«Жил на свете один мальчик. Был он очень мечтательным и впечатлительным.
Была у этого мальчика красивая чаша. Он сильно любил её и всегда берег.
Но однажды случилось непредвиденное. Мальчик нечаянно задел чашу, она упала на пол и разбилась. Мальчик был опечален. Он любил эту чашу, и её потеря для него была тяжела. Мальчик сидел часами, разглядывая осколки, держа их в своих руках и плача. Ничто не могло его успокоить: ни уговоры матери, ни увещевания отца, ни радостные подбадривания товарищей. Ничего не хотел мальчик. Позабыл про всё — про игры, про товарищей, про свои обязанности. Только всё предавался безграничному горю и сокрушался над разбитой чашей, глядя на её осколки и плача изо дня в день да вздыхая о потерянном. И так вырос он, став юношей. Всё так же бережно хранил он осколки от любимой чаши, не желая расставаться с ними. И был одинок, ибо сам отверг всех и никем и ничем не интересовался. И печалился оттого ещё больше».
Элейн смолкла. Лёгкий ветерок теребил её длинные русые волосы. Лицо её было серьезным, но спокойным и безмятежным.
— Грустная история, — сказал я. — Удивительно, что я слышу её из твоих уст. Я думал, вы не ведаете печали.
— Это давняя история. И придумали ее не мы. Я знаю, что существует печаль, но я не ведаю её, — отвечала девушка, лицо её сохраняло прежнее спокойное выражение. — Ты понял смысл притчи, Рафаил?
— Конечно, — беспечно ответил я, будто изрекал сотню раз слушанную давнюю истину. — Мальчик по своей глупости погубил свою жизнь. Впал в уныние.
— Значит, ты считаешь, что мальчик поступает глупо. Почему же тогда сам ты так поступаешь?
Зеленые глаза девушки смотрели на меня настойчиво. Мое сердце екнуло от её вопрошающего взгляда. Она права. Я — тот самый мальчик и есть. Моя чаша разбилась, а я сижу и плачу. Элейн поняла, что я всё осознал, спроецировав притчу на свою собственную историю.
— Что делать? — спросил я без всяких предисловий. — Я вот всё понимаю, но никак не могу расстаться с осколками.
— Ты сам всё усложняешь, Рафаил, как тот мальчик, храня осколки и сокрушаясь над ними.
— Что же делать — выбросить их?! — закричал я. Моя грудь вздымалась от волнения. — А что если эти осколки — часть самого меня?
Элейн оставалась спокойной. Моё тупиковое недоумение ей не передавалось.
— У тебя есть три пути. Первый — самый простой. Ты можешь бережно сложить осколки и, попрощавшись с ними, утилизировать. Ты можешь вместо разбившейся приобрести новую чашу. Она уже не будет той, что была разбитая, но всё же она будет чашей. Пусть с другим рисунком, другим орнаментом, но ты так же можешь использовать её, как и предыдущую.
Второй путь, самый тяжелый. Ты можешь попытаться склеить осколки. Это будет непросто. Ведь осколки могут быть разные. Совсем микроскопические можно и не склеить вовсе, не найти их даже. Тебе придется потратить много сил и времени, быть крайне терпеливым и сохранять спокойствие. Ты склеишь чашу, но она будет уже не такой, как прежде. На ней будут видны следы стыков. Возможно, она не будет служить тебе так, как служила до того.
И существует третий, самый недальновидный, самый бесполезный путь, который кроме горького и мрачного ничего не принесёт тебе. Ты можешь так же, как и тот мальчик, смотреть на осколки и без конца плакать, ничего не делая.
Я задумался. Несомненно, я шёл по третьему неправильному пути. Я сокрушался по разбитой семье и своей судьбе, которая не устраивала меня, но я не предпринимал конкретных, определенных шагов, чтобы исправить положение. Наверное, я пытался склеить чашу, но ничего у меня не выходило, ибо я был нетерпелив и метался. Ведь порой мне и вовсе хотелось выкинуть разбитую чашу и купить новую, но и этого у меня не выходило, так как осколки старой чаши глубоко засели в моей памяти. Получалось, что я попал в тупик. Всего-то и нужно сделать, что определиться.
— Элейн, как мне выбрать правильный путь? Как мне перестать сокрушаться? — спросил я, с болью в сердце.
— Для начала, — Эленй ласково улыбнулась мне, — прими всё, как есть. Прими жизнь такой, какая она есть, людей, какие они есть, события, какие они есть. Ты не Всевышний, и не можешь переделывать действительность. Даже Ему это непросто. Сбрось с себя это бремя. Ты ни в чём не виноват. Пытайся давать людям как можно больше света, любви, ласки. Ежели человек не хочет принять твоей доброты — не настаивай.
Потом, ты должен имеет твёрдый внутренний каркас. Ты сам мечешься и не знаешь, на что опереться. У каждого человека внутри должно быть что-то своё, неповторимое, на что он полагается. Внутри каждого человека присутствует свет, и чем его больше, чем счастливее человек. Душа всегда стремится к Вселенскому Духу, всё созидающему и все сотворяющему. Она счастлива, когда соединяется с Ним. Если душа не соединится с Вселенским Духом, если она пребывает во мраке, то она несчастна. Наше тело временное пристанище для нашей души, которое нужно для познания жизни и истины. Поэтому не сокрушайся так сильно ни о чём.
Запомни, душа всегда стремится к соединению с Высшим. Только так она может быть счастлива.
— А если мрак уже заполонил душу, можно ли выбраться?- спросил я с волнением.
— Твою он не заполонил. Ты переживаешь за других. Для тебе небезразличны судьбы ближних. Такой человек не может быть во мраке. Тебе лишь нужно перестать сокрушаться над осколками и двигаться вперед.
Элейн бережно взяла меня за руку.
— Всегда есть надежда, — ласково приговорила она. — Отпусти то, что тебя тревожит. Это так просто.
Нотки её голоса, словно легкое дуновение сильного ветра, звучали где-то далеко. Казалось, я вновь и вновь слышу утихающую фразу:
«Отпусти то, что тебя тревожит. Это так просто».