История о появлении Бартоломео
Это был обычный вечер, когда Марина сидела в уютном кресле с чаем и книгой о кошках. «Ну вот, Марина, — думала она, — всё-таки пора завести кого-то пушистого, дерзкого и независимого. Пора найти компаньона, который сможет одновременно вдохновлять и отнимать бутерброды со стола».
Она изучала разные породы, пока её взгляд не упал на турецкую ангору. ”
— Это оно! — воскликнула Марина. — Красота, ум и независимость! Идеальное сочетание.
Однако что-то всё же не давало ей покоя.
— Но это не всё, — шептала она себе. — Мне нужна чёрная кошка! Это особенный шарм, магия и элегантность.
И тут Марина вспомнила комедийный сериал, где был черный кот, чьи похороны организовали с таким размахом, что это казалось больше свадьбой, чем прощанием.
— Если у моего кота будут такие же похороны, значит, я всё сделала правильно, — пробормотала она, смеясь.
В поисках подходящего котёнка Марина зашла на сайт объявлений. Среди множества пушистых претендентов её взгляд остановился на фотографии маленького черного комочка с зелеными глазами. Котёнок стоял на подоконнике, а его хвостик гордо торчал, как морковка.
“Милая активная девочка” — гласила подпись.
«Девочка? Ну, неважно. Посмотрим, — подумала Марина и мысленно свайпнула вправо».
Она продолжила осмысливать происходящее, но, пока думала, котёнка уже отдавали бесплатно.
— Вот это судьба, — произнесла Марина и поехала в другой конец города…
Когда она приехала, перед ней предстала картина: огромный белый кот с разными глазами, видимо, папа, и темно-шоколадная мама с гордым взглядом. А в центре этого семейного царства маленький черный котёнок нагло вытаскивал кусок еды из миски родителей.
«Вот это уверенность, — подумала Марина. — Настоящий лидер».
Когда настал момент расставания, котёнок вдруг перестал вести себя нагло и начал жалобно мяукать, отчего у Марины сердце ушло в пятки.
— Он… точно справится? — спросила она, держа его в руках, которые слегка дрожали.
Заводчики только улыбнулись:
— Поверьте, это вы будете справляться с ним.
Котёнка посадили в рюкзак, и Марина отправилась домой.
— Мяу! Мяу! — звучало из рюкзака.
— Тише, Бартоломео, — шепнула Марина, уже давая имя новому жителю. — Так, будущее — светлое, настоящее — мягкое, а ты будешь моим вдохновением.
Котёнок в ответ громко мяукнул, явно не соглашаясь с таким положением вещей.
Но дома всё изменилось. Как только Бартоломео оказался на полу, он перестал жаловаться и весело начал осматривать территорию.
— Так, это ваш диван? Отлично, теперь он мой. А это — что за миска? Понятно, пустая. Вы явно недооценили важность кормления.
Он скакал по квартире, как угорелый, и успел несколько раз нагло отобрать еду прямо со стола.
— Бартоломео, — сказала Марина, наблюдая за этим хаосом, — Так я и назову тебя. Ты даже не подозреваешь, как изменилась моя жизнь благодаря тебе.
Котенок важно посмотрел на неё, как будто знал это с самого начала.
И с тех пор началась их общая история — наполненная забавными моментами и безграничной любовью к этому пушистому, но уж очень независимому компаньону.
Бартоломео заговорил
Всё началось в дождливый декабрьский вечер, когда Бартоломео, завернувшись в плед с редким изяществом, предавался размышлениям о бренности бытия и некачественном наполнителе в его новом домике. Марк и Марина, не подозревая о грандиозных переменах, пили чай и обсуждали, какую книгу взять на вечер.
Внезапно Бартоломео приподнял хвост с такой драматичностью, что можно было подумать, он сейчас объявит театральную постановку. Однако вместо этого он гордо направился в центр комнаты, обвёл всех взглядом, полным аристократического превосходства, и… заговорил.
— Простите, что нарушаю вашу идиллию, — начал он голосом, напоминающим британского барона. — Но, учитывая многолетний вклад в атмосферу вашего дома, я полагаю, настало время обсудить компенсацию.
Марк уронил чашку, а Марина сдавленно прошептала:
— Это… Это наш кот только что сказал?
Бартоломео с лёгким укором вздохнул.
— Уважаемая Марина, я говорю всегда. Вопрос лишь в том, готовы ли вы слышать?
Марк, с подозрением глядя на кота, спросил:
— Чего ты хочешь, о мудрейший из Барсов?
— Рыбки, — сдержанно ответил Бартоломео.
— Рыбки? — переспросил Марк, не веря своим ушам.
— Свежей. Желательно — морской. И, если возможно, доставленной на серебряном блюде.
Марина, с трудом сдерживая смех, спросила:
— Но почему именно сейчас ты решил заговорить?
— Вопрос хороший, — Бартоломео с важностью поднял лапу, как профессор в лекционном зале. — Видите ли, мои дорогие, терпение — добродетель. Но терпение заканчивается, когда вместо семги мне предлагают сухой корм с ароматом курицы.
Марк уже начал набирать номер службы доставки рыбы, когда кот добавил:
— И ещё одна деталь. Лаванда. Для декора.
— Лаванда? — переспросил Марк.
— Именно. Я эстет.
Через полчаса на кухне стояло серебряное блюдо с лососем, украшенное веточками лаванды. Бартоломео величественно сел перед ним, пристально посмотрел на людей и, откусив кусочек, глубокомысленно заметил:
— Вполне сносно. Хотя ожидал большего.
С того вечера Бартоломео говорил редко, но метко. Например, однажды, узнав, что Марк собирается отказаться от вечернего десерта, он язвительно прокомментировал:
— Подумай ещё раз. Ваша жизнь без маленьких радостей бессмысленна.
А в другой раз он заявил:
— Люди, вам пора поменять обои. Они совсем не соответствуют моему статусу.
Каждое его слово становилось событием, а просьбы всегда выполнялись. И только Марк иногда вздыхал:
— Нам, кажется, достался не кот, а король.
— Барон, — с достоинством поправлял Бартоломео.
Бартоломео выручает Марка
Всё началось с того, что Марк, сидя на диване, вздохнул так громко, что даже Бартоломео, обычно предпочитающий игнорировать меланхолию человеческих душ, заинтересованно приподнял ухо.
— Что случилось, смертный? — спросил кот, лениво потягиваясь.
— Эдди, — тяжело произнёс Марк. — Этот неблагодарный Эдди уже год держит у себя мою любимую книгу “Уличный кот по имени Боб” и не возвращает. Я столько раз напоминал, что, кажется, мне проще смириться с её потерей.
Бартоломео задумчиво провёл лапой по усам.
— Так значит, человек, полагающий себя выше обязательств, посягнул на твою культурную собственность? Это недопустимо. Оставь это дело мне.
И прежде чем Марк успел что-либо сказать, кот величественно удалился, намереваясь восстановить справедливость.
Дверь открыл сам Эдди — высокий, упрямый парень с настороженным взглядом. Увидев на пороге Бартоломео, он нахмурился.
— Ты чего? — недоверчиво спросил он.
— Моё имя — Бартоломео фон Феличе де Ла Пушистый, — произнёс кот, важно заходя внутрь без приглашения. — Я пришёл поговорить о книге.
— О книге? — Эдди удивлённо поднял бровь. — Ты что, говорящий кот?
— Моя речь понятна, следовательно, я говорящий, — парировал Бартоломео, усаживаясь на диван с видом философа. — Но мы здесь не для логических игр. Мы здесь для возвращения “Уличного кота по имени Боб”.
— А зачем мне её возвращать? — упрямо сказал Эдди, скрестив руки на груди.
Бартоломео слегка прищурился.
— Ответь мне, Эдди, книга, по-твоему, принадлежит тому, кто её прочитал, или тому, кто её купил?
— Ну, тому, кто её купил, наверное, — пробормотал Эдди.
— Верно. Значит, ты согласен, что книга принадлежит Марку?
— Эм… Да, но она мне нравится.
— А что тебе нравится больше: книга или твоя репутация человека, который возвращает долги? — невинно спросил Бартоломео, и его глаза блеснули сардонической мудростью.
— Эй, моя репутация тут ни при чём! — возмутился Эдди.
— Напротив. Всё имеет отношение к репутации. Скажи, если бы ты одолжил мне что-то, и я не вернул, как бы ты ко мне относился?
— Ну… это было бы неприятно, — нехотя признался Эдди.
— А если бы я, вместо того чтобы вернуть, сказал: “Мне это нравится, я оставлю себе”? Каков был бы твой ответ?
— Это было бы… эгоистично.
— Тогда почему ты позволяешь себе поступать эгоистично с Марком?
Эдди задумался.
— Я… Я не думал об этом так.
— В этом-то и вся соль, Эдди, — мягко, но твёрдо сказал Бартоломео. — Великие философы говорили, что долг должен быть возвращён. А если ты задерживаешь книгу, ты не только нарушаешь долг, но и лишаешь другого человека радости.
Эдди вздохнул и поднялся.
— Ладно, ты победил. Подожди минуту.
Через пару минут он вернулся с книгой и протянул её Бартоломео.
— Вот. Марку отдай. И скажи ему… что я извиняюсь. Так вышло.
— Скажу, — ответил Бартоломео, поднимая книгу лапами, как трофей. — И, Эдди… постарайся больше не подводить людей. Это проще, чем кажется.
Когда Бартоломео вернулся, Марк сидел с чашкой кофе, явно готовый выслушивать длинный рассказ о неудаче. Однако кот просто подошёл, положил книгу на стол и с достоинством сказал:
— Вот, твоё.
Марк удивлённо уставился на книгу.
— Ты… Ты вернул её?!
— Конечно, — ответил Бартоломео, величественно усаживаясь на подоконник. — Логика — мощное оружие. Жаль, что не все способны его использовать.
И, видя, как Марк гладит книгу с благодарностью, Бартоломео почувствовал нечто, что, вероятно, можно назвать гордостью. Или, возможно, просто удовлетворением от того, что правда и разум восторжествовали.
Бартоломео на прогулке
Бартоломео всегда говорил, что прогулки ему ни к чему, ибо “настоящий аристократ остаётся дома, а не разгуливает, как простолюдин”. Однако в тот солнечный день что-то в воздухе напомнило ему о приключениях его предков — охотников и искателей приключений. Возможно, это был запах пирога, доносившийся от булочной, а возможно — смутное обещание новых знакомств.
Оправив шерсть и убедившись, что его хвост выглядит “достаточно величественно”, Бартоломео вышел из дома.
Первой остановкой на его пути стал дом соседки Марты — изысканной персидской кошечки, известной своими кулинарными экспериментами. Мартовская Марта готовила фирменный мусс из сметаны и рыбы, когда Бартоломео вежливо постучал лапой в дверь.
— Бартоломео! — всплеснула лапками Марта, отрываясь от дегустации. — Ты решил почтить меня своим визитом?
— Безусловно, — ответил он, осматривая её интерьер с лёгким укором. — Хотя, Марта, не пора ли сменить шторы? Этот оттенок совершенно не подчеркивает твою утончённую натуру.
Марта, пытаясь скрыть смущение, подала ему блюдце с муссом. Бартоломео деликатно отведал угощение, затем прочитал краткую лекцию о гармонии вкусов, попрощался и двинулся дальше.
Когда Бартоломео проходил мимо булочной, его изысканный нос уловил аромат ванили, шоколада и свежего теста. Приятное предвкушение было нарушено криками булочника.
— Держите его! Он крадёт мой торт!
Бартоломео, подчиняясь древнему рыцарскому долгу, устремился вглубь булочной. Там он застал хулиганистого котёнка Матвея, который пытался утащить торт размером больше себя.
— Матвей, — укоризненно произнёс Бартоломео, встав на пути котёнка. — Кража не украшает юного джентльмена. Особенно, когда перспективы превышают возможности.
— Но я хотел попробовать… — промяукал Матвей, опуская глаза.
— Тогда почему бы не попросить? — продолжал Бартоломео, его хвост строго колыхался, как маятник справедливости. — Уверен, булочник был бы рад угостить тебя крошечным кусочком.
Булочник, тронутый речью Бартоломео, действительно выделил Матвею небольшой кусочек торта, а самому герою преподнёс целый пирожок с рыбой.
— Вы, сэр, настоящий рыцарь! — поклонился булочник…
На обратном пути Бартоломео заметил на земле маленькую ласточку с повреждённым крылом.
— Ох, как же неудачно я приземлилась, — грустно щебетала она.
— Дорогая, не беспокойтесь, — мягко произнёс Бартоломео, подходя ближе. — Я позабочусь о вас.
Он поднял ласточку на лапу и с необычайной грацией доставил её в ближайшее укромное место, где она могла отдохнуть.
— Вы такой добрый! — поблагодарила ласточка, когда её крыло стало чувствовать себя лучше. — Вы настоящий герой!
— Добрый? Нет, моя дорогая, — ответил он с лёгкой усмешкой. — Просто истинный аристократ никогда не проходит мимо нуждающихся…
Когда Бартоломео вернулся, Марина и Марк были удивлены его усталым, но довольным видом.
— Как прошла прогулка? — спросил Марк.
— Утомительно, но достойно, — отмахнулся Бартоломео. — Теперь, если позволите, я буду отдыхать. А вы пока подумайте, почему мне до сих пор не купили кресло с бархатной обивкой.
И, устроившись на диване, он заснул, оставив своих владельцев гадать, почему их кот пахнет рыбой, ванилью и… чуть-чуть — крыльями свободы.
Бартоломео и пёс Харди
Если бы вы спросили Бартоломео о его мнении насчёт собак, он ответил бы одним словом: “Излишества”. Это мнение он выработал после нескольких встреч с местными псами, которые не отличались ни утончённостью, ни здравомыслием. Но однажды судьба решила устроить для него философское испытание в лице пса Харди.
Харди был той породой, что непостижимым образом объединяет в себе размеры небольшого пони и интеллект пыльного шкафа. Он принадлежал соседу — весьма дружелюбному, но не в меру болтливому человеку, который искренне считал, что его Харди — воплощение собачьей добродетели и гордости.
Однажды утром Бартоломео, как всегда, нежился на подоконнике, разглядывая двор и наслаждаясь тишиной. Но тут двор наполнился звуками, которые можно было описать как “хаотичная симфония из лая, хрипов и странных вскриков”. Это Харди, с воодушевлением средневекового рыцаря, преследовал собственный хвост.
— О, снова этот цирк, — пробормотал Бартоломео, тяжело вздыхая. — Собаки… Как с ними живут люди?
Но стоило ему отвернуться, как раздался стук в окно. Да-да, именно в окно, на втором этаже. Харди каким-то образом оказался на соседской крыше и теперь, с видом, полным энтузиазма и отсутствием понимания последствий, пытался привлечь внимание Бартоломео.
— Что, по-твоему, ты делаешь? — строго спросил кот, открывая окно.
— Привет! — Харди чуть не свалился от радости. — Я решил, что мы должны стать друзьями! Пусти меня! Или я буду шуметь!
— Друзьями? — Бартоломео медленно обвёл пса взглядом, в котором скепсис граничил с откровенной насмешкой. — Ты — это… — он махнул лапой, как бы обобщая всё, что составляет собачью натуру. — И я?
— Ну да! — Харди радостно закивал. — Ты такой умный и важный, а я… эээ… я могу копать ямы и приносить палки!
— Очаровательно, — протянул Бартоломео. — Но у меня нет палок. И я не в особом восторге от ям.
Однако Харди был не из тех, кто сдаётся. Через минуту он уже несмело просил:
— Можно мне зайти?
И, прежде чем Бартоломео успел ответить, Харди, не теряя времени, ввалился в комнату, сбив вазу и оставив на полу целую дорожку из грязных следов.
— Ты не заметил, что у тебя тут скучно? — радостно объявил он, устраиваясь прямо посреди ковра.
— Скучно? — возмутился кот. — Это называется “спокойствие”, Харди. Его ценят цивилизованные существа.
— А давай я тебе покажу, как устроить веселье! — и прежде чем Бартоломео успел ответить, Харди бросился скакать по комнате, как одержимый.
В итоге за каких-то пять минут Харди перевернул кресло, нашёл давно потерянный носок Марка и умудрился застрять под кроватью.
— И это, по-твоему, веселье? — спросил Бартоломео, заглядывая под кровать, где Харди отчаянно пытался выбраться.
— Конечно! — радостно ответил пёс, всё ещё не осознавая своего провала.
Бартоломео тяжело вздохнул.
— Знаешь, Харди, я не уверен, что наша дружба состоится.
— Почему? — удивился Харди, наконец-то выползая наружу.
— Потому что у дружбы должны быть хотя бы какие-то общие интересы, — объяснил кот. — А все твои интересы либо громкие, либо грязные.
Но Харди, как ни странно, вдруг затих. Он сел, опустив огромную голову, и выглядел настолько подавленным, что даже Бартоломео почувствовал лёгкое угрызение совести.
— Ну ладно, — смягчился кот. — Возможно, мы могли бы найти… компромисс.
— Правда? — Харди тут же встрепенулся. — Я обещаю не лаять слишком громко и… и больше не буду забираться под кровать!
Бартоломео вздохнул.
— Это будет нелегко, но… попробуем.
И с того дня началась их странная, но удивительно крепкая дружба. Харди научился слушать, а Бартоломео — терпеть. И кто знает, возможно, однажды пёс даже поймёт разницу между весельем и хаосом. Но это уже другая история.
Бартоломео и удивительная встреча
В тот день Бартоломео, как истинный аристократ, задумал прогуляться в лес, чтобы “освежить ум” и “насладиться природой, не запачкав лап”. Пройдя вдоль узкой тропинки, он, не заметив, как отвлёкся на размышления о красоте, оказался в незнакомой чаще.
— Хм, — произнёс он, осматриваясь, — лес прекрасен, но слишком дик. Как и всё в этой жизни, ему не хватает моего присутствия.
Вдруг перед ним вспыхнуло зеленоватое свечение, и из густых кустов вышло… нечто. Существо было размером с пушистого кролика, но с головой в форме звездолёта, большими глазами и кожей, переливающейся серебром.
— Здравствуй, землянин! — бодро проговорило оно странным, но вполне понятным голосом.
— Не думаю, что я “землянин”, — сухо ответил Бартоломео, величественно поправляя хвост. — Я Бартоломео фон Феличе де Ла Пушистый… И мысленно я парю в горных высях. Однако приветствую. Кто ты и что ты делаешь в моём лесу?
— Я Глиб, исследователь с планеты Набз! Мы изучаем формы жизни на Земле. И ты — самое странное из всех, что я видел.
— Странное? — Бартоломео прищурился. — Это ты, блестящий карлик, здесь не в своей тарелке. Однако раз ты назвал меня странным, позволь узнать, чем именно я тебя удивил.
Глиб задумался, его глаза мигали как лампочки.
— Ты… пушистый, но не хищный. Хищный, но не нападаешь. А ещё ты… разговариваешь!
— Разговаривать — это базовое умение интеллектуального существа, — отмахнулся Бартоломео. — И я не нападаю без причины. Но если мне приходится защищать свою честь, то мои когти и зубы острее рапиры … Но раз ты так заинтересован в познании высших форм, предлагаю обсудить это за чаем.
— Чай? Что это? — удивился Глиб.
— Напиток, без которого существование теряет смысл, — важно ответил Бартоломео. — Следуй за мной, малец.
К счастью, Бартоломео всегда носил с собой небольшой пакетик с сушёными травами для чая “на всякий случай”. Найдя подходящую поляну, он разжёг огонь (зажигалку он достал из-под кустов).
Когда чай заварился, Глиб пристально наблюдал за процессом.
— Почему ты не добавляешь туда энергетический гель или плазму? — недоумевал он.
— Потому что это чай, а не космическая мешанина, — отрезал Бартоломео, разливая напиток в импровизированные чашки из листьев.
Глиб сделал глоток, и его глаза замигали быстрее, чем обычно.
— Это… волшебство! Я чувствую спокойствие и одновременно бодрость. На моей планете нет ничего подобного.
— Это потому, что на твоей планете, вероятно, отсутствует культура, — ответил Бартоломео, потягивая чай. — А на востоке устраивают даже чайные церемонии. А теперь расскажи, зачем ты прилетел. И без шуток.
Глиб вздохнул:
— Мы ищем формы жизни, которые помогут нашей цивилизации стать менее… механической. У нас всё по правилам, эмоции подавлены, а творчество… не приветствуется.
— О, как же грустно, — фыркнул Бартоломео. — Возможно, именно поэтому вы считаете, что блестящая кожа и странная голова — вершина эволюции.
— А что делать? — Глиб опустил уши.
Бартоломео задумался, затем его глаза хитро заблестели.
— Запомни, Глиб, секрет жизни прост: развивай вкус, заботься о своей шерстке и никогда не оставляй чай недопитым. И ещё: творчество — это не правила, а их игнорирование.
Глиб, казалось, записал эти слова в своей голове, мигнув глазами.
— Ты, Бартоломео, самый мудрый учитель, которого я встречал.
— Разумеется, — сдержанно кивнул кот. — А теперь давай-ка я помогу тебе вернуться к твоему кораблю, чтобы твои коллеги не решили, что ты тут попал в плен к великому философу.
Бартоломео проводил Глиба до небольшого серебристого аппарата, замаскированного среди деревьев.
— Бартоломео, — сказал Глиб, стоя на пороге корабля, — когда я вернусь домой, я расскажу всем, что на Земле живут удивительные существа. Ты — настоящее открытие!
— Естественно, — ответил кот, изящно взмахнув хвостом. — А теперь ступай, не забывай мои советы и… передай своей планете, что мы тут, на Земле, пьём чай, а не глупости. А также передай, передай, что Бартоломео единственный самый умный кот на земле.
Бартоломео и Пухляш
Бартоломео, величественный кот с аристократическими манерами, вышел на прогулку. Его шерсть, блестящая, словно отточенный темный мрамор, переливалась под утренним солнцем. Он шел в парк, где листья шептались друг с другом, а ветер нежно ласкал траву. Настроение у Бартоломео было философским. «Что есть жизнь, если не череда мгновений, наполненных запахом свободы и свежесваренной утренней рыбы?» — размышлял он, гордо подняв хвост.
Внезапно, возле старой скамейки под раскидистым дубом, его взгляд зацепился за серо-голубое облако шерсти. Это был Пухляш, британский кот, старый знакомый и вечный брюзга. Он сидел, разлегшись как мешок с мукой, и обиженно жевал сухую травинку.
— Пухляш! — произнес Бартоломео с тонкой улыбкой, присущей только истинным интеллектуалам. — Что за мрачные раздумья теснят твой ум? Или это просто завтрак так тяжко уселся в твоем желудке?
Пухляш медленно повернул голову. Его желтые глаза, отражающие одновременно мудрость веков и жалобы на сытость, блеснули ленцой.
— Ах, Бартоломео, ты ли это, хранитель столового этикета и философ пушистого мира? — драматично протянул он. — Я перегружен. Перееден. Пережарен. Пере… пере… короче, жизнь моя тяжела.
— Да не может быть, — с неподдельной иронией отозвался Бартоломео, усаживаясь на краешек скамейки. — Что же ты такого натворил, чтобы оказаться в столь плачевном состоянии? Или, быть может, в твоем доме снова готовили пирог с тунцом?
Пухляш вздохнул так глубоко, что с дерева сорвалось несколько листьев.
— О, Бартоломео, если бы дело было только в пироге… Вчера был день рождения хозяйки. Стол ломился: лосось, утка в соусе, креветки. Я решил попробовать всё, чтобы, понимаешь ли, показать уважение к их трудам. А они еще обижались, что я по полу ходил, как таран…
— Признайся, — перебил Бартоломео, — ты опустошил хотя бы один поднос до блеска? Или хозяйка заставила остановиться?
— Ха! Заставить меня остановиться? — Пухляш хмыкнул. — Она просто перешла на десерты, а я — нет. Дошел до фазы, когда даже мышь на экране телевизора меня не привлекала. Знаешь, это не аппетит был, это атака со стороны гастрономических демонов! Наваждение!
Бартоломео изящно склонил голову.
— А ты не пробовал… задуматься о самоограничении?
— Ограничение — это для тех, у кого хвост тоньше моего, — отрезал Пухляш. — Кстати, ты вообще понимаешь, что у нас, британцев, проблемы не только с едой?
— Например?
— Утренние тренировки, которые придумала хозяйка. Это пытка, Бартоломео. Представь: я, олицетворение роскоши и статики, бегаю за цветным мячиком! Когда должен нежиться на солнышке утром, как Уинстон Черчиль!
Бартоломео не удержался и хмыкнул:
— Мячик? Ты? Это трагедия или трагикомедия?
— А вот смейся, смейся, — обидчиво отозвался Пухляш. — Сначала мячик, потом они достали беговую дорожку для хомяков. Хозяйка встала передо мной и говорит: “Теперь ты спортсмен”.
— Может, ей стоит подарить тебе философскую книгу? — предложил Бартоломео. — Я слышал, чтение расширяет горизонты.
— Да мои горизонты и так достаточно расширены, особенно в талии, — пробурчал Пухляш.
На этом месте оба кота не выдержали и рассмеялись, перекрывая своим дружным хохотом журчание ручейка.
— Знаешь, Бартоломео, — вымолвил Пухляш, когда смех поутих, — твои прогулки имеют смысл. Надо двигаться больше. Ты вдохновил меня.
— Прогулки — это не только движение, друг мой, но и повод подумать о вечном, — торжественно ответил Бартоломео. — Например, о том, как заставить хозяйку готовить только самые полезные блюда, пусть не всегда изысканные.
— Или как незаметно таскать сыр с её бутербродов, — добавил Пухляш с хитрым блеском в глазах.
Так и сидели они под дубом, два кота, два философа пушистого мира, обсуждая важные дела. Вокруг них шумели листья, пробегали дети и собаки, но в их мире было тихо и уютно. У каждого была своя мудрость, своя слабость, но главное — дружба, которую они умели превращать в настоящее искусство.
Бартоломео и мышонок Крош-Сырокрад
В один чудесный зимний день наш благородный кот Бартоломео — всегда величественный, всегда безупречный — отправился на выставочную ярмарку булочек и пряников из Тульской области. “Настоящий аристократ не может упустить возможность насладиться шедеврами выпечки,” — думал он, поправляя свой бархатный шарф.
Ярмарка была настоящим пиршеством для всех чувств. Воздух был пропитан ароматами корицы, мёда и тёплого теста, а вокруг суетились люди, выбирая сладости. Бартоломео, неторопливо прохаживаясь вдоль лавок, внезапно услышал тоненький, но до боли знакомый тоненький голосок:
— Эй, Бартоломео! Это ты?
На бочонке с глазурью, облокотившись на крошечную вилочку, сидел мышонок в потертом шарфике.
— Крош-Сырокрад? — удивился кот, приподняв хвост.
Крош-Сырокрад — известный среди мышей авантюрист и знаток вкусной еды — был давним знакомым Бартоломео. Когда-то они встречались под одной крышей: кот охранял кладовую, а Крош норовил утащить то кусочек сыра, то корочку хлеба. Их вечное противостояние завершилось дружбой, когда Бартоломео осознал, что гоняться за таким мастером скрытности — занятие бесполезное.
— Ты ли это, старина? Что привело тебя на ярмарку? — спросил Крош, поправляя свой хвост.
— Да вот, прогуляться решил. А ты тут какими судьбами?
— Путешествую в поисках самых вкусных угощений, — гордо ответил мышонок. — Теперь я не просто воришка, я — дегустатор.
Они разговорились. Крош-Сырокрад рассказывал, как в одном доме ему удалось украсть сыр прямо из-под носа у терьера, а потом сбежать, притворившись новогодним украшением. Или как он нашёл пряник с секретной начинкой из облепихового варенья — настоящий шедевр кулинарии!
— Тебе, как всегда, везёт на приключения, Крош, — заметил Бартоломео, задумчиво осматривая ярмарочные прилавки. — Ты настоящий гастроном.
— А ты всё такой же элегантный, друг мой. Видно, что жизнь тебя балует, — отозвался мышонок, покачиваясь на бочонке.
Бартоломео решил сделать другу сюрприз. Он подошёл к ларьку, выбрал самый большой пряник с узорами и, достав серебряную монетку, торжественно купил его.
— Это тебе, Крош.
— О, мой хвостатый меценат! — восхищённо воскликнул мышонок, принимая подарок с трепетом.
Когда пришло время прощаться, Бартоломео важно поднял хвост и произнёс:
— И помни, Крош, главное в жизни — держать хвост по ветру.
— Ага, и лапы подальше от капканов! А ушки на макушке! — с хитрой улыбкой ответил мышонок, размахивая хвостиком.
Бартоломео же вернулся домой, довольный собой. Он знал, что аристократы должны не только наслаждаться жизнью, но и оставлять после себя добрые поступки.
А Крош-Сырокрад, как поговаривают, стал настоящей легендой мышиной ярмарочной сцены. Говорят, теперь он не только дегустирует, но и устраивает мастер-классы по искусству тайного похищения сыра, напоминая всем, что жизнь — это приключение, которое стоит прожить со вкусом.
Бартоломео, Ганс и пирожное Марты
Весна распустила свои щедрые объятия: солнце пригревало, воздух наполнялся ароматом свежей травы и первым цветением деревьев. Бартоломео, утончённый ценитель красоты и покоя, вышел на прогулку. Его походка — смесь аристократической лености и легкой настороженности — выдавала натуру истинного джентльмена.
Вдруг из-за мусорного бака выпрыгнула тёмная фигура. Это был Ганс — рыжий кот с надломленным ухом, грозный предводитель местной банды «Крысиный хвост». Ганс, как всегда окружённый своими подручными — хромым котом Шмыгом и гладким до блеска Барсиком, — перегородил Бартоломео дорогу.
— А ну, стоять, аристократ! — произнес Ганс с видом, который он, вероятно, считал устрашающим.
— Прошу прощения? — Бартоломео слегка приподнял бровь.
— Слышал, у тебя жемчужный ошейник, который тебе подарила Марино! А ну, снимай!
Бартоломео задумался. Он мог бы вступить в схватку, но его мех был недавно расчесан, и перспектива заляпаться пылью его совершенно не устраивала. Он выбрал более изящный способ.
— Сниму, конечно, — сказал он с ледяным спокойствием. — Но только если ты ответишь на один вопрос.
Ганс недоверчиво сощурился:
— Какой ещё вопрос? Знаю я твои вопросы.
— Ты знаешь, что такое справедливость?
— Что? — опешил Ганс. — Справедливость — это когда я беру то, что хочу и когда хочу.
Бартоломео улыбнулся:
— А если ты берёшь то, что тебе не принадлежит, это справедливо для меня?
Ганс заморгал. Барсик и Шмыг переглянулись, пытаясь понять, кто из них должен ответить.
— Э-э… Ну… наверное, нет? — пробормотал Ганс.
— Значит, ты сам поступаешь несправедливо, — продолжил Бартоломео, сделав шаг вперёд. — А ты хочешь быть несправедливым?
— Нет, я… Эй, подожди-ка! — Ганс замялся, а затем, заметив подступающую к нему головную боль, закричал: — Это какая-то ловушка! Ты меня запутал!
Пользуясь замешательством банды, Бартоломео сделал вид, что просто поправляет свой ошейник, а затем молниеносно прыгнул в сторону.
— Поймайте его! — заорал Ганс, но было поздно.
Бартоломео молнией нырнул в открытое окно соседки Марты. Марта, элегантная серая кошка с потрясающим вкусом, как раз накрывала свой маленький чайный столик.
— Бартоломео! — воскликнула она, увидев его. — Какое счастье, что ты зашёл. Чай с бергамотом? Или ты предпочитаешь мяту?
— Только если в придачу есть что-то сладкое, — отозвался он, нервно выглядывая в окно,-или какие-нибудь фруктики.
— Ты сегодня какой-то взволнованный. Секунду, — Марта достала тарелку с пирожными.
Пирожное было совершенством: ванильный крем, покрытый тонкой карамельной корочкой, которую хотелось ломать зубами. Он так и таял во рту.
— Великолепно, — пробормотал Бартоломео, укусив кусочек.
— Что случилось? — спросила Марта, пододвигая ему ещё одно пирожное.
— Ганс. Опять пытался лишить меня драгоценностей. — ответил Бартоломео, облизывая усы.
— Этот грубиян? И почему его до сих пор не закрыли… На каком-нибудь чердаке — возмутилась Марта. — Как у него хватает наглости преследовать таких утончённых личностей, как ты?
— Судя по всему, нехватка образования, — заметил Бартоломео. – Невежество и старые травмы.
Тем временем Ганс и его свита прочёсывали двор, но безуспешно.
— Куда он делся? — злился Ганс, нервно кусая кончик хвоста.
— Может, в библиотеку? — робко предположил Шмыг.
— Библиотеку? — заорал Ганс. — Какую ещё библиотеку?
Но Бартоломео наблюдал за ними из окна, попивая чай с бергамотом. Он знал, что Ганс скоро устанет и потеряет интерес к погоне.
— Они никогда не поймут прелести сократовского диалога, — задумчиво сказал он Мартe.
— Зато ты сохранил ошейник и свою гордость, — улыбнулась она.
И Бартоломео, доев последнее пирожное, понял: день удался.
Бартоломео и Матильда: история о наследстве
Декабрьское утро начиналось, как всегда, с изысканного завтрака Бартоломео. Его миска была заполнена куриным филе, аккуратно порезанным кубиками, как будто шеф-повар ресторана «Le Chat Élégant» готовил это для единственного клиента. Марина варила кофе, а Марк читал газету, когда раздался звонок в дверь.
— Кто это? — удивился Марк, отрывая взгляд от страницы с финансовыми новостями.
— Может, сосед? — предположила Марина, направляясь к двери.
Она открыла и увидела на пороге белоснежную, будто выточенную из альпийского снега, кошку. На её шее был жемчужный ошейник с медальоном, а в манере стоять на пороге читалась аристократическая нетерпимость.
— Матильда фон Шнабель, — произнесла кошка с акцентом, который мог бы украсить швейцарские часы.
Марина растерянно посмотрела на Марка, но тот лишь пожал плечами. Матильда прошла в гостиную с величественностью королевы, игнорируя приветственное «мяу» Бартоломео, который моментально поджал лапы, узнав кузину.
— О, Бартоломео, — протянула она. — Как же ты постарел с последней нашей встречи. Но не переживай, возраст придает шарм… некоторым.
Бартоломео кашлянул, явно пытаясь скрыть раздражение. Он знал Матильду с детства — она всегда была тем типом кошки, которая приходила к тебе в гости, чтобы напомнить, что твой диван недостаточно дорогой, а подушки недостаточно пухлые.
— Матильда, чем обязан? — спросил он ледяным тоном, который мог бы соперничать с декабрьской метелью за окном.
— О, дорогой кузен, — начала она, усаживаясь на кресло, словно это был трон, — у меня к тебе важная новость. Наш дядя Рудольф из Женевы отошел в лучший мир и оставил завещание. Ты, конечно, упомянут.
Глаза Бартоломео блеснули. Завещание? Возможно, это наконец-то его шанс пополнить коллекцию винтажных когтеточек!
— Но, — продолжила Матильда, драматично закрыв глаза, — он выдвинул одно условие: ты должен доказать, что достоин наследства.
— Доказать? — Бартоломео едва не свалился с дивана.
— Да, кузен. И я приехала сюда, чтобы наблюдать за тобой.
Марк и Марина молча наблюдали за этой драмой.
— Я предлагаю чай, — сказала Марина, пытаясь разрядить обстановку.
Матильда смерила её взглядом, будто чай был предложением вульгарным.
— Если только он с альпийскими травами, — произнесла она с легким презрением.
Марк и Марина переглянулись. Очевидно, следующие несколько дней обещали стать настоящим испытанием.
Матильда устроила настоящий «швейцарский экзамен» для Бартоломео. Сначала она потребовала увидеть, как он обедает.
— Ты все еще ешь это… куриное филе? — спросила она, наморщив нос. — В Швейцарии мы переходим на утренние трюфели.
— Я ценю минимализм в еде, — отрезал Бартоломео, но взглядом указал Марине, чтобы та добавила немного паштета на его тарелку.
Следующим испытанием стала прогулка на балконе.
— Какой у тебя вид из окна? — осведомилась Матильда.
— Прекрасный, — ответил Бартоломео, но Матильда уже критически осматривала местные дворы.
— Увы, — вздохнула она, — ты живешь на пятнадцатом этаже. Аристократия теперь предпочитает пентхаусы ниже….
На третий день Матильда заявила, что отправляет отчёт в Женеву.
— Они должны знать, что ты остаёшься… э-э… Бартоломео.
— Это хорошо или плохо? — спросил он, сдерживая раздражение.
— Для тебя — это победа, — холодно ответила Матильда.
Когда она уезжала, оставив облако парфюма с ароматом швейцарского шоколада, Марина облегченно вздохнула:
— Ну и особа!
— Уф, — выдохнул Марк, — но что с завещанием?
Бартоломео, наконец, расслабился.
— О, это был спектакль. Завещание не существует. Она просто приехала напомнить мне, что я не в её лиге и никогда не буду.
Марк и Марина переглянулись, а Бартоломео, как ни в чем не бывало, потянулся на своем любимом диване:
— Ну что ж, хотя бы теперь я могу снова наслаждаться своим куриным филе… Марино, приготовите сегодня какой-нибудь деликатес?
Бартоломео в зоопарке
Бартоломео, кот с благородными манерами и неизменной бабочкой на шее, решил отправиться в зоопарк. В тот день Марина забыла закрыть балконную дверь, и Бартоломео, издав легкий “мяу” для приличия, отправился на прогулку.
Уже у ворот он обратил внимание на афишу: “Великий кенгуру Джонатан Скок-Подскок устраивает прыжковые представления”.
— Скок-Подскок? — изумился Бартоломео. — Какая фамильярность для столь солидного учреждения.
Проникнув в зоопарк (ему уступили дорогу, восприняв за проверяющего инспектора), он направился прямо к Джонатану.
— Уважаемый мистер Скок-Подскок, — начал он с поклоном. — Простите, но как вам удается сохранять достоинство с таким именем?
— Да я, дружище, вообще кенгуру, — ответил Джонатан, пожав плечами. — У нас это как “Иванов или Петров” у людей. Но ты, кот, интересный. Пошли дальше, познакомлю с остальными.
Так Бартоломео оказался у вольера слона, на котором красовалась табличка: “Мистер Лопоухий Фантазёр Трамп”.
— Простите, мистер Трамп, но разве вы не могли выбрать имя менее… объемное? И что это у вас за солома на голове? — полюбопытствовал кот.
Слон, оторвавшись от своей соломенной шляпы, подмигнул:
— А это всё маркетинг, котик. Дети любят смешное, а я люблю яблоки. Имя приносит мне яблоки. И, парик.
Далее был страус Эмма, которого, к удивлению Бартоломео, звали… Эммануил Трусливый Бегун.
— Вы бегун? — спросил кот, вежливо.
— Да, — быстро ответил Эммануил, но тут же спрятал голову в песок.
— Потрясающий собеседник, — подвёл итог Бартоломео и отправился к медведю, чьё имя Борис Медвежья Душа обещало глубокую философию.
Но Борис оказался обидчив.
— Душа, значит, — пробурчал медведь. — А я тут сосиски хочу. Душа, как говорится, где обед.
Вдохновлённый этим зоопарковым сумасшествием, Бартоломео решил: нужно действовать.
Ровно через час в центре зоопарка появилась картонная табличка с надписью: “Животные тоже заслуживают свободы и приличные имена!”. Вокруг неё, сидя на стуле, уютно устроился Бартоломео, раздавая листовки, сделанные из вырванных страниц экскурсионных брошюр.
Животные радовались. Джонатан Скок-Подскок подпрыгивал на месте, Трамп дудел в хобот, а Эммануил то вставал, то снова прятал голову. Борис… Борис всё ещё искал сосиски, но сердцем был с Бартоломео.
Однако вскоре охрана заметила бунтующего кота.
— Это что за безобразие? — закричал главный смотритель. — Пикет? Да ещё с котом?!
Бартоломео, не растерявшись, благородно изогнул хвост и начал отступать.
— Не смейте ко мне подходить! Я — Бартоломео фон Феличе де Ла Пушистый! Требую перемен! Перемен – требует наша душа! — заявил он.
Но, видя приближающуюся охрану, решил, что лучше пока обождать. Он ловко спрыгнул с табуретки, взбежал на дерево, оттуда на крышу павильона и исчез в неизвестном направлении…
Животные ещё долго обсуждали поступок Бартоломео.
— Ты видел, как он взлетел на дерево? — восхищался Джонатан.
— Такой храбрый, — подтвердила Эммануил, изредка выглядывая из песка.
— Настоящий герой, — задумчиво произнёс Трамп.
А Борис наконец нашёл сосиски и, разжёвывая их, пророкотал:
— Вот бы нам такого кота президентом зоопарка…
Бартоломео, вернувшись домой, был доволен. Он понял, что порой настоящий герой — это тот, кто способен вызвать улыбку. А что до имен? Ну, Борису точно следовало что-то сделать с “Медвежьей Душой”.
Бартоломео и Бейб: Встреча
Одним ленивым воскресным утром, когда весь мир ещё дремал под тёплым одеялом, наш благородный кот Бартоломео решил, что пора выйти на прогулку. “Истинный аристократ не может проводить каждое воскресенье в бездействии, как простые кошки,” — подумал он, надевая свой любимый бархатный шарф.
Прогулка обещала быть спокойной, но судьба, как известно, любит подбрасывать сюрпризы.
— Ах, свежий воздух! Как прекрасно жить в гармонии с природой, — воскликнул Бартоломео, важно шагая по тропинке. — Я бы мог написать поэму о красоте зимнего утра… если бы меня не отвлекали.
И тут он услышал шум.
— Эй! Осторожно, не наступи на меня! — раздался возмущённый голос.
Бартоломео резко остановился и огляделся. На снегу стоял… поросёнок. Розовый, круглый, с хвостиком, как штопор, и явно не из местных.
— Простите, но вы, кажется, заблудились, юный… свиновод? — спросил кот, наклоняя голову.
— Я не просто поросёнок, я — Бейб, герой фермы! — гордо ответил тот, поправляя красиво увязанный шарфик (наверное, он позаимствовал его у кого-то из людей).
— Бейб? Из Йоркшира? — Бартоломео прищурился. — Вы шутите?
— Совсем нет! — Бейб нетерпеливо топнул копытцем. — Это очень долгая история.
— У меня в запасе всё воскресенье, — кот сел на снег с видом, будто принимает посетителя в своём кабинете. — Расскажите, как вам удалось пересечь половину планеты и оказаться здесь, в самой что ни на есть России?
— Всё началось с того, что я, понимаешь, решил расширить свои горизонты, — начал Бейб, смахивая воображаемую пылинку с копытца. — Быть свиньёй-героем — это, конечно, почётно, но разве этого достаточно для великого духа авантюриста?
— Да уж, все мы стремимся к величию, — вставил Бартоломео, подёргивая усами.
— Так вот. Я услышал о России — загадочной стране, где снег лежит круглый год, а свиньи, говорят, делают пельмени.
— Пельмени? Извините, это… весьма спорное заявление, — Бартоломео слегка поморщился.
— Так я и решил проверить! — Бейб гордо задрал пятачок. — Сначала был самолёт. Очень холодно, и ужин был, скажем так, не рассчитан на поросят.
— Что ж, гастрономические лишения — удел великих путешественников, — кивнул кот. — А потом?
— Потом поезд. Вы когда-нибудь пытались уместить себя на полке третьего класса? — вздохнул Бейб.
— Я предпочитаю частные купе.
— Ах, завидую. Но! Ничто не сравнится с русскими пирожками, которые мне продала одна бабушка. Я съел их столько, что чуть не застрял в проходе.
— Погодите, но зачем вам вообще было ехать сюда? — спросил Бартоломео, почесав лапой за ухом. — Пельмени? Это всё?
— Ну, ещё я хотел увидеть Сибирь. И найти… как это называют? Матушкино тепло?
— Матушкино тепло? — переспросил кот, чуть не падая от смеха. — Может, имелось в виду русское гостеприимство?
— Да, наверное! Но пока я нашёл только холод и несколько удивлённых взглядов.
Бартоломео задумался. Он был искренне поражён смелостью поросёнка.
— Знаете, Бейб, вы уникальны. Большинство ваших сородичей предпочли бы остаться в тёплых стойлах.
— А большинство ваших сородичей гоняются за мышами, а не читают Пушкина! — парировал поросёнок.
— Вы правы, мой дорогой Йоркширский друг. Мы оба вырвались за рамки стереотипов.
Кот и поросёнок продолжили прогулку, обсуждая всё на свете: от рецептов сельской кухни до философии.
— А вы знали, что в России есть праздник, где люди едят блины всю неделю? — спросил Бейб, размахивая хвостиком.
— Масленица? Конечно. В моём доме подают блины с красной икрой.
— Красной икрой? Звучит странно. Я предпочитаю мёд.
— Мёд? Для блинов? Это… терпимо, — сделал скидку кот.
Они смеялись, спорили и даже сделали снежного человека, пока не стемнело.
— Спасибо за этот день, Бартоломео, — сказал Бейб, когда они подошли к ярко освещённому дому кота.
— Нет-нет, это вам спасибо. У меня давно не было такого необычного собеседника, — ответил Бартоломео с поклоном. — Желаю вам успехов в поисках… матушкиного тепла.
— И вам, кот из России, больших побед в жизни!
Поросёнок махнул копытцем и исчез в сугробах, оставив за собой следы и смех.
Бартоломео в цирке
Воскресное утро для Бартоломео началось с привычной утренней роскоши. Бархатная подушка под боком, свежайший лосось в миске и ароматный чай на столе (правда, предназначенный для Марины). Всё шло по расписанию, пока не раздался звонкий голос хозяйки:
— Бартоломео, сегодня идём в цирк!
Цирк? Наш благородный кот приподнял бровь, будто ему предложили пообедать из бумажной тарелки. Но, видя, как Марина возбуждённо обсуждает планы с Марком, он решил: “Почему бы не взглянуть, как простолюдины развлекаются?”…
У входа в цирк Бартоломео заметил множество людей: дети с хлопушками, взрослые с попкорном, а один странный пудель в костюме и шляпе пытался пробраться без билета. Сам кот шествовал внутрь с видом, который говорил: “Я не вхожу, я украшаю собой ваше заведение.”
Цирковая арена переливалась огнями. Вокруг раздавался смех, хлопки и радостные возгласы. Но Бартоломео сохранял ледяное спокойствие.
— Интересно, — подумал он, — есть ли у них ложи для уважаемых кошачьих персон?
К сожалению, его усадили рядом с девочкой, жующей карамельное яблоко. Она тут же попыталась погладить его, но Бартоломео презрительно прищурился, хлопнул ее нервно хвостиком по руке и девочка отступила.
А тем временем шоу началось с акробатов, жонглёров и крокодила, который умел считать до десяти (хотя, судя по взгляду Бартоломео, он делал это неправильно). Но всё это было лишь прелюдией.
Когда свет погас, на арену выскочил знаменитый клоун Стефано Гримм. Он был наряжен в яркий костюм с огромным галстуком, который болтался, как старый занавес.
— А теперь, дамы и господа, встречайте моих невероятных дрессированных кошек! — объявил Стефано, и на арену высыпало целое кошачье войско: пушистые, стройные, грациозные.
Кошки прыгали через кольца, ходили по канату и даже катались на крошечных велосипедах.
— Какая позорная демонстрация! — прошептал Бартоломео. Его хвост нервно дёргался, как маятник.
Когда одна из кошек, великолепная сибирская красавица по имени Миранда, сплясала чечётку, Бартоломео не выдержал.
— Это возмутительно! — произнёс он, вскочив на задние лапы. — Мы, кошки, — создания гордые и независимые. Прыгать по указке этого клоуна? Никогда!
Он вскочил на спинку кресла, выпрыгнул на арену и, ослепительно блеснув своими зелеными глазами, громогласно заявил:
— Я, Бартоломео фон Феличе де Ла Пушистый, из чувства благородного бунта, требую прекратить это унижение кошачьего рода!
Стефано попытался шутливо отвлечь внимание публики, но Бартоломео был неумолим. Он встал перед Мирандой и произнёс:
— Сестра, ты достойна большего. Оставь этого человека с его нелепыми игрушками!
Кошки в замешательстве переглянулись. Одна из них робко мяукнула:
— Но нам за это дают лосося.
— Лосося?! — возмутился Бартоломео. — Истинное достоинство бесценно!..
Когда представление закончилось (а оно, конечно, продолжилось без участия нашего героя), Марина и Бартоломео вернулись домой.
Марина поставила чашку чая и, гладя кота, спросила:
— Ну что, понравилось?
— Понравилось? — Бартоломео изумлённо распушил усы. — Это был фарс, Марино. Дрессировать кошек, как будто мы — собаки! Такое унижение кошачьего благородства!
Он взобрался на диван и продолжил:
— Видела ли ты, как они катались на велосипедах? Кошки — это символ грации, а не цирковая забава. Если кто-то и должен прыгать через обручи, так это Стефано. И за лосося, между прочим.
Марина не смогла сдержать смех, но Бартоломео был слишком занят своим возмущением, чтобы заметить.
— В следующий раз, — завершил он свой монолог, — мы пойдём в филармонию. Пусть музыка возвышает нас, а не эти нелепые прыжки.
…
На следующее утро в доме появилась маленькая игрушка — клоун на велосипеде. Когда Марина поставила её перед Бартоломео, он лишь презрительно фыркнул:
— Ха. Ещё один жалкий фарс.
Но, когда никто не смотрел, он аккуратно ложил её на свою подушку. Может быть, не всё в цирке было так плохо.
Бартоломео и новогодний подарок
Однажды морозным декабрьским утром, когда снежинки кружились в воздухе, словно прыгающие кошки, Бартоломео сидел у окна и размышлял. Новый год приближался, и наш аристократичный кот, чувствуя свою ответственность, решил сделать Марине подарок.
— Марино всегда обо мне заботится, кормит меня изысканным паштетом и чешет за ухом. Пора доказать, что у меня, кроме пушистого хвоста, есть и благодарное сердце! — размышлял Бартоломео, сверкая глазами.
С этими мыслями он надел свой бархатный шарф, поправил усы и отправился на городской рынок, полный решимости найти лучший подарок.
Рынок кипел жизнью. Здесь были прилавки с фруктами, мёдом, игрушками и, конечно, всякими вкусностями. Бартоломео прохаживался, стараясь выглядеть как настоящий джентльмен среди этой суеты.
— Что это у нас? Новогодние хлопушки? Нет, слишком громко для аристократа. А это? Шарики? Слишком банально.
И тут он заметил её — изысканную музыкальную шкатулку с изображением зимнего леса. Когда её открывали, начинала звучать мелодия, а внутри танцевали, кружились фигурки снежинок.
— Это оно! — шепнул Бартоломео. — Настоящий шедевр для моей дорогой Марино!
Но, увы, пока он решал, какую лапу первой положить на прилавок, шкатулку купила пожилая женщина в тёплом платке.
— Извините, уважаемая, — начал кот, подняв хвост и стараясь выглядеть как можно более внушительно. — Я первый заметил этот шедевр.
— Ну-ну, пушистик, — ответила бабушка с мягкой улыбкой. — Уж больно поздно ты хвост свой поднял.
— Но это идеальный подарок! Я планировал его для своей… хозяйки, — возмутился Бартоломео, подмигивая торговцу.
— А я — для своей внучки, — ответила бабушка, прижимая шкатулку к груди.
— Ах, внучка… Ну, это, конечно, святое, — пробормотал Бартоломео, но потом добавил: — А вдруг ей не понравится?
— Ей понравится всё, что выбрала её бабушка, — сказала старушка, направляясь к выходу.
Бартоломео, сверкая глазами, решил, что просто так не сдастся. Он двинулся следом за бабушкой.
— Ах, бабушка, вы же такая мудрая, добрая, внимательная, и, очевидно, понимающая. Вам не кажется, что шкатулка больше подходит для взрослой, изысканной особы?
— Ну, ты и хитрец, пушистик, — хмыкнула старушка. — Но внучка у меня тоже особа изысканная, между прочим.
Тогда Бартоломео решил пустить в ход всё своё кошачье обаяние.
— Вы знаете, бабушка, у вас самый красивый и мягкий платок, какой я когда-либо видел. Где вы его взяли?
— Вон тот старый рынок, за углом, — ответила она, с подозрением глядя на него. — Почему ты спрашиваешь?
— Потому что я хочу убедить вас, что тот платок может идеально сочетаться с любым другим подарком, кроме шкатулки, — важно сказал кот.
Старушка засмеялась:
— Ах ты хитрюга! Ну, расскажи, зачем тебе эта шкатулка?
— У моей Марино выдался тяжёлый год. Она много работала, заботилась обо мне, и я просто хочу сделать её счастливой. Эта шкатулка — идеальный подарок.
Старушка вдруг смягчилась.
— Ну ладно, пушистый. Уговорил. Только ради твоей честности.
Она протянула шкатулку коту, но добавила:
— А теперь пойдём ко мне. Я угощу тебя икрой, ведь коту такого уровня нужно поддерживать силы.
Бартоломео, конечно, не отказался. В уютной кухне старушка насыпала ему щедрую порцию икры.
— Ты, кот, не просто кот, ты настоящий джентльмен, — сказала она, накладывая ещё.
— А вы, бабушка, не просто добрая женщина, но и настоящий новогодний ангел, — ответил Бартоломео, утопая в икре.
Когда он наконец вернулся домой, шкатулка была завернута в праздничную бумагу.
— Марино, ты даже не представляешь, через что я прошёл, чтобы найти для тебя этот подарок, — сказал он, протягивая свёрток.
Марина улыбнулась, гладя его по голове:
— Ты мой лучший подарок, Бартоломео.
И хотя он фыркнул, этот Новый год они встретили, как всегда, в тепле и радости, благодаря доброму сердцу старушки и уму одного очень хитрого кота.
Бартоломео становится поэтом
В один прохладный вечер, когда дом наполнился уютом, а ветер шуршал за окном, Бартоломео, как всегда, важно шествовал по своим владениям. Он чувствовал, что ночь зовёт его на подвиги, но какие? В этот момент его внимание привлёк Марк, который сидел за столом и, склонив голову, что-то энергично записывал в блокнот.
— Опять пишет свои творения, — пробормотал Бартоломео, обмахивая хвостом вазочку на тумбочке.
Кот приблизился, на цыпочках (что было не сложно для его пушистых лап) и заглянул через плечо.
— «Ночь идёт, луна блестит,
Свет её к земле манит…»
Бартоломео прищурился.
— Вот это он называет искусством? — фыркнул кот. — Ха! Да я могу лучше, и даже не буду чесать за ухом!
Подстёгнутый этим открытием, Бартоломео поспешил к своему любимому месту на подоконнике. Луна ярко освещала комнату, и кот решил, что это идеальная атмосфера для творчества. Он выгнул спину, скинул с подоконника ненужный блокнот (тоже Марков, к слову), и начал сочинять.
Первая строчка пришла мгновенно:
— Мышь на крыше в тишине,
Прячет сыр в своей длине…
Бартоломео сам удивился своей изобретательности.
— Я просто прирождённый поэт, — пробормотал он и продолжил:
— Кот идёт, хвостом махнёт,
Мышь домой теперь несёт…
Его творчество набирало обороты. Строчки текли, как молоко в миске, и уже через полчаса у кота было пять стихов, полных глубины, юмора и, конечно, кошачьей мудрости:
1.
— На крыше старой дым летит,
Там сырный запах горделив..
Но кот не прост, не дурачок,
Он ждёт свой час и сырный клок…
2.
— О, ночь, ты словно мрак в мешке,
Мышь бежит так быстро, в норке.
Но хвост мой ловок, я молчу,
Мышь в кладовку не пущу!
3.
— Луна, как сыр, сияет мне,
Мыши в щелях — все в тайне.
Но кот не спит, он тут, он ждёт,
Он сыр огромный вновь найдёт.
4.
— А если вдруг мышонок смел,
И кота увидеть он захотел?
Не бойся, друг, я добрый кот,
Но сыр… Клади мне всё же в рот.
5.
— Конец приходит мышиным дням,
Когда кот рядом, прячась там.
Но кот философ, он не ест,
Он пишет книги, – вот он жест!
— Великолепно! Браво! — сам себе похлопал Бартоломео лапками, раздувшись от гордости.
Он собрал свои творения в аккуратную стопку и отправился к Марине.
— Марино! Марино! Ты обязана это услышать! — закричал он, впрыгивая на диван.
— Что такое, Бартоломео? — удивлённо спросила хозяйка, отрываясь от книги.
— Сегодня ты узнаешь, что в вашем доме живёт не просто кот, а поэт, равного которому не было со времён кота Мура Гофмана!
Марина приподняла бровь:
— Гофмана? Ты имеешь в виду Гофмана-писателя?
— Именно его, — важно ответил Бартоломео. — Но, услышав мои стихи, ты забудешь о Коте Муре навсегда.
Он поправил усы и начал декламацию.
К пятому стихотворению Марина уже с трудом сдерживала смех.
— Ох, Барт, ты прирождённый комик!
— Комик? — обиделся кот. — Это высокое искусство! Может, ты просто не понимаешь истинной глубины моей поэзии?
— Понимаю, понимаю, дорогой, — Марина погладила его за ушком. — Но твои стихи такие… особенные.
Бартоломео расправил хвост и гордо сказал:
— Значит, это моё призвание. Пойду расскажу Марку. Пусть включит их в свой сборник под моим именем.
Когда он ушёл, Марина всё ещё смеялась. А где-то в кабинете Марк уже готовился к встрече с величайшим кошачьим поэтом современности.
Бартоломео влюблен
Яркое зимнее утро окутало город мягким сиянием снега. Марина, чувствуя себя вдохновлённой, решила, что прогулка с Бартоломео — это именно то, что нужно, чтобы начать день.
— Бартоломео, хвост в лапы, мы идём гулять, — скомандовала она.
— Прогулка? Для аристократичного кота? — Бартоломео картинно вздохнул, развалившись на диване. — Я думал, что прогулки для меня — это прогулки по шёлковым коврам.
— Тебе полезно проветрить свои царственные усы, — подмигнула Марина, аккуратно накидывая на него любимый бархатный шарф.
На улице было шумно и оживлённо. Снег искрился, дети лепили снеговиков, а прохожие смеялись. Бартоломео шёл рядом с Мариной, гордо подняв хвост.
— Посмотри на этот шумный хаос, — пробормотал он. — Как вообще можно жить без изысканного уединения?
— Не будь ворчуном, Бартоломео, — засмеялась Марина. — Вот, посмотри, какой красивый парк!
— Парк, говоришь? Это всего лишь природа, но с тротуарами. Куда делся старый добрый комфорт дивана?
В этот момент Бартоломео вдруг застыл, как будто его взгляд приковало что-то невообразимое.
— Марино… Ты видишь это?
— Что именно? — удивилась она, следуя за его взглядом.
И тут она заметила: мимо гордо шла красивая кошка. Она была пушистая, с серым мехом, который блестел на солнце, и грациозной походкой, словно из глянцевого журнала.
— Это… это она, — выдохнул Бартоломео.
— Кто она?
— Моя судьба, моя муза, моя кошачья Венера! — почти поэтически произнёс кот, сверкая глазами. — Любимица Клеопатры!
Марина не смогла удержаться от смеха.
— Ну ты даёшь! Влюбился на улице?
— Не смейся над чувствами! — возмутился Бартоломео. — Она — воплощение совершенства.
После этой встречи Бартоломео изменился.
— Он не ест, не мурлычет, — жаловалась Марина подруге по телефону. — Только сидит на подоконнике и смотрит в окно. Он заболел.
— Я глубоко страдаю, Марино, — хрипло сказал Бартоломео. — Ты не понимаешь всей тяжести любви.
— Может, ты хотя бы поешь немного паштета? — предложила она.
— Паштета? Ты смеёшься? Паштет — это для желудка, а у меня страдает сердце!
Два дня Бартоломео писал стихи:
— “Моя пушистая богиня, как снег, твой мех сияет,
И каждый шаг твой в моей душе пожар рождает…”
— Это… слишком возвышенно, — честно заметила Марина.
— Ты ничего не понимаешь в поэзии, — фыркнул он.
На третий день Бартоломео объявил:
— Я не могу больше страдать молча. Я закажу цветы и признаюсь ей в своих чувствах!
— Закажешь? Ты серьёзно? — Марина с трудом сдерживала смех.
— Естественно. Ты думаешь, я буду сам таскать цветы? — удивился он.
Когда цветы, большой букет пушистых ромашек, были доставлены, Бартоломео надел свой шарф, огладил усы и вышел на улицу.
— Если я не вернусь, знай, Марино, я боролся за своё счастье.
Он вернулся поздно вечером. Шарф сидел на нём неровно, глаза блестели, а хвост гордо стоял дыбом.
— Бартоломео, ты сияешь, как новогодняя гирлянда! — воскликнула Марина. — Что случилось?
— Мы провели вечер за разговорами о жизни, философии и… рыбных деликатесах, — загадочно ответил он.
— И?
— Она оценила мой интеллект, Марино! Она сказала, что я — единственный кот, который смог рассмешить её своей поэзией.
— Ты читаешь свои стихи, чтобы произвести впечатление?
— Конечно! Ведь я не просто кот, я кот с душой поэта!
Марина рассмеялась и обняла его.
— Ты удивительный, Бартоломео.
— Знаю, — гордо ответил он, но в его глазах всё ещё светилось счастье.
Так кот понял, что любовь — это не только страдание, но и радость, особенно если она сопровождается аплодисментами за стихи.
Бартоломео и загадка исчезнувшей шляпы
В морозный зимний день Бартоломео решил продемонстрировать всем своё новое приобретение — роскошную бархатную шляпу с изысканным пером. Эта шляпа, как он любил говорить, не просто аксессуар, а символ истинного аристократизма. Марина, его хозяйка, терпеливо поправила ему шляпу перед выходом, вздохнула и сказала:
— Только, пожалуйста, не потеряй.
— Потерять? — возмутился Бартоломео, вздымая хвост. — Да вы, Марина, будто не знаете, с кем говорите. Я, между прочим, воплощение порядка и ответственности!..
Но через час шляпа исчезла…
Шляпа пропала в парке, когда Бартоломео отвлёкся на шуршащие кусты. Он окинул взглядом заснеженную дорожку и заметил несколько перьев, ведущих к кафе.
— Это дело рук преступного ума! — торжественно объявил он себе. — Кто-то решил похитить символ элегантности, чтобы низвести меня до простого уличного кота. Но я, Бартоломео, не позволю этому случиться!
Он шагнул в кафе, где у столиков обедали голуби. Они, как известно, любили сплетни и были в курсе всех событий в парке.
— Слушайте сюда, пернатые! Кто-то видел, как моя шляпа исчезла? — заявил Бартоломео, грациозно закинув хвост на стул и щелкнув зубами.
Голуби переглянулись и начали ворковать:
— Это была лиса! Да-да, рыжая лиса. Она шляпу взяла и пошла к реке!
— Лиса? Скрипачка, та, что играет на базарной площади? — уточнил Бартоломео.
— Ну да, у неё все модные вещи собираются.
Бартоломео прищурился:
— Ладно. Тогда я найду её и предъявлю обвинение в похищении аксессуаров высшего порядка.
Бартоломео отправился на рынок, где торговали семечками, там он наткнулся на банду уличных кошек. Они были известны своей информированностью.
— О, кого я вижу! Сам Бартоломео снизошёл до нашего базара, — усмехнулась главная кошка, чёрная как ночь. — Какие дела привели вас сюда, господин?
— Лиса-скрипачка. Где её искать?
— Она играла у мостика пару часов назад. Шляпу-то твою мы видели. Она её ещё на голову натянула, — ответила кошка, облизываясь. — Ты не спеши, за информацию-то платят.
Бартоломео с достоинством бросил кошке купленную рыбную консервацию.
— Ох, вы просто воплощение щедрости! — пропела кошка.
У мостика Бартоломео услышал нежные звуки скрипки. Лиса стояла на краю реки, и на её голове красовалась та самая шляпа.
— Ах, мадам! Как вам не стыдно? — громко объявил Бартоломео, подходя ближе.
Лиса обернулась, не растерявшись:
— Это вы про шляпу? Ну-у, я подумала, что она никому не нужна.
— Никому? Вы не догадываетесь, кто перед вами? Я Бартоломео! И эта шляпа — часть моей души. Верните её незамедлительно!
Лиса задумалась, покрутив шляпу в лапах.
— Знаете, я бы вернула. Но как вдохновляться без такого аксессуара?
— Ах, вы вдохновение потеряли? Тогда позвольте вдохновить вас историей о том, как я, Бартоломео, стал символом стиля в нашей округе! — торжественно заявил кот и начал пространный монолог о своих подвигах.
Лиса, смеясь, наконец сняла шляпу и протянула её Бартоломео.
— Вы убедили меня, аристократ. Но я угощу вас икрой — за прекрасную историю…
Вернувшись домой в шляпе и с банкой икры, Бартоломео важно зашёл в гостиную, где сидела Марина.
— Ну, как гулял? — спросила она, заметив его сияющее лицо.
— Отлично, моя дорогая Марино. Если вы считали, что шляпа — просто аксессуар, то глубоко ошибались. Это символ! Но не переживайте, я разобрался.
Марина лишь улыбнулась и достала ему миску, куда аккуратно переложила икру. Бартоломео с удовольствием начал трапезу, размышляя о том, что иногда быть детективом — не менее элегантно, чем быть просто котом.
Бартоломео и Литературный Дебют
В тот день Марк выглядел как-то особенно вдохновлённым. Он долго листал бумаги, время от времени что-то бормотал себе под нос и кивал головой, словно обсуждал важнейший государственный вопрос с самим собой.
— Бартоломео! — наконец, громко позвал он, сидя за своим столом.
Кот, который только что устроился на диване в наиболее живописной позе, медленно открыл один глаз.
— Что за шум? — лениво протянул он. — Надеюсь, это что-то достойное моего внимания, а не просто очередная просьба не прыгать на стол?
— Это важное дело, старина, — с улыбкой сказал Марк, махнув рукой. — Ты знаешь, что я уже давно пишу рассказы о тебе.
— Ах, кто бы сомневался, — мурлыкнул Бартоломео, потягиваясь. — Но ты ведь понимаешь, что мои интеллектуальные права защищены кошачьим кодексом?
— Именно поэтому я хочу поговорить. Я собираюсь опубликовать их.
Кот сел, его хвост нервно дернулся.
— Опубликовать? То есть весь мир узнает о моих подвигах?
— Именно!
Бартоломео прищурился.
— Ты хоть понимаешь, какая это ответственность? Я, конечно, не против стать мировой знаменитостью, но нужно всё обсудить. Во-первых, процент с продаж…
— Подожди, — перебил его Марк, смеясь. — Это же творчество! Ты же сам говорил, что настоящие таланты выше денег.
— Разумеется, выше! — обиделся Бартоломео. — Но, знаешь ли, мои таланты выше и бесплатной эксплуатации.
Марк закатил глаза.
— Хорошо, хорошо. Давай начистоту: я просто хочу поделиться с людьми твоими историями. Ты ведь любишь, когда тобой восхищаются?
— Люблю, — неохотно признал кот. — Но тогда включи в сборник мои стихи.
— Твои стихи? — Марк удивлённо поднял бровь. — Это те, где ты рифмуешь “мышка” с “слишком”, а “сыр” с “пыр”?
— О, какие вы, люди, недальновидные! — возмутился Бартоломео, вскинув голову. — Да это же авангард! Современная лирика!
— Хорошо, договорились, — вздохнул Марк. — Твои стихи войдут в сборник.
— Отлично! Тогда мне нужна фотография для обложки.
— Фотография?
— Да! Важно выглядеть представительно. Я надену свою бархатную белую бабочку. Белый – цвет королей.
Спустя полчаса Бартоломео уже стоял на подоконнике в бабочке, гордо вздыбив хвост.
— Теперь давай, щёлкай! — скомандовал он.
Марк, с трудом удерживая смех, направил на него камеру.
— Может, чуть меньше серьёзности?
— Никаких “меньше”! Укажи в благодарностях, что без моего интеллектуального содействия твоя карьера была бы куда скромнее.
Марк не смог сдержать смех.
— Хорошо, Бартоломео, обещаю: твоя роль будет признана.
Кот важно кивнул и ушёл в уголок, чтобы с гордостью осмотреть своё отражение в зеркале.
— Всё-таки какая же у меня роскошная шерсть, — пробормотал он. — Даже Гофман позавидовал бы моему портрету…
За ужином Марк задумчиво ел суп, а Бартоломео примостился рядом, время от времени бросая на него оценивающие взгляды.
— Ну, Марк, как думаешь, моё литературное будущее выглядит многообещающе?
— Даже не сомневайся, — кивнул Марк, пряча улыбку. — Люди будут в восторге от твоих историй.
— И стихов, — напомнил Бартоломео, осторожно подвигая лапой свою миску ближе к Марку.
— И стихов, конечно, — рассмеялся он.
Кот нахмурился, будто обдумывая что-то серьёзное.
— Скажи, а как ты думаешь, меня будут приглашать на литературные чтения?
— Возможно, — задумчиво сказал Марк. — Но кто же будет читать?
— Конечно, я сам! — возмутился Бартоломео. — Моя дикция безупречна.
— Ага, конечно, — протянул Марк. — Особенно когда ты начинаешь мурлыкать в середине фразы.
Кот обиделся и повернулся к нему спиной.
— Ты просто завидуешь, что у меня натуральный талант.
— Конечно, завидую, — не стал спорить Марк…
К концу вечера Бартоломео окончательно успокоился и, улегшись на диван, мечтательно пробормотал:
— Представляю себе эти овации. Моя бабочка будет сверкать на сцене, а публика замирать от восторга.
Марк подошёл и погладил его по голове.
— Уверен, старина. Ты ведь великий кот-авангардист.
Кот тихо замурлыкал, явно довольный собой.
И вот так, в этот тихий вечер, в доме родилась великая мечта — мечта о том, как мир узнает о Бартоломео, коте с обострённым чувством стиля, талантом к стихам и неподражаемым умением превращать любой день в маленькое, но великое приключение.
Бартоломео в поезде
Поезд плавно тронулся с места, а Марина, уютно устроившись в плацкартном вагоне, уже пролистывала путеводитель. Бартоломео, восседая на своей переноске с видом настоящего монарха, пристально осматривал пассажиров.
— Марино, объясните, что за сквозняк? И почему мы едем в плацкарте, а не в купе? — недовольно фыркнул он. — Этот вагон словно приглашает меня на бесплатное обморожение хвоста.
— Это просто кондиционер, Барт. Расслабься, — ответила Марина, улыбаясь.
— Расслабься? В такой-то обстановке? Здесь нет ни ковров, ни шёлковых подушек, — вздохнул он, поёрзав на матрасе. — Как ты меня уговорила на эту поездку?
— Ты сам хотел посмотреть на море.
— Ну, я хотел… но не такой ценой.
На следующей остановке в вагон вошла пожилая пара с переноской. Внутри неё сидел чёрный кот, похожий на Бартоломео как две капли воды. Только взгляд у него был слегка ленивый, а хвост чуть короче, а глаза – голубого цвета.
— Смотри, Барт, твой двойник, — сказала Марина, заметив нового пассажира. – Может твой непризнанный брат?
— Это шутка? — возмутился Бартоломео, вглядываясь в переноску.
Но двойник, почувствовав взгляд, прищурился и произнёс:
— Я вижу, вы заметили мою изысканность.
— Изысканность? — фыркнул Бартоломео. — Это слишком громкое слово для такого хвоста.
— А ты, очевидно, любишь судить по внешности, — спокойно ответил двойник.
— Кто ты такой? — подозрительно спросил Бартоломео, подходя ближе.
— Меня зовут Себастьян. Я путешественник и философ. А ты, судя по всему, просто… декоративный элемент.
— Декоративный?! — возмутился Бартоломео. — Да я легенда, символ независимости и остроумия кошачьего мира!
— Прекрасно, — кивнул Себастьян. — Тогда расскажи мне, легенда, в чём смысл кошачьей жизни?
— Смысл? — задумался Бартоломео. — Это слишком очевидно. В еде, сне и время от времени в поэтических порывах. Как говорится, заботься о шерстке и держи хвост по ветру.
— Боюсь, твой взгляд слишком узок, — заметил Себастьян. — Настоящий смысл — в наблюдении за человеческой драмой.
— Человеческая драма? — удивился Бартоломео.
— Конечно. Люди — существа абсурдные. Они строят планы, а потом всё идёт не так. А мы, кошки, наблюдаем это с балкона вечности…
К этому моменту разговор двух котов привлёк внимание других пассажиров.
— Посмотрите, как будто философский клуб открылся, — прошептала одна женщина мужу.
— А почему у нас кот так не разговаривает? — спросил он в ответ.
— Потому что он весь день спит!
К вечеру Себастьян и Бартоломео уже обменивались мыслями на тему «что важнее — комфорт или приключения».
— Ты слишком любишь уют, — сказал Себастьян.
— А ты слишком романтичен, — ответил Бартоломео. — Вот увидишь, твой идеализм приведёт тебя в крайнюю степень.
— Зато я не боюсь пробовать новое.
— Новое не всегда стоит того, — хмыкнул Бартоломео.
На следующей станции Себастьян попрощался:
— Было приятно встретить достойного собеседника.
— Взаимно, — кивнул Бартоломео.
Когда поезд тронулся, он неожиданно почувствовал лёгкую грусть.
— Что-то не так? — спросила Марина.
— Просто я подумал, что таких, как Себастьян, немного, — сказал он. — И, возможно, я немного завидую его смелости.
— Ну, ты тоже не промах, Барт, — улыбнулась Марина.
— Да, но всё-таки его хвост мог бы быть длиннее, — добавил он, вернув себе привычный сарказм и уверенность.
После того как Себастьян сошёл с поезда, Бартоломео устроился в углу полки. Его голова была полна размышлений: о смысле жизни, о том, что мог бы сделать хвост Себастьяна длиннее, и о том, что ужин всё ещё не был подан. Вскоре он уютно свернулся клубком и заснул, тихо посапывая.
А тем временем, ему приснился сон, который был, пожалуй, ещё удивительнее его приключений в поезде.
Бартоломео оказался в огромном мраморном зале. На его стенах висели золотые зеркала, а на полу лежали ковры из самых мягких персидских шкурок. На троне из подушек сидел… он сам!
— О да, — протянул он во сне, поправляя воображаемую корону, — наконец-то мир признал мою истинную природу.
Вокруг него суетились коты всех мастей: серые, полосатые, пятнистые. Один подавал ему молоко в золотом блюдце, другой аккуратно начищал его когти, а третий читал громогласно стихи:
“О, Бартоломео, владыка всех котов,
Твои усы — как символ мудрых слов.
Твой хвост — как сабля, гордо вдаль летит,
А взгляд твой яркий в сердце всех звучит…
Ты ходишь мягко, словно король ночи,
Твои прыжки божественно легки.
Кто скажет, что ты просто милый кот?
Ты — вдохновение, великий наш оплот!
О, Бартоломео, властелин подушек,
Ты — идеал, ты — мечта всех мушек…
Своим мурлыканьем ты прогоняешь тьму,
И светом сердце озаряешь, ну!
Твоё величество, твой благородный вид
Средь нас, простых котов, в душе огнем горит.
Ты — солнце наше, ты — наш светлый путь,
Тебя во снах все кошки чтут и ждут…»
Но тут раздался голос глашатая.
— Бартоломео Первый, Император Кошачьего Царства!
Бартоломео поднялся с трона и оглядел своих подданных.
— Дорогие друзья, — начал он, — я хочу выразить благодарность за вашу преданность. Итак, первым указом я объявляю…
Но что именно он собирался объявить, никто не узнал. Потому что в этот момент раздался громкий хлопок, и в зал вошёл странный человек в ярком костюме.
— Ваше величество, — произнёс человек с усмешкой, — я пришёл взять вас в цирк! Вы – идеальный артист.
— Артист? — возмутился Бартоломео. — Я не просто артист, а поэт, мыслитель, и, кстати, император!
— Вот и прекрасно, — ответил человек. — Нам как раз нужен артист с таким самомнением.
Прежде чем Бартоломео успел возразить, он вдруг оказался в центре цирковой арены. Коты-поданные прыгали через кольца, гонялись за лазерными указками, а человек в ярком костюме хлопал в ладоши.
— Ну всё, — пробормотал Бартоломео, оглядываясь. — Это какой-то кошачий абсурд.
В этот момент один из прыгавших котов, выглядевший подозрительно как Себастьян из поезда, подошёл к нему.
— Король в цирке? — ухмыльнулся Себастьян. — Ну, это просто шедевр.
Бартоломео хотел ответить, но в этот момент весь цирк начал хлопать, а его самого вдруг подняли на воздух и понесли на трон на пицце из лазаньи.
— Всё-таки король! — подумал он.
С громким мявом Бартоломео проснулся. Он оглянулся. На полке было тихо. Никто не носил его на троне из лазаньи, и уж тем более никто не предлагал ему стать артистом.
— Какой кошмар, — пробормотал он, облизывая лапу. — Марино должна знать, что мне нельзя много наедаться перед сном.
Однако оглядев рядом полку, он увидел, что та пустовала.
Марины рядом не было.
— Марино? — позвал он, потягиваясь и оглядываясь.
Ни ответа, ни звука. Только за окном мелькали огоньки станции.
— Ну вот, пропала! — пробурчал он. — Оставить великого Бартоломео одного в такой момент! Где её искать?
Прыгнув на пол, он грациозно прошёлся по вагону, оглядывая каждую полку. Он уже представлял себе драматические сценарии: похищение, потеря в лабиринтах поезда, а может, её просто переманил какой-нибудь другой кот?
Спустя пару минут поисков Бартоломео остановился перед широкой нижней полкой, где уютно похрапывала полная тётушка в розовом халате и с бигудями. На её столике стоял открытый пакет с пирожками, что сразу привлекло внимание кота.
— Ну, если Марины пока нет, — вздохнул он, — я пока обожду здесь.
Бартоломео ловко съел один пирожок, потом забрался на полку к тётушке, свернулся клубком прямо под её пухлым одеялом и тихо уснул.
Проснувшись, тётушка обнаружила под своим одеялом нечто тёплое, пушистое и весьма самодовольное.
— Батюшки! — воскликнула она, проснувшись окончательно. — Откуда ты взялся? Восьмое чудо света?
Бартоломео, сладко потянувшись, лениво открыл глаза.
— Доброе утро, мадам, — мяукнул он. — Благодарю за гостеприимство.
— Ты ещё и разговариваешь! — ахнула тётушка. — А ну, пойдём к хозяйке, пока тебя в розыск не обьявили. Бартоломео, не сопротивляясь, позволил себя завернуть в плед и понести по вагону.
Когда тётушка нашла Марину, та металась по вагону, почти рыдая.
— Бартоломео! Где ты был? — воскликнула она, увидев своего кота в руках незнакомой женщины.
— Мадам, я всё объясню, — спокойно начал Бартоломео, но Марина схватила его на руки, прижимая к груди.
— Ой, спасибо вам огромное! — обратилась она к тётушке.
— Да пожалуйста, — улыбнулась та. — Удивительный у вас кот. И очень воспитанный! Правда, пирожок у меня, кажется, украл…
— Барт! — укоризненно прошептала Марина.
— Ничего не знаю, — пожал плечами кот. — Пирожок сам упал со стола и попал мне в рот.
Тётушка посмеялась, погладила Бартоломео по голове и пожелала удачной поездки.
Вернувшись на полку, Марина строго посмотрела на кота.
— Ты хоть понимаешь, как я испугалась?
— Марино, дорогая, — ответил Бартоломео, укладываясь обратно. — Я просто исследовал новые горизонты. И должен сказать, у этой
тётушки потрясающее чувство стиля.
— А пирожки?
— Можем обсудить их, если ты дашь мне ещё один. Кстати, мне снился чудесный сон.
И тут Бартоломео рассказал Марине о сне, посетившем его.
Услышав его, Марина смеялась долго до слёз.
— Лазанья и трон? Ты фантазёр!
— Может быть, — ответил Бартоломео, потягиваясь. — Но знай, если однажды кто-то предложит мне корону, я не откажусь.
Марина только покачала головой и погладила его пушистую спину, понимая, что с Бартоломео никогда не бывает скучно — даже во сне. Бартоломео же снова задремал, решив, что этот поезд — всё-таки не такое уж плохое место для приключений.
Бартоломео в деревне
Бартоломео всегда был убежденным адептом городского шика. Чистый лоток, кристальная миска с водой и свежий лосось из ближайшего гастронома — вот что составляло его комфорт. Поэтому, когда Марина, его преданная спутница и, как он любил её называть, “ответственная за снабжение”, заявила, что они едут в деревню, у кота едва не случился нервный срыв.
— Деревня? — Бартоломео подпрыгнул на своём излюбленном кресле. — Ты же понимаешь, Марино, это конец. Конец цивилизации, конец моих бархатных подушек, конец меня!
— Барто, это всего на пару дней. Успокойся, — ответила она, собирая сумки. — У тебя будет шанс вдохнуть свежий воздух и познакомиться с природой.
— С природой? Если ты про деревья, то их можно смотреть из окна. Без необходимости спать в компании мышей! — парировал он, драматично прикрыв лапой глаза.
Но спор был проигран, и вскоре Бартоломео оказался в машине, направляющейся в самое сердце сельской глуши.
Деревенский дом их встречал запахом сена и, как заметил Бартоломео, подозрительно свежих котлет. На крыльце, словно великий хозяин здешних мест, стоял Лавр — крупный полосатый кот с ухмылкой, словно только что провернул выгодную сделку с фермером.
— Ого! Если это не сам городской франт! — рассмеялся Лавр, глядя на изящного Бартоломео, чьи лапки едва касались земли, чтобы случайно не запачкаться. — Ну что, готов к деревенским забавам?
— Если ты называешь забавой выживание в условиях, приближенных к экстремальным, то да, я готов, — сухо ответил Бартоломео, стараясь держать хвост высоко.
Лавр только хмыкнул и тут же настоял на экскурсии по ферме.
— Вот это, друг мой, коровы. Они дают молоко. Смотри, какая мощь! — гордо заявил Лавр, подводя Бартоломео к стойлу.
— Мощь — это слово, которым я описал бы паровоз, а не животное, чья единственная цель — производить завтрак, — проворчал Бартоломео, пытаясь избежать знакомства с влажным носом буренки. – Фу! Мокрый!
Следом они направились к курам.
— Это куры, — пояснил Лавр. — Они дают яйца.
— Надеюсь, только яйца. А не бесконечное кудахтание, — сказал Бартоломео, когда одна из кур закудахтала ему прямо в ухо.
Но кульминацией стал момент, когда к ним подошла Гертруда, коза с характером и амбициями Наполеона.
— Осторожно с этой дамой. Она может погнаться за тобой, если ей что-то не понравится, — предупредил Лавр.
Бартоломео, конечно, не поверил. До того момента, пока Гертруда не решила, что его хвост — это недооцененная игрушка.
— Гертруда, я требую уважения к моей персоне! — крикнул Бартоломео, спасаясь бегством.
— О, ты так быстро учишься, — захохотал Лавр…
К вечеру Бартоломео решил восстановить своё достоинство, поэтому согласился на прогулку на луг.
— Здесь ты найдешь настоящий покой, — заверил Лавр, ведя его через высокую траву.
Но покой оказался последним, что ожидало Бартоломео. На лугу его окружила компания сурков, выглядящих так, будто они только что провели стратегическое собрание.
— Ну, ну! Кто к нам пожаловал? — произнёс глава сурков, поправляя воображаемые очки.
— Это… я, — неуверенно начал Бартоломео. — Простите за внезапное вторжение.
— Простим, если ты можешь нас развеселить, — заявил сурок.
— Я не из тех, кто развлекает. Я — созерцатель, — важно ответил Бартоломео.
— А стихи? Ты умеешь сочинять? — спросил другой сурок.
— Ну, если вы настаиваете… — сдался Бартоломео.
Он гордо встал, распушил хвост и начал:
Сурки сидят на лугу,
В тени, как в большом раю.
Но стоит мне взглядом моргнуть —
Как сурки принесут мне еду!
Семья сурков захохотала.
— Талант! — похвалил глава.
— Да, я знаю, — сдержанно кивнул Бартоломео, любуясь своей тенью в траве.
Когда Бартоломео вернулся в дом, Марина уже ждала его.
— Ну, как твоя прогулка? — спросила она, глядя на довольного кота.
— Прогулка? Это была лекция по природоведению, — заявил Бартоломео. — Я познакомился с умными существами. Мы обсуждали поэзию, не сельскую конечно.
Марина только улыбнулась.
— Ну что ж, тогда я рада, что ты получил такой бесценный опыт, — сказала она, почесав его за ухом.
— Я не просто получил опыт, я стал частью деревенского эпоса, — скромно добавил он.
И когда они отправились домой, Бартоломео задумчиво смотрел в окно.
— Может, вернёмся туда ещё? — неожиданно предложил он.
— Вернёмся, Барто. Но только если ты напишешь ещё одно стихотворение про сурков, — засмеялась Марина.
— Договорились, — ответил он, притворно вздохнув.
Ведь даже самому городскому аристократу иногда полезно вдохнуть аромат свежей травы. Особенно если за это его называют прирожденным поэтом.