— Да кто там барабанит?! — из-за двери послышался недовольный хриплый голос. — Не дадут человеку отпуском насладиться. — И дверь со скрипом распахнулась.
— Я тебя категорически приветствую, — Егор, не дожидаясь приглашения, переступил порог квартиры. — Пить будем?
Владимир не сразу осознал, что перед ним стоял друг детства, живой и здоровый. А когда лёгкий ступор отпустил, то бросился обниматься:
— Живой, чертяга!
Егор поморщился:
— Плечо. Ранение. Рука не работает. — Отвечал короткими, словно рублеными, фразами. С трудом скинул бушлат, переобулся. — Врачи говорят, что восстановится со временем.
— А мы тебя уже оплакали, — буркнул Вова. — Звонили тут нацики. Сволочи!!!
Они прошли на кухню.
— Жена к тёще укатила, квартиру к Пасхе убирать. Сейчас пельмени сварю. — Он стал хлопотать около плиты. — Как ты допустил, чтобы мать так напугали? Знаешь, что они ей наговорили? Ужас. Как только сердце Ольги Ивановны не разорвалось.
— Да кто знал, что та девушка-волонтёр, которая приходила в полевой госпиталь да всё расспрашивала и помощь предлагала, окажется пособницей укронацистов. В голове не укладывается. Обещала позвонить, мать успокоить. — Егор здоровой рукой потеребил волосы. — И?
— Звонил мужик, сказал, что смотрит на твой разорванный труп, который жрёт голодная свора одичавших собак. Ну и, как водится, «Слава Украине! Героям слава»!
Егор выругался, применяя все крепкие выражения великого русского народа. Да так, что даже Вова был крайне удивлён, не ожидавший такого смачного спича от спокойного, уравновешенного друга. Молча достал из холодильника колбасу, сыр, маринованные грибы. Егор с хрустом открутил крышку бутылки и наполнил рюмки.
— За мир?! — больше вопросительно, чем утверждающе сказал Вова
— За парней, — Егор, не чокаясь, опрокинул рюмку.
Владимир вернулся к плите, где пельмени уже стали всплывать.
— Как там, на войне-то?
— Страшно.
— А настроение? Мнение?
— Я не буду об этом говорить, — резко ответил Егор.
— Почему? — Вова поставил на стол тарелку с пельменями и снова наполнил рюмки. — По пятьдесят, под горячее.
— Об этом поговорим, когда всё закончится. Я не имею права обсуждать ни приказы, ни мотивы. Я присягу давал. Да и по большому счёту, нам же не всё говорят об истинных причинах конфликта. Политикой пусть занимаются дипломаты, войной – генералы. Нам незачем туда лезть со своим закоренелым невежеством. И давай оставим эту тему.
— Хорошо, — легко согласился Владимир. — Твоя правда. Быстро все мы из вирусологов превратились в военных аналитиков. — Некоторое время на кухне стояла тишина, однако и она не убавляла витавшее в воздухе напряжение. — Тогда расскажи мне о Богдане. Ты и на войне не оставил своих привычек и там смог подцепить гарную дивчину. — Шутка «ушла в молоко», хотя глаза друга заметно потеплели.
— В Мариуполе, когда город зачищали. В цокольном этаже жилого дома я её и обнаружил. Завалило девочку строительным мусором. Сил хватало лишь на слабый писк. Я и подумал сначала, что это котёнок пищит. Разгрёб мусор, а там…, глаза. Глазищи! Боль и отчаянье, вера и надежда. И слёзы. Такими крупными горошинами по грязным щекам. И всё!
— Что, всё? — Вова не узнавал друга. Раньше он не делал такие продолжительные паузы в разговоре.
— Накрыло.
— Опять ерунда в штанах засвербела? — усмехнулся, но тут же понял, что ошибся.
— Нет! — резко ответил Егор, нахмурив брови. — Вот тут ёкнуло! — он ударил себя по груди, в область сердца.
— Да уж понял, — оправдываясь, смягчил обстановку Вова. — Иначе не дал бы девчонке свой адрес. Или кто надоумил?
— Я сам себе Демиург! — буркнул Егор.
Владимир поспешил опять наполнить рюмки. Однако алкоголь, растворяя все рамки такта, заставлял быть откровенным и настойчивым в своём видении ситуации.
— Ольга Ивановна была сначала безмерна рада, что ты наконец-то образумился, задумался о серьёзных отношениях. И Богдана пришлась по душе. Они даже подружились. Пока она случайно не увидела, — Вова тоже сделал многозначащую паузу.
— Что?
— Свастику на её предплечье, — с нескрываемым злом ответил Вова.
— Что? — Егор выронил вилку.
— Эмблема «Азова». А следом тот злополучный звонок. Вот Ольга Ивановна и не выдержала, сдала Богдану в ФСБ.
Егор потёр грудь, глубоко и часто задышал.
— Сигареты есть?
— Не стоит.
— Тогда ещё по одной, — Егор разлил остатки водки. — Мама об этом и словом не обмолвилась.
— Поругался с ней? — понял Вова. — Надо помириться. Девочка того не стоит.
Егор лишь махнул рукой:
— Остыть сначала надо. — Он долго молчал, гоняя вилкой по тарелке последний пельмень. — Трудно в это поверить. Ты бы видел, как Богдана искренне обрадовалась мне, российскому солдату. Как на шее повисла, какие слова благодарности горячо шептала, — покачал головой. — Мне надо увидеть её. Поговорить.
Владимир вдруг осознал, что друг так просто не откажется, не отступит, не порвёт нить вот так, не объяснившись, не расставив все точки. И оказался прав.
— Ты же можешь поговорить со своим другом из ФСБ? Узнать, где она, что с ней?
— Попробую, — вздохнул Вова. — Ещё одну распакуем? — кивнул на пустую бутылку.
Егор покачал головой.
— Не берёт, зараза. Пойду я, прогуляюсь по городу. Соскучился.
Весна выдалась абсолютно бесстрастная. Вялая, без настроения. Пасмурные дни набросили на город какое-то неприглядное покрывало, приглушая цвет, растворяя краски. Серый асфальт, серые стены, серое небо. В такую погоду ничто не отбрасывает тени, поэтому и мир казался каким-то однообразным.
А ведь во времена не столь далёкие, но уже почти былинные, Егор находил красоту и прелесть в любой непогоде. Но сегодня желания попрактиковаться не было.
Вот только парочка сорок, которые смешно скакали с сугроба на сугроб, вызвала у Егора слабую мимолётную усмешку. «Аристократы семейства птиц. Всегда в смокингах», — пронеслось в голове. Передёрнул плечами и продолжил броуновское движение по улицам и переулкам любимого города.
После ухода друга Владимир начал лихорадочно названивать сослуживцам и знакомым во все правовые ведомства. И час спустя он добился-таки результата. Получил полную информацию о беженке Богдане из славного города Мариуполь. Сначала возникло желание набрать номер Егора, но, поразмыслив некоторое время, раздумал. Поспешно собрался и отправился к Ольге Ивановне. Задуманный поворот сюжета, по его мнению, поможет женщине помириться с сыном.
Не успел он подняться на лестничную площадку, как дверь квартиры распахнулась. Женщина выглядела уставшей, обессиленной, истрепанной душевной болью.
— Я в окно тебя увидела, — бесцветным голосом произнесла она. — Заходи, Володенька.
— Егора ждёте? — догадался Вова. — Он решил прогуляться по городу.
— Пойдём пить чай, — пригласили его Ольга Ивановна. — Я сегодня печенье испекла.
Её курабье славилось на всю округу.
— Ой, Володенька, и натворила я дел, — с тяжёлым вздохом сказала женщина, разливая по чашкам ароматный чай. — Кажется, я второй раз за месяц потеряла сына.
— Вот об этом я и пришёл с вами поговорить, — Владимир пригубил напиток. — Я нашёл Богдану.
— Где она? — вмиг оживилась Ольга Ивановна. В глазах пробудилась жизнь.
— После допроса в ФСБ её отпустили.
— Отпустили? — удивление было по-детски искренним.
— Да. Я созванивался со своим однокурсником. Большая удача, что именно он девочкой занимался.
— И что сказал? — нетерпение булькало в её голосе.
— Богдана поведала свою историю жизни. Она дружила с парнем, который неожиданно для всех записался добровольцем в батальон «Азов». Родители его плакали, друзья отговаривали, знакомые осуждающе качали головой. Богдана после несколько неудачных попыток откровенно поговорить с ним, категорически порвала отношения. И тогда новоиспеченный нацист совсем «крышей поехал». Он похитил девушку, привёз на базу, где её насиловали несколько дней эти нелюди. Там и татуировку нанесли как знак частной собственности «Азова». На её счастье тут начались ожесточенные бои, и ей удалось сбежать. Спряталась в подвале жилого дома, где через пару дней её и нашёл Егор.
— Кошмар, — выдохнула Ольга Ивановна.
— Я знаю, что сейчас нельзя никому верить, и каждую информацию, даже официальную, надо тщательно проверять. Но я майору безоговорочно доверяю. Он ещё в академии проявлял чудеса интуиции. Ложь чуял на непостижимом уровне. О его чуйке ходили легенды. Даже педагоги открыто выражали восхищение. И если он поверил Богдане, то, значит, так оно и было на самом деле.
— Какой ужас! — Ольга Ивановна достала из аптечки пузырёк с сердечными каплями. — Какая дикость!
— Сейчас Богдана вернулась в лагерь беженцев. Он расположен в пансионате «Чистые воды». Вот адрес, — Вова протянул лист бумаги. — Скажите Егору, что сами выпросили его в ФСБ. Это поможет вам помириться.
— Спасибо, Володенька, — она прижала бумажку к груди.
— А вот пересказывать историю Богданы не стоит. Егор не поверит, что майор ФСБ так разоткровенничался с вами. Если Богдана захочет, то сама ему всё расскажет.
— А ты думаешь, что он поедет к ней?
— Обязательно. Обязательно поедет, Ольга Ивановна. — Владимир залпом допил чай. — Это любовь. Невзирая на войну и спецоперацию. Несмотря на национальность и социальное положение. Не считаясь ни с общественным мнением, ни с собственной репутацией. Всем обстоятельствам назло. — Он сделал продолжительную паузу, давая время женщине осознать всю глубину сказанного. — Надо понять и принять.
— Удар любви подобен закату, сиянию цвета…, — задумчиво произнесла Ольга Ивановна, глядя в окно.
Солнце лишь на несколько минут выглянуло из-за туч, прежде чем прикоснуться нижним краем кромки горизонта. Ярко-оранжевый диск раскрашивал уходящий день всевозможными красками, внушая сдержанный оптимизм.
2022