РЯБИНОВАЯ КРОВЬ
…крадётся ЧЁРНЫЙ век на мягких лапах,
овеществлённый ЖЕМЧУГом греха,
и льётся в мир ЧЕРЁМУХовый запах,
как слог преКРАСНЫЙ в таинство стиха,
но в этом адском ЖЕМЧУГе порока
вскипает вновь РЯБИНовая кровь,
и буйно колоБРОДИТ раньше срока
среди покоеВ ЦАРСКИХ нелюбовь:
она в ХОРОМАХ дьявольских пылает,
где ТОЛЬКО мрак в потерянной глуши,
и буйный ВЕТЕР дерзостно гуляет
по замку ОДИНочества души…
…покой оСТАЛся где-то в преисподней
полуПУСТЫМи строфами добра,
и осветИлся замысел господний
НЕНУЖНЫМи зарницами костра,
в которых ГОЛОС осени грядущей
звучит сильнее ЛЕТНЕГО дождя,
а яркий всполох ДНЯ над дикой пущей,
к блаженстВу ОЖЕРЕЛЬЕм восходя,
не хочет дать ЖЕМЧУЖНОМу закату
себя волной осТЫвшей поглотить,
и мысль, что не УШЛА ещё к возврату,
вновь тянет ОТ МЕНЯ живую нить…
…втекают в хАос вечного движенья
гексаэдроВ ОКОННЫХ зеркала,
где прячутся в ПРОЁМАХ отраженья
гвардейцев КАКофонии и зла,
и сквозь земли ДУШИстый тонкий запах,
как ГОСПОДИН порочного стиха,
крадётся ЧЁРНЫЙ век на мягких лапах,
овеществлённый ЖЕМЧУГом греха,
плоды ЧЕРЁМУХ дарит раньше срока,
как миг преКРАСНЫЙ первая любовь,
и в этом адском ЖЕМЧУГе порока
вскипает вновь РЯБИНовая кровь…
ПЛЕН
…земную судьбУ ПОЭТАпно смиряя,
ловчит заВСЕГДАтай растраченных лет,
и муЗА ДУШОЙ возрождённой из рая
сквозь козНИ ГРОША выплывает на свет:
сердца ПОТОМУ и объяты волненьем,
а музыка жизнИ ПОЛНА перемен,
что медленно мучает нас ВДОХНОВЕНЬЕМ
божественных слов уДУШАющий плен…
люДИнозавры
Поможет ли природы архитектор
в рефлексии космической глуши
понять, куда направлен челоВЕКтор
развития обманутой души?
Известно всем: вначале было слово,
и слово было Бог, молва не врёт,
но слоги языка полуживого
заворотило в слоВОдоворот…
Безумство и величие эпохи
легко сплелись в объятьях жадных рук,
когда подставы, подлости, подвохи
усваивало жлОБщество вокруг!
Интриги под фанфары и литавры
возвысили все мерзости Земли,
и обрекли себя люДИнозавры,
зажатые во времени щели.
Большие, неуклюжие, пустые,
без совести, без чести, без стыда:
пророчат судьи им и понятые
последний планеТАнец в никуда…
Дыша возмездьем в каменные лица,
под музыку огня и ветра вой
промчится грозной смерти колесница,
как колеСОлнце по косМОСтовой!
И весть благая сквозь чужие сферы
вселенское звеЗДАние пронзит:
люДИнозавры вымерЛИцемеры,
фашиСТихия миру не грозит…
МОИСТИНЫ
«Дичок привит, и вот – гибрид!
Моягода, мояблоня!..»
Семён Кирсанов.
Над розовой метелью иван-чая,
в хмельном разливе радужных лучей
твоиволги поют, зарю встречая,
моиволги – грустят в тени ветвей.
Поляны, перелески и долины
дарами мимолётными полны:
твоягода – со сладостью малины,
моягода – с кислинкой бузины.
Вздымаются волной переживанья
смущённых душ у страсти на меже:
твоистины – в начале созреванья,
моистины – утрачены уже.
Природа в благоденствии сонливом
зажгла в сердцах священные костры…
Твояблоня горит густым наливом,
мояблоня – истлела от жары.
В угоду обретеньям и потерям,
нахлынувшие призрачно года
твоюность вознесли в прекрасный терем,
моюность – схоронили навсегда.
ТРИ ИСЦЕЛЯЮЩИХ СЛОВА
Как и положено людям,
мы до последнего дня
верим, надеемся, любим,
в сердце смиренье храня.
И вопреки суесловью,
мир погрузившему в дым,
с верой, надеждой, любовью
в очи безумцев глядим.
Маясь во времени сите,
шепчем сквозь сдавленный плач:
верьте, надейтесь, любите –
даже в петле неудач!
В единоборстве упругом,
испепеляющем кровь,
станут спасательным кругом
вера, надежда, любовь.
Чтобы почувствовал снова
дух, устремлённый к нулю,
три исцеляющих слова –
верю, надеюсь, люблю!
РОДИНА ЛЕНИ
Диванная нега, блаженный уют,
чарующий свет из оконных проёмов:
поэзию Лени возвёл в абсолют
ленивец Обломов…
И это не поза, не самообман,
не блажь, укротившая дух совершенства:
у нас пол-России считают диван
вершиной блаженства!
На нём вдохновенно поэты творят,
бичует народ прегрешения власти
и толпы влюблённых познать норовят
гармонию страсти…
Энергия Лени во все времена
была толкачом и мессией прогресса,
пределы души защищая сполна
от жуткого стресса!
Но слишком досужего разума сон
угрюмо рождает чудовищ сознанья,
стремящихся мир превратить в полигон
земного страданья…
И жизнь разбивается молотом вдрызг,
осколки взметнув из обломовской тени:
не родина Ленина город Симбирск,
а родина Лени!
Свияга и Волга из древних миров
бегут параллельно навстречу друг другу,
и вихри семи заунывных ветров
скрежещут по кругу…
В замедленном омуте – времени смесь
способна от искорки воспламениться:
Ульянов и Керенский именно здесь
и могут родиться!
Когда полыхнувшая лава костра
лизнёт языком полусонное царство,
на родине Лени настанет пора
шального бунтарства…
Достанутся Штольцам наганы в руках,
Обломовым, как по заказу, обломы,
и разуму, сжатому плотно в тисках,
не выйти из комы!
Но время любой исцеляет недуг,
к свободе легко отмеряя ступени,
и снова порвёт этот замкнутый круг
энергия Лени…
Россию поднимет она на дыбы,
но знает пусть наших традиций богиня:
не мы – торжествующей Лени рабы,
а Лень нам – рабыня!
ОТВЕТЬТЕ МНЕ
Усталый мастер глину зачерпнул
натруженной ладонью из корыта,
слепил фигурку, жизнь в неё вдохнул –
и в мир пустил с печатью неофита.
В молекулах земли рождался дух,
энергию небес вливая в душу,
и постигали зрение и слух
резцом воды раскроенную сушу.
Тропинку от глупца до мудреца
легко прошёл под пулями свободы
рождённый созиданием творца
венец неувядающей природы.
Из праха возрождённый первый вздох –
и к звёздам устремлённая дорога…
Но если Человека создал Бог,
ответьте мне: а кто же создал Бога?
УЛЫБКА ВСЕЛЕННОЙ
Над гибельной бездной, где зло и добро
качает судьба на кривом коромысле,
мерцает в удушливой мгле серебро
спасительной мысли…
Она проникает сквозь время и страх,
огнём выжигая ходы среди мрака:
бросок, постижение сути, замах –
и снова атака!
Дугой электрической вяжет внахлёст
два полюса тьмы, чтоб во вспышке мгновенной
увидеть среди умирающих звёзд
улыбку Вселенной.
НАДО ЖИТЬ
Жану Миндубаеву
Жизнь – великое таинство звёздных систем,
между Богом и Космосом тонкая нить…
Надо жить, если даже не знаешь, зачем,
даже если нисколько не хочется жить!
Выход лбом пробивая в бетонной стене,
снова видишь в проёме суму да тюрьму…
Надо жить, если даже не нужен стране,
своим детям, друзьям и себе самому!
Прорываются дамбы духовных плотин,
напирают сомненья, сознанье дробя…
Надо жить, если даже остался один,
и обрушился прахом весь мир на тебя!
Заблуждений, страстей и безумств круговерть
человек на кровавом плетёт колесе…
Надо жить, если даже осклабилась смерть,
даже если вокруг уже умерли все!
Жить, по огненной пашне вселенских борозд
эту ниточку к Богу шажками стеля,
и исполнить великое таинство звёзд
до последнего вздоха, движенья и взгля…
ЛЮДИ-КЛЕТКИ
Каждым утром, вставая с постели,
ощущаете тот же сюжет:
в жизни нет ни возвышенной цели,
ни великого замысла нет,
и всесильные боги не скажут,
для чего это чудо дано –
спицы времени вяжут и вяжут
утомительных дней полотно…
Но одно откровение всё же
поражает владельцев своих:
организм человечества – тоже
словно соткан из клеток живых!
Человек в нём – ничтожная малость,
где колотится сердце-ядро,
и хоть юность бушует, хоть старость,
всякий раз выпадает зеро…
В беспокойных волнах цитоплазмы,
в потаённой глуши хромосом
и соблазны кипят, и маразмы,
и вражды нездоровый синдром,
и сознанье охвачено бунтом,
и паскудство воняет, как скунс,
вместе с долларом, евро и фунтом
в людях падает совести курс…
Но – какая б ни висла угроза
над душой, потерявшей уют,
люди-клетки в процессе митоза
человечеству выжить дают!
Оставляют они, умирая,
поколения вместо себя,
человечеству жизнь – сохраняя,
а себе – безвозвратно губя…
И к вершине карабкаясь, вниз ли
семеня и цепляясь за склон,
каждым утром тревожные мысли
прерывают божественный сон:
повелительно сжатые ими,
превращённые в чью-то мишень,
постарайтесь проснуться живыми
и достойно прожить этот день.
ВОЙНА МИРОВ
Рассудок захлестнуло, как цунами,
безумство ярких вспышек и теней:
война миров объявлена не нами,
но мы капитулировали в ней,
и каждый на Земле – военнопленный,
живёт, смакуя разумом враньё,
пытаясь в тёмном зеркале Вселенной
увидеть отражение своё…
Но тщетно разглядеть осколки истин
под покрывалом мерзости и лжи,
где вечный дух познанья ненавистен
клевретам всемогущего ханжи,
опутавшего липкой паутиной
мерцающие мысли мудрецов,
и человек униженной скотиной
влачит свою судьбу во мгле веков…
Не в силах ни Сократ и ни Конфуций
прорвать эскарпы умственных преград,
и жуткий ад кровавых революций
швыряет человечество назад,
во тьму инстинктов, страхов и амбиций,
в звериной стаи чёрную корысть,
где лучшая из признанных традиций –
быстрей друг другу глотку перегрызть!
Приветствуя такую перспективу,
мы не желаем чувствовать вину,
и не хотим искать альтернативу,
чтоб тихой сапой выиграть войну:
постичь природы принцип сокровенный,
легко пройти сквозь полузабытьё
и наконец-то в зеркале Вселенной
увидеть отражение своё…
НИЦШЕЗОФРЕНИЯ
1
Сквозь завистью отравленный эфир
больная явь сочится из расщелин…
Рождён несовершенным этот мир,
и значит, сам Творец несовершенен!
Свет истины сокрыт в нутре глухом,
лишь избранным потворствуя мятежно…
Коль названо сомнение грехом,
убожество сознанья – неизбежно.
Захлёстывать прозрение петлёй
упёртых догм и предрассудков – надо ль?
И мудрость распласталась над землёй,
как ворон, что опять почуял падаль…
А в подсознаньи кружит мыслеверть:
жизнь – буйная болезнь души и тела,
лекарство от которой – только смерть,
сошедшая из высшего предела.
2
Питомцы пещерной морали,
убогих преданий столпы,
мы в вере навечно застряли
на истинах ложной тропы…
Жестоки, резки, безрассудны,
несдержанны к мненьям иным,
мы в чём-то наивны и нудны,
но твёрдо на этом стоим!
На фоне духовной элиты,
в мелькании света и тьмы,
мы немы, немилы, немыты,
немыслимо-немощны мы.
В реестре всемирной халтуры
ютимся на самом краю…
Мы – дети отсталой культуры,
и сдохнем за веру свою!
3
А тело – как безропотная мумия,
и робкая душа – как тихий храм…
Под гнётом ослеплённого безумия
так просто клясться в верности богам!
Опутавшие разум убеждения
в сознаньи – к высшей истине близки,
и мнится в каждом звуке поступь гения
и музыка божественной тоски.
Но скрыт обзор циклопу одноглазому,
слепому же и вовсе всё равно…
Когда-то оклеветанному разуму
очнуться от насилия дано.
В видениях исчезнут аллегории,
луч света вспыхнет перед маяком,
и инквизитор первый раз в истории
почувствует себя еретиком.
4
Пахнет псиной в саду мироздания,
ветер с визгом летит по росе…
Лают, вроде бы, псы сострадания,
но страдают от этого все.
Под рычание псов суеверия
богомольная паства бредёт,
государство как пёс лицемерия
скалит зубы на жалкий народ,
а вокруг, подвывая и сетуя,
огрызаются партии-псы,
привести себя к власти советуя
и считая до власти часы…
Как всегда, в этой искренней лживости
не хватает на чаше весов
ужасающих псов справедливости
и сочувствия бешеных псов.
5
Над колыбелью облако взошло
сквозь звонкий смех и тихое рыдание:
тяжёлые слова – добро и зло –
преподнесли младенцу, как приданое.
Он тащит вьюк на собственном горбу,
никак не доходя до понимания,
что на себе несёт свою судьбу –
азартную и буйную, как мания…
То к дьяволу, то к богу гонит страх,
и нет ни в чём ни сущности, ни цельности:
добра и зла так много на плечах,
но это всё – чужие драгоценности.
Грехи цивилизации легли
на нас тяжёлой ношей, как возмездие
за то, что наши предки не смогли
из звёзд добра и зла создать созвездие.
6
Поэты – мосты
к позабытым давно временам,
от сомкнутых наций – к ушедшим во тьму племенам,
из душных квартир – в наслоившие землю пласты,
от кладбищ – к былинным курганам…
Поэты – мосты
в грядущую эру, таящую знаний ключи,
от солнечной искры – к пожару духовной свечи,
из сути греха – в кулуары людской доброты,
от замыслов – к их воплощенью…
Поэты – мосты
к божественной сущности мира в начале начал,
из ангельской бухты – на дьявольский жуткий причал,
от правды – до лжи, от спокойствия – до суеты,
от жизни – к дыханию смерти…
Поэты – мосты
к сияющим звёздам в галактиках дальних миров,
от полного штиля – в чертоги вселенских ветров,
из кельи убогой – в покои великой мечты,
откуда и тянутся к душам
поэты-мосты.
7
Мы – против, мы выходим вон,
и впечатленье покорёжено,
хотя смущает нас лишь тон,
которым мнение изложено.
Чем жёстче правила богов,
тем злее мы и недоверчивей,
и все любезности врагов
считаем против нас диверсией.
Не заречёмся от сумы,
и от тюрьмы, и от утопии:
оригиналу чаще мы
предпочитаем чьи-то копии…
Нет в этом мире ничего
скверней, чем мерзость безобразия,
но безобразнее всего –
та мысль, что будит в нас фантазия.
8
Человечество в поисках бога
не одну нам поведало повесть,
но быльём зарастает дорога
в мир, где истинный бог – наша совесть.
Она стала оплотом морали,
и грехи отпускала до срока,
а её на Земле растерзали
кровожадные духи порока.
Во спасение хочется дружно
обнажить наши тайные вздохи:
эксгумацию совести нужно
провести по призыву эпохи!
И когда перекрытие треснет
над засевшим в сознании зверем,
как Христос, наша совесть воскреснет,
и в неё мы, как в бога, поверим…
9
Только Аристотель мудрым слогом
смог такой узор изобразить:
надо быть животным или богом,
чтобы в одиночестве прожить…
Может быть, наш мир и интересен
тем, что парадоксов в нём не счесть:
говорят, у злых людей нет песен,
отчего ж у русских песни есть?
Злу – добро должно служить опорой,
в истине такой и скрыт подвох:
надо быть философом, который
в жизни – и животное, и бог!
Как ослу, ему до звёзд не прыгнуть,
груз не сбросить и не донести –
суждено под тяжестью погибнуть
в терниях великого пути.
10
Энергия воли зовёт нас идти
по дебрям земного отечества…
Уже человек в середине пути,
но в чём она, цель человечества?
Видны горизонты грядущих эпох
и блеск совершенства материи,
но только неясно ещё, есть ли Бог,
и будет ли гибель империи?
Несчётная тьма идеальных людей
в искусстве уже не нуждается,
зато в сотворении свежих идей
за лишнюю пайку удавится!
Расчерчен уют миллиардов квартир
на планах земной геодезии…
Но только зачем нам божественный мир,
в котором не будет поэзии?
11
Чтоб увидеть, как живёт страна,
можно в маске гнусного пижона
изучать народ свой из окна
железнодорожного вагона…
В ритме сумасшедших скоростей
и в шальном мелькании мгновений,
он всегда в плену своих страстей,
ложных созерцаний и суждений.
Даже в гениальном полотне,
чинно подойдя к нему вплотную,
лишь мазки он видит на стене,
а не философию земную.
И брюзжит, и ноет, и вячит
монотонно, нудно, голосисто –
так в концерте Родины звучит
жалобная песня нигилиста.
12
Обжигая высокие чувства
угольками духовной глуши,
на арену выходит искусство
безобразной души.
Оно двигает камни в пространстве
и зверей превращает в людей,
в его сумрачно-скорбном убранстве
торжествует злодей.
Тонкий мастер больших потрясений
и знаток психологии тьмы,
он готовит, как истинный гений,
пир во время чумы…
Чтоб с мечтою бессмертия в сердце
в звёздном храме витать над землёй,
пробуждая в безумном пришельце
и восторг, и покой.
13
Поддельный мир несёт всё дальше
мечты искусственный портрет,
и в ложных красках этой фальши
не видит истину поэт…
Ему дано в циничной позе,
среди общественных грехов,
валяться в собственном навозе
невразумительных стихов.
Самодовольство – как награда
за то, что все вокруг глупы,
и мир тошнит от маскарада
насквозь неискренней толпы.
Халву тщеславия вкушая,
творит поэт в угаре грёз,
и смачно порция большая
со стуком падает в навоз.
14
День завершается в сладостной неге,
как на огарке свечи…
Солнце уже закатилось, но в небе
всё ещё светят лучи.
Мучает гения магия смерти,
атомы двигая вспять…
Сердце уже неподвижно, но верьте –
свет его будет сиять!
Волны любви, вдохновенья, распутства,
войн, унижений, прикрас:
Тысячелетья промчались, но чувства
ими рождённые – в нас.
В жарком порыве закатного танца,
словно веков попурри,
будет всегда согревать чужестранца
пламя вечерней зари.
15
В аду тебе предложат черти
работу грешников-рабов –
могильный сторож в замке смерти
среди гробов.
Здесь, на клочке червивой суши,
в объятьях мёртвой тишины,
в тебя все низменные души
войти должны.
Властитель тьмы, больной зверёныш,
разверзнет огненную пасть –
тебе останется всего лишь
в неё упасть…
И пекла вой на вечной тризне
пронзит души твоей раздрай,
чтоб ты заранее, при жизни
стремился в рай.
КАПЛИ
Две трети человеческого тела –
лишь влага, не сулящая беды,
и кто-то вместо нас в разрез прицела,
быть может, видит капельки воды:
обычной – той, что льётся из-под крана
и колобродит с бульканьем в котле…
Мы – капли мирового океана,
разбрызганные ветром по земле!
В закатный свет врывается потопом
спектрального анализа окрас:
и в телескопе, и под микроскопом
одни и те ж молекулы у нас…
В холодной сфере тоже леденеем,
болея равнодушием сурка,
и словно кипяток, вскипать умеем
от посланного нам в лицо плевка!
Субстанция прожорливого брюха
таит в себе начало без конца:
мы – капли человеческого духа,
рождённые по образу Творца!
Нам, для кого-то нравственным уродам,
неведомы сомненья и испуг –
мы смесью водорода с кислородом
заполним всю Вселенную вокруг!
И изнутри зальёмся, и снаружи,
и чашу мироздания зальём,
чтоб в солнечных лучах блестели лужи,
галактик окропляя окоём…
Ведь каждому из нас во мгле лазурной
так хочется, готовясь на погост,
себя увидеть капелькой разумной,
стремительно летящей среди звёзд.
КЛЕЙСТЕР
Словно чары чудотворца,
источая блеск и зной,
серп луны и молот солнца
власть имеют над Землёй.
И с сомненьем двоеверца,
разжигая розни страсть,
крик души и шёпот сердца
в человеке делят власть.
Как прямой удар кувалды
в наковальни робкий взмах,
молох лжи и жажда правды
бьются яростно в умах.
А в шальном порыве буйства,
день и ночь терзая высь,
свет добра и зла безумство
в мёртвой хватке обнялись.
И на гипсе эпилога
крепнет, как в папье-маше,
клейстер Дьявола и Бога
в человеческой душе.
ВИРУС
Птицы-галактики мчатся из гнёзд
по мириадам небесных дорог:
мы – результат эволюции звёзд,
мы – промежуточных истин итог…
И ускоряется в острой борьбе
тел человеческих вечный транзит:
каждый невидимый атом в себе
тайну рожденья Вселенной хранит!
С жаждой безумной влезают умы
в этой субстанции тонкий эфир,
страхом терзаясь, а вдруг это мы –
вирус, который погубит весь мир?