Лидолия Константиновна Никитина
Справка:
Ульяновская писательница, автор 18 книг. Миниатюры Никитиной переводились на 17 языков мира, по ее произведениям русский язык изучается в учебных заведениях США, Японии, Германии и Узбекистана. Кандидат в мастера спорта по шахматам, многократная чемпионка Узбекистана среди девушек. Родилась в Ташкенте. Закончила филологический факультет Ташкентского государственного университета.
———————————————————————————-
– Лидолия Константиновна, поведайте историю появления Вашей русской семьи в Узбекистане…
– Моя бабушка родилась в 1899-м в Саратове. Она родом из бедной немецкой семьи, в которой, кроме нее, еще было четверо детей. Ее отец был рабочим на железной дороге, мать – прачкой. Поворотным в судьбе бабушки стало трагическое событие – когда ей было два года, отец (мой прадед) попал под паровоз и погиб. Свидетелями происшествия оказались саратовский городской голова Вакулов и его жена. На них это произвело такое сильное впечатление, что они, узнав, что сиротами остались пять малолетних детей, тут же взяли экипаж и поехали на окраину города – в немецкую слободку. Вакуловы удочерили самого младшего ребенка, оставшегося сиротой – мою бабушку.
До 16 лет бабушка и не догадывалась, что приходится приемной дочерью! Ее воспитывали учителя, гувернантки, возили на экипажах. А однажды во время примерки одежды, одна из горничных случайно уколола госпожу Вакулову иголкой. Та рассвирепела и ударила женщину ногой в лицо. И горничная барыне отомстила. Пришла к моей бабушке и сказала: «Вы тут, барышня, шоколады и мармелады едите, и не знаете, что у вас есть братья и сестры, которые с голоду умирают!»… Рассказала всю историю с удочерением.
Бабушка ночь проплакала, а утром пришла к своим родителям и попросила возможности навещать своих братишек и сестренок. И с тех пор она начала копить какие-то конфетки, денежки и раза два в месяц ездила в прежнюю семью.
Она очень сдружилась с другой своей сестрой – Анной (почти ровесницей). Когда в 1956-м мы вместе с бабушкой ездили к ней в Сталинград, я увидела, насколько они с ней были похожи! Одно лицо! Но вот вам результат «воспитания в корсете» и детства, проведенного практически в разных мирах – баба Аня выглядела старушкой, а моя бабушка – аристократкой, светской женщиной с прической, с манерами! Одно время она даже работала актрисой в провинциальном театре. Играла Анну Каренину.
После гимназии бабушка поехала на готовившие учителей Бесстужевские женские курсы в Казань. И здесь встретила дедушку – студента выпускного курса юридического факультета Казанского Императорского университета. Его отец был потомственным дворянином, царским генералом медицинской службы. В Казани бабушка с дедушкой и поженились. Бабушке в то время было всего 16 лет.
После университета дедушку направили служить мировым судьей в Туркестан. С 1914-го он служил юристом у Бухарского эмира. Моя мама родилась в апреле 1917-го в Ура-Тюбе, прожила всего 36 лет. Была художницей. Большую часть своей сознательной жизни разрабатывала рисунки для продукции Ташкентского текстильного комбината.
– А отцовская линия?
– Родители отца были зажиточными крестьянами (после революции их назвали кулаками, а сейчас назвали бы фермерами или бизнесменами). У них было большое хозяйство, 9 коров, свой кондитерский цех. Жили они в Старой Руссе под Новгородом. Как раз недалеко от летней резиденции российского императора.
Резиденция была окружена парком и охранялась лесниками, но деревенские детишки постоянно туда лазали – их никогда не прогоняли. Сестра отца мне рассказывала, что она не один раз видела прогуливающихся по аллеям царя и членов царской семьи.
Мой отец оказался в Средней Азии из-за своей детской мечты – хотел стать астрономом. И в конце концов, им стал. Был ассистентом в Таджикской астрономической обсерватории, расположенной высоко в горах – на Памире. Отец жил там круглогодично и практически в одиночестве. У меня есть несколько миниатюр, рожденных под впечатлением от посещений его обсерватории.
Отец прославился тем, что открыл пять комет, и одну из них назвал своим именем – комета Никитина. Когда он ее обнаружил, то ночью помчался в расположенный здесь же, в высокогорье, санаторий, чтобы позвонить и первым зафиксировать открытие!
Я родилась через месяц после начала Великой Отечественной войны. И уже через три дня после моего рождения отца забрали на фронт. Перед отправкой в часть он прямо с рюкзаком пришел под окна роддома. Показать меня ему так и не разрешили. Единственное – мама передала отцу записку, в которой написала: «Родила дочь-японку. Глаза как у красавиц Утаморо (1)». У меня действительно были раскосые, «японские» глаза! И вот с этой запиской отец воевал на семи фронтах, прошел всю войну, закончив ее… в Японии!
Вообще с Японией в моей судьбе связано очень многое. За мои глаза и желтый (от недоедания) цвет кожи, в детстве меня звали «японкой». Свои первые миниатюры я, не прочитав ни одного японского стиха, и вообще не зная, что существует японская литература, написала в японской манере.
А когда в 1991-м в Ульяновск на гончаровский праздник приехали два японских профессора, преподающих русский язык в университете штата Хоккайдо, и я подарила им свои книги, то, прочитав их, они в один голос согласились, что я… «женщина с хрупкой японской душой»! Сейчас по этим книгам они ведут свои занятия со студентами.
Даже не знаю, что может служить объяснением этого. Неужели то, что в Ташкенте на месте роддома, в котором я родилась, сейчас стоит постамент с венчающим его огромным земным шаром (в советские годы здесь был памятник Ленину)? Как я шучу, получается, что я являюсь «человеком мира».
– Как Ваша семья жила во время войны?
– Голодно. Мама сразу же заболела и слегла, а воспитывала меня бабушка. Со мной на руках ходила по всем очередям, где отоваривались хлебные карточки. Когда их один раз у нас украли, мама решила броситься под поезд. Ее выдернули едва ли не из-под колес.
Мясо до окончания войны я даже не пробовала. Так же как и белый хлеб. Когда мне дали его в первый раз, он мне не понравился. Я просто не понимала его вкуса!
С первыми месяцами Великой Отечественной непосредственно связана и история возникновения моего имени. Еще до начала войны мама решила, что если у нее родится мальчик, то она назовет его в честь своего любимого брата – Олегом, который в тот момент служил срочную службу в Бресте. Если бы родилась девочка, то ее назвали бы Лидией в честь маминой мамы. И вот началась война… Родилась девочка. А от дяди Олега несколько месяцев не было никаких вестей. Тогда мама сказала: «Давайте придумаем новое имя – вставим в Лидию кусочек от Олега. Если дочь выживет и переживет войну, то и Олег живым вернется с фронта. Свою дочь и своего брата я связываю воедино!». Так и родилось имя Лидолия.
– Дядя пережил войну?
– Да! Как и отец прошел ее с первого до последнего дня! И все это время в моей жизни происходили события, которые указывали на существование между нами какой-то мистической связи.
Например, когда дядя Олег горел в танке и очень сильно повредил правое плечо, я этим же самым плечом прижалась к утюгу! Когда дядя вернулся, мы посмотрели – у нас даже были одинаковые шрамы! А когда дядя Олег попал в окружение и оказался в плену (скоро он бежал и продолжил воевать), оказалась «в плену» и я!
Произошло это так: когда однажды бабушка стояла в очереди, то вокруг началась такая давка, что меня могли раздавить. Она вынесла младенца из толпы и положила на газон. А когда вышла из очереди, меня уже не было! Меня похитила одна зажиточная еврейка (и в войну в тылу были богатые люди, не гнушавшиеся разгуливать по улицам в золоте). Эта женщина уже давно упрашивала бабушку отдать меня. Говорила: «У вас прелестный ребенок! Но вы же нищие, она у вас погибнет!». Поэтому первым делом начали искать именно в этой семье. И через три-четыре дня меня вернули с приданным из пеленок…
– Вы – единственный человек на планете, носящий имя Лидолия?
– Сейчас, наверное, да. Года три назад я совершенно случайно узнала, что ЛИДОЛИЙЯ – древнее самурайское японское мужское имя! Опять – странная мистическая связь с Японией.
– Заканчивая с вопросом национальности… Не подвергалась ли ваша семья репрессиям из-за немецких корней по бабушкиной линии?
– Этот факт хорошо скрывался. О том, что бабушка у меня немка, я узнала только в 35 лет.
– Я читал, что в юности Вы добились очень серьезных результатов в шахматах…
– Я родилась в войну, братьев и сестер у меня не было. Так что единственными детскими игрушками были шахматные фигурки. Мама, имевшая третий разряд по этому виду спорта, научила меня играть очень рано. Мы занимались с ней, разбирали партии. В результате в 5 лет я ее обыграла. Обыгрывала вообще всех на улице – и детей, и взрослых.
Наверное, чтобы я сильно не зазнавалась, мама однажды взяла и отвезла меня к дедушке. И тот, что называется «без вариантов», меня обставил. Ровно сутки после этого поражения я ревела, а потом приняла упрямое детское решение – шахматы бросить!
Я могла смотреть, как играют, могла подсказывать, но как только мне предлагали поучаствовать, тут же из глаз начинали литься слезы. Как будто впадала в ступор!
Я не играла в шахматы до 6 класса. А потом как-то под Новый год к нам в ташкентский дворец пионеров приехала тогдашняя чемпионка мира по шахматам среди женщин Елизавета Ивановна Быкова (2). Был объявлен сеанс одновременной игры. А я как раз пришла с одноклассниками во дворец пионеров на ёлку. Увидела это объявление и похвасталась: «А я тоже умею играть!» Одноклассники говорят: «Врешь!». Я: «Ах, так!»… Нашла тренера из шахматной секции дворца пионеров (оказалось, что он знакомый моей матери), ну и убедила его посадить меня за доску против Быковой. И получилось так, что я стала единственной, кто у чемпионки мира выиграл!
С тех пор мы стали с Елизаветой Ивановной дружить. В Москве Быкова всегда приходила на мои соревнования и смотрела, как я играю. Ну а в школе у меня началась совсем «нешкольная» жизнь. Я участвовала в республиканских и всесоюзных шахматных соревнованиях, по полгода каталась по стране. С 12 до 18 лет была непобедимой чемпионкой Узбекистана среди девушек. Играла на спартакиаде народов СССР в 1964 году.
До сих пор помню, как во время какой-то партии у моей доски долго стоял Таль (3), тренировавший тогда латышскую команду. А потом сказал: «Я думал, что только мужчины комбинационно играют. А тут девчонка такое вытворяет!»
Ну а потом… Поступила в университет. Стала чемпионкой университета, играла за вуз на соревнованиях. А в 20 лет пришла любовь, романтика, свадьба, ребенок… Муж сказал: «Ты играешь в шахматы, потому что там вокруг тебя стоят мужчины и тобой восхищаются!». Пришлось шахматы бросить. А через некоторое время я бросила и мужа.
Но вовремя поняла, что обратно в шахматы мне дороги нет. Наверное, это было правильное решение. Я же тогда уже играла с такими чемпионками как Нонна Гаприндашвилли (4), Алла Кушнир (5). И видела, что мой «потолок» – чемпионат Узбекистана. Всего чего могла, я добилась, а на большее не тянула. Я себя в шахматах исчерпала. Выше головы было не прыгнуть, а продолжать заниматься шахматами для себя стало неинтересно.
– Наверняка Вам, привыкшей к лидерству и постоянному вниманию, было тяжело ощутить себя обычной девушкой?
– Так и было. Я оказалась как бы в пустоте и никак не могла смириться с тем, что стала как все. Начала искать выход, и скоро его нашла.
Еще в школе, участвуя в соревнованиях, я обзавелась множеством друзей-шахматистов по всей стране. Молдавия, Эстония, Литва, Грузия… И со всеми постоянно вела переписку. По 3-4 письма ежедневно. Иногда получались настоящие эпистолярные романы!
И я обратила внимание, что если писала о том, что вот, мол, ходила в школу, получила такие-то оценки, то ответа долго не приходило. А если начинала врать, придумывать про себя какую-то несуществующую историю, то ответы приходили сразу же: «Что дальше?!»
И я начала эти свои эпистолярные фантазии развивать и, написав с десяток миниатюр, стала думать, куда их отнести. И понесла не к кому-нибудь, а к Татьяне Сергеевне Есениной (6)! Татьяна Сергеевна дружила с моей мамой и тоже была очень хорошей шахматисткой. Мы вместе с ней играли в турнирах (я, правда, ее обыгрывала).
– А как Есенины-то в Ташкент попали?!
– После того, как в 30-е годы расстреляли Мейерхольда (7) и Зинаиду Райх (8), их дети сбежали сюда из Москвы, подальше от эпицентра трагедии.
Татьяна Сергеевна была очень похожа на Есенина по «масти» – с такими же пепельными волосами. Ее сын Сергей, вообще – вылитая копия Сергея Есенина. Его судьба не сложилась, и в середине 90-х он был обычным бомжем, живущим где-то в московских подвалах. Но как-то совсем недавно я видела его по телевизору. Жизнь его наладилась.
Когда я только начинала путь в литературе, Татьяна Сергеевна работала заведующей промышленным отделом в ташкентской газете «Правда Востока». Она была очень экстравагантной женщиной. Постоянно курила папиросы «Казбек», не стеснялась в выражениях, всегда без церемоний высказывала свое мнение. Поэтому, сами понимаете, как я перед ней себя чувствовала.
Есенина посмотрела мои работы, ни слова не произнесла, хорошо это или плохо, а только посоветовала прочитать «Матренин двор» Солженицына, тогда только появившийся в «Новом мире». У меня в записной книжке до сих пор сохранились номера «Нового мира», написанные ее рукой. Есенина сказала, что если я хочу стать хорошей писательницей, то, прежде всего, я должна стать хорошей журналисткой, и… предложила поработать внештатным сотрудником ее отдела. Это фактически и предопределило мою будущую профессию.
Сначала, конечно же, я не могла взять в толк, что мне делать в промышленном отделе. Я же ничего в этом не понимала. Но потом нашла тему, которая меня тогда просто потрясла – в одной бригаде Коммунистического труда молодая одинокая женщина сломала ногу. И бригада взяла ее малыша на воспитание – стала по очереди водить в садик! Вот об этом и была моя первая публикация.
После института я стала работать в многотиражной газете на текстильном комбинате. Называлась она «Голос текстильщика». Создала музей предприятия, стала его директором. Написала книгу к 50-летию комбината. В общей сложности проработала здесь 10 лет.
Потом меня пригласили на Узбекское республиканское радио. Здесь я тоже работала 10 лет. «Дослужилась» до должности старшего редактора детско-юношеских передач. Признавалась лучшим радиожурналистом Узбекистана, получала почетные грамоты и личные благодарности от председателя Государственного Комитета по телевидению и радиовещанию Сергея Георгиевича Лапина (9).
Журналистику я очень любила, но стала заниматься и творчеством – выпустила две книги, а в начале 80-х стала членом Союза писателей. А потом поняла, что радио меня начало «убивать», что я не могу совмещать эти ипостаси. Например, у меня рождался сюжет, который нужно было написать сегодня же, но времени на это не хватало. И сюжет «улетал».
Потом начались проблемы и на физическом уровне. Я приходила на работу и сразу же начинала плохо себя чувствовать – происходили сердечные приступы. Тогда я радио бросила. С 400 рублей вернулась на 100 рублей в музей текстильного комбината и занялась исключительно писательством.
– Как в советское время жили писатели?
– Все было очень серьезно. Писатели в СССР были кастой весьма уважаемых людей. И поэтому в Союз писателей было очень трудно попасть. Вплоть до того, что при вступлении преимущество отдавалось членам коммунистической партии.
Притом что в союзе писателей существовала огромная конкуренция, и люди годами стояли в очереди, чтобы их книгу опубликовали, жили писатели вполне приемлемо. Потому что за эту книгу они получали неплохой гонорар. Например, за одну из своих первых книг «Зеленые яблоки» я получила 3,5 тысячи. При месячной зарплате инженера в 120 рублей. То есть на гонорар мне можно было безбедно существовать три года и писать очередную книгу. Плюс к этому, гонорар платили за публикацию в газетах, в журналах. Писатель мог в любое время получить оплачиваемую государством командировку на месяц в любую точку Советского Союза. Нужно было только мотивировать эту свою заявку, предоставить план пока еще воображаемого романа, рассказать, о чем ты хочешь написать. И если твой план утверждался, то ты получал деньги и ехал! Я по такой творческой командировке ездила в Красноярск и по Золотому Кольцу.
Писателям давали квартиры, раз в год выделяли дешевые путевки на курорты (за 30% стоимости). Если писатель заболевал, он шел в поликлинику, выписывал больничный лист и по этому больничному получал в Литературном Фонде деньги. Считалось, что писатель должен писать. В этом и была его «общественно-полезная» работа. А если он болеет, то и работать не может.
Под Москвой в Переделкино существует Дом творчества писателей. Сюда съезжаются писатели со всего Союза – и знаменитые и рядовые. Здесь они работают и общаются. Именно в Переделкино судьба снова свела меня с именем Есенина.
Как-то зимой вечером я пошла на прогулку. Смотрю – под лестницей в маленьком холле стоит небольшой столик, на нем шахматная доска, а за ней сидит маленькая старушка, похожая на гоголевскую Коробочку. Я подошла, поздоровалась. Оказалось, что это Надежда Вольпин – жена Сергея Есенина (10)! Она – член союза писателей, переводчик с немецкого, ее фамилия на книгах многих авторов, переведенных с немецкого…
Мы познакомились и 2 года, пока она не уехала в США к сыну, поддерживали отношения, играли в шахматы, я часто была у нее дома.
Во времена Брежнева ее сына от Сергея Есенина – Александра (11), за попытку создания противоречащего официальной советской науке учебника по ортодоксальной математической логике, упрятали в психушку. И она вымолила для него политическое убежище в США, прорвавшись к президенту Никсону, когда тот приезжал в СССР.
– Как Вы, успешная писательница, оказались в Ульяновске?
– У меня было очень много публикаций во Всесоюзном женском журнале «Советская женщина», который выходил на 17 языках мира. В один год поместили аж 4 моих подборки! Это настоящий рекорд по тем временам. Из «Советской женщины» мне приходили письма: «Лидолия! Обсуждение Вашей подборки прошло на «ура»! Готовим следующую публикацию».
Рассказывают, что жена тогдашнего Первого секретаря Ульяновского обкома КПСС Геннадия Колбина очень любила «Советскую женщину». А потом, между делом, сказала кому-то из обкомовских: «Как мне нравится писательница Никитина из Узбекистана! Такие содержательные произведения! Вот бы к нам в область ее пригласить». Местные чиновники тут же нашли мой адрес и за подписью секретаря обкома по идеологии и ответственного секретаря писательской организации послали письмо: «Приглашаем Вас на родину Ленина для усиления писательской организации». Пообещали квартиру в центре города.
А у меня как раз в жизни пошел такой период, что сын женился, родилась внучка. Безалаберная молодежь целый день с гитарой, телевизором и застольем, а я превратилась в рабыню – пеленки, уборка. Какое уж тут творчество! Я даже хотела квартиру отдельную искать. А тут как раз приглашение из Ульяновска…
Не последнюю роль в переезде сыграло и то, что в Ташкенте постоянно происходили землетрясения. В 1966-м я попала в самый эпицентр знаменитого ташкентского землетрясения, после которого город пришлось отстраивать заново. Я жутко боялась. Особенно когда насмотрелась на разрушенные глинобитные одноэтажки, растрескавшиеся стены высоток и узнала, что если бы толчки были не вертикальными, а горизонтальными, то в городе погибло бы почти все население. Так что переезд в Ульяновск дался мне довольно легко. Произошло это в 1985-м…
И знаете, что интересно? Не успев приехать сюда, я едва ли не на следующий же день приняла участие в мужском шахматном турнире! До этого не подходила к доске 20 лет, но все равно сыграла неплохо – выиграла треть партий. И мужчинам пришлось очень и очень постараться, чтобы победить меня в остальных!
– Каково нынешнее положение дел в Союзе Писателей?
– После 1991-го вместе с великой страной умерла и ее писательская организация. Все льготы перестали существовать, и если писатель хотел напечататься, он должен был платить свои деньги. Я за эти годы выпустила десять книг. И все за свои средства… Именно поэтому в последнее время я с прозы перешла на написание стихов. Потому что стихотворный сборник тоньше, и денег на его издание нужно меньше.
– Я знаю, что Вы ездили на писательскую конференцию в США…
– Да. Сказались мои публикации на иностранных языках. В 1997-м за свои книги я попала в состав российской делегации на Всемирную конференцию «По вопросам западной литературы накануне 21-го века» в Вашингтон. Нас было 15 человек, только двое из приглашенных представляли провинцию. Среди корифеев были Тополь (12), Римма Казакова (13), Ролан Быков (14). Там мои книги назвали «книгами 21 века». За притчевый лаконичный язык, и за светлое содержание, заряжающее энергией. А в Германии мои миниатюры и крупный рассказ были включены в вышедший на немецком языке сборник «Лучшая женская проза планеты».
– Получается, что за границей Вас знают даже больше, чем в Ульяновске?
– Ну почему же? В прошлом году десять выпускников ульяновских школ писали сочинения на аттестат зрелости по моим произведениям.
Я дружу с несколькими школами, читаю там лекции, веду факультативы. Руковожу литературной студией. Все это бесплатно.
Почему? Просто однажды я поняла, либо ты сидишь никому ненужная, либо делаешь то, что тебе нравится. В обоих случаях денег за это ты не получаешь. Так что подобная деятельность – вопрос творческого удовлетворения.
– Ваш второй муж – известный ульяновский краевед Борис Васильевич Аржанцев (15). Как Вы с ним познакомились?
– На том же гончаровском празднике в начале 90-х, на котором познакомилась и с японскими профессорами. Он сидел как раз между нами, и я попросила его передать японцам книги. Он говорит: «А мне?». Я говорю: «А вам потом»… Как-то совершенно не хотелось с ним общаться. Но он вдруг спросил: «А вам никогда не хотелось сфотографироваться с теми, кому вы дарите свои книги?» Это был такой неожиданный подход, который меня сразу заинтересовал.
Замуж у меня большого желания выходить не было. Но Борис Васильевич был таким заброшенным. Мне его стало жаль. Мужчина в таком возрасте и без женской руки. Сначала я его пообедать пригласила, потом он меня на какое-то свое профессиональное собрание. А потом как-то так получилось, что Аржанцев переехал ко мне со всеми своими чемоданами, наполненными рукописями. А у меня своих чемоданов не меньше! И это в однокомнатной квартире. Так что мы решили свои квартиры объединить, чтобы для чемоданов было больше места.
Это даже не было браком по расчету. Просто когда мы в декабре 1992-го пошли объединять квартиры, нам сказали, что квартиры посторонних людей объединять нельзя. Пришлось тут же идти в ЗАГС и за один день ставить печати. Никаких свадеб не организовывали, просто расписались и все.
А через несколько лет я нашла свои старые записи более чем 10-летней давности, о которых совсем забыла. Там я писала о том, какого бы мужчину хотела видеть рядом с собой. Разложила все буквально по пунктам. И сейчас так получилось, что Борис Васильевич полностью со всеми этими пунктами «согласовывался»! Получается, что я сама себе его напророчила.
Мало того, оказалось, что в архиве Аржанцева хранится… фотография моего прадеда-генерала! Его родственник в свое время сделал более 1000 фотографий во время Первой мировой войны, и на одной из них запечатлен и мой предок!
И еще один (прямо-таки мистический) момент, связанный с Борисом Васильевичем. Когда я первый раз выходила замуж, у мамы был очень красивый старинный набор маленьких десертных ножей с костяными рукоятками. И одного ножа не хватало. И как-то накануне свадьбы ко мне приходит мой будущий муж и приносит именно такой «недостающий» ножичек! Ножей становится полный комплект. А когда мы с ним поссорились и поняли, что больше вместе жить не будем, он первым делом схватил этот ножик и выкинул его в окно!
И вот вы представляете, мы встречаемся с Аржанцевым, он переезжает ко мне, я раскладываю его вещи и… нахожу среди них точно такой же ножик! Оказывается, это была их семейная реликвия. Тогда я поняла, что судьба всегда дает запасные варианты.
– Интересно, как живется вместе двум таким творческим людям как Вы и Борис Васильевич?
– Один все равно становится рабом. А так как я, в общем-то, восточная женщина, то решила, что рабом, одновременно совмещающим творческую деятельность с сохранением домашнего очага, буду именно я. Борис Васильевич же пользуется всеми правами свободного и независимого творческого человека. Уходя утром, не забывает сказать, что бы он хотел сегодня вечером покушать или какая рубашка ему понадобится завтра.
Результатом этого творческого освобождения Аржанцева от мелочной суеты стало то, что после того, как мы поженились, на него нахлынуло вдохновение! Я способствовала выпуску его первой книги «Архитектурная летопись Симбирска 17-го – начала 20-го веков» и четырех последующих. Я по жизни независимая, но умею отходить на второй план. Надо, так надо… Я очень рационально к этому отношусь. По своей внутренней сути я очень мягкая и гибкая. Идти напролом – это не мой стиль.
– Как живет ваша ташкентская семья?
– Сын окончил музыкальное училище, играл на кларнете, на гитаре. Но творчество у него не пошло, и он работал наладчиком станков ЧПУ. Потом на него напали и сделали инвалидом. Внучке 20 лет, она учится на переводчика с английского языка. Собирается летом ко мне приехать.
– Есть ли у Вас ответ на вопрос, в чем заключается смысл жизни?
– Я считаю, что в том, чему ты посвятил всю жизнь, и есть ее смысл. Лично для меня смысл жизни в творчестве. Порой получаешь такое наслаждение от какой-то внутренней победы, от преодоления какого-то материала! Ничто не может с этим сравниться.
Найдешь какую-то строчку, какой-то сюжет, и все – жизнь прекрасна! А если чего-то не получается – все меркнет, начинается депрессия, апатия.
– Назовите три Ваших лучших качества, которые позволяют добиваться успеха.
– Настойчивость, целеустремленность и вера в собственные силы. Я очень рано поверила в то, что у меня есть талант, и этот талант достоин того, чтобы я на него положила всю свою жизнь. Эту веру не могли поколебать никакие отрицательные рецензии, вроде: «Нечего марать бумагу. Лучше займитесь домашним хозяйством»…
– Назовите Ваши худшие качества, которые мешают вам жить.
– Некоторая несобранность и неорганизованность. То вдруг начинаю запоем читать книги, то начинаю наводить порядок в квартире. Творчеству это вредит, потому что потом долго не могу вновь войти в творческое, созидательное состояние.
– Что и кому Вы до сих пор не простили?
– Я считаю, что самые горькие обиды – это обиды детские. Я, например, до сих пор обижена на свою бабушку, которая однажды за какие-то мои фантазии назвала меня «врушкой». На что я ответила: «Я не врушка, я – шутюшка!»
Взрослые обиды, конечно же, были. По натуре я очень обидчивый человек. Но я всегда с собой боролась, чтобы эти обиды надо мной не довлели. И сейчас я их всех победила. У меня нет обид, я от них избавилась! Поняла, что нет ничего более бессмысленного, чем тратить свои нервы на обиду на кого-то, кто, может быть, тебя уже давно забыл.
– Чего Вы больше всего боитесь?
– Болезней… Боюсь быть незащищенной и никому не нужной… Боюсь одиночества. Когда я связала свою жизнь с Борисом Васильевичем, я сначала даже не оценила, какой важный шаг я сделала. Теперь понимаю: несмотря на всю мою внешнюю бодрость, одиночество тогда меня очень доставало… Всегда же хочется с кем-то поделиться! Если что-то написал – показать, если что-то сготовил – угостить. Одиночество запирает человека в клетку. Вроде бы ты и свободен, а с другой стороны – никому не нужен.
– Чего Вам, по большому счету, не хватает в жизни?
– Денег! Потому что, если бы они были, я бы издала свои книги, которых сейчас у меня накопилось целых пять штук. Мне очень обидно, что сейчас они лежат у меня в компьютере невостребованными.
– Два вечных русских вопроса: «Кто виноват?» и «Что делать?». Есть ли у Вас ответы на них?
– Виной нынешней экономической ситуации в России является то, что в душе у людей нет веры, нет сдерживающего начала, не позволяющего им совершать негативные поступки. Когда человеку нечем занять душу, он хватается за дубину. И в буквальном, и в переносном смысле…
Что делать? Восстанавливать духовность… Почему я люблю заниматься с молодежью? Потому что чувствую ответственность за новое поколение, пытаюсь зародить в нем доброе зерно… Но этого недостаточно. То же самое должно происходить и на государственном, и на региональном уровне. Наши политики должны быть более ответственными, поменьше работать только на самих себя, а думать о человечестве.
—————————————————————
Ссылки:
1. Утаморо Китагава (1753-1806) – японский художник. Автор множества картин, на которых представлены повседневные сцены из жизни женщины. Характерная деталь – изящные пальцы рук и линия лица.
2. Быкова Елизавета Ивановна (1913-1989) – шахматистка, международный гроссмейстер, заслуженный мастер спорта, чемпионка мира среди женщин (1953-56 и 1958-62).
3. Таль Михаил Нехемьевич (родился в 1936) – шахматист, международный гроссмейстер, заслуженный мастер спорта СССР, чемпион мира среди мужчин (1960-1961).
4. Гаприндашвили Нона Терентьевна (родилась в 1941) – шахматистка, международный гроссмейстер, заслуженный мастер спорта СССР, чемпионка мира среди женщин (1962-1978).
5. Кушнир Анна (родилась в 1941) – шахматистка, международный гроссмейстер, в 1965-1972 – вторая шахматистка планеты (вслед за Гаприндашвили).
6. Есенина Татьяна Сергеевна (1918-1992) – русская писательница и журналистка, дочь Сергея Есенина и Зинаиды Райх.
7. Мейерхольд Всеволод Эмильевич (1874-1940) – советский актер и режиссер.
8. Райх Зинаида Николаевна (1894-1939) – актриса. С 19 лет – член партии социалистов-революционеров. В 1917-1921 – жена Сергея Есенина, мать его двоих детей. С 1922 – жена Всеволода Мейерхольда. Спустя 24 дня после ареста мужа была убита в своей квартире при невыясненных обстоятельствах.
9. Лапин Сергей Георгиевич (родился в 1912) – советский государственный и партийный деятель. С 1970 председатель Госкомитета по телевидению и радиовещанию.
10. Вольпин Надежда Давыдовна (1900-1998) – поэтесса, переводчица и мемуарист. В 1921-1924 – гражданская жена Сергея Есенина. Создала шедевры поэтических переводов, в том числе циклы Гёте, Овидия и Гюго.
11. Вольпин Александр Сергеевич (родился в 1924) – известный правозащитник, крупный ученый-математик. Сын Сергея Есенина и Надежды Вольпин. В 1949 защитил кандидатскую диссертацию по математической логике. В том же году арестован за «антисоветские стихи» и направлен на принудительное психиатрическое лечение. С 1950 в ссылке в Караганде. В середине 50-х, после возвращения из ссылки, начинает правозащитную деятельность, прерываемую время от времени новыми арестами и отправками в тюремные психушки. Есенин-Вольпин – один из создателей (вместе с Чалидзе и Сахаровым) Комитета прав человека. Автор самиздатского руководства «Как вести себя на допросах». В 1972 эмигрировал в США, где живет и по сей день, занимаясь математикой и философией.
12. Тополь Эдуард Владимирович (родился в 1938) – российский писатель.
13. Казакова Римма Федоровна (1932 -2008) – российская писательница.
14. Быков Ролан Антонович (1929-1998) – народный артист России, режиссер.
15. Аржанцев Борис Васильевич (1929 – 2007) – ульяновский краевед и архитектор, Почетный гражданин Ульяновска. Почетный профессор УлГУ. Интервью с ним можно прочитать во втором томе «Симбирского контекста».
2004 год