Был у нас в институте преподаватель философии, стыдно сказать, не помню даже его фамилии. Так вот частенько, отложив свои потрёпанные конспекты и выждав паузу, он говорил: «А теперь побеседуем о жизни…» Но никаких задушевных бесед не получалось. Обычно это были монологи-сказки. Вероятно, преподаватель имел в виду разговоры с самим собой. Мы ему не мешали: кто — спал, кто — дремал, кто — на ус мотал. Одну легенду, рассказанную перед экзаменом, помню и расскажу — вдруг кому пригодится.
«Давно это было. Так давно, что люди об этом, может, и знали, но забыли и вспоминать не хотят. Много воды утекло с тех пор, как появились на свете водяки, или прозрачные люди. А называли их так потому… Но обо всём по порядку.
Селились водяки по берегам чистейших водопьёмов, вблизи богатейших живесов, строили жилища под раскидистыми кронами из прибрежных камней и ракушек, питались сочными плодами и орехами. Все деревья в живесах считали священными, поклонялись им с молитвою: „Благодатные живеса, растите в небеса, даруйте нам за труд и пищу, и приют!“
Мужчины прикрывались травяными вениками, женщины — цветочными букетами. Дожди были редкостью, и целый день водяки поливали живоносные деревья, а водячки собирали древесные плоды. Водята учились у родителей уважать обычаи, закапывали семена в землю, сажая новые живеса. В дождливые дни, свободные от полива, водяки играли свадьбы, выбирая себе дерево, чтобы ухаживать за ним всю свою жизнь.
Идиллия продолжалась бы и до сих пор, но некоторые водяки стали лениться молиться и поливать свои деревья, собирали плоды с чужих веток, семена выбрасывали в водопьёмы. А вывести их на чистую воду не удавалось. Деревьев становилось всё меньше, голодных всё больше.
И вот однажды сгустились тяжёлые тучи. Обрадовались молодые водяки и, освежив на себе растительные наряды, устремились в чащу. Вдруг вместо долгожданного дождя небеса извергли страшное чудище — Огненного Змия. Сверкнул Змий ужасным языком в первый раз, и запылали камышовые крыши домов, затрещали ракушечные стены. Поспешили водяки укрыться в живесной глуши. В другой раз щёлкнуло чудище огненным языком, и загорелись священные деревья. В третий раз направил Змий своё пламя на бедных людей, в ужасе сбившихся в кучу. Припали тут водяки к ещё живым корням и стали молить о прощении и спасении. И — чудо случилось! Раскалённым камнем упал Змий в водопьём, разбился на миллионы огненных брызг.
Когда дым пожара рассеялся, водяки прежде всего захотели умыться и полить обгоревшие деревья. Но вода обжигала руки и лицо. А политые деревья ещё сильнее повяли и почернели. Приуныли водяки. Женщины собрали обугленные плоды. Последняя пища была съедена вместе с семенами. Еды больше не было. Впервые они не знали, что делать, но поняли, кто виноват. Однако это не принесло им облегчения. Водяки только пили обжигающую воду, притупляющую боль утрат. Они на время забывали о своём горе, им чудилась безмятежная жизнь, когда они были в гармонии с природой и друг другом. В такие мгновения водопьём казался им по колено, а душа — чистой, как стёклышко. Проклятая вода выжигала память и вымывала чувство реальности. Всё чаще припадая к водопьёму, водяки становились прозрачнее и прозрачнее, пока не исчезли совсем.
Сколько горючих слёз и живительных дождей пролито с тех пор! Много разных народов и обычаев появилось на свете. Живеса и водопьёмы уже давно перестали быть всеобщим достоянием. Никто не поливает деревья, а на их вырубку даже выдают лицензии. У водопьёмов уже никто не утоляет обычную жажду. Огненную воду разливают, укупоривают и продают особо нуждающимся, и в этих обожжённых изнутри мёртвой-живой водой телах ненадолго оживают прозрачные водяки, увлекая в свой головокружительный водоворот и делясь с мятущимися душами вспышками гармонии и брызгами тоски».
После той сессии наш философ заболел. Потом кто-то поговаривал, что несколько студентов принесли ему на экзамен коньяк. Принял он его или оскорбился, не знаю. Да, кстати, сказка помогла вспомнить его фамилию: Водопьянов. Дальнейшая судьба философа неизвестна, как и участь остальных его нравоучительных фантазий.