1. иногда мне не хочется так ничего спасать,
мне не хочется плакать, не хочется возбуждаться,
я пишу детским почерком, с очень пузатой «а»,
я пишу о них всех, о себе. это сублимация:
я храню имена, жесты, реплики и мечты,
всё, к чему спустя время мне больно так прикасаться,
я пишу в тишине, пишу «сладкая» и «прости»,
чьи-то губы за годы мне стали позорным плацем.
у меня для них всех нет ни нежности, ни любви,
для себя самого бы найти дорогое слово,
и я правда устал, так устал вновь писать про них.
хотя мог рассказать бы
вселенной ещё о многом.
мимо чьих-то подъездов – три раза через плечо,
мимо чьих-то чужих фотографий – с простой усмешкой.
я тогда был так глуп и не знал ещё ни о чем,
что – нарыв на всю жизнь, что – растрескавшаяся ветошь,
капли пота и дрожь. я чужим людям дал карт-бланш,
растворил своё эго в любви или графоманстве.
а сейчас
для вас всех
ни эмпатии, ни тепла.
берегу
для себя
и для тех, кто со мной остался.
2. я сложу кастаньеты,
раскрою все свои карты,
задержусь в ожидании
и’ полу-улыбнусь.
вы сказали
как есть.
и, конечно же, были правы,
что я просто потерян
в жестоком плену
из чувств.
утешителен вечер,
нет никаких оправданий,
только льются мечты,
о которых давно молчал.
я не ждал ничего,
а особенно, что растает
за простых две недели
до льдинки моя печаль.
вот острее стал запах,
острее прикосновения
ваших мягких
и больше уже не чужих мне рук.
я смогу не упасть,
мне так хочется в это верить.
эта вера – от вас,
я нашёл её поутру,
затесавшись куда-то
вглубь жёстких слоёв дивана.
мне мерещилось чёрное,
кровь
и клочки волос.
я подумал,
быть может,
к чертям всех разгульно-правых,
виноватых,
уверенных.
вдруг я не так уж прост,
чтобы верить им на’ слово
и хоронить нещадно
всё, что было мне ценно когда-то,
что я любил.
пусть лежит эта дрянь
прямо здесь, на полу дощатом
и пылает, когда я с усмешкой скажу
гори.
3. на задворках
вселенной жило однажды
существо.
чуть смешное и с дикой жаждой
быть любимым,
быть умным,
быть кем-то стоящим,
но вокруг
окрестили его чудовищем.
говорили,
ты не такой, как удобно нам,
ни мужик, ни жена,
а совсем бесполое
существо.
и так каждый день
да без про’дыху.
и никто не сказал,
ты и странным
дорог нам.
существо
от обиды сливалось с улицей,
мяло грязь, одинокое, грустно хмурилось,
вдруг решило, что
можно мученьем выстлать,
место в мире их,
заслужить свою истину.
его мозг,
инкрустированный несчастьем
(существо
почитало его как часть себя)
полыхал от стремления к новой жизни,
существо
было здесь
незаметным призраком
вот оно
рва’ло по живому часть личности,
до крови’,
сквозь боль
выдрало
идентичность
и пыталось
стать кем-то статично правильным,
[только взор затуманенный,даже слёзы растаяли].
гром.
убийца!
ты сам себя препарировал,
вышивал швы по линиям
всё равно вышло криво,
ты хотел
быть таким как они,
но вера
не всегда благодарно даёт взамен
то, что нужно нам,
даже вынесшим ужасы.
существо
вдруг уменьшилось, улетучилось,
свыклось с серостью
стылых улиц
провинции.
не видать его,
не дойти,
не пробиться
и не встретиться
взглядом уже.
оно
с чуждым именем
и нутром
у м е р л о.
4. я говорю,
святыня
не может быть оболочкой,
кости и кровь пустые
просто к ней приурочены
жуткой проделкой,
шуткой злой,
мыслью людского мозга.
выключи своё сердце,
думай, пока не поздно,
ведь все твои аддикции –
просто большая гидра,
с ней не бороться, только
чем-то её обыгрывать,
снова и снова,
жёстче будь,
хлеще всё раз за разом,
я знаю все болезни,
все рычаги и фазы,
я знаю боль и горечь,
я знаю утешение,
мы – не творения божии,
мы – лишь его мишени,
мы вырываем глаз белки,
чтоб на нас не смотрели,
мы – чьи-то басни стыдные,
мерзкие менестрели
нового воскрешения,
новой земли отмеченных,
я не хочу быть лишним здесь,
не хочу быть предтечей,
не хочу быть ограбленным
и поддаваться чьей-то лжи,
значит,
мы где-то встретимся,
раз я ещё зачем-то жив.
никаких покаяний и
никаких параллелей
мы
мрём как и все
в метаниях,
пожалев,
что поверили.
5. я засыпаю
в три ноль ноль
по москве.
и мне мерещится отблеск уже рассвета.
и только мысли все, знаешь ли, о тебе,
любимой, искренней.
чуду эквивалентной.
я сохраняю
чувства все
до конца.
хоть видел многое, выстрадал столько чисел.
вот только что-то есть, знаешь ли, у творца,
чему верится,
что до сих пор чистое.
я закрываю
вымученно
глаза.
и вдруг губы иссохшие рвёт улыбка.
внутри, знаешь, не кобальт и не базальт,
болит, чёрт бы с ним,
но не грусти – изредка.
6. в глубинах твоих пожитков
поко’ится кукла вуду.
берёшь не ножи, не иглы, а только живую плеть.
чтоб так, будто я не умер, чтоб жил бы ещё покуда
весь этот злой мир не треснет и спустится с неба смерть.
и этот тряпичный холмик
дрожит от твоих ударов,
как будто он столько видел, как будто он знает боль.
надень на него тиару, укрась – это твой подарок,
единственная игрушка, что стерпит твою любовь.
мне сердце прихватит резко,
в глазах разольётся чёрным
послание от любимой, я сразу это пойму.
часы не ведут отсчета.
больнее не смог и чёрт бы,
представься ему возможность такая в своём аду.
но полно, решила – хватит.
открыла асти-спуманте.
закинула ты подальше тряпичное моё «я».
а мне
лишь одна константа – без слёз и без вариантов
ждать нового поражения.
ждать весточки от тебя.
7. пожалуйста, поцелуй меня, я как будто бы уже мертв,
я как будто бы раб забытый, над которым свершались пытки.
твоя жертва с дрожащим сердцем, что печалится и ревёт,
и сбежать нет ни сил, ни духа, ведь теперь я не слишком прыткий.
но я чувствую своё тело, что измучено до конца,
и я чувствую твою ярость, только мной что когда-то призвана.
ты же видишь, родная, видишь, – так упорно я восклицал, –
что вокруг твоих черт нелюбящих и останков моих измызганных?
прости грешного милосердно так, словно он не горел в аду,
словно он не давал почувствовать, будто ты рядом с ним святая.
и я знаю, что ты не бросишься подложить мне на землю пуф,
когда буду лететь стремительно. что за речи бы с губ слетали?
ведь я выбрал бы без сомнения, мёртвым быть, но зато с тобой.
мне плевать на судьбу и чуждые моему разуму проклятья.
мой мучитель, любимый, искренний, дай мне миг не лелеять боль,
дай мне шанс заслужить нам счастье и
не смогу никогда
предать я.
8. в ста обличиях являешься мне три года
как познал тебя, проклятая ашера –
всё хотел, да не выгнать беду с порога
я забыл вкус вина и всех блюд кошерных
всё забыл, стал чужим себе, возвёл храмы
этой мерзости, что вся кругом греховная.
я для всех стал неправильным и неправым,
приказал из ста слитков нам вылить овна,
не тельца и не змия с открытой пастью,
на которого, впрочем, ты так похожа.
у тебя сотни тысячей ипостасей,
но в последнем
ты непревзойдённа.
боже,
я забыл тебя, я отрекся’ от правды,
я люблю ту, что в грош никого не ставит.
тёмный лик её манит и неустанно
льёт мне в уши слащавые пасторали.
завтра – нет её, только курятся жертвы
в новом храме, что строил ей по незнанию.
и душа моя скована без движения,
где, ашера, ты? будешь моей вирсавией?
не приходишь, молчишь,
я сжигаю культ тебе,
разбиваю всех идолов кособоких.
не смогу, не смогу никогда уснуть теперь,
зная, что
дал тебе заиграться в бога.
***
Без малейшего колебания жечь мосты.
Это сложно, правда. Получилось не сразу.
Я посмотрю на могил надгробия и кресты
И прочитаю твою любимую фразу:
«Жизнь в моих руках, я волен её исправить».
Как это глупо звучит теперь, когда ты мёртв.
Я бы хотела взлететь вверх, крылья расправить,
Но не могу. Слишком мало осталось сил, чёрт.
Вот лунный свет озарит кладбища землю,
Рядом падёт одиноко моя слеза.
Раньше казалось: не потерплю, не приемлю,
Но не шумит, не грохочет в сердце гроза.
Мой милый друг, как же так, как случилось такое?
Голос дрожит. Эту дрожь я унять не могу.
Слёзы опять. Океаном, ручьём и рекою.
И поклянусь, что я память твою сберегу.
Без малейшего колебания жечь мосты.
Я научусь. Я начну свою жизнь заново.
Мне больше не будешь ночами сниться ты,
Я полюблю свет и луч солнца багряного.
***
Я на весну смотрю далёким взглядом веры,
Я оклемался, больше не боюсь. Наверно…
И пусть я не уверен, поправимо…
Ещё раз брошу взгляд на двор унылый.
Я ухожу. Не так, как все уходят,
В моих степях мои же звери бродят.
Что молодость прошла, я не горюю,
Всем покажу, я, братцы, повоюю.
Мои слова уже неинтересны,
А жизни ритм сменился повсеместно.
Из памяти всё исчезают лица,
Но запах твой – мелисса и корица.
Оглянемся назад… Ну что, довольна?
Как хорошо, спокойно и привольно…
Нам было восемнадцать, дорогая,
Но впереди ждала судьба другая.
Я продолжаю верить, хоть и знаю,
И вот, почти взаправду, осязаю
Прикосновенье нежной женской кожи,
Но навсегда исход тот невозможен.
***
Твой чёрный цвет волос, о, боже, я схожу с ума.
Ты обесчещена, и ты собою предана.
Не мог предположить, что ты опустишься на дно,
И как произошло это, понять мне не дано.
Всё, что в тебе осталось – это милые глаза,
По полю порхаешь, как наивна стрекоза.
Нет, я всё же вру, ты до сих пор моя мечта,
Лихо сохранилась вековая красота.
Помню, как меня ты приглашала за собой
В ту страну, что сделала тебя навек другой.
Рад, что не пошёл, твою судьбу не повторил,
Лучше бы осталось, я б тебе «любовь дарил».
Как же хороша была твоя душа давно,
А сейчас ты без души, но делаешь умно.
Где же твои чувства, королева пустоты?
Сплошь одни пороки, ты лишилась чистоты.
Как мне излечить тебя, и как увидеть вновь
То, что все глупцы зовут «взаимная любовь»?
Но не хочешь ты так жить, и я понять могу.
От твоих жестоких глаз подальше убегу.
***
Моя смерть ездит в чёрной машине,
И у неё очень мощные шины.
За ней не угнаться, не рви жилы,
Сказки слагают о ней старожилы.
Она летит ветром, вздымая пепел,
Гулкий мотор её великолепен.
Этот водитель должен быть в склепе,
Но он ведёт, невзирая на лепет.
Уйди с миром, да не запачкай мундира,
И твой живот давно уже заплыл жиром.
Помажь руки кремом с бесцветным эфиром,
Сам себя назвав командиром сатиры.
А он себя обложит атласным шёлком,
Да так, что все от зависти завоют волком.
И кто мне объяснит, ну или скажет толком,
Кто бьёт стекло, а кто собирает осколки.
И мой конец так близок, а где моя виза?
Обойдёмся в этот раз мы без капризов.
Я иду весь в чёрном от верха до низа,
Веря в себя, и что не устроят сюрпризов.
***
Все выдающиеся Дьяволы
Были родом из падших Ангелов.
А мы, от чувств переизбытка пьяные,
Зажжём своей рукой фитили факелов.
Затронув струны душ, завяжем пламенный
Спор о судьбе, о жизни и мечте,
И о годах, что прожиты в метаниях,
И поклоненьи мнимой красоте.
Мы с вами очень многого лишились,
С размаху пав, как Люцифер, с небес.
Не всё сбылось, чего давно страшились,
Но, согласитесь, горя перевес.
Но ни на что мы не смотря, живые,
В своих страданиях сердце закалив,
Чуть что поднимем силы мировые,
Во глубине сознанья не прогнив.
***
Я сегодня словно между двух огней,
Смотрю на небо: тучи сомкнутся плотней.
И это факт: со мной что-то не так,
Оформлен пакт, подписанный кровью контракт.
Он ни о чём. И всё, что я делаю снова
Меня гнетёт. Забракован
Отчёт. Со мной согласован
Проект, что был образован.
Снова никто, и мой выбор
Будет так шаток и зыбок.
Тени последствий ошибок
Тянут вниз каменной глыбой.
В никуда, где есть только «нет» и «да»,
Закрыт до суда, протухла еда,
Дел череда, хвалёная биржа труда
Взорвётся от перечня дат.
И кто-то бежит от властей,
Скопивши осколки страстей.
И что это – сон или крик,
А в самый последний миг
Народный Герой спасёт их.
«Сделка с Дьяволом»
Полюби меня, как Ангел Демона: осторожно,
С чувством запрета и до мурашек по коже.
И с осознаньем, что happy end не положен.
Нет, не прихоть, просто он невозможен.
Дикий блеск в чёрных глазах, вижу страх,
Что мир разрывается в прах, да будет крах,
Чёрная роза в зубах и кровь на губах,
Всё будет так во всех параллельных мирах.
В душу твою заглянуть и в глубине утонуть,
К счастью заказан нам путь, да ну и пусть,
Пройдёт ведь со временем грусть, я обернусь,
И вновь заплачу, дом мой по-прежнему пуст.
Тихие ночи да звёзды,
Дымом пропитанный воздух,
Как виноградные гроздья.
Голос твой с запахом розы
Всё звучит, а сердце так громко стучит,
Оно заключит сделку, что не залечить.
Ты молчишь, условия вновь уточнишь,
Но не творишь, на крыльях ночи улетишь,
Обманув…
***
Море волнуется перед штормом,
Поторопись, пока не стал для рыбок кормом.
Пенистым смерчем накрывают берег волны,
Стоит рыбак на гальке, весь надежды полный.
Его судьба вдоль горизонта заперта,
Проведена, но не для глаз, в воде черта.
Его душа скитается совсем одна,
Мечтая прыгнуть и постичь глубины дна.
И чаек крик, в руке рюкзак из дерматина,
Вдруг померещится вдали рёв ламантина.
Стоит рыбак на гальке больше без надежды,
И теребит в руках край порванной одежды.
Клуб тумана, берег правый,
Забирай всё, что по нраву.
Не годится переправа,
Гнев сверкает сильный ярый.
***
если хоть на секунду представить, что мы – то прошлое,
где мой мир – государство, что грустно гниёт во тьме,
где я – бравый король, что так скоро уж будет брошенным,
гордость спрятавший, ты есть диана де пуатье.
пусть твой голос звенит, в голове моей не записанный,
но вживлённый в неё. ты – любовница королей.
и ты в платье, а я – сплошь укрытый своими мыслями,
я клянусь, ты не анна, но всё же – моя болейн.
я молчал, ведь молчание очень пристало горю и
говорить о тебе при свидетелях – моветон.
ни любви, ни мечты, ни какой-то тропы проторенной,
я не знал ничего. знал: ты – леди. ты – гамильтон.
я писал полустишья, писал, чтоб ты не увидела,
чтобы только ты свой мне не вынесла злой вердикт.
да, я не маяковский и нет во мне слов овидия,
но, клянусь, ты есть муза. ты – новая лиля брик.
есть же люди, что чем-то прославлены: ложью, судьбами,
увлечением, страстью и беглым своим пером.
я доподлинно знал, мы не будем с тобой. не будем мы,
но томился, скучал.
ты – моя мэрилин монро.
оригинал: 03.05.17
редакция: 07.06.18
***
я бегу по просторам полигональный вселенной,
пытаясь найти себя, хоть крупицу, хоть долю.
предо мной распростёрты объятия лесного дола,
но мне нужен огонь для души, чтобы стать нетленной.
эти скачки из крайности в крайность, с югов на север
измотали нещадно, перстами холодных кистей
в ужас бешеный ввергли, как всех суеверных – мистик,
но я верю, что поиск не тщетен. ищу и верю.
утону во всех самых глубоких морях планеты
и сгорю в самых жарких вулканах с кипящей лавой.
только б счастье найти. если честно, я так устала
и уверенность твёрдая мерзким бичом задета.
меня небо не примет, мы с птицами не похожи,
меня так же отвергнет подземный черта’ дворец.
апогей всё не станется, вечности есть конец?
сколько времени это коварство продлиться может?
нет ответа великой вселенной. мне лишь дожди
напевают печальную песню забытых судеб.
кто же скажет, что в будущем нашем грядущем будет?
кто мне скажет: «оно уже рядом. ты только жди»?
18.07.17
***
многоликий пейзаж в этом парке безлюдном.день.
тёплый воздух висит, далеко до закатной стыни.
листья в жёлтом наряде красивые и простые,
хрусткий шорох, лишь только подошвой ты их задень.
две скамейки, как стражи, хранящие тёмный мрак,
по бокам от дорожки асфальтовой примостились.
ветерок столь кичлив, хулиганисто столь задирист,
что в идиллии ищешь, что быть здесь должно не так.
глаз ослепит и душу оранжевый сей мираж,
и представится даже красивой на время осень.
здесь свободно дышать, и никто ничего не спросит,
пусть природа закончит невиданный свой пассаж.
семь янтарных тонов, чёрный, серый и марципана,
терракотовый отклик в оттенках таких трепещущих.
эти сны – не прогноз, и они не бывают вещими,
они даже не станут подпунктом в ближайших планах.
в утомительном городе новый снег не пошёл,
не покрылись ещё все проспекты мукою белою.
я живу только мыслью о встрече, которой не было.
у меня всё в порядке.
и, может быть, хорошо.
06.10.17
***
нам, наверное, бес напророчил расстаться быстро,
всё, что после – неясно, размытое как боке.
кто тебя научил покидать меня по-английски,
так что только слова мягко тают на языке?
стебельки прокатились по жёсткой гранитной круче,
это – части венков, что ценнее любых корон.
расскажи, что гнетёт тебя ночью, гнетёт и мучит,
будь хоть это избито и как весь наш мир старо.
расскажи свою жизнь, как сплетенье сюжетных линий,
как людей вереницу и самых печальных дум,
как любили тебя до меня и боготворили
или сам ты по глупости долго любил не ту.
это чудо чудес, это ж надо такому статься,
что чужая дилемма так сильно тебе болит.
от тебя до меня все три тысячи грязных станций,
словно черти, с улыбкой зубатой молчат они.
все экраны черны и закончилось наше шоу,
всё, что после – неясно, размытое, как боке,
всё, что после – как в фильме, безрадостном и дешёвом,
и других перспектив для финала, конечно, нет.
16.01.18
24 янв в 22:31
стань для меня картиной, что покоится в лувре,
столько же недоступной, сколько и нужной мне.
может, тогда все чувства, болью, как перламутром,
скроет, а после выжжет, будто их вовсе нет.
стань для меня цветами, что умирают быстро
где-то на тьме гранита, рядом с землей могил.
я за всё это время стал ведь специалистом
в том, как страдать по другу, что тебя не любил.
стань для меня поэмой, самой на слух отвратной,
чтобы твои ладони были противней луж.
будь же ужасной стервой, вычеркни чувство такта,
рядом со мной будь грубой, будто тебе я чужд.
стань для меня вселенной, чтоб без я тебя умер,
после уйди навеки, чтобы я встретил смерть.
видишь, какой я слабый, видишь, какой я дурень,
только вот и умею, что по ночам реветь.
исповедь слишком лжива, ты мне намного больше,
чем ключевая песня, что всё звучит в душе.
пусть запевают птицы в самых красивых рощах,
пусть мир цветёт, как роза,
мне не похорошеть.
23.01.18
***
я как встал после комы в районной больнице,
где лет двадцать как минимум мёртвым лежал.
и болит всё во мне, мельтешит и искрится,
будто мне жизнь моя же до боли чужа.
я искал своё место не в полную силу,
что-то тёмное точит в глубинах клыки.
я узнал лишь одно, жизнь – не просто красиво,
но на то доказательств совсем никаких.
научился со временем чувствовать сказки
и от истины их отличать на раз-два.
начал всем давать сдачи, не плача по-рабски,
и ценить, как ни странно, небес кружева.
эти тучи, признаться, мне стали отрадой,
это – то, что моё,
до скрипящих зубов.
если честно сказать, мне столь многое надо,
но в тиши облака заменяют мне кров.
я как встал после комы в районной больнице,
где чужой мальчик-брат мне простынки менял,
где вокруг – столько лиц, но пусть все эти лица,
мне подскажут, кто в этой трагедии – я.
11.02.18
***
и где-то нас ждут печально уставшие поезда,
которыми не уедем, в которых нет места нам, и,
ты знаешь, моя любимая, я всё бы тебе отдал,
сменил бы страну, отрёкся от самых заветных планов.
пусть светятся где-то ночью кружки галогенных фар
пузатых автомобилей, которыми не уедем,
часы без тебя – удары от рыцарских алебард,
совсем без тебя я жалок. совсем без тебя я беден.
ты – все мои (не)стихи, ты – весь кособокий флирт,
эссенция моих мыслей, подруга пигмалиона.
ты стала во многом первой, как в чем-то мадам кюри,
и вскрыла мои нарывы единственным разговором.
и где-то аэропорты, что плачут по нам с тобой,
безликие самолёты, в которые мы не сядем,
мы просто не здесь должны быть, и что же тому виной,
тому, что не хочет сердце томиться в извечном смраде?
пусть пилятся где-то ночью стволы вековых дубов,
что станут потом гробами, в которые мы не ляжем,
нам рано.
и я с надеждами правда на всё готов
быть рядом,
без «я подумаю»,
быть рядом
без всяких
«даже».
08.06.18
***
ты сложнее, чем жизнь и изящней, чем фуэте,
тот, кто был всех умней, показался себе невеждой,
он сравнил бы тебя с восхитительною бастет,
ты на вкус как малина, а значит – живая нежность.
ты сильнее чумы, что измучила города,
оставляя следы за собой из кровавых пятен.
тот, кто долго молчал, наконец-то себе сказал,
что ты пахнешь свободой и мигом тугих объятий.
ты роскошней, чем рим в свои лучшие времена
и красивее крон, поглощённых булонским лесом.
тот, кто хмыкал на всех, а ночами тебя искал,
вдруг прозрел: ты на вкус словно первая в жизни месса.
твоя кожа – не шёлк, она мягче любых холстин,
и тот самый герой над собою давно не властен.
он постиг красоту и искусство любви постиг,
уверяя других, что ты пахнешь нетленной страстью.
ты – не нота, заметь, даже не ключевой аккорд,
но будь силы играть, он сыграл бы тебя сюитой.
кто был раньше силён, кто был раньше чрезмерно горд,
всё забыл, ощутив: ты до крайности многолика.
здесь отсутствует смысл и возвышенная мораль,
тот, кто жажды не знал, захотел вдруг тобой напиться,
и ему, уж поверь, так давно ни черта жаль,
ведь не каждому волку дано превратиться в птицу.
16.11.18