БАЗАР ЧУВСТВ
I
Был солнечный день, я искал себе путь,
Хотел от привычных забот отдохнуть.
Слоняясь повсюду, зашёл на базар.
Там странный торговец меня повстречал.
Вопрос о товаре с улыбкой он принял
И, лихо со лба свои кудри откинув,
Он начал:
– Я ездил немало. Людей нет без изъяна –
Я дело имел порою с обманом.
Но годы прошли, и собрал, наконец,
Долгих стараний и странствий венец.
Зайди ко мне в лавку, смотри на товар.
Такого никто никогда не видал.
Я чувства продам, если хочешь, тебе.
А оптом возьмёшь – по низкой цене.
Вот скатерть из грусти, тоньше стекла.
Ручная работа, соткала вдова.
Вот жадность – горит и сверкает она –
И сколько ни пей, не увидишь ты дна.
Чернее угля только зависть людей
Монета у друга всегда золотей.
II
– И что, это всё? – поднял я бровь.
– Э, нет, погоди. Вот это – любовь.
– Но разве любовь – продажное чувство?
– Подумай-ка сам, ведь много не нужно,
Чтоб с сердцем своим совладать.
Оно поболит и полюбит опять.
– Ты, верно, ко всем неприязнь питаешь.
– С чего же? Уверен, ты не прогадаешь,
Купив у меня хоть гордыни чуток.
Брезгливо прищурясь, смотрю на лоток.
И что же я вижу? Прекрасный цветок.
Но, только почуяв вниманья поток,
Как сразу увял, не свеж, не красив.
– Смотри-ка! Своей же гордыней убит.
– Возьми… – Нет-нет, не гадай!
А ну-ка счастье мне подавай!
– Ты лучше жестокость купи – вон, в углу.
Но счастье продать я тебе не могу.
III
Тот наш о чувствах разговор я долго вспоминал.
С годами что-то приобрел, а что-то потерял.
С тех пор минуло много лет, я многое видал.
Но счастье человека никто мне не продал.
ANDANTE
Торжественный шёпот зелёной листвы,
Касание свежее влажной травы
Я, может быть, вспомнить уже не смогу,
Забуду, как страшно смотреть на луну.
Но осень, которую я так люблю,
Я помню всегда: во сне, наяву.
Я осень храню под ковром, в волосах,
В карманах, шкатулках, на бледных губах,
Меж ветхих и жёлтых страниц толстых книг
И в ветра порывах колючих и злых,
Со вкусом чая лимонным и пряным,
В изгибе бровей своевольно-упрямом.
Печальный плащ в огнях фонарей.
Пепел осенний на мёрзлой земле.
Душистый запах её сигарет.
В раме простой – маслом портрет.
Я кистью и краской его напишу,
Под музыку плавную спать положу.
Труп осени спрячу под старый диван.
Его. Никому. Никогда. Не отдам.
***
Как прекрасен узор на замёрзшем лице!
Умерла, извернувшись в ледовом кольце.
Как девица на выданье – саван льняной.
Непорочно-прекрасна – кровь с молоком!
Как она умирала, смотрела толпа.
Но не видела! Прочь отводила глаза…
Лишь крутился у ног её дымчатый кот.
Он хотел ей помочь, хотел, но не смог.
Шёл дыхательный дым из раскрытого рта,
Не было ног, откололась рука.
Лишь мыслей комок жадно бился ключом –
Не сдавался, сражался – всё нипочём.
Весной снег сошёл, заструилась вода,
И со снегом растаяла дева-зима.
И всё так же снуёт безразлично толпа
И не видит у ног своих тушки кота…
СВЯТОСЛАВ
Кровавой росою покрыта трава.
В застывших глазах умерла пустота,
То воинов храбрых застыли тела.
Их щит или меч – трофей для врага.
Небо не радо – чернеет с тоски.
О том, кто поклялся тебе до доски,
Не знают покуда жена и сестра,
Лишь в сердце у матери зреет гроза.
Печально склонилося древо к земле,
К груди, что пригреет всегда и везде.
Но ты, храбрый воин, покою не жди –
Смирись и со скорбью в глаза мне гляди.
Как был ты силён, могуч был и мудр
И земли свои уберёг ты от пут.
Ты честен был, с криком “Иду на тебя!”
Стрелой мчался в бой, не жалея коня.
И, как громовержец, скакал по степи,
Вился под тобою ковёр из пыли…
Перун-покровитель милостив был,
А Стрибог – попутный ветер дарил.
Однако сегодня час твой настал –
С мечом обнажённым ко мне прискакал.
Из черепа кубок теперь я держу,
Его в честь победы до дна осушу.
5:38
В залитом слепящим светом
Чёрно-белом мире
Так просто дышать, даже не нужно –
Впитывай кожей наружно
С темнинками вен прохладный утренний ветер.
Будь живым, но внутри,
Как вещи, что тихо вздыхают
В сумраке комнат.
Всем влюблённым посвящается
Наш воспалённый интерес
Есть чувство лучшее, чем секс.
Любовь у нас, быть может?
Мы так с тобой похожи –
Один характер на двоих.
“И странности твои
Я ненавижу!” – прорычу
И промурлыкаю: “Шучу”.
Люблю тайком следить
Сквозь лампочки ресниц,
Чтоб ты не смел сердиться…
Любовь! Прекрасная вещица
С придуманным тобой…
ГЕДОНИЗМ
Гедонизм – моя философия.
Кружками пью чёрный кофе,
Вдыхаю воздух алкогольный
И выдыхаю дым, довольная…
В шашки играю против себя,
Себе же ввожу иглу из дождя…
Губами ловлю ветра тёплые струи –
Я очень люблю его поцелуи…
С книгами сплю, занимаюсь любовью
И долго хожу беременной болью.
Жизни моей прекрасны моменты.
Я счастлива… счастье моё перманентно.
Но…
Чёрт…
Как горько
одной
в чёрно-белой квартире!
Объелась счастья,
а некому
отломить
кусочек…
Никто
не обернёт
в махровое полотенце,
не поцелует
мокрые волосы
и не спросит нежно:
“Милая,
где ты была?”
ИСПОВЕДЬ ГОНЧЕЙ
Я – гончая, я лучшая по крови.
Мой нюх остёр и быстры мои ноги,
Выносливей меня вам не найти.
Я знаю лес, в нём тайные пути,
Тропинки, лазы, заячьи дороги.
Я первой чую дичь.
Мне стоит лишь
Склонить чуть морду влево,
И вот я слышу бег лисицы серой,
Будь то в глухую ночь иль в утреннюю тишь.
Так отчего ж хозяин бьёт по морде
Кнутом? И, что для меня всё горше,
Завидев мыши сероту,
С насмешкой мне кричит: “Ату!”?
А я горда… Я лучшая в природе!
ЛЮДИ
Бывают люди грубые, как топоры,
С холодными, почти что рыбьими глазами.
Они всё ищут что-то… Что? – не знают сами.
И взгляда не смягчить ни волосами,
Упавшими на лоб, ни искрой доброты…
Бывают люди грубые, как топоры.
Бывают люди мягкие, как пластилин.
Мне странно, что они ходить умеют:
Настолько они слабости лелеют
И новой хворью каждый день болеют.
Но руки грубые партнёра-властелина
Найдутся для людей из пластилина.
Есть люди тонкого китайского фарфора.
Но… их глаза о малом говорят:
Им только дай покрасочней наряд
И расставляй в кружок иль в ряд.
И нет в них ничего, прекраснее узора.
Ну, что ж, нужны и люди из фарфора!
Встречал я и людей, прямых, как мачты.
И кажется, им дела нет до вас;
И взгляд пренебрежительный полуприкрытых глаз
Пылает холодом, надменен, как алмаз.
Но зря они своею прямотой кичатся.
Ведь вместе с судном погибает мачта…
А если человек, как порох?
Улыбкой каждого пленяет,
Идеями искрит, а чувствами играет.
Его все любят, и он это знает.
Но жизни путь, увы, не долог
У человека, словно порох.
“Кем будет автор?” – мучает вопрос.
Извольте, я от вас не прячусь на засов.
Я – человек-булавка, ужалю – скроюсь вновь
И с нежностью смотрю, как выступает кровь…
Читатель, мой стишок не принимай всерьёз.
Но если у кого-то есть вопрос…
ББ
Готовлю тело к священной войне.
И тайны Вселенной – у мозга на дне.
Прочь усталость, упрёки, угрюмые лица –
Я жизнь начинаю с новой страницы.
Хотя твои тайны открыты не мне,
Груз наших сомнений потонет во тьме.
Я путь начинаю в гондоле своей
По каналам мыслительных улиц.
Дай мне сил не ругаться, не хмуриться –
Я путь начну в сторону Мудрости,
В мыслей столицу в моей голове.
Тело и разум, готовьтесь к борьбе!
ТБЧСС
Кровавый труп Иисуса мы схоронили.
Красным хохотом брызну из горла,
А плетью брови обвяжу небосвод.
Телу места возле людей не осталось. И вот
Я тону под луной в асфальтовом море,
Захлебнувшись слезами, грязью и пылью.
Пусто и не обжито в новой могиле.
Мне так легко привыкать к неудобствам и боли –
Квартирой уютной кажется каменный грот.
В улыбке надменной кривить свой измученный рот
Я не намерена. Логики нет. Тем более
Моё имя по смыслу с чушью сравнимо.
Чуть шевеля губами бессильными,
Я всё думаю… Думаю долго:
Где же живёт всеми придуманный бог?
Бог – натуральный моральный урод
Без совести, разума, чести и долга.
Печальный вывод, но истинный.
Кровавый труп Иисуса мы схоронили.
Захлебнувшись слезами, грязью и пылью,
Я тону под луной в асфальтовом море.
Красным хохотом брызну из горла,
А плетью брови обвяжу небосвод.
Телу места возле людей не осталось. И вот…
УТРЕННЕЕ
Из-под век оконных глаз – их стеклянный взгляд.
Утром душным и больным их глаза – не спят.
В тесных камерах, всю ночь, они нас – хранят.
Тех, кто в серых простынях – рот открыв – храпят.
На девятом этаже выползли – курить.
Бутылка на асфальте как знак – “не брошу пить!”.
Это небо серым не перестанет – быть.
В этом сером доме сумасшедшим – жить.
***
Запах прелых листов и женских духов.
Обещанья и планы, сплошные обманы.
Голубой потолок и мокрый платок
Окружают меня. Ненавижу себя.
Серость ночей, слабый свет фонарей.
Злая реальность, от жизни усталость.
Выпитый кофе. Бабушкин профиль
Висит на стене. Помоги сам себе.
Алый рассвет, розовый цвет.
Больной океан. Утро. Туман.
Закрыты глаза. На душе гроза.
Холодно…………………..
***
Весна. Нас с ума сводит
Свежесть солнечных дней.
На улицах – половодье,
И ветер как будто теплей.
Весной начинаю иначе,
С улыбкой смотреть на людей.
В глазах, ничего не значащих,
Мерещится пламя идей.
Восторг от жизни не вечен.
За ночь пройдёт без следа.
Но стыдливо краснеющий вечер
Я проведу не одна.
Весна. Мысли о спячке утопит
Весёлый бурлящий ручей.
Мне ничего не стоит
Держать его руку в своей.
***
Завиток начала временнАя спираль.
Мне душой суждено возродиться.
Я с надеждой смотрю в предстоящую даль,
Хоть летами уже не девИца.
Прочь вытьё на луну и пустую кровать.
Я уверую вновь в чудеса,
Буду сотни раз тебя умолять,
Сотни раз пред тобой унижаться.
По душе мне надменный, далёкий журавль,
Разомкну ладони с синицей.
Буду сотни раз тебя покидать,
Прежде чем навсегда возвратиться.
СЕКСТИНЫ
Среди безликой давящей толпы
(Не внемлющей рыданиям, увы),
Где люди кажутся сваянными из глины,
С тобою встретиться могли бы.
Ты был бы трепетным художником, и ты
Слагал бы в мою честь секстины.
Как статуэтки из белёсой глины,
Мы б подошли друг к другу – я и ты,
И наши гениальные секстины
Опошлили и извратили бы
Рты давящей, бесчувственной толпы,
Но мы б держались вместе. Но, увы,
Нам не слагать любовные секстины.
Я в мир пришла не так давно, а ты
Уж много лет покоишься под глиной.
Не воскресить тебя, увы! Увы,
Мне суждено страдать среди толпы.
Быть может, ненавидел ты
Своею же рукой рождённые секстины,
Я всё-таки познала бы
Характер твой, приятный, словно глина,
Сминаемый пятой толпы,
Что с временем всё тяжелей – увы.
Насколько сладки были бы
Часы, свободные от рабства у толпы,
Не признающей красоту секстины
(Бездарностей пополнилось, увы).
И мою душу разминал бы ты
Подобно гончару, лепящему из глины.
Как вой звучит моё протяжное «увы».
Поэт, меня бы понял ты!
Твоё лицо ищу среди толпы.
Кругом – по-прежнему недвижимая глина.
Ах, если бы нашёлся ты!..
Поверь, мне некому слагать секстины.
Lesbiae ad Catullum
Ты не искушай меня понапрасну,
В грехах не вини.
Ты лучше на ложе с простынью красной
Меня отнеси.
Ты помнишь блеск кожи в просветах одежды
И вкус алых губ?
Со мною ты ласков был безмятежно,
Ласков и груб.
С первой минуты к себе я внушила
Презренье и страсть.
И похоть твоя в моей тихой долине
Горячей рекой разлилась.
Ты ласками тело моё истязал,
Как белую глину.
А после мне руки лобзал,
Как богине.
ГОРНЫЙ ПОТОК
Сквозь грохот реки я не слышу молитвы –
Воды её холоднее гранита
И тело секут, как турецкий клинок.
От солнца прищурясь, смотрю на восток.
Там тень, там дубрава, там ласковый рай.
Трава так и шепчет: “Ложись, отдыхай”.
Дары и покой – на другом берегу.
Но воды реки одолеть не смогу.
Потоки быстры, они смерть мне сулят:
Затянут на дно, где господствует мрак.
Вернуться назад? Или, сжав кулаки,
Мне ринуться в бой с теченьем реки?
Я смел и силён, я не ведаю страха,
Я в битву вступлю, и не дрогнет рука.
Я сонмы врагов убивал одним взмахом
Мне верного вечно, стального клинка.
Сквозь грохот потока не слышу молитвы –
Воды его тяжелее гранита.
В борьбе со стихией бессилен клинок.
Холодная смерть заливает мне рот.
ШЁПОТ ТВОИХ НОГ
Судьбу решает мудрый рок.
С тобою встретясь, я не знала,
Что будет благом и страданьем
Мне слышать шёпот твоих ног.
Под одеялом, сжатая в комок,
Лежала затаившись, словно мыши.
И, не дыша почти, услышала
Я тихий шёпот твоих ног.
Нас страсть несла и, как поток,
Нас с головою накрывала.
Но каждый раз я оживала,
Услышав шёпот твоих ног.
Нас разделил теперь порок.
Стараясь вовсе не дышать,
Горю желанием услышать
Я тихий шёпот твоих ног.
Вернись! И будет мне урок!
И всякий третий будет лишним,
Когда, проснувшись, вновь услышу
Я тихий шёпот твоих ног.
***
Зима пришла, а мне не спится,
И в потолок уставлены глаза.
Зима. Снег на асфальт слоится –
Как толстый ворс ковра.
Зима приходит в полшестого.
Я разучилась спать одна.
Здесь, в царстве полного безмолвия,
Зачахли фразы и слова.
Зимой в большой и тёплой комнате
Любуюсь, стоя у окна.
И, если честно, у меня бессонница.
И бесконечные истерики с утра.
***
Позволю дать себя околдовать,
Позволю быть и ласковым, и грубым,
И всю себя до капли забирать,
Доверчиво приоткрывая губы.
Настанет ночь. И ночью всё сильней
Любви неразделённой муки.
Миг – и ласкают тело мне
Холодные безжизненные руки.
Мои слова “не вынесу разлуки”
В твоих ушах – бессмысленные звуки.
***
Лихорадит, как влюблённую.
Вздрагиваю без конца.
Мне говорят знакомые:
«На тебе нет лица».
Мне без тебя непривычно,
Как вдове без кольца.
Мне нужно лишь, как обычно,
Коснуться твоего лица.
Я не внемлю советам
Глупца или мудреца.
Мне ни один из ответов
Не развеет страх до конца.
Пигмалион и Галатея
Из пепла и глины,
Своё самолюбье лелея,
Меня сотворил ты.
Я была твоей Галатеей.
Усердным трудом,
Бессонных ночей не жалея,
Трудился Пигмалион,
Гордясь своей Галатеей.
Я могла бы всю жизнь
Пролежать с тобою в постели.
Чудом связаны, словно нитью –
Пигмалион и Галатея.
На память ли, или любви
Безответной возвещая потерю,
Ты проклял чресла мои,
Зовя свей Галатеей?
На паперти стоя,
О ласке, словно о подати, млея,
Задумалась: “Кто я?
Обманутая Галатея?”
Проклятье на мне, как печать:
Покорной быть не умею.
Тебе суждено создать
Новую Галатею.
Прости же меня, мой создатель,
Я от любви беспросветной прозрела,
Хватаюсь за мысль спасательную:
«Я не твоя Галатея».
От страха впадая в ступор,
Я прошептала, робея:
«Ты не мой скульптор,
Я не твоя Галатея».
***
Вот бы в жизни всё было легко,
Как у влюблённых людей:
– Встретимся? – Да.
И будто нет завтра дня,
Не вставать с утра на работу
И не учить детей,
Не закроют метро,
И не погасят на улицах свет.
В живых только двое.
Других больше нет.
***
Гадалка мне напророчила
Пышный осенний роман.
Ты в моей жизни, как ночью
Яркий фонарь засиял.
Ты добиваешься встречи.
Как ресниц мимолётный взмах
Пролетает наш вечер.
Ты обнимаешь за плечи
И смотришь так,
Будто всё счастье мира
Скрыто в моих глазах.
Смотри, что есть мочи!
Оставь же свой страх!
Всё счастье мира
Сегодня в твоих руках.
ОДНОРАЗОВЫЕ ЛЮДИ
В ярких майках одноразовых,
Шевелят костями таза.
И ужасно безобразны
Головы в причёсках разных.
В простынях однообразовых
Нежат тело в страсти разовой.
И в стихах, на лист намазанных,
Стынет смысл противогазовый.
В нашем мире одноразовом,
Посреди осколков стразовых
Тело борется с заразою –
Ядовитой мыслью праздною.
Мы повреждены проказою,
Пищей скудно-одноразовой,
Все истории рассказаны
И покрыты сплетней грязною.
В нашем мире одноразовом
Нет любви многообразия,
Потому что мы обвязаны
Цепью слов, увы, не сказанных.
***
Осень была.
Её не заметили люди.
Но мы по-прежнему будем
С ней?..
Гулять, разговаривать,
Что-то писать,
Лепить некрасивых людей,
Стирать звёзды,
Сжигать идеи, мечты.
Ты знаешь меня,
Улыбнись ехидно-нахально.
Сиропом хрустальным
Мы
Пьяны.
Мы осень встретили,
Да?
СВЯТАЯ БЛУДНИЦА
Жеманясь, бездарно играю,
Тебя пытаясь завлечь.
С бесстыдством я обнажаю
Мороженый труп до плеч.
Увы, одним взглядом пылающим
Меня не приворожить.
Мне нужен глаз не смыкающий,
Способный верно служить.
Тот, ждущий взор мой недобрый,
Усмешки и в спину толчки.
Пусть меня считает свободной.
Меня – Королеву Зари.
Я – лучшая в мире любовница,
Но палец мне в рот не клади!..
Проклятая богом смоковница –
Не будет уж плода любви.
Я – кукла Вуду.
Измятая тряпка в углу.
Я! ласки твои позабуду,
Но и об этом солгу.
ПЕРВЫЙ РАЗ
Пьяна без вина,
Гуляю с утра.
Прикрыла чуть дверь…
Не жалко, поверь.
Бессмысленный взгляд.
Всю волю – в кулак.
А было так просто…
Тело как воск –
Бей, не щади,
Бей и ори.
Не терпит, кричит,
Рыдает навзрыд.
Слабак!
Я же не так,
Чтобы больно.
Я отрешённо,
Взвешенно…
Мне бы от бешенства
Спрятать себя.
Я же любя
Била до крови,
Катала по полу.
Я – что похвально –
Убийца гуманный.
***
Озноб, холодные губы,
Остекленели глаза.
В карих клетках испуга –
Нескромная пустота.
Кровь струится упруго,
Рвусь на части.
Пусть умрёт от недуга
Нерождённое счастье.
Обрывки мыслей и фраз
По консистенции
Схожи с потерей глаз,
С импотенцией.
Мне не нужно любви, сна,
Продовольствия.
Изящная рифма – всегда
Удовольствие.
БРЕД?..
Во мне две стихии.
Левые силы
Склонны к насилию,
Но либеральные –
Против скандалов.
По телу мурашек процессия.
А в теле – плюс сорок по Цельсию
Какая у тела профессия?
Какая у мозга конфессия?
Люблю, презираю, естественно.
ДушÝ и целÝю – посредственно…
Боюсь глупости, мёртвости,
Серости, скорости,
Ненужности, рака мыслей.
Морщины плетями повисли.
Со смехом страниц
И вздохом ресниц
Пинает что-то по лестнице
Совесть? прелестно!
Отравимся вместе !
Песней …
***
(ВЕСЕННЯЯ КОНТУЗИЯ)
Мой не стыдится кавалер.
Я жажду лестных фраз,
А тело чувствует тепла
Весеннего экстаз.
Вечерней теневой порой
На лица ровных улиц
Народец высыпал толпой
И радостно волнуется.
И каждый год – так говорят –
Земля наводит глянец,
Чтоб встретить новеньких ребят
Сияющий румянец.
Для чёрно-белого кино,
Увы, не хватит грёз –
Я прячу пресное лицо
За занавес волос.
ОНА
Горячие ладони
К моей холодной коже
И тихое дыханье,
Что с униженьем схоже.
Хлыстом мне уши ранит
Из губ сомкнутых брань.
Как молот, ударяет
Мне по груди пожар.
Но я…
Молчу – ни стона.
Поранилась в агонии
О лезвие соска.
Но я…
Люблю истории.
И пусть его ладони
Прикроют мне глаза.
ОН
Податливое тело
До кончиков ногтей
Моё! Моё всецело.
Отныне я злодей.
Ритмичными движеньями
Я рассказать готов
Ей о своих намереньях.
И мне не нужно слов.
И я…
Кричу в агонии.
Сожму её в ладонях
До боли, до конца.
И я…
Люблю поспорить.
И символ удовольствия –
В царапинах спина.
О
ОдиночествО точит,
и хочется
воем выразить
дочиста
Жёлтый овал тоски.
Точками, строчками, почерком,
утром, вечером, ночью
гложет оно,
одиночество.
Голодным поедом тли.
Тоннами болей, без почестей,
дрожью, кошмарами совести
топит
прошлая пошлость.
Топит в озере мглы.
БЕССОННИТЬСЯ
В тишине захлопают
Двери в ладоши –
То сцену покинул мой сон,
Чтобы кадром немого кино сохраниться.
Просто открыла глаза.
Как лист, чистые стены –
Онемелая белая комната.
За окном тихо плавится белое сало луны.
Торшер-ночной друг.
С ним проще забыть,
Каково быть изъяном
На теле человеческой психики.
А утром всё умерло –
Хоть жило морганье назад.
С трудом убеждаюсь, что
Пью не жидкую кровь, а в венах – не кофе.
И всё для того лишь,
Чтоб из сознания думы изгнать
И не мучить себя
Вопросом “что было бы, будь всё иначе?”
ОСЕННИЙ БРЕД
Стать вдовой.
Гладить нежно
Глазами небо бежевое
И сливаться с толпой.
Вывести запах духов
И ввести
Инъекции сырости.
Пусть возмущается кровь.
Поэтический вечер
Организую сама.
Бокалом вина,
Непременно сухого, отмечу.
Четвёртый сонет
Шекспира.
О том, как дева красива,
Мне расскажет поэт.
Увы, мне нечем затмить
Мысли
О самоубийстве.
Напрасно мы любим любить.
Поэтому, если спросят,
Отвечу легко:
“Люблю – никого.
И выйду замуж за осень”.
***
Снег… Рассыпался по почве,
Забился по обочинам.
Грязь на лице комочками –
Сотри её платочком.
В рассудке червоточины
И прочее, и прочее…
На это есть причины?
Придуманы личины,
Маски и картины.
Какая чертовщина!..
Эх, будь я дурачиной…
Но я – отравлен разумом.
Уже не верю сказкам,
В детстве мне рассказанным,
И пышнословых фраз
Не слышу. Но в окне,
К моей несчастной доле,
Как в сумасшедшем доме,
Искрится белый смех.
Будь проклят этот снег
На улицы асфальтовом лице.
ЕСТЕСТВО
я сквернословлю постоянно.
ведь для меня чуднО,
что к разуму усталому
взывает естество.
всю зиму спал я беспробудно.
потом пришла весна.
и мне порой так неуютно
встречать рассвет без сна.
я не привык к страстям звериным,
взял чувства под замок.
и пять таблеток аспирина
засовываю в рот.
БЕЗ НАЗВАНИЯ
Я ранним утром, с осени,
смотрю в немые, с проседью,
холодные глаза.
Труп февраля, как саваном,
укутала зима.
Ступай вслед за супругом,
угрюмая вдова.
Но ей страданий мало,
озлилась на людей
и, опустив забрало,
ведёт на них метель.
Как по команде, войско
впивается в глаза.
Их боевым упорством
зима горда не зря.
Я проиграл усталости
и погребён под снег.
А детям снег не в тягость.
Им в беззаботной радости
он служит для утех.
***
Я в одиночестве живу удачно,
Среди друзей слыву чудачкой,
Ведь у меня с собой роман –
Приятнейший самообман.
Люблю сидеть без никого,
В бокале плещется вино…
И заберётся кот под плед,
Оставив шерсти тонкий след.
Люблю гулять без никого,
Как в романтическом кино.
А в доме лишь моё окно –
Немое, чёрное дупло.
Я так люблю гулять одна!
Входная дверь отворена…
Пройду, не зажигая свет
В квартиру, где тебя уж нет.
МАСТЕР
Ты вылепил меня из глины,
Не закалив в печи,
И говорил, что я красива,
Склонив чуть голову к плечу.
Тебе кричала я в ночи:
«Ты, мастер, самый мой любимый!»
Теперь я тоже так кричу,
Зову, насколько хватит силы.
Но толку – чуть.
Я, будто стоя у могилы,
Взываю к мертвецу:
«Вернись, ты самый мой любимый!»
Я высыхаю на ветру.
Он треплет кудри шаловливо.
С другими я веду игру
И ставлю крест неумолимо.
Как воск, растаять, лишь с тобой могу.
Ты – Мастер. Самый мой любимый.
тебя (всё просто)
Я в волненьи стою у окна,
Тайком слежу за прохожими
И дрожу, как гитары струна,
Если вижу кого-то похожего.
Во всём теле истома и страх.
По спине пробежал холодок.
Ты признания пишешь в стихах,
Я – кривляюсь, как клоун-игрок.
Ты вошёл… Закричать? Я застыла.
Загорелась надежда в глазах.
Без тебя мне жизнь опостылела.
Тебя люблю я. До дрожи в руках.
ТУМАН
Туман расползся под ногами.
Холодный, нерушимый, как ледник.
И Петербург, подобно светской даме,
Из сырости накинул пуховик.
Слились в одно каналы, реки,
Огни автомобилей и вокзал.
В тумане потонул навеки
Гранитный Исаакий-великан.
Туман. В нём холодно и страшно.
И люд сжимается в толпу.
И в городе больном и кашляющем
Так неуютно одному.
А в нашем городе туман –
Манящий и такой дурманящий.
Но с давних пор известно нам:
Кто ищет, тот всегда обрящет.
ГИТАРА
На небе – бледная луна.
В углу – забытая гитара.
Она играть давно устала.
Я осень жду под одеялом,
Она, как мать, мне дорога.
Шепнули стрелки: два часа.
Сейчас войдёшь, вздохнёшь устало,
Застонут струны у гитары…
Скользнёшь ко мне под одеяло
В мирок из ласки и тепла.
И впереди нас ждёт дорога.
Под нашим тёплым одеялом
Достигнем финиша, начнём сначала.
И не тревожит пусть гитару
Твоя неспешная игра.
ГОСПОЖА ОСЕНЬ
Надеждой путь освещая,
Бродила в лесу.
Искала, тяжко вздыхая,
Свою госпожу.
Сумрак сомнений всё гуще,
Меркнет фонарь,
Но над бескрайней чащей
Восходит луна.
Вот осень мягко ступает.
Я перестала дышать.
Фигура в мехах горностая –
Моя госпожа.
Лепечу с трепетом в сердце,
Сама еле жива:
“Навеки мной овладейте,
Моя госпожа”.
БЕССОННИЦА В НОЧЬ НА 6 НОЯБРЯ
Ложась в постель, я задаю вопросы:
“Что у меня не так?”
Я причесать могу лишь волосы,
А в голове – бардак.
Мне простынь кожу жжёт,
А одеяло душит.
Ночь всем другим покой даёт,
Мне пыткой служит.
К утру засну назло сомненьям,
Бессоннице и темноте.
Хочу увидеть сон, что мы в постели,
Ты – во мне.
***
взяла под контроль свою ложь
и пустое ломание рук.
только холод и нервную дрожь
не способна унять я, мой друг.
мне так хочется вдруг
разрыдаться, наполнить словами
весь воздух, все стены вокруг.
но.. таращусь сухими глазами
на пустые листы.
как мне вывести эти рифмы-глисты?
***
всё спокойно и правильно.
а мне не хватает надлома,
не хватает криков, трагичности.
я слишком нервная личность –
мне с тобой невозможно.
прилипли к потеющей коже
простыни белой листы.
может, глаза твои и пусты,
но крепки твои объятия.
и тает моё неприятие.
***
Мы лежим бок о бок, слипшись в поту,
Как близнецы в околоплодной массе,
Еще не родившиеся; смотрим в будущее.
Вижу, какую носить будешь бороду,
И как будешь мчаться в машине по трассе.
Ты видишь мужчин, мажущих спермой мое лицо.
У нас не будет детей. У тебя будет двое –
Не мне ты наденешь на палец кольцо
И ради другой Елены будешь брать Трою.
Но пока сомкнем руки в кольцо,
Словно хотим доказать, что нас двое.
Дай мне исследовать твое лицо,
Пройтись пальцем по лбу, как по трассе.
Давай побудем пока близнецами,
Скрюченными на матрасе,
Будто в утробе, и не родившимися
Еще, потными нашими телами
В постели навеки слипшимися.
Лесбия и Катулл
Ты не искушай меня понапрасну,
В грехах не вини.
Ты лучше на ложе с простынью красной
Меня отнеси.
Ты помнишь блеск кожи в просветах одежды
И вкус алых губ?
Со мною ты ласков был безмятежно,
Ласков и груб.
С первой минуты к себе я внушила
Презренье и страсть.
И похоть твоя в моей тихой долине
Горячей рекой разлилась.
Ты ласками тело моё истязал,
Как белую глину.
А после мне руки лобзал,
Как богине.
***
Я мучаюсь и жду ответа:
Вселенную молю, прошу
Дать то, что терпеливо жду.
Я буду верить до скончанья века.
И не во сне, а наяву,
Сквозь плотно сомкнутые веки
В толпе увижу человека,
Которого давно ищу.