Пейзаж души – какой просторный!
Здесь много света, тишины!
Мечты и грезы – бесподобны!
Как бабочки они легки.
Автор
«Образ, взятый из природы, становится
символом внутреннего мира».
В. Соловьев
Зимний сон
Нынешней ночью Девушка приснилась себе рекой, которая, почувствовав весеннее тепло, вздрогнула: тяжесть ледяного панциря вдруг стала для нее непереносима!
Река заметалась, высвобождая свое тело из-под завалов мартовской снежницы.
Радостью движения, предощущением простора наполнился каждый блик, каждый всплеск оживших волн.
А накануне… Ей вспомнились Его волосы с молодой проседью и ее рука, утонувшая в их пучине.
Море и бабочка
Бабочка летела к морю. Ветер отшвыривал ее от берега и прогонял прочь от воды. А она снова и снова стремилась к беспокойным волнам.
Я следила за бабочкой до тех пор, пока она не скрылась из вида. Вскоре, войдя в воду, увидела эту отважную путешественницу: белые крылья, распластанные на волне, показались мне парусником, потерпевшим крушение.
Почему эту бабочку так манило море? Неужели ей чудились в его волнах благоуханные цветы, источающие волшебные ароматы? А может, это волны заворожили ее своим ритмом, какой-то особой тайной?
Не всегда даже себе могу объяснить собственные поступки, но еще труднее мне понять маленькую бабочку, рвущуюся в морскую беспредельность…
Непроснувшееся дерево
Весна на календаре, в глазах прохожих, в зелени извилистых газонов парка…
А на дереве возле моего окна лишь безжизненные прошлогодние листья.
Оттого ли, что земля не сумела уберечь от морозов впавшие в зимний сон корни? Или же солнце в круговерти повседневных хлопот не нашло времени, чтобы приласкать его многолетний ствол? Или…
Вот и побрела я от не проснувшегося дерева под чужие зазе-леневшие кроны.
По дороге меня обогнал всегда куда-то спешащий весенний ветерок, обряженный в ворох засохших прошлогодних листьев. И где он их столько нашел в зеленом разгуле весны?
Уж не пытался ли разбудить от зимней спячки деревья, которым, как и моему дереву, не хватило чьего-то тепла, заботы?
Осень
У синей медленно текущей лесной речки сидит девушка с распущенными волосами. Монотонная песня без слов слетает с ее губ. Солнце, зарывшись в пышные рыжие волосы, тихонько играет ими.
На коленях у нее последние цветы, лепестки которых она неспешно обрывает один за другим…
Это – Осень! Скоро она заведет прощальный хоровод, закружит листья в огненной пляске и уйдет, забрав с собой летнее солнце, запутавшееся в ее роскошных рыжих волосах.
Туман
В саду туман – нежный, невесомый. Он спрятал даль, разлегся на дорожках, клумбах и скамейках сада. Немного подремав, принялся сам с собой играть в прятки. А когда это ему надоело, едва слышно длинной серой лапой постучал в мое окно. Выглянув в сад, я обрадовалась туману – ведь он редкий гость в наших краях.
Вышла во двор и увидела: туман осторожно стер с земли все лишнее, некрасивое, покалеченное…
За какие-то полчаса огромный мир он сделал маленьким и ручным.
Осторожно бреду по тропинке сада, будто по краю Вселенной. Туман знакомым псом радостно кидается мне под ноги!
Упрямый ветер
Мокрый и холодный ветер мечется по кустам и деревьям, по земле и небу – ищет, рыщет, но нигде не может найти запропастившееся солнце.
Ветер жесткими пальцами обхватывает стволы деревьев, скользкие от дождей и туманов, трясет их до головокружения, пытаясь согреться.
Он заглядывает в пустые дупла деревьев, старые гнезда, покинутые норы…
И некому подсказать упрямцу, что летним солнце в мрачную осеннюю пору, увы, не бывает.
У розового моря
У розового моря, берущего свое начало в изголовье рассвета, назначила мне Любовь свидание. Легкими и размеренными, как дыхание спящего ребенка были в тот час мои шаги.
Я не спеша проходила мимо домов, которых, как мне казалось, прежде здесь никогда не было. Мимо клумб с цветами, лишь для меня раскрывающих свои ароматные бутоны. Мимо фонтанов, чьи прохладные брызги освежали лицо своей бодрящей свежестью!
Неведомое прежде ощущение новизны до неузнаваемости преобразило все вокруг!
На свидание к себе, давно все это забывшей, спешила я тем летним утром!
Один день
Как бы мне хотелось этой летней ночью оказаться высоко в горах. Пусть рядом журчит ручей, возле ног неспешно тлеют пахучие сучья старой арчи…
А звезды не спешат занять места, указанные астрономами в небесных атласах.
Сидя на прогретых солнцем камнях, чистых от дождей и туманов, больше всего мне бы хотелось облокотиться о спину незнакомого мужчины – ничего не знать о нем и о себе ему не говорить ни слова…
Если бы я могла украсить свое одиночество хотя бы одним таким днем!
Река
Ушла большая вода из реки. Не осталось в ней буйных стремнин, от которых кружится голова и кажется, будто земля уходит из-под ног.
Жаркий ли песок выпил ледниковую воду? Кувшины ли женщин разнесли ее по горным аулам? Стала ли она зеленым ковром душистого клевера?
Ушла большая вода из реки. А берега, крутые и неприступные, с прежней тревогой и осторожностью держат ее в своих каменных объятиях, словно она прежняя: стремительная, могучая, никем не укрощенная!
Пицундские сосны
Медные стволы древних, как сама земля, пицундских сосен, тянутся ввысь трубами вселенского органа!
Поют они о том, что найдено да утеряно, что нужно сегодня, а завтра может оказаться лишним…
Медные стволы древних, как сама земля, пицундских сосен заставили меня дотянуться взглядом до высоченных вершин, отыскать в них те мечты, которые время с жестокой настойчивостью все эти годы изгоняло из души.
И вдруг показалось, будто юные мечты никуда не исчезали, всегда были вместе со мной!
Как и волнующая мелодия вечности, которую неизменно поют морю пицундские сосны – трубы вселенского органа!
Успокоенность
Юной всадницей, оседлавшей горячего скакуна, мчится горная река вниз, не выбирая дороги.
Сколько непокорности, злости, отваги в каждом всплеске изменчивого русла! Как спешит она прочь от ледников-домоседов, вспоивших ее!
С каким презрением швыряет на крутые берега валуны! Как старается непокорных перетереть в песок, будто они – надоедливые мысли, от которых иначе невозможно избавиться!
А сколько шума создает горная река на перекатах?! С какой ловкостью рвет в клочья утренний туман и с каким безразличием проносится мимо водопадов, развесивших для нее нежнейшие шарфы из радуг!
И насколько неузнаваема эта же река в низине… До чего легко и охотно утратили силу и смелость ее стремительные волны, стоило им только войти в уютные берега, устланные песком и илом. Как замутило реку спокойствие!
… Вот и нас с тобой, любимый, не должны страшить преграды, которых не становится меньше.
Знай, пока мы нужны друг другу, чувствам только крепнуть, преодолевая их!
Ведь успокоенность несет гибель не только горным рекам…
Кактус
На ночной улице разъяренный февральский ветер в клочья рвет спешащие к горизонту тяжелые облака. Они опускаются на землю неровными снежными полосами низовой поземки, наполняют душу тревогой и торопят прохожих скорее обрести свой теплый кров.
Наконец-то и я дома! Все дела в сторону! Слушаю новый диск, с которого из динамиков льется неспешная мелодия. Полумрак светильника всей комнатной обстановке придает особое очарование. Особенно в нем преобразился громадный кактус. Его чуть наклоненный в мою сторону ствол вдруг показался танцором, галантно приглашающим меня на танец.
Когда спокойную мелодию сменила страстная румба, я, забыв об усталости, вскочила с кресла и, чуть прикрыв глаза, принялась кружить по комнате в импровизированном танце с воображаемым партнером-кактусом.
Неожиданно погас свет, оборвалась музыка. Вытянув руку, чтобы ничего не уронить, направилась к шкафу за фонариком. Едва сделала шаг, в ладошку вонзились острые иглы кактуса.
Во вновь вспыхнувшем свете на пораненной ладони увидела крохотные капельки крови. Вот так всегда – за свои фантазии мне приходится расплачиваться собственной кровью!
Капель
В сумасбродном не унимающемся перестуке капели воцарилась тишина. Я прикрыла глаза, сделала глубокий вздох и прыгнула в ее манящую голубизну. А вынырнула босоногой девочкой-тростинкой на островке весенней сказки.
Там цвели маки, гордой петушиной походкой прогуливались незнакомые птицы. А в тени платана слегка раскачивались ветерком мои любимые качели. Тут же подбежала к ним, ловко вскарабкалась и, оттолкнувшись от земли, полетела в небо!
В ушах звенел ветер, все вокруг запестрело яркими красками, моим безудержным смехом мгновенно заполнился весь островок весенней сказки!
Но… опять по подоконнику торопливо застучала озорная капель. Исчезла манящая тишина, а от сказки-малютки в памяти уцелела только моя детская улыбка, ничем не напоминающая нынешнюю.
Сколько же должно было этим весенним днем истаять снега, чтобы оживить ее в моей памяти всего на мгновение!
Без зонта
Уже темно, хотя по времени довольно рано. Вдоль всей улицы зажглись фонари. На их яркий свет со всего неба слетаются огромные стаи первых в эту зиму снежинок.
Я иду следом за пожилой женщиной с тяжелой сумкой в одной руке и большим черным зонтом – в другой. Путница еле слышно бранит непогоду, которой я искренне радуюсь. Кажется, будто летящие навстречу снежинки шепчут мне что-то свое – сказочное, невесомое, опускаясь на брови, ресницы, щеки… Их шуршание навевает неясные мечты, родит чарующие мелодии.
В прошлом году, когда мой зонт еще не был потерян, ничего подобного первые снежинки мне не нашептывали. Может, они так доверчивы и откровенны только с теми, кто даже в непогоду не держит над собой раскрытого зонта!?
Декорация в чужой весне
Цветет урюк. Прохожу под старыми деревьями фруктового сада, дотрагиваюсь руками до их стволов и… не ощущаю тепла.
Будто кто-то завязал мои глаза, чтобы не заметить этой, возрожденной природой, красоты.
А уши нарочно зажал ладонями, чтобы ее призывные песни до меня не долетали. Тело же – заковал в стальную кольчугу, чтобы сквозь нее не посмело пробиться ничье живое тепло.
… Слишком многое, прежде приносящее радость, померкло, удалилось. Даже цветущие деревья собственного сада сегодня мне кажутся всего лишь декорацией к чьей-то чужой весне.
Снег
Я на выставке в фойе кинотеатра. Несколько свободных минут до начала сеанса равнодушно брожу по фойе и рассматриваю натюрморты с фруктами, вазы с цветами, пыльные дороги… Но вдруг!
На мою улицу выпал снег – розовый, как первое детское платье. Этот необычный снег я узнала сразу, хотя видела его всего раз в жизни!
Художник оказался моим соседом. Не раз встречала его с этюдником в малолюдном переулке, где он с вдохновением писал старую орешину, возле родника, на пляже… Меня всегда поражала сосредоточенность, с какой пожилой человек всматривался в нашу повседневную жизнь.
И только узнав на одном из его полотен свой розовый снег, поняла: его кисть стремится в буднях каждого отыскать – ПРАЗДНИК!
И подарить его людям просто, ненавязчиво.
Сиреневый зонт
Сиреневый зонт лежал у обочины дороги сломанный, никому не нужный…
Мимо него проносились машины, расплескивая мутные лужи, торопливо шли прохожие, пробегали бездомные собаки…
Свинцовые капли осеннего дождя настырно барабанили об его увядший купол, но у зонта не было прежних сил, чтобы распрямиться и сбросить их с себя.
Вскоре зонт из сиреневого стал серым, как размытая дорога, как безразличие, как несправедливость…
Яблоки на снегу
Облюбовала на пестром, даже в зимнее время, российском базаре, пурпурные яблоки. От них шел аромат минувшего лета, солнца и еще чего-то неуловимого, придающего неповторимый аромат именно этим вкусным плодам.
Уложила яблоки в сетку и не спеша направилась к своему дому по только что выпавшему снегу. Я шла и мечтала о том, как разложу свои яблоки на красивом блюде, поставлю его в центре стола, как преобразится сумрачная комната от ярких красок и аромата моих любимых плодов!
А яблоки, между тем, неслышно падали из прорванной ячейки на уличный снег. Пропажу обнаружила лишь возле калитки – оглянулась и увидела: мои яблоки рассыпанными бусинами лежали в неглубоком снегу. И это было прекрасно! Нарушить красоту отчего-то не посмела. Подняла лишь последнее яблоко – с ним и вошла в дом.
Без сердцевины
Как часто благополучные с виду деревья оказываются изнутри пустыми. Деревья без сердцевины – все равно что человек, живущий одним днем, у которого нет опоры в пережитом.
Ему кажется, отрекаясь от былого, все в нем перечеркивая, он этим облегчает дальнейшую жизнь. Но ведь есть немало обстоятельств, которые требуют возврата к себе, прежнему, и жестоко наказывают за чрезмерную забывчивость.
А только сегодняшний день – это все равно, что кора дерева, прикрывающая недавнее.
Сколько таких деревьев-великанов погибает в бурю!
Неподдавшееся огню
Далеко за окраиной города поздней осенью кто-то поджег старое дерево, ствол которого был распахнут, будто чапан у пастуха во время быстрой ходьбы.
От частых невзгод, от времени, стало дерево кряжистым и узловатым. Его не пугали ни вьюги, ни засухи, ни крепкие морозы. Не поддалось оно и огню, хотя он и заполонил сухую пустоту дупла.
Весна не обошла стороной старое дерево – подарила обожженному стволу новые упругие побеги. С ними дерево вновь помолодело и опять куда-то заспешило легкой походкой пастуха.
Черешня
Выросла у обочины дороги черешня-великанша. Ее плоды, напоминающие маленькие сердца, поспевали одними из первых в самом начале лета. Она склоняла свои, отяжелевшие от сладкого бремени ветви путникам. Черешня угощала ими и птиц – которые склевывали их с раскидистой вершины.
Однажды заприметили дерево сезонные рабочие, сооружающие неподалеку мост через реку. Мигом ими была обобрана черешня с нижних ветвей. Железными прутьями сбиты плоды с веток, что повыше.
Вволю полакомившись сочной черешней, работяги не успокоились. Они принесли пилу, топор и срубили плодоносящее дерево, чтобы обобрать еще и вершину, предназначенную для птиц. А когда полностью опустошили дерево, вернулись сезонщики к своим времянкам.
И ни один из них не обернулся на поверженное дерево. Не задался вопросом:
– По какому праву мы убили плодоносящее дерево, не нами посаженное у обочины дороги?
Холодная вода
Девушка коснулась кончиками пальцев прибрежной волны, а мне показалось – она шелк на платье выбирает.
Вода оказалась слишком холодной. Пальцы резко сбросили солоноватые капли обратно в море. Шелк не понравился.
Девушка не стала любоваться кружащими над ее головой чайками, лучами солнца, с трудом пробивающими мрачное низкое облако. Не заметила она и крохотный парусник, бесстрашно скользящий по вспененным волнам у самого горизонта.
Нахмурив бровки, девушка ушла прочь от берега – будто покинула магазин, витрины которого зазывали ее напрасно.
Оцепенение
Снегу за суровую зиму надоело покорно лежать на крышах домов, сминаться под колесами автомобилей, хрустеть под ногами прохожих…
Ему не терпелось как можно скорее сорваться с карнизов домов беззаботной капелью, упасть на тротуар, взмыть струйкой пара в поднебесье.
Снег не боялся исчезнуть. Оцепенение, мучившее его так долго, было куда страшнее.
Седому человеку
Чем выше поднимаешься в горы, тем жестче ветер, ярче солнце, больше снежных шапок на смуглых утесах.
… Голова у тебя холодная, белая. На ней выпала поземка за много дней до нашей встречи. Боюсь рукой коснуться легких хлопьев, боюсь губами… Вдруг все растает и пропадет.
Чем выше поднимаешься в горы, тем жестче ветер, ярче солнце и больше снежных шапок на смуглых утесах.
Голубые лошади
Самые веселые – зеленые лошади! Они встают рано-рано и первыми сбивают изумрудными копытцами серебристую росу и долго пьют пенистое молоко цветущих яблонь.
Самые стеснительные – оранжевые лошади. Уши у них разные, глаза – разные, а задние ноги длиннее передних. Наверное, поэтому они такие стеснительные.
Самые смирные – сиреневые лошади. Они быстро привыкают к грубым окрикам наездника, к его скупым ласкам. Сиреневые лошади живут дольше всех и незаметно умирают.
Самые гордые – голубые лошади! Трудно отыскать их среди искрящихся снежных вершин, но еще труднее приручить.
До слез в глазах изо дня в день вглядываюсь в горную дорогу, спускающуюся с перевала. Не едет ли по ней ко мне всадник, которому удалось оседлать голубую лошадь?!