***
Так много слов, что каждое явленье
Должно быть обозначено давно,
Но длится порицаемое бденье
Над телом несказанного, и то
Не в силах отыскать себе опору,
На кражу посягнуть, сгниет к весне
Под первым покосившимся забором
С десятками моих… не то… не те.
Не скорбью, нарекающей отныне
Саму себя вселенской пустотой, –
Безвременье, бездействием, бессильем,
Бездомьем предрекая выбор свой.
***
как ломается иногда
голос
приглушенно фальшивит слепой
скрипач
что-то треснуло, вдоль
раскололось
на высоких и гулких:
в небо плач
и спешит по немыслимым
маршрутам
на закате отжитого напрочь дня
кто-то плачет во мне
беспробудно
отпусти, оставь
как мне жаль
тебя.
***
В пределах Садового
есть закоулок,
в нем – комната три на пять.
В ней – несколько нимф,
прекрасных и юных,
учились шутя рисовать.
Закат за окном,
привокзальные звуки,
шуршит карандаш слегка.
Пятно, градиент, акварельные трюки.
Палитра, вода, рука.
А солнце, стремясь
за высоткой скрыться,
теряет свое тепло.
И глушится за горизонтом
выстрел,
И прошлое далеко…
***
В строчку от первого и мужского,
В столбик по лестнице: слово – шаг.
Вниз по инерции, по закону
Разоблачения. Слово – знак.
Как заклинание от смятенья,
Голода, страха, тьмы, тоски.
От маловерия, слово – пенье,
До воскрешения, вопреки.
Разгадка
Оправдана телесностью,
Вещественно оформлена,
Условно бессловесная,
Безродная, бескровная,
На трех строках сложенная,
Отрывисто звучащая,
До страсти обнаженная,
До тлена настоящая.
Просторная, пространная,
Самой себе покорная,
Притворно благодарная,
Беспамятно безмолвная.
***
Как в фильме без глубины кадра,
В статичной сцене на полчаса,
Мы привирали слова нещадно
И каялись глупо, глаза в глаза.
Мы ждали: вот-вот хлопушка, выкрик,
Метались в границах картонных тем.
Двойные кавычки, скупые титры,
Гейм овер, финита, жалкий мем…
Настроение
Позорно чернеет страница,
Пуста, как навязчивый март.
Не пьется, не рвется, не спится,
Не глушится в окнах закат.
Упрямо застывшие звуки,
Исход оскудевшего дня.
Глаза обреченной старухи
Впиваются жадно в меня.
Смешение грязи и света.
По-хармсовски стойкий мужик
С усами пожухлого цвета
Размашисто чешет кадык.
***
Овраг снова весь в черемухе,
Затих полусонный парк,
И в сумрачном, тяжком мороке
Сомкнулись ряды солдат.
Потянется песня знакомая
До дрожи. Рассвет далек.
Задворки чужого города,
Овраг, темнота, курок.
Плывет надо мною, кружится
И вьется петля времен.
Что было, увы, не сбудется.
Что будет – тому закон.