Все ругаются матом. Такой вывод сделал Петр Ефимович во время своей очередной научной работы в области филологии. От рабочего до депутата, на улицах и с экрана телевизора, от базарной бабы до утонченной работницы филармонии – матом ругаются все.
Петр Ефимович сидел на лавке в парке культуры и отдыха, делая заметки в своем рабочем блокноте, и курил. Курил он жадно и много, ужасаясь катастрофическим положением могучего русского языка. Вот прошли молодые мамы с колясками, оживленно обсуждая своих мужей; одна так увлеклась, что совершенно не замечала вырывающиеся из своих уст колкие, резкие выражения. То ли по привычке, то ли вставляя их в свою речь для пущей выразительности, она не стеснялась ни подруги, ни малолетних детей в колясках. А вот за ними проследовали стройным шагом кадеты суворовского училища – мальчишки лет 14, все в строгой форме, красивые и статные. Увольнение добавило в их день не только радость и веселье, но и вольности в речь. «Ай, ай, ай», – качал головой Петр Ефимович и курил.
До областной библиотеки имени Ленина Петр Ефимович добирался на трамвае, слушая живописный разговор кондуктора со случайно встретившейся ей знакомой. Ее речь пестрила неологизмами, жаргонизмами и отборным русским матом, коим она выражала свое крайнее недовольство нынешним правительством, государством и, как следствие, положением в обществе. Ее знакомая соглашалась, кивала, и ни один мускул не дрогнул на ее лице на едкие фразы подруги.
Оазис покоя и услады для ушей Петр Ефимович стремился найти в библиотеке. Величественная тишина, тихий шепот страниц встретили его в просторном помещении читального зала. Он заказал библиотекарю нужные журналы и с умиротворением стал взирать на редких посетителей. За отдельными столами в теплом свете настольных ламп утопал в книгах студент. В конце зала листала ветхие газеты столь же ветхая пожилая женщина в вязаном чепце.
– Любезная, а вот этот журнал я не заказывал, – обратился Петр Ефимович к даме бальзаковского возраста, протянув ей ошибочно выданный журнал. – Я заказывал Вестник за 94-й год, а Вы мне принесли за 93-й.
– Вы уверены? – зашелестела дама заказными листами.
– Уверен. Несомненно! – ответил Петр Ефимович.
Сотрудница читального зала долго хмурила брови под толстыми линзами своих очков и, найдя наконец ошибку, тихо выругалась себе под нос и удалилась в зал архива.
«Мат в русском языке – его оружие или его кара?» – Петр Ефимович в недоумении листал журналы, озадаченно блуждая в своих мыслях. Кандидат филологических наук, гуманитарий по жизни Петр Ефимович никогда не боролся за чистоту русского языка и даже не обращал своего пристального внимания на столь острую проблему. Но, начав исследование по этимологии и развитии русских ругательств, Петр Ефимович ужаснулся. Слух его стал острее: каждое ругательство зазвучало стократ сильнее и порой кололо в самое сердце. Ему казалось, что после длительной глухоты к нему вдруг вернулся слух, или после долгого отсутствия в современном обществе Петр Ефимович был погружен в самое пекло языкового разврата. Ему казалось также, что он прозрел и увидел, что бескрайнее цветущее поле русского языка, словно язвами покрыто сорняками. Не сказать, чтобы сам Петр Ефимович никогда не ругался матом. Бывало, что и из его уст вылетали дерзкие выражения, но он был слишком занят своими мыслями, чтобы начать ими злоупотреблять и уж тем более заменять ими привычные русские слова.
Так, копаясь в себе и психологии человека, Петр Ефимович даже пытался оправдать русский мат. Вот например, шел Петр Ефимович домой. Дорога лежала через парк по узкой неасфальтированной тропинке. Впереди на высоких каблучках шла молодая девушка. Неожиданно девушка оступилась, нога ее дрогнула и она, спасаясь от падения, замахала руками в воздухе, балансируя на дорожке, словно канатоходец.
– Ах ты ж…! – громко пронеслось по парку.
«Не Пушкина же ей в это время декламировать», – участливо согласился с ситуацией Петр Ефимович и, подобрав выроненную девушкой помаду, вежливо к ней обратился:
– Сударыня, вы обронили.
– Какая я вам сударыня! Спасибо! – выхватила девушка находку Петра Ефимовича и побежала прочь.
А вот детей Петр Ефимович жалел. И укорял мысленно их родителей, общество в целом и их уникальную способность впитывать язык как губка.
– Дяденька, дай закурить! – выскочил на дорогу чумазый сорванец. За ним из кустов неподалеку наблюдали его соратники.
– Не курю, молодой человек, – уклончиво отозвался Петр Ефимович и, присев на корточки, чтобы быть на одном уровне с мальчиком, тихо поинтересовался, – А кто же тебя научил к старшим на ты обращаться?
– Кто-кто! – засмеялся мальчишка, – Конь в пальто! – и рванул в кусты, откуда под звонкий смех и слово, что можно было бы заменить на простое «Бежим!», в разные стороны бросилась ребятня.
«Ох, и сложная это работа», – подходя к дому, мыслил Петр Ефимович. Закурил, сел на приподъездную лавку рядом с соседом по лестничной площадке.
– Александр, ты вот матом постоянно ругаешься. А зачем? – громко спросил он, и в его голосе зазвучало отчаяние.
Сосед дрогнул, поднял свои хмельные стеклянные глаза и только хмыкнул в ответ.
– Вот зачем? Можно же его заменить простым русским словом, – не унимался Петр Ефимович.
На это сосед закашлялся, пряча в кашле неудержимый смех, и, наконец, выдал:
– Ты что, белены объелся? (далее с употреблением все того же русского мата) Да как же без него? Коли сказано тебе (мат) – значит заменить его ну никак нельзя! Меня ж по-другому и не поймут!
В это время из подъезда вышла жена Александра, тучная Марья Васильевна.
– Марья, слышь, профессор-то ахинею несет! Говорит, зачем ты матом ругаешься? Говорит, можно без мата!..
Пока сосед смеялся, Марья Васильевна недоуменно смотрела на мужчин и хмурилась. Помолчав с полминуты, она присела на скамью и решительно сказала:
– Ты, Петр, хороший человек, с него пример не бери. А без мата, поверь, никак не проживешь! Так выругаешься – и на душе как-то легче. А вот такие алкаши, как этот, – ткнула она в Александра, – других слов-то и не понимают. Так что ты там своим ученым передай – мат был, есть и будет!
Так Петр Ефимович и записал в своей работе на первой странице своих лингвистических исканий. В тот же вечер он позвонил в институт и отказался от вверенной ему работы, так и не объяснив внятно причину. А потом положил трубку и крепко выругался.