Этюд в грязно-жёлтых тонах
современная журналистика: разоблачение иллюзии
От автора
Уважаемый читатель!
Автор хочет предупредить тебя, что не склонен заниматься описательством – рассказывать, как красив его город, когда он наполняется туманом, и волжский откос становится провалом в никуда… Или как красив закат, когда солнце садится между домами широченного проспекта, словно бы расстилая свои лучи по мокрому асфальту. Это достойно описания, но не в этой книге.
«Этюд в грязно-желтых тонах» – произведение, написанное, прежде всего, ЖУРНАЛИСТОМ, цель которого – предоставление читателю информации…
С чего-то надо начать
У меня нет совести… И было бы забавно, если она там (где «там»?) еще оставалась.
Нынче все говорят, что журналистика – престижная профессия. Ну и что? Вот я – журналист. Неплохой журналист, зрелый. С хорошей хваткой и приемлемой зарплатой. И что?.. Знаете, какой девиз висит у меня над столом?
«Еженедельно я обманываю сто пятьдесят тысяч человек. И это за такие деньги!».
Сто пятьдесят тысяч – это тираж моей газеты, помноженный на три (члены семьи). А деньги… О деньгах лучше не надо. Скажите мне, какой мошенник, дурача такую гигантскую аудиторию, согласился бы сидеть на одном окладе? Вот то-то и оно…
Газетный обман начинается с абсолютно дурацких мелочей. К примеру, есть у нас в газете колонка «Любопытное за неделю». В этой колонке, по идее, должны собираться самые интересные штучки, произошедшие в мире за последнюю неделю, но…
Скажите, вот лично для вас имеет значение дата, когда какой-нибудь полупьяный австралиец метнул бумеранг и установил новый рекорд для книги Гиннеса – пятого или шестого апреля?.. Никакого. Но пятого – была прошлая неделя, а шестого – уже нынешняя. Вот я и пишу: «На этой неделе», а метнул-то он на прошлой. Вроде бы ерунда, и большой беды не произошло. Но это по людским меркам, а вот по Божьим… Как уж там написано: «Не лжесвидетельствуй»?
Сие мелкое лжесвидетельство безвредно только поначалу. Когда постоянно имеешь возможность подтасовать карты, скоро делаешь это образом жизни, потому что так жить значительно проще и удобнее. Приукрасить, добавить драматизма, дорисовать что-то, если не хватает – на этом принципе строится вся современная журналистика.
К примеру, произошло преступление. Сидор Петрович в бытовой пьянке пырнул Сидора Александровича ножом. Обычно о подобном газеты не пишут – такой «бытовухи» у читателя и самого навалом. Но, просматривая взятую в милиции сводку преступлений «за вчера», журналист вдруг выясняет, что Сидор Александрович православный батюшка! А вот это уже интересно!
Общепринято, что народ наш очень подозрительно относится ко всякого рода чистюлям. Не грешит? Да такого быть не может! Каждый пытается выискать в батюшке соседской церкви кто пьяницу, кто, извините, педераста…
То есть наше преступление (Сидора Александровича пырнули ножом в пьяной ссоре) становится уже не банальной «бытовухой», а интересным читателю событием!
Руки в ноги – журналист на всех парах жмет на место происшествия и принимается за расследование. И тут выясняется, что ничего сенсационного (читай – интересного публике) на самом деле не произошло. Батюшка в цивильной одежде шел вечерком за хлебом, до него докопался в зюзю пьяный гражданин на предмет «настрелять на поллитру». Батюшка стал читать тому проповедь, а тот, не разобравшись (мало ли бородачей по улицам шастает), взял да и ткнул того, нет не ножом, а банальной вилкой… Вот и все.
«А вот и не все!» – заявляет себе журналист. Он уже забронировал себе центральное место на первой полосе газеты, потратил время, разговаривая с оперативниками и свидетелями. Напрасно, что ли? К тому же, скоро конец квартала и особо отличившимся светит премия. Как тут не сделать сенсацию?
Вот и получается, что в устах (или руках) журналиста история эта обрастает поистине фантастическими подробностями!
– А каков обвиняемый в быту? – спрашивает журналист у соседей обидчика. – Может, замечали за ним что странное? Может, он по ночам на луну воет или что другое?
– Да нет, – говорят соседи, – обычный алкаш. Таких много.
– А может, он в детстве животных мучил, или каким другим садизмом страдал? – не унимается журналист.
– Вот, один раз у меня курица пропала, так я потом на его огороде словно бы какие-то куриные лапки нашла. Все в крови, и словно бы ими на стене кто рисовать пытался. Правда не знаю, может, и не он курицу замучил, – вдруг вспоминает одна старуха.
Опачки! Вот она необходимая деталь!!!
В конце недели в газете на самом видном месте появляется сенсация: «Последователь сатанинского культа пытался убить православного священника!» Супер! Класс! Народ читает взахлеб и еще и друзьям своим рассказывает: «А вы читали, что в такой-то газете писали? Ужас!»
Довольны все: и журналист, получивший премию, и редактор, популярность (а значит и тираж) газеты которого поднялись, и читатель, получивший массу возможностей поволноваться и взволновать рассказом. Не доволен только наш «сатанист» Сидор Петрович…
И вот здесь начинается театр. Дело в том, что привлечь журналиста-скандалиста к ответственности практически невозможно.
Во-первых, пишет он, само собой, под псевдонимом, и если, скажем, прокуратура начинает интересоваться: «А кто это у вас такой умненький под псевдонимом скрывается?», – следует недвусмысленный ответ: «Это псевдоним КОЛЛЕКТИВНЫЙ»…
То есть, привлечь к ответственности какого-то одного клеветника просто невозможно.
Во-вторых, публикация «дутой» сенсации газете очень выгодна, а значит, она неоднократно и сознательно идет на риск попасть «под иск» какого-нибудь Сидора Петровича. И именно поэтому в газете уж непременно работает какой-нибудь высокооплачиваемый пройдоха-юрист, в обязанность которого входит обернуть дело так, что наш Сидор Петрович окажется еще и виноватым. Денег, на то чтобы нанять такого же пройдоху, у него, естественно, нет. Сидор Петрович – обычный человек из народа, случайно оказавшийся не в то время и не в том месте, подвернувшийся под руку, принесенный журналистом в жертву ради красочного и ядреного описания действительности (с человеком влиятельным газета не связывается). Что ему остается делать? Остается только… в морду, господа! Только вот кому?…
Так и обивают пороги редакций мученики-правдолюбцы, однако дальше поста охраны и вечных отмазок, что «редактора нет на месте», дело никогда не заходит…
Иногда мелкий обман оборачивается вещами серьезными. Не далее как три месяца назад по просьбе ментов я писал одну «заказуху» (заказную статью). Ситуация была вполне рядовая: «мальчик с девочкой дружил, мальчик дружбой дорожил…».
Девочка была дочерью какого-то большого милицейского начальника, а потом ее нашли задушенной. Родители, и так имевшие неприязнь к ее ухажеру, теперь же и вовсе заявили, хотя прямых улик не было, что он-то ее и убил. И попросили газету во имя, так сказать, дальнейшего сотрудничества поддержать версию. Редактор дал задание, ну, я и поддержал…
Нет, я ничего не придумывал, моя ложь заключалась в том, что я изложил доводы только одной стороны, из которых выходило, что парень однозначно виновен. Я сказал правду, но не всю… Было ли это ложью? Безусловно!
Через месяц истинный убийца был пойман. Но к тому времени, когда это вскрылось, оболганного мной парня уже «благополучно» повесили в камере…
Вы спросите, расстроился ли я?
Нет. Я всего лишь был одной из пешек в прессующей парня ментовской машине.
Издержки производства – с кем не бывает…
Меня посылают на дело
Очередной рабочий день журналиста из большого города на Волге начался тяжело. С утра нахлынул очередной прилив депресняка насчет того, что я обманываю сто пятьдесят тысяч человек в неделю, за ним последовали привычные мысли, что пора бы сменить работу. Пойти, ну скажем, в… дворники (нет, дворникам мало платят, а я уже привык не отказывать себе в том, от чего можно легко отказаться). Ну тогда в…
И так далее…
Кончается эта моя хандра все время одинаково. Я вспоминаю слова мудреца из древнеиндусского писания, звучащие примерно так: «Если ты ввязался в какое-нибудь мероприятие, делай его до конца, и так, как от тебя требуют», и снова (который раз, месяц, год!) иду туда, куда еще пару минут назад ходить больше не собирался – в свою «дорогую редакцию».
Моя редакторша, тонкий знаток человеческих дум, прекрасно понимает депрессию своего ведущего сотрудника (сама такая) и умеет поговорить так, что хандра, по крайней мере на сегодня, отступает. Вообще, мы с ней прекрасно ладим. На эдаких недомолвках. Мол: «Я знаю, что ты знаешь, что я знаю, на какое дерьмо тебя посылаю, но будь добр, сделай эту работу как всегда». Посмотрим мы так друг на друга, посмотрим и расходимся довольные хотя бы тем, что «хоть кто-то меня понимает». Я иду «опускать» очередного Сидора Петровича, а она… Впрочем, куда идет она, меня совершенно не касается.
Хотя, признаюсь, думаю иногда грешным делом: «Мне – тридцать шесть, ей – тридцать шесть. Оба по второму кругу холосты. Понимаем друг друга, опять же…» Ее, кстати, Софьей зовут, Софьей Викторовной. Редакционная кличка – Софа, с ударением (в зависимости от настроения) либо на первом, либо на втором слоге…
В то утро Софа, как уже повелось, вызвала меня в кабинет для приятной беседы. Предложила кофе (я не пью кофе, и она это знает), предложила отведать одно из бесконечно пылящихся в вазе на столе (не знаю, на какой случай) печений. Как всегда, выслушав вежливый отказ (я не люблю сладкого, и она это знает!), Софа потянулась в кресле, «типа случайно» выпятив свою очень даже еще упругую (или я не знаю, что она там вставляет в бюстгальтер) грудь, прикрытую плотно облегающим ее стан серым в черную крапинку свитером, и начала привычный рабочий монолог.
Сегодня я должен был ехать в деревеньку Икс, встретится там с… Сидором Петровичем (а вы подумали, с кем), который имел неосторожность прислать в редакцию письмо и утверждать, что к нему приходил вестник небес или попросту… ангел. Да-да, большой такой, с крыльями, как в кинофильмах. Работа предстояла достаточно рутинная: сфотографировать человека, выслушать его бред (ясное дело – бред; знаете, сколько подобных историй я наслушался за свою практику!) и написать статью на первую полосу под заголовком «К Сидору Петровичу из деревни Икс явился ангел!». Народ подобные темы любит. Относится скептически, но читает от первого абзаца до последнего. Есть еще в нас это детское ожидание чуда!
Что-то особенно преувеличивать или перевирать нет необходимости. Сидор Петрович сделает это сам. Выставит себя дураком и останется при этом еще и доволен! Чудак-человек! Да ему после этой статьи в деревне никакого нормального житья не будет! Впрочем, отговаривать его от собственного «опускания» я, конечно же, не собирался. Работа такая…
А по поводу ангелов… Есть у нас в редакции девушка. Молоденькая еще совсем.
(Это я размышляю уже в нашем приближающемся к деревне “Икс” УАЗике-«санитарке»). Так та работает исключительно по всяким колдунам, НЛО, оборотням и так далее. У нее целый банк данных существует. В нем информация о том, когда и на какой улице появлялось то или иное чудо и что оно там натворило. Этот банк данных – гордость всей редакции. За помощью к нему обращались не только журналисты из других газет (за соответствующее вознаграждение, соответственно), но даже и вполне солидные ученые, пытающиеся найти рациональное зерно в «нерациональной» паранормальной науке. Так вот, этот самый банк данных (только вы об этом не говорите никому, пожалуйста) под большой мухой за пару часов насочинял наш главный художник Петр Васильевич, и я сам был тому свидетелем!
Естественно, об истинном происхождении архива знали только он, я и вездесущая Софа. Официальная же версия приобретения сих документов гласила, что они были куплены за бешеные «бабки» у какой-то ныне покойной гадалки перед самой ее смертью.
Не знаю, верила ли во всю эту галиматью сама их молоденькая хранительница, но за год работы успела внести туда еще около двух десятков карточек с новыми таинственными «проявлениями». Наверное, все-таки не верила, потому как над столом у ней висела собственноручно нарисованная картинка, на которой изображена она сама, судорожно печатающая на компьютере текст с обилием слов НЛО, отмахивающаяся от летающих над ее головой ведьм на метлах и одновременно думающая (знаете, с помощью такого «облачка» над головой) о свидании
с очередным ухажером…
И еще о моем отношении к мистике. Лично я уверен в том, что люди очень часто видят то, что хотят увидеть, и их так называемой «мистике» существует очень прозаическое объяснение. Как говорил философ: «Таинственным и загадочным событие делает лишь отсутствие о нем полной информации». Хотите пример? Пожалуйста!
Лет десять назад, в свою до журналистскую эпоху, я работал экспедитором в одной небольшой фирме. Платили достойно, и единственное неудобство заключалось в постоянных командировках. По два-три раза в неделю приходилось колесить на стареньком «ЗИЛе» по небольшим городам области.
Так вот, как-то раз в середине октября ездили мы в город Димитровград и возвращались уже далеко за полночь. Километров через пять после выезда из городка (кто там бывал, наверное, помнит длинную крутую горку), вот именно возле ее «перелома» я впервые в жизни увидел привидение. У самой дорожной насыпи, между лесом и дорогой, стояла, раскинув крестом руки в стороны, высокая стройная женщина с длинными черными волосами, одетая в длинное белое летнее платье.
Не голосовала и, вообще, не двигалась. Напомню, что «за бортом» была октябрьская ночь – не больше «плюс пяти».
Пока проезжали мимо женщины, я только на нее и смотрел, пытаясь сообразить – не кажется ли мне все это, не из дерева ли она.
Меня тогда такой страх прошиб, что до сих пор, как вспомню, мурашки по спине бегать начинают. Чего испугался – не знаю. Только вот в голову мне вбилось – мертвая она! Мертвая! Решил для себя, что это был дух погибшей на этом месте женщины, поднявшийся в день своей смерти.
Пятью годами позже, уже будучи журналистом, я снова оказался в Димитровграде на дне рождения у знакомого. Гостей было много. Все пили и вспоминали случаи из жизни. Сами знаете, как это бывает. И вот среди прочих историй слышу я байку следующего содержания.
Пять лет назад четверо друзей (три парня и одна девушка) из пирующей со мной компании увлеклись мистическим учением Карлоса Кастанеды, в котором, среди прочего, предлагается лежать в лесных ямах, закидав себя ветками, сидеть по несколько дней на высоких горах и тому подобное. Называется вся эта загадочная процедура «поиск силы» и предполагает, что после ее прохождения в человеке начинают открываться всякие паранормальные способности. Понимаете, к чему я веду? Именно в ту самую октябрьскую ночь, когда меня угораздило ехать из их города на автомобиле, они зашли подальше в чащобу, приняли «на грудь» для храбрости и согревания и начали куролесить. Один парень на дерево влез, привязал там каким-то образом гамак и улегся, другой обложил себя кострами и уселся на небольшой полянке между ними, ну а девушка… Та переоделась в ночную сорочку и вышла на дорогу. Собственно ее-то я и видел. А сорочку принял за платье…
Блин! Мистики фиговы! Я им тогда чуть головы не поотрывал за то, что честных граждан пугают!
Впрочем, что это я вас гружу своими «мироощущениями». Машина как раз останавливается у крыльца гражданина, не обделенного высшим ангельским вниманием.
Мирон, но не тот, что Павла убил
– Здравствуйте!
– Здравствуйте!
– Это вы тут с ангелом?
– Да-да, проходите в дом, пожалуйста!
Обычный деревенский дом. Длинная прихожая, по сути, все еще являющаяся участком крытого двора, и в котором (ненавижу эти порядки!) почему-то всегда принято снимать обувь. Вам предлагают тапочки, вполне вероятно зараженные добротным крестьянским грибком, вы мило отказываетесь и шлепаете по грязному, отчего-то довольно влажному полу. (О, Боже, не забыть отряхнуть носки перед тем, как буду снова залезать ногами в кроссовки!).
– Ну вот, снова здравствуйте! – мои губы расплываются в дежурной радушной улыбке, а фотограф профессиональным взмахом руки с ходу и на вскидку делает пару снимков. Некоторые Сидоры Петровичи почему-то отказываются фотографироваться. Рассказывают всю свою подноготную, выкладывают все про соседей и друзей, при этом дают добро на публикацию своей фамилии и места проживания, но вот фотографироваться – увы… Фотограф, как и я сам, не знает причины этой странной скромности и поэтому делает свое дело сразу. Потому как если «проколется», то получит «пистон» от Софы, к примеру, в виде лишения премии. Газетный текст без картинки – это все равно что телевизионные новости без видеоряда. Глупо, скучно и недостоверно…
Кстати, вспомнился интересный случай. Однажды Сидор Петрович оказался уж больно строптивым и никого не допустил в свой дом, кроме журналиста. Наотрез. Переговоры он вел через дверь и на все уговоры, что это, мол, не фотограф и не бандит, а юрист, без которого разговор ну никак не склеится, отвечал отказом. Пришлось беседовать с ним один на один, а потом мстить довольно изощренным способом. Фотограф просто подошел к его дому через полчаса после ухода журналиста, навел аппаратуру, позвонил в дверь, на вопрос: «Кто?» ответил: «Пенсия» и, когда Сидор Петрович приоткрыл дверь, «уделал» его прямо в пижаме и
с перекошенным от неожиданного счастья лицом. Фотография пошла в газету, а Сидор Петрович пошел в суд, но, естественно, ничего не добился. Какое «вторжение в личную жизнь»? Не смешите, ей Богу!…
Нынешнего клиента звали дядей Мироном. Был он лет пятидесяти и представлял собой хронический тип начинающего параноика с непременными взлохмаченными волосами, глазами, в которых болезненно сверкала «одна тоска, одна печаль» и клочно растущей во все стороны бородой. (Нужно будет когда-нибудь написать статейку о зависимости природной укладки бороды от характера бородообладателя).
Передо мной был не какой-нибудь чудик с нездоровым желанием прославиться (прославим, да еще как!), а самый что ни на есть настоящий фанатик! С такими клиентами я употребляю «модель поведения номер пять» – слушаю, согласно киваю головой и издаю утвердительно-удовлетворенные нечленораздельные звуки. Мол: «Давай, давай, чувак! Мне твой базар по кайфу!». Надо сказать, что это – не самая обременительная модель поведения. Клиент выкладывает все сам и за довольно сжатые сроки, что очень ценно, так как выслушивать подобную галиматью приходится по пять раз на неделю, а это, согласитесь, довольно скучно.
Я – циник?.. Циник! Но не я придумал все эти долбаные газеты! Я всего лишь здесь работаю. Спрос рождает предложение. И если уж больно сильно обо всем этом задуматься, то выйдет, что газеты «придумали» миллионы Сидор Петровичей, чтобы поразвлечься, пусть даже за счет того, что несколько сотен из этих миллионов будут «опущены». Я, кстати, после того, как пришел в журналистику, вообще не читаю газеты. В падлу. Я же прекрасно понимаю, как все это делается.
К счастью, дядя Мирон обо всем этом не знал. Его занимало другое.
– Можно узнать, как вас зовут? – тихо поинтересовался он, воткнувшись взглядом куда-то в поверхность стола прямо перед собой.
– Артем. Артем Честный, – в тон ему (это вызывает доверие у клиента) называю я один из своих псевдонимов.
– Хорошо, – говорит он. (По-моему, он даже не расслышал имени).
– Вы не поверите, молодой человек, – (естественно, не поверю!) говорит Сидор Петрович… эээ, то есть дядя Мирон, конечно же, – но третьего дня ко мне приходил ангел (да-да, слушаю) и, вы не поверите (верю, только рожай быстрее!), дал мне новое Евангелие…
Он ждет, что я выражу восхищение, и я это делаю несколькими нечленораздельными звуками.
– Это Евангелие отличается от всех существующих доныне, – продолжает Сидор Петрович. – Ему не нужна церковь, служители, иконы и утварь. Более того, это Евангелие призывает не менять что-то во внешней жизни человека, а наоборот – раствориться в толпе и быть незаметным… Я хочу, чтобы вы записали его слово
в слово.
Записывать какую-то фигню под диктовку, когда для статьи от нее нужна только общая концепция и пара выдержек? Вот уж дудки! Я не для того ехал сюда! Мне нужны подробности общения с ангелом – вот что интересует наших читателей! А посему, приходится переходить к «модели поведения номер четыре» и начинать задавать вопросы.
– Подождите, – говорю я, – давайте ПО ПОРЯДКУ (дешевый трюк!). Я потом запишу, что вам сказал ангел. Вы сначала расскажите: как, когда, где он появился, как вы догадались, что это ангел. Читателю интересно знать все с самого начала.
Обычно этот трюк срабатывает. Сидор Петрович рассказывает для меня все самое интересное, а потом я уже нахожу возможность побыстрее свернуть разговор и убраться восвояси (успеть бы вернуться к обеду!). Но дядя Мирон совсем не прост.
– Нет, – говорит он, – давайте сначала запишем главное. Это немного: всего около одной странички!
Скрепя сердце, приходится согласиться.
Так что вот оно, перед вами. То самое Евангелие, которое Сидор Петрович назвал «Евангелием двадцать первого века».
Я записывал, мучился, поэтому и вы, уважаемые читатели, скрепите свое сердце (или поскрипите своим сердцем) и прочитайте. Тем более, что в дальнейшем…
Нет, о дальнейшем пока не буду…
Итак…
ЕВАНГЕЛИЕ XXI ВЕКА
1.1. Кто я
Как Христос был послан к евреям – избранному народу Божьему, так и я послан к христианам, начатым от Христа и Нового Завета.
1.2. Зачем я послан
Жестокие дни настали и трудно удержаться в истинной вере. Многие называют себя христианами, но мало среди них истинно верующих – один-два среди пятисот тысяч, да и еще меньше. Хочет Господь призвать их к Себе в помощники, но вот: призвать уже некого.
1.3. Что будет вскоре
Сочтены дни и близок конец. Идет вслед меня ангел Господень – ангел сильный с серпом огненным. Земля будет убрана, и останется на ней пять человек из миллиона и десять из десяти миллионов. Сии – избранные, последователи веры истинной. Они получат в руки свои обновленную землю – землю без насилия, зла, страха и войн, без голода, болезни и смерти. Им я верну Эдемский Рай, – говорит Господь. – Буду среди них, и будут они жить вечно.
1.4. Обвинения церкви
Горе церквям земным – церквям лицемерия человеческого. Возвели они здания и поставили священников над собою. Скопили богатства несметные. Но внутри них – блуд и запустение, Мамона и Сатана. Кичатся пастыри их праведностью своею, растят бороды и носят одежды пышные, но суть их – та же, что и фарисеев Евангельских – гордость, тщеславие и стяжательство. Длинные речи у них, а нутро их зловонное. Так говорит Господь. Даром получили, даром и отдавайте, – говорит Господь. Даром и для кошелька своего, и для самомнения своего. Это – главное обвинение против них.
1.5. Обвинения князей земных
То же и князья земные. Нет среди них праведника. Получают они власть свою с помощью подкупа и обмана и используют на возвеличивание свое и на обогащение свое и своих сподвижников во грехе. Нет им доли в Царстве Небесном.
2.1. Заветы
Вера истинная – вера в сердце своем. Дела истинные – дела, идущие от сердца верующего. Не упразднять я пришел заветы и законы, но дать новые. Ибо старые заветы соблюдаются только на словах, а законы трактуются в угодную сторону.
2.2. Не убий
Сказано: не убий. А я скажу вам: не убий ни человека, ни птицу, ни млекопитающее, ни рыбу, ни пресмыкающееся, ни земноводное. Не убий ни одну из тварей земных, кроме как тех, что нападают на тебя, да и то – только в момент нападения. И скажу больше: не убивший тварь Божью в момент нападения на себя приобретет награду в Царстве Божьем.
2.3. Не ешь мясного
Сказано: не убий. А я скажу вам: и не ешь ничего отнятого от живых существ с помощью причинения им вреда. Ибо, вкушая мясное, вы поощряете убийство.
2.4. Не прелюбодействуй
Сказано: не прелюбодействуй, и: кто посмотрит на женщину с вожделением, уже прелюбодействовал с ней в сердце своем. Истинно, истинно это – нет места прелюбодею и смотрящему с вожделением в Царствии Божьем. Но я скажу вам еще: не смотри с вожделением ни на женщину, ни на мужчину, ни на изображение женщины, ни на изображение мужчины, ни на супругу, ни на супруга своего. Не изменяй супругу или супруге своей, и пусть брак ваш будет основан не на страсти, а на дружбе и уважении. Пусть не по плоти он будет, а по уму и по сердцу. Плоть же пусть будет между вами по необходимости.
Если же один супруг принял истинную веру, а другой нет – то надобно принявшему веру всячески переубеждать другого. Если союз ваш построен на сердце и уме, то от этого он только укрепится. Если же со злобой принимается слово твое, то через девять месяцев разводись. Ибо за девять месяцев даже ребенок проходит путь в утробе матери и видит свет. Не будет место супругу или супруге твоей вместе с тобой в Царствии Божьем.
2.5. О гомосексуализме
Гомосексуализм – мерзость перед Богом. Ибо не должно быть так. Нет такому доли в Царствии Божьем.
2.6. Не укради
Сказано: не укради. А я скажу вам: не завидуй. Ибо кража от зависти. И скажу вам больше: когда рука ваша или глаз ваш соблазняют вас на добро соседа, вырви тот глаз и отруби руку ту!
2.7. Не гневайся
Не гневайся, не дерись. Подставь правую щеку, когда тебя ударили по левой. Лучше быть убитым, чем убийцей. И более того: лучше быть битым, чем бьющим. Ибо, если ты ответил на удар ближнего своего, то уже получил удовлетворение за обиду свою. А если не ответил, тебя утешит Бог. И утешение его будет весьма сильным.
2.8. Храни молчание
Написано: не лжесвидетельствуй. А я скажу больше: не говори ни о чем, кроме как о насущном и о Боге. Не обсуждай ближнего своего, не обсуждай происходящего в стране твоей. Что тебе до того? И более того скажу вам: не слушайте. Не слушайте, кроме когда говорят о Боге вашем и о том, что касается вас непосредственно. Не смотрите телевизор, не читайте газет. Что вам до чужой жизни – у вас своя. Зачем распалять сердце свое поднявшейся пылью? Вчера была, и вот, давно уже смешалась с грязью. Твоя жизнь и твой Путь перед Богом – вот что единственно важно.
2.9. Как служить и молиться
Не служи другим богам. Не служи обычаям и суевериям. Не служи иконам и крестам. Не служи деньгам, ибо это – мерзость перед Богом. Не служи страстям и играм, не служи тому, что способно отвлечь тебя от Пути и Истины. Служи и поклоняйся Богу одному в сердце своем.
Сердце твое – есть Храм Божий. Ибо кто, если не Он? Кто больше Него?
Верующие в один дом не собирайтесь и вместе не живите, дабы не быть обвиненными в сектантстве. Не секта вы, но истинная Церковь Божья – та, что в сердце вашем, а не в домах и не в башнях.
Не молитесь вместе и вслух, но в сердце своем и наедине с Богом. Ибо когда призовет тебя Господь на суд, не будет с тобой рядом ни мужчины, ни женщины. Только ты и Сам Господь Бог.
Не делайте отличительных знаков на теле и одежде. По делам и словам узнавайте друг друга, а не по крестам или распятьям.
2.10. Не пейте спиртного
Сказано было первосвященникам Моисеевым: от ветви виноградной не пейте. Истинно, истинно говорю вам: пусть спиртное и прочее дурманящее сознание не входит в вас! Ибо, вот – последнее время! И каждый среди вас – первосвященник. Бодрствуйте! Пусть ничто не отвлекает вас от общения с Богом вашим.
2.11. Оставьте себя
Смиряйтесь, ибо на все воля Божья. Он даст вам все, в чем вы нуждаетесь и что вы заслужили перед Ним. Ибо кто может сделать больше и лучше Него? Делайте то, что делаете сейчас. Не бросайте работу вашу, страну вашу, не оставляйте добровольно жизнь свою.
Бог – есть Господь. Он – Знающий, Ведающий, Свершающий. Положите судьбу свою в руку Его. Доверьтесь ему полностью, без воли своей, без страха, без остатка. Истинно говорю: увидите, какие великие плоды приносит смирение!
2.12. Главная заповедь
Основное же незыблемо: возлюби Господа своего всем сердцем своим и всем разумением своим, и возлюби ближнего своего как себя самого.
Кто руководствуется этим, тот нашел Золотую жилу и истинный Путь. Тому в великую радость все сказанное в законе, потому как закон не труден для него.
Закон – внутри него. Закон стал его плотью и кровью. Как нарушить его, как отнять от него, когда это приносит боль большую, чем когда дитя отнимают от матери?
Иго закона для такого – благо, и бремя закона для такого – легко.
Блаженны те, кто может сказать это о себе! Блаженны пребывающие в Господе!
Прочитали? А мне все это приходилось еще и записывать…
– Ну, вот и все, – заявил дядя Мирон, прекратив тиранить меня своим параноидным бредом. Впрочем… Бред бредом, но, видимо, моя совесть нашла в нем золотую жилу. Такого депресняка, какой обрушился на меня в тот момент, я давно уже не испытывал.
Я не хочу! Я ненавижу свою работу!
Чего-то там переклинило в несчастной головушке, и даже стало как-то немножко жаль этого несчастного Сидора Петровича. Вот он сидит тут, верит во всю эту дребедень, а я его светлую веру сделаю очередным сенсационным дерьмом. Откроет он газету и…
О, где моя Софочка?! Обнять бы тебя покрепче и забыть обо всех этих совершенно идиотских с точки зрения здравого смысла мучениях. Прагматики мы! На что нам все эти никчемушные «сожаления к пострадавшему»?
Фотограф, совесть которого не столь подвержена эмоциональным смещениям, больно пнул меня под столом. Правильно: боевую единицу было необходимо вернуть к реальности и снова заставить заниматься своим делом. Знаю, Софа инструктировала его, как вести себя при первых признаках моего «охренения»: «Увидишь муки совести, бей в рыло! Он на тебя разозлится, и от совести не останется и следа».
Но сейчас мне что-то не очень хотелось злиться. Как начальник экспедиции, которого, по идее, должна слушаться даже давно не работающая рация в нашем УАЗике, я обозначил фотографу фигуру из пальцев, называемую в народе «средний факер», и молча указал на дверь.
– Знаете, что, – сказал я Мирону, когда он вышел, – у меня есть знакомый в православном журнале. Давайте пошлем эту информацию туда. У нас же все-таки «желтая» газета, мы пишем об убийствах, изнасилованиях и прочей грязи. Согласитесь, что ваше Евангелие, это – не изнасилование (но мне все равно перепало!), оно совсем про другое, и просто не может соседствовать со всем этим.
Вообще-то, это называлось «моделью поведения номер один» – устойчивый отказ, невозможность публикации ни при каких условиях, быстрое сворачивание разговора. Обычно подобное применяется в случаях, когда собеседник гонит полную «пургу», без единой зацепки на сенсацию и имеющую интерес только для его воспаленного самомнением разума. Софа вряд ли бы одобрила такой поворот моего настроения, но с ней я уж как-нибудь бы договорился.
– Но я еще не рассказал вам, где увидел ангела, – протестует дядя Мирон. – И потом, он мне конкретно указал, в какую газету и к кому обратиться. Он сказал, что Артем Честный – единственный журналист, который может более-менее объективно донести это до людей.
Блин! Ну, зачем же бить ниже пояса? А я уже почти договорился со своей совестью.
– Знаете что, – говорю я, – давайте сделаем так (очередная уловка): я сейчас съезжу в город и покажу ваше Евангелие своему главному редактору. Она примет решение, и я снова вернусь к вам (черта лысого я вернусь!), чтобы продолжить разговор. Понимаете, вопрос публикации в газете именно такого материала находится вне моей компетенции. Я всего лишь журналист.
Дядя Мирон что-то говорит о чае, который необходимо выпить на дорожку, но я уже нацелился на дверь и даже не собираюсь отряхивать ноги, прежде чем суну их в кроссовки. Меня уже здесь просто нет!
Обратную дорогу я еду молча и ни о чем не думаю.
Сны о чём-то большем
Когда я ворвался в кабинет Софьи Викторовны, она все поняла без доклада. Хрустнула пальцами и снова потянулась. (Помните, какое мистическое действие оказывает на меня этот жест?).
– Кофе не хочу! – сразу же предостерегаю я, плюхаясь в кресло и собираясь рассказать о том, как я обожаю жалеть всяческих там идиотов. Но Софа это и так знает.
– Так ты не хочешь кофе? – спрашивает она, мило улыбается и выдерживает паузу. – Нужно было посылать Оленьку (Оленька – это та самая сотрудница с архивом НЛО
и прочего полтергейста).
Люблю я свою начальницу! И прозвище ее люблю. Произнесешь эдак, и она – сама мудрость. А скажешь по-другому, и, вот, она уже – банальная подстилка!
Вообще, забавная это вещь – то слово, которым вас называют. Одного моего знакомого, по паспорту Петра Викторовича Лукьяненко, лет до тридцати «свистали» Лукой и Лукавым, потом, когда он в чем-то серьезно прокололся на работе, пару лет – Репчатым, потом – Репой. Лет в сорок он стал Петровичем, и больше эта кличка не менялась.
На мою фамилию (Безденежных) настоящий вал кличек обрушился в армии. Я был и Тысячей, и Рублевым, и Рублем Железным, и Миллионным, и Банкротом, и Рокфеллером. Наибольшее распространение получила кличка Тысячный. Что интересно, максимум, до чего додумались на гражданке – Денежный, но в глаза,
в основном, всегда называли по имени.
Еще одного моего знакомого звали Сергеем Ахмедовичем Перпендикулярным (не верите – загляните в список личного состава 31-й бригады ВДВ России, расквартированной в Поволжье – там есть полковник с точно такой же фамилией!). Так вот, этого Сергея Ахмедовича по жизни все звали исключительно Егором, и никак больше. Почему? Этого не знал даже он сам…
А следующей ночью ко мне пришел ангел…
– Представляешь, – сказал он, – сколько невинных душ в этом мире страдают от моего невнимания? А я пришел не к ним, молящим о чуде и заранее благодарным.
Я пришел к тебе, лжецу и дегенерату! Не знаю, как уж так получилось, только
в Небесной Книге Перемен написано, что твое ежедневное лжесвидетельство закончится не геенной огненной, а превращением тебя в Мессию! Но смею огорчить – в Мессию лишнего, бесполезного и бездействующего. Сам понимаешь, все вакансии публичных Мессий заняты еще с позапрошлого тысячелетия.
В этот момент я хрюкнул и проснулся.
– О! Я тебя разбудил! – сказал ангел. – Извини. Я тут репетировал роль. Скоро у нас на небесах капустник по случаю Дня всех святых. Если сегодня умрешь, еще успеешь купить билет на галерку.
– Нет, спасибо, – мрачно откликнулся я.
– Тогда бросай писать все эти статейки! – заявил ангел. – Я, собственно, и приперся к тебе в такую рань, чтобы сказать об этом. Знаешь, небесными институтами доказано с 99,9 процентной точностью, что каждому человеку в его жизни отведено строго определенное количество слов, чихов, кашлей, ложек каши, тарелок щей, опубликованных в газетах «уток» и так далее. Как только человек израсходует один из этих показателей, он умирает. И старость, и болезнь тут совсем ни при чем. Кстати, можешь записывать. То, что я сейчас говорю – божественное откровение. Я пришел тебе сказать, что в прошлом номере газеты ты опубликовал свою последнюю лживую строчку. Если хочешь попасть на капустник, срочно напиши что-нибудь подобное
в следующий. Я внятно говорю? А то главный режиссер постоянно ругает меня за дикцию.
– Ну, счастливо оставаться, – добавил он и исчез.
Я проснулся еще раз и понял, что опоздал на службу. Вот, блин, доработался и до ночных кошмаров.
– Слушай Софа… эээ… Софья Викторовна, – буркнул я в телефонную трубку как можно более хрипло. – Что-то я совсем расклеился. Хочу в больницу сходить.
– Спишь, поди…
– Сплю. Может, я задержусь на часок?
– Не получится, – откликается Софа. – Вчера ты проштрафился. А сегодня на работу не явился. В наказанье тебе выпал жребий везти выигранный подписчиком телевизор в деревню Стомышевка Майнского района. Потом напишешь пару строчек, как пенсионер прыгал до потолка и благодарил родимую газету. Одевайся! Машина, наверное, уже у твоего порога.
Вот ведь западло! Как раз вчера Софа устроила очередной розыгрыш призов.
Не знаю, как в других газетах, а в нашей он проходит честно. Ну, или почти честно. Нет, конечно же, выигрывают в нем не «родственники родственников», выигрывают простые подписчики, только вот…
Перед розыгрышем призов хорошенько изучается рынок – например, в каких районах подписка прошла особенно успешно. После этого купоны, присланные в редакцию из этих благополучных районов, из розыгрыша изымаются. Зачем?
Да потому что в этих районах и так подписчик «дуром прет» и никакого особого стимулирования не нужно. А вот отсталые районы… Именно среди их жителей и разыгрываются все эти бесконечные чайники, электрообогреватели, косметические наборы и прочее. Это аванс на подписку следующего полугодия.
По многолетней практике редакции главный приз мы отвозили сами, пока счастливый победитель еще не узнал свое имя в газете. Потом его радостная физиономия помещалась на первой полосе. Читатели видели, что мы не врем – что приз достался простому смертному.
Я никогда не ездил на такие задания, я слишком крупная рыба для такого мелкого пруда, но в этот раз, видимо, Софа действительно на меня рассердилась.
Деревня Стомышевка Майнского района являлась довольно крупным населенным пунктом километрах в шестидесяти от города. Жители мелких населенных пунктов главные призы у нас не выигрывали. Их купоны хоть и не изымались из розыгрыша наряду с купонами подписчиков из благополучных районов, но в лучшем случае попадали на миксер, фен или электрочайник. В случае выпадения на них главных призов (телевизоров, магнитофонов, холодильников), кто-то говорил, что «ой, а мы же сейчас не телевизор, а миксер разыгрываем!». Принцип здесь прост: в крупных селах больше соседей, а значит, больше резонанс от выигрыша и больше потенциальных подписчиков…
Ну вот мы и у цели, вот мы и у двери, а точнее калитки старого деревенского дома.
Я со значением выхожу из УАЗика (знаете, как в деревнях смотрят на размалеванные названиями газет редакционные машины – как на спустившихся с небес богов!), фотограф с не меньшим степенным показным самоуважением настраивает фотоаппаратуру. По плану, я и водила сейчас должны подхватить коробку с «Самсебесунгом» (почему-то марку «Samsung» у нас кличут именно так), торжественно распахнуть двери и под вспышки фотокамеры и восторженные (или негодующие: «Зачем телевизор этой слепой дуре?!») вздохи соседок вручить приз какой-нибудь очередной бабушке. Но все планы срывает голос сидящей у калитки девчушки лет двенадцати.
– Вы к бабе Мане? Так она с неделю как умерла!.
Тут я, наконец, замечаю то, на что не обратил внимания сразу – закрытые ставни.
– А что, теперь здесь никто не живет? – спрашиваю я, с силой захлопывая открываемые водилой задние дверцы УАЗика, за которыми уже начинает «светиться» коробка от телевизора. Водитель смотрит на меня с превеликим удивлением. Я делаю удивленную морду фотографу и тот отводит непонятливого сотрудника в сторону, объясняя, что жмурику телевизор совсем не обязателен.
– Нет, – говорит девочка. – А зачем вам баба Маня?
– Да она письмо прислала в редакцию. Пишет, что родственники ее обижают в последнее время. Где они у нее живут-то?
Девочка на полминуты впадает в ступор, явно о чем-то размышляя, а потом поворачивается и бежит к вышедшей из дома напротив женщине.
– Баба Света! Тут к бабе Мане приехали! Родственников ее ищут!
Женщина ускоряет шаг.
– Здравствуйте! – иду я к ней навстречу. – Мы из города, из газеты, – я делаю жест, показывая на название газеты на борту УАЗика. – Приехали по письму, а тут вот какое дело…
– Ох, ты! – всплескивает руками женщина. – Да что ж она такого-то написала?
– Да ерунда! Хотели бы родственников ее найти, немного расспросить о ней…
В голове крутится резервный вариант – вручить телевизор сыну или дочери бабы Мани, а потом написать полную трагических ноток статью о том, что бедная старушка так любила, так любила нашу газету, но так и не дождалась светлого дня встречи с любимым изданием в следующем полугодии.
Но и здесь следует облом.
– Да ведь это… – спотыкается женщина. – Сынок-то у нее на зоне (следующий вариант: привезти телевизор сынку прямо на зону – статья получится еще круче). Где-то на Урале (…тоже отпадает).
– М-да… – бормочу я, – ну что ж… Спасибо вам за информацию…
– Софья Викторовна, – говорю я в телефонную трубку на местной почте, косясь на здешних работниц, – форс-мажор получился. Клиент недоступен… Отправился через Стикс… А родственники еще дальше… Вы там поищите по корешкам – кто из клиентов еще здесь проживает. С умом переиграем…
– Перезвони, – говорит Софа. Умница моя!
Минут десять я развлекаю сотрудниц почты рассказом, что почем в городских магазинах, а потом снова набираю номер.
– Облом, – говорит Софа, – все купоны уже выбросили.
– И чего мне делать?
– Что-нибудь придумаем. Ты там поищи какой-нибудь материальчик…
Вообще-то это я и без нее знаю. В подобной ситуации действует закон: сорвался один материал, срочно найди другой, и с пустыми руками в редакцию не возвращайся!
А то получается, что зря бензин жгли и рабочее время тратили. Сейчас я должен был бы расспросить доблестных работниц почты о проблемах села, житейских историях, любопытных людях. Я это умею, и что-нибудь интересное нашел бы без проблем. Но делать этого не стал. Это была моя ответная месть Софе.
Менты, дураки и чайники
Один раз, когда я по материалам, содранным с глянцевых журналов, написал статью о Наталье Орейро (был пик ее популярности, и газета не могла не «отметиться»), на мое имя в редакцию пришло письмо от поклонниц актрисы: «Когда будете брать у нее интервью в следующий раз, спросите, пожалуйста, еще то-то и то-то…».
Бедный читатель! Он-то думает, что ради него журналист в лепешку разбивается и лично присутствует в эпицентре всех значимых событий, прыгает с высоких скал и спускается в зловонные подземелья! Это не так!!! Две трети статей журналист пишет, не выходя из кабинета. С помощью телефона и буйного воображения.
Например, почти все статьи о происходящих в городе преступлениях мы пишем с помощью «прикормленных» оперативников, которые есть у любой уважающей себя газеты. Одни «сливают» информацию прямо по телефону. К тем, кто поважнее (или если преступление посерьезнее), приходится ходить на прием. Менты же тоже славы хотят! Упомянешь его в статье, мол, «отличился при задержании» или «самоотверженно выбил из руки преступника отвертку», и он две недели ходит грудь колесом. Им слава, нам информация – очень выгодный «чейндж».
Никак не могу здесь не вспомнить мою первую профессиональную встречу с ментами в бытность еще молодым журналюгой. Очень она хорошо всех наших блюстителей порядка характеризует.
Случилось тогда убийство: парень из другого города, учившийся в нашем суворовском училище, подсел на наркоту. Денег у него, естественно, не было. Вот он и решил поживиться у местных родственников. Пришел, когда дома был один только десятилетний пацан, отослал того за молоком, ну и давай по тумбочкам рыться. Тут, на беду, пацан вернулся – решил то ли кассету, то ли еще что-то взять, чтобы по пути другу занести. Суворовец, не долго думая, его и порешил. Потом устроил в квартире бардак, будто бы налет был, и свалил. Вычислили его почти сразу. Взяли на следующее утро – прямо во время зарядки.
Как про такую ментовскую оперативность не написать? Они первые же нам и позвонили – пригласили журналиста для беседы. Я и пришел.
Начальник РУВД выделил кабинет и оперативника, который этим убийством занимался. Сказал строго: «Мы с ребятами сотрудничаем. Так что ты ему обо всем поподробнее». Тот и начал «поподробнее». А в самый разгар разговора в кабинет ввалился другой оперативник с возгласом, типа: «Семен, быстрее на задержание! Пришла наводка, такой-то сейчас находится по такому-то адресу!»
На все это Семен равнодушно поднял глаза и, даже не изменив интонацию, продолжал рассказывать об убийстве. «Быстрее, а то уйдет!» – волновался ворвавшийся (салага, наверное). После этого последовала просто классическая фраза. Семен, не интонацией, а каким-то «увеличением габаритов» («братки» тоже очень хорошо владеют этим приемом), показав свое возмущение, заявил: «Да на хера мне твой такой-то?! Мне Ватрухин (начальник РУВД) сказал с журналистом побеседовать, вот я и беседую!»
Разговор наш длился еще минут пятнадцать, и все это время под окнами беспокойно пыхтел милицейский «УАЗик» с опергруппой. Уж не знаю, успели они на свое задержание или нет, но о «деле суворовца» я знал все, доскональнее некуда…
А иногда для написания статьи и никаких ментов не нужно. Сел и выдумал, что на улице Н-ской (главное, улицу не называть) гражданином Н-овым совершено жутчайшее преступление. И расписать что-нибудь из Стивена Кинга. Город неделю только об этом и говорить будет!
Кто узнает, что преступление вымышленное? Никто! Мало ли в наше время случается! Тут главное – не перебарщивать и публиковать подобные сенсации не чаще одного раза в месяц. Менты относятся к подобному «творчеству» журналистов с пониманием. Подтрунивают потом, правда.
Только один раз в моей практике был случай, когда неосторожная выдумка, из тех, что не является «заказом» и не затрагивает чьи-нибудь политические или экономические интересы, повлекла последствия.
Лет пять назад я написал статью о моей якобы случайной встрече на центральном вокзале с парнем, расстрелявшим караул («забодали» дедовщиной) и находящимся
в бегах. Статья попала на стол губернатору – старому коммунисту, который к газетам, в силу своего «социалистического» воспитания, относился достаточно серьезно. По материалам статьи он вызвал «на ковер» трех генералов – начальников местного ФСБ, МВД и комендатуры. Кричал, что «по области бродит маньяк-убийца, а вы ничего не предпринимаете!»
Чем эта история закончилась, не знаю. Может быть и правда на какого-нибудь парня «повесили» придуманное мной преступление. Но в «органы» ни меня, ни редактора не вызывали, а значит, скорее всего, силовики отнеслись к моей публикации правильно – с юмором. А Артему Честному такое отношение губернатора к его публикации, конечно же, польстило.
Особую достоверность статье придал фотоснимок того парня на нашем вокзале. По легенде, после разговора со мной он встал и пошел, а я достал «мыльницу» и «щелкнул» его со спины. Как я это сделал, если рассказ являлся выдумкой? Да очень просто! Это было реальное фото, сделанное на нашем вокзале, но не мной, и по другому поводу. Я просто достал ее из редакционного архива и обвел на ней кружочком ничего не подозревающего и абсолютно «левого» человека, стоящего спиной к объективу!
Для подобных целей мы специально закупали у населения подшивки журнала «Фото» советских времен и использовали фотографии из них в газете, начиная со статей о грядущих вселенских катаклизмах (читатель любит такое), к которым реальные фотографии невозможно сделать в принципе, а значит, нужно лепить коллаж, и заканчивая статьями о том, что какая-нибудь «тетя Маша с улицы Н-ской нашла в сливном бачке полуметрового таракана». Естественно, что в последнем случае и статья была полностью рождена больным воображением журналиста, и фотография «тети Маши» взята из той же самой подшивки. Но люди верили. И пачками писали отклики. А некоторые, особо доверчивые, даже утверждали, что видели таких же тараканов и в своих сливных бачках…
Поймать газету на «левом» фото практически невозможно. Кто помнит опубликованное на странице 17 журнала «Фото» за январь 1978-го года? А кто из тех, кто хранит старые подшивки, их иногда перелистывает? А кто из них выписывает нашу газету? Вероятность совпадения этих факторов ничтожна! И если даже кто-то случайно наткнется на такое фото, что он сможет сделать? Расскажет соседу? И все!…
В данный момент я должен был сделать нечто подобное. Так как телевизор вручать было некому, победителя необходимо было придумать, взяв его фотографию из тех же самых старых подшивок. Главное было «поселить» счастливца в населенном пункте покрупнее, лучше всего – в областном центре. Потому что, если бы он «поселился» в деревне Стомышевка Майнского района, народ мог возмутиться: «Чего это вы написали?! У нас такого гражданина отродясь не было!». В городе все было проще. Здесь победитель Петр Петрович Сидоров растворялся в необъятной массе…
«Наконец, очередь главного приза дошла и до областного центра! – начал я писать статью о вручении приза. – Счастливчиком стал Петр Петрович Сидоров из Нового города! (Я специально выбрал самый крупный городской район). Когда он открыл дверь нашим корреспондентам, то не поверил своим глазам. Он ра…».
И в этот момент у меня вырубился компьютер. Пришлось очень тихо и внятно (не люблю ругаться) произнести несколько нехороших слов…
Я люблю свою работу! Особенно, когда какие-нибудь падлы в редакции включают одновременно не меньше трех электрических чайников (что сейчас и произошло), и от этого вылетают пробки! Чайники эти особые, китайские. Мы их купили по дешевке, когда газета проводила очередной розыгрыш призов для своих подписчиков. Благополучно разыграли целых пятнадцать чайников! После вручения призов счастливые обладатели разошлись по домам, но скоро начали по одному возвращаться.
«Само собой, дареному коню в зубы не смотрят, но нельзя ли мне другой чайничек…».
Оказалось, что электроприборы жрут неимоверное количество энергии и не желают одновременно работать с пылесосами, стиральными машинами и обогревателями.
«Жгут все на хрен!» – смачно выразился один из счастливых обладателей.
Пришлось чайники народу заменить, несколько штук пристроить в редакции, остальные же отослать как гуманитарную помощь далекому районному дурдому (абсолютная правда!). Представляете, как у них там сейчас весело?!…
Ну, все… Пробки сменили, компьютеры зажужжали, и журналисты оторвались от созерцания пейзажа за окном (ба, неужели уже осень?) и вновь уселись за написание пасквилей.
Естественно, от моей статьи в компьютере осталось одно название. Я позабыл нажать на кнопочку «save», и все остальное «умерло при перегрузках». Но ничего, начну сначала…
«Ну вот, кажется, очередь главного приза дошла и до нашего многострадального областного центра, – начал я другой вариант статьи. – Мы привыкли к холодным батареям, к вечной и непролазной грязи на улицах, и, может быть, единственная радость в нашей жизни – такие вот неожиданные и приятные подарки.
(В силу позиции владельцев газеты – солидных бизнесменов – мы сейчас находились в оппозиции к городским властям. Пинать мэрию даже в статьях, не имеющих к городским проблемам ни малейшего отношения – это была редакционная политика. «Карфаген должен быть разрушен» – уплачено!). Когда счастливый обладатель приза Петр Петрович Сидоров из Нового го…». И в этот момент у меня снова вырубился компьютер…
На этот раз мой мат услышала даже Софа, чья дверь оборудована специальными звукоизолирующими уплотнителями на случай важных переговоров в ее «берлоге». Она появилась как тень на пороге моего кабинетика со своей неизменной улыбочкой, посмотрела чуть удивленно и поплыла дальше в известном только ей направлении. Видимо, отправлять очередной гуманитарный «груз 200».
Я взял компьютер за «уши» и внимательно посмотрел в его темный неработающий экран.
– Слушай, ты, – сказал я голосом, каким обычно разговариваю с обнаглевшими соседскими собаками. – Если у тебя есть хоть на капельку больше совести, чем у меня, съешь Софочкину кофту, съешь Софочкино печенье, выпей, пожалуйста, весь Софочкин кофе, но не трогай ее красивые немного полные ножки (шучу)… Но не покушайся на мою статью!..
Помню, в армии я отмочил над своим водителем классную шутку. На дивизионных учениях в глухом белорусском лесу открутил с его «сто тридцать первого ЗИЛа» руль…
Понимаете ли в чем дело, прапора – ротные старшины – люди предусмотрительные. И на длительные учения берут с собой практически все. В их машинах-«техничках» можно найти сменную запчасть к любому автомобилю. Но вот руль… Кто ж додумается до того, что у машины может поломаться руль?
Когда водитель обнаружил пропажу, он был так шокирован, что доложил прапорщику не как положено (тихо и в укромном уголке, чтобы не вызвать скандала), а громко и перед строем. По-моему, в тот момент хохотали даже огромные сосны. Сначала над водилой, а потом над прапором, который с минутным запозданием понял, что теперь ему придется вытачивать из досок некое подобие пульта управления самокатом, чтобы приволочь машину в расположение части хотя бы на буксире…
Так вот, примерно то же самое я когда-нибудь сделаю и с нашим редакционным водителем. Оказалось, что это именно он с недоуменным видом («А чё это он все время вырубается?») и настойчивостью идиота («Я замерз и должен выпить горячего!») пытался согреть себе чайку…
«В прошлом номере газеты ты опубликовал свою последнюю лживую строчку. Если хочешь попасть на небесный капустник, срочно напиши что-нибудь подобное в следующий», – вспомнились слова ночного ангела.
Я, конечно, во все это не верю…
Приглашение на сцену
Последние лет пять я живу по одной и той же привычной схеме. Схема расширяется, в нее включаются новые детали, но суть ее остается неизменной. Сбой любого из компонентов приводит меня в совершеннейшее раздражение. Все должно быть под контролем настолько, что это должно быть незаметно. В кране должна быть вода, в бухгалтерии зарплата, сотрудники должны находиться на рабочем месте и дышать энтузиазмом. На каждой потребности должна стоять печать удовлетворения.
Это мое кредо, из которого вытекают все мои движения по жизни – я всегда раскладываю все по полочкам, составляю алгоритм скорейшего решения любой задачи. Нет компонента «А»? Возьми компоненты «Б» и «В», соедини их в пропорции два к одному, получишь то, что искал. Проверено.
Вряд ли эта схема нравилась моим женщинам. Я – человек без больших эмоций, а женщинам нужны эмоции. Они ими питаются. Иногда женщины устраивали мне сцены, но постепенно я к ним привык. Если это происходило слишком часто, я просто «менял компоненты».
Жена должна быть одна. Или ни одной. Все остальные люди должны быть по мере своего отношения ко мне. Я – зеркало, и они получают то, что затрачивают. Это – рационализм. Это – выживание. Это – схема. Если человек требует слишком многого от меня – он не получает ничего. Это закономерно. Я не могу отдать много, не получив столько же. Я не пытаюсь навязывать свое, но мне кажется, что не зря существует закон сохранения энергии и прочие научные штуки. Холодный расчет ведет в холодные вершины. Там все просто, там все логично. Закон логичен, преступление закона идет от эмоций…
Вторая жена ушла от меня два года назад…
Говорят, что для достижения малого нужно желать многое, для достижения многого – еще большее. То, что я есть сейчас – это именно то, кем должен был стать, желая большего. Почему бы теперь просто не быть тем, кто я есть?
Но полгода назад, под самое тридцати шестилетие, схема дала трещину. Ушла цель, из рук улетела синица. Все было так хорошо, что не имело никакого смысла жить дальше. Пить вино, гоняться за развлечениями, щекотать себе нервы экстримом –
в этом не было рационального зерна. Эмоциональное насыщение – абсурдно!
Я как-то думал над тем, что же такое пресловутый кризис среднего возраста, и чем он отличается от обычной депрессии. Пришел к выводу, что депрессия – это когда душа страдает, а мозги все равно знают, что это когда-нибудь кончится. Во время кризиса мозги уверены, что эта муть не кончится уже никогда. А его причина…
Может быть, она в том, что человек перешагнул возраст Христа, но не стал Христом. Не оправдал надежд, и за это лишен поддержки Бога. Как уж там в Библии: Бог дает нам жизнь в долг. Для того, чтобы мы совершили в ней что-то важное. Но если долг не пущен в рост, а промотан, то Он отбирает все…
Я так и не дописал текст про Петра Петровича Сидорова, счастливого обладателя приза из Нового города. Я встал, под недоуменный взгляд Софы вышел из редакции и побрел в сторону набережной. Не то, чтобы я испугался небесного капустника, просто из-за осенних туч выглянуло солнце…
Когда я вернулся, меня уже ожидали. Дядя Мирон собственной персоной. Видимо, он уже успел промыть всем в редакции мозги, потому что сидел в моем кабинете один, что не допускается в принципе. Охранник только махнул мне в сторону кабинета и покрутил у виска пальцем, а Софа сквозь зубы процедила: «Твой клиент, вот и выгоняй его сам».
Поздоровавшись, первым делом я проверил ящики стола – не на предмет пропажи чего-либо, наоборот – не подсунул ли он мне каких-нибудь мешочков с мышиным калом или прочих колдовских штучек, от которых у меня бы выпали волосы на ногах и появились перепонки между пальцами. Ничего не нашел. Все это время дядя Мирон молчаливо перебирал какие-то замусоленные бумажки в пузатом ободранном портфеле из тех, в каких инженеры советской поры носили на работу бутерброды. Почему-то мне казалось, что сейчас он извлечет из его недр и предложит мне пирожок в мятой промасленной бумаге.
Я побарабанил пальцами по столу и ненавязчиво произнес:
– Ну-с? Пирожок принесли?
– Артем, у меня тут для вас, – Мирон довел поиски до конца, достал потрепанный лист бумаги и протянул мне через стол, – вот…
– Что это? – спросил я, не принимая дара. Больно уж я брезглив.
– Это я написал для вас, – Мирон положил листок перед собой и стал тыкать в него ветхим (в смысле потрепанным и потенциально грязным – не нахожу другого эпитета) пальцем. – Это Евангелие. А то вы так быстро уехали, возможно, что-то записали не так. А здесь каждая запятая наполнена смыслом.
– Софья Викторовна! – закричал я проплывшей мимо открытой двери начальнице. – Здесь тот самый человек, который создал новое Евангелие!
Я хотел включить бедную Софочку в игру, чтобы мне не было так тоскливо, да и ей был бы урок – нечего оставлять в моем кабинете всяких шизиков. Но она только состроила мне глазки и проплыла дальше.
– Я с ней уже разговаривал, – заверил Мирон, – она ничего не понимает (это точно!), это только для вас… – Он облокотился на стол и чуть подался ко мне, отчего я даже, не сдержавшись, слишком резко отпрянул. – Артем, ангел снова приходил ко мне. Он сказал, чтобы я нашел вас и передал, что предназначение человека заключается в том (я напрягся), чтобы найти в себе данный Богом талант и раскрыть его во славу Божью. Все очень просто. Если ваш талант – писать, то покуда вы пишете непристойности, вы не будете получать удовлетворения. А когда станете писать во славу Божью, то есть только правду, и во имя того, чтобы приблизить людей к Богу, вы будете испытывать всестороннюю поддержку Создателя и получать огромное удовлетворение. А о том, что именно писать, чтобы приближать людей к этой великой цели, научает Евангелие… – он подвинул через стол свою бумажку.
Вот ведь, блин! А я почти клюнул на его удочку! «Только вам, Артем!». «Ваше предназначение!»… Поначалу я даже испугался, может правда, высшие силы через него решили со мной побеседовать! А потом… Да он такое любому журналисту мог сказать! Это же элементарно: не случайно же человек работает в газете! Скорее всего, писательство – один из его талантов. Простейший коммивояжерский трюк – сделать вид, что знает твои проблемы, и втолкнуть свой товар.
– Вы знаете, – я сделал очень серьезное лицо, – главный редактор ознакомился с моим отчетом о командировке к вам и принял решение материал не публиковать. Публикация Евангелия не вписывается в редакционную политику газеты (что я плету?!)… Так что извините, но вам лучше обратиться в какое-нибудь другое издание. Заберите, пожалуйста, свою бумагу… – кончиком пальца я легонько оттолкнул от себя листок.
Дядя Мирон что-то забурчал себе под нос и снова погрузился в розыскную работу в глубине своего портфеля. Я с видимым нетерпением забарабанил пальцами по столу.
– Вы извините, у меня много работы…
Я был уверен, что просто так выпроводить Мирона не удастся. А так как редакционная политика у нас строится на уважении к читателю, выгонять его из редакции мы не имели права. Единственным вариантом для журналиста в этот момент могла быть «модель поведения номер тридцать восемь, дробь двадцать шесть» – милая закостеневшая улыбка на лице и такой же язык. Главное, хранить молчание! Тогда клиент (возможно!) уйдет быстрее. И вот журналист сидит, синеет… краснеет… а после ухода навязчивого читателя, выжатый полностью, долго пьет кофе, курит и матерится.
Я заподозрил, что подобное предстояло испытать в очередной раз. Поэтому моя совесть, пожалевшая чудака при первой встрече и решившая не ославлять его на всю деревню, теперь потихоньку отходила. Я решил: если Мирон через пять минут не уйдет, получит то, на что напрашивался сам – «желтую-прежелтую» гадость. Засуну его в дерьмо по самые уши! Но Мирон внезапно встал, протянул мне руку, которую я от неожиданности крепко пожал, сказал: «Спасибо, Артем. Еще увидимся», и вышел. Я даже проводил его до дверей. «Повезло!» – улыбнулся охранник.
Вернувшись, я заметил, что Мирон так и не взял со стола свой мятый, сложенный вдвое листок. Прежде чем взять его двумя пальцами и препроводить в урну, я зачем-то его развернул. Сначала не вник в написанное, потом вдруг понял, что это совсем не Евангелие. А потом меня как током дернуло. В листке черным по белому было написано: «Уважаемый Андрей Безденежных! Руководство областного драматического театра приглашает вас на театральный капустник, который состоится 10 октября сего года на малой сцене театра по адресу…»
– Але! – заорал я на всю редакцию. – Кто эту фигню мне подложил?!
Только для "человеков"
Первый раз в жизни возникло ощущение направленного против меня всемирного заговора. Естественно, в том, что подменил бумажку на столе, никто не признался.
Да и кто мог знать про небесный капустник? Чудовищные совпадения!
Как-то я писал статью об обитающем в «медвежьем» углу нашей области (Щучьих горах) отшельнике – бывшем партийном секретаре завода. Он жил на ветвях деревьев, подвесив от многочисленных кабанов на пятиметровую высоту деревянную платформу с шалашом-времянкой. Леса в тех краях такие, что за семь лет подобного жития он «в живую» видел всего трех специально шедших к нему подлечиться травами «человеков»!
Все у отшельника было приспособлено для нормального проживания. Например, был специальный велосипед без педалей, снабженный крючьями, который из-за своей узости проходил там, где не под силу проехать обычной тележке. Была парная, сделанная при помощи смекалки и вездесущего полиэтилена – прозрачная «комната» метр на метр с деревянным полом, через который выходила труба, отведенная от кипящего на огне котла.
Отшельник сам пек хлеб, промышлял рыбалкой, сбором ягод и грибов (попадались опята весом и по сто пятьдесят, и по сто семьдесят пять грамм!), которые он солил в полиэтиленовых пакетах. Недалеко от жилища отшельника находился источник, возле которого расположилась звериная лечебница. Лоси растоптали глину возле родника и валялись в нем при недомогании. Сюда сходились тропы и другой местной животины, здесь лечился от всех хворей и сам отшельник.
Я спросил про опасности, а он только засмеялся. Самой главной лесной неприятностью он считал никогда не дающих покоя комаров. Даже в жаркую погоду приходилось носить штормовку с пришитыми на плечи специальными вставками – хитрые комары кусали там, где ткань натягивалась. Ну а самой большой реальной опасностью были живущие здесь в огромных количествах змеи – гадюки и медянки. В жаркие дни они выползали на открытые места погреться и… засыпали. «Вот тут-то и понимаешь НАСКОЛЬКО ИХ ВОКРУГ МНОГО!» – сказал он.
В овраге неподалеку примостились бобры, превратившие крохотный ручеек в настоящее озеро. Постоянными спутниками отшельника были мыши. Из-за них все запасы еды приходилось держать в стеклянных банках с металлическими крышками. И из-за них же все попытки разбить огород заканчивались провалом. Серые разбойники съедали весь урожай на корню! Причем действовали открыто и не обращали никакого внимания на хозяина.
Бог отшельника берёг. Однажды, перетаскивая бревна, он сорвался с волжского косогора, упал в воду и был завален землей и досками, истыканными гвоздями. По его словам, как раз на уровне лица осталось небольшое отверстие, это и позволило ему дышать и постепенно выбраться из завала.
В другой раз отшельника укусила змея. Всю ночь после этого он молился и терпел боль, по сравнению с которой зубная – укус комара. («Ощущение было такое, словно через каждые несколько секунд в ногу вбивали гвоздь!»). Зато утром он уже чувствовал себя здоровым.
Щучьи горы – пристанище не только кабанов, но и клещей. Когда отшельник иногда приезжал домой, жена снимала их с тела супруга десятками. Но от страшного энцефалита, по словам мужчины, его тоже оберегал Бог.
Самый опасный случай, произошедший с ним, случился три года назад, когда из колонии под Казанью сбежали преступники. Несколько дней они прятались на Щучьих горах, разорили и разворовали времянку, но как раз на эти дни отшельник уезжал в город.
На уход от мира мужчину толкнуло вроде бы неприметное событие – он по растерянности взял билет не на тот рейс. Ехал к сыну в соседний город, очень спешил, подошел к своему автобусу, отходящему в 10.00, а ему говорят: «А у вас билет-то на 11.00!». Как он ни упрашивал водителя и контролера взять его «в довесок», пришлось, злясь на весь белый свет, прокуковать на вокзале лишний час. За это короткое время он умудрился полаяться с администратором, киоскером, кассиром, так как был уверен, что покупал билет на 10.00, и что кассир ошибся.
А потом чуть не подрался с другим нервным пассажиром. Когда же он приехал к сыну, то тот посмотрел на него, как на привидение. Оказалось, предыдущий автобус – рейс, которым его ждали – попал в страшную аварию, и более половины пассажиров погибло. «И на кого я злился?» – спросил у себя отшельник.
В тот день он впервые пошел в церковь и поставил свечку. Событие настолько потрясло мужчину, что он захотел понять причины случайностей. Он был уверен, что его остановила какая-то высшая сила, понял, что просто так ничего не случается.
И с присущей партработнику щепетильностью принялся эту силу разыскивать.
В итоге он полностью погрузился в религию. Выйдя на пенсию, он, не проработав ни единого лишнего дня, ушел в лес – по его словам, в лесу человек ближе к Богу…
Похоже, что с неким подобным проявлением непонятной высшей силы сейчас столкнулся и я. Чем-то другим объяснить странное стечение обстоятельств я не мог. Нет, перебираться в лес я не собирался. Но ответы получить хотел. Я, кстати, спрашивал у отшельника, почему он выбрал лес, а не монастырь.
– Потому что быть христианином – великая честь и великий труд, – ответил он. – Я еще к этому не готов…
Интересно, к чему готов я?
Пятнадцать процентов лжи
– Софа, я стал сектантом! Я теперь больше не буду писать неправду! – заявил я на следующий день, войдя в редакцию.
– Ну-ну…– ответила Софа.
Моя специальность в газете – шокирующие материалы: мистика, криминал, «желтая» политика, тайны. Когда я в последний раз писал стопроцентно честный материал,
я уже и не помнил. Истина – ведь такая штука, она не бывает наполовину, и на девяносто процентов не бывает. Она либо стопроцентная, либо ее совсем нет. Даже в самых правдивых материалах я оставлял процентов пятнадцать лжи –
на приукрашивание и пикантные подробности. Пример?
Помню, когда я не был еще таким крутышкой, послали меня освещать чемпионат города по художественной гимнастике. Скукотища скукотищей! Что делать? А я придумал.
Материал вышел на третьей полосе под рубрикой «скандал» и под заголовком: «Она обозвала меня сукой и ударила сумкой по голове!». Начинался он с рассказа о том, что за кулисами чемпионата по художественной гимнастике произошла драка между матерями двух девушек-участниц. Одна женщина посчитала, что ее дочь засудили, другая не согласилась. Слово за слово – волос на головах не досчитались.
После данного вступления, составлявшего восемьдесят процентов материала, после слов: «До всего, творившегося на спортивной площадке дальше, им не было дела», шел небольшой рассказ собственно о состязании. Круто, правда?
А теперь скажу, что во всем, что касалось состязания, я не сказал ни слова лжи, а вот драку придумал полностью. Так как фамилий девушек, чьи мамы устроили свое собственное состязание, я не назвал, в суд на меня подать было некому. Было, не было – за всем же не уследишь, может и было!
Честно говоря, работать без вымысла я уже не умел, да это было и не интересно. Поэтому задача «не писать неправду» только сначала показалась такой легкой.
Можно было вспомнить что-нибудь шокирующее из прошлой жизни – из той же армии. Например, о том, что Образцово-показательная и так далее орденов всяких там разных танковая Кантемировская дивизия, в которой я проходил службу, всегда славилась остервенелой дедовщиной. О том, что издевательства и побои ожидали каждого новичка, едва он переступал порог местной казармы. Каких только забав не придумывалось!
«Велосипед» (это когда между пальцами ног спящему «молодому» втыкается бумага и поджигается), «балалайка» (то же самое, но на руках) и «заезд велосипедистов-балалаешников» (там и там одновременно).
Еще была «почта». Это когда «дедуля» посылает на три буквы другого «дедулю», но делает это не в устной, а в письменной форме. Почтальоном, как вы догадываетесь, оказывается «молодой». Если он доносит почту, то его избивает адресат, если нет – отправитель. Но это еще не все. Как правило, после первого письма следует ответное, а потом – ответное на ответное. И так до тех пор, пока у «дедуль» не перестанут чесаться кулаки.
Еще был «день рождения» – в стакан чая тебе кладут сахар, соль, горчицу, перец, мел, песок (речной), грязь, дерьмо. Потом плюют туда, мочатся и заставляют все это выпить.
Еще был «спортивный праздник» – «молодые» подвешиваются за руки и выполняют роль боксерских груш. Просто бить нельзя. Можно исключительно отрабатывать приемы каратэ.
Еще был «электрошок» – клеммы полевого телефона присоединяют «молодому» на самые интересные места и начинают вращать ручку…
И это только начало…
Написать обо всем этом было можно, но как это привязать к сегодняшнему дню? Нужно же придумать какого-то человека, который пришел и поделился всеми этими ужасами. Вот именно – придумать! Солгать…
И тут мне повезло. Явилась делегация одной из местных зон, кстати, как и моя Кантемировская дивизия, образцово-показательной и известной на всю страну наличием на своей территории самого настоящего храма. Не просто комнаты для молящихся, а громины с куполами и всеми прочими атрибутами! Сейчас расскажу о цели визита…
В уголовной среде светлых умов более чем достаточно, и о том, что существует такая вещь, как пиар, они смекнули давно. С тех самых пор, как только, к примеру, на зону приходил новый начальник и начинал вести себя уж слишком не по понятиям,
в газеты шли многочисленные ходоки из только что отсидевших. Подобное случалось не так часто (ребята все-таки соображали, что делали) – примерно раз в два-три года. Сливая редакциям подробности тюремного быта и задабривая редакторов подарками, они добивались правдивых публикаций о жизни заключенных и, как следствие, смягчения режима!
Ничего особенного от ходоков не требовалось. Зонщики просто рассказывали правду. Одного этого было достаточно, чтобы местные тюремщики начинали задумываться о том, что будет, если бывшие заключенные начнут называть еще и фамилии. На такое УИН (Управление исполнения наказания) пойти не решалось и улаживало свои вопросы с заключенными полюбовно.
Обычно на общение с зэками определяют журналистов второго эшелона, по принципу: «Эй, кто там с ними еще не говорил?». Но в данной ситуации писать о колонии с храмом взялся я сам.
Когда зэки ушли, я выдернул из розеток все чайники, отнес их к Софе в кабинет и сел к компьютеру.
«Эта колония вот уже несколько лет держит первое место по учебно-воспитательным показателям среди исправительных учреждений России, – начал я. – О том, какими методами достигаются такие результаты, и что в действительности творится за стеной из колючей проволоки, нам рассказал бывший заключенный колонии – Эдуард З.».
Далее следовала классическая фраза, которую (Софа требовала это) я постоянно вставлял в «щекотливые» тексты: «Прежде чем начать рассказ, предупредим уважаемого читателя. Мы совсем не «за» людей, свершающих правонарушение. Мы считаем, что зло должно быть наказано. Но наказано по закону. Люди же, работающие в зоне, подчас нарушают закон больше и чаще, чем отбывающие там наказание заключенные…»
Как вам? Я писал уже третью «зэковскую» статью и в каждую вставлял этот абзац без изменений. Это я так издевался… над Софой с ее требованиями и над читателями с их незнанием истинных причин написания подобных метериалов (сто баксов главному редактору). Ладно, не буду ёрничать, тема-то, в общем, очень серьезная…
«Для всех первоприбывших знакомство с зоной начиналось одинаково, – писал я, –
с ударов резиновыми дубинками. Только что вышедших из «воронка» заключенных, подгоняя пинками и ударами «демократизаторов», сквозь строй гнали в помещение вахты. Здесь их заставляли раздеться и обыскивали, а затем каждому (не разрешая одеться!) предлагали взять метлу и два-три раза шаркнуть по полу. Зачем? Совсем не потому, что в помещении грязно, а просто для того, чтобы выявить тех, кто, подчиняясь воровскому закону, не желает работать ни при каких условиях.
Если заключенный отказывался убирать, его избивали дубинками до потери сознания, а потом передавали «активистам» – тоже заключенным, но работающим в зоне надсмотрщиками. Те за руки, за ноги тащили зэка в туалет для персонала (так было с Эдуардом) и начинали… макать головой в унитаз.
– Если заключенный все еще не соглашается подчиняться, – рассказывал Эдик, – его продолжают избивать, а потом закидывают в изолятор, и там он находится до тех пор, пока не сойдут следы избиения. При этой процедуре на вахте многих калечили. Я знаю одного молодого парня, которому отбили селезенку. Когда его мать хотела подать в суд, ей сказали: «Вот подадите вы в суд, а ваш сын останется у нас. Каково ему здесь будет? Давайте решим полюбовно: вы никому ничего не говорите, а мы делаем вашему сыну досрочное освобождение». На этом и сошлись…
Когда избитый поправится, его отправляют к остальным только что прибывшим – в карантин. И здесь ломка человека продолжается. «Активисты» в присутствии сотрудника колонии вызывают заключенных по одному, дают тряпку и предлагают вымыть унитаз. И даже не мыть, а символически несколько раз провести тряпкой. Опять же во имя отказа зэком от воровского закона. Если тот не подчинится, его снова бьют.
Весь карантин разделен на два помещения: большое – для подчинившихся и малое – для обработки не подчинившихся. В малом помещении стоят деревянные табуретки, которыми и происходит избиение. Здесь же, в карантине, всем зэкам предлагают написать заявление: «Обязуюсь исполнять все требования администрации». Сие есть тот же отказ от воровских традиций.
– Когда я отказался подписать эту бумагу, – продолжал Эдуард, – меня избили, а когда я пришел в сознание, то увидел, что прикован наручниками к спинке кровати. Тут же стоял сотрудник администрации с фотоаппаратом, а сзади меня –несколько «активистов». Говорят: «Если не подпишешь, мы сейчас из тебя самку сделаем!» – штаны снимают и пенисы свои достают. А старший лейтенант говорит: «Сфотографируем, что с тобой здесь сделали, а фото ребятам в зону отдадим».
Выхода не было – заявление подписал.
Пока заключенный не подпишет эту бумагу, его в зону из карантина не выпускают и постоянно избивают. (От автора: в этом, что ли, секрет «образцово-показательности» колонии?).
– По уголовно-исправительному кодексу заключенный должен отрабатывать восемь часов на производстве и проводить два часа в неделю на хозработах, – рассказывал Эдуард, – В реальности же, на хозработы выгоняют так часто, как того требуется администрации. Заключенные приходят с производства в четыре вечера, а потом до десяти горбатятся на хозработах. Того, кто начинает говорить, что по кодексу так не положено, администрация вызывает в кабинеты и избивает. Бьют за все, например за то, что ты не перевыполняешь план. Подходит к зэку бригадир: «Сегодня ты должен выполнить полторы нормы выработки». Зэк ему: «Я обязан сделать норму, я ее сделаю. Больше делать не буду». Тут же его вызывают «активисты»: «Работать не хочешь?!». Опять следуют избиения.
А по поводу образцово-показательной церкви, выстроенной руками заключенных,
в которую постоянно возят делегации из других зон и комиссии («Кто кого у нас бьет – вон у нас церковь какая!»), зэки говорят так: «Она выстроена на крови». Людей на строительстве заставляли работать в две смены. Они засыпали на работе, попадали в бетономешалки, падали с крыши. Зато для того, чтобы теперь попасть в церковь, заключенному нужно написать специальное заявление. И еще не известно, разрешат или нет.
Подъем в зоне в 5.45. Если ты встал чуть раньше, будешь наказан. До 6.00 шестьдесят человек барака должны умыться и побриться в восьми раковинах. Естественно, горячей воды здесь не бывает. Подсчитайте сами – на все умывание каждому заключенному отводится две минуты. А вот на баню и стирку заключенным одного отряда дается времени больше, один час. Правда, «шаек-леек» у зэков – одна на три-четыре человека. Но абсурд даже не в этом. В зоне запрещено сушить белье в любом помещении, кроме сушилки. А сушилка работает только в то время, когда отряд находится в бане!
Заключенным запрещено угощать друг друга сигаретами, а во время умывания давать соседу зубную пасту. Вообще запрещено передавать друг другу какие угодно предметы. Нельзя пить чай вдвоем из одной кружки. Каждый раз, когда мимо заключенного проходит представитель администрации, нужно встать и поздороваться. В результате бывает так, что с одним и тем же человеком заключенные в течение дня здороваются раз по двадцать-тридцать с интервалом в минуту. Когда заключенный трудится на своем рабочем месте и входит сотрудник, зэк должен выключить станок, встать и поздороваться. Два раза не поздоровался – пять суток изолятора…
Каждый сотрудник колонии в течение дня должен составить на заключенных определенное количество актов о нарушении режима. План… От его выполнения зависит премия сотрудника колонии. Как это так, что никто не нарушает?! Сотрудники поставлены в такие условия, что обязаны писать акты. Если нарушения нет, его всегда можно выдумать… Как? Эдик рассказал мне, что один раз его остановил оперативник: «Почему шнурки не завязаны?». Зэк показал – завязаны. «Да ты, по-моему, пьян…» – сказал тот и повел парня на медэкспертизу. Там зэк разделся, его осмотрели. Все нормально. Когда одевался, оперативник стал торопить: «Быстрее!». Эдик вместо того, чтобы шнурки завязать, просто заправил их в ботинки, а на улицу вышли, оперативник говорит: «Ну, я же говорил, что у тебя шнурки не завязаны!». Пять суток изолятора…
Формулировка актов подчас совершенно абсурдна. К примеру: «Ходил по локальному участку. Туда-сюда, с плохими мыслями в голове». Наказание – трое суток изолятора.
Результат – в месяц на зоне бывают два-три случая попытки самоубийства»…
В конце статьи я попытался сделать попытку анализа. Написал, что с точки зрения психологии тюремное начальство поступало очень правильно. Говоря научным языком, система (зона) стремится сохранить свою устойчивость, а для этого вынуждена изменять под себя вновь приходящие элементы, причем в самые кратчайшие сроки. Как это сделать? Путь один – повысить их управляемость до ста процентов. А для этого, согласно той же психологии, новобранца с помощью наездов следует ввести в неустойчивое состояние, что вызовет в организме включение охранного торможения и, как следствие, превратит в зомби, тупо выполняющего приказы.
Примерно та же система действует и в армии. В уставных подразделениях новобранца тормозят с помощью повышенной физической нагрузки, бесконечной строевой подготовки, подворотничков, отбоев и подъемов за сорок пять секунд.
В неуставных – побоями и издевательствами.
Да что говорить, посмотрите вокруг – на этом законе построены все человеческие взаимоотношения. Просто в замкнутых системах они проявляются особенно ярко.
Как вырваться из системы?..
На сто зэковских баксов было решено напиться.
Об очень странных желаниях
Поосторожнее нужно быть с желаниями, поосторожнее. Как бы в своем желании писать только правду не дойти до полнейшего абсурда…
Есть у меня один знакомый по имени Григорий. Занимается он перепродажей автомобилей, держит сеть коммерческих киосков. В общем, парень «при делах».
В жизни у него все нормально, да и мужик он, в общем-то, неплохой.
Повезло Григорию в бизнесе, повезло в любви, но в одном ему, надо сказать, от природы не подфартило. Ростом не вышел. Вместе с кепкой «длина» его составляет сантиметров сто пятьдесят, не больше. Другой Гришин недостаток в том, что уж больно он на лицо молод. В свои почти сорок выглядит, ну не студентом-первокурсником, конечно, но и не старше курса четвертого, это уж точно.
Познакомился я с ним в начале 90-х, когда он только начинал свои дела. Ездил он тогда на трамвае, и доставляло это ему невыносимые муки. Вроде как он – мужик почти солидный, директор прущей вперед в финансовом плане фирмы, а простой кондуктор «на ста рублях» может запросто сказать ему – «мальчик». Да какой же он, к черту, мальчик?!
Психолог, наверное, сказал бы что-то вроде того, что с детства Григорий испытывал комплекс неполноценности из-за своего роста, и в ситуации с кондукторами именно этот комплекс над ним и «издевался». Но я не психолог, я просто рассказываю вам историю.
Понятно, что рост и внешность за деньги, по крайней мере за те, какими обладал, Григорий купить не мог. Поэтому задумался он и решил приобрести такой показатель значимости, чтобы каждый, при сближении с ним, представление о его особе имел конкретно-уважительное. А помните, что лет двадцать пять назад, в Гришины детские годы, таким показателем было? Черная «Волга». Символ власти и все такое прочее. На «членовозах» – «Чайках» – ездили тогда очень крутые начальники, на черных «Волгах» – начальники поменьше.
Сказано – сделано. Вернее, куплено. Стал Григорий обладателем «малого членовоза». И закатил в первый день владения «свадебный» пир на кучу баксов.
А теперь представьте ситуацию: подъезжает к какому-нибудь административному зданию шикарная, до блеска начищенная «Волга», и с водительского места вылезает маленький невзрачненький мужичишка. И пусть даже одет он круто.
Что вы об этом подумаете?
Не иначе как: «Водила за хозяином приехал…»
Вот-вот. Все именно так и думали. Это в старые годы хозяйских холуев уважали, а в 95-м уже и на хозяев косо смотрели. Так что не получал Григорий на дороге ни почета, ни уважения. Подрезали его всячески, на стоянках зажимали так, что он выехать не мог, и так далее. Опять же, другой, может быть, над этим и посмеялся бы, но… Комплексы, комплексы…
Полгода помыкался Григорий, а потом нанял на свою личную машину шофера. Чтоб на работу и по делам его возил. Естественно, водителем Григорий, для солидности, взял мордоворота два на два метра, чтобы тот, помимо водительских обязанностей, смог бы, в случае чего, заняться и охранными функциями. Но вышло все как в старой песенке: «За что боролись, на то и напоролись». За хозяина все почему-то принимали этого самого мордоворота.
Через полгода, после чьей-то очередной фразы в сторону водителя: «Чего сам-то идешь, пошли мальчишку» (мальчишкой, по недопониманию ситуации, как вы понимаете, считали Григория), наш герой с ним расстался.
Начался следующий этап эпопеи. Гришина фирма объявила конкурс на замещение вакантной должности водителя. Отбором руководил сам хозяин. Из более чем тридцати претендентов (зазывали очень высокой зарплатой) выбрали… самого низкорослого и плюгавенького. Мужичок, надо сказать, был безумно удивлен этим выбором (до этого его по «техническим» характеристикам «провалили» на предыдущем месте работы), но быстро сориентировался и при каждом удобном случае показывал свою незначительность – вызывался сбегать за сигаретами и так далее, за что, впрочем (или за догадливость), и получал щедрые чаевые.
Однако… Если вы думаете, что неприятности на этом прекратились, вы ошибаетесь. Потому что если раньше в «членовозе» сидела одна подозрительная личность, то сейчас их стало две. Не было такого случая, чтобы ГАИшники раза два в день не останавливали бы подозрительную машину на предмет проверки техпаспорта, прав и прочих документов. Над Гришей и его особом отношении с автомобилем начали ржать буквально все, кому не лень!
Закончилось это тем, что Григорий свою черную «Волгу» отдал водителю. Рассказывают, что в «последний день владения» он клюшкой для летнего хоккея раздолбал ей все фары, стекла, капот и дверцы.
Конец истории таков: сейчас Гриша ездит на обычной добротной иномарке…
Меня отправляют в отпуск
Итогом пьянки с Софой стало то, что она отправила меня в отпуск. Ну разве я мог отказать красивой женщине в ответе на вопрос: «Что происходит с ее лучшим сотрудником?» (Тем более что подозревал, что и вся пьянка была затеяна именно ради этого). Я выложил все – о Мироне, о совпадениях, о небесном капустнике. Реакция Софы была абсолютно адекватна: «Сотрудник перетрудился!»… Чтобы Бобик не сдох, ему нужно отдохнуть… Умница ты моя!
Если честно, то отдыхать я не умел. Вот уже семь лет каждое лето брал палатку, покупал билет на поезд и отправлялся на море. И бродил там весь месяц. Обошел весь Крым и все Черноморское побережье Кавказа. С точки зрения физических нагрузок это отпуском не было, с точки зрения психологических нагрузок – было.
Я не отдыхал, я просто переключал деятельность с умственной на физическую.
Да и то, первые сутки в поезде меня жутко колбасило – болела голова. Это я называл «отходняком» от работы. Боль – это расслабление, для меня она была нейтральной передачей перед включением следующей скорости. Если бы это «нейтральное» состояние продлилось бы слишком долго (если бы меня заставили месяц просидеть за книгой или телевизором), я бы просто умер.
Что мне было делать целую неделю выданного Софой отпуска? В понедельник утром я попытался пройтись по магазинам. Но так как живу я скромно, по пять лет ношу одни и те же джинсы и свитера, большого энтузиазма это не вызвало. Что в магазинах в рабочее время здесь делают тысячи праздно шатающихся людей?! Неужели всем им предоставили недельный отпуск? Или все они – жены бизнесменов?
Вечером я настолько сбрендил от безделья, что даже пробежался пару километров вокруг дома! Нет, определенно нужно ввести в трудовой кодекс наказание для руководителей, подвергающих подчиненных вот такой экзекуции.
Перед сном я посмотрел кучу непонятных передач по телевизору. Непонятных, потому что не мог взять в толк, ради чего все это? С газетой все понятно – она зомбирует читателя в определенном ключе, выгодном владельцу издания. Либо агитирует его все чаще покупать именно эту газету, для чего помещает желтые, леденящие сердце или, пардон, мочеполовую систему статьи, либо формирует общественное мнение, тем самым склоняя читателя-избирателя к «сожительству» с тем или иным кандидатом в нормальной или извращенной форме. Третьего не дано.
На что зомбирует телевидение, я так и не понял. С одной стороны, применяются все методы желтой агитации, но с другой стороны, телеканалы же – не газеты, их нельзя покупать больше или меньше. Здесь нет фактора семейной газеты, которую, полюбив однажды, ты покупаешь годами. Здесь ты переключаешь кнопки на пульте, и все каналы как бы являются «семейными». И при абсолютной их клонированности (что мы имеем в наличии), агитируя за свой канал, ты агитируешь и за все остальные. Желтые технологии на телевидении зомбируют просто на то, чтобы ты смотрел телевизор. Наркомания какая-то!
Нет, газеты гораздо гуманнее! Газету можно в знак протеста не покупать, а в случае чего, выразить отношение к ней, просто превратив в наполнитель для нашего русского кошачьего туалета. То есть, активно среагировать на источник отрицательных эмоций, тем самым нейтрализовав их. А что сделать с телевизором? Естественное чувство, которое у меня возникло после просмотра ТВ – немедленно выйти на улицу и набить кому-нибудь морду.
Потом я пытался спать. Когда количество сосчитанных слонов, верблюдов и ослов перевалило за тысячу, я сформировал их в три больших каравана и отправил в сторону Софы. Сам же встал, походил по квартире, послушал мелодию ночного города за окном, а потом сел за стол и начал писать какую-то ахинею.
В жизни не писал ничего кроме статей и автобиографий. Вы не поверите, но единственная попытка написать стихотворение во «влюбленном» четырнадцатилетнем возрасте закончилась родительской зуботычиной. Не мудрено: свое «бессмертное» произведение я пытался писать на полях томика сочинений Лермонтова. Само стихотворение я запомнил на всю жизнь:
«Я тебя люблю, моя голубка,
Ты летаешь выше всех на свете,
За твою приятную улыбку
Я готов отдать все на планете…»
Вот такой я был романтик. Хорошо, что сейчас я циник.
Судя по количеству (и главное – качеству) стихов, практически ежедневно приходящих в письмах читателей, романтиков у нас много.
«Дорогая редакция, опубликуй мои гениальные стихотворения!» – умоляют нас читатели, несмотря на многочисленные заверения, что формат газеты не предусматривает публикацию стихотворной формы.
Почитав как-то для интереса десяток подобных писем, я подумал: слава Богу, что меня в детстве треснули по затылку! Если бы этого не произошло, я до сих пор бы разводил нюни, бомбардировал редакции своими письмами и думал, какой я хороший – сижу тут насквозь непризнанный гений, «летаю выше всех на свете», а они там…
С тех пор, увидев письмо со стихами читателя, я, не раздумывая, отправляю его в урну.
А по поводу непризнанных гениев я скажу так: непризнанных гениев не существует! Гений – это человек, признанный людьми, интересный людям.
А теперь скажите мне, какому нормальному человеку (врачи-психиатры не в счет) может понравится все это «За твою приятную улыбку я готов отдать все на планете…»?!
А теперь по поводу ахинеи, которую я стал писать… Я ее нисколько не оправдываю… Как говорится, «осознаю»… Но что я мог поделать? Из меня это просто вылилось!
В эту ночь Артем Честный написал рассказ религиозного (!) содержания!
Нет, определенно пора обращаться к психиатру…
Кого интересует мое «литературное» творчество, может познакомиться с ним сейчас же.
Мессия
…А следующей ночью ко мне пришел ангел…
– Представляешь, – сказал он, – сколько невинных душ в этом мире страдают от моего невнимания? А я пришел не к ним, молящим о чуде и заранее благодарным. Я пришел к тебе, лжецу и дегенерату! Не знаю, как уж так получилось, только в Небесной Книге Перемен написано, что твое ежедневное лжесвидетельство закончится не геенной огненной, а превращением тебя в Мессию! Но смею огорчить – в Мессию лишнего, бесполезного и бездействующего. Сам понимаешь, все вакансии публичных Мессий заняты еще с позапрошлого тысячелетия…
В этот момент я хрюкнул, проснулся и понял, что меня разбудило – кто-то отчаянно барабанил в дверь. Я поднялся и открыл. За дверью стояли люди в голубых мундирах…
…Теперь мне хотелось бы сделать небольшое лирическое отступление. Дело в том, что буквально вчера на землю пришел Мессия. В венке из роз и с дирижерской палочкой подмышкой он спустился с гор, извинился за свой нескромный вид, показал пару чудес из «самоучителя юного волшебника», собрал учеников и уединился с ними в горах. Недобрые языки говорили – для того, чтобы там коллективно трахаться, я же в это не верил; думаю, они там просто онанировали…
Так вот, пришествие Мессии в корне изменило наше существование. Первым делом рясы одели диджеи и телеведущие, за ними – все остальные граждане. Стало модно рядиться в священника, говорить как священник, спать со священниками… Естественно, параллельно все учили Божьи законы и хотели помереть праведниками. Наступила полная Гоморра. Но нашлись и здравомыслящие люди. Они называли себя «Живой Организацией Противников Антихриста» (сокращенно – ЖОПА) и носили строгие голубые мундиры. Вот именно они и явились ко мне в тот памятный день…
…Первым делом меня вежливо скрутили и уткнули лицом в грязный половик. Потом отвели на кухню и попросили напоить кофе. Я не сопротивлялся.
– Такой смиренный человек, как вы – просто сокровище, – наперебой, толкаясь и зажимая рот друг другу, принялись доказывать они. – Мы провели тест среди неподвластной новому Мессии части человечества, у вас – поразительные результаты! Только вы можете быть нашим человеком в стане врага! Тайным агентом среди религиозных фанатиков! Согласны?
Я был согласен. Меня еще немножко попинали («Не смогли удержаться», – как мне потом объяснили), вынули кляп, затычки из носа и отпустили.
– Завтра в восемь забросим тебя к верующим, – сказали напоследок. Твоя цель – убить Мессию. Вот тебе пакет, вскроешь его, когда подберешься к Мессии на расстояние плевка в глаз…
Как истинный тайный агент, первым делом я поселился в предгорьях и принялся формировать агентурную сеть. Я решил бить Мессию его же оружием и выступил с критикой пункта пятого подпункта «А» Всемирной Религии, призывающей агитировать за вступление в ряды этой организации простых смертных (каждому свежеприбывшему – сто рублей подъемных).
Когда вокруг меня собралось достаточное количество единомышленников, с лозунгом: «Не тронь атеиста! Пусть мучается!», я победил на выборах и вошел в число Ста приближенных к Тридцати приближенным к Одному приближенному к Трем Личным Ученикам Мессии. Такая система приближения к Учителю была введена специально для избежания попадания в окружение Мессии атеистических террористов.
Только сейчас, осознав, что придется потратить не один день, пробираясь к телу Мессии, я плюнул на все и подался в пустыню, подальше от назойливой «Живой Организации», которая непременно решила бы отомстить мне за отступление от задания. Причем мой поход увлек за собой толпы учеников, теперь считающих меня великим гуру, отказавшимся от мирского почитания, полагающегося Победившему на выборах. «Он всегда в движении! Учитесь у него!» – говорили они.
В пустыне меня прихватила голодуха, и чтобы не рухнуть, лишившись сознания, на раскаленный песок, я часто бормотал под нос первое, что приходило на ум. Но я мало знал о людском коварстве. Очень скоро я обнаружил, что места, где я бормотал свою галиматью, постоянно оказывались начиненными микрофонами, каждое мое слово записывалось, а потом тиражировалось на магнитофонных пленках.
Устав от голода и решив, что из-за внезапно свалившейся на меня популярности «Живая Организация» на открытое устранение не решится, я бросил скитаться и поселился в тихом городке. Люди же восприняли мой переход от движения по пустыне к оседлому образу жизни как новый поворот учения и не переставали восхищаться моей мудростью.
Доходили слухи, что многие из учеников Мессии, устав от постоянных выборов и борьбы за продвижение по иерархической лестнице, начинают роптать и признают меня более великим Учителем!
«Ожидай тчк Ты все делаешь правильно тчк Скоро Он придет Сам», – пришла мне ободряющая телеграмма из центра. Я показал язык и вытер ей задницу…
А в один из теплых, но пасмурных апрельских дней в мой дом вошел человек. То есть, сначала он, конечно, постучался, открыл дверь, плюхнул у порога дорожный чемодан, а потом бросился мне на шею, прервав молитвенную церемонию.
– Мессия! – прокатился шепоток.
Я держался с достоинством. Скосил на него недовольный взгляд, жестом приказал сесть и довел церемонию до конца. Это вызвало новые восторги у моих сторонников.
Вечером, забравшись от соглядатаев поглубже в колодец, я вскрыл сокровенный пакет. Ни бомбы, ни пистолета там не было. «Действуй по обстановке, – было написано во вложенной в него записке. – После прочтения эту шифрограмму съешь!»
Я впал в уныние и не вылезал из колодца, пока у меня не кончился припрятанный там на черный день бочонок славного винца. Так как мочился я тоже исключительно в колодец, скоро вода приняла характерный горьковатый вкус. Дальше терпеть было невозможно…
Когда я вылез, меня подняли на руки и два дня таскали по окрестным деревням, распевая хвалебные гимны. Вокруг колодца возвели часовню, воду из нее смешивали с чаем и выдавали только особо приближенным и сдавшим в мой фонд не менее полцарства в придачу. Мне неудобно говорить, но, по-моему, именно я изобрел уринотерапию.
Мессия признал меня своим Учителем, таскался теперь за мной с прочим людом и внимал каждому ночному бормотанию. Забавно, знаете ли, быть Учителем Мессии. Ему говоришь: «Вымой пол!» А он тебе: «Не буду. Я – Мессия!»
Когда вся эта праздничная возня мне надоела, а сообщений из центра так и не поступило, я понял, что нужно что-то делать. На душе было муторно и тоскливо.
Дальнейшее мои биографы описывают как начало Великого Похода. На деле же было следующее – я очень рассердился на бездействие центра. Мне захотелось помахать кувалдой, побить стекла и, вообще, расслабиться. Вместе с присоединившимися к моему «священному ритуалу» экзальтированными поклонниками со своим городом я расправился очень быстро. Да и пиво кончилось. Пришлось идти в соседний… На беду губернатором в нем оказался один из самых ярых сторонников «Организации». Клянусь, тогда я этого не знал!
Летопись гласит, что Воттутгура Первый (так стали называть меня впоследствии) и сорок четыре (с тех пор это число стало священным) его самых преданных ученика вошли в город А., дабы огнем и мечом проповедовать великое Учение.
Когда я протрезвел и понял, что натворил, было уже поздно. Город стоял в руинах, а его губернатор – лицом к стенке.
Но самое удивительное, что центр поначалу даже не дернулся в мой адрес.
Они посчитали, что я выполняю их инструкции! Но, видимо, какое-то подозрение возникло, и в мою резиденцию под видом безногих, полоумных и незрячих потянулись проверяющие. С каждым нужно было поговорить, объясняя свои действия, каждого нужно было (на нас же смотрели!) попытаться исцелить. Не знаю, может быть, не все из них были агентами центра. Некоторые так блестяще исполняли роль исцеленных, что я подумал: «Может, я действительно исцеляю?!» Чтобы это проверить, я начал устраивать налеты на похоронные процессии. Сидел с учениками где-нибудь в кустах, а когда катафалк приближался, выскакивал, воскрешал покойника, пока никто ничего не понял, и – бежать. Покойник вставал, а родственники часто были недовольны, лопатами его глушили и все равно закапывали. Так что проверить «долгосрочность» моего нового «дара» не было никакой мочи. Некоторые процессии даже нанимали военных для охраны, и всех внезапно появившихся на дороге больно били в живот.
Потом мне надоело и это… По правде говоря, так достало постоянное внимание прессы! Хотелось никем не замеченным толкаться в городском транспорте, выстаивать очереди за пособием по безработице и не иметь ничего общего ни с «Живой Организацией Против Антихриста», ни с Мессией, ни с Учением. Чтобы скинуть с себя всю эту ерунду, я изрек знаменитое пророчество о том, что скоро Мессия и Его Учитель должны слиться в одно.
Я распустил слух, что в день солнцестояния собираюсь обменять свою жизнь на жизни всех усопших за последнее столетие. Это вызвало панику. Делегации палачей, президентов, скорбящих зятьев и производителей полуфабрикатов, сменяя одна другую, призывали не совершать этой трагической ошибки. Общество раскололось, и, во имя восстановления порядка, меня заточили в подвал и досаждали идеей отречения. В мою ванную каждый день доливали на полсантиметра кислоты и говорили, что когда перельется через край, мое тело погрузят в жидкость и, вычислив таким образом объем, разделят его на плотность и узнают мой истинный вес. Но я оставался непреклонным…
За два дня до великой даты я занозил палец и к вечеру скончался от передозировки обезболивающего. Правда, в назначенный срок мертвые все равно воскресли, и Мессия, которому досталась вся слава, стал ходить, выпятив грудь…
Дальнейшее оказалось весьма забавным. Мгновенно создались комитеты по делам воскресших. Кладбища огородили, и военные суды решали, достоин бывший мертвец жизни или нет. Признанных недостойными тут же резали бензопилами и снова хоронили…
Но, в общем, обо мне осталась добрая память. Моим именем назвали три школы, вытрезвитель, и в еженедельном списке гениев я прочно удерживался в лидирующей десятке.
Ну а Мессия (надо отдать ему должное) с достоинством принял свалившуюся ему на голову популярность: перестал плевать ученикам в кофе и, вообще, проживал положенный срок без подобных моим выпендронов. Он оказался типичным рядовым Мессией. В редкие дни, когда я посещал его, он, закрыв поплотнее двери, жаловался на отсутствие вина, женщин, отвратительное питание и на плохо поставленную службу сбора пожертвований. Воплощенный в теле дворовой собаки, я сочувственно вилял хвостом и лизал ему руку. А потом, чтобы хоть как-то его развлечь, бегал с заливистым лаем за проезжающими мусоровозами…
Одинокий бегун
Через неделю писать правду все равно не расхотелось. И виной тому был даже не еще более утомивший меня отпуск. Хотелось довести свое странное желание до конца…
Но где найти источник правды? Я взялся за читательские письма, выискивая в них сюжет, который мог раскручивать беспристрастно…
Отношение к письмам в редакции на редкость циничное. Часто их вообще не читают, еще чаще декламируют вслух, сопровождая дружным смехом. Отчасти в этом есть вина и самих читателей. Вы бы видели, какие слезливые истории появляются в канун розыгрыша призов среди подписчиков. Не скажу за всех, но огромное количество читателей называет себя в письмах инвалидами, у которых в доме что и есть, так это сломанный холодильник. «И вот, дорогая редакция, – пишут они, – узнав, что вы разыгрываете холодильник, мы срочно решили подписаться на вас в надежде выиграть…».
Не думаю, что все эти истории в письмах – подлинная правда. А если и правда, то лучше в это не верить.
К письмам, приходящим не перед розыгрышем призов относятся более серьезно.
В зависимости от того, какая тема сейчас в голове у главного редактора, по ним организуются выезды на место.
Давно не было в газете душещипательной истории? Расскажем простую историю развода тети Маши из Сарделькино! Давно не заигрывали с милосердием? Расскажем о девочке-инвалиде и даже поместим счет, на который ей можно присылать деньги на операцию.
А как вы думаете, зачем еще помещаются все эти просьбы о помощи?
Для формирования имиджа газеты, не более. О том, чтобы самим выделить деньги нуждающемуся – такого в моей практике никогда не было, даже в самые успешные в финансовом отношении годы.
Иногда, правда, читательские письма газету спасают. Когда у всех журналистов вдруг кончаются идеи, а в городе ничего интересного не происходит, и в номере нет «забойного» материала, народ садится за их чтение – вдруг придет хоть что-нибудь достойное. Но в любом случае, после выхода номера письмо и его автор моментально забываются. Так происходит со всем «отработанным» материалом.
Это они, наши бедные читатели, думают, что журналист всегда помнит об их проблемах. Приезжают, рассказывают продолжение своей истории, относятся как к членам семьи. Смешные…
Написав статью и выжав максимум из ситуации, журналист забывает не то что фамилии, но и лица людей, с которыми только что беседовал, всячески показывая, что дороже их для него нет никого на свете… Кто эта женщина в сером платье? Что, я писал о ней? Правда?!
Лично я всегда выискивал в письмах очередного простофилю Сидора Петровича для «желтой» истории. Но сейчас взялся за чтение совсем с другим настроением. Еще на пороге встретил курьершу, отобрал у нее почтальонский баул («Спокойно, Софа в курсе!») и засел за стол.
Повезло с первым же письмом. Оно пришло от жены человека, который в данный момент сидел в КПЗ и обвинялся в двух убийствах. После типичного начала, что «вы – последняя инстанция» и «кроме вас ни на кого надежды нету», женщина рассказывала, что ее муж Сергей по вечерам бегает трусцой. (Очень интересно, его тоже отправили в отпуск на неделю?)… Происходит это всегда после работы в одни и те же дни – понедельник и четверг. Стартует мужик около шести вечера, а прибегает около семи. Так было и в тот трагический день. Муж как обычно вернулся с пробежки, а через пару часов нагрянули менты.
Оказалось, что в половине седьмого в доме на соседней улице были убиты два брата. И жена одного из убитых заявляла, что сделал это именно наш герой.
Сергей никогда ранее не встречался ни с одним из братьев и понятия не имел, что это за женщина, однако та уверяла, что пару раз сталкивалась с ним в магазине и хорошо его запомнила.
Никакого мотива для убийства у мужчины, естественно, не было, но не было и алиби, так что скоро он во всем «чистосердечно» признался. Сергей «вспомнил», что накануне имел стычку с одним из братьев и «затаил злобу». Вместо того чтобы бежать своим привычным маршрутом, он, якобы, сделал круг возле дома, подобрал припрятанный тесак и завалился в квартиру к обидчикам. Сделав свое черное дело, Сергей побегал до обычного срока и вернулся домой как после пробежки.
«В милиции его жестоко избили, его пытали, и он не выдержал и оговорил себя», – писала в письме женщина.
В любом другом состоянии я незамедлительно отправил бы это письмо в мусорную корзину.
Во-первых, в нем не было ни желтизны, ни сенсации (подобные исповеди приходят к нам тоннами), а во-вторых, как я понимаю, у женщины не было ни единого доказательства, поддерживающего ее версию, иначе она обратилась бы не в газету, а в более компетентные органы. Труда, затраченного на встречу с ней, ушло бы гораздо больше, чем из всего этого получилось бы проку… Но сегодня все было по-другому. Не то, чтобы я был уверен, что накопаю интересный материал, скорее это было упрямство. Говорил, что выдюжишь? Так сделай конфетку даже из такого дерьма!
Был и еще один фактор. Фамилия опера, занимавшегося делом Сергея – Харитонов. Это был мент, который работал в РУВД чем-то вроде местного сочинителя – придумывал мотивы и улики, когда собранного на месте преступления не хватало.
В принципе, он занимался той же работой, что и я – расставлял нужные акценты и «чуть-чуть» приукрашивал факты. Как и в моем случае, он не считал это такой уж большой ложью. Вместо того, чтобы искать факты (это за такую-то зарплату?), он их просто придумывал.
Я позвонил нашему «прикормленному» оперативнику по имени Влад и попросил о встрече с заключенным. Он, тяжело вздохнув, согласился. А что ему было делать – всего лишь пару недель назад мы описали, как он «в результате кропотливой оперативной работы» героически задержал банду наркоторговцев. В реальности все обстояло несколько иначе: Влад с приятелем выпивали после работы в кафе, поссорились с ребятами из-за соседнего столика, вышли «разобраться», накостыляли тем хорошенько и «до кучи» проверили у них карманы. А у одного там полкило героина!
С нашей подачи сюжет о Владе и его подвиге прокатили по всем местным телеканалам, так что обязан он нам был даже больше, чем «по уши».
Уходил из редакции я под удивленным взглядом Софы. Пришлось показать ей язык.
Сергей оказался сорокалетним полноватым мужчиной с небольшой лысиной и запуганным взглядом. Когда я сказал ему, что не собираюсь его бить, а являюсь корреспондентом и пришел сюда по письму его жены, он расплакался.
«Не виновен», – вынесли вердикт присяжные в моей голове. Трудно было представить себе, как он размахивает тесаком, а потом, утирая слезы, бегает вокруг дома, наматывая оставшиеся до «времени Ч» круги.
Я не собирался посвятить остаток жизни спасению этого человека, но у меня была одна идейка, которую я сейчас хотел проверить.
– Насчет алиби, – произнес я, когда он перестал трястись. – Как я понял, его у вас нет, а выражается это в том, что никто не видел, как вы целый час носились по улицам города.
Он утвердительно закивал.
– Ваша жена написала, что вы всегда бегаете по одному и тому же маршруту, это так?
Он снова кивнул.
– От вашего дома вы бежите по улицам Орлова, Гагарина, проспекту Нариманова, добегаете до памятника Павшим танкистам и тем же путем возвращаетесь обратно?
– Да…
– Не можете ли вы мне рассказать, что вы в тот день видели по дороге. Может быть, происходили какие-нибудь запоминающиеся события – авария, наводнение, пожар?
– Нет, – его губы затряслись. – Ничего…
А вот здесь он был не прав. Что-нибудь всегда должно происходить.
– По проспекту Нариманова вы бежали вдоль трамвайной линии. Вы же знаете, сейчас все трамваи обклеивают всевозможной рекламой. Может быть, вы запомнили трамвай с какой-нибудь необычной рекламой?
– Нет… Хотя, помню… Когда я пробегал мимо остановки «Улица Урицкого», там стоял «одиннадцатый» трамвай с рекламой магазина «Четвертое измерение». Я это запомнил, потому что буквально накануне покупал в нем подарок для дочери.
– А говорите, ничего не было! Насколько я понимаю, это было приблизительно в 18.10. Так?
– Так…
– Что еще?
Сергей понял ход моих мыслей! В его глазах появилась такая надежда и восхищение моим скромным гением, что я сам чуть не прослезился.
– Около магазина «Урожай» на остановке «Телецентр» стоял грузовик, и мужики меняли витринное стекло. Это было на четверти маршрута, то есть около 18.15!
– А можно оттуда вернуться, скажем, на трамвае, совершить убийство и успеть домой в обычное время? – По реакции я понял, что «да». – Тогда продолжайте!
Через полчаса кропотливой работы ума (мужик аж взмок от усердия!) получилось следующее:
18.20. На пересечении Нариманова и Мичурина ГИБДДешник штрафовал джип с «крутым» номером «666».
18.30. У памятника Павшим танкистам навстречу ему попалась бегущая группа курсантов. Видимо, они чем-то провинились, и сержант выгнал их на искупляющую вину пробежку.
18.40. ГИБДДешник насобирал мзду и отъехал прямо перед носом нашего бегуна.
18.55. Снова трамвай. Теперь Сергей его запомнил из-за необычной рекламы – нарисованных языков пламени, словно бы лижущих бока вагона и поднимающихся к окнам. (Вы бы поехали на таком трамвае? Я бы – нет). Заглядевшись, наш бегун поскользнулся и чуть-чуть не навернулся на асфальт…
Ну, как вам? И это называется «нет алиби»?!
– Вы сами будете это проверять или это сделаю я? – спросил я, ввалившись в кабинет Влада и протягивая листок с цифрами и фактами.
Нет, Влад этого не хотел. Он читал листок и постоянно, поглядывая на меня, хмыкал. Под конец же вообще заржал как мерин.
– Ищите, Владик, другого козла отпущения! – подзадорил я. – А Харитонову скажи, что по вашей же статистике, в двух третях случаев мужиков убивают их собственные жены. Куда он попер против науки?
Простые они парни – наши доблестные милиционеры! Я ему статистику раскрываемости порчу, а он ржет, как идиот!
– А я ведь его видел, – давясь от смеха, вдруг заявил Влад. – Я ехал на том трамвае с пламенем. Смотрю в окно, вдруг вижу – мужик бежит и на вагон таращится. А перед ним – выбоина в асфальте! То-то я гляжу на этого кадра в камере и не могу понять, где я его глупую рожу видел!
Вот такие они юмористы! «Лицо знакомо». А человек на нарах парится!
– Иди! Иди отсюда! Пинкертон хренов! – замахал на меня руками Влад. – Выпустим мы твоего мужика, завтра же выпустим! – Тут он увидел недоверие на моем лице. – Точно выпустим! Гадом буду. Иди отсюда, пока всех зэков нам не распустил!..
В следующий номер я написал фельетон (естественно, без указания имен и РУВД – это было бы слишком!) о том, как наша доблестная милиция поднимает показатели. А что, не век же их хвалить, нужно иногда и поругивать! Соблюдать, так сказать, принципы демократической прессы, которая, как известно, должна освещать вещи, в том числе и деятельность милиции, со всех сторон. Милиция, как и прочие силовые и чиновничьи структуры, этот аспект хорошо понимала.
Когда ты сохраняешь видимость объективности, читатель с большим энтузиазмом верит хвалебным одам в адрес тех, кого вчера ты немного «поклевал».
Так что все остались при своих. Недоволен был лишь опер Харитонов, который нашел мою фотографию в старой газете и повесил на стену, сделав из нее мишень для дартса – вопиющее беззаконие!
А я еще раз убедился в том, что выход можно найти из любой ситуации. Необходимо всего лишь обращать внимание на то, чему обычно никто не придает значения…
Близость к земле
В конце недели я понял, что созрел для того, чтобы написать правдивую историю явления ангела дяде Мирону. Что бы там ни было в действительности, я должен был сделать это. Галлюцинации, шизофрения, мистификация – все это сгодилось бы. Больше всего я боялся, что Мирон просто все выдумал.
Однако, явившись в деревню, Мирона я не нашел (сказали, что на неделю уехал к сестре в Нижнекамск). Зато походил по местным улицам. Впечатление они на меня произвели ужасающее. Позабавили две пыльные бутылки водки в местном сельмаге, у которых был разный уровень налива (!) – он отличался, наверное, сантиметра на три! По их виду можно было сказать, что они пылились здесь не один год. Вместе с тем, чуть ли не во всех дворах я заметил приспособленные для хозяйственных нужд пластиковые бочки из-под спирта. Его бадяжили в каждом третьем дворе и продавали по двадцать рублей за бутылку.
Я искал материал для статьи и скоро нашел. Удалось поговорить с частником – городским бизнесменом, несколько лет назад взявшим под крыло местный совхоз, для полноты ощущений переехавшим в село и живущим здесь без семьи, без удобств и с туалетом на улице.
– Первым, что меня очень неприятно удивило, было полное непонимание сельчанами того, что я говорю, – рассказывал он. – Никогда не считал, что разговариваю какими-то заумными словами, но тут… Если утрировать, то можно сказать, что в общении с работниками мне постоянно требовался переводчик!
Его функции исполнял мой зам – бывший председатель местного колхоза.
Первое время ко мне относились настороженно, постоянно ждали подвоха, поэтому я часто проводил собрания, чтобы посвящать людей в то, что и зачем собираюсь делать.
И вот, выступаю я на собрании, говорю: «Мы сейчас делаем это, вот для этого, вот такими-то способами. Предлагаю высказать свое отношение». В ответ – тишина, реакция нулевая – никто ничего не понял. После этого встает мой переводчик и говорит: «Мужики, вот помните, у бабы Мани в прошлом году корова пошла туда-то,
с ней было то-то и то-то?». Мужики говорят: «Конечно, помним!». Переводчик: «Вот и здесь то же самое!». Мужики: «Что же сразу так не сказали?! Теперь все понятно!».
Самой страшной сельской проблемой собеседник мой считал поголовное воровство и пьянство. Сам он был человек непьющий, для него пьянство на работе – что-то противоестественное, поэтому сразу же начал с этим явлением бороться. Установил правила: первый раз ловит человека пьяным на рабочем месте – на месяц отстраняет от работы, второй раз – на полгода, третий раз – увольняет. И уже на следующий день поймал пьяного бульдозериста. Вызвал его, объявил об отстранении. Для него это стало шоком!
– Оказывается, на селе быть пьяным и быть выпивши – два совершенно разных понятия! – рассказывал бизнесмен. – Бульдозерист был уверен, что он не пьяный, а “выпивши”. И это его состояние под установленные правила не попадает! Я-то расценил ситуацию с точки зрения ГАИшника: «Пахнет, значит, пьяный!». У них же пьяным называется тот, кто лежит на земле и не двигается! Если человек выпивши, но способен ходить, он преспокойно может работать. Как ему было объяснить, что я не потерплю на рабочем месте даже выпившего? Говорю – не понимает.
Причина пьянства на селе в очень низкой жизненной мотивации.
В городе с мотивацией все просто: люди работают для зарабатывания денег, для улучшения условий жизни, для организации досуга. Таких людей просто организовать, ими просто командовать. В селе, где зарплату вообще не платили последние три года, ни от какой нормальной здоровой мотивации не осталось и следа!
Сами судите, до смены владельца хозяйства у большинства колхозников при средней зарплате в триста – четыреста (!) рублей задолженность по зарплате составляла двадцать пять тысяч рублей! И при этом никто не увольнялся. Все исправно ходили на работу и что-то там делали – сеяли, убирали… Зачем?!
Когда я спросил об этом бывшего председателя, он ответил: «Весной перед началом рабочего года я собирал мужиков и говорил, что денег у меня нет. Хотите – работайте. Все что украдете – ваше. Если поймаю – заберу обратно!». Это и был их мотив ходить на работу! Получается, что воровство как бы было узаконено!
Воровство и пьянство на селе увязаны в одну проблему. Воруют, чтобы пить.
Для горожан воровство – уголовно наказуемое преступление. Для сельского жителя, воровство – это когда ты залез в дом к соседу и у него украл. Взять что-то на работе считается нормой жизни, это делают абсолютно все. Если увидев, что кто-то ворует подобным образом, ты скажешь ему, что он украл, ты смертельно обидишь человека! Это воровством не считается.
Что со всем эти делать?
– Когда я начал платить (комбайнеры в страду получали по тридцать – сорок тысяч в месяц), у процентов двадцати сельчан мотивация появилась, они взялись за свою жизнь, – рассказывал бизнесмен. – Но беда заключается в том, что большинство уже настолько опустилось, что кроме выпивки их вообще ничего не интересует. Раньше они плохо работали «забесплатно», теперь плохо работают за минимальные пятьсот рублей (я же не могу вовсе не платить работнику!). Зачем ему горбатиться за тридцать тысяч? Для него и эти пятьсот рублей – огромные деньги – двадцать пять суррогатных «поллитров» в месяц!
Так что поделать уже ничего нельзя. Я думаю, что через двадцать лет эти люди и их дети, пожелавшие пойти по тому же пути, просто вымрут. Это жестоко, но это реальность. Выживут сильнейшие. А слабейшие…
Государству больше не нужно будет платить им социальные пособия, поддерживая их никчемные, с точки зрения государства, жизни. Главное, чтобы сейчас, пока еще живы, они не устроили бунт.
О похмелье и вождях революции
За статью о селе, «за правду жизни», я получил от Софы премию, которую пропил в одиночку. «Пропил» – это еще слабо сказано.
На следующее утро я решил в редакции не появляться. Долго лежал в постели, а потом взялся заваривать зеленый чай. Чай и прогулка – это меня спасает.
Кстати, однажды, пребывая в таком состоянии, я понял, что такое здоровая наследственность. Это – как раз не то, когда можешь пить сколько угодно, и тебе на утро ничего не бывает. Это, наоборот, когда утром очень даже бывает, а потом целую неделю тошнит от одного слова «водка». Здоровая наследственность проявляется в том, что при таком бодунище стать алкоголиком просто невозможно.
Но было в бодунище и хорошее. Когда идешь в таком состоянии по утренним улицам, и все клеточки твоего тела медленно трезвеют, когда они избавляются от той тяжести, которой их вчера наполнил, происходит удивительное – ты начинаешь видеть мир таким, каков он есть.
Как красив этот парк, как красив этот упавший осенний лист! Как, в конце концов, прекрасно, когда головная боль уходит! Как, оказывается, здорово быть трезвым!
И кажется, что уже и не заботит ни депрессия, ни ее отличия от кризиса среднего возраста…
Отними у человека простую радость, и как он будет радоваться ее возвращению!
Но почему-то очень недолгое время…
Самый верный способ избавить человека от депрессии – на недельку отправить его на каторжные работы. Интересно, где-нибудь на Западе психиатры уже работают по этой схеме?
Привычным «антибодунным» маршрутом я доплелся до центра города (один час ходу) и повернул назад. С улиц, все еще носящих революционные названия – Ленина, Маркса, Энгельса, Бебеля – на более благозвучные.
Кстати, говорят, что не все так просто с их названиями. Раньше названия Ленина, Маркса, Энгельса и Бебеля носили совсем другие «стриты». Но потом чья-то слишком рьяная голова задумалась (и в этом была великая логика!), что улицы имени ВОЖДЕЙ РЕВОЛЮЦИИ не могут ИДТИ В РАЗНЫЕ СТОРОНЫ! В самом деле, получалось, что вожди вели нас к разным идеалам! Разве это допустимо? Да это же оппортунизм чистейшей воды! И с 30-х годов XX-го века улицы «привели в соответствие» – теперь улицы имени вождей идут параллельно! Ну а то, что на улице Бебеля испокон века были расположены почти все городские похоронные конторы, на улице Энгельса – рынок (до революции – многочисленные артели), на улице Ленина – церкви, а на улице Маркса – стадион и самый дорогой ресторан, на исправление еще и этого у радетелей революционной нравственности, видимо, не хватило сил. Впрочем, может быть, они представляли вождей именно такими?
Еще один странный отголосок революционного прошлого моего города – громадная скульптура писателя Серафимовича в просторном фойе центральной областной библиотеки. Почему выставили именно его, ведь и в городе он никогда не был, и никакими уж очень выдающимися заслугами перед отечеством не выделялся? Ладно бы тут Горький стоял, или Маяковский.
По версии местных историков, все обстояло так: в первые послереволюционные годы местные деятели решили в срочном порядке увековечить все события, связанные со свершившейся социалистической революцией. Были изваяны десятки памятников из гипса, которыми украсили улицы города. Однако век их оказался недолог – памятники крошились на глазах, и через пару лет их решили демонтировать. Демонтировали. Но разбили не все. Наиболее уцелевших «свидетелей эпохи» закинули в подвал некоего старого дома.
Прошло тридцать лет. Настала послевоенная эпоха просвещения, и в здании бывшего дворянского собрания (тот самый дом с памятниками в подвале) открылась библиотека. Естественно, подвалы понадобились под хранилища. Но что делать с памятниками? Было проведено изучение по принципу: «Калек в светлое будущее не брать!». По причине плохих условий хранения калеками оказались все, кроме одного – памятника Серафимовичу! Вот его-то, так сказать, в виде извинения перед всеми остальными предками, которых отвезли на свалку, и решено было выставить на обозрение. Пока окончательно не развалится.
Но вот незадача: через некоторое время местный секретарь обкома пошел с инспекторской проверкой центра города. Ну и заглянул в библиотеку. Посмотрел он на обшарпанный гипсовый памятник и сердито зыркнул глазом на своих подчиненных. Мол, что же, сукины дети, тут у вас целый деятель революции в таком неприглядном виде стоит! Кто именно был на постаменте, секретарь не знал, но догадывался, что кого-то иного, кроме «деятеля революции» на нем просто не могло быть. Короче, гипсовый памятник очень скоро заменили на его копию из бронзы…
Вернувшись домой, я застал звонок от Мирона (я кому-то надеру уши в редакции за раздачу частных номеров!). Он сообщил, что вернулся и завтра заедет в редакцию сам.
Angelic PR?
Помня, какой ажиотаж Мирон вызвал в прошлый раз, я встретил его на пороге редакции и быстро провел в свой кабинетик.
– Как ваша сестра из Нижнекамска? – вопрос был долгом вежливости и не требовал обязательного ответа. Но Мирон ответил:
– Попрощались…
– Извините…
– Да нет, с ней все нормально. Попрощались со мной…
– ?..
– Это одна из частей плана: вскоре я должен принять мученическую кончину…
Есть некоторые люди, своими первыми словами и внешним видом внушающие уважение и доверие – в них есть МАСТЬ. Но потом они начинают нести такую «пургу», что больше их не хочется слушать! Вот оно – вырождение сельской интеллигенции (пьянство, воровство, безработица).
Заинтересованность сменилась легкой скукой, я подпер голову ладонью, вздохнул и пробормотал:
– Рассказывайте всю историю с самого начала. Что за ангел?..
Дядя Мирон тоже вздохнул, смиренно сложил руки перед собой и тихим, спокойным голосом поведал следующее (привожу практически дословно):
– Пророк Мухаммад сказал, что он – последний пророк на земле. Он говорил, что доделал то, что не успел сделать Иисус. Если Иисус говорит о внутреннем освобождении для каждого, то Мухаммад построил идеальную модель религиозного государства, он говорит о спасении общины. Оба они прекрасно осознавали, что через пару десятилетий после их смерти созданные ими религии станут фарисейскими, и в них не останется того Бога, которого приносили людям сами пророки. Но они дали людям знание. Их миссия была не в создании личного культа,
а в ЗНАНИИ.
Говорю сразу, я не пророк. Я – рядовой верующий. В силу неизвестных мне причин Бог послал ко мне ангела и передал через него некоторое дополнение к знанию, данному прежде.
Почему ангел послан именно ко мне? Потому что вера – это неукоснительное соблюдение Божьего закона. Не бывает полуверы. Либо ты исполняешь все, что Он говорил, либо ты – неверующий. Видимо, моя вера сильна настолько, что я способен выполнить ВСЕ, что Он мне сказал… Когда мне сказали о мученической кончине, у меня не возникло даже капли сомнения. Ведь это сказал СОЗДАТЕЛЬ!..
Ангел приходил ко мне во сне. Но это был не просто сон. Те слова, которые он говорил, я мог с точностью произнести утром, когда просыпался. Он дал мне две части знания: «Евангелие XXI века», которое вы записали при нашей первой встрече и «Вопросы», которые я продиктую вам сейчас. Также он назвал мне ваше имя (и дал телефон?) и объяснил вашу роль: после моей мученической кончины вы опубликуете все материалы в своей газете. На волне читательского интереса к моей смерти это будет очень удачным журналистским ходом. Больше ничего ни от вас, ни от меня не нужно. После опубликования все пойдет своим чередом. Те, кому нужно, прочитают Евангелие и даже переведут на иностранные языки. Мы запустим механизм. Пойдет «волна», но внешне не видимая – такова суть Евангелия. Его последователей никто не узнает.
Вот и все. Прежде чем продиктовать вторую часть переданного мне знания, я хотел бы, чтобы вы обдумали мои слова и задали вопросы, уточнили то, что не поняли.
Честно говоря, я был слегка шокирован. Ожидал услышать рассказ о столпе света, спустившемся с неба, о потусторонних голосах. А тут… Все просто и как-то Материалистично…
Знаете, чего мне больше всего напомнил рассказ Мирона? Довольно прилично разработанную пиаровскую кампанию! Единственный вопрос, который меня озаботил: что это еще за «мученическая кончина»?
«Всему свое время», – ответил Мирон и стал диктовать мне вторую часть послания. Как я понял, это было нечто вроде «комментариев» к Евангелию – Мирон спрашивал, а ангел ему отвечал. Итак…
1. О человеческом законе
Существует единственный закон – Божеский, и множество законов человеческих, в каждой стране свой.
Верующий соблюдает закон Божеский всегда, а закон той страны, на территории которой находится – во всем, в чем он не противоречит закону Божескому.
Вера – для внутреннего наполнения человека, человеческий закон – для внешней организации общества.
По Божьему закону человек не имеет права убивать.
Человеческий же закон обязан воздавать равным – убивать за убийство.
2. О врагах
Вместо поиска друзей, люди все время занимаются поиском врагов.
Так удобнее не признаваться себе в собственных ошибках.
3. О драгоценных камнях
Люди – кучка беспорядочно двигающихся молекул в тазу с вишневым вареньем. Кто приближается к Богу – начинает светиться особым перламутровым цветом. Он выделяется среди серых камней. Он красив.
Если он выдерживает испытание временем и не тускнеет, Бог вынимает его и кладет на специальную полку для красивых камней по соседству с такими же сияющими перламутром…
В тазу тело молекул было ТЛЕННО из-за особой добавки в варенье.
На полке – совсем другая атмосфера. Здесь тления нет. Тело живет вечно…
4. О маятнике
Каждое действие вызывает противодействие. Если тебя ударили, а ты НЕ ОТВЕТИЛ, маятник качнулся в одну сторону. ГОСПОДЬ ВЕРНЕТ ЕГО НА МЕСТО – даст тебе утешение. Но какие же великие будут дары Его! Кто лучший даритель, чем Он? И уж это будет намного больше, чем если б ты сам «выпрямил маятник», ударив противника в ответ…
А потому думай, что делать и как. Если твое действие нарушает равновесие маятника – жди его возврата.
То, что получится, может очень тебе не понравится…
Ибо чье наказание страшнее того, что возложит на тебя Господь?
5. О терпении
У дома к дереву привязан молодой бычок. Он ходит вокруг ствола, путает веревку, «бычит» окрест рогами. Бычок раздражен и недоволен. Вот он бы сейчас наворотил таких дел (и, безусловно, хороших!), а эта гадкая привязь не пускает… Но не пускает не привязь, а хозяин бычка – у того на него совсем другие планы.
То же и человек. «Бычится», рвется…
А у Бога на него совсем другие планы. Подожди чуть-чуть…
6. О людях
Мы видим только «видимое» проявление вещей.
Мы знаем, что вселенная бесконечна, но не можем ПОНЯТЬ это.
Мы не располагаем ВСЕЙ информацией, чтобы понять это…
Мы видим «внешнее» проявление самих себя – свою жизнь.
Но это – всего лишь часть.
Наше «Я», наш разум – это лишь часть того, что есть в действительности. Наша жизнь – лишь «звук» от происходящего ЯВЛЕНИЯ, имеющего также «цвет», «вкус» и «запах»…
7. О доказательствах
Убеждая верующего в ошибочности его взглядов, можно обосновать все, с его точки зрения, «проявления» Бога, кроме одного – верующий видел чудеса…
8. О любви
Любовь – это не то, что ТЫ ХОЧЕШЬ от окружающего, это то, что окружающее хочет от тебя…
Любовь, это не когда ты даешь человеку то, что тебе кажется правильным, а когда даешь то, что ему действительно нужно…
Но кто, кроме Бога, знает о том, что нужно его созданиям? Поэтому-то любовь так близка недеянию. Настоящая любовь тождественна недеянию…
9. Об отличиях
Верующего от неверующего отличает одно: неверующий все делает для себя, а верующий – для Бога.
10. Об искуплении
Лучше человеку в этой жизни искупить все свои грехи. Убившему быть убитым, обворовавшему быть обворованным, оболгавшему быть оболганным.
Для искупления каждого греха Бог выбирает лучшее место и время; если оно не станет уроком, искупление откладывается. Горе тому, возмещение чьего греха откладывается.
11. О противоречиях
Не вызывает сомнений существование Единого Бога – Одного во всех религиях. Не вызывает сомнений существование Рая и Ада, Страшного Суда и Реинкарнации.
Ни в одном постулате ни одной религии нет противоречия ни одному постулату другой религии. Но, чтобы не множить споры, мы об этом говорить не будем.
Не имеет значение, как называть Иисуса – Сыном или Пророком. Главное – исполнять то, что он говорит…
12. О фарисеях
Фарисей родился, когда верующий перестал Делать и начал рассуждать, как правильно делать.
Фарисей родился, когда верующий перестал слушать свое сердце и начал слушать свой ум.
Фарисей родился, когда верующий подумал, что он может понять Бога.
Веру породило молчание, фарисейство породили слова.
Фарисейство – грех из первых.
Разговоры массового поражения
От согласия участвовать в глобальном мироновском эксперименте меня «расперло». Ходил я по редакции такой важный-важный, значительный-значительный! Ну как же, вот-вот сейчас такое начнется!.. Одолело чемоданное настроение. Ну разве можно в таком состоянии работать? А смотреть, как работают другие?..
Любимое дело сотрудников нашей редакции, как я его называю – «разговоры массового поражения». Происхождение их примерно такое: стоит двоим отвлечься от работы и начать говорить о чем-нибудь постороннем, как тут же подходит третий, четвертый, пятый, каждый из которых, не слыша начала разговора и не понимая, о чем идет речь, выхватывает из контекста понятную ему фразу и с видом знатока включает свою «трынделку». То, о чем речь шла вначале, уже никто не помнит, а то, о чем говорится сейчас, забывается через минуту…
Это – какой-то наркотик, массовое помешательство! Все тупо говорят неизвестно о чем, не получают от этого абсолютно никакой ни информационной, ни энергетической пользы, а после всего еще и чувствуют себя усталыми.
Когда я впервые поучаствовал в таком разговоре, а потом проанализировал ощущения, то зарекся участвовать впредь. А потом понял, что с их помощью можно не слабо развлекаться! Ведь «высасывают» они тебя, если ты в них участвуешь несознательно, если они «тащат» тебя без твоего контроля и бьют о скалы. Совсем другое дело, если ты этими разговорами управляешь – меняешь русло, наблюдаешь, к чему они приведут, кроме бесполезной траты рабочего времени, естественно.
С помощью «разговоров массового поражения» можно было даже на несколько часов заблокировать работу всей редакции!
И вот именно этим я сейчас и занялся. Главное здесь, найти наименее занятого на данный момент сотрудника. Затем следует начать обсуждать с ним его статью из прошлого номера (это «зацепка языками»). Когда «клиент» хорошенько «прогрет» разговором о работе, следует подвох – плавный переход к более общей теме. Вокруг мужики? Тогда – к рыбалке или автомобилям! (Учитывайте специфику аудитории: например, в газетной среде разговор о политике или спорте «не покатит» – и без того достало!). Аудитория женская? В нашей газете все девушки подсажены на тему духовности и здорового образа жизни.
Короче, вы поняли? Через пять минут в обсуждении примут участие все, кто находится в комнате!
Мавр сделал свое дело, мавр может уходить… Теперь срочно переходите в соседний кабинет и начинайте баламутить там. Зачем? Когда-нибудь обеспокоенное шумом начальство придет посмотреть, в чем дело. Отдельно взятый очаг ничегонеделания оно сможет погасить, но если этих очагов будет несколько (хотя бы три), его (начальство) просто переклинит. «Ах вы, бездельники! – подумает оно. – Я тут, понимаешь, вашей зарплатой озабочено, а вы…» В результате начальство плюнет и пойдет в соседнее кафе пить пиво.
Нет, через какое-то время споры, конечно же, затихнут. Встрепенутся сотрудники:
«Да чего ж мы ничего не делаем-то!», выйдут посмотреть, не стоит ли начальство за порогом и не составляет ли списки на лишение премии. И обнаружат, что начальства-то нету! «Чего мы, самые умные, что ли? – подумают сотрудники, – работать тут еще…» И – айда чесать языками дальше…
«Систематически срывал рабочий процесс», – если бы мы учились в школе, то, наверное, примерно такую запись Софа оставила бы в моем дневнике за сегодня. Но Софа умная. Она поступила по-другому: вызвала меня в кабинет. Я вошел, а там уже мужичок сидит. Другой бы на моем месте подумал: «Все, кранты, видно так редакторшу достал, что сейчас мочить будут», и в окно прыгнул! Но я не такой – протянул руку и вежливо поздоровался.
Оказалось, что передо мной – заместитель управляющего банком, что расположен через улицу от нашей редакции – человек нужный и ценный. Во-первых, тем, что по-соседски размещает у нас явно больше рекламы, чем нужно (может, в Софу влюбился?), а во-вторых – в каждый свой приход из вежливости сгрызает половину столетнего печенья для гостей из Софьиной вазочки, что заставляет ее покупать и докладывать туда свежее…
– Тебе ведь нечего делать? – ядовито спросила коварная Софа. – Послушай человека, может быть, из этого получится ПРАВДИВАЯ статья. Расскажите ему, пожалуйста, еще раз Федор Михайлович. Особенно гадко она произнесла слово «правдивая»…
– Ну, в общем, это… – начал банкир…
Выкрученное зеркало
Думаю, каждый владелец автомобиля знает, как способна взбесить ситуация, когда вы садитесь за руль и вдруг замечаете, что наружное зеркальце вашего автомобиля повернуто. Какой-то дебил то ли задел его, то ли намеренно чуть вывернул в другую сторону.
Подумать только, как способна вывести из себя подобная мелочь! Пару минут вы тратите на то, чтобы вновь выставить его КАК НАДО, а потом всю дорогу проклинаете неведомого болвана. А представляете, что вы почувствуете, когда зеркальце вашего авто будут крутить КАЖДЫЙ ДЕНЬ?
Вот именно в такую ситуацию попал наш гость Федор Михайлович. Оказалось, что его преследует «зеркальный» маньяк.
Каждое утро банкир приезжал в офис на своем «Порше», ставил его на свое место (знаете, перед солидными конторами расчерчивают на асфальте такие места для стоянок, некоторые из которых забронированы за сотрудниками), но заметил, что последние четыре дня правое наружное зеркальце было… выкручено в другую сторону. Когда это произошло в первый раз, Федор, поморщившись, непорядок исправил, второй раз он уже ругался матом. После третьего и четвертого пришел в бешенство. Нет, он, конечно же, давал указание охране банка приглядывать за его машиной, но ведь так прямо не скажешь: «Сторожите мое правое зеркальце!» Не солидно это как-то. Так что охрана приглядывала в пол глаза, но никакого проку от этого не было.
Признаюсь, сначала я уж грешным делом подумал, что Федор Михайлович пришел в редакцию, чтобы разместить в газете объявление, что за поимку «зеркального маньяка» назначает награду в пару сотен баксов. Оказалось – нет. О своей беде он поплакался в жилетку Софы между делом – разговором об очередной публикации рекламы.
Интересно, какую правдивую статью я мог из всего этого вытянуть? Я уже собрался открыто заявить об этом и пойти срывать работу коллектива редакции с еще большим цинизмом, но заметил насмешливый взгляд Софы. Это был вызов.
– Хорошо, – сказал я. – А что мне будет, если я поймаю вашего злоумышленника?
Это не была самонадеянность. Просто я – умный, вы знали об этом? Четыре дня подряд у этого идиота под носом перекручивают зеркальце. Причем, сигнализация, которая, наверняка, есть, НЕ СРАБАТЫВАЕТ! Если бы хотели напакостить, провели бы гвоздем по дверце (я специалист по пакостям). Подобное, скорее всего, говорило о чем-то другом. О чем? Была у меня одна идейка…
Короче, договорились мы следующим образом: если я нахожу злоумышленника, Федор Михайлович подписывает на нашу газету всех своих сотрудников. Это немного, но… брать деньги с банкира как-то пошло.
Когда Федор Михайлович ушел, Софа посмотрела на меня еще более вызывающе. Наверное, считала, что отомстила.
– Дай мне свой бинокль и учись, – сказал я.
После этого начался просто рок-н-ролл какой-то! Бывает же такая везуха! Я подошел к окну и направил бинокль вниз – место банкировского «Порше» располагалось как раз под нами. Автомобиль стоял задом к банку, а по правую руку от него, как раз там, где «страдало» зеркало, примостилась «ГАЗель»-фургон. Я выписал ее номера и загнал в Софьин компьютер, имеющий все мыслимые и немыслимые базы данных – результат дружбы с силовыми структурами. Оказалось, что машина числится в угоне. Я снова взялся за бинокль, а потом даже спустился вниз и прогулялся мимо «ГАЗели». Увиденное заставило меня посмотреть на часы – через десять минут в банке заканчивался обеденный перерыв.
– Набери своего приятеля, – попросил я Софу, вернувшись. – И побыстрее. Я скажу ему кое-что поинтереснее перекрученного зеркала. Впрочем, кто его крутит, я тоже знаю.
– Уже?! – Софа начала язвить, но я так посмотрел на нее, что она как ужаленная дернула руку к телефону.
– Федор Михайлович? – произнес я в трубку. – Это журналист, с которым вы десять минут назад… Ну, да… В принципе, поверите вы мне или нет, это ваше личное дело, но я имею честь сообщить вам, что как только ваш банк откроется после перерыва, он будет ограблен… Зеркальце имело к этому самое прямое отношение.
На том конце провода возникла пауза.
– Думаете, верить мне или нет? – спросил я, передал трубку Софе и пошел нарушать нормальную работу журналистского коллектива дальше. Что происходило в здании напротив, меня больше не интересовало…
А происходило следующее. Когда Софа объяснила Федору Михайловичу, что
«в данной ситуации шутить бы он не стал», охрану банка подняли в ружье. Поначалу даже собирались задержать открытие, но потом решили этого не делать – налет налетом, а солидность прежде всего!
Дальше – проще. Минуту спустя после открытия дверей в помещение ворвались трое мужчин в масках и тут же легли под профессиональными ударами бывших боксеров-тяжеловесов. Охрана здесь получает раз в десять больше, чем в ментуре, и бьет за такие «бабки» во столько же раз сильнее.
Надо было видеть Федора Михайловича, когда он снова появился в кабинете у Софы. Руки его отягощали две бутылки коньяка, по виду упаковки – хорошего, а на морде написано такое неописуемое восхищение, что я решил не подкалывать над ним насчет того, что я и есть главный организатор налета, но за такое количество подписчиков, которое он нам принес, согласился сдать своих подельников. Я рассказал все честно.
В самом деле, было бы глупо считать происходящее с зеркальцем простой шалостью. Ведь для того, чтобы поиграться с ним, кто-то на время отключал сигнализацию на машине банкира! То есть, перекручивание зеркальца имело какую-то иную цель. Когда я увидел рядом с «Порше» фургон, у которого несколько затруднен задний обзор, стало понятно, что крутое объемное зеркальце иномарки может использоваться его водителем для увеличения этого самого обзора.
Что он высматривал? Глупый вопрос, если учесть, что за его спиной был банк. Однако, пока это была всего лишь версия.
Пробив номер «ГАЗели» (вы сами были этому свидетелями), я понял, что версия недалека от истины. Ну а когда я увидел, что у человека, сидящего рядом с водителем, на коленях лежит шапочка с прорезями и он заметно нервничает, я окончательно поверил в эту на первый взгляд безумную версию. Мужики четыре дня наблюдали за банком и именно сегодня (банку повезло) решили его брать!
Вот собственно и все…
Одну бутылку коньяка мы выпили с Софой в тот же вечер, вторую я заначил. Мало ли что: может быть, придется нанимать частного детектива, чтобы он, к примеру, выяснил, КТО ПОСТОЯННО ВОРУЕТ У МЕНЯ ИЗ СТОЛА РУЧКИ!!!
Призрак в ложе
Статья о том, как журналист нашей газеты помог предотвратить ограбление банка, получилась интересной и, самое главное, ПРАВДИВОЙ. Единственное, я не стал подписываться ни одним из своих псевдонимов и придумал новый – мало ли кто мог на меня обидеться.
А на следующей неделе я получил возможность снова проявить свое геройство. Впечатлительный Федор Михайлович привел в редакцию своего приятеля, ныне – администратора известного российского певца Андрея Негубина.
– Тут такое дело, – начал администратор нерешительно. – Вы же знаете, что Андрей Негубин сейчас находится в вашем городе на гастролях. С ним возникла одна неприятная ситуация.
Далее администратор рассказал, что сегодня вечером предстоит второй концерт Негубина в нашем городе, а вчерашний (первый) чуть не оказался сорванным.
В середине концерта Негубин начал слишком явно не попадать в фонограмму, запинаться, и при этом почти неотрывно смотрел в расположенную над залом пустую VIP-ложу. Подумав, что там расположен некто или нечто, мешающее концерту, администратор ее обследовал. Ложа была закрыта и пуста. Негубин, меж тем, с трудом закончил выступление, а едва выйдя в гримерку, заявил: «Меня гипнотизируют из ложи! Если на завтрашнем концерте подобное повторится, я уйду прямо со сцены!»
– Это не пустая угроза, – рассказывал администратор. – Он это действительно может сделать. Что тогда? Скандал, «влет» на деньги и так далее… Причем, если вчера после концерта Андрей был не в духе, то сегодня утром он так расклеился, что стал бить посуду в ресторане, где завтракал.
– Мне нужно срочно найти и посадить в ложу хорошего экстрасенса! – подытожил администратор. – Федор Михайлович рассказал, что вы помогли ему в решении нестандартной проблемы, и что он очень вас ценит. Еще он говорит, что у вашей газеты имеется уникальный банк данных людей с экстраординарными способностями (мы с Софой переглянулись). Я готов заплатить и экстрасенсу, и вам как посредникам.
– Вы верите в экстрасенсов? – спросил я.
– Сегодня я готов поверить во что угодно, лишь бы не сорвалось выступление! – откликнулся он.
Знаете, почему большинство умных людей, хорошо разбирающихся в своих областях, пасуют перед нестандартными задачами? Потому что пытаются трактовать эти задачи с точки зрения усредненных общечеловеческих знаний. Делают неверные (стандартные) допущения, получают неверные выводы. А ведь решение рядом: измени допущение, смени точку зрения и сразу придешь к логичному (и правильному) выводу!
В истории с Андреем Негубиным мне жуть как не нравилась версия с гипнозом.
Я, конечно, могу привести экстрасенса (не шарлатана!), но будет ли от этого прок? Мне почему-то казалось, что все обстоит гораздо проще.
– Я помню, месяца три назад Андрей уже развлекал наш город, – начал я «нестандартное» расследование. – Чего так скоро к нам приехали? Вроде бы, обычно такое не практикуется.
– Согласен, – ответил администратор. – В этот раз мы собрали только половину того, что заработали в прошлый приезд. Тогда было столько народу, что даже в проходах сидели! Но Андрею почему-то очень понравился ваш город. Он начал рваться сюда уже через месяц.
Вот и зацепка. Месяц назад в нашем городе с Негубиным произошло событие, которое спровоцировало его быстрое возвращение. Может быть, любовь?
– Будет вам гипнотизер и экстрасенс в одном лице, – заверил я администратора. – Мне нужны две контрамарки на концерт (для меня и экстрасенса) и ключи от ложи. Условие: никто не должен входить туда и видеть человека, который будет в ней находиться. А то астралом зашибет…
Теперь перечислю все, что сделал до похода на концерт. Комментировать не буду – попытайтесь сами понять истинные причины «недуга» Негубина. Тем более, что все отправные точки у вас имеются.
Первое: я отправился в концертный зал и раздобыл видеозапись концерта трехмесячной давности.
Второе: просмотрел запись и увидел то, что меня интересовало.
Третье: взял списки контрамарочников, которых месяц назад привели с собой музыканты, и нашел там то, что искал.
Четвертое: узнал адрес одного из контрамарочников по имени и фамилии.
Пятое: съездил к этому человеку и долго разговаривал с ним.
Еще не разгадали ребус?..
Шестое: уговорил того, к кому ездил, посмотреть концерт Негубина из той же ложи, но уйти с выступления за несколько минут до окончания.
Седьмое: подождал, пока этот «кто-то» напишет записку и передаст ее мне.
Восьмое: посетил вместе с этим «кем-то» концерт Негубина. Доложу, что сегодня, наверное, было лучшее его выступление за все годы. Он даже порывался выключить фонограмму и петь живьем. К счастью, его отговорили. Заверю, что «гипноз» действовал, и Андрей не отрывал взгляда от ложи.
Девятое: за минуту до окончания концерта выпустил «гипнотизера», дождался, когда окончится концерт, и вручил записку прибежавшему в ложу Негубину.
Десятое: приободрил загрустившего Андрея, получил кучу комплиментов и некоторое количество денег от администратора и пошел домой – писать статью.
Вот и все. Вы видели, так сказать, «внешнее» проявление событий. Теперь расскажу об их сути…
Как я и говорил, допущение, которое я посчитал ошибочным – гипноз из ложи.
Мое допущение было обратным: раз в ложе никого нет, а человек на нее смотрит и хандрит, значит… на него влияет не ДЕЙСТВИЕ, а его ОТСУТСТВИЕ. То есть, Андрей не увидел в ложе того, кого ХОТЕЛ ТАМ УВИДЕТЬ! Слова Негубина насчет гипноза говорили лишь о том, что артист скрывает истинные причины своей хандры.
Остальное было делом техники. На видеокассете (второе) я увидел в ложе девушку, по списку контрамарочников (третье), узнал ее имя и фамилию. Приехав к ней (пятое), я услышал замечательную романтическую историю любви звезды и простой девушки. Андрей познакомился с ней в гостинице, где она работает горничной, и пригласил на свой концерт. Свободных мест в зале не было, и он усадил ее в VIP-ложу. Негубин видимо возомнил, что у него началась любовь с первого взгляда, и пел исключительно для нашей дамы. Но дама была не из простых. В постель «звезды» она не полезла и вообще в любовь с первого взгляда не верила.
А вот Андрей, похоже, и вправду влюбился (или делал вид). Он заверил, что приедет на гастроли уже через месяц, и предложил девушке за это время «определиться», чтобы уехать с ним. Но она «определилась» иначе – собралась выйти замуж за давнего приятеля. На дни следующих концертов Негубина горничная взяла отгулы и запретила давать певцу свой адрес. Тем более, не появилась на концерте.
Далее по пунктам.
Шестое: я уговорил девушку («В последний раз!»), посмотреть концерт Негубина, и снова из той же ложи. Она не хотела общаться с ним и поэтому настояла, что должна уйти за несколько минут до окончания выступления.
Седьмое: она написала записку, в которой сказала «последнее прости»: «Увы, любимый, нам не суждено быть вместе. Да мне этого и не хочется»…
Восьмое: мы посетили концерт Андрея Негубина.
Девятое: девушка ушла, я вручил записку, Андрей расстроился. Неужели и вправду влюбился?
Десятое: статья получилась слезливой и лиричной. Назвал я ее «Любовный гипноз Андрея Негубина». Дамочки такие статьи очень любят…
Вопрос дня: можно ли считать чудесами начавшиеся происходить вокруг меня яркие события? Неужели кто-то на небесах начал благоволитЬ мне?…
Я немного подумал и снял несколько лет висевший в кабинете плакат: «Ёжики плакали, кололись, но продолжали трахать кактус», характеризующий и мое внутреннее состояние, и отношение к работе все это время.
Плакат про «еженедельно я обманываю сто пятьдесят тысяч человек» оставил – мало ли чего…
Софа ломает рамки
В первый свой брак я вступил очень рано и только потому, что у моей избранницы была хорошая фигура. Это я понимаю сейчас, по зрелому размышлению. Тогда же моя суженая была для меня центром вселенной! Тот брак я до сих пор называю про себя секс-приключением. Секса в нем действительно было много. Чего-то заслуживающего внимания кроме этого – нет.
Определяющим словом для второго брака было слово «стремление». Мы оба, так называемые «молодые специалисты», пытались совместно проложить дорогу по карьерной лестнице. Вечером мы, встречаясь за ужином, придумывали некие психологические трюки, с помощью которых каждый из нас мог составить о себе наилучшее представление на работе.
Однако через пару лет оказалось, что для меня это – всего лишь игра… Что для меня, в общем-то, не важно, сколько денег я зарабатываю (лишь бы хватало на прокорм) и соответствует ли моя квартира штампу «жилье преуспевающего делового человека»
с неизменной импортной сантехникой и пластиковыми окнами. Ну а супруга моя (она сейчас очень неплохая «бизнесвумен») ко всему относилась весьма по-настоящему.
Расстались мы мирно. Мне надоело казаться лучше (или хуже?), чем я есть на самом деле, а ей быть замужем за очень уважаемым, но все-таки всего лишь журналистом. Тот брак научил меня очень многому – совместное продвижение-выживание в экстремальных условиях дает очень много опыта. Однако разрыв (или нарыв?) все еще кровоточит (смердит?). Думаю, что и моя вторая жена чувствует нечто подобное.
Определяющим словом для моего третьего брака, если он когда-нибудь состоится, будет слово «понимание». В нынешнем состоянии мне ничего больше и не нужно. Полной будет моя супруга или худой, работягой или белоручкой – да какая разница? Обеспечить себя и, извините, вынести за собой дерьмо я мог самостоятельно. А вот поговорить сам с собой… Это уже похоже на шизофрению.
Чаще всего «мундир» своей третьей жены я примерял на Софу. Понимания в ней имелось в достатке. Была у Софы и еще одна черта, которую я очень ценю в женщинах. Называется она примерно так: «не волноваться о событии, которое еще не произошло; не думать о событии, которое уже произошло». В самом деле, зачем переживать из-за прошедшего – нужно просто спокойно и обстоятельно искать выход из сложившейся ситуации. Зачем переживать из-за будущего – нужно опять же спокойно и обстоятельно подготовиться к нему так, чтобы оно принесло как можно меньше разрушений. Черта эта чисто мужская, и тем ценнее она у противоположного пола. Полное отсутствие этой черты у женщины является помехой к более близкому моему с ней общению. Как можно нормально воспринимать человека, который с первых же дней знакомства начинает переживать из-за когда-нибудь (возможно!) предстоящего разрыва, а посему страшно ревнует и портит общение на корню?!
Ревности в моем третьем браке не будет! Еще в нем будет очень немного секса. И совсем не потому, что в тридцать шесть он начинает казаться вредным для здоровья. Как уж там, в мироновском Евангелии? «Пусть секс между вами будет только по необходимости»?.. Мне это понятно. Если действительно не заглядываться на других женщин (и на «изображения женщин»), а спать только со своей женой, то эта самая «необходимость» как раз и получится…
А вечером Софья Викторовна сломала все рамки.
– Ты что делаешь сегодня после работы? – мягкий вопрос застал меня за попыткой (впервые за последний год) навести порядок на своем столе. Нет, со мной определенно что-то происходит!
– Ничего, – уклончиво ответил я.
– Значит, ты идешь сегодня со мной в кафе…
Хорошо быть начальником: можно осуществлять личное под видом служебного. Правда, и подчиненным тоже быть неплохо: можно не думать, как на все это реагировать.
– Слушаюсь, мэм, – ответил я закрывающейся двери.
Вечер с Софой получился прикольным. Не знаю, чего от меня хотела Софа, но через час я уже с трудом стоял на ногах и стрелял закурить у молодых людей наглого вида. Это, типа, меня на подвиги так пробивает.
Напился я для того, чтобы подстраховаться. Во-первых, думать об изменениях в привычной личной жизни – одно, а вот менять что-то все-таки страшновато. Вдруг в третий раз также ничего не получится? А во-вторых… Вдруг Софа совсем не хотела начать со мной флиртовать, а планировала обсудить… создание при редакции частного детективного агентства?
Чтобы не желать лишнего (мало ли что взбредет в не совсем пьяную голову?), я привел себя в состояние, когда невозможно уже желать ничего. Поняла ли это Софья Викторовна? Не знаю. Но поступила она очень мудро (это я уже с утра сообразил).
Когда «истинный джентльмен» проводил ее до дома и зашел выпить «прощальный чай», она влила ему в чашку такое количество бальзама, что желания его после этого можно было выразить крайне односложной фразой: «Упасть там, где стоишь». До дома я бы просто не дошел.
Если вы думаете, что после этого она всю ночь меня насиловала, то вы ошибаетесь.
Я благополучно просопел до утра на кушетке, а утром взял на опохмел (не люблю я этого, но случай был уж больно экстраординарный) стоящую на столике вчерашнюю бутылку.
Вот, по-моему, примерно так и поступают с дикими зверями. Их ПРИРУЧАЮТ. Сначала к дому (не бойся, маленький, здесь тебе ничего не сделают, здесь тебе крыша и покой), потом…
Люблю я Софью Викторовну! Интересно, она заранее продумала, что будет делать, если я напьюсь, или это был гениальный экспромт?
Приятное тепло опохмелки разлилось по голове, превращая в легкое опьянение и слабость последствия вчерашнего перебора. Я встал с кушетки и отправился искать Софу. И нашел…
Одна из дверей была приоткрыта, я чуть толкнул ее и увидел Софью Викторовну. Королева… Лежит, раскинувшись, в кровати и делает вид, что еще не проснулась.
– Тут-тук, – сказал я. Ну а что еще можно сказать в такой ситуации?
Она потянулась, только на этот раз кофточки на ней не было.
– Привет, – она сделала вид, что ТОРОПЛИВО поправляет одеяло. – Не стыдно смотреть на красивую женщину?
– Да я просто хотел спросить, – начал я, но понял, что спрашивать мне абсолютно ничего. «Где туалет?» – этот момент я хорошо прояснил еще вчера вечером… – Да ладно, потом спрошу…
Первая стадия приручения: из «боевого товарища по работе» сделать «друга, которому ты можешь доверить тайну». Думаю, теперь я буду гостить у Софьи Викторовны значительно чаще. И честно говоря, перспектива второй стадии приручения пугала уже только самую чуточку.
Проклятье Пальцинского острова
Вот я все думаю о словах Мирона. О том, что лучше человеку в этой жизни искупить все свои грехи. Убившему быть убитым, обворовавшему быть обворованным, оболгавшему быть оболганным…
Я не убивал, не грабил. Было дело, воровал в раннем детстве, но те случаи я, наверняка, уже искупил, когда такие же несмышленыши воровали у меня. С ложью все обстояло иначе. Если слова Мирона – правда, куда мне девать те тонны лжи, которые я уже принес в этот мир? Искупить?.. Как? Найти всех несчастных Сидор Петровичей и принести им извинения?..
Следующая неделя выдалась неудачной, ничего правдивого я не написал. Даже подумывал о том, чтобы отправиться на полевые работы – выискать какого-нибудь героя «свеклоуборочного» труда. Когда я сказал об этом вслух, на меня посмотрели как на выжившего из ума. Тема уборочных и прочих сельхозработ не рейтинговая, современные газеты о них не пишут. Отправление на уборочную – такое же зловещее предзнаменование (обвинение в профнепригодности) для журналиста как распределение в Магадан для курсанта военного училища. Катается журналист в погоне за комбайнами весь день, а написанный материал сводится до коротенькой новости стоимостью в десять-пятнадцать рублей.
Видимо, в благодарность за мое безделье на работе (или слабую встречную активность в личных взаимоотношениях?!) в следующем номере Софа меня подставила. Придумала новую рубрику под названием «Золотая серия», в которой намеревалась публиковать старые статьи. Мол, «в последние два года число читателей газеты увеличилось на пятнадцать тысяч. Многие из них даже не подозревают о тех интереснейших темах, которые мы затрагивали до этого периода. Специально для наших новых читателей мы начинаем рубрику…», и так далее.
Первой старой статьей, которую она опубликовала, была моя статья трех-четырехлетней давности «Проклятье Пальцинского острова». Естественно, не правдивая. Сначала я Софу за это чуть не убил! А потом подумал: это же не моя инициатива! Может быть, ангел все поймет (ему же сверху видно все!) и не обидится?
«Проклятье Пальцинского острова» было слеплено по типичной «желтой» схеме с помощью пятнадцати процентов лжи. Давайте, сначала вы прочитаете статью (неправду выделяю курсивом), а потом я сделаю необходимые пояснения.
Итак…
«История, которую мы вам расскажем, была широко известна в нашем городе в 60-х годах. Прошло много лет, и она стала забываться. Молодежь о ней и вовсе не знает, а многие из тех, кто о ней слышал, не знают ее продолжения. История эта связана с расположенным возле строящегося моста через Волгу Пальцинским островом, и, возможно, является самым загадочным преступлением в истории нашего города. Все, что вы сейчас прочитаете, собиралось по крупицам: из рассказов родственников и знакомых участников тех событий.
История первая. Преступление
В августе 1965 года к Пальцинскому острову причалило несколько моторок
с веселыми молодыми людьми. Парни и девушки праздновали чей-то день рождения. Шашлыки, пиво, вино… К вечеру компания уже еле держалась на ногах. Попойка плавно переросла в оргию. Парочки разбрелись по кустам. Утром похмельная компания начала медленно сползаться к костру. Пришла одна парочка, вторая, третья, четвертая. Не доставало приехавшего из армии на побывку Андрея и его подружки – Натальи. Компания опохмелилась, посмеялась по поводу затянувшейся солдатской любви, а через час забеспокоилась. Отправились на поиски.
Андрея нашли почти сразу – он храпел, обняв бутылку с самогоном и завернувшись
в телогрейку. Наташи же нигде не было. Только минут через сорок в кустах нашли и Наташу. Она была абсолютно голая и без сознания. Ее руки были привязаны сзади
к дереву. Над Наташей явно совсем недавно жестоко надругались.
Первая мысль молодых людей была: «Ну и скотина же этот Андрей!». Однако моментально протрезвевший солдат клялся, что еще утром Наташа лежала возле него, потом он заснул и больше ничего не помнит. Подтвердила его версию и приведенная в чувство девушка. Она рассказала, что проснулась оттого, что ее куда-то волок незнакомый мужчина. Когда же она попыталась закричать, он ее чем-то оглушил.
Гневу парней не было предела. Они бросились прочесывать остров. На берегу была обнаружена лодка, а неподалеку – рыбак. Следствие потом так и не смогло установить, был ли этот рыбак тем, кто надругался над девушкой. Девушка показала на него, но у следователей остались вопросы. Так или иначе, но разъяренные молодые люди разбираться не стали и забили рыбака насмерть. Когда пыл молодых людей поостыл, они даже не попытались скрыть следы преступления. Просто уехали
с острова. Девушка в милицию не обратилась.
В милицию обратились примерно через месяц сами «протрезвевшие» парни, которые не смогли спокойно жить с грузом совершенного ими преступления. Позже суд учел их раскаяние. Трое получили по 6 лет, солдат – восемь, а еще один парень был освобожден от уголовной ответственности. Он в избиении участия не принимал – караулил девушек и рюкзаки.
История вторая. Возмездие
К моменту возвращения Андрея из заключения всех других участников трагедии уже не было в городе. Либо уехали по распределению, либо просто сбежали от страшных воспоминаний.
Андрей же, наиболее зверствовавший во время убийства рыбака, наоборот, стремился вернуться на место преступления. Его мать, Ирина Анатольевна, рассказывала мне, что почти в каждом своем письме из заключения он писал о том, что должен вернуться и попытаться разобраться в случившемся. Рыбак снился ему почти каждую ночь и звал на Пальцинский остров. Андрей чувствовал вину – он был уверен, что произошло убийство невинного человека. В самом деле: вряд ли насильник стал бы ждать расправы, а сразу же скрылся бы с острова. В письмах Андрей писал и о том, что должен прийти к родным убитого и повиниться перед ними. Это он и сделал.
Май 1974 года. Стоит холодная и ветреная погода. Вот-вот может пойти дождь. К западной оконечности острова причаливает лодка. В ней двое: Андрей и сын убитого рыбака – Павел.
О дальнейшем расскажем со слов Павла (зафиксировано в милицейском протоколе):
«Андрей очень нервничал. Всю дорогу, пока мы ехали в лодке, он пил. Потом начал плакать и просить у меня прощения. Наконец, я ему сказал, что если он не прекратит ныть, я разверну лодку.
На острове началось что-то странное. Сначала кто-то пробил днище у нашей лодки.
Когда Андрей стал показывать место, где надругались над его подругой, произошла вторая странность: там, где была привязана к дереву девушка, росла роза. Стоял май месяц! Да и почва на Пальцинском острове песчаная. Здесь в принципе не могут расти розы! Я проверил: роза не была просто воткнута в землю, она именно росла здесь! Андрей был слишком пьян, чтобы этому удивиться.
А когда мы двинулись к месту убийства отца, я его увидел… Увидел отца… Он стоял метрах в ста впереди нас. Прямо у нас на пути. Я шел к нему, словно бы загипнотизированный, и не мог отвести от него глаз. Потом отец поднял руку, медленно махнул ей и пошел в Волгу. Уходил все дальше и медленно погружался, пока совсем не исчез под водой… Что это было, я не знаю… Но вряд ли всего лишь видение из-за моих переживаний.
Из состояния заторможенности меня вывел внезапно остановившийся Андрей. «Здесь мы и убили твоего отца», – сказал он.
И вот только сейчас я почувствовал, кто со мной рядом и где мы находимся. Я не мог быть там, где Андрей вместе с другими убил моего отца. Я что-то сказал Андрею и пошел чинить лодку.
Вернулся я только ближе к вечеру. То, что увидел, до сих пор стоит перед моими глазами. Андрей был мертв. У него оказалось до неузнаваемости изуродовано лицо. Был вспорот живот и оторвана рука…»
Павла сняли с острова только на следующий день приехавшие сюда рыбаки. Был найден и растерзанный труп Андрея. На Павла завели уголовное дело, отправили на обследование в психиатрическую больницу, где он скоро умер – не выдержало сердце. В убийстве Андрея он так и не сознался.
История третья. Видения
В принципе, на этом можно было бы поставить точку. Но… История получила совершенно неожиданное развитие в начале восьмидесятых… Жил тогда в городе фото и кинолюбитель по фамилии Жевунов. Имени его я, к сожалению, не знаю. Так вот, отправился как-то этот самый Жевунов в одиночестве на Пальцинский остров, пофотографировать рассветы и закаты над Волгой. Приехал он в полдень, выпил сто граммов «для поддержания духа» и уснул на солнышке.
И приснилось Жевунову, как под вечер растолкал его какой-то мужик странной наружности и попросил сигарету. Жевунов поначалу немного перетрусил – один на острове с незнакомцем – а потом разговорился.
Слово за слово, рассказал о цели своего визита – закаты фотографировать. Тут мужик и говорит: «А пойдем, я тебе такие виды покажу, все тебе после завидовать будут». Показал. Действительно красиво. Под конец попросил мужик и его сфотографировать. Просто так, на память.
А потом Жевунов проснулся. Отснял то, что собирался, на следующий день вернулся
в город, проявил пленку и… увидел на каждом кадре того самого мужика, который приходил к нему во сне…
Знакомые Жевунова рассказывали, что с того времени у него точно «крыша поехала». Со своими фотографиями он куда только не ходил: и в газеты, и в обком партии. Смеялись над ним, пальцем у виска крутили. А потом, в одной из компаний, которую Живунов доставал своими рассказами о странном сне, случайно оказался человек, знавший семью Павла.
В человеке из сна фотографа он узнал его отца – убитого рыбака…
Вместо эпилога
Этот материал готовился почти год. Собирая его по крохам, мы были уверены, что, в конце концов, сможем отыскать и те странные фотографии. Мы нашли тех, кто держал эти фотографии в руках, но их самих… Увы… О Живунове же нам рассказали, что он тихо спился и сейчас, вероятно, где-то бомжует, если еще не умер.
Пальцинский остров, меж тем, по-прежнему хранит свои тайны. В теплые летние дни к нему по-прежнему причаливают лодки. Шумные компании едят шашлыки, пьют пиво, вино. Остров, как и много лет назад, притягивает к себе влюбленных…»
Вот так, с помощью небольшого художественного вымысла, из истории мести (Андрей отомстил за поруганную честь девушки, а Павел – за убийство отца) я сделал «самое загадочное преступление в истории нашего города», да еще и имеющее развитие – предупреждение: «Опасайтесь ездить на остров! Бойтесь призрака!».
Основу для статьи я выудил в милицейских архивах. Сама по себе история была довольно банальна, и не то, чтобы не тянула на гвоздь номера, но и вообще не имела шансов быть опубликованной, так как нечто подобное «пачками» происходит и в дне сегодняшнем. Причиной, по которой я вытянул историю из архива, должно было быть что-то выдающееся. И я его изобрел. Идея ввести в рассказ призрака убитого отца появилась после прочтения протокола допроса Павла. Видимо, с помощью этой придумки он пытался объяснить свое состояние аффекта и то, к чему оно привело – зверское убийство. А я его слова подхватил. Так как все непосредственные участники истории были мертвы, никто не предъявил бы мне претензии в неверной интерпретации фактов. И менты не обиделись бы за то, что я ввел в их сухой протокол прекрасную розу. Кстати, именно роза (а не призрак) стала той «фишкой», которая вызвала наибольший отклик читателей. В нескольких десятках пришедших в редакцию писем читатели спорили о том, выдумал Павел розу или нет, а некоторые товарищи, имеющие «садово-огороднический» опыт, даже убеждали в том, что вырастить майскую розу на песчаной почве вполне реально. Ложь с розой стала отвлекающим моментом ото лжи с призраком. В призраке никто не усомнился, а кто усомнился, списал его на пьяный бред несуществующего Живунова.
Пули свистят, пули...
Когда вечером я, как обычно, вошел в свой подъезд, намереваясь подняться на третий этаж, открыть дверь, снять куртку и заварить чай, то обнаружил, что за мной последовал человек. Я его сразу приметил – он стоял неподалеку и словно бы кого-то ждал, а когда я появился, больно уж внезапно «дождался». Если бы на двери был кодовый замок, я бы не придал этому значения – мало ли кому в подъезд войти нужно. Но замка не было.
«Гоп стоп, – догадался я. – Подождет, когда я стану отпирать дверь, и тюкнет по башке». Выход? Подняться на пятый этаж, где кто-то из соседей затеял ремонт и оставил всякие временно ненужные деревяшки и железяки, и с их помощью выяснить намерения «чужестранца». Но выяснить намерения я не успел. В «зеркало заднего вида» (когда на улице темно, то в стекло на площадке можно наблюдать, что происходит за твоей спиной) заметил, что человек достал из плаща что-то уж больно нехорошее. Обрез…
Я «нырнул» и побежал по лестнице…
Стреляли в меня первый раз в жизни. Скажу вам, ощущение довольно необычное.
В юности, бывало, смотрел всякие боевики и представлял себя в роли главного героя. Ты в него палишь, он в тебя. Грохот, ошметки штукатурки – красота! А когда получаешь ЭТО, впившееся в стену в паре сантиметров от твоей башки… Не хочу я, мама, больше в то кино! Пусть лучше менты в партер лезут, им за это и платят, а я уж как-нибудь посмотрю из бельэтажа.
Стрелок, по-моему, был слегка сумасшедшим. Он не только два раза пальнул в меня (грохота и дыму на весь подъезд), но и стал преследовать, видимо на ходу перезаряжая свою «дуру». Что мне оставалось делать? Я ринулся в единственную спасительную дверь – чердачный люк. Сначала хотел было придержать его сверху «весом тела», но потом передумал.
Мысли работали быстро и опережали здравый смысл. Единственная идея – поскорее скрыться. О том, что стрелок все-таки не такой простофиля, чтобы лезть за мной на крышу и оказаться в западне (жильцам давно пора вызвать милицию!), думать было некогда. Поэтому я выбрал, как мне показалось, самое правильное продолжение своей «траектории» – сиганул с крыши на один из балконов пятого этажа… Какие лоджии?! Мы живем в хрущебах!
Потом я вышиб балконное окно и вторгся на частную территорию. Если бы хозяева были дома, меня бы, наверное, убили. Но дома находилась только симпатичная пушистая кошка. Теперь до конца жизни ей будет сниться сказочный принц, пришедший в брызгах стекла! «Дорогой!» – захотела крикнуть она, но, разглядев непрезентабельный вид посетителя (вот такие они привереды!), наверное, подумала, что жизнь со мной скоро превратится в бесконечную стирку-готовку (а потом еще и дети!), зашипела и сбежала под диван.
Можно не сомневаться в том, что описание «подвига» Артема Честного украсит криминальные полосы следующих номеров не одной газеты. «Очередное покушение на свободную прессу!» – завопят дружественные издания. «Продажный журналист два часа бегал по крышам, пытаясь изнасиловать маленькую беззащитную кошку!», – заявят газеты, стоящие к нам в оппозиции.
Через полчаса я сидел в отделении и давал показания. Если бы не был «дружественным» журналистом (не показал бы «корочки» и не отзвонился Софе) мне, наверное, отбили бы почки, пытаясь доказать, что я не жертва, а домушник, и что именно я тот дятел, которому нужно прицепить копыта и отправить в плавание по нарам. В кабинете, в котором проходила беседа, я бы взял на себя даже убийство Мартина Лютера Кинга. И не то, чтобы по его стенам текла кровь и повсюду бы валялись выбитые зубы, нет, просто такая здесь была атмосферка. Видимо, не один задержанный, выйдя отсюда после подписания «протокола о намерении отправиться в места не столь отдаленные», бегал по камере и орал от счастья: «Свободен! Свободен, наконец!». Вариант крика: «Виновен, виновен, наконец!»…
– Кто и за что стрелял? – строго спрашивали меня менты.
– Понятия не имею! – абсолютно честно отвечал я. – Думаете, за какую-то статью? Чего уж я там написал за последний месяц… Любовную историю про певца Андрея Негубина, историю про неудавшееся ограбление банка, статью про нищету и упадок в деревне, ну и фельетон про то, как работают наши доблестные органы, вы то есть!
В принципе, пытаться подстрелить меня могли за любую из этих статей. Но это только в принципе. В реальности это было абсолютно неправдоподобно! Единственная более-менее достойная версия – банк. Но разве стали бы серьезные ребята, коими были грабители, подсылать ко мне какого-то урода с обрезом, который два раза не попал практически в упор?!
Попытка убить журналиста за статью – версия очень глупая (об этом я говорить не стал). «Не серьезные» люди максимум, что могут сделать – так это набить морду. «Серьезные» люди (способные на убийство) возмездием за такие мелочи вообще не занимаются. Ну наехал журналист на «серьезного» человека, так он же прекрасно знает, что стоит за публикацией! Знает, что журналисту его заказали. Если уж кого и убивать – то заказчика. Журналист – тот же обрез, из которого был произведен выстрел. Зачем ломать и выкидывать его, если можно просто купить и стрелять уже
в обратную сторону.
Единственная логичная версия, которую я и высказал ментам: стрелявший меня с кем-то перепутал. Менты, естественно, не поверили.
А вообще… Скажу честно, что после этого случая я ментов зауважал. Вот у них пули свистят каждый день, а они ничего – работают. А я обоссался при первой же возможности! Или пули – это дело привычки?
Признаки лжи
Почему-то работать журналистом в последнее время стало очень модно. Практически все местные институты ввели у себя коммерческую дисциплину «редакторское дело и журналистика». Преподают ее старенькие дядечки и тетечки, прежде преподававшие… филологию, и если и работавшие в газетах, то в ранней юности и вне штата. О том, что такое журналистика (тем более – современная!), они не имеют никакого представления.
Каждый год летом после защиты дипломов к нам в газету пытаются устроиться новоиспеченные журналисты. Тихий ужас. Они просто профнепригодны! Неужели то же самое творится сейчас и во всех остальных областях образования?
Вы спросите, кто же тогда работает в газетах? Большинство современных журналистов имеют образование, не имеющее отношения к журналистике (вариант: вообще не имеют высшего образования), они просто от рождения наделены некой «искрой», которая позволила им развиться именно в эту сторону. Научить работать человека без «искры», наверное, возможно, но наши институты этим не занимаются.
Готовя материалы к следующему номеру, я тоже проявил свою профнепригодность. Она заключалась даже не в том, что я отказался писать статью про себя любимого (без лжи про «покушение на свободную прессу» обойтись было никак нельзя), а в том, что занялся собственным разоблачением. Взял старую статью и «разложил ее по полочкам», показав технологию производства «желтого» материала на примере.
А в конце еще и приписал признаки, по которым можно практически безошибочно распознать газетную неправду.
Зачем я это сделал? Подумал, что этим смогу искупить вину за «Пальцинский остров». Пришло в голову, что единственный мотив покушения состоял именно в этом – меня еще раз пригласили на небесный капустник. Естественно, Софа этот мой «разоблачительный» материал не пропустила, и в газету он не пошел. Но вам я его покажу.
Старая статья, которую я вздумал разоблачить, называлась «Черные псы на Майской горе: миф или реальность?». Перед тем, как выложить ее перед вами, поясню, что Майская гора – заросший сосновым лесом километровый участок, разделяющий два района моего города – Верхнюю и Нижнюю Террасы. Еще одно необходимое пояснение: через мой город проходит мост через Волгу. Транзитным дальнобойщикам проезд через него разрешен только с 24 часов ночи до 8 часов утра. Водители ожидают своего часа в специальных «отстойниках».
А теперь статья (неправду по-прежнему выделяю курсивом)…
Думаю, многие из вас слышали так называемую «Легенду о черном псе», ходящую среди шоферов-дальнобойщиков. Суть ее в том, что во время длинных и утомительных ночных рейсов, когда дорога практически пуста, и очень сложно бороться со сном, на дороге появляется Черный пес.
Представьте ситуацию: ночь, мокрая дорога, свет фар, и вдруг на ваш автомобиль лоб в лоб несется огромная черная собака. Тот, кто видит это впервые, лихорадочно пытается уйти от столкновения и, как правило, оказывается в кювете. Люди бывалые идут на таран. Думаю, не нужно говорить, что после такой «встречи» с псом никаких следов на машине не остается.
Люди, даже не один раз сталкивающиеся с этим явлением, уверены, что Черный пес – галлюцинация. Только вот почему она повторяется из раза в раз по одному и тому же сценарию?
Собачий след на Майской горе
Для того чтобы узнать, как часто встречают Черного пса в нашей области, я отправился к дальнобойщикам, ожидающих своей очереди на переезд через Волгу.
«Если говорить о Черном псе, то в этом отношении у вас самый чокнутый город из всех, в которых я бывал! – заявил первый же собеседник, шофер из Белоруссии. –
Я Черного пса видел в жизни всего раз пять, и три из них – когда проезжал через ваш город!»
Примерно то же самое сообщили и другие водители. Оказалось, что примерно половина дальнобойщиков, следующих через наш город, видели Черного пса на одном и том же месте – в районе Майской горы.
«Ваш Черный пес, как и все другие, нереален! – убеждал меня белорусский парень. – Сталкивался, проверял. Но что его очень сильно выделяет из всех других, так это то, что, во-первых, он постоянно появляется в одном и том же месте, а во-вторых… Как правило, Черный пес появляется на дороге, когда состояние водителя близко к сонному. У вас же все совсем по-другому. Водитель весь день стоит и нервничает, потом переезжает мост и опять нервничает. Затем въезжает в гору, а тут – Черный пес! Нате вам! Да у меня сна ни в одном глазу!
Разумные причины странного явления мне не смог назвать ни один из находившихся на стоянке дальнобойщиков.
Мы приближаемся к тайне
Так что же происходит на Майской горе? Редакционный «УАЗик» остановился неподалеку от места, о котором говорили водители, и я отправился на поиски…
Сосновый лес, придорожная свалка, поляны с высокой травой. Вроде бы ничего особенного, но… Нога споткнулась о кочку, я пригляделся – одна из полян покрыта еле заметными небольшими холмиками явно рукотворного происхождения. Для могилы – слишком маленькие, для мест припрятанного клада – слишком заметные. Беру в руки палку, начинаю ковырять землю, и… Я быстро отбрасываю свою импровизированную лопату. Передо мной лежат кости… Кости собаки.
Я попал на кладбище домашних животных…
Кладбище домашних животных
Как сказали мне жители Карасевки (район, расположенный под Майской горой), кладбище это можно назвать частным. Жители близлежащих домов на нем своих питомцев не хоронят. Животных здесь хоронит (вернее, хоронил) один единственный человек. Люди рассказали мне, что эта история началась лет пять назад. Тогда на Карасевке стал часто появляться парень лет четырнадцати. Занимался он тем, что подбирал сбитых на дорогах мертвых собак и привозил (!) их на Майскую гору. Здесь он их хоронил… по православному обряду. По православному обряду?!
«Да», – подтвердили мне жители. То есть в церкви он их, конечно же, не отпевал, но вроде бы читал какие-то молитвы и (вот это уже точно) ставил на собачьи могилки небольшие крестики.
Парня считали странным, за глаза называли Жорой-собачником и особо с ним не общались. Года два назад молодой человек куда-то исчез, а его кладбище пришло в запустение.
Возможно, разгадка?
Я попросил прокомментировать факт проведения обряда над собаками работников епархии.
– Собаки – некрещеные, а значит, проводить над ними обряд нельзя, – сказали мне. – И вообще, это – кощунство.
Далее служитель культа произнес фразу, которая показалась мне ключевой: – За подобное, души погибших собак могут быть прокляты…
ПРОКЛЯТЫ! Знаете, что означает это слово? Это означает, что души собак обречены на вечное скитание между царством живых и царством мертвых. Всевозможная нечисть – привидения, упыри и так далее – это и есть именно те самые проклятые души. Так, может быть, именно здесь кроется секрет появления на Майской горе Черного пса?
– Может ли быть подобное? – спросил я у служителя епархии.
– Не исключено… – ответили мне.
Что же: тайна разгадана? Не знаю… Все это – из разряда догадок и предположений. Современная наука, к сожалению, еще не пришла к объяснению происходящих иногда странных «потусторонних» вещей и способу борьбы с ними. Я уверен, что когда-нибудь это случится, ну а пока…
Пока, на всякий случай, будьте осторожны, когда следуете через Майскую гору.
И особенно – в ночное время…
Вот такая была статья. А теперь ее разоблачение.
История возникновения материала такова: от кого-то из знакомых я узнал про Жору-собачника. Хотел сделать о нем материал, обегал полгорода, но следов парня так и не обнаружил. Ну не бросать же было дело на полпути! Пикантности в истории не хватало, и я ее придумал, присовокупив к «местным условиям» старую легенду
о Черном псе.
К дальнобойщикам я ездил, о Черном псе они мне говорили, но ни о какой его «активизации» на Майской горе, естественно, не шло и речи. В том, что кто-то поймает меня на лжи, я сомневался. Дальнобойщики – люди мобильные. Пойди – найди тех, с кем я якобы разговаривал…
Признаки, по которым можно распознать, что лежащая перед вами статья, скорее всего, выдумана журналистом, таковы:
Первое: в статье очень общими словами указано место события. Например: «в одной из школ», «в одном из сел», «на берегу реки Н., протекающей по северу области»
и так далее.
Второе: у описываемого события минимальное количество свидетелей – оно произошло ночью или в пустынной местности. Вариант: не указаны фамилии действующих лиц, которые заменены на всевозможные П-овы, И-овы, З-евы или сказано, что «мы не имеем права называть фамилии действующих лиц, поэтому они изменены». Эксперты (милиционеры, ученые и т. д.), выступающие в статье, либо имеют очень общее звание и должность («профессор одного из университетов Петров»), либо «не пожелали назвать своего имени». Свидетели произошедших событий указаны по той же схеме, что и эксперты («владелец нескольких заводов по производству кормов»).
Третье: описываемое событие произошло больше года назад.
Четвертое: в статье описано много мелких подробностей, которые обычно человек (тем более попавший в шокирующую ситуацию) просто не замечает.
Пятое: описываемое событие по всем меркам является шокирующим, однако вы никогда о нем ничего не слышали.
Шестое: в статье фигурирует какая-нибудь старая легенда (например, о Черном псе), с которой автор пытается провести параллели.
Все. Теперь открывайте любую газету и делайте выводы…
Разоткровенничался о запретном
Самая большая (по последствиям) ложь журналиста – ложь с политическим оттенком, ложь, формирующая общественное мнение. Рассмотрим ситуацию подробнее…
Сам по себе газетный бизнес в провинции – вещь не достаточно прибыльная. Если вы не официальное издание, а частное, то кое-как коллективу редакции существовать можно, только если тираж газеты превышает тридцать тысяч экземпляров. Но, во-первых, набрать эти тридцать тысяч не так просто, а во-вторых… Разве интересно довольствоваться этим «кое-как»?! Поэтому и встает резонный вопрос: «Как получить сверхприбыль?». Ответ на него один – продаться крупному бизнесу. И здесь возникает взаимное влечение.
Зачем крупному бизнесу газета? Для того, чтобы иметь политическое влияние. Предположим, вы «при власти» и имеете от нее свой кусок пирога. Что вы делаете? Власть у нас похвалу любит, и вы ее в своей газете всячески нахваливаете, за что у вас и пирога не отнимают, и новые лакомые кусочки подкидывают.
Предположим, вы вне власти, но иметь свой кусок пирога вам ой как хочется. Что вы делаете? Делаете все, чтобы власть переменилась и пришла новая, которая, за помощь, с вами пирогом поделится. В этом случае вы существующую власть ругаете.
Резонный вопрос: а зачем бизнесу вообще политическое влияние? Работал бы себе и зарабатывал! И здесь возникает проблема…
В том-то и дело, что сегодня в России бизнес существовать без власти не может! Потому что в этом случае, как бы… не имеет «крыши». То есть, во-первых, становится мишенью для конкурентов, имеющих точно такой же бизнес, но состоящих «при власти», а значит, имеющих всевозможные льготы. А во-вторых, начинает подвергаться наездам разного рода контролирующих организаций, которые «знают свой шесток» и к бизнесменам «при власти» просто не суются!
– Как-то раз в мой «Кодак» пришел проверяющий из центра стандартизации, – рассказывал мне не замеченный в «связях с властью» хозяин нескольких городских ресторанов и фотосалонов. – Посмотрел, замечаний не сделал, но попросил сделать ему подарок – бесплатно напечатать пленку. Мы его просьбу выполнили, он фотографии получил и нас закрыл! За что?! Якобы, за дачу ему взятки! Потом говорит: «Ну ладно. Я как будто бы вас закрыл, а вы потихоньку работайте. Проблем не будет».
– Мы верим, работаем, – продолжал бизнесмен, – а на следующий день приходит другой проверяющий из той же организации и штрафует нас за то, что мы не соблюдаем предписание его коллеги о закрытии! Плох тот инспектор пожарной охраны, который не может докопаться до пожарного гидранта! Нарушения можно найти всегда. Если этого хотеть. Например, практически в каждом российском городе существует указание местного мэра, которое предписывает торговать в летних кафе разливными напитками только в пластиковых стаканчиках. И параллельно с этим, по старому российскому ГОСТу (который никто не отменял!) торговля этой же продукцией в летних кафе разрешена только в бумажных стаканчиках. То есть, одновременно существуют два противоречащих друг другу нормативных акта. Это означает, что тебя могут оштрафовать за то, что ты торгуешь в пластиковых стаканчиках, и могут оштрафовать за то, что ты не торгуешь в пластиковых стаканчиках! Делать это или нет – на усмотрении контролирующей организации!
Еще случай: приходит как-то налоговый инспектор и пишет, что у меня не работает контрольно-кассовая машина. Неработающий контрольно-кассовый аппарат – триста минимальных окладов. А аппарат-то в порядке! Все работает! Я иду к налоговому начальству и доказываю, что у меня все нормально. Они говорят: «Вы извините, это у нас молодой сотрудник. Он ошибся, штрафа не будет»… А через некоторое время узнаю, что штраф никто и не думал отменять! Инспектор говорит: «Не нравится? Подавайте на меня в суд!». Я подаю, выигрываю, а через некоторое время узнаю о причинах произошедшего. Оказывается, налоговая недобрала денег, и всем инспекторам дали накачку: «Идите и ищите!». А инспектор оказался человеком догадливым, решил: «Я их оштрафую, они подадут в суд, выиграют, и деньги им вернутся, Но сейчас-то я план выполню!!!». Разве можно в таких условиях нормально работать?!
– Разве можно в таких условиях нормально работать?! – спрошу я вслед за бизнесменом. И отвечу: «Нет».
Поэтому-то бизнесмен в политическом влиянии так и заинтересован. Поэтому-то и получается, что за каждой газетой стоят (наделенные или обделенные властью) финансовые группы. И вся газетная политика строится, строго исходя из интересов этих бизнесменов.
Когда журналист врет про абсолютно «левого» Сидора Петровича, он врет во имя развлечения публики. Когда журналист врет, рассказывая как хорошо и весело у нас живется, когда за окном разруха, или наоборот – как все плохо, когда за окном все более-менее, он врет во имя хозяина. И тысячи людей (они же не имеют возможности оценить ситуацию в целом, они видят только свой дом и свою работу!) этому верят.
Думаете, вы не так легковерны? Вот вам пример: в далеком сибирском городе рухнул дом. От кого зависит то, какое мнение вы сформируете об этом событии? Исключительно от СМИ! А СМИ, как вы уже знаете, контролируются финансовыми группами, которые выступают «за» или «против» существующей власти. В результате, в зависимости от их сегодняшней стратегии в отношении с властями, вы можете быть зомбированы СМИ на три абсолютно разных мнения о трагедии. И сделаете соответствующие выводы.
Первое мнение: дом взорвали террористы. Вывод: пора сплотиться вокруг «сильной руки» и мочить террористов в сортире!
Второе мнение: дом развалился из-за ветхости (вариант – случайный взрыв бытового газа, что тоже есть ветхость). Вывод: как же плохо мы живем, власти – сволочи, ничего не делают для народа! Пора менять власть!
Третье мнение: бомжи свинтили заглушки, газ стал выходить и шарахнул. Вывод: бомжи – сволочи! (На подобные выводы типа: «бомжи – сволочи!», «хачики – сволочи», «цыгане – сволочи» народ зомбируют, стремясь увести от правильных выводов, стремясь переключить народный гнев с реальных проблем на что-то нейтральное).
Что в реальности случилось с рухнувшим домом, вы так никогда и не узнаете. Это просто не нужно тем, кто стоит за СМИ! Трактовка реальности стала театральным действом. Не важно, что произошло, важно, как это показано!..
До какой-то поры мне очень нравилось смотреть передачи о природе. Показывают каких-нибудь дельфинчиков-тюленьчиков, а бодрый голос за кадром в это время рассказывает, что между животными происходит. Вот мама учит младенца плавать, вот тюлень заигрывает с тюленихой…
Кончилось это, когда я стал подобные передачи записывать. Одну записал, вторую, третью. А потом обратил внимание, что в передачах разных телекомпаний на одну и ту же картинку накладывается совершенно разный текст! На одном канале она трактуется, как «мама учит детеныша плавать», а на другом, как «тюлень избавляется от потомства тюленя-конкурента»!…
Как и в случае с «желтой» статьей о Сидоре Петровиче, и в случае с разрушившимся домом, здесь работает один принцип: реальность поворачивается так, как хочет тот, кто стоит за СМИ. Почему он хочет именно так – зависит от конкретной ситуации: угодить властям, развлечь публику, или просто заткнуть дырку в программе, когда видеоряда мало, а насочинять на него можно все что угодно…
Софа как-то сказала сакраментальную фразу: «Было только то, о чем написали в газетах». В самом деле, радиослово вылетело и забыто, а телевидение… Кто хранит архив телепередач? Получается, что именно по газетам будут судить через сто-двести лет о нашем времени. Бедные потомки…
Финансовые группы манипулируют общественным мнением, исходя из своего мелкого интереса. Но существует еще и власть, владеющая кучей официальных СМИ, которая и диктует финансовым группам, в какую сторону зомбировать население с помощью их частных СМИ. И здесь мы подходим к самому интересному вопросу. Заключается он в том, имеет ли право власть манипулировать общественным мнением, если это идет людям во благо?
Скорее всего, мой ответ будет: «Да». Но это должна быть настоящая власть, идеальная власть.
В реальности же, идеала не существует. Манипуляция общественным мнением идет, исключительно исходя из личных интересов самой власти. Посредством нее народ успокаивается или возбуждается в нужном направлении. Неумелая власть манипулирует общественным мнением только накануне очередных выборов. Умелая власть манипулирует постоянно, делает так, что на выборах у конкурента просто нет шансов. Но в любом случае – это всего лишь манипуляция во имя власти, а не во имя блага людей.
Ни в центре, ни в провинции я не видел ни одного общественно-политического издания, которое не занималось бы манипулированием. Любой провинциальный журналист, пишущий о политике, экономике, социальной сфере, виновен, как минимум, в одностороннем освещении событий во имя владеющей газетой финансовой группы. Особо рьяных политических обозревателей, занятых оболваниванием масс во имя центральной власти, мы видим в аналитических программах на ТВ.
Если долго вслушиваться и вчитываться в СМИ, даже появляется искушение подумать, что вся наша демократия с ее выборной системой власти придумана не для народа, а исключительно для того, чтобы было удобнее этим народом управлять, абсолютно не слушая его мнения.
Каждой кухарке дали иллюзию, что она может управлять государством. Пусть не сама, но посредством «своего» депутата (губернатора, президента). И она в этой иллюзии живет, она об этом постоянно думает, именно со «своей» властью она связывает надежды. И не бунтует!
О чем она не думает, так это о том, что поверила «своему» депутату (губернатору, президенту) не по доброй воле, а посредством зомбирования ее с помощью средств массовой информации. Что никакого «своего» голоса в управлении страной (областью) она не имеет, а всего лишь поддерживает того человека, который имеет лучшую пропагандистскую машину – лучше лжет…
Лично я после прихода в журналистику стал обходить избирательные участки за версту. Я зомбировал людей, и было бы пошло, если бы при этом я еще и зазомбировался сам.
Голосовать для меня – все равно что пить кофе, в который (я видел это!) только что помочились…
Бутерброды с газом
Когда-то давно я читал целое исследование о том, на какую женскую часть тела мужчины смотрят в первую очередь. Большинство, насколько я помню, смотрело на ноги. Потом была грудь и, извините… попа. Вполне может быть, что я последний деградант (или не мужик?), но я первым делом всегда смотрю в глаза. «Глаза – зеркало души». Уйдет красота, «уйдут» ноги, талия и грудь, но глаза… Если душа прекрасна, то глазами можно любоваться вечно…
Когда Софа вошла в мой кабинетик, села напротив и молча уставилась на меня, я в очередной раз отметил, что у нее именно такие «безграничные» глаза.
– Что, Софья Викторовна? – наконец, не выдержал я.
– Помнишь Сашу Коновалова? – спросила она.
Помню ли я Сашу Коновалова…
– Кого? – я изобразил удивление.
– Ну, того парня, которого обвинили в убийстве милицейской дочки, а потом повесили в камере…
– А…
– Звонили менты, – сказала Софа, – сообщили, что вчера были убиты опер, который вел дело Коновалова, и отец той девочки. У обоих вырезали на лбу слово «Саша». Основная версия – месть отца. Похоже, что это он в тебя стрелял. Съездил бы ты куда-нибудь на недельку, пока все не уляжется…
Когда я уходил, заботливая Софа протянула сверток.
– Бутерброды? – спросил я с надеждой.
– С газом… – ответила она.
Что за дурацкая привычка у женщин – заворачивать в тряпки разные нужные вещи? Понятно, что так они не пылятся, но зачем тогда они вообще нужны в хозяйстве?
В тряпке был газовый револьвер.
– На всякий случай, – сказала Софа. – Надеюсь, что стрелять ты умеешь.
Я деликатно промолчал, что хотя и отдал Родине два года службы в вооруженных силах, стрелял за все это время только четыре раза. На так называемых «проверках» в конце каждого полугодия.
Каждый раз перед этими самыми стрельбами к солдату, ответственному за подъем мишеней, приходил наш прапорщик.
Информация для не служивших: когда в мишень попадают, она падает. За ее подъемом следит специальный солдат. Нет, он не Гаврош и никуда не бегает.
К каждой мишени приспособлен специальный механизм, и солдат всего лишь нажимает на кнопочку, сидя в будке управления стрельбами. Как вы понимаете, этот солдат имеет возможность не только поднимать мишень, но и ронять ее… Смекаете?
Прапорщик загружался водкой и прочими позарез необходимыми для солдата вещами и «уговаривал» его «откликаться» на выстрел. Мол, солдаты – олухи, ты уж, будь любезненьким, как увидишь, что кто стрельнул, так мишень и роняй.
Этот номер прокатывал на трех первых проверках, а на четвертой случился конфуз. У одного из солдат на позиции заел автомат. По инструкции он должен был громко отрапортовать об этом и продолжать отлеживать бока. Он так и сделал.
А проверяющий полковник был герой, солдат очень любил и решил по отечески помочь. Подошел к солдату, взял у него автомат, поднял дулом в воздух и начал дергать затвором – изгонять заклинивший патрон. В этот момент произошел самопроизвольный выстрел. Все бы ничего, но, как я уже говорил, дуло автомата было направлено совсем не в сторону мишени. А мишень упала! Феномен!
Полковник оказался пытливым умом и повторил эксперимент. Мишень снова упала! Это его развеселило настолько, что он дал очередь практически вертикально вверх. И мишень снова упала! Как выяснилось, солдат на пульте управления мишенью уже значительно потерял зоркость от слишком быстрого начала употребления «подарков» и был способен реагировать только на звуковые раздражители.
Кончилось все печально. Рота получила «неуд», а солдат-оператор – десять суток «губы». К его чести, нашего прапора он не сдал, а то тот, как минимум бы, перестал быть старшим прапорщиком.
Так что стрелять я умел…
Почему-то в голову не пришло ничего лучшего, чем спрятаться у Мирона. Если уж предстояла неделя безделья, то лучше провести ее с пользой – приобщаясь к «великому». Бегать вокруг дома, смотреть телевизор и от безделья писать рассказы – еще один раз я бы этого не перенес. Пистолет я не взял, вернув Софе. Не люблю я хирургические вмешательства в судьбу. Пусть все идет своим чередом…
На автовокзале встретил своего институтского приятеля, сейчас он работал в газете-конкуренте. Небрежно покуривая, он возвестил мне, что недавно по его статье была проведена целая прокурорская проверка на каком-то заводе, возбуждено уголовное дело и «сотни рабочих вздохнули с облегчением». При этом он так высокомерно посматривал на меня и так жеманно стряхивал пепел, что я чуть не рассмеялся.
Провинциальный журналист – особая субстанция, объединяющая в себе нереализованные наполеоновские замашки, спесь и невероятное самомнение. Большинство из них считают себя невероятной интеллектуальной элитой, избранными и строят разговоры на описании своих «сногсшибательных» статей и размышлений о том, что они «давно уже переросли этот город», им «десять раз предлагали уехать в Москву», но они отказались, и тому подобном.
Источник такого поведения лично мне был хорошо понятен. Дело в том, что в провинции у талантливо пишущего человека только две дороги – стать алкоголиком или журналистом. Алкоголиком стать легко, а журналистом (в силу лени и ненависти к хождению по работодателям, присущему каждому талантливому человеку в провинции) – трудно. Поэтому тот, кто нашел в себе силу отодрать задницу от дивана и начал зарабатывать деньги своим умом, считает себя чуть ли не вселенским гением, задирает нос и смотрит на вчерашних собутыльников с пренебрежением.
Я считаю, что мне очень повезло, что талантливым человеком я себя никогда не считал, и соответствующих амбиций у меня не было. Я просто хотел работать.
И научился «журналистить», как, вероятно, обучился бы любому другому делу. Таких, как я (нормальных, не имеющих закидонов), в нашей профессии меньшинство.
Когда «амбициозные» трудились в противостоящих друг другу газетах, между ними доходило до личной вражды. Могли и в морду при встрече зарядить. «Нормальным» до того, кто на кого работает, не было никакого дела.
С одним из давних знакомых (ныне он работал на «вражескую» газету), мы даже как-то договорились, что не будем обижаться, если кто-то из нас обольет другого грязью. Страны воюют, но чего делить солдатам? Патриотизм? Ха-ха! За такие-то «бабки»? Однако некий долг перед родиной-газетой существовал, и мы условились, что выбалтывать служебные тайны – признак плохого тона (как вам такое понятие патриотизма?). Исключение составляли случаи, когда произносились волшебные слова – «ОЧЕНЬ НУЖНО». Такое случалось один раз в два-три года.
«Амбициозные» журналисты имели убеждения (демократические, коммунистические, иные), очень яро отстаивали их в своей газете. А когда газета (в силу изменения позиции хозяев-бизнесменов) меняла курс, некоторое время молчали, «болели» (пили) и переоценивали мир, а потом… так же яро отстаивали уже обратные убеждения. «Нормальные» просто считали себя проститутками. Безо всяких убеждений и переоценок. Они просто делали свою работу.
Я уезжаю в деревню
Пока трясся до мироновской деревни в автобусе, все силился вспомнить, был ли хоть один случай, когда написанная мной статья реально помогла хотя бы одному человеку. Вспомнил двоих…
Первый случай начался с письма, пришедшего в редакцию. Оно было написано столь эмоционально, что хочу привести его полностью.
«Полгода назад наша дочка-третьеклассница нашла во дворе замерзающего совсем еще маленького котенка, – писала женщина. – Принесла в дом. Ну что было делать, не гнать же его. Дочь сразу же восприняла котенка как часть самой себя. Возилась с ним, души в нем не чаяла. Больше всего любила брать его перед сном к себе в кроватку и, нежно гладя, рассказывать о своих школьных делах. Когда она приходила из школы, первым делом бежала на кухню и наливала котенку молока в мисочку. Я специально не делала это за нее, потому что это обеденное молоко превратилось у них двоих в какой-то обряд. Котенок, даже если он перед этим поел, пил это молоко, показывая величайшее удовольствие.
Котенка мы всячески берегли и на улицу не пускали. А он рос… Я и представить себе не могла, что когда-нибудь у котенка хватит сил добраться до форточки…
Однажды, вернувшись домой, мы котенка не нашли. Я сразу почувствовала неладное. Стала говорить с дочерью, где это, мол, котенок от нее спрятался? Вместе ходили по комнатам, заглядывали под диван, в шкафы. А муж побежал на улицу. Я все думала, что же такое придумать, если окажется, что котенок разбился. Сочинила в голове целую сказку о том, что это был перелетный котенок. О том, что он волшебный, летом живет у маленьких девочек, осенью убегает в южные страны, а следующей весной снова возвращается. Я уже представляла, как весной буду каждый день ходить на рынок и выбирать котенка, точь-в-точь похожего на нашего Тишку.
Но скоро вернулся просто-таки ликующий муж. Котенка он нашел. Живого. У того только была сломана лапа. Выдумывать сказку для дочери мы не стали. Рассказали все, как есть: «Да, котенок выпрыгнул в окно. Береги его. Береги свою любовь» – и срочно закрыли сеткой все окна.
Два дня Тишка не ел и не пил, лежал на своей подстилке и смотрел на дочку огромными грустными глазами, а потом пошел на поправку. И тут я сделала самую большую ошибку в своей жизни. Лапка у котенка начала срастаться, но мне показалось, что неправильно. Я подумала, что он теперь будет всю жизнь хроменьким. Мы с дочерью торжественно понесли его к ветеринару. Наложить гипс. Шли, радовались: «Будет теперь у котенка новая лапка! Будет он бегать и прыгать, будет играть резвее прежнего!»
Ветеринар сказал, что котенку нужно вставить штифт. Сделал ему укол, чтобы Тишка уснул, поколдовал над ним, потом лапку забинтовал и нам его отдал. Сказал, что через несколько часов Тишка проснется, лапка у него чуть-чуть поболит, но потом все будет нормально…
Нормально не было. Когда Тишка проснулся дома, он прямо по-человечески кричал от боли, бился в конвульсиях. Я не смогла отправить дочь на улицу, и мы вдвоем
с ней пытались сделать хоть что-то. Даже звонили в «скорую», чтобы узнать, что делать.
Это продолжалось около часа, в течение которого моя дочь буквально состарилась. Сначала она плакала, а потом уже не могла. Когда котенок умер, я даже ничего не пыталась объяснить своей дочери. Вечером вернулся муж, а на следующий день пошел и избил того «врача». Теперь тот, наверное, подаст на нас в суд.
Только ничего не говорите мне сейчас о судьбе и о злом роке. Ничего не говорите о халатности. Моя дочь все равно всего этого не поймет»…
Женщина ничего не просила, она просто изливала свою боль. Опубликовав ее письмо, я сделал приписку (в принципе, довольно банальную) о том, что беру это дело на «журналистский контроль» и займусь «расследованием» деятельности вышеупомянутого ветеринара. Никаким «расследованием» я заниматься не собирался. Тратить время на то, чтобы написать о таком распространенном и всем известном явлении как халатность, не хотелось. Проще было придумать что-нибудь «кроволеденящее» из области мистики. Угроза расследования была всего лишь угрозой, предпринятой с одной целью: чтобы ветеринар не подавал в суд за пару ударов по морде (обычно я авторам писем не сопереживал, но это больно уж меня зацепило). Вышло по-моему – ветеринар испугался и в суд не подал…
Героя другой истории звали Ильей. Когда я с ним познакомился, ему было двадцать три, и он работал сторожем в «навороченной» фирме. Илья дежурил сутки через трое, получал свои восемьсот рублей и ни за какую материальную ответственность не расписывался. Как он сказал: «Если бы заставили расписаться, то я сразу же уволился бы. За такие деньги, если что, отвечать не намерен».
Однажды, когда Илья возвращался с работы, к нему подошел бритоголовый подросток лет четырнадцати. Нет, пацан не спросил закурить. Он достал из кармана фотографию четырехлетней дочери Ильи. На снимке у девочки была оторвана голова. Она лежала рядом с телом в луже крови…
Когда у Ильи прошел шок, рядом никого не было. В совершенно невменяемом состоянии Илья побежал домой. Он не помнит, как поднялся в квартиру, не помнит, как открывал дверь. Когда ему навстречу выбежала целая и здоровая девочка, Илья грохнулся на пол…
Фотографию он никому не показал, а сам про себя рассудил, что, видимо, это чья-то очень неумная шутка. Однако это была не шутка. Вечером в квартире Ильи раздался телефонный звонок:
– Ты живешь по адресу такому-то (следовал адрес Ильи), твою жену зовут Маргаритой, дочь – Инной, – говорил голос с характерным акцентом. – Жена работает там-то, дочь ходит в садик номер такой-то.
Далее следовали сведения о родителях Ильи.
– Мы – чеченцы. Мы привыкли убивать, – продолжал голос. – Вы, русские, должны нам. От тебя нам ничего не нужно, но если ты нам не поможешь, то с твоей дочерью случится то, что было на фотографии. О том, как нам помочь, мы…
Внезапно голос прервался, и в трубке раздались частые гудки.
За время монолога незнакомца Илья не вымолвил ни слова. «Меня парализовал страх», – сказал он. Несколько минут парень сидел с поднятой трубкой. Мысль о розыгрыше все еще приходила ему на ум, но уже в качестве соломинки, протягиваемой утопающему. Весь вечер Илья ждал продолжения беседы, вздрагивал от каждого шороха, но телефон не звонил. О милиции парень не думал. Во-первых, был напуган, а во-вторых, что он мог предъявить? С подобным рассказом его подняли бы на смех…
Телефон зазвонил в два часа ночи.
– Ты обдумал свое решение? – спросил голос. – Мы весь вечер следили за твоей квартирой и видели, что из нее никто не выходил. Твоя мать тоже под постоянным наблюдением. Ты правильно сделал, что не обратился в милицию. Ты выполнишь только одно наше поручение, и вся твоя семья останется в живых. Плюс к этому ты получишь пять тысяч рублей. Ты согласен помочь нам?
– Что мне сделать? – давясь собственным голосом, выдохнул Илья.
– Ничего… – был ответ. – В день, когда мы тебе позвоним, ты пойдешь на работу, будешь просто сидеть в своей каморке и читать книгу. Если услышишь какие-то подозрительные шумы, сделаешь вид, что ничего не происходит. Понял? И помни о фотографии своей дочери…
– Я понял, – ответил Илья…
– И тут мне даже как-то полегчало, – рассказывал он мне. – Расположение помещений нашей фирмы такое, что, в принципе, если я нахожусь в своей каморке, то могу и не слышать, что творится в дальних кабинетах. То, что мне предложили, ни в коей мере не могло быть на одной доске с жизнью моих близких.
О пяти тысячах Илья не думал, но его семья сейчас находилась в довольно стесненных материальных условиях. Пять тысяч совсем не повредили бы. Было у Ильи и моральное оправдание. Как мы уже говорили, его фирма была «крута». «Десятком компьютеров больше, десятком меньше», – появлялась у Ильи и такая грешная мысль…
Первые дни после звонка он «мандражировал», а потом просто сжился со своей ролью как с данностью. Ну ограбят и ограбят. В конце концов, на Илье нет никакой материальной ответственности…
Назначенный день пришел очень скоро. Илье назвали дату и напомнили, что если он хоть кому-нибудь расскажет обо всем, то поплатится жизнью. Деньги парню бросили в почтовый ящик сразу же после звонка.
Илья не сказал бы, что он слышал что-то особенное в ночь ограбления. Просто в обычное свое дежурство он ходил по кабинетам фирмы, а сейчас нет. Читал книгу «Волшебник из страны Оз». Почему-то в эту ночь потянуло на сказки.
Утром окно в дальнем от Ильи конце офиса оказалось вскрытым (вырвали решетку и высадили стекло). Пропали девять компьютеров и оргтехника…
На все вопросы Илья отвечал одинаково: «Вел себя как обычно. Не спал. Читал книгу и ничего не слышал». Вызванные менты, по словам Ильи, не особо напрягались. Допросили его, но «колоть» (парень внутренне готовился даже к применению силы) не стали. Преступление сразу же определили коротким и емким словом «глухарь». Шанс на его раскрытие – минимальный.
Однако худшее ждало Илью еще впереди. В то же утро Илью вызвал к себе шеф.
– У тебя двухкомнатная квартира, – сказал он без обиняков. – Продавай. Будешь выплачивать. На попытку возразить шеф только «напрягся»:
– Сынок! Ты выплатишь мне все до единой копейки! Это Я тебе говорю.
Почти сразу же появились два телохранителя, адвокат фирмы и нотариус.
– Берите машину, езжайте за документами. Переоформляйте квартиру, – распорядился шеф.
Илья попытался выйти, но ему преградили дорогу.
– Вы не имеете права меня задерживать и требовать от меня квартиру, – сказал Илья. – Я не несу материальную ответственность.
– А я думаю, что несешь, – спокойно возразил шеф.
Илью насильно посадили на стул и начали избивать. Били так, чтобы не осталось следов. Любимым «трюком» было положить ему на голову толстую книгу и со всей силы лупить по ней кулаком. После очередного удара парень начал терять сознание.
– Отпустите его, – внезапно сказал шеф. – Пусть идет и хорошенько подумает…
Дома Илью ждала насмерть перепуганная жена. К ней на работу пришла машина с одним из охранников фирмы. Охранник сказал, что на Илью напали. Якобы он жив и сейчас находится дома. Охранник довез женщину до дома, а когда она открыла дверь, вместе с ней в комнату вошли несколько мускулистых ребят.
– Твой муж нас ограбил, – заявили они находящейся в шоковом состоянии женщине. – За это мы сейчас тебя изнасилуем. Ее оглушили, а когда она очнулась, то была уже раздетой. Три парня держали ее, а четвертый стоял над ней.
– Выбирай, – сказали «братки», – или мы тебя сейчас изнасилуем, или твой муж отдаст нам долг – сто пятьдесят штук. Завтра вы продаете квартиру и отдаете нам деньги. Не забывай, что у вас есть дочь, с которой мы можем сделать то же, что и с тобой. После этого, не тронув женщину, «братки» ушли.
Окончательно Илью и его супругу добил внезапный стук в дверь. Соседка привела их дочь, которая в это время должна была находиться в садике. Оказалось, что ее забрал из садика незнакомый мужчина, который показал удостоверение милиционера и сказал, что родители девочки арестованы за кражу. Высадив девочку около дома, «добрый дядя» подарил ей… куклу с выколотыми глазами.
В этот же день ребята решили подчиниться всем условиям шефа. После этого около года жили у матери Ильи. Произошедшее оказало на молодую семью такое сильное воздействие, что они не смогли оправиться от психологической травмы и развелись…
Я вынул Илюху из петли…
В буквальном смысле слова.
Он вешался ночью в парке, как раз там, где я прогуливался, обдумывая последствия своего первого развода. Здесь же, на мокрой скамейке, парень выложил мне свою историю.
Чем я мог помочь Илье? Тем, что сказал бы, что незнакомого с криминальной средой Илью постоянно «брали на понт»: запугивали, произносили угрозы, за которыми не последовало бы воплощения? Что нужно было непреклонно стоять на своем и ни на что не соглашаться? Что, скорее всего, угрожавшие Илье чеченцы, никакими чеченцами не были, а просто применили акцент для пущей острастки? Что весь расчет был на трусость парня? Сказать, что в схожей ситуации один мой приятель пошел в шестой отдел и написал заявление: «Если со мной что-то произойдет, то виноват тот-то и тот-то», и после этого его оставили в покое?..
Появление в газете истории Ильи по большому счету ничего не изменило. Кинувшей его фирмы уже не существовало, да и менты без особой нужды никогда не занимаются проверкой журналистских расследований, у них и без этого работы хватает.
Вообще, вся шумиха, что вот, де, газета вскрыла факты, по которым возбуждено уголовное дело (или проведена прокурорская проверка) – не более чем мыльный пузырь. Газеты ничего глобального по собственной инициативе не вскрывают. Подобные публикации – лишь часть крупной игры, ведущейся владеющей газетой финансовой группой против конкурента (политического или экономического). Не могли же ребята из данной группы просто прийти в правоохранительные органы с компроматом! Они разместили его в газете, и попросили милицию (а они это умеют!) обратить внимание. Вот и все! Ну а газета отпиарилась по полной (грех было этого не сделать), сообщив читателям, каким неимоверным трудом ей удалось достать компромат, и какого огромного громадного мужества стоило решиться его опубликовать…
Публикация истории Ильи помогла только ему самому – дала уверенность. Он выговорился, выбросил из себя негативное воспоминание, страх и стал жить дальше. Через какое-то время он прибился к церкви, был послушником в монастыре, а потом окончил музыкальное училище и стал руководителем церковного хора…
Мы иногда встречались. Илья был единственным из тех, о ком я писал, с кем потом поддерживал приятельские отношения…
Может быть, как раз потому, что он был единственным, в ком я принял участие?
Последний акт
С вопроса о нужности своей журналистской работы я и начал разговор с Мироном.
Прежде чем ответить, он закрыл глаза, потом слегка задрожал, и пот выступил на его лбу. Не люблю я этих штучек с изображением «запредельных» состояний! Но уже через минуту, словно прекратив закачивать в себя информацию, Мирон стал прежним.
– Для того чтобы определить, нужна ли твоя работа, нужно знать, преступает ли она Закон, – сказал Мирон. – Работать нужно так, чтобы не нарушать Закон Божий.
Жить нужно так, чтобы не нарушать Закон Божий. Не лгать, не воровать…
Если же перед тобой два пути, не противоречащие Закону, нужно выбирать более легкий. Так учил Иисус, так учил Мухаммад.
Ты должен работать на своем месте и делать все ПРАВИЛЬНО. Этим ты меняешь реальность. Уходить нужно только с той работы, где ты не имеешь возможности не нарушать Закон. Быть продавцом и не обвешивать, быть журналистом и не лгать можно, но, к примеру, быть «челноком» – покупать в одном месте и продавать в другом – нельзя в принципе. «Покупающие и продающие не войдут в Царствие Божие».
Нельзя быть тем, кем запрещали быть пророки. В частности, заниматься ростовщичеством (не только владеть банком, но и работать в банковской сфере) или выдвигаться на руководящие посты – участвовать в выборах (не только в качестве кандидата, но и в любом другом качестве). Выборы – изначально обман, искушение. По религиозным канонам, политики (политика – искусство управления государством) должны назначаться разумными, а не выбираться из толпы.
«Иго мое – благо и бремя мое легко», – говорит Иисус. Соблюдение Закона не ограничивает человека, а освобождает его от ошибок, от тех действий, которые вредят ему самому.
Но человек упрям. Грех подобен вредным привычкам, от которых очень трудно отказаться, но без которых жить значительно легче.
– В работе журналиста нет ничего плохого, – говорил Мирон. – Но все дело в том, что журналистика (как и многие другие виды социальной деятельности: культура, политика, религия, даже медицина и образование) изменила свою первоначальную суть.
Задача зарабатывать деньги изначально стоит только перед бизнесом. Деньги – это не главное богатство мира! Но грех в этом мире привел к тому, что деньги сделались кумиром и богом. В результате даже социальные и дотационные сферы начали пытаться зарабатывать.
Политики, по своей сути, обязаны справедливо управлять, сохраняя баланс между всеми видами деятельности и их первоначальную чистоту. Но, пойманные грехом, охваченные жаждой денег, они перестали управлять, а начали заигрывать с бизнесом, превознеся его, и манипулировать людьми, желая оставаться у власти.
СМИ, по своей сути, обязаны информировать, но в желании заработать, начали развлекать (по своей воле) и помогать манипулировать людьми (по воле политиков, которым продались).
Культура, по своей сути призванная доставлять человеку эстетическое наслаждение и продвигать его по духовному пути, в желании заработать опустилась до подметочного уровня и превратилась в развлекающую «попсу»…
В работе журналиста, политика, актера или священника нет ничего плохого, если она выполняется должным образом и по Закону. Но страсть к деньгам заместила Закон!
Вот где Зло! Зло – не нечто ужасное, оно – нечто приятное. Оно начинается с мелочи и исподволь захватывает всего человека…
Страсть к деньгам нарушила равновесие мира. Она уничтожила даже религию. Современные церкви преступили Закон, которому они обязаны своим появлением. Крещение за деньги, отпевание за деньги, создание фирм, занимающихся коммерческой деятельностью, страсть к красивым одеждам, золотым куполам и окладам – все это свидетельство их извращения. Церковь больше не Божья, она поклоняется тому же культу, что и мир, поклоняется золоту.
А ведь суть истинного священника – бескорыстие, скитание, жизнь на подаяние не в виде денег, а в виде пищи. Храм истинного священника – его душа.
– Вот почему сейчас пришло время другой церкви, принципиально новой, – Мирон подвел к своему. – Вот зачем пришло новое Евангелие – Евангелие тишины, регламентирующее жизнь так, чтобы у человека было как можно меньше соблазнов. Чтобы каждый «освобождался» сам, «на своем рабочем месте», чтобы жил тихо и незаметно, но с верой внутри. Чтобы каждый был сам себе священником.
– А принесшему Евангелие надобно обязательно погибнуть, – продолжал он. – Надобно погибнуть ему, невинному. Быть убиту не в воздаяние за прежние грехи, а во имя проповедования Евангелия. Христиане называли это «умереть за людей».
Это – жертва, это – раскачивание маятника, который чем дальше отведешь, тем больший результат получишь. Не ответившему на удар Господь воздает благом. Насколько больше он воздаст принесшему себя за людей в жертву? Воздаст тем, чего этот человек больше всего хочет – проповедованием истинного учения по всему миру, возвращением людей к своему началу, к ЧИСТОТЕ…
Когда мы собирались ложиться спать – Мирон, видимо, читал в постели, а я, справив нужду, шагал из туалета в дальнем конце двора – пришла смерть…
– Ну, вот и я, – более глупой фразы появившийся из темноты человек с обрезом, наверное, придумать бы не смог.
Это был тот, кто стрелял в меня в подъезде – отец оболганного Саши Коновалова.
Дальнейшее вспоминать стыдно…
Да, я испугался. А как вы поступили бы на моем месте? Я заорал (надеюсь, ни у кого не останется воспоминаний о моем недостойном крике?) что-то вроде: «А-а-а!» и кинулся на мужчину. Кинулся по-детски, и тому не составило труда уронить меня ударом в грудь. Сначала я ползал по земле и увертывался от ударов ногами, а потом все понял и уворачиваться перестал.
Коновалов-старший пришел организовать нашу с Мироном «мученическую кончину»…
В этот момент на порог вышел Мирон. Я кинулся к нему с радостным полухрипом: «Миронушка! Нас убивать пришли!», споткнулся и с разгона бухнулся прямо в ноги, проехав щекой по грубым штанам. Грянул выстрел, и тело Мирона упало назад в избу – в проем двери…
Я не сопротивлялся. Коновалов за шкирку втащил меня в комнату. Связал руки и ноги проводом, а потом приволок раненного Мирона – заряд попал ему в живот. Потом вышел на крыльцо, видимо прислушиваясь, не наделал ли переполоха своим выстрелом. Но все было тихо.
Тогда он вернулся и достал нож.
– И сказал я ангелу своему: «Как убит я буду?», и ответил он: «Ножом. За грех другого человека. За грех того, кто виновен больше, чем ты, и грех которого ты снимешь своей смертью», – бормотал Мирон.
– Кто это? – спросил Коновалов.
– Агнец Божий, – ответил я с полной серьезностью.
– И сказал я ангелу своему: «А как же тот, другой человек?», и ответил он: «Этот человек не умрет. Он не выбирал смерть, и смерть не выбирала его. Он станет первым последователем твоим»…
Коновалов подошел к Мирону и стал втыкать в него нож. Когда Мирон перестал двигаться, убийца повернулся ко мне.
– Давно я ждал этого момента! – сообщил он.
Последовали новые удары…
Готовая статья о Мироне лежала в редакции. В том, что Софа, ранее от нее отбрыкивавшаяся, теперь опубликует ее вместе с моим некрологом, можно было не сомневаться. Смерть Мирона – информационный повод, смерть Мирона и журналиста – повод вдвойне! А моя смерть…
Смерть – это только окно в цветущий сад…
Тем временем на моем лбу по живому начали резать какое-то слово.
– Твоя смерть будет страшной, – сообщил Коновалов, выполнив это, потом осмотрелся, словно бы проверяя, не забыл ли чего необходимого, принес канистру
с бензином и хорошенько меня полил.
– Расти репка большая, – промямлил я разбитыми губами и вырубился…
– Кому передать привет в Раю? – поинтересовался я, когда Коновалов поливал бензином все остальное. – Вы знаете, что в Раю все ходят в стертых джинсах и даже не думают о сексе. Может быть, трахните меня напоследок? Был бы вам очень благодарен…
Не отвечает, ну и не надо. В данный момент у меня появился более интересный собеседник – маленький, толстенький и лопоухий крылатый мужичок в белом, приходивший во сне и представлявшийся ангелом. Он сидел на столе такой же мокрый от бензина, как и я, и строил рожи.
– Ты глюк или как? – спросил я у него.
– Как, – сказал он.
Ангел высунул язык и растянул пальцами губы. Я улыбнулся, улегся поудобнее, насколько позволяли сломанные ребра, и закрыл глаза.
– Пока, приятель… Какой от тебя прок, если ты мне только кажешься…
И тут ангел заговорил. Подошел, зараза, незаметно, склонился низко и шепнул на ухо. От неожиданности я аж вздрогнул и взвыл от боли.
– Хочешь увидеть чудо?
– Готов отвечать по всей строгости божественных сфер, – отрапортовал я сухо.
– Вот умора, у Коновалова отсырели все спички и патроны! – прыснул ангел со смеха. – А нож стал пластмассовым!
– Уйди, глюк! – попросил я.
– Зря не веришь…
Так как ангел был исключительно моим глюком, Коновалов его не видел. Он достал спички.
– А может быть все-таки потрахаемся? – спросил я у убийцы с надеждой.
– Чирк, чирк, чирк, – сказали спички.
– Я же говорил! – напомнил ангел.
– Чирк, чирк, чирк, – снова сказали спички.
– Зачем было обливать меня бензином, если не имеете хорошего огнива? – возмутился я.
Коновалов достал второй коробок.
– Чирк, чирк, чирк, – сказали спички. Не загорелась ни одна…
Коновалов выхватил нож и ударил им меня в шею. Нож сломался как… пластмассовый, только слегка проткнув кожу.
– Блин! Больно! – сообщил я.
– Я предупреждал! – сказал ангел.
– А нельзя было сделать нож из пенопласта?
Забавно, но обрез, убивший Мирона, тоже не сработал, как Коновалов ни старался! На него все это произвело угнетающее действие. А тут еще из окон и дверей начали появляться хмурые люди в черной униформе с веслами наперевес.
«Харон и сыновья. Служба доставки», – прочитал я на их комбинезонах и очнулся…
Ангела не было. Людей с веслами тоже. Коновалов, стоя в дверях, чиркнул совсем не отсыревшей спичкой и кинул ее на бензиновую дорожку. Бензин вспыхнул, и я снова потерял сознание.
Следующее воспоминание: я смотрю на бушующий вокруг огонь и силюсь понять, бред это или реальность. Горят стены, горит стол, горит все, находящееся… вне очерченного вокруг меня круга… У меня не лопается кожа, не тлеет одежда, в легких не горит воздух…
Я слышу голоса. Кажется, один из них принадлежит моей Софе.
Кто вытащил меня из огня, я не помнил…
2004 год
КОММЕНТАРИИ:
Ирина (Friday, 06 April 2018 17:39)
Повесть – откровение.
Интересный сюжет.
Окончание повести- очень впечатляет, волнует.
Спасибо Андрею.
#1
Антон (Sunday, 22 January 2017 17:40)
Эту повесть Андрея Безденежных должны прочесть многие! очень советую!