология, совсем забыл. Всё очень просто. Мы тщательно и всесторонне изучаем выбранный организм для ускоренного вразумления. Тут главное не промахнуться с местом дислокации этого самого разума. У разных видов место обитания этой загадочной субстанции может сильно разниться. Мне лично попадались такие существа, что и в жизни нельзя было догадаться, в каком месте у них находится этот мыслительный аппарат. У некоторых он находится в одной части тела, а у других совсем в противоположном месте. Относительно вашего вида, всё оказалось довольно просто: у вас два мозга – спинной и головной. Мы провели ряд опытов над представителями вашего вида, вы уж простите за такие подробности, – извиняющимся тоном сказал полосатый.

– Да чего уж там, – махнул рукой Вован, – валяйте дальше.

– Ну так вот, мы установили, что спинной мозг у вас отвечает за инстинкты и рефлексы, а вот в головном мозге с большой долей вероятности может развиться очень даже серьёзная мыслительная деятельность. Мы взяли ваш геном, вычленили оттуда «ген разумности».

– А что, есть и такой? – удивился Вован.

– Ну это мы его так назвали. На самом деле этот ген отвечает за формирование кровообращения в организме. Итак, мы определили этого агента, а затем слегка его изменили. То есть, мы чуть-чуть подкорректировали движение крови в организме. Мы перенаправили эти потоки, которые несут питательные вещества к разным частям тела. Таким образом, увеличив приток крови к головному мозгу всего на 8 %, мы добились желаемого результата. Правда это произошло не сразу, прошло несколько десятков тысяч земных лет, но результат на лицо – мы можем с вами общаться и понимать друг друга, – пришелец улыбнулся.

– Значит получается, что у нас от вас ничего и нету, – несколько разочарованно протянул Вован.

– Совершенно верно, – согласился полосатый, – весь ваш организм является абсолютно оригинальным и неповторимым, и наше вмешательство было минимально и совсем незаметно. Мы всегда так поступаем, потому что условия возникновения жизни на разных планетах сильно различаются и смешивание представителей различных форм практически невозможно. Поэтому мы используем только местные ингредиенты для ускоренного появления разумной жизни. Технологию я вам уже объяснил.

– Ну ладно, может, вы и правы, – глубоко зевнув, потёр Вован воспалённые глаза, – хватит на сегодня с меня информации и происшествий, пора и баиньки, – он разлил остатки водки по стаканам, и они выпили.

– А можно я сегодня у вас переночую, – поинтересовался полосатый, – а то мне не охота тащиться на базу.

– Да пожалуйста, – несколько удивился Вован, – только у меня всего один диван. Есть правда кресло в зале, – почесав макушку, вспомнил он.

– О, не беспокойтесь насчёт этого, – успокоил его полосатый, – я же не человек, и мне нет необходимости принимать горизонтальное положение. Я останусь здесь на кухне.

– Ну, как вам будет угодно, – ещё больше удивился Вован, хлопнул стакан воды и пошёл спать.

Спал он в этот раз беспокойно и тревожно. И причиной тому была не большая доза алкоголя, а та лавина невероятной информации, которая накрыла его сегодня. Он ворочался, что-то бурчал спросонья, дёргал руками и ногами, просыпался несколько раз в холодном поту от кошмаров или каких других непонятных видений.

Проснувшись в очередной раз, он глянул на часы, было три ночи. Вован встал и пошёл в туалет. Жидкости скопилось много, и она настойчиво давила на клапан, поэтому он, не мешкая, заскочил в уборную и с облегчением стравил давление. Возвращаясь в спальню, Вован ненароком заглянул в полуоткрытую кухонную дверь, да так и замер, зачарованный увиденной картиной.

Полосатый неподвижно сидел на своей табуретке и испускал несильное приятное для глаза голубоватое свечение. Иногда слышалось тихое потрескивание, и синие змеи-молнии пробегали по всему телу пришельца. Искры обильными мощными брызгами рассыпались во все стороны. «Как бы он мне пожару не наделал», – машинально подумал Вован. Кухня осветилась красивыми голубыми всполохами света, и приятный незнакомый запах защекотал нос.

Он стоял и заворожено наблюдал эту картину минут двадцать. Заходить внутрь он поостерёгся, мало ли что может случиться, шарахнет его этим внеземным электричеством и поминай как звали. А издали в щель проёма поглядеть можно, вроде безопасно. Потом глаза пришельца немного приоткрылись и тоже стали излучать голубой свет.

Вован перепугался и ужом незаметно юркнул к себе в спальню. Там он залез под одеяло и подумал: «А может быть и не всё так плохо, как показалось на первый взгляд. И, если разобраться, то мне сильно повезло встретить в своей жизни инопланетянина, да ещё такого умного, воспитанного и деликатного. С ним и выпить можно хорошо и поговорить по душам. И никаких тебе опытов, экспериментов и прочих ужасов, которыми пугают всякие несознательные и не в меру впечатлительные личности с расшатанной психикой». Вот с такими приятными мыслями он и заснул спокойным, безмятежным сном младенца.

Беседа пятая

(Карты на стол)

День второй

Проснулся Вован довольно поздно для своего привычного расписания, часов около девяти. Обычно он вставал в пять и не только потому, что надо было идти на работу, а просто с самого раннего детства имел такую особенность.

Был наш Вован по своей натуре натуральным жаворонком. С утра он всегда чувствовал себя прекрасно и бодро, если, конечно, не с сильного похмелья, но такое с ним случалось редко. Дела у него спозаранку шли гладко и споро, он успевал до десяти переделать всё намеченное на день. Затем наступал спад его активности, и Вован начинал спать на ходу. Со временем эта его особенность несколько сгладилась, на работе особо не поспишь, но тенденция никуда не делась. И природная натура всё время качала права и напоминала о себе самым бесцеремонным образом.

Ну так вот, в это воскресенье он встал в девять. Почесал затылок, голова, вроде бы, не болела, была лишь некоторая слабость от пересыпа. Вован прошлёпал в ванную и принял освежающий контрастный душ. Взбодрившись и припомнив вчерашние события, он впал в лёгкую прострацию от этих происшествий. Посидев в таком ступоре несколько минут, Вован пришёл в себя, оторвал пятую точку от края ванны и вернулся в спальню. Проходя мимо полуоткрытой кухонной двери, он специально отвернулся, чтобы не смотреть туда. Ему было немного страшно и неудобно, хотя так и подмывало заглянуть внутрь.

Вован оделся, заправил диван, чего раньше никогда не делал, порассматривал полузасохший цветок на подоконнике, зачем-то порылся в письменном столе, хотя ему ничего там не было нужно. В общем, он тянул время. Но тяни – не тяни, а их встреча была неизбежна, куда же денешься с подводной лодки, и он, переборов свою робость и неуверенность, медленно поплёлся на кухню.

Там его ожидал сюрприз. Полосатый встретил его лучезарной улыбкой, безукоризненным обхождением и, что самое приятное, великолепным, аппетитным завтраком, который был сервирован в лучших традициях кулинарного искусства.

В центре стола на большой тарелке дымился и источал умопомрачительные завлекательные запахи приличный холмик спагетти, политый сверху светлым соусом и усыпанный морепродуктами. Рядом благоухал в огромной вазе разноцветный салат из множества овощей, листьев и каких-то светлых кусочков. Всё это великолепие было заправлено отменным оливковым маслом наивысшего качества.

Переступив порог собственной кухни, Вован несколько ошалел от увиденного и унюханного. Он застыл в дверях не в силах оторвать взгляда от такой красоты. Заметив его замешательство, полосатый незамедлительно пришёл на выручку. Он встал со своего табурета, старомодно раскланялся, учтиво потряс в приветствии руку Вована и при этом всё время приятно лыбился.

– Доброе утро, уважаемый Вениамин. Как вам почивалось, каково ваше драгоценное здоровье, не болит ли чего? – трещал без умолку полосатый, не давая тому даже опомниться и вставить хоть слово. Он подхватил его под руки и усадил на табуретку, – скорее присоединяйтесь, а то паста остынет и потеряет свой первоначальный вкус, – настоятельно рекомендовал он Вовану.

Тот не стал спорить, а навалил себе на тарелку изрядную кучу спагетти вместе с морепродуктами и принялся есть. Это блюдо было прекрасно не только эстетически, но и имело просто божественный вкус. Вован дотоле никогда не пробовал такого. Он и предположить себе не мог, что макароны могут иметь такой дивный вкус. По сравнению с его обычным рационом это был царский завтрак.

Он долго жевал, смаковал и наслаждался незнакомым вкусом. Покончив с одной тарелкой, Вован положил себе ещё, а потом и ещё. Он заедал всё это неведомым салатом из непонятных ингредиентов и запивал тепловатым томатным соком. В этот момент в его благодарном брюхе играла симфония приятных гастрономических излишеств и томного пресыщения.

– Ну как? – просиял довольной ухмылкой полосатый, когда тот, покончив со всеми блюдами, в сладком изнеможении привалился спиной к стене.

– Ни фига себе я позавтракал, – только и сумел выговорить Вован, блаженно постанывая.

– А теперь пора баиньки, – посоветовал полосатый.

– Ну, баиньки так баиньки, – не стал спорить тот, взглянув на часы.

Было десять, и его природная предрасположенность со страшной силой принуждала его к отдыху, и не было никакой возможности сопротивляться этому приятному диктату. Вован с трудом оторвался от табурета и, покачиваясь, побрёл в спальню. Там он, не раздеваясь, рухнул на заправленный диван и быстро засопел здоровым крепким сном.

Проспав таким манером три часа, Вован встал и тревожно ощупал себя на предмет какого-либо урона или недостачи каких своих членов. Инопланетяне же кругом, отрежут втихаря откуда-нибудь кусок для своих преступных опытов, а потом доказывай, что это моё. Но всё оказалось на месте и в полном порядке. В пузе после столь обильного завтрака совершенно не чувствовалось тяжести и изжоги, а скорее даже наоборот, лёгкость и приятность разливались в его непривередливом нутре.

Убедившись в своей полной комплектности, Вован направился на кухню. Полосатый сидел на своём табурете и сосредоточенно что-то читал на его ноутбуке. Краем глаза Вован заметил, что текст на экране двигался непрерывно и с невероятной скоростью. Человек не смог бы не только вникнуть в смысл, но и прочитать хоть одно слово при таком бешеном темпе. А полосатый преспокойно себе поглощал тонны и гигабайты информации и даже не вспотел. Хотя, было ли у него вообще, чем потеть? Вован не стал задавать этот бестактный вопрос, а тихонько уселся на табуретку и наблюдал этот удивительный процесс. Спустя минут десять, полосатый оторвался от экрана и улыбнулся своей обычной открытой улыбкой.

– Ну как отдыхалось? – спросил он.

– Очень даже хорошо, – честно признался Вован, – поначалу я подумал, что лопну от такого завтрака, но сейчас ничего, в пузе легко и приятно, даже опять есть охота.

– Вот что значит средиземноморская натуральная диета, – вскинув указательный палец вверх, глубокомысленно заключил пришелец.

– Стесняюсь спросить, – несколько замялся Вован, – а что это было ночью? Вы светились голубым светом и ещё всякие там искры и молнии вокруг.

– А, вы об этом. Это обычная подзарядка скафандра, – беспечно ответил инопланетянин, – всё, что вы видите снаружи, есть просто защитный скафандр. Не могу же я разгуливать здесь у вас в своём естественном натуральном виде. Это и для людей зрелище шокирующее, да и мне здоровья не добавит. Поэтому приходится таскать скафандр, а он, как и всё прочее оборудование, нуждается в энергии и периодической подзарядке.

– И чем же вы его заряжали?

– Это некая разновидность электричества, так, кажется, это у вас называется. Оно находится везде, где имеется пространство и время. В любой точке известной нам Вселенной можно получить её простым и естественным способом.

– А из розетки вы не могли? – резонно спросил Вован.

– Нет, из вашей розетки не могу.

– Почему? Такое же точно электричество.

– Такое, да не такое, – возразил полосатый, – тот вид энергии, что у вас в электросетях, мне не подходит. Это, как бы выразиться, грязное электричество. Способ добычи и передачи энергии очень сильно влияет на его качество. Вы добываете свою энергию варварским способом и так же транспортируете. Вы его выдираете из природы с мясом и с непоправимым уроном для окружающего мира. А можно эту энергию просто брать, подставлять руки и брать столько, сколько нужно, не разрушая всё вокруг. И от этого энергия приобретает совершенно другие качества. Ведь не только физические показатели, такие как сила тока, напряжение и мощность, определяют характеристики энергии, но существуют более тонкие, не поддающиеся измерению вашими приборами параметры энергетических полей. И эти параметры очень сильно влияют на качество энергии. Поэтому для сохранности своих приборов мы не используем электрический ток из ваших сетей.

– Понятно, – сказал Вован, хотя на самом деле почти ничего не понял.

– Но это всё лирика, – нетерпеливо потёр ладошки полосатый, – чем обедать будем? Вот насущный вопрос, который стоит перед нами во всей своей красе и манит соблазнительной неизвестностью.

– Не знаю, – признался Вован, – мы кажется уже перепробовали всю карту вин местной ликёро-водочной индустрии.

– Ну, это неправда, – поправил его полосатый, – всё перепробовать невозможно. Зря, что ли, человечество несколько десятков тысяч лет практиковалось в изготовлении шайтан воды. Так что закрома бездонны и бесконечно разнообразны. Меня интересует другой вопрос, вопрос закуски. Я, честно говоря, слаб в кулинарных тонкостях здешней кухни.

– Надо подумать, – почесал затылок Вован, – идея! Давайте сделаем манты. У меня на балконе давно без дела валяется мантушница. Надо бы её использовать.

– Прекрасно, – захлопал в ладоши полосатый, – а что такое манты?

– Ну, это как пельмени, только большие.

– Я готов, – тут же согласился пришелец, – говорите, что купить, я в магазин, а вы здесь на хозяйстве.

На том и порешили. Вован сказал, где чего купить, а сам остался готовить плацдарм для будущих кулинарных сражений. Первым делом он вытащил с балкона мантушницу. По причине многолетнего забвения она вся покрылась толстым слоем пыли и грязи. Вован начал её отмывать и шкрябать. На это занятие ушло добрых полчаса. А тут и полосатый вернулся со своим неизменным огромным пакетом в руках.

– Фу, суета, – выдохнул он, выгружая продукты на стол.

– Что случилось? – поинтересовался Вован.

– Да все магазины в округе обегал, пока нашёл приличную баранину. Продают тут у вас всякую гадость, – поморщился пришелец, – так и отравиться недолго.

– Ну не стоит так преувеличивать, – успокоил его Вован, внимательно рассматривая большую красивую бутылку гавайского рома, которую пришелец припёр из магазина, – а сей чудесный напиток надо охлаждать или и так сойдёт? – задал он очень актуальный вопросик.

– Нет, этот нектар хлебают тёпленьким, можно прямо из горла, – ответил полосатый со снобизмом истинного знатока, – а вы знаете, откуда пошла эта традиция?

– Ну, пираты там всякие, пиастры и весёлые роджеры, – ответил Вован.

– Совершенно верно, они родимые, – полосатый вскрыл бутылку и наполнил рюмки, – а в то далёкое и антигигиеническое время у морских разбойников не имелось холодильников, да и посуды под рукой не всегда можно было найти, поэтому и хлебали так, тёплым и из горла. Но мы цивилизованные люди, значит, будем пить из стаканов, – закончил он урок истории, и они выпили.

Напиток оказался крепким, но приятным на вкус. Они пожевали яблоко и принялись за дело. Для инопланетянина Вован определил роль тестомеса, потому как побоялся за его скафандр. «А то дай ему нож в руки, так он с непривычки может и оттяпать себе чего лишнего. Отвечай потом перед каким-нибудь межгалактическим трибуналом за его членовредительство. Так что пускай себе забавляется с безопасными предметами кухонного инструментария», – так благоразумно рассудил Вован.

Полосатый не стал спорить и с неподдельным рвением принялся за дело. Высунув от усердия язык, он самым варварским образом терзал этот несчастный кусок теста. Он его мял, рвал на части, снова слепливал, бил об стол и прокатывал скалкой. Стол ходил ходуном от его усердия, даже люстра покачивалась.

Вован не мешал ему, чем бы дитя не тешилось, лишь бы не плакало. Он тем временем быстро порезал лук и принялся за мясо. Полосатому наскучило воевать с податливым мягким врагом, и он начал досаждать Вовану своими советами на предмет правильного разрезания мяса. Минут пять тот молча терпел, а потом цыкнул на пришельца, отнял у него тесто и отправил того мыть посуду. Полосатый пресмешно обиделся, но послушно пошёл исполнять порученную ему миссию.

Через полчаса всё было нарезано, смешано и помыто. Тесто под чашкой дошло до кондиции, и они принялись лепить манты. Вован показал, как правильно закрывать готовый мант, и дело пошло. Быстренько заполнив все поддоны большими пельменями, Вован поставил их на паровую баню и накрыл крышкой. Оставалось подождать сорок минут.

А тем временем они потихоньку опустошали бутылку, и по мере опьянения Вован возобновил прерванный вчера разговор. Благо, полосатый очень тонко чувствовал настроение собеседника и всегда точно улавливал направление его мысли. Вот и на этот раз, как только Вован развернул разговор в этом направлении, пришелец тут же прекратил пустую болтовню и принял деловой серьёзный вид.

– Итак, что мы имеем на сегодня, – приступил к главной теме Вован, – значит, существует некая высокоразвитая цивилизация под названием Яоачи, которая колесит по Вселенной в поисках обитаемых миров. И с целью пополнения популяции разумных существ ставит опыты над местными обитателями, чтобы потом вступать с ними в контакт для обогащения копилки идей и разных мыслей. Я правильно формулирую? – обратился он к полосатому.

– В общих чертах всё верно, – согласился тот.

– Ну и каковы ваши успехи на этом поприще, много ли видов животных или других существ вы довели до нужной кондиции?

– Вот есть у вас, уважаемый Вениамин, одна поразительная особенность. Вы всегда смотрите в самую суть явления и очень лаконично и точно формулируете проблему, – похвалил полосатый, – в этом вопросе заключена самая большая сложность. Здесь мы всё время наталкиваемся на непреодолимую преграду, здесь зарыт камень преткновения всех наших трудов. Ещё ни разу ни одна форма жизни полностью не была вразумлена до приемлемого уровня. Только небольшая часть популяции дотягивает до этой планки. Остальные же предпочитают оставаться в своём животноводстве и живут по своей природной биологической программе. Ну просто какое-то бешеное сопротивление. И их можно понять, эта программа заставляет их действовать, придаёт их жизни хоть какой-то смысл, заполняет их внутреннюю пустоту. И откажись они от этого, тогда нужно будет искать новые смыслы и мотивации для оправдания своего существования. Нужно будет создавать новую концепцию, понадобятся принципиально другие обоснования для подтверждения своего законного права на место в этом мире. А это очень трудно сделать. Сознание цепляется за традиционные, привычные, подтверждённые, давно устоявшиеся догмы и аксиомы и не желает выходить на новую дорогу. Вот на вашу форму жизни у нас были большие надежды, но, к сожалению, и они не оправдались.

– Но ведь всё-таки кто-то здесь подтвердил ваши ожидания, кто-то смог перейти на новые рельсы и окупить ваши усилия? – спросил Вован.

– Да, кто-то смог, – согласился полосатый, – но количество этих индивидов ничтожно по сравнению с оставшейся частью населения, и чувствуют они себя в этом мире не очень уютно.

– А по каким критериям вы определяете этих индивидов? Что является для вас мерилом в классификации разумных или неразумных особей? – спросил Вован.

– Всё очень просто, – отозвался полосатый, – не существует людей не плохих, не хороших. Все есть просто люди, человеки. Единственный правильный, надёжный, стопроцентный критерий, по которому возможно какое-то разделение общей массы человечества, это есть градация по внутренней мотивации индивида. То есть, определение того, на каком уровне находится центр принятия решений человеком. Если же этот центр лежит в спинном мозге (уровень инстинкта, прежде всего мои собственные личные интересы, а все остальные пусть хоть сдохнут), то это одна группа населения. Это даже не группа, а основная масса. Даже не основная масса, а подавляющее большинство, 99 процентов и с ещё какими-то там долями. Если же уровень принятия решений у человека находится в головном мозге (территория разума, то есть, должно быть хорошо всем, пускай даже при этом пострадают мои личные интересы), тогда это уже совсем другая история, тут уже можно говорить о разумной жизни.

– А как это можно определить, по каким признакам или каким другим показателям? – задумался Вован.

– Здесь нет чётких критериев отбора, – немного помолчав, начал пришелец, – всё слишком индивидуально. Это может проявляться в разной форме. И если уровень спинного мозга виден очень хорошо и определяется быстро и чётко, то уровень головного мозга можно разглядеть не сразу. Он скрыт под толстым слоем повседневных хлопот и забот, его приходится долго и упорно выкапывать, очищать и отмывать от ежедневной суеты. Только после этих кропотливых, тщательных, терпеливых действий можно предположить, что именно этот человек является разумным в своих поступках. И то, пока только предположить, а ещё необходимо проверять и перепроверять.

– И что же, вы считаете меня таким экземпляром? – удивился Вован.

– Смею надеяться, – ответил полосатый.

– И с чего вы это взяли?

– Ну как с чего? – переспросил пришелец, – вы же лет эдак несколько назад тиснули в интернете пару статеек на предмет общечеловеческих философских умозаключений об устройстве этого мира и взаимоотношений индивидов с себе подобными? Что, было такое или нет? Ну, признавайтесь же, шалун вы этакий, – пожурил его пришелец.

– Да, было дело, – поморщился Вован, припомнив, как несколько лет назад разразился парочкой статеек в этом направлении, вдохновлённый на это всем тем зоопарком, который бурно цвёл вокруг.

– А что же вы так недовольно морщитесь? – настала очередь задавать вопросы полосатому.

– Да ну их всех! – в сердцах махнул рукой Вован, – просто противно вспоминать. Я им правду говорю, а они или не видят, или не хотят видеть. У меня было такое ощущение, что все те малочисленные читатели, что оставили свои комментарии, или плохо читали мои статейки, или совсем не читали их. Какие-то комментарии на комментарии. Пишут всякую белиберду, одни плевки и нежелание понять суть проблемы, – совсем помрачнел Вован.

– А что же вы предполагали услышать в ответ на свои опусы, уважаемый Вениамин – спросил его полосатый, – в той животной системе, которую создала ваша цивилизация, разум не востребован. Инстинктивное общество жестоко, равнодушно и глухо к тем, кто не выдаёт быстрых сиюминутных выгод, кто не сулит лёгкого получения материального ресурса. Представители такого общества смотрят исключительно только вниз себе под ноги, чтобы не упустить ничего, на их взгляд, практически ценного, попадающего в их узкое поле зрения. Вы же призываете их поднять голову и осмотреться по сторонам, заглянуть за горизонт, так сказать. Вы призываете их отказаться от надёжных, таких родных материальных благ и предлагаете взамен какие-то непонятные эфемерные ориентиры, которые нельзя потрогать руками прямо сейчас. А какая им выгода от этого? Ведь всё, что вы им предлагаете, случится потом, да и то, случится ли вообще. Может, они и вовсе не доживут до тех светлых дней. Но они же живут здесь и сейчас, поэтому нужно хватать всё, до чего дотягиваются руки. Знаете главный лозунг мародёра?

– Ну? – вопросительно взглянул на него Вован.

– «Бери от жизни всё!», – торжественно провозгласил полосатый, – а вы лезете со своими абстрактными отвлечёнными идеями. Нехорошо, уважаемый Вениамин, уводите в сторону народ от главного их занятия – потребления материальных ценностей. За такие фокусы и побить могли бы. А? – хитро подмигнул полосатый.

– Я и говорю – сплошной зоопарк и какой-то питомник для разведения непонятных животных. С одной стороны, интеллект, логическое мышление и прочие признаки разумности, а с другой – абсолютная первобытная дикость и животноводство, – заключил Вован.

– Как вы сказали – «питомник»? – оживился полосатый, – какое точное определение. Всё-таки я в вас не ошибся, уважаемый Вениамин. Вот умеете вы кратко, чётко и точно формулировать свою мысль. Вот именно что «питомник». А всё потому, что человек использует разум не по назначению. У вас здесь разум для инстинктов, а нужно, чтобы было наоборот. И пока сохраняется такое положение вещей, то и ситуация здесь не измениться. Будет у вас питомник по выведению наиболее приспосабливаемых, всеядных, жизнеспособных особей с уклоном в сторону подлости, цепкости и животноводства. Мы-то рассчитывали получить полноценный разумный вид, а получили сообщество полу разумных существ, которые склонны к самоуничтожению и деградации. Причём, разум только помогает им в этом стремлении. Парадокс! То, что должно препятствовать разрушению и хаосу, наоборот, способствует последнему достичь наивысших результатов. Разум нужно использовать по назначению, а не кормить им свои ненасытные животные инстинкты.

– Во, во, и я им говорю про это самое, а они плюются, – обиженно поддакнул Вован.

– Конечно, будут плеваться. Они же защищают свои «вечные ценности», свои шкурные интересы. Вы для них разрушитель и источник хаоса в их стройной и понятной теории миропорядка. Вы для них выступаете в роли змея-искусителя, который собирается забрать у них реальные материальные ценности и блага, а взамен дать какие-то эфемерные недостижимые мечты.

– Почему же недостижимые? – спросил Вован, – всё очень даже реально и просто. Как вы сами сказали: «Не нужно работать по принципу пылесоса». Тогда и общественная атмосфера не будет напоминать вакуум, и дышать здесь станет легко и приятно, и жить будет хотеться. Нельзя же построить для одного себя любимого град, сияющий на холме, когда вокруг сплошная нищета и разруха. Этот самый град долго не простоит, его рано или поздно всё равно захватят и разорят голодные варвары, как бы хорошо он и не был защищён. Это же так просто и очевидно. Но почему-то все живут по совершенно противоположному принципу. Вот где парадокс, – разошёлся он, даже покраснел от натуги.

– Нет, здесь я с вами не совсем согласен, – мягко парировал полосатый, – то, что вы сейчас сказали, конечно же, правильно, но это не является парадоксом. Это совершенно предсказуемый, логически просчитанный итог. Потому что центр принятия решений у подавляющего большинства людей находится в спинном мозге, а вы рассуждаете на уровне головного мозга. Результат вполне предсказуемый. Чтобы ваши логически обоснованные выкладки правильно воспринимались людьми, необходимо их уровень принятия решений сместить в сторону головного мозга. Тогда исчезнет этот диссонанс в ваших призывах и их реакции на них.

– А сейчас что остаётся делать? – подвесил в воздухе вопросик Вован, а затем сам начал отвечать на него, – или задыхаться в этой смрадной, удушливой атмосфере всеобщего животноводства, или же помахать всем ручкой и весело покинуть весь этот зоопарк с криками «адьос амигос». Другого варианта, вроде бы, как и не наблюдается на горизонте. Долго терпеть этот зоопарк невозможно, да и вредно для здоровья.

– Н-да, – после долгой паузы отозвался инопланетный гость, – вы, наверное, думаете, что я сейчас буду вас переубеждать? Нет, не буду. Потому как то, что вы сейчас сказали, есть правда. И возразить мне вам нечего. Только уж больно резко вы выражаетесь.

– А какие шансы в этом мире есть у человека с центром принятия решений в головном мозге, а не в спинном? – продолжал Вован, – исходя из вашей же логики, подавляющее большинство населения категорически настроено на режим пылесоса, поэтому ожидать улучшения в области общественной атмосферы не приходится. Индивид с аномальной психологией не может здесь долго существовать наперекор общим законам этой системы. Пока он в силах выдирать какой-то ресурс из этого вакуума, то ещё может кое-как жить, но когда он слабеет, то сдерживать эту невыносимую тяжесть бытия становится просто невозможно. Слабого раздавит эта среда. Тут процветают только сильные, хваткие, наглые и хорошо адаптивные к окружающим реалиям экземпляры. Это только слабость взывает к разуму. Силе же разум не нужен, ей достаточно и одних инстинктов, – заключил Вован.

– Опять вы совершенно правы, – досадливо признал полосатый доводы Вована, – вы меня просто прибиваете к стене позора своими несокрушимыми железобетонными аргументами.

– А я ли один? – ехидно прищурился Вован, – не вы ли сами сейчас убеждали меня в этом?

– Да, верно, сам и убеждал, – не стал юлить полосатый, – но ваша способность так тонко понимать и так глубоко закапываться в мысль меня просто поражает. Я не собираюсь вас переубеждать и уговаривать. Я просто призываю вас, уважаемый Вениамин, не делать скоропалительных выводов и не совершать необдуманных действий, может быть, что-то и изменится.

– Как же, изменится, с какого это перепугу вдруг. Если что-то и меняется, то только к худшему. И эту тенденцию изменить невозможно. Чего ни делай, а всё одно – крутое пике с легко предсказуемым финалом, – заключил Вован.

– Н-да, история, – задумчиво протянул полосатый, – и всё-таки не стоит так сгущать краски, а давайте лучше выпьем чего-нибудь успокаивающего, – добавил он и потёр ладошки. Они выпили и немного пожевали.

– А вы попробуйте начать новую жизнь, – продолжил разговор пришелец.

– Чтобы начать новую жизнь, нужно для начала закончить старую, – мрачно пошутил Вован.

– Вы меня пугаете, уважаемый Вениамин. Зачем же так категорически, – посмотрел укоризненно полосатый, – возможно существуют какие-то другие, пока что ещё не видные вам пути и решения.

– Чего-то я их не наблюдаю, – возразил Вован.

– Ведь если разобраться, – продолжил полосатый, не обращая внимания на его реплику, – а что вообще представляют из себя окружающие нас предметы и явления, какова их исходная сущность и первоначальное состояние?

– Не знаю, – отмахнулся Вован от непонятного вопроса.

– А всё окружающее нас пространство, все предметы, организмы, явления, космические тела и вся Вселенная есть не что иное как энергия. Всё в этом мире представляет из себя энергетические сущности. Это касается всего и вся в нашей жизни. И человек, и дом, и вода, и растения, и деньги, и какой-нибудь вид деятельности, всё является энергетическими сущностями. И все эти сущности находятся в постоянном бесконечном взаимодействии друг с другом. Энергии непрерывно находятся в движении, они перетекают от одной сущности к другой, от неё к третьей, четвёртой, пятой и так без конца и края до бесконечности. Вениамин, вы следите? – попытался расшевелить он собеседника.

– Да, – вяло отозвался Вован.

– Так вот, успешность существования какой-то отдельной энергетической сущности зависит от того, как гармонично взаимодействует она с другими сущностями, – продолжил он, – а от чего зависит эта гармония, почему у некоторых людей с деньгами всё хорошо, им даже не приходится напрягаться, чтобы их получить, а другие из кожи вон лезут и всё равно ни фига не имеют?

– Да хрен его знает.

– А зависит это от некоторых характеристик этих самых энергий. Уважаемый Вениамин, а вы знаете характеристики энергетических полей? – задал вопрос полосатый.

– Нет, не помню, – честно сознался Вован.

– Я не буду сейчас влезать глубоко в эту историю, честно говоря, я и сам не очень-то в этих делах, – подмигнул пришелец, – но мы сейчас остановимся с вами на одной из этих характеристик, то бишь на полярности. Энергия имеет полярность: плюс и минус, северный полюс южный и так далее. Из школьного курса физики мы знаем, что притягиваются противоположности, а однозарядные полюса отталкиваются. Правильно? – посмотрел он на Вована. Тот кивнул. – Так вот, если применить этот закон к нашей теме, то мы и получим следующее. Предрасположенность конкретного индивида к определённому виду деятельности зависит от заряда этого человека как энергетической сущности и от заряда этой деятельности как той же самой энергетической сущности. И если их заряды будут совпадать, то они станут отталкивать друг друга, а если они противоположны, то притягивать. Я ясно излагаю?

– Вполне, – отозвался Вован.

– Значит, теоретически, если изменить полярность той или иной сущности, то можно будет и изменить её взаимодействие с другими сущностями

– Ну, это только теоретически, – несколько оживился Вован, – а что на практике?

– Возможно, существуют такие технологии, – уклончиво и загадочно ответил полосатый, – но мы сейчас рассматриваем теоретическую сторону вопроса. Значит, всё-таки такой вариант возможен. И при желании этим способом можно любого человека приспособить к абсолютно любому виду деятельности, так сказать, немного скорректировав их полярности. – Если бы это было возможно практически, то на Земле давно бы уже наступил коммунизм, то есть рай земной, – Вован явно повеселел, – это какая жизнь была бы? Хочу сегодня быть богатым, подкорректировал полярность, бац, и деньги потекли рекой, а завтра захотел стать знаменитым – покрутил ручку и гениальный артист получился. Красота.

– Ну не совсем, конечно, так однозначно, но направление мысли правильное, – полосатый разлил по рюмкам.

Они выпили, а тут и горячее подоспело. Вован выключил газ и высыпал дымящиеся манты на большое блюдо. Аромат пошёл такой, что в пузе у Вована громко заурчало. Они выпили ещё по одной и принялись за главное блюдо этого вечера.

Вован быстро научил пришельца правильному употреблению мантов. Да и была ли в этом какая премудрость-то. Всего и нужно было надкусить краешек теста, чтобы открылась сочная горячая начинка, затем налить внутрь смесь протёртого томата с чесноком, подождать пока остынет, и потом целиком засунуть тёплый мант в рот и долго жевать, высасывая тёплую ароматную смесь бараньего жира и томатного сока с чесноком.

Это очень вкусно. И полосатый по достоинству оценил это блюдо. Он не мог дождаться пока томатная подливка остудит обжигающий жирный фарш и всё норовил побыстрее засунуть его в рот, а потом сидел и пускал пар изо рта, охлаждая горячий пельмень у себя во рту. Было очень смешно, и Вован не упускал случая подтрунить над пришельцем. Тот не обижался, а только отмахивался от его шуток и, не успев проглотить один мант, хватался за другой. Наконец голод был утолён, и они продолжили свою беседу.

– Вот вопросик у меня к вам назрел, даже не вопросик, а целая претензия, – Вован дожевал мант и вытер жирные пальцы салфеткой, – вот вы пытаетесь создавать разумные формы жизни, эксперименты там всякие и всё такое. Но почему вы не доделываете эту работу до конца? Почему вы, получив какой-то процент разумных, соответствующих вашим требованиям существ, прекращаете свои целенаправленные действия? Почему вы останавливайтесь на этом минимуме и не продолжаете движение дальше? Почему не вразумляете оставшуюся основную массу популяции и не доводите её до нужной кондиции?

– Законный и очень правильный вопрос, – заёрзал на своей табуретке полосатый, – у нас до сих пор ведётся дискуссия на эту тему, но пока что существует одно правило: нельзя вмешиваться в процесс эволюции разума после некоторого уровня развития этого разума. После определённой черты вмешательство из вне может привести к непредсказуемым и очень опасным последствиям. Вразумлённые существа начинают понимать, что к чему, и сила противодействия такому вмешательству достигает немыслимых пределов и закончится это противостояние может плачевно. На ранних этапах нашей деятельности мы имели пару неудачных попыток повторного вмешательства в уже модифицированные организмы.

– Очень интересно, а расскажите поподробнее, – попросил Вован.

– Да чего тут рассказывать, – отмахнулся полосатый, – первый раз дело дошло до войны между единожды вразумлёнными и дважды вразумлёнными. Дело кончилось всеобщим истреблением друг друга.

– А почему вы не вмешались? Это же всё-таки ваши подопечные, и вы обязаны за них отвечать, – спросил Вован.

– Ну я же Вам говорил, что процесс вразумления не мгновенный, может пройти не один десяток тысяч лет. А у нас нет столько времени, чтобы находиться всё это время на планете. Мы оставляем, конечно, некоторые средства слежения и контроля, но, как вы сами понимаете, пока придёт сигнал, пока мы доберёмся, всё занимает довольно приличное время. Ну мы и опоздали. Рванули там хитрую бомбочку и пришёл всему живому натуральный карачун.

– А второй случай, – не унимался Вован.

– А в другой раз от нашего повторного вмешательства в геном получились какие-то монстры, которые оказались в третьем поколении бесплодны и все вымерли. Вот такие вот дела, – полосатый разлил по рюмкам.

– А почему вы сразу не увеличиваете приток крови к разумоносному органу не на восемь процентов, а на пятнадцать, например, – не отставал Вован.

– Тоже опасная вещь, – парировал полосатый, – можно истребить весь вид сразу. Восемь процентов – это максимальная величина, полученная многоопытным путём. Большее значение неприемлемо и очень высока степень вероятности полного вымирания вида.

– Понятно. А какая же была история с нами? – спросил Вован, пережёвывая остывший мант.

– С вами получилась очень занимательная история. Я вам сейчас её расскажу, – полосатый встал и вышел в уборную.

Его не было минут пятнадцать. Вован даже забеспокоился, на его памяти пришелец никогда не заходил в уборную, и вообще, он никогда не видел, чтобы полосатый справлял нужду. Наконец инопланетянин появился. Он как ни в чём не бывало уселся на свой табурет и уставился на Вована.

– Стесняюсь спросить, а что вы там делали, если не секрет, – осторожно спросил он.

– Какой секрет, нужду справлял, – без затей ответил полосатый, – что-то не так? – переспросил он.

– Да нет, всё так, просто я никогда раньше не замечал, чтобы вы ходили в туалет, – замялся Вован.

– Ах, вы об этом, – полосатый улыбнулся, – да мы по вашим земным понятиям редко это делаем, физиологические особенности, понимаете ли, но в остальном всё как у людей. Но на чём мы остановились? – спросил он.

– Мы остановились на нашей занимательной истории, – напомнил Вован.

– Ах да, – полосатый почесал ухо, – итак продолжим. Примерно пару сотен тысяч лет назад мы получили от наших роботов-разведчиков сигнал с вашей планеты. Вселенная очень велика, и мы широко используем автоматические станции-лаборатории по обнаружению обитаемых миров. Ну вот такая станция и обнаружила тут у вас такой мир с очень большой вероятностью зарождения разумной жизни. Ну, прибыли мы на вашу планету и стали изучать более детально и тщательно местные формы жизни.

– А кто прибыл то? – спросил Вован.

– Я и ещё один мой коллега.

– Вы прибыли сюда пару сотен тысяч лет назад? – выпучил глаза Вован, – сколько же вы живёте-то? Сколько вам лет?

– Лет мне около трёх миллионов по вашим земным меркам, а живём мы примерно десять миллионов лет. Ну как живём, больше девяноста процентов этого времени мы проводим в спячке. Очень большие расстояния приходится преодолевать между обитаемыми мирами. Далековато, знаете ли, добираться. Поэтому во время перелётов мы находимся в состоянии, близком к биологическому нулю. В ваших фантастических книгах это называется анабиозом. И пока мы находимся в этом состоянии, автопилот ведёт станцию к намеченному объекту, а наше медицинское оборудование производит полную детальную диагностику наших тушек вплоть до атомарного уровня. Все выявленные недостатки исправляются, все мельчайшие подозрения проверяются и тестируются. В общем, полный техосмотр. Из долгой спячки мы выходим более здоровыми и помолодевшими, чем до неё. Так что живём мы в вашем понимании этого слова не так-то и долго, практически всё время спим.

– Понятно, – Вован потёр лоб, – но ведь так можно жить вечно, а вы всего десять миллионов лет.

– Это да, – согласился полосатый, – тут вы правы, – но любой организм всё же имеет определённый ресурс, и поддерживать жизнь бесконечно таким способом невозможно. Мы заметили, что после десяти миллионов лет индивид теряет свои личностные качества и начинается деградация механизма, отвечающего за мыслительный процесс. Теоретически можно поддерживать биологическую жизнь и дальше, но смысл пропадает и для общества и, что самое главное, для самого индивида. Ведь мыслить – это и есть цель нашего существования. Поэтому мы прекращаем искусственную стимуляцию такого организма.

– Вы что, их отстреливаете или травите? – насторожился Вован.

– Что вы такое говорите? – с упрёком посмотрел на него полосатый, – что мы, варвары, что ли, по-вашему? – просто такой индивид сам добровольно отказывается от этих восстанавливающих процедур и через некоторое время естественным образом тихо, мирно умирает. Кстати, каждый из нас в полном праве сам решить, когда сделать это. Кому-то и сто миллионов лет мало, а кто-то и через пять миллионов лет устаёт. По-разному бывает.

– Понятно. Но мы отвлеклись, – напомнил Вован главную тему.

– Ну да, – почесал макушку полосатый, – прибыли мы, значит, сюда пару сотен тысяч лет назад и обнаружили здесь у вас несколько очень перспективных видов. Провели ряд экспериментов и выбрали вас для этой почётной миссии.

– А что послужило для этого причиной? – спросил Вован.

– Во-первых, вы вовсю использовали приспособления в своей повседневной жизни; во-вторых, ваш вид был немногочисленным и обитал на сильно ограниченной территории; в-третьих, у вас очень удачная и простая анатомия. В общем, идеальный вариант. Отобрали всех молодых и здоровых особей детородного возраста и ниже, вплоть до новорожденных, и пересадили им ген разумности. Технологию я вам уже объяснял. Понаблюдали пару лет за результатами наших экспериментов и улетели дальше по своим делам.

– Бросили, значит, своё детище на произвол судьбы, – упрекнул Вован.

– Вовсе нет, – полосатый скорчил обиженную физиономию, – мы оставили здесь средства слежения, а при необходимости и защиты наших подопечных от внезапной опасности. Да и потом, мы оставили вас в одиночестве всего на сто семьдесят тысяч лет, что по космическим меркам просто мгновение. Ну так вот, вернулись мы сюда примерно тридцать тысяч лет назад и просто не поверили своим глазам. Такого быстрого развития в нашей практике ещё не было. За столь короткое время вы смогли пройти очень большую дистанцию. У вас появилось некое подобие общества, язык развивался вовсю, появилась письменность. В общем, очень удачный эксперимент получился.

– Да, дела, – задумчиво протянул Вован, – для вас тридцать тысяч лет это вчера, а для нас начало времён.

– Это как посмотреть, – согласился полосатый, – ну так вот, посмотрели мы с моим коллегой на такое дело, и вышел про меж нас спор на предмет дальнейших действий. Мой более старший напарник настаивал на том, что нужно действовать по инструкции, то есть не вмешиваться никоим образом в процессы, а только незаметно наблюдать. Я же предложил ускорить процесс вразумления, но не на уровне генетики, а воспитательными методами, ментальным воздействием, пойти с учением в народ, так сказать. Мы долго спорили на эту тему, но не пришли к общему решению. И по нашим правилам в подобных случаях нужно было посылать запрос в центр на предмет дальнейших действий. Обычно наши экипажи состоят из двух членов и решения всегда принимаются по обоюдному согласию. Но в случае разногласий необходимо делать запрос в центр и ждать ответа. Мы так и поступили. И пока длилась вся эта канитель с отправкой запроса, рассмотрением в центре и пересылкой ответа обратно, было у нас примерно два года. Далековато всё-таки.

– И чем же вы здесь занимались всё это время, – спросил Вован.

– А вот это и есть самое интересное, – оживился полосатый, – моя идея состояла в том, чтобы взять молодой, слабый, ещё не окрепший разум в свои крепкие руки и твёрдо направить его в нужном направлении. То есть, я хотел сразу объяснить зарождающемуся человечеству, что такое хорошо и что такое плохо. Я хотел показать этим молодым разумным существам, для чего они созданы и каково их главное предназначение. Я хотел закончить процесс вразумления вашего вида воспитательными убеждающими методами, даже если это и ограничивало некоторые ваши права и свободы. Тогда ещё это было возможно и могло относительно быстро привести к желаемому результату.

– И что же вам тогда помешало? – с неподдельным интересом спросил Вован.

– Инструкции, наши инструкции селекционеров разумных миров, – ответил полосатый, – тогда по этим правилам нельзя было активно вмешиваться в происходящие процессы, а можно было только незаметно наблюдать. Это уже потом, на основе вашего примера мы внесли некоторые изменения в эти законы, но тогда они были таковы. Повторюсь, ваш случай оказался слишком нестандартным, и я был уверен, что нужно было тогда действовать не по инструкции, а по обстановке. Но время было упущено и наше вмешательство в более поздний период могло оказаться катастрофически опасным.

– Ну и что вы предприняли тогда, тридцать тысяч лет назад? – спросил Вован.

– А тогда в ожидании ответа из центра мы с моим напарником пришли к такому вот общему решению. Мы уговорились сделать эксперимент по моему плану на небольшой общине местных жителей. Я, как автор этого плана, должен был испытать свои идеи на этой группе населения. И я пошёл в народ. Смастерил себе скафандр в виде их тогдашних одежд, выучил язык, набрал всяких необычных предметов из нашей лаборатории и пошёл проповедовать в массы.

– И каким образом вы это делали?

– Да самым обыкновенным. Сейчас у вас это называется кнутом и пряником. Я рассказывал им разные притчи о смысле разумной жизни, я поощрял их правильные действия и наказывал за неправильные, я всячески пытался развернуть их модель поведения в нужную сторону, я убеждал, удивлял, умолял, а при случае и жестоко карал за недопустимые деяния.

– Это как? – несколько струхнул Вован.

– Ну, например, лёгкий удар током приводил пострадавшего в неописуемую истерику, а демонстрация простой зажигалки вводила людей в состояние дикого транса. Чего уж там говорить про фокусы с перемещением по воздуху, хождением по воде, передвижением гор и поворачиванием рек вспять. Ну а излечение от проказы и слепоты, превращение камня в хлеб, а воды в вино совершенно приводили моих подопечных в состояние сказочного восторга. Я вгонял их то в мистический трепет, то в неземную эйфорию, а то и в дикий ужас, если они не слушались моих наставлений. В общем, я всеми силами пытался им внушить одну простую мысль: «Разум выше и сильнее инстинкта и следует слушать его голос и выполнять его указания». Чтобы оторвать их от привычного образа жизни и развернуть психологию в нужном направлении я даже согнал общину с насиженных мест и отправил странствовать.

– И как вам это удалось? – поинтересовался Вован.

– Да очень просто! Я устроил наводнение местного значения. Для начала я изгнал всех их шаманов с капищ. Уж больно те не желали расставаться со своей властью и влиянием. Они постоянно досаждали и пакостили мне, подготовляли всяческие бунты и заговоры, занимались откровенным вредительством и саботажем.

– Ну, прямо всё как и в современном обществе, – хихикнул Вован.

– Это точно, – согласился полосатый, – психология человека ничуть не изменилась за прошедшие тридцать тысяч лет. Всё одно и то же. Ну, так вот, изгнал я, значит, их прежних властителей душ, то есть шаманов, а затем путём устрашения и всяческих фокусов заставил их сделать большую лодку, в которую поместилась бы вся община с их скарбом. И когда всё было готово, я вызвал сильный дождь. Через пару дней местная речушка вышла из берегов. Посёлок наш был в низине, и его затопило натуральным образом. Но при этом никто не пострадал, – подчеркнул он, – собрал я всех своих подопечных, усадил в лодку и поплыли мы до ближайшего сухого места. Там мы высадились, и повёл я их в пустыню, подальше от насиженных мест. Больше года, четыреста дней я водил их по этой пустыне кругами. Каждый день я синтезировал для них пищу и добывал воду. Я их лечил, учил, защищал от набегов соседних племён. Я устраивал для них разные представления и показывал фокусы. Я заставлял их противостоять своим инстинктам и слушать голос разума. Я принуждал их мыслить и слушать мысли друг друга. Я написал для них правила общежития человека в обществе на двух каменных плитах, заставил сделать большой сундук и положить туда. Они таскали этот сундук за собой и каждый день мы доставали их и читали вслух все эти правила от первого и до последнего. В общем, трудился я в поте лица.

– Ну и каковы были ваши успехи на этом поприще? – ехидно ухмыльнулся Вован.

– А что вы, собственно говоря, лыбитесь? – обиделся полосатый, – между прочим, я добился за те два года, что занимался своей просветительской деятельностью, немалых успехов. Уровень жизни в моей общине значительно вырос, нравы во взаимоотношениях моих подопечных сильно смягчились, люди стали проявлять интерес к наукам и к искусству. И всё это за какие-то два года. К нам потянулись жители соседних общин, и не только с целью грабежа и завоевания, хотя в подавляющем большинстве это и было их главной целью. Я, конечно же, быстро пресекал эти набеги и тем самым поднимал авторитет и свой, и всей общины.

– Вы же превратили их в мишень, даже в еду для всех остальных окружающих племён, – сказал Вован.

– Вы совершенно правы, – отозвался полосатый, – именно поэтому я и предлагал вразумлять всех сразу, чтобы не возникало ни у кого соблазна отнимать у более миролюбивых соседей их имущество и жизнь. Разумный человек настроен на отдачу, он стремится делиться всем, что у него есть даже в ущерб своим собственным интересам. И если в обществе остаётся какая-то часть невразумлённых людей, то они, в конце концов, изведут всех разумных. Их стремление к поглощению всего и вся просто нескончаемо, их жажда неутолима, их аппетит ненасытен. Они жестоки, кровожадны и агрессивны. Они вбирают в себя всё, что их окружает, как бездонная губка. Это не идёт им на пользу, но они не могут остановиться, таковы законы животного существования. Но я не имел полномочий на вразумление всех, я не обладал полной свободой действий, я был стеснён определёнными рамками эксперимента. И даже в таких условиях я добился неплохих результатов. В общем, мой эксперимент оказался весьма удачным. При благоприятном стечении обстоятельств его можно было благополучно завершить через пару тысяч земных лет и получить полноценный разумный вид. Но, увы, судьба распорядилась иначе. Из центра пришёл ответ. Наше руководство решило не рисковать и распорядилось не предпринимать никаких действий, а следовать инструкциям.

– Очень жаль, – расстроился Вован, – что же вы сделали? Неужели бросили свой эксперимент?

– Не просто бросили, а вернули всё обратно к первоначальному состоянию.

– Ну и каким образом?

– Очень оригинальным, – усмехнулся полосатый, – мы с моим напарником разыграли целый спектакль по дискредитации меня в глазах моей общины.

– Весьма интригующе, – заинтересовался Вован, – расскажите поподробней.

– Да чего там рассказывать, – заскромничал полосатый, – короче, дело было так. Мы изобразили вечную историю противоборства двух начал. Ну, там чёрное и белое, вода и пламень, добро и зло и так далее. Я выступал в этом спектакле на стороне тёмных сил, а мой напарник на стороне светлых. Необходимо было дискредитировать меня, поэтому так распределились роли. Ну так вот, на сцену выходит мой напарник в образе освободителя и начинает меня клеймить всякими нехорошими словами и называет меня самозванцем, вором и обманщиком. Он раскрывает моё истинное лицо, показывает моё лицемерие и ложь, выводит на свет мои тайные, подлые, коварные планы по поводу закабаления местного населения в вечное рабство и использования его на самых тяжёлых работах для моей собственной пользы. И всё это он делает на глазах у моей общины, моих почитателей и последователей. Я, конечно же, воспылал праведным гневом, набросился на него, между нами началась смертельная битва. Мы летаем по воздуху, сталкиваемся, летят искры, гремит гром, сверкают молнии. В общем, полный набор спецэффектов и бутафории. Наконец, я как будто бы побеждаю. Мой противник повержен, я пригвоздил его к дереву огромным копьём. Он истекает кровью, а я победоносно и страшно кричу о своей победе. Моя община в мистическом ужасе падает на колени и тянет свои руки ко мне. Ещё немного и я навечно утвержусь в статусе победителя и главного правителя здешних земель. Но тут мой противник оживает, вытаскивает из своей груди копьё и поражает меня небесными молниями. Я падаю ниц и в предсмертных муках признаюсь в своих низких коварных планах по отношению к моей пастве. Все это слышат, и ни у кого не остаётся ни малейших сомнений в правдивости моих слов. Затем земля со страшным грохотом разверзается, оттуда рвётся адское пламя и валит чёрный дым. В этом чадящем и смердящем антураже я проваливаюсь в преисподнюю, но с обещаниями вновь вернуться когда-нибудь в будущем, чтобы опять завладеть этим миром, ввергнуть всех его обитателей в рабство и обречь на вечные муки. Всё, драма закончена, врата ада смыкаются надо мной, злодей повержен, герой освобождает всех угнетённых и даёт им свободу и права. Обманутые люди возвращаются к своему привычному образу жизни.

– Да, красиво, – сказал Вован, – но несколько жестоко по отношению к вашим подопечным. Не жалко было?

– Натюрлих! Но что поделаешь, таковы законы жанра, – пожал плечами полосатый, – а каково мне было хоронить плоды моего труда.

– Но что-то мне вся эта история напоминает, – почесал ухо Вован, – где-то я уже всё это слышал.

– Ха, слышал! Ещё бы! Конечно, слышали, и не один раз! – подтвердил полосатый, – с теми или иными интерпретациями эту историю можно найти во всех священных писаниях мира. Читали когда-нибудь древние мифы и прочую подобную литературу различных религий? Там это всё очень подробно и красочно описано. А туда оно попало из более ранних источников. Конечно, там многое перепутали, переврали, мистифицировали, добавили всякой чепухи и небылиц, но некоторое сходство всё же можно обнаружить.

– Так, стоп! Подождите! Не так быстро! – ещё не совсем всё осознав, задумался Вован, – Это что же у нас получается то? Значит, вы и есть воплощение первородного зла, так ,что ли? Вы являетесь тем самым змеем искусителем, который подстроил изгнание человека из рая? Вы есть тот самый подлый, коварный демон, соблазнитель и ловец неискушённых душ? Вы есть прообраз тёмных злых сил и родоначальник всех богомерзких начинаний и явлений? То есть, извините за выражение, вы есть сам Сатана? Так, что ли? – не поверил он своей догадке.

– Ага! Собственной персоной, – скривил губы в саркастической, ехидной ухмылке полосатый и смачно откусил большой кусок от спелого красного яблока.

Вован несколько секунд сидел молча с озадаченным видом, затем он слегка прыснул, потом ещё и ещё. Вдруг его прорвало, и Вован начал ржать. Он заливался безудержным смехом, давился им, слёзы ручьём текли по его лицу, живот сводило приступами хохота. Он сполз на пол и там продолжил эту весёлую истерику.

– Ну конечно, ему смешно. Устроил он здесь натуральный цирк вместе с варьете. Тут целая трагедия, тут такая драма, что и все шекспиры мира отдыхают, а он ржёт как ненормальный! Ну никакого тебе уважения и сочувствия. Что за публика пошла? – театрально и несколько фальшиво стенал полосатый, заламывая руки. При этом он не забывал громко грызть своё яблоко.

Наконец минут через десять Вован начал успокаиваться, силы оставляли его, смеяться становилось нечем. Он с трудом поднялся и, держась за живот, побрёл в ванную. На ходу его всё ещё потряхивало от приступов смеха. Вернулся он через пять минут умытый и посвежевший, только красные глаза напоминали о прошлом приступе.

– Я, конечно, дико извиняюсь, – сказал он, садясь на табуретку, – но с вами не соскучишься. Вчера вы ошарашили меня своим неземным происхождением, а сегодня вы оказались самим Сатаной. Какой удар по неокрепшей психике.

– Я понимаю, – вошёл в его положение полосатый, – но что поделаешь, если такова есть истинная правда жизни. А водочка на что? Давайте лучше выпьем, а то мы с вами с этими разговорами совсем забыли про эту приятную часть нашей беседы.

Вован не стал спорить. Они выпили, доели салат и принялись лепить вторую порцию мант. Полосатый решил сменить тему и начал рассказывать о приключениях и забавных случаях из своей практики в ходе скитаний по дальним галактикам и тёмным закоулкам Вселенной. Было очень смешно. В этой приятной атмосфере они и закончили этот день.

Наутро Вован проснулся в свои привычные пять часов. Полосатого не было, наверное, отбыл на базу. Он умылся, позавтракал и отправился на работу. Состояние у него было не совсем обычное, не каждый день узнаёшь такие новости, не каждый. От полученной информации Вован несколько ошалел и стал рассеян и невнимателен. Его теперь постоянно отвлекало от обыденной жизни всё услышанное от полосатого. На работе Андреич даже поинтересовался на предмет здоровья, но Вован отнекивался. А через пару дней всё пришло в норму. Он свыкся с таким положением вещей, и эти мысли больше не отвлекали его так сильно от житейских дел и повседневных забот.

Беседа шестая

(Последняя)

Прошло две недели. За это время осень вовсю расхозяйничалась. Землю усыпал толстый разноцветный слой листвы, дожди превратили газоны и обочины в непролазные болота. Солнечный свет стал редким гостем, отчего люди мрачнели и впадали в меланхолию, а то и вовсе в жесточайший депрессняк.

Эти тенденции не обошли стороной и Вована. Он стал вял и более обычного хмур. Только воспоминания о беседах с полосатым оживляли его сознание приятным тёплым светом. На работе всё было по-прежнему. Подвернулась небольшая халтурка в виде несложного ремонта у одной старушенции, которую он быстро и исполнил.

Бабка оказалась невредной и всё время приставала к нему с предложением испробовать домашнего, лично ею изготовленного самогону. Вован поначалу отнекивался, мол, помешает работе, но по завершению ремонта благосклонно уступил её уговорам и принял пару стопок. Жидкость оказалась в меру крепкая, приятно ароматная и оригинальная на вкус. Бабка рассказывала, как гнала самогон и на чём его настаивала, но Вован не запомнил. Он заказал для себя литр этого нектара. В общем, жизнь продолжалась.

В пятницу Вован вернулся поздно. Уже стемнело. Дали зарплату, и он вместе с коллективом отметил это событие. Настроение было неважное, с утра барабанил дождь и сёк резкими порывами холодный ветер. Вован промок и изрядно продрог, даже употреблённый с коллегами алкоголь не мог его согреть и только зазря выпустил свою полезную энергию в неприветливую атмосферу.

По дороге он заскочил к бабке и забрал свой заказ. Та вручила ему две поллитровки, заботливо завёрнутые в газетку. Вован поблагодарил и расплатился.

– Пей, шынок на ждоровье. Шо людям на пользу, то и мне хорошо, – прошамкала она беззубым ртом. На том и расстались.

Подходя к подъезду, Вован заметил тень под козырьком. Она отделилась от стены и вышла на свет. Это был полосатый.

– И где вы шляетесь? Я тут продрог совсем, просто окончательно задубел, – высказал законную претензию недовольный пришелец. Вован остановился в нескольких шагах, принял значительную позу, словно заправский декламатор поднял одну руку вверх и начал свою торжественную, пафосную речь.

– Приветствую тебя, о, великий и ужасный Сатана, повелитель всех тёмных сил и подземных царств. Ты – князь тьмы, верховный дух зла, властелин Ада, вечный соблазнитель и ловец неокрепших душ. Ты – главный шеф-повар адской кухни, где неутомимые черти-поварята под твоим чутким руководством творят своё страшное искусство по приготовлению чудовищных блюд из отъявленных грешников и негодяев. Ты, чьей власти подчиняется адский огонь и кто управляет силами всех стихий. О, всемогущий Дьявол, непобедимый Вельзевул и многолукавый Люцифер! Я спешу запечатлеть тебе своё почтение с наилучшими моими пожеланиями здравствовать и процветать, – Вован изобразил поклон и поправил воображаемую шпагу.

– Ну, вы прямо тут целое средневековье развели. Хотя, честно говоря, очень приятно, – оценил пришелец его пафос, – меня ещё никогда не приветствовали так торжественно, церемонно и благородно. Большое спасибо, утешили старика, налили на душу елея, – он смахнул воображаемую слезу и тоже поклонился в ответ. Они поздоровались.

– Ну, что у нас на сегодня? – поинтересовался Вован, – где ваш знаменитый пакет?

– Да я что-то ничего не смог придумать, – начал оправдываться полосатый, – может, вы чего подскажете?

– И не надо вам ничего придумывать, потому что сегодня угощаю я, – заявил Вован, – сейчас мы устроим ужин настоящих алкашей.

– Это как? – удивился пришелец.

– А вот увидите. Пошли в магазин.

Они отправились в супермаркет. Там Вован быстренько набрал нехитрого закусона: капусты квашеной, маринованных огурцов, хлеба чёрного и пару банок кильки в томатном соусе.

– А что мы будем пить? – недоумевал полосатый.

– Скоро узнаете, – испытывал его терпение Вован.

Дома он поставил вариться картошку в мундирах и достал бабкин самогон.

– Прошу любить и жаловать, алкоголь домашнего производства. Отменное качество и незабываемые впечатления гарантируются, – торжественно заявил он.

– Это что ещё за диво такое? – спросил полосатый, недоверчиво рассматривая бутылку с мутноватой жидкостью неопределённого цвета да ещё и заткнутую пробкой из свёрнутой газеты.

– Это называется самогон, сами гоним. Фирштейн?

– А мы не отравимся?

– Это вряд ли. Хотя, официальные производители алкоголя и утверждают, что самогон является вредным и неочищенным продуктом, способным нанести вред некоторым органам человека. Но практика показывает, что куда больший урон здоровью приносит промышленный, кристально очищенный продукт, – закончил Вован мини лекцию, – да чего рассказывать, давайте пробовать.

Он открыл банку кильки, огурцы, капусту, порезал хлеб и разлил по стопкам. Они выпили. Полосатый проглотил, закусил огурцом, пожевал хлеба с килькой.

– Божественно! Я ещё никогда не пил ничего подобного. Всё, что было до этого, не идёт ни в какое сравнение с этим самогоном, – оценил он продукт.

– А я чего говорил, – поддакнул довольный Вован, – дёшево и сердито, наилучшее соотношение цены и качества.

– И закусон замечательный. Очень вкусно.

– Чем меньше пытают еду в процессе приготовления и чем меньше ингредиентов, тем вкуснее получается, – глубокомысленно заключил Вован.

– Это точно! И пахнет приятно, – добавил полосатый, осторожно нюхая самогон.

– Кстати! Насчёт обоняния. Давно хотел у вас поинтересоваться. А почему это при наших встречах я не ощущаю резкого запаха серы, не чувствую нестерпимого жара адского пламени? И, вообще, где ваши подручные бесы, черти, упыри, падшие ангелы и прочая нечисть, так красочно и многократно описанная в разных окололитературных источниках? – ехидно поинтересовался Вован.

– А, вы об этом, – полосатый улыбнулся, – я тут на досуге ознакомился с вашим мифотворчеством на данную тему за последние несколько тысяч лет. Презабавная штука скажу я вам. Эту бы энергию и фантазию да в мирных целях, можно было бы давно уже сотворить рай на Земле. А так, всё потрачено впустую, да что там впустую, даже с большим ущербом для себя. Особенно меня поражают некоторые ваши религиозные обряды, связанные с тематикой тёмных сил.

– И какие именно? – не переставая ехидничать, поинтересовался Вован.

– Ну, например, – полосатый несколько задумался, – вот есть у вас одна восточная религия, ислам называется. Каждый год толпы народу со всего мира собираются в Мекке на паломничество. И среди прочих есть у них такой обряд. Называется он побитие шайтана камнями. Плотная толпа ходит вокруг каменной колоны и кидает в неё камни, типа бьют шайтана. И что характерно, этому самому шайтану от этого не холодно, не жарко, а в этой давке ежегодно гибнет несколько сот человек. И так из года в год. Поразительно! Вот что значит бездумное машинальное повторение чужой, пускай даже и правильной идеи. Мысли надо иметь свои, свои собственные!

– Да, глупости человеческой нету границ, – согласился Вован.

– Вообще, это очень интересный и занятный вопрос, то, как человек видит эти высшие силы, как он их воспринимает, как идентифицирует и как он проецирует их влияние на свою собственную жизнь. Вот вы, к примеру. Как вы себе это представляете, что для вас есть Бог?

– Ну, не знаю, – Вован замялся, – вот вы в моём представлении являетесь Богом.

– Ну вы, блин, даёте, уважаемый Вениамин! Сначала вы меня обзываете Сатаной, а теперь записали в Боги. Да какой я, к Дьяволу, Бог? – отмахнулся полосатый, – я всего лишь один из рядовых чернорабочих, занятых на производстве разумных мыслящих организмов, не более того. А как представляет себе Бога обыкновенный человек, среднестатистический житель Земли?

– Не знаю, не могу отвечать за других, – поосторожничал Вован.

– А Бог, выдуманный человеком – это идеал самого человека, это то, к чему он неосознанно, подспудно стремится, кем он хочет стать. Это отражение его внутренней сокровенной сущности, скрытого механизма его естественных природных мотиваций, которые в нём сидят глубоко и управляют им всю жизнь. Сначала он совершает неосознанные движения в этом направлении, но по мере достижения некоторых результатов, то есть завоевание власти, богатства и определённого влияния, человек в меру своей инстинктивности начинает воспринимать свои внутренние желания более чётко и осмысленно. Он начинает лучше видеть эту цель и безудержно стремится к ней всем своим гнилым нутром. Он старается как можно плотнее приблизиться к своему идеалу, к отражению своей внутренней сокровенной сущности, то есть, безграничная власть, бессмертие и всеобщее поклонение.

– Так! Стоять! Не так быстро, – Вован поднял руку, словно пытаясь остановить машину, – вы противоречите сами себе.

– И где вы тут заметили противоречие? – удивился полосатый.

– А не вы ли как-то утверждали, что человек должен сам стать Богом? Что он обязан создать свою собственную, индивидуальную религию. Это же были ваши слова? – напирал Вован.

– Точно так! Мои собственные слова и есть. Я не отказываюсь, – улыбнулся полосатый, – только в тот раз я имел в виду, что человек должен стать Богом для самого себя. Не для кого-то другого, а именно для самого себя, исключительно для самого себя. А в нашем теперешнем случае я утверждаю, что человек пытается превратиться в Бога для всех остальных, оставаясь при этом обычным животным для самого себя. Это когда все должны жить по закону и морали, а он один выше всех законов и запретов, он непогрешим и неподсуден. В общем, что хочу, то и ворочу, и никто мне не указ, – терпеливо объяснял он.

– Ага, теперь понятно, – почесал репу Вован, – но тогда получается замкнутый круг. В этой парадигме у человека нету шансов встать на путь разумного бытия, не исправив свою природу. Он просто обречён наматывать бесконечные витки вокруг этого стержня. Он никогда не сможет вырваться из этого круга.

– Это точно, – согласился полосатый, – необходимо менять стержень, как вы изволили выразиться. Ведь не бывает людей плохих или хороших, не важно, чем занимается человек, где он работает и что производит. Он может быть хирургом, спекулянтом, учителем, да хоть киллером. Всё это не имеет никакого значения. Важно только то, откуда исходят внутренние мотивации человека. Если они произрастают из спинного мозга, то есть имеют животную, инстинктивную природу, то от такого индивида лучше держаться подальше, будь он хоть самим Папой Римским. Потому что он видит только себя в этом мире, а все остальные являются для него лишь средством для достижения его животных желаний и потребностей. Такой человек близорук и находится во мраке. Он видит только то, что творится у него под носом, то есть что непосредственно здесь и сейчас соприкасается с его бесценной тушкой.

– Вот, вот! Точно так, – поддакнул Вован.

– Но совсем другое дело, когда его внутренние мотивации исходят из головного мозга, то есть имеют разумное начало, – продолжал полосатый, – такой человек обладает куда большим полем зрения, и освещение вокруг него ярко и обильно. В его обзор попадает весь мир, он видит далеко и ясно. Исходя из этого, он и принимает свои решения. Он учитывает интересы всех участников этого процесса, пусть даже при этом и страдает его личная позиция.

– И много таких экземпляров? – поинтересовался Вован.

– Мало, очень мало, катастрофически мало, – замотал головой полосатый, – и нужно с этим что-то делать. Сейчас же вся жизнь человека подчинена только одной единственной цели – это удовлетворение своих животных желаний и потребностей. На это направлены все его силы, стремления и энергия. На данный момент разум для инстинктов. Инстинкты тотально главенствуют и правят. Какой смысл сейчас в человеческой жизни? Какие цели он ставит перед собой? Какое главное его желание?

– А главное и единственное желание человека – стать Богом. Безграничная власть, бессмертие и всеобщее поклонение, – ответил Вован.

– Совершенно верно! – согласился полосатый, – вот мы с вами и замкнули этот круг. Вы заметили?

– И правда! – удивился Вован, – с чего начали, тем и закончили. Интересная штука получается.

– Вот я и говорю, что незачем бездумно повторять чужие мысли и машинально воспроизводить чужие идеи, пусть они будут и трижды правильные. Ничем хорошим это не может закончиться. Вместо того чтобы мыслить самостоятельно, человек пытается втиснуться в рамки чужой формулы. Он с маниакальным упорством старается натянуть на себя чужое платье. Оно на нём трещит, рвётся или висит мешком, но он всё равно хочет подогнать его под себя. И не поймёт такой человек никак, что это у него не получится никогда. Нужно шить своё платье, по своим собственным, индивидуальным, уникальным лекалам. Иначе получается какое-то сплошное недоразумение, бессмысленная никчёмная жизнь и глупая смерть, – полосатый налил в стаканы, и они выпили.

– Ну смерть ещё нужно заслужить, – сказал Вован, закусывая, – смерть не даётся просто так, это есть некая желанная награда за невыносимое паскудство жизни. Поэтому смерть не может быть глупой. Это жизнь принимает иногда уродливые формы, но смерть же всегда прекрасна.

– Очень интересно. Ну-ка обоснуйте, – заинтересовался полосатый, хрустя маринованным огурцом.

– Я бы не смог жить столько, сколько живёте вы, – сказал Вован, – это, наверное, невыносимо трудное занятие так долго жить. Я бы отказался от такого дара, а может быть даже и проклятия.

– А вы что, совсем не боитесь смерти? А как же там инстинкт самосохранения и прочие биологические условности? – несколько удивился полосатый.

– А чего её бояться-то, – скривился Вован, – смерть – это в некотором смысле благо для человека, единственное положительное и полезное явление в его жизни. Смерть не есть нечто неожиданное и непредсказуемое, а даже совсем наоборот. Смерть является единственным событием в жизни человека, которое не носит случайный, нелогичный характер. Смерть – это реальное, абсолютно закономерное, неизбежное явление. Смерть вечна и монументальна, а жизнь иллюзорна, случайна, кратковременна и весьма условна. Смерть является тем фундаментом, на котором нужно строить здание своей жизни, он твёрд и крепок, как скала, всё другое зыбко и ненадёжно, словно песок. Все те необоснованные надежды, беспочвенные ожидания и призрачные иллюзии, принимаемые человеком за жизнь, есть ни что иное, как лживые, пустые, несбыточные бредни, под которыми нет абсолютно никаких оснований. Он, словно зомби, тупо и безвольно бредёт за этими призраками и миражами всю свою жизнь, чтобы в конце очнуться и обнаружить себя в пустыне одиночества и обмана. Он подобен глупому ослу, перед носом которого подвесили морковку и заставляют его двигаться в нужном кому-то направлении. И только смерть есть истинная реальность и абсолютно обоснованная закономерность. Только она никогда не обманет и не подведёт. Смерть придаёт жизни неповторимый, терпкий, солёный вкус свежей крови. Только находясь перед лицом смерти, человек в состоянии воспринимать все оттенки, ароматы и вкусы жизни. Только балансируя на этой тонкой грани между жизнью и смертью, можно полноценно ощутить все прелести и восторги бытия. Смерть – это и есть сама Жизнь. Только смерть наполняет жизнь человека смыслом и является той самой движущей силой, которая принуждает его к действию. Только осознавая конечность своего пребывания в этом мире, человек способен совершать какие-то действительно важные, правильные, яркие поступки. Смерть является единственной созидающей силой, которая ведёт человека по жизни. Только смерть заставляет его действовать целенаправленно и логично. И если бы человек был бессмертен, то смысл его жизни потерялся бы напрочь. Зачем менять то, что и так бесконечно? Поэтому бояться смерти глупо и нерационально. Смерть нельзя избежать, отменить, сильно отсрочить. И я бы сказал, что единственным призом в игре под названием «жизнь» является смерть. Ощутить восторг смерти, погрузиться в страшную, неизвестную, но такую манящую бездну небытия – вот единственная, долгожданная, достойная награда, ожидающая человека в конце его тяжёлого, тернистого, мучительного пути. Смерть снимает все противоречия, она уравновешивает все его желания и поступки. Только она нивелирует и отменяет всё то паскудство, мерзость и грязь, что случаются с человеком по ходу его жизни. Смерть – это великий уравнитель, который, в конце концов, приводит все системы к балансу и абсолютной гармонии. Каждый человек должен иметь право на смерть, – Вован отхлебнул воды из стакана и немного отдышался. – Вот вы говорите инстинкт самосохранения. Я, например, думаю, что этот инстинкт сильно мешает человеку хорошо, достойно жить. Он заставляет его юлить, унижаться, делать всякие подлости и идти на компромиссы. А компромиссы, вопреки расхожему мнению, отнюдь не являются благом для человека. Может быть, они немного и продлевают ему жизнь, но уж больно сильно снижают её качество. Идя на компромисс, человек и своего не возьмёт, и другого обворует. Нет ничего печальнее зрелища, чем человек, который пошёл на компромисс, – закончил Вован свою речь.

– Ай, браво! Ой ёй ёй, какая великолепная и интереснейшая мысль, – восхищённо протянул полосатый, – всё-таки я в вас не ошибся, уважаемый Вениамин! Вы достойный, разумный, мыслящий организм! Вот если бы каждый человек на этой планете за свою жизнь выдал хотя бы по одной мысли подобного качества, то все наши труды и старания тысячекратно вознаградились бы. Но, увы, местное население занимается всем чем угодно, только не своими прямыми обязанностями. И это очень печально, – пришелец досадливо почесал ухо, – но к чёрту комплименты и стенания. Я хочу вам несколько возразить и высказать свои соображения на данную тему. Здесь проблема заключается не в продолжительности жизни, а в той внутренней мотивации, которая позволяет какому-то организму так долго существовать. Если исходить из соображений природных, животных мотиваций, то да, вы совершенно правы. Организм, выполнив свою биологическую программу продления рода и выживания вида, теряет мотивацию и стимул к дальнейшему существованию и мается в поисках новых смыслов и целей. Но, если руководствоваться голосом разума, то это уже совсем другая история. Разумная модель поведения допускает создание мотиваций и стимулов бесконечно долго, потому что способности разума к развитию, познанию и фантазии безграничны. Разум не знает преград, не признаёт никаких рамок и запретов, он способен наполнять внутреннее содержание человека бесконечно долго и неисчерпаемо разнообразно. Поэтому, изменив модель психологии и переставив акценты во внутренней мотивации с инстинктов к разуму, возможно продлить жизнь человека до бесконечности. И не просто продлить механически, но и наполнить её позитивным смыслом и полезным содержанием, – закончил пришелец.

– Да! Заманчиво, – в свою очередь оценил Вован.

– Ну, если мы оба способны выдавать столь качественные мысли, то стоит за это выпить, – вставил полосатый. – За мысль, – провозгласил он тост. И они дружно выпили и хорошо закусили.

Как раз и картошка поспела. Вован слил воду и разложил варёные клубни по тарелкам. Осторожно и не спеша, чтобы не обжечься, они начали снимать кожуру. Поднимающийся пар заполнил кухню приятным аппетитным запахом. Друзья-собутыльники ещё выпили, уже под картошечку.

– Но продолжим, – возобновил дискуссию полосатый, – вот вы тут пропели такую торжественную оду смерти, что у меня возник вопрос. А как вы собираетесь жить тут дальше?

– Как я собираюсь жить? – задумался Вован, – ну со мной-то кажется всё понятно. Эта животная система скоро меня окончательно сожрёт с потрохами. И если применить ваши же теории и аргументы, то получается следующая картина. Моя концепция существования не применима в этой системе, она противоречит её законам. Я считаю, что нужно хорошо жить или хорошо не жить, всё остальное – компромисс. А компромиссы чреваты нехорошими последствиями. Жить хорошо здесь у меня не получается, система не позволяет. В этом материальном мире для подтверждения своих претензий нужен какой-то материальный ресурс. А у меня его нету, законы этой системы не позволяют мне им завладеть. Мои инстинкты слишком слабы, чтобы что-то получить. Я не могу подстроиться под её законы и правила. Незрелый ум и слабые инстинкты – вот, что не даёт мне состояться как достойному индивиду. В этих условиях это невозможно. Ну и какой, вообще, смысл находиться мне в этом мире, в этом зоопарке, почему я должен участвовать в этом животноводстве, зачем мне делать вещи, которые мне крайне неприятны и даже противны? Я не могу и не желаю выполнять то, что от меня настойчиво требует эта система, основанная на приоритете инстинкта. Она всё время принуждает меня стать животным. Только и слышно со всех сторон: «Будь животным, живи как все, соблюдай мои законы, поддержи меня своим личным животноводством». А мне противно этим заниматься, я не хочу никого давить, я не хочу ни у кого вырывать кусок изо рта, я не желаю быть животным. Но в этом мире чувствуют себя хорошо только хваткие, наглые, всеядные, беспринципные, легко адаптивные экземпляры. Они процветают здесь, они находятся на вершинах и заправляют всем вокруг. Они становятся кумирами для толпы, являются примером для подражания, их модель поведения – это эталон для всех. Мне противно даже говорить об этом, а участвовать и подавно. Почему я должен каждый день заставлять себя просыпаться и погружаться в это животноводство, зачем мне раз за разом нырять с головой в этот зоопарк, почему я должен дышать этим смрадом, зачем совершать действия, которые мне глубоко противны? Какой в этом смысл? И если вы называете это жизнью, то увольте, я пас, – закончил Вован.

Он расстегнул воротник рубашки и периодически почёсывал шею. Это был нехороший знак, так обычно начинался у него приступ бешенства. Речь его стала нервной и вязкой, он словно выплёвывал из себя неприятные, липкие слова и лепил из них бесформенные фигуры, похожие на сгустки застывшей лавы.

– Да вы просто пессимист какой-то! – возмутился полосатый, – эту вашу энергию да в мирных целях.

– Причём здесь пессимизм? – вяло отмахнулся Вован, – это просто констатация факта. Я не совместим с этой системой, как виндяра и огрызок. Вы меня понимаете?

– Да, – ответил полосатый.

– Я ежесекундно чувствую свою чужеродность в этой среде. Сама системная программа здесь прописана другим языком, тут совершенно иные, чуждые мне коды и приоритеты. Я не могу нормально взаимодействовать с окружающей средой, не могу здесь находиться, не могу работать, не могу полноценно дышать, в конце концов, я не могу здесь жить! Я есть враг этой системы, и она ведёт со мной войну на полное, тотальное уничтожения! Всё тут какое-то чужеродное и враждебное для меня. Те усилия, которые я затрачиваю на поддержание жизни в этой среде, совершенно не адекватны полученному результату. Я не понимаю, за что я плачу такую цену. То, что я получаю взамен, совершенно не соответствует заявленному тарифу. Это то же самое, что топить печку деньгами. Вместо того чтобы купить дров, я вынужден швырять пачки ассигнаций в топку. Это абсурд, в этой игре невозможно выиграть, и продолжать её дальше бессмысленно.

Вован всё тёр и тёр шею. Он чувствовал близкий приступ ярости и той свирепой силы, которая приходила вместе с ним. Он попытался успокоиться, но бешенство не поддавалось и рвалось наружу. Вован держался, как мог, но силы были явно не равны.

– Я иногда задумываюсь над этим вопросом и не нахожу рационального логического объяснения этому парадоксу, – медленно и раздражённо продолжал он, уставившись в пол, – каким образом я, как автономный модуль с совершенно чётко прописанной кем-то программой, смог оказаться в этой системе с её законами и правилами? По чьей злой воле я очутился в этой враждебной среде? Почему моё существование здесь наталкивается на такое дикое сопротивление системы? К чему такие усилия и противодействие? Должен ли я сдерживать этот натиск и давление? Я же не Атлант, чтобы держать небо. Это просто получается какая-то сплошная глупость. Сначала меня кто-то очень могущественный и неимоверно сильный выталкивает в эту среду, а потом этот кто-то с маниакальным упорством дебила пытается меня раздавить, втоптать в грязь и превратить в пыль. Это нелогично, это непонятно, это глупо. Я не могу найти адекватного, рационального объяснения этому парадоксу. Это совершенно невероятно, но это есть неопровержимый факт. Может быть, я чего-то и не понимаю, но такая бессмысленность растраты энергии меня просто ставит в тупик и сильно раздражает. Хотел бы я добраться до этого могущественного деятеля и спросить с него за всё, – прорычал Вован.

Он поднял голову и уставился пустым злым взглядом на полосатого. Дикая первобытная ярость всё-таки взяла верх. Налитые кровью глаза его сверкали бешенством и злобой, на шее пульсировала жила, и кулаки с недобрым хрустом сжались. Он привстал с табуретки, словно дикий зверь перед броском к глотке своей жертвы. Полосатый внимательно следил за ним. Он несколько отпрянул и прижался к стене. На лице его не было страха, хотя некое подобие беспокойства и проглядывало.

– Вениамин! Только без рук! – совершая непонятные пассы руками, громко скороговоркой выпалил пришелец.

Вован замер на пару секунд, затем вздрогнул и тяжело опустился обратно на стул. Взгляд его начал меняться, он приходил в себя и непонимающе озирался по сторонам. Пелена бешенства и ярости рассеялась, кровь отхлынула от членов и унесла его свирепую мощь, кулаки разжались, а жилка на шее перестала пульсировать. Он с удивлением обнаружил себя сидящим на табуретке в своей собственной кухне и разговаривающим со своим странным гостем. Словно из какой-то ваты до него доносились слова полосатого.

– Какой вы всё-таки вспыльчивый и нервный тип, – пришелец отлип от стены и принял преувеличенно непринуждённую позу, – вот так попадись вам под горячую руку, так вы и пополам можете разломить, – хихикнул он, – я теперь понимаю того бравого подполковника десантника, который наделал себе в штаны от вашего нежного обращения.

– Да ладно, нашли, что вспомнить, – вяло отмахнулся Вован. Его голос звучал глухо и непривычно, как бы со стороны, как будто это говорил не он, а какой-то другой человек. Он отстранёно и несколько удивлённо вслушивался в него. Было видно, что ему самому неприятны эти его приступы бешенства и выбросы дикой силы.

– Нет, а правда, вы знаете, почему вас тогда не уволили? – развеселился полосатый.

– Догадываюсь, – неохотно буркнул Вован, – этот вояка испугался. И испугался он не того, что я его потом накажу за кляузу, хотя, может быть и этого тоже, а испугался он огласки. Что, мол, какой-то там вшивый слесаришка заставил обосраться его – бравого полковника, орденоносца и большого человека.

– Совершенно верно, – весело поддакнул полосатый, – он испугался. Кстати, а вы знаете, уважаемый Вениамин, к какой области человеческой натуры относится трусость? – более серьёзно спросил он.

– Нет, – неохотно отозвался Вован. Было видно, что ему не доставляет удовольствия вспоминать тот случай.

– А трусость относиться к инстинкту самосохранения, – нравоучительно поднял вверх указательный палец полосатый, – в нашем случае это оказался страх потери своего социального статуса и авторитета.

На том они и порешили. Конфликт был улажен, тема закрыта, и они выпили по маленькой.

– Гнев ваш конечно справедлив и законен, уважаемый Вениамин, но он не имеет конечной точки своего приложения, – после небольшой паузы, вызванной употреблением и закусыванием, продолжил полосатый, – у него нет конкретного адресата, его не к кому применить персонально, так сказать. В природе нету такого существа, которое бы всё это специально подстраивало и управляло этим процессом. Ваш конфликт с окружающей действительностью есть не что иное, как противоречие инстинкта с разумом, конфликт двух начал и неотъемлемых составляющих человека. Вы ощущаете себя чужеродным элементом в этой среде только потому, что у вас нестандартная, аномальная психология для этого мира. Ваша психика перевёрнута на сто восемьдесят градусов по сравнению с другими обитателями этой планеты. И если практически у всех остальных людей инстинкт главенствует над разумом, то у вас, наоборот, разум взял верх над инстинктом. Все вокруг настроены исключительно на получение, а вы, как редкий экземпляр, настроены на отдачу. Именно поэтому вы чувствуете себя в этом мире так неуютно и враждебно. Ваше желание отдавать наталкивается на неутолимую жажду всех остальных получать, вы предлагаете им всё, что имеете, но ничего не можете получить взамен. Это то же самое, что поместить шарик, наполненный кислородом, в вакуум и развязать ниточку. Что тогда случится? А вакуум моментально всосёт в себя весь кислород и ничего не останется в шарике, только одна оболочка. В этом и есть суть вашего конфликта с действительностью, здесь и лежит корень ваших противоречий с этим миром. Именно поэтому вы не принимаете его, и он отторгает вас.

– Значит, получается, что я – ублюдок бытия, то есть, я – ублюдок как форма жизни? – поинтересовался Вован.

– Ну, вы, блин, даёте! – полосатый озадаченно всплеснул руками, – Фи, Вениамин! Какие резкие и неприятные у вас выражения. Вы меня поражаете своей способностью так глубоко и тонко улавливать мысль и выражать её точно и чётко в двух словах. По сути, вы, конечно, правы, чего тут и спорить-то, но вот форма, в которой вы это делаете, абсолютно неприемлема. Эти резкие, грубые слова, эти безапелляционные выражения, эти обречённые интонации. Просто какой-то сплошной цинизм получается и полная безнадёга.

– А чего кружева-то плести, – вяло отмахнулся Вован, – и так всё ясно и понятно. Я говорю то, что есть на самом деле, то, что вижу, без всяких там приукрашиваний и ретуши. А насчёт цинизма, так это вы совершенно правы, это есть всегда и везде. Только в этом слове нету ничего плохого. Цинизм – это искусство называть вещи своими именами, не более того.

– Интересная мысль, надо запомнить, – почесал репу полосатый.

– Но с вашего позволения, я продолжу, – Вован снова поморщился, словно от зубной боли. – Вы только подтверждаете правильность моих суждений. По вашей логике получается, что у меня совершенно безвыходная ситуация. Мой конфликт с миром носит системный характер, этот конфликт на уровне концепций. А такие противоречия, в принципе, нельзя снять, они изначально неразрешимы. У меня программная несовместимость с существующей системой, у нас с ней разные языки программирования, что ли. Я, как автономный модуль, совершенно не имею никаких оснований и предпосылок для полноценного функционирования в этой системе, я здесь не легитимен. Я, как кит, выброшенный какой-то невиданной волной на берег. Я могу здесь какое-то время дышать, но полноценное существование тут для меня невозможно. Это не моя естественная среда обитания, это не моя экосистема. В этом материальном мире мне нечем подтвердить своё право на существование, у меня здесь нет никакого ресурса. Это непреодолимое противоречие. Тут надо менять или программу самой системы, что абсолютно невозможно, или изменить мои собственные настройки, что тоже, по-моему, нереально. Мне кажется, что я могу существовать в этом мире только одним способом – это быть чудовищно богатым.

– А чудовищно, это сколько? – поинтересовался полосатый.

– Не знаю, насчёт цифр не уверен, – задумался Вован, – не важно, какое будет количество нулей, просто у меня всегда должен быть достаточный ресурс, чтобы я мог сдерживать давление этой системы, чтобы я всегда умел откупиться от её агрессивности и необузданных аппетитов, чтобы я мог отгородиться от всего этого животноводства. Но, к сожалению, система не предоставляет мне этого ресурса. Как вы уже правильно заметили, она может работать только в режиме пылесоса, исключительно в себя. Значит, моё существование в этой системе невозможно, нереально, противоестественно. Думаю, что узаконить моё нахождение здесь может только какое-то необычное, неординарное явление, которое противоречит стандартным правилам этой программы. Но этого же не может быть, потому что этого не может быть никогда. Но, если не существует возможности приемлемого, достойного существования, тогда к чему вообще вся эта суета? Это только бессмысленное продление агонии смертельно больного, нежизнеспособного организма. А? – он вопросительно глянул на полосатого.

– Значит, вы полагаете, что помочь вам может только чудо? – после некоторой паузы задумчиво протянул полосатый.

– Ага, точно! Вот именно, что только чудо, – подтвердил Вован, – только это практически невероятное явление способно как-то сгладить мои противоречия с этим миром. Но есть одна маленькая неувязочка. Я давно заметил, что почему-то все чудеса тут имеют только чёрный цвет, все чудеса здесь исключительно со знаком минус.

– Что, прямо все? – не поверил полосатый.

–  Проверено, – утвердительно кивнул Вован.

–  Да, дела делишки, – задумчиво почесал репу полосатый, – вот ведь научил на свою голову, – раздосадованно хлопнул он рукой об руку, – с вами теперь и не поспоришь. Вы, уважаемый Вениамин, выдаёте просто шедевры логической мысли. Я не могу вот так с налёта отвечать на такие вопросы. Тут надо покумекать, подумать, поскрипеть извилинами.

– Ну, каков создатель – таковы и создания, – пожал плечами Вован.

– Это точно, – хихикнул полосатый, – но всё-таки мне необходимо какое-то время, чтобы разобраться в этом вопросе. Дозволяете? – посмотрел он заискивающе предано в глаза Вовану.

– Конечно, – рассмеялся тот, глядя на преувеличенную театральность манер полосатого, – разве вам откажешь.

– Ну вот и ладушки, – изобразил на лице удовольствие пришелец, – а сейчас давайте лучше выпьем вашего прелестного самогону. Вы как?

– Как пионер, всегда готов, – отозвался Вован.

– Вот это правильно, вот это дело, – засуетился полосатый и наполнил рюмахи.

Они выпили и чинно закусили. Крепкий самопальный алкоголь и приятная атмосфера делали своё дело. Вован практически полностью пришёл в себя после приступа бешенства. Слабость пропала, исчезла вялость и появилась энергичность в движениях и мыслях. Полосатый, видя такое дело, решил продолжить разговор.

– Вот мы всё с вами спорим о роли и месте отдельного индивида в обществе. Это, конечно, важная тема. Но она является важной только в конкретно вашем, земном контексте. То есть это важно только для тех условий и законов, которые вы сами создали на вашей планете. Вы сами и виноваты в тех дисбалансах и перекосах, которые мешают вам полноценно жить и свободно дышать. Никто же не принуждает вас существовать по инстинкту, – начал полосатый свою витиеватую мысль.

– Как никто? А мать природа. Все же так живут, – парировал Вован.

– Все – это животные, что ли? Вы хотите себя поставить на один уровень с представителями остального животного мира? Вы желаете быть как крокодил, или как паук «чёрная вдова», а может быть, как выхухоль? – ехидно поинтересовался полосатый.

– Ну зачем же впадать в такие крайности, – поёжился Вован.

– А по-другому не получается, уважаемый Вениамин. Или туда, или сюда. Нельзя быть немножко беременной. Мы предоставили вам возможность как виду подняться до высот разумной жизни, а вы никак не желаете отрываться от своих животных корней. Вы ни в какую не хотите использовать разум по назначению и исполнять своё главное и единственное предназначение – мыслить, – полосатый резко и безжалостно хлестал словами.

– Но ведь кто-то же пытается мыслить, – попытался оправдаться Вован.

– Кто-то – это очень мало, это ничтожное меньшинство. Основная масса населения совершенно погрязла в своём животноводстве и не желает из него вылезать. Они сидят в этом смрадном тёплом болоте, квакают и не хотят больше ни о чём слышать. Все их стремления, все их помыслы, весь смысл их жизни направлен только на одну цель – завладение как можно большим количеством материальных ценностей, власти и влияния. Но это же путь в никуда, бег по кругу. Человек в этом своём неуёмном стремлении совершает немыслимое количество действий, движений, усилий. Он суетится, толкается локтями, лезет через головы. Однако, проделав всю эту работу, он вдруг с удивлением обнаруживает себя стоящим на том же самом месте, с которого и начинал своё движение, а то и далеко откатившимся назад. Столько времени и усилий потрачено зазря. Обидно, правда? Но только способность и желание мыслить дают ему возможность двигаться вперёд по чёткой траектории в направлении благостного, радостного, осмысленного существования, которое можно определить словом «счастье». Всё, чем сейчас стремится завладеть человек, то бишь деньги, капиталы, собственность, должности, влияние и власть, дают ему лишь иллюзию своей значимости и веса в обществе. Настоящую, истинную ценность человеческой жизни придаёт только то количество, разнообразие, а, главное, качество мыслей, которые он генерирует по ходу своей жизни, – полосатый ловко выпил рюмку самогона, заботливо подставленную ему Вованом и продолжал, – человек обязан оставить после себя правильную, умную, красивую мысль. И если каждый сделает нечто подобное, то и весь мир вокруг постепенно станет правильным, умным, красивым и пригодным для существования. Тогда жизнь человека будет соответствовать тем естественным пейзажам, в которых он проживает, тогда исчезнет то резкое несоответствие красоты земной природы и человеческого поведения в ней, тогда человек перестанет своим присутствием и своими действиями портить и разрушать всё вокруг. Он перестанет быть чужеродным элементом в этом естественном природном ландшафте. Только тогда наступит гармония и всеобщее процветание. Тогда возможно будет выстроить ту спасительную цепочку «мир – природа – общество – человек», которая вытянет вас из этого кромешного мрака животноводства. Вот формула разумной созидающей жизни, или, как это у вас называется, счастья.

– Интересная мысль, – криво хмыкнул Вован.

– Вы не согласны? – спросил полосатый.

– Да нет, отчего же, полностью согласен, – Вован налил в рюмки, – но только то, что вы сейчас сказали, есть идеальная, недостижимая, утопическая модель общества. Может быть, такое когда-нибудь и случится в будущем, но сейчас дела обстоят несколько иначе. А хотите послушать стишок, который написал один человек, раскрывший самый главный секрет земной жизни, так сказать, познавший истину бытия?

– Обязательно хочу! Истину знать всегда полезно, какая бы она ни была, – заинтересовался полосатый.

– Ну, так слушайте.

 

Варлам Шаламов «Желание».

 

Я хотел бы так немного!

Я хотел бы быть обрубком,

Человеческим обрубком…

 

Отмороженные руки,

Отмороженные ноги…

Жить бы стало очень смело

Укороченное тело.

 

Я б собрал слюну во рту,

Я бы плюнул в красоту,

В омерзительную рожу.

 

На ее подобье Божье

Не молился б человек,

Помнящий лицо калек…

 

– Да! Вещь! Это сильно, это страшно, это чудовищно! Но это наилучшим образом объясняет теперешнее положение вещей, – полосатый налил в рюмки. Они выпили.

– Какое точное, тонкое наблюдение! Просто шедевр мысли! Вот поэтому-то я и призываю вас изменить это несоответствие красоты земной природы и человеческого поведения в ней.

– Но это как-то для нас сложновато, – загрустил Вован, – всё то, что вы говорите, так наглядно, так ясно и очевидно, что поверить просто невозможно.

– Это вы точно подметили, – согласился полосатый. – Парадокс! Человек готов верить во всякую чушь, сказки и прочую мистику, только не в очевидные, простые факты. Необходимо приложить усилие, нужно начать двигаться в этом направление, дальше будет проще.

– Легко сказать.

– Да, вы правы, сказать легко, сделать очень трудно, – согласился полосатый, – но поймите, делать это необходимо, иначе вы так никогда и не выберетесь из этого мрака и будете вечно бегать по кругу, пока сами себя не уконтрапупите. Способность и наличие желания мыслить есть у человека первейшая его потребность. Это есть самая насущная, единственно важная, жизненно необходимая его функция. Она одна может дать тот результат, которого человек добивается всю свою жизнь, но не в состоянии достичь его иными путями. Таковы есть правила в игре под названием «Разумная жизнь».

– А пока что? – спросил Вован.

– А что пока? Вы и сами видите что – животноводство и, как вы выразились, «питомник» по выведению самых подлых, наглых, всеядных и хорошо адаптивных экземпляров. Человек должен понять своё главное, единственное, истинное назначение – создавать мысль. Всё остальное есть хлам и мусор. Набрав всяческих материальных ценностей и благ, отвоевав себе какое-то место в обществе и социальный статус, человек уверен, что забрался на самую вершину жизни. На самом же деле он сидит на куче хлама, которая всё время разъезжается, разваливается и разрушается. Человек рискует быть погребённым под этой кучей, но он с упорством дебила старается сдержать её, собрать обратно, склеить, скрепить, утрамбовать. В этом своём желании он пытается совместить несовместимое. Он сражается за эту груду хлама, бьётся за неё со всем миром, защищает её, не жалея жизни, не допускает до неё никого. Но он не в состоянии понять, что все эти блага, богатства, статусы и привилегии есть не что иное, как кучка обыкновенного, скоропортящегося хлама. Она вяжет человека по рукам и ногам, не даёт ему свободно дышать, заслоняет от него весь мир, забирает все его силы и время, мешает ему полноценно жить. И только способность и желание мыслить позволяет человеку получить истинную ценность жизни, обрести подлинные сокровища. Только эта способность в состоянии оправдать его никчёмность и бесполезность существования, только она одна даёт ему право называться разумным организмом. Всё превратится в прах, и только мысль останется. Только она вечна и не подвержена коррозии времени и разрушению. Только правильная, точная, красивая мысль позволяет человеку легитимизоваться в этом мире как разумному существу, только это может подтвердить его статус и претензии. Всё остальное же является обманом, подлогом, передёргиванием и прочим подлым животноводством, – закончил полосатый.

– Да, дела, – почесал репу Вован и наполнил стаканы. Они выпили и некоторое время посидели молча.

– А вы грибы любите? – ни с того, ни с сего вдруг спросил полосатый.

– Ну да, – опешил неожиданному вопросу Вован.

– А собирать умеете? – опять удивил его пришелец.

– Да, умею. Есть тут недалеко у меня одна деляночка. Я там постоянно имею неплохой урожай.

– И где это находится? – поинтересовался пришелец. Вован описал это место, – обязательно ходите туда за грибами. Грибы – очень ценный, питательный и полезный во всех отношениях продукт, просто чистый клад, – настойчиво порекомендовал полосатый.

– Да я хожу, хожу – насторожился Вован.

– Правильно. Ходите и собирайте грибы. Собирайте, собирайте и ещё раз собирайте грибы, – как-то уж слишком настойчиво убеждал полосатый, чем совершенно ввёл Вована в полное недоумение. «Птичья болезнь, перепел называется, точно перебрал со спиртным», – про себя заключил он, а вслух спросил:

– А у меня вопросик к вам один имеется.

– Валяйте ваш вопросик, – великодушно разрешил полосатый.

– А почему вы появляетесь только тогда, когда я поддатый? Это что, так нарочно задумано?

– Ну, откровенно говоря, да, – не стал юлить пришелец, – в таком состоянии человек лучше идёт на контакт, психика его более эластична и податлива. А то как бы я смог вам трезвому открыться насчёт своего инопланетного происхождения? Чтобы вы учудили по трезвяне, а?

– Это точно! Мог бы чего-нибудь наделать безобразного, – согласился Вован.

– Вот видите. Вы и сами всё понимаете. Люди-то бывают разные.

– Люди-то разные, суть одна, – печально добавил Вован.

– Это точно, – в свою очередь согласился полосатый.

К ночи распогодилось, ветер утих, и небо очистилось от туч. Тусклая луна слабо подсвечивала неказистые окрестности. Звёзды игриво перемигивались в чёрном ледяном мраке осеннего небосвода. Ночные звуки были редки, пугливы и осторожны, они отчётливо разносились по притихшей местности.

Наши собутыльники вышли на балкон. Они молча рассматривали этот ночной пейзаж и слушали последние шорохи и вздохи засыпающего города. Полосатый уставился в холодную бездну космоса и что-то там рассматривал. Вован последовал за взглядом пришельца и обнаружил на тёмном небосводе маленький мерцающий голубым цветом огонёк. Тот неспешно проплыл в вышине по какой-то своей замысловатой траектории.

– Самолёт, – прервал затянувшееся молчание Вован.-

-Нет, это за мной, – ответил полосатый.

– Что, уже уходите?

– Да, пора. А то что-то засиделся я тут у вас.

– А как же мы? Что же будет с нами? Какова наша судьба? – Вован растерянно посмотрел на пришельца.

– А что вы? По вам никакого решения не принято, – полосатый поправил кокетливый платочек в нагрудном кармане, – да и не может быть никакого решения с нашей стороны. Ваша цивилизация уже достаточно развилась, чтобы рассчитывать и нуждаться в помощи извне. Ваша судьба целиком и полностью находится в ваших собственных руках. И вообще, это наивное, лукавое, совершенно беспочвенное упование и надежда человека на божественный высший замысел, который, в конце концов, всё порешает за вас и расставит по своим законным местам, не имеет под собой абсолютно никаких оснований. Во Вселенной не существует такого супер пупер сверх существа, которое бы осмелилось взять на себя ответственность за всё то паскудство и безобразия, что творятся тут у вас на планете. Это всего лишь малодушная, инфантильная попытка человека переложить ответственность с себя на кого-то другого. Вы поймите, что нет никакого высшего разума, и нет никакого божественного плана для вас! Человек, или какой другой разумный организм, как раз и призван для решения этих задач! Вы сами и должны создать и воплотить в жизнь этот пресловутый «высший замысел»! Ваша цивилизация уже сама в состоянии сделать всё, что нужно для возникновения приятной, комфортной, разумной атмосферы на этой планете, в которой хорошо будет всем. Осталось только повзрослеть и захотеть, – ответил полосатый.

– Н-да! Печально, – задумчиво протянул Вован, – ну и куда же вы теперь? – спросил он.

– Да есть тут в ваших краях одна интересная планетка с некоторыми перспективами на разумную жизнь. Совсем недалеко, по вашему лет триста лёту.

– Всего-то, – саркастически хмыкнул Вован.

– Делов-то, рукой подать, – ответил пришелец, – а что? Высплюсь, отдохну, поправлю пошатнувшееся здоровье. А то я тут с вами совсем себе печень посадил.

– Это точно, – хихикнул Вован, – ну и влетит же вам за эти алкогольные эксперименты.

– Не стоит беспокоиться, – успокоил его полосатый, – я думаю, что мой медицинский модуль с этим как-нибудь справится.

Они ещё постояли пару минут молча. Каждый думал о своём. Конечно, мы могли бы предположить, о чём были их мысли, но по причине тактичной деликатности не будем этого делать. Пускай их сокровенные помыслы и желания останутся с ними нераскрытыми.

– Ну, мне пора, – полосатый повернулся и протянул руку.

– Вы ещё когда-нибудь вернётесь? – спросил Вован, пожимая прохладную ладонь пришельца.

– Конечно, вернусь, обязательно вернусь, когда-нибудь точно вернусь, – обнадёжил полосатый.

– Тогда прощайте, неутомимый чернорабочий созидатель разумной жизни, – Вован по-приятельски хлопнул инопланетянина по плечу.

– Прощайте и вы, достойный мыслящий организм, – повторил пришелец жест Вована.

– Последний вопрос, – замялся Вован, – а как ваше настоящее имя?

– Зачем вам? – заскромничал пришелец. – Вы ведь вашими органами речи всё равно не сможете выговорить.

– И всё-таки, – настаивал Вован. Полосатый приблизился и что-то долго нашёптывал ему на ухо. Глаза у Вована всё больше и больше округлялись в удивлённом недоумении.

– Да! Такое имечко и с полторашкой чистого спирта не одолеть.

– Но я же предупреждал, – виновато оправдывался инопланетянин.

На этом их расставание закончилось. Полосатый глубоко вдохнул и легко поднялся в воздух. Поначалу он двигался медленно и плавно, но по мере отдаления от балкона ускорялся всё сильнее и сильнее, пока совсем не растворился в чёрном мраке ночи.

Вован перевёл взгляд на голубой огонёк, который застыл высоко над Землёй и периодически мигал. Минут через десять он слегка дёрнулся и пришёл в движение. Ярко сверкнув напоследок своим безупречно чистым голубым светом, огонёк очень быстро набрал скорость и скрылся в чёрной зияющей пустоте Вселенной.

Заключение

Вот так и закончились эти странные пьяные посиделки ничем не примечательного земного аборигена и загадочного пришельца из далёких миров. Ещё некоторое время Вован ждал и надеялся, что полосатый вернётся и их столь приятное общение продолжится. Но пролетали дни, недели и месяцы, а инопланетянин так и не появлялся. Вован даже пару раз специально напился, но полосатый не приходил.

Постепенно надежды угасали и таяли, пока совсем не превратились в приятный, но немного грустный мираж. Однако ещё долго ясными ночами Вован выходил на балкон и подолгу выжидающе пристально всматривался в россыпи холодных, мёртвых звёзд. Он всё пытался разглядеть среди этих серебряных мириад один единственный живой голубой огонёк, который унёс его невероятного, странного приятеля.

Где-то там, в ледяной тьме Вселенной, на своём утлом кораблике плыл к новым обитаемым мирам его никогда не унывающий собутыльник, его весёлый собеседник, его единомышленник, да что уж там и таить, его единственный друг, тот, с кем Вован пошёл бы на любые авантюры, за кого бы он, не задумываясь, претерпел любые лишения и неудобства, кого он с полным основанием мог назвать Человеком.

«Где теперь этот неутомимый труженик, чернорабочий созидатель разумной жизни? Кого сейчас услаждает он своей увлекательной беседой и подбивает к безумству разума? Чьи уши наполняет сладкий нектар его странных заманчивых речей? В каких неведомых мирах он культивирует разумную жизнь? Пойди теперь угадай. Да, концептуалисты не ходят гулять в скверы и парки, не сидят на лавочках возле подъезда и не ездят на курорты по схеме «всё включено». Они совершают свой променад в бездонный, безбрежный Космос, в загадочную бесконечность Вселенной», – так думал Вован во время этих своих рассматриваний ночного небосвода.

Поначалу его всё время грызло настойчивое желание кому-нибудь рассказать эту фантастически странную и совершенно невероятную историю, но он стойко сдерживался, а потом и вовсе благоразумно оставил эти опасные попытки, потому как перспектива провести остаток жизни в дурдоме его совершенно не устраивала. Поэтому Вован предавался этим грустным, но приятным воспоминаниям в полном одиночестве. Он бережно доставал стеклянную статуэтку неведомой зверушки, что изваял полосатый из его вазы, рассматривал её причудливые формы и вспоминал их странные, увлекательные беседы и споры.

Так незаметно он добрался до Нового года, который и справил кое-как. Затем потянулись унылые и ничем не примечательные зимние месяцы и последующая весна с лужами и грязью. Вован ходил на работу, что-то там делал, возвращался домой, а утром всё по-новой. В общем, проживал время механически, безо всякой пользы. Ему почему-то стало неинтересно, апатия овладела им. Даже весна с её буйным цветением и взрывом новой жизни не могла растопить этот его ледниковый период.

Но в конце мая на работе у Вована произошли большие изменения, которые несколько встряхнули его и заставили зашевелиться. В виду отсутствия заказов начальство решило сократить персонал. Ну и, конечно же, Вована турнули в первую очередь. Хотя объективных причин для его увольнения вроде бы и не было. Работал он хорошо, не опаздывал, не пил, клиентам не хамил. Но кого и когда интересовали объективные причины? При решении таких деликатных вопросов всегда на первое место выходят шкурные интересы и личные взаимоотношения.

И на этот раз не обошлось без подобного животноводства. Наверное, приложила к этому делу свою наманикюренную руку стерва Наташа, её негативное отношение к Вовану было всем хорошо известно, но разбираться в этих делах он не умел, да и не желал. Вован быстро собрал свои нехитрые пожитки, получил расчёт и по-тихому слинял домой.

Там он сунул свою робу в стиральную машину и включил стирку. Затем вынул деньги из кармана, достал заначку из шкафа и пересчитал всю имеющуюся наличность. При самой скромной жизни хватало на два месяца. Он уселся на кухне напротив окна и погрузился в раздумья.

«Ну вот, кажись, и приехали, – вяло и равнодушно рассуждал Вован, – ещё пару месяцев протянуть можно. А дальше-то что? Работу в мои годы найти сложно, молодых-то берут с трудом, куда уж мне. Капиталов нету, просить я не умею, связей полезных не завёл. Ну и какие мои перспективы? Да абсолютно никаких, ни одного шанса безо всяких оговорок, просто ноль целых хрен десятых. Ну и каковы же будут ваши дальнейшие действия, уважаемый Вениамин? А какие могут быть действия? Остаётся только подаваться в дворники», – почесал он затылок и вспомнил слова одной песенки: «Двадцать пятого числа сего месяца дворник старый во дворе у нас повесился…».

– Да, история, – вслух подумал Вован. Ему уже порядком надоело постоянно продираться сквозь мясорубку жизни. У него совершенно не осталось ни сил, ни желания продолжать эту бесконечную битву за кусок хлеба, эту бессмысленную гонку. Он больше не хотел участвовать в этом бесполезном и вредном для здоровья аттракционе.

«А какой смысл? – рассуждал он, – ну найду я с большим трудом какую-то работу, ну протяну ещё пару лет, ну так же меня турнут. И опять, снова здорова? Это есть кратковременное продление агонии неизлечимо больного организма. Всё слишком очевидно и просто, до примитивности просто. Это-то и есть самое неприятное в этой истории. Невозможно в этих условиях существовать достойно. Здесь нельзя быть тем, кем хочешь, здесь можно быть только тем, кем тебе позволяют быть. А кто позволяет? Кто раздаёт лицензии на подобные вещи? В чьей компетенции находятся эти вопросы? Что это за гнида за такая мерзостная, что это за паскуда за такая мизантропическая, уродующая живых людей несмываемой печатью ублюдка, которую нельзя ни вывести, ни вытравить, ни вырвать из себя, но можно избавиться от неё только уничтожив самого её носителя? Эх, полосатого бы сюда, мы бы с ним обсудили эту проблемку», – он уставился в окно.

Шла последняя неделя мая, всё уже распустилось и буйно шло в рост. Молодые мамаши гуляли с детьми в скверике, и бабки на лавочках вели свои бесконечные разговоры. «Хорошо им, живут себе по своей биологической программе, и думать не надо. А тут ломай себе голову, чем бы заполнить свою внутреннюю пустоту и как справиться со своей аномальной ублюдочностью. На фига жить ублюдком, когда можно не жить человеком?» – задал сам себе резонный вопрос Вован и поморщился, словно от зубной боли.

Неожиданно ему в голову пришла странная, но вместе с тем весьма завлекательная мысль: «А хорошо бы вытряхнуть из себя всю эту суету, беспокойство и мелочность, эту серую унылую реальность с её мерзким животноводством, очиститься от этой липкой, зловонной субстанции бытия. А потом заполнить освободившееся место этой неведомой голубой энергией, которой заряжался полосатый той ночью у меня на кухне. Чтобы она заполонила меня полностью, проникла во все мои закоулки и члены, пропитала все ткани и сосуды, наполнила бренную тушку лёгкостью и приятностью разумной жизни. Освободиться от удушающего гнёта материального мира, от его подлых законов и правил, подняться над этим смрадным болотом к свету, набрать в себя свежего воздуха и заорать вольным голосом свободы. И пускай ненадолго, пускай всего на пару минут, но чтобы по-настоящему, честно, безо всяких условностей и оговорок. А потом можно и брякнуться об асфальт. Да, это высокая цена за пару минут свободы, но, видимо, её необходимо заплатить, таковы правила этого паскудного мира. А что? Не самый худший вариант для меня. Вполне себе логичный, закономерный, предсказуемый финал для человека с аномальной моделью психологии, кажется, так говорил полосатый. Другого итога и быть не может. Я в этом зоопарке есть чужеродный элемент».

Вован очнулся от своих мыслей и посмотрел на стол. Жиденькая стопка купюр вернула его к печальной действительности. Он ещё раз пересчитал деньги, разделил на две равные части и положил в тумбочку. Больше думать на эту тему ему не хотелось, и он, широко зевнув, отправился спать.

Прошло три недели, Вован не оставлял надежды найти работу. Он каждый день отыскивал объявления, звонил, договаривался о встречах и ходил на собеседования. И каждый раз возвращался с прямым отказом или с туманными обещаниями позвонить попозже. Но, как обычно, никто никогда не перезванивал, было хорошо заметно, что работодатели не хотели связываться с пожилым работником. Вован не унывал, но и душевного здоровья эти отказы ему точно не добавляли.

Как-то раз, возвращаясь с очередного неудачного собеседования, он заметил на остановке среди продавцов всякой нехитрой домашней снеди несколько человек, торговавших грибами. Он подошёл, посмотрел, понюхал, пораспрашивал. Грибы были свежайшие, только сегодня срезанные.

«Значит, уже пошли, – подумал Вован, – можно и смотаться на свою плантацию». И в подтверждении своих слов он вдруг отчётливо вспомнил советы полосатого, которые тот подчёркнуто настойчиво давал ему прошлой осенью. Пришелец в тот раз неоднократно сделал акцент на этом продукте, и не просто на абстрактных грибах, а именно на собранных лично им на его вовановой делянке. Тогда Вован сильно удивился и списал эту странность полосатого на эксцентричность инопланетянина и на лишний стакан водки. Но почему-то тот его совет застрял в памяти и сейчас вспомнился.

Сказано – сделано. На следующее утро он встал в полпятого, быстро умылся, оделся и пошёл в лес. Идти было недалеко, и минут через сорок Вован был уже на месте. Солнце встало, было тепло и тихо. Он быстренько прочесал свои угодья и нарезал с полпакета отличнейших молодых грибов. Были там и подберёзовики, и подосиновики, и яркие лисички, даже тройка крепышей белых попали в его пакет. Просто блеск, а не прогулка получилась у Вована.

Но настоящий улов случился попозже, когда он возвращался. Обратно Вован решил идти через бывшую зону отдыха. Прошёл заросший и обмелевший пруд со следами былой обустроенности. Полуразвалившиеся, кривые железобетонные лестницы для спуска в воду нелепо и фантасмагорично торчали на обмелевших берегах, ржавые кабинки для переодевания едва виднелись в густой буйной растительности, да остов сгнившей мостушки одиноко возвышался над пейзажем.

Ребёнком Вован почти каждый день на летних каникулах ходил сюда с друзьями купаться и прыгать с этой мостушки в глубокий чистый пруд. Здесь всегда было многолюдно и шумно. А сейчас тут царила разруха и запустение, вода сильно отошла от берегов, пруд зарос водорослями и тиной. Никто не купался, и только пара рыбаков сидела в густой растительности по берегам.

«Печальное зрелище. Тоже списали, так же, как и меня, – подумал Вован, – мы с ним являемся уходящей натурой. Выбросили за ненадобностью. Да! Я в этом зоопарке есть лицо постороннее, нежелательное, чужеродное». Невесёлые мысли вновь овладели им и испортили настроение.

Он прошёл через плотину и спустился в небольшой овражек, ведущий к дороге. Вдруг под кустом что-то блеснуло. Вован заметил нечто коричневое, цветом похожее на шляпку гриба. Нужно было продираться сквозь кусты, ему не хотелось туда лезть. Но он пересилил себя и аккуратно, чтобы не ободраться, пробрался к этому месту. Здесь его ждал сюрприз. Вместо гриба он обнаружил большой кожаный дипломат. Тот валялся в густой траве, и только краешек выглядывал из кустов. Его-то Вован и заметил, приняв за шляпку лесного деликатеса.

Вытащив свой трофей на тропинку, он принялся его осматривать. Это оказался полудипломат – получемодан, большой, красивый, из натуральной коричневой матовой кожи с блестящими латунными застёжками на кодовых замках. Он оказался довольно увесистым. Вован попытался открыть его, но замки не поддавались. Ломать такую красоту он не хотел, поэтому пришлось волочить его домой.

Проходя мимо бывшего заводского стадиона, Вован опять вспомнил о своих бедах. Здесь тоже царили упадок и запустение. Ему было неприятно смотреть на заросшую заброшенную территорию с развалинами спортзала и других спортивных сооружений. Всё своё детство и юность провёл он здесь и теперь, глядя на эту разруху, Вован снова почувствовал себя трухлявым бревном, которое валяется на дороге и мешает всем ходить.

«Прошло моё время, – грустно думал он, – всё говорит за это. Что было мне приятно и полезно, разломали, раскурочили и попилили на металлолом. Скоро и меня туда же сдадут. Да, непреложный закон природы – кто сильнее, тот и прав. А сейчас сильнее тот, у кого бабло. Вот всё ругают прошлую власть. Да, там было не всё так хорошо, но она строила заводы, университеты, стадионы и библиотеки. А что останется от нынешнего времени? Торгово-развлекательные базары да супермаркеты?».

За этими мыслями Вован не заметил, как оказался дома. Дипломат оказался коварным типом. Его первоначальная терпимая увесистость в конце пути перешла в настоящую неподъёмность. Пока Вован дотянул его до дома, у него все руки отвисли. Но хорошо, что идти было не так далеко. Там он помыл и порезал грибы, поставил их на огонь, а сам занялся трофеем. Вооружившись небольшой отвёрточкой и гнутым гвоздиком, принялся за взлом. Через пару минут одна защёлка со звонким щелчком открылась.

– Мастерство не пропьёшь, – прожурчал довольный Вован.

Ещё через несколько минут сдался и второй замочек. Взломщик осторожно приподнял крышку чемодана и тут же захлопнул её обратно. Он встал, прошёл на кухню, помешал жарившиеся там грибы, посолил, добавил перцу, протёр стол, поправил занавеску, зачем-то полез в холодильник, но закрыл его, так ничего и не взяв. Все эти действия он делал на автомате, машинально. Вован находился в прострации. В этом состоянии он зашёл в ванную и уставился в зеркало. Постояв так минут пять, он начал приходить в себя. Пощупал свои члены, потрогал нос и уши, заглянул в оттопыренное веко.

– Голова на месте, туловище на месте, помещение знакомо, – заставил сам себя признать реальность происходящего Вован.

Затем он вернулся на кухню, помешал ещё раз грибы и осторожно подкрался к дипломату. Потрогал его рукой. Вроде бы, всё реально, натуральная кожа была мягка и приятна на ощупь. Вован осторожно приподнял крышку и тут же закрыл её обратно, открыл – закрыл, открыл – закрыл, открыл – закрыл.

Наконец ему надоело это занятие. Он сильно потёр глаза, выдохнул, как перед употреблением водки, и полностью откинул крышку чемодана. Нет, у него не было ни помешательства, ни галлюцинаций, никаких других расстройств, он был в своём уме и твёрдой памяти. Но было отчего тронуться мозгами. То, что Вован обнаружил в этом дипломате, редко кому из обычных смертных посчастливилось лицезреть собственными глазами.

Этот чемодан доверху был набит деньгами. Причём, деньги эти были иностранные, а в свете курса рубля это было целое состояние. Короче говоря, дипломат был наполнен евриками, они лежали ровными тесными рядами в банковской упаковке по пятьсот евро. Вован высыпал их на диван и пересчитал. Вышло шестьдесят пачек.

– Это же сколько получается? – спросил он сам себя, – значит, в одной пачке сто купюр, да по пятьсот каждая. Это получается пять тысяч, что ли? Нет, не пять, а пятьдесят тысяч евро в каждой пачке. А пачек шестьдесят штук. Значит пятьдесят на шестьдесят, – он посмотрел на потолок и зашевелил губами, совершая арифметические действия в уме, – это же получается три миллиона, – наконец выдохнул Вован и снова впал в прострацию.

Но находиться в этом состоянии ему пришлось недолго. Из кухни потянуло запахом подгоревших грибов. Он очнулся и пулей умчался спасать свой деликатес. Там он выключил газ и быстро размешал грибы. Продукт пострадал, но не сильно, есть можно. «Хорошо было бы всё это сметаной залить, – подумал Вован, – так и за чем же дело встало?».

Он вернулся в спальню и порылся в письменном столе. Достал старенький калькулятор и пересчитал деньги, затем ещё раз и ещё. Сумма получалась одна и та же – три миллиона. Он взял одну пачку, разорвал упаковку и вытащил одну бумажку. Вован не был силён в иностранных купюрах и определить их подлинность не мог. Он сложил деньги обратно в чемодан, спрятал его подальше под шкаф, взял пятьсот евро и отправился в обменник.

Возле своего дома Вован благоразумно светиться не стал, а прыгнул в автобус и укатил на другой конец города. Там он зашёл в первый попавшийся пункт обмена валюты и сунул купюру в окошко. Кассирша долго рассматривала и проверяла эту банкноту на разных аппаратах, затем затребовала паспорт. Вован невинно соврал, что забыл дома. Кассирша поморщилась, но затем быстро отсчитала рубли и сунула пачку в окошко. Вован взял деньги и, не торопясь, вышел на улицу. Здесь он пересчитал выданные ему отечественные купюры. Сумма была больше его месячной зарплаты. Вован прислонился к стене, чтобы не упасть от неожиданной слабости, которая охватила его. Через несколько минут он пришёл в себя и нетвёрдой походкой побрёл к остановке.

Не доехав километра полтора, Вован вышел из автобуса. Он решил немного пройтись, на ходу думалось лучше. Впереди шли две толстые бабы. Они громко обсуждали какую-то никчёмную тему и при этом безбожно матерились. Причём, их беседа так густо была сдобрена матом, что убери эти нецензурные слова, и их разговор потерял бы всякий смысл.

Так продолжалось примерно пару кварталов. Бабы матерились мастерски. Они беспрестанно ставили всех в известную позу и посылали по известному адресу. Вован шёл за ними, и у него вяли уши. Таких солёных выражений и в сугубо мужском, грубом коллективе не всегда можно было услышать, а тут две тётки запросто швыряются такими не совсем обычными словами и ничего, как будто так и надо. Но вдруг свершилось чудо. Поравнявшись с церковью, эти бабы как по команде перестали материться, повернулись ко входу и, бормоча что-то себе под нос, стали показательно креститься и отбивать поклоны.

«Во, блин, дают! Тоже мне, праведницы нашлись. Они бы ещё в монашки записались, – беззлобно хмыкнул про себя Вован, – н-да, большие мегаполисы – это инкубаторы городских придурков, – констатировал он очевидный факт, – а прав был всё-таки полосатый. Мысли надо иметь свои, а не бездумно повторять чужие. А вот интересно, кто умнее, мужик или баба? Кто разумнее и сознательнее из них? – задался он интересным вопросом.

Если измерять разум материальным достатком, комфортом и прочими благами цивилизации, наконец, продолжительностью жизни, то баба, конечно же, умнее, и не просто умнее, а умнее на порядок. Баба всегда лучше устроена и материально, и в жилищном вопросе, и продолжительность жизни у неё больше лет на десять-пятнадцать, и куда лучше мужика она адаптируется в социуме и находит там для себя тёпленькое и удобное местечко.

Но есть ли все вышеперечисленные жизненные блага показателем разумности, или это всё есть признаки животного, инстинктивного поведения? И вообще, в чём измеряется это эфемерное и неуловимое понятие как разум? В каких попугаях следует исчислять его? Вот, в чём главный вопрос.

Если взять за основу версию полосатого, то мы имеем следующие исходные данные: человек есть животное со всеми психологическими и поведенческими признаками оного, то есть, присутствуют животные инстинкты и прочие рефлексы. А что такое эти природные инстинкты? А это есть не что иное как биологическая программа, которая управляет человеком всю его жизнь.

Как только человек появляется на свет – сразу включается инстинкт самосохранения, чтобы его ненароком кто-нибудь не затоптал и не обидел. Затем человек подрастает, и на первую роль выходит инстинкт размножения, это именно он управляет им с подросткового возраста и, условно говоря, все молодые годы. Именно в это время человек вытворяет чёрт знает что в поисках полового партнёра, дабы оставить потомство. Опять же доминирование подключается, и в купе с инстинктом размножения они творят многие беды вокруг.

Но когда достигнуты какие-то результаты в этих кровавых битвах: и потомство оставлено, и жилище с питанием приличные, подтверждён и узаконен социальный статус в обществе, что же потом, куда двигаться дальше? Вот вам и приехали, кризис среднего возраста и прочие показательные психиатрические случаи из жизни образцового дурдома.

А куда деваться-то, биологическая программа закончена, а биологические процессы в организме продолжаются. А зачем они продолжаются? Куда теперь стоит податься? Чем занять свою неуёмную и ненасытную тушку? А в ответ тишина, потому что человек, как животное, свою миссию выполнил, а другой программы вроде бы как и нету.

Вот здесь и должна выходить на первый план вторая составляющая человека – разум, тот самый забитый, загнанный, бесправный, жестоко эксплуатируемый инстинктами разум. Но этого почему-то почти никогда не происходит. То ли этот механизм не отлажен, то ли за долгие годы бездействия он атрофируется и перестаёт работать.

Значит, этот механизм нельзя забывать ни на минуту, и с младых ногтей его необходимо развивать, обслуживать, смазывать, тренировать, стимулировать и поощрять его деятельность. Иначе человек никогда не сможет выйти из полуживотного мрака на светлую дорогу разумной жизни.

Во как оно получается-то, невозможно включить на полпути этот моторчик, он должен работать всегда, с самого начала, потому что его ресурс намного больше, он не загрязняет общественную атмосферу, а даже наоборот, очищает её. Не в пример ревущему, чадящему, высасывающему последний воздух из общественной атмосферы двигателю внутреннего сгорания животных инстинктов. Ресурс его невелик, шуму и грязи от него не счесть, а пользу он приносит только своему непосредственному владельцу в ущерб всем остальным.

Да, дела. А всё-таки трижды прав был полосатый со своими теориями и философиями, чёрт его подери, прав, как непреложные законы физики. Куда ни посмотришь, везде натыкаешься на них, где ни копнёшь, обязательно обнаружишь их. Закон он и есть закон. Всё подчиняется ему. Вот и выходит такое правило: «Что знание, что незнание закона в равной степени не освобождает от ответственности».

Но если вернуться к теме разумности полов, то, как бы это печально не звучало по отношению к слабому полу, но разумнее получается мужчина. Этот вывод напрашивается из чисто объективных причин. Биологическая программа, основанная на инстинктах, у мужчины намного короче, его функция в природе ограничивается только передачей генов своему потомству.

Совсем другое дело – женщина, она должна не только зачать, выносить и родить, но и довести своё потомство до самостоятельного жизнеспособного возраста. А за детьми идут внуки и так далее. Поэтому ей просто некогда заниматься такими «пустяками» как разумная жизнь. Всё её долгое существование жёстко расписано и подчинено биологической программе, она, так сказать, постоянно находится при деле.

А мужчина, исполнив свою коротенькую биологическую программку, остаётся предоставленным самому себе и ему волей-неволей приходится искать другие стимулы и смыслы в жизни. Но чтобы найти альтернативные пути, необходимо готовить их заранее, то есть с детства развивать в себе разумное начало. Иначе кризис среднего возраста с сопутствующими этому процессу шараханиями, глупостями и прочими разрушительными последствиями.

Так что у мужчины после исполнения им своей биологической программы есть только два пути – разумная жизнь или преждевременная смерть, потому что конец биологической программы не предусматривает дальнейшее существования такого организма. Как у пауков. Печально, но это правда. Именно поэтому развитие разума у мужчин с ранних лет является жизненной необходимостью и неким гарантом его безболезненного перехода через кризис среднего возраста. Иначе альтернативой становится преждевременная смерть!».

Занятый такими мыслями, Вован не заметил, как очутился дома. Только здесь он с некоторым удивлением обнаружил, что позабыл зайти в магазин за продуктами.

– Вот дубина, – хлопнул он себя по лбу, – с такими замашками и с голоду помереть недолго. Философ хренов.

Вован спустился вниз и пошёл в магазин. Там он набрал всяких деликатесов и прихватил бутылку дорогого коньяка. За что и был доставлен с бдительной охраной до самой кассы. Только удостоверившись, что Вован расплатился, охранник прекратил усиленный конвой.

Дома наш новоиспечённый богач сварил картошки, густо напузырил сметаны в грибы, раскрыл все баночки, пакетики, что припёр из магазина, и сел праздновать свою нечаянную находку. И только он поднёс первую рюмку ко рту, как зазвонил телефон. Немного подумав, Вован всё-таки проглотил ароматный напиток и только потом поднял трубку.

Это оказался Серёга, его приятель с нюхом первоклассной ищейки. Он подтверждал свою репутацию человека, за сто вёрст чующего водку и разврат. Вован не стал отказываться от весёлого совместного времяпрепровождения за его собственный счёт. Деньги у него теперь были, да и за последние полгода он совсем одичал и раскис, нужна была хорошая встряска. Он взял двадцать тысяч рублей и отправился гусарить.

Серёга налетел вихрем. Он уже был навеселе и припёр с собой пару каких-то раскрашенных помятых баб. Вован кое-как вытолкал эту шайку из квартиры, нечего им было делать в логове тайного миллионера, и они отправились блудить по местным забегаловкам.

Махновский налёт на местные увеселительные заведения прошёл гладко, все острые углы Вован быстренько сглаживал баблом. Двадцати тысяч хватило и на вино, и на бильярд, и на такси. Так что очнулся он с утра с больной головой, но совершенно один в своей квартире. Хорошо, что вчера хватило ума сплавить этих красавиц Серёге, пускай сам с ними разбирается, ловелас хренов.

Первым делом Вован проверил свой заветный чемоданчик. Всё было на месте. Он быстренько сварганил себе пожрать, достал недопитый вчера коньяк и принялся за завтрак. Хороший алкоголь и горячая закусь быстро привели его в чувство, и он начал рассуждать трезво.

«Да, история. Я и куча денег! Куча денег и я! Но этого не могло случиться ни при каких обстоятельствах, просто потому, что никогда. Это какое-то чудо! Настоящее, невероятное чудо». Вован призадумался и почесал макушку. Он вспомнил свой давний разговор с полосатым об его месте в этом мире и о чуде, которое являлось единственным средством для подтверждения его права находиться в окружающем пространстве, в этих первобытных джунглях современного мира. А не был ли этот чемодан последним прости-прощай пришельца, некоей формой извинения за недоделанную работу, за те неудобства, что случились с Вованом из-за инопланетных экспериментов по выведению разумных форм жизни? Может быть, может быть. Такой вариант нельзя было исключать. Но и возможность криминального возникновения этих денег тоже была вполне реальна.

Проверять на собственной шкуре эту версию у него не было никакого желания. Кровожадная свирепость человека, проявляемая им в битвах за ресурсы, была хорошо известна. Поэтому Вован решил не рисковать. Он разработал вполне себе разумный и безопасный план по обмену валюты.

Каждый день наш новоиспечённый миллионер брал с собой по одной целой пачке евриков и отправлялся в какой-нибудь более менее крупный город, который находился не очень далеко, чтобы можно было обернуться одним днём. Там он выискивал какого-нибудь забулдыгу с местной пропиской и, ссылаясь на то, что забыл свой паспорт дома, предлагал ему выгодную сделку. Тот должен был разменять валюту на рубли, а в знак благодарности Вован накрывал ему щедрую поляну.

И его план работал. Конечно, не всё шло гладко, всегда существовала опасность нарваться на непорядочного забулдыгу или на гоп стоп, но этот риск был оправдан анонимностью обмена. Таким нехитрым способом Вован быстренько выменял необходимую сумму и принялся воплощать свои мечты в реальность.

Но первым делом он выкинул вот какой фокус. Купил огромный букет тёмно красных роз, приложил к нему большой красочный календарь с изображением всяких пресмыкающихся гадов и всё это великолепие анонимно отправил с курьером Наталье, той самой секретутке со своей бывшей работы, стараниями которой был так подло и незаслуженно уволен. Пускай поломает себе голову, что это за тайный поклонник у ней завёлся.

Утолив таким образом жажду мести, Вован приступил к осуществлению своей давней и казалось бы уже несбыточной мечты. Он решил сменить жильё, эта старая хрущёвка с видом на соседний дом ему изрядно надоела. Вован присмотрел себе квартирку в высотной новостройке, которую недавно возвели неподалёку.

Он купил себе хату на самом верхнем этаже, чтобы никто не скакал у него на голове и чтобы ничего не загораживало обзора. С высоты его нового жилища открывался восхитительный вид на окрестности. Получился удачный контраст. С одной стороны город с его застройками, суетливыми улицами, трубами и прочими благами цивилизации, а с другой – малозаселённые пригороды.

Густые леса, широкие поля и прочие овраги с перелесками услаждали теперь его взор. Между ними лепились маленькие кургузые дачки, да вдоль шоссе тянулись небольшие деревеньки. И всё это благолепие венчал старый, заброшенный песчаный карьер, который виднелся на горизонте. Он возвышался на холме, царил над всем пейзажем и удачно завершал общую картину ландшафта. Вован даже купил морской бинокль, чтобы обозревать эту красоту.

Итак, закончив с хлопотами по оформлению квартиры и переездом, Вован принялся за ремонт. Дело было знакомое, и через пару месяцев его новое жилище приобрело вполне себе приличный вид. Он купил комплект кожаной мебели, стенку, кухню и прочую обстановку, поставил большой телевизор и зажил приятной, размеренной жизнью добропорядочного тайного миллионера.

Теперь у него было много свободного времени, и почти всё оно без остатка употреблялось на поиски чьей-нибудь мысли или идеи. Но занятие это оказалось крайне утомительным и даже неприятным. Он не мог читать с той нечеловеческой скоростью, с которой расправлялся с текстами полосатый. Поэтому результаты его работы были более чем скромные. Бывало, что и за целую неделю не находилось ни одной стоящей мыслишки.

Да, прав был полосатый, эфир заполнен мусором и дезинформацией, одно сплошное пустое словоблудие. Сущий кошмар. Это только отблеск мысли рождает луч надежды и радости, а бессмысленное пустое повторение букв и слов способно лишь вогнать в тяжёлую депрессию. Но сегодня ему повезло, Вован обнаружил то, что искал. Это оказался небольшой стишок неизвестного автора, который он откопал на каком-то очередном литературном сайте. Стишок был так себе, корявенький, но честный, аж до душевной изжоги.

 

«Не оставит следа в этом мире человек по имени «Никто». 

 

Мои карманы всегда пусты,

Мои надежды как груда хлама,

С тоскою смертной давно на «ты».

И нет ответов на телеграммы.

 

Я жил во мгле, вдали ветров,

Искал дороги, что не хожи.

Не признавал лукавых слов,

Что так на истину похожи.

 

Я не имел надёжный кров

И не встречал по крови близких.

У злой судьбы скупых даров

Я не просил в поклонах низких.

 

Я пересёк немало рек,

Друзей найти хотел в пустыне.

Зачем я жил свой скорбный век?

И почему живу поныне?

 

Я заплутал во мраке слов.

В их лабиринтах нету нити.

Искал истоки вещих снов,

Нашёл песков зыбучих лики.

 

А может быть, я здесь чужой?

А может быть, ошибся дверью?

Но где тогда чертог родной?

И где те грёзы, что лелею?

 

Вопросов гнёт, им нет числа.

Под грузом их трещала кожа.

Но я не принял те слова,

Что так на истину похожи.

 

«Как-будто с меня писали, прямо точно мои мысли, – грустно подумал Вован. – Вот и ещё чей-то реквием бесследно сгинул в бездонном мраке бытия. И никому это не нужно, и никого это не заденет за живое, всем некогда, бегут за благами и преференциями, торопятся получить от жизни всё. Глас вопиющего в пустыне жизни. А может ли быть по-другому в этом мире? Да как же может быть по-другому, если человек находится под гнётом своего животноводства и занимается исключительно ублажением своих ненасытных инстинктов. А он обязан заниматься своими прямыми обязанностями, то есть создавать мысль. Иначе он превращается в обыкновенного биоробота и начинает просто поглощать жизнь, не замечая никого и ничего вокруг. И вот вам естественный, легко предсказуемый результат: «отряд не заметит потери бойца», – вспомнил он слова из одной старой песенки. – Да, прав был полосатый, ой как прав».

Но Вован отыскивал не только чужие проблески разума, но и пытался что-то сделать сам. Он хорошо запомнил слова инопланетного пришельца: «Чтобы жизнь человека не оказалась пустой и напрасной, каждый должен оставить по себе Евангелие и Реквием». И Вован старался вовсю. Дело это было нелёгкое, он пыхтел, кряхтел, но старательно и методично каждый день понемногу писал.

И ещё одно выражение полосатого Вован отлично помнил: «Писать надо не чернилами, а кровью». И он с упорством мазохиста выколупывал из себя скупые, но предельно честные слова. Он вытаскивал из своего нутра фразы и без всякого приукрашивания и редактирования прямо так, как есть, не отёсанными и кровоточащими бросал на девственно чистые листы своего собственного, уникального, присущего только ему одному видения и понимания этого мира. И пускай читатели, если они, конечно, будут, сами разбираются, что к чему.

Закончив последнее на сегодня предложение, Вован поставил точку, нажал на «сохранить» и выключил ноутбук. Откинувшись в кресле, он посмотрел в окно. Начавшийся закат подсветил едва видневшийся вдали заброшенный старый карьер. Он подошёл к окну, взял свой бинокль и начал рассматривать дальние панорамы. Была уже середина осени, и с высоты своего нового жилища Вован хорошо видел и пёстрый красно-буро-жёлто-зеленоватый лес, окаймляющий горизонт, и сам карьер с серо-рыжими пятнами выработки песка, и маленькие посёлки с петляющей между ними дорогой. А заходящее осеннее солнце подсвечивало всё это слегка бордовым светом. Вован несколько минут пристально вглядывался в даль.

– Красота, – задумчиво и немного грустно сказал он, отложил бинокль и зажмурил глаза.

Из соседней комнаты доносился звук работающего телевизора. Началась известная юмористическая передача. Прошла музыкальная заставка, и знакомый голос заученно весело произнёс: «Добрый вечер! Добрый вечер, дорогие и любимые наши телезрители, в эфире передача Кривое зеркало…». По всей стране народ застыл в позе низкого старта возле своих телевизоров и приготовился ржать.

А в это время планета под названием Вэйю из сектора 23 сегмента Ято по внутренней спирали от центральной оси в системе координат цивилизации Яоачи под незаметным, но пристальным наблюдением этой самой цивилизации с какой-то там научно обоснованной космической скоростью плавно продолжала свой опасный, непредсказуемый путь по чёрным, ледяным просторам коварной Вселенной навстречу…

Pol Pot.

 

 

 

КОММЕНТАРИИ:

Никита (Friday, 13 May 2022 13:54)

Pol Pot. Что это за таинственный автор, у которого такие интересные произведения!

#2
Никита (Friday, 13 May 2022 11:03)

Потрясно!!!

#1
Павел (Tuesday, 24 November 2020 14:11)

Очень понравилось!

Оставьте комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *

Прокрутить вверх