Николаев Сергей. Стихи

Паяц

Птицы на проводах –  это ноты,

Голоса в голове, знать, – имя.

Они спросят меня: чей и кто ты?

А я тот, кто не смог стать ими.

И до тех пор, пока хрустят пальцы,

И моим нервам мера – слова,

Буду ездить по жизни я «зайцем»,

Раздавая стихи задарма.

Мне б глоток ветра да святой правды,

Мне б увидеть намеки на свет,

И не нужно оваций и «браво» –

Наблюдатель я, а не поэт.

И не нужно пустых предисловий,

И откуда я взялся – не трожь,

Вы пытались быть сами собою,

Я для этого был непригож.

***

В решето просочилось вдруг время,

И течёт как сквозь пальцы вода.

Облака наверху, словно схема,

Прочитать ее – жизнь коротка.

А ленивое солнце спустилось

На земных посмотреть чудаков,

Что в безумьи своём суетились,

Говоря, что не знают оков.

Не хочу жить я жизнью фальшивой,

Из десятка – один к девяти,

Тех, кто тянет извечную жилу,

Тех, кто жизнь за так просто не жгли.

Не хочу глядеть под ноги – в небо

Я смотрю и, надеюсь, не зря,

Дайте, что ли, огромный мне невод,

Чтобы солнце поймать для тебя!

Эпоха Водолея

В это время больших перемен

Воздух сжат, удивительно душен,

Сквозь него ощущается нерв,

И в себя веришь меньше, чем в душу.

Смотришь вдаль, протираешь очки,

Словно силясь сквозь муть что-то видеть,

На груди твоей раны-значки,

Ты безумных боев очевидец.

То, что раньше хранил в себе век,

Умещается лет так в десяток,

Человеку привычен стал бег,

Он бежит в никуда без оглядки.

Вот и ты все куда-то спешишь

И одной ногой целишься в стремя,

Оглянись, может быть ты смешишь

Водолея, разлившего время.

О нас

Открой свой шкаф и вытряхни скелет –

Он больше на сенсацию не тянет,

Обед остыл, дели мух от котлет,

Не стать гусям сегодня лебедями.

Карета станет тыквой на раз-два,

Жаль, что «копейка» в «мерс» не превратится,

Наш караван уходит в небеса,

Да лай собачий все не прекратится.

Разбросанные камни не собрать,

И глупости аршином тщетно меря,

Мы не по назначенью помним мать,

За выход попрекаем Моисея.

Старуха вусмерть пилит старика,

Знать, с Пушкина ничто не изменилось,

В нас есть чуть-чуть наклонности ЧК,

И «Made in China» красит нашу милость.

Мы держим пост, чтоб есть потом людей,

И толерантно бьем по чьим-то рожам,

Противоречье – дети дикарей,

(Творенья Божьи – это про нас тоже),

Сыны быстросменяющихся дней –

Мы равно все в безумии похожи.

Спички

Пальцы, ломавшие спички.

Пепел напрасных стихов.

Утро. И шум электричек –

Музыка всех городов –

Вновь растревожил мне душу,

Сон мой прервавши на чай.

До основания рушу

Наскоро сложенный рай

Из самоуспокоений,

Маленькой подленькой лжи.

Мне не забыть тех мгновений,

Что мы с тобою прошли.

Чай мой окажется крепким,

Горькую сплюну слюну,

Город в ночной тьме померкнет.

Помню. Забуду. Смогу.

Пальцы, ломавшие спички,

Как несмешной анекдот.

В жизни твоей все привычно…

Я только буду не тот.

Поэтессе

Почитай мне что-то из последнего,

Из того, что показать нельзя.

Лист переверни рукою бледною

И не бойся потерять ферзя.

Мы с тобою оба однокрылые,

Умещаем мысль в тетрадный лист,

И за что-то любим жизнь постылую.

Не сутулься. Выпрямись. Гордись.

Мы с тобою оба неприкаянны,

Мы – проводники высоких сфер.

Мы не сами. Так судьба расставила.

Мы живём на собственный манер.

Не скрывай стихов, тобой написанных,

Ты не бойся, я не украду:

Город измеряется карнизами,

А поэт – подобием Христу.

Белые шары

Белые шары стремятся в небо,

Будто бы младенческие души,

Так и не увидевшие света,

В горле давит ком, и слёзы душат.

Ангелы с поникшими крылами

Молча наблюдают за полётом,

Каждый ко младенцу был приставлен,

А теперь остался без работы.

Доктор в накрахмаленных перчатках

Принимает капсулу спросонку,

Он боится скоро так зачахнуть,

Видя сны с мольбой в глазах ребенка.

Слёзы матерей рекой польются,

Отвернутся слабые мужчины,

Тишиною станут звуки пульса –

Преступленью есть всегда причины.

Белые шары стремятся в небо,

Будто бы младенческие души,

Здесь их путь был скоротечно прерван,

Видно, им на небе будет лучше.

Точка

И все стало не так, как было,

И все было не так, как стало –

Раньше солнце нам просто светило,

И теперь оно светит. Но мало.

Да и мы были чем-то единым,

Нерушимым и конгломератным,

А теперь всех нас разъединило –

Больше нету ни друга, ни брата.

Только Бог да большая дорога –

Та, что манит, но больше пугает.

Я хочу сохранить то немного,

Что еще как-то жить помогает:

Что в тетради закрашенной строчкой,

И в мелодии, тронувшей память…

Слишком больно поставить здесь точку.

Но все чаще приходится ставить.

Надвое

Ни другом, ни врагом тебе я не был,

Я просто на мгновенье был с тобой,

Искали вместе солнце мы на небе,

Но все же оставались под луной.

Мы знали: мир ответит за сплоченье

Двух одиночеств, ищущих приют,

В толпе мы не просили утешенья –

Наивно верить в то, что здесь поймут.

И наши пальцы жадно рвали воздух –

Мы за него держались, как могли,

На нас смотрели люди всюду косо,

И с затаенной грустью журавли.

Журавль в небе, а в руках синица,

А иногда, бывает, без нее,

Нам оставалось небесам взмолиться,

Выпрашивая гибкости йо-йо.

Размокли все картонные герои,

Воздушные дворцы давно пусты,

Нас против солнца было только двое,

Кто был не с нами, тщетно верил в сны.

Исход? Исход давно нам был известен,

Мы взрослые, чтоб доверять кино,

Нам было в этом мире слишком тесно,

И скучно знать, что все предрешено.

Ты знаешь, как меняют плюс на минус,

Уходит кто-то, значит, ставят блюз,

Иди и делай то, к чему стремилась,

А я тебя прикрою – помолюсь.

Фонари

Наши тайны напрасны,

Наша вера слепа,

Мы в поступках ужасны,

Но прекрасны в словах.

Наши тапки в гостиной,

Но не мы в зеркалах,

Жизнь с замедленной миной

Тонет в грезах и снах.

Наши сказки забыты,

Наши книги горят,

Будто камера пыток

Наш привычный уклад.

Фонари ночь протянут,

Там, глядишь, и рассвет,

Пишет письма Татьяна,

А ответа все нет.

Дэвиду Боуи

Oh I’ll be free

Just like that bluebird.

David Bowie «Lazarus».

Ещё один, раздавший себя людям,

Уходит в тишине

По лестнице наверх…

Он верит, но не знает, что там будет,

Уходит налегке

Под плач и смех.

Осталась только песня. Капля смысла.

Всё то, что он оставить

После мог.

Гитара не звучит. Дым коромыслом.

Задумавшись, пластинку

Крутит Бог.

 ТАМ, ГДЕ НИЧЕГО НЕ СРИФМОВАЛОСЬ

Там, где ничего не срифмовалось,

Там, где никого никто не ждёт,

Там, где многоточия сливались –

Замкнутый сплошной водоворот.

Ни конца, ни самого начала,

Ни любви, ни боли, ни тоски,

Ничего, что взор бы твой ласкало,

Только угли и следы золы.

Нету ни стремлений, ни желаний,

Всё о разном, всё не об одном,

Стерлись все пределы у мечтаний –

Ни аптека, ни тебе дурдом.

Там где ветром уносило мысли,

Там, где недосказаны слова,

Где признанья в воздухе повисли,

Натянулись тонной облака.

Окна затянуло паутиной,

До смешного сужен кругозор,

Не травись настойкою рутины,

Не замыль свой чистый ещё взор.

Что даёт нам нынешнее время –

Век сверхтехнологий и тоски?

Знаешь, может, я бы и ответил,

Но не здесь и не сейчас, прости.

Всё, что отболело – не напрасно,

До сих пор болящее – пройдёт,

Верю, красота не так ужасна,

Да и жертвы больше не берёт.

Там, где ничего не срифмовалось,

Там, где никого никто не ждёт,

Видел я, там счастье затерялось,

Верю я, что кто-то да найдёт.

ПЕРЕПИСКА

Писем сейчас не пишут –

Почерка не увидишь,

Не разглядишь писавшего

Послание между строк.

Только поверь мне, я вижу,

Когда ты что-то мне пишешь –

Пальцы стучат по клавишам,

А я слышу каждый твой вздох.

***

Ломая крылья о реальность,

Мы снова верим в чудеса.

Ты меня спросишь, был ли счастлив?

В твоём присутствии? То да.

***

Заглянул я в глаза одиночеству

И увидел в них боль и тоску:

Понимаешь, дружище, не хочется,

Но и я одиноко бреду.

***

Одни модернизируют реальность,

Другие – инновацией полны,

А нам всего лишь ехать пару станций:

“Пелёнки из роддома” да “Кресты”.

KINDER – СЮРПРИЗ

Битлы распались из-за яблока,

А я распался из-за гордости,

Быть может, просто от усталости,

А, может быть, из-за слоновости.

Теперь лежу в контейнер сложенный

По запчастям. Держи инструкцию!

Ты соберешь меня без трудностей,

Вот только не сочти продукцией.

ИГРУШКИ

Если иссякнет нефть,

Станет нечего есть,

Если исчезнет любовь,

Станет ненужной кровь.

Если взять, подменить,

Как тогда дальше жить?

С кем тогда воевать?

С кем свой век коротать?

Если я вдруг уйду,

Кто продолжит игру?

Но девочки играют в кукол,

Мальчики играют в войну.

Деньги решают всё,

Душу свою в решето,

Толстого даёшь на слом,

Историю в металлолом.

Будут страшные дни,

Дети безумной войны

Скажут, что веры нет,

Чёрным измажут свет.

Что если я вдруг уйду,

Тогда кто продолжит игру?

Но девочки играют в кукол,

Мальчики играют в войну.

Войны всех против всех,

Слёзы – зачинщиков смех,

Те, кто имеет власть,

Не вправе за небо решать.

Спи, моя радость, усни,

Пусть завтра будет мир,

Только вот что будем есть,

Если иссякнет нефть?

Если я вдруг уйду,

Кто продолжит игру?

Но девочки играют в кукол,

Мальчики играют в войну.

И вроде всё правильно.

СЕРБ И МОЛОД

Чья-то недобрая мысль,

Один непродуманный выстрел,

(Точнее их было два) –

Мировая война.

СВЕТ

«Если свет, который в тебе, тьма, то какова же тьма?»

(Мф. 6, 23).

Раньше во мне был свет,

Теперь его во мне нет,

Осталась только дыра,

Предположительно, чёрная.

Она растёт и растёт,

Можешь измерить объём,

Но мне кажется, что

Это не обязательно.

Ты слышала грохот в ночи,

Страшный в ночной тиши?

Не бойся, это всего лишь

Треск моих сломанных крыльев.

Но в этом трагедии нет,

Всё, что мне нужно, поверь,

Закрыться в собственной комнате,

Ненужные делать стихи.

Отгородиться от всех,

Серьёзностью выдавить смех,

Уйти в свой собственный мир,

Возможно, уже не вернуться.

И вроде всё так и то,

Но есть ещё одно «но»:

Что-то внутри надломилось –

Мерзкое ощущение.

Раньше один за всех,

Теперь только сам за себя,

Вряд ли я так смогу,

Но я хотя бы попробую.

И всё же, если не я,

Кто нести будет свет?

Кто утешит тебя,

Когда в глазах твоих слёзы?

НЕСКОЛЬКО

Несколько человек

Стояли под моим окном

И спорили

Относительно моего

Выхода из дома,

В каком я выйду настроении?

Одни говорили,

Что я уже давно

Исписался, сломался,

Сдался в утиль,

Зарос щетиной,

А по выходу

Укутаюсь в пальто,

Опущу плечи и голову,

Неспешно побреду куда-то,

То и дело натыкаясь

На чему-то счастливых прохожих

И пиная всё,

Что попадётся

Мне под ноги:

Как – то консервные банки,

Жухлые листья,

Разлетающиеся

Грязно-желтым фейерверком

И вчерашний день.

Другие, напротив,

Были более оптимистичны

И говорили,

Что я выйду

Всё в том же пальто,

Но с расправленными плечами,

Гордо поднятой головой

И насмешливым чуть взглядом.

Я не буду пинать

Консервных банок,

Потому что мои ботинки

Будут начищены настолько,

Что от них отразится

Самое солнце.

Я пойду быстрой

Энергичной походкой,

Улыбаясь всем,

Да,

Всем, без исключения, прохожим,

(Особенно девушкам)

И будто бы даже

Заранее зная,

Куда я иду.

Третьи просто стояли молча,

Опустив головы и глаза,

То ли внимательно слушая

Доводы обеих сторон,

То ли проявляя

Своё полное равнодушие

К затронутому вопросу –

Ну, вы знаете,

Такие люди всегда встречаются

В абсолютно любом обществе.

Каждый из них

Считал, что он прав.

Они громко ругались,

Кричали, махали руками,

Топали ногами,

Брызгали слюной,

И казалось,

Что вот сейчас

Они дойдут

До рукоприкладства.

Их крики привлекли

Моё внимание –

Я сидел за письменным столом,

Спокойно пил чай,

Отодвинул штору

И вот уже который час

Наблюдал за ними

С лёгкой усмешкой.

Бедные люди!

Они ведь не знали,

Что сегодня я

Не пойду никуда,

И настроение мое

Не плохое и не хорошее –

Его нет вовсе.

Я просто пил чай,

Ставший уже

Остывшим и горьким,

Тоскливо смотрел в окно,

И казалось мне,

Что спор этот происходит

И не за окном вовсе,

А прямо в моей голове.

МНЕ ПРИСНИЛОСЬ, БУДТО…

Мне приснилось, будто

Все, кого любил я,

Встали надо мною

И меня простили.

Да и я простил всех,

Больше зла не помня,

Те места, где был я –

Все, как на ладони.

В этот праздник жизни

Как-то не вписался,

Коль есть в мире горе,

То грешно смеяться.

Отпустил по ветру

Имена забывших…

Получай приветы

Бывших, отлюбивших!

Я смахнул в пригоршню

Все рубцы и раны:

Небо – подорожник,

Исцели, как надо.

Я проснусь с рассветом

И уйду с закатом

В промежутке между

Строчками в тетрадке.

ВЕРНЕМСЯ

Под звуки там-тамов устроим мы танцы,

Мы будем здесь плакать и будем смеяться

Над тем, что вокруг нас, над сами собою,

Над этой весьма неземною тоскою.

Скажи, кого любишь, и я скажу, кто ты.

Никак не забыть тебе эти широты,

Которые снились во снах твоих прежних,

Теперь ты их видишь, но, кажется, грезишь.

И всё, что ты ищешь – там, за горизонтом.

Дойти бы туда, но уверен в том, что там?

Их много ушло в поисках Эльдорадо,

Но многим безумие стало наградой.

Мы помним всех тех, кого встретило небо,

Они для нас просят насущного хлеба.

Теперь понимаешь, что лжива свобода,

Она есть, но только у Бога под боком.

Раз здесь оказавшись, вовек не забудешь,

Что есть чудеса и хорошие люди,

Что мы не одни, и что всё совершенно,

Ты слышишь дыханье огромной Вселенной?

Я знаю мелодию мест, где я не был,

И там окажусь, вероятно, не первым,

Но мне этих мест, может быть, и не надо,

Я знаю, сюда мы вернемся когда-то.

ФАРИСЕЙ

Зная сотню цитат из Библии,

Зная множество разных молитв,

Зная многих святых и лики их,

Знай, что веры ещё не постиг.

Я знал много цитат из Библии,

И молился я тысячи дней,

Но ЛЮБОВЬЮ сердце скупилось –

Жалкий книжник я и фарисей.

ИЩУ ГЛАЗА

Ищу глаза, которые поймут –

Без фальши, без вражды и без упрёка,

Без всякого там ложного намёка,

Которые всё видят и не врут.

Я видел очень много разных глаз –

Таинственных, смешных, порой трусливых,

Но все они так быстро уходили,

Когда просил остаться хоть на час.

Одни из них завидовали мне,

Хотя я действовал, когда другие спали.

Они того труда не замечали,

Они не знали о заплаченной цене.

Другие ненавидели меня,

Хотя я всех их искренне прощаю,

И ни за что я их не осуждаю,

Быть может, где-то и вина моя.

Ещё одни глаза дарили боль мне,

Они не видели, как сердце истекало кровью,

Они не видели, как рубцевались раны,

Наверное, они были довольны.

Какие-то глаза не понимали,

Они смотрели в сторону другую,

Они искали мысль, но всё ж иную,

И их совсем другие звали дали.

Иные же смотрели безразлично,

Они, казалось, вовсе пустовали,

Такие вот глаза меня пугали,

И их я избегать старался лично.

Смотрел я в сотни глаз – но безнадежно,

Они – то зажигались, то сгорали,

Меня они по новой оставляли,

Когда мне было холодно и сложно.

Я больше не смотрю ни в чьи глаза,

Кому там нужно, сами их поднимут,

Любые непременно же погибнут,

Если ни разу не касалась их слеза.

Ищу глаза, которые поймут,

Без фальши, без вражды и без упрёка,

Способные развеять все тревоги,

Которые однажды не уйдут.

ТЫ ЕЁ НИКОГДА НЕ ЗАБУДЕШЬ

Ты её никогда не забудешь,

Как ни ври себе, как ни криви.

Ты ещё в сотый раз опять будешь

Выводить неуклюже стихи.

Как нельзя вмиг стереть себе память,

Как нельзя сердцу взять и соврать,

Будешь жить, ежедневно стараясь

Позабыть, больше не вспоминать.

За окном льют дожди, кружит вьюга,

Снова лист уронил календарь,

Только грустно чуть-чуть почему-то,

Понимающе светит фонарь.

Сколько времени уж пролетело,

Ты мудрее стал с тех самых пор,

И какое кому теперь дело?

Суета. И забот полон рот.

Так и хочется что-то услышать,

Пару строчек о том, как она.

Помнит или уже позабыла,

Мысли ветру свои предала?

Да пусть так! Всё равно пожелаешь,

Чтобы счастьем светились глаза.

Не всегда что хотел, получаешь,

Впрочем, как там решит всё судьба!

Только истины ты не порушишь,

Что твоё, то и будет твоё.

Ты её никогда не забудешь,

Никогда,

Никогда,

Всё равно…

НЕ УСПЕВ СКАЗАТЬ О ЧЁМ-ТО ГЛАВНОМ

Не успев сказать о чём-то главном,

Мы уходим снова не туда.

То, что нам казалось не столь важным,

Отразится болью сквозь года.

То, о чём сказать мы не успели,

Эхо не подскажет никогда.

То, что мы сказать, увы, не смели,

Льдом сковали вьюги и ветра.

Всё, о чём же мы не написали,

Нам не вспомнить, как тут не трудись.

Всё, в чём мы когда-то не признались,

Словно шарик, улетает ввысь.

Нас настолько смяло суетою,

Столько дел, откуда ни возьмись,

Заняты – ну сущей ерундою,

Главное глядит из-за кулис.

Только сердце всё же не обманешь,

Прошлое совсем не позабыть,

Душу в сотый раз поупрекаешь,

Потому что кошки поскреблись.

Дымкой всё затянется, туманом,

Не воротишь больше, не вернёшь.

Вовремя сказать о чём-то главном,

Даже если бросит в пот и дрожь!

Знать бы наперёд свои ошибки,

Знать бы, где нехожены пути,

Грустной, может, не было б улыбки,

Если б только знать, куда идти.

Не успев сказать о чём-то важном,

Мы ныряем снова в суету.

Для себя надежду рвём мы дважды,

Для кого-то первую одну.

Стоит здесь задуматься, наверно,

Что-то может смысл есть сказать

Вовремя, пока ещё есть время,

Чтоб потом нам локти не кусать.

ЧАЙ

Проходи и садись,

Мы с тобой выпьем чай,

Улыбнись как в тот раз –

Просто так, невзначай.

Расскажи о себе,

Я не стану скучать,

Если я попросил,

Значит, мне не плевать.

Твой внимательный взгляд

Проберёт до души,

Я его поймать рад,

Подожди, не спеши.

Бергамот? Каркадэ?

Может – сахар? Лимон?

Мы с тобой как во сне –

Пусть продолжится он.

Звонкий смех твой звучит,

Наполняя мой дом,

Как бальзам для души,

Мантры правильный тон.

Ты ждёшь, что я скажу

О беззвучной войне –

Той, что нету конца,

Той, что выпала мне.

Продолжаю молчать

И смотреть на тебя,

Словно силюсь открыть

Тайну этого дня.

Стала краше ещё ты

И стала мудрей.

Я остался таким,

Каким был и в тот день.

С неба звёзд не хватал,

Вечно что-то искал,

Я куда-то стучал,

Иногда открывал…

Пей, остынет!

Ты что? Я ещё заварю!

Мы с тобою вот так

Встретим завтра зарю.

И о том, и о сём

Поболтаем вдвоём –

Мы так много всего

Не могли сказать днём.

Мы так много всего

Не сказали тогда,

А теперь выпал шанс,

Эх, была не была!..

Подожди, что-то дует. Закрою окно.

Оглянулся… И нету вокруг никого.

Кухня так же пуста… Вновь заснул на столе…

Исписал два листа, вспомнив вдруг о тебе.

СОБАЧЬЯ ВЕРНОСТЬ

Неслась машина на огромной скорости –

Нам, людям, ведь без скорости никак,

Мы по делам так истово торопимся,

Никто и не заметил двух собак.

Удар. Визг тормозов. Опять движенье.

Машина растворяется вдали.

Лежит одна собака без движенья,

Вся перебитая, в раненьях и в крови.

Второй пёс оглянулся и скорее

С дороги тело стал к обочине тащить,

Он торопился сделать всё быстрее,

Пока опять их не решили задавить.

Тащил подругу очень осторожно

К обочине – подальше от людей.

Наивный – думал всё поправить можно,

Но нету у собак профессии врачей.

Он думал, что она на миг заснула,

Старался изо всех сил разбудить,

Она никак совсем не шевельнулась,

Не мог понять и перестать скулить.

Затем решил – наверное, замёрзла,

Теплом своим он начал её греть,

Куда уж там – на небе видно звёзды,

Но пёс по-прежнему сдаваться не хотел.

Лизал он тело, трогал её лапой,

Да поза не менялась только та,

Тогда он понял – всё безрезультатно,

И из собачьих покатилась глаз слеза.

Он никуда совсем не отлучался

И ничего, практически, не ел,

А только замер верным её стражем,

Порою завывал и всё хрипел.

А люди, увидав эту картину,

Решили разобраться, что к чему,

Они собаку, может, и зарыли б,

Да пёс не дал дорогу никому.

Старались подкормить его и звали,

Но он еду совсем не принимал.

Себе представьте, что и у собаки

Бывает принцип: «Смысл я потерял».

И люди видели в глазах тоску такую

И боль, которую никак уж не унять,

Что сами думали: «Бывает же такое,

Собака… Что с неё, казалось, взять?!»

Пёс оставался преданным и верным,

Он без неё не видел больше смысл –

Так продолжалось ровно две недели,

Потом на месте том и сам погиб…

***

Два холмика к обочине прижались.

Табличка. Надпись значится на ней:

«Здесь похоронены когда-то две собаки,

Любовью превзошедшие людей».

КОСМИЧЕСКАЯ ГРУСТЬ

Рассыпался кометной пылью день,

И поглотились стенами все звуки,

А я стою, как бы всего лишь тень –

Сегодня пленник у космической я грусти.

Балкон – корабль, звёзды – маяки,

К просторам неизвестным и безбрежным

Так истово зовут меня они –

Рождённый ползать тешится надеждой.

Мир так огромен! Я же очень мал.

За окнами вздыхает сонный город.

Я очень много в жизни забывал,

Но только не духовный этот голод.

И кто же знает, что там за чертой,

Куда зовут нас горизонтов дали:

Так боремся мы с собственной судьбой,

Или её, не глядя, принимаем?

А жизнь – не сон, не счастье и покой,

А жизнь – борьба, ошибки, пораженья.

Не для того сюда пришли с тобой,

Чтоб поразвлечь себя и чуть потешить.

Смерть и любовь – начала всех начал,

Всё остальное – шелуха и наносное.

На небесах нет денег и наград,

Есть только звук душевного покоя.

Что сделал я? Да, впрочем, ничего!

Пред звёздами любое дело – малость.

Но сделал хоть счастливым одного,

Душевную ты не получишь старость.

И я один. Но я не одинок.

Кто знает, что там завтра мне готовит?

Я знаю точно, ждёт меня урок

Смиренья, кротости и ничего иного.

А счастье в нас самих, искать его

Нам было бы, как минимум, так глупо!

Душа же, впрочем, просит своего,

При взгляде вверх становится мне грустно.

Наверное, ТАМ всё же КТО-ТО есть,

Столь мудрый, безграничный и добрейший,

И даже в смутный, пасмурнейший день

Подарит вожделенную надежду.

Ночь холодна. А звёзды далеко.

Сегодня пленник у космической я грусти…

Когда-нибудь всё будет хорошо,

А космос нас, конечно, не забудет!

МАМА

Устала!

Я вижу.

Нет, больше ни слова!

Иди-ка сюда,

Я тебя обниму!

Мама…

Я слышу

Биение снова,

Я пред тобой

В неоплатном долгу.

Я знаю,

Ох, сколько

Ты сил приложила,

Чтоб, как сейчас,

Пред тобою стоял.

Сколько

Под сердцем

Меня ты носила,

Бога молила,

Чтоб сильным я стал.

Сколько ты жертв,

Сколько разных лишений

Ради меня

В жизни перенесла.

Ты не роптала

На свой трудный жребий,

Только терпела

И тем лишь жила.

На ноги ставила,

Мне говорила,

Что в жизни плохо,

А что хорошо.

Сказки читала

И буквам учила,

Всегда была рядом,

Когда нелегко.

И вот мы теперь

Поменялись местами –

Ты маленькой стала,

Теперь я большой.

Ты времени столько

И сил отдавала,

Что их отдавать

Наступил черёд мой.

Я вырос,

Мужаю,

Почти стал мужчиной,

Стараюсь надежды

Твои оправдать.

И я так хочу,

Чтобы мною

Гордилась,

И радость в глазах твоих

Лишь замечать.

Бывает,

Что сводит

От боли мне скулы,

Но я не сдаюсь,

И я снова терплю.

Меня ты учила

Быть всегда мудрым,

Что б ни случилось,

Держаться в строю.

Ты смотришь

С надеждой,

В глазах твоих нежность,

Как свежесть воды

И как пламя огня.

Мама…

Дай, обниму тебя нежно,

Сделаю всё

Только ради тебя!

Не забывайте матерей НИКОГДА!..

ОСТАНОВИСЬ, ПОСТОЙ

Подожди!..

Остановись, постой…

Задумайся на миг, кто ты такой!

Куда, откуда и зачем идёшь,

Найдёшь, что ищешь, или не найдёшь?

Проверь сейчас, а верен ли твой путь,

Не нужно скорректировать, свернуть?

И обрети в душе своей покой.

Подожди!..

Остановись, постой!

ИНЬ-ЯНЬ

От монастыря до тюрьмы и обратно,

Не до конца затянулись все раны,

Ты снова пытаешься что-то понять,

Что-то предвидеть и предсказать…

Напрасно!

День новый сокрыт от тебя,

Не расплещи же былого огня!

Будь осторожен, следи за собой,

Не торопись, но на месте не стой.

Да сколько ж всего понамешано в жизни –

Падения, взлёты, ошибки и мысли…

О чём-то жалеешь, а чем-то гордишься,

Но иногда нужно просто забыться.

Ты веришь в свой путь и, казалось, пройти

Вовсе не сложно – видны все пути.

Но тут же ложится пред взором туман,

То, во что верил – есть сущий обман.

Дальше, лишь хуже – предательства, козни,

Сил нет терпеть, зубы сжались от злости,

Хотелось как лучше, но всё как всегда –

Недавно вино, теперь просто вода.

Да ну его всё! Как ни бейся за правду,

Как не борись за свои идеалы,

Ты всё равно остаёшься один

И наблюдаешь, как рушится мир.

И вот, когда грусть просочится под сердце,

А безысходность не даст отогреться,

Луч осторожный коснётся души,

Разорвав цепи и коконы лжи.

Снова займётся, забрезжит НАДЕЖДА,

Фениксом ВЕРА воспрянет, как прежде,

Глаз твоих снова коснётся ЛЮБОВЬ,

Ты пойдёшь дальше под марш новых зорь.

***

Так будет всё время: падения – взлёты,

Всё как обычно и так же, как встарь,

Чёрное с белым, а белое с чёрным

Слились воедино – и вышел Инь-Янь.

Беды даны, чтоб очистились души,

Счастье – чтоб верить седым небесам,

Эту гармонию нам не разрушить,

Чью сторону выбрать – решаешь ты сам.

Выполнить всё, что судьбою положено,

Прожить свой отмеренный доблестный век,

Но не сдавайся, пусть больно и сложно,

Имя тебе – ЧЕЛОВЕК!

ПИСЬМО (Я СМЕРТЕЛЬНО УСТАЛ, ДОРОГАЯ…)

Я смертельно устал, дорогая,

От иуд и еще дураков,

Коим нет ни конца и ни края,

А судить их – да кто я таков?

Я устал быть везде и со всеми,

Быть своим среди сотен чужих,

Коротать свои дни, но не с теми,

Говорить для фатально глухих.

И подтягивать губы в улыбке,

Когда хочется просто кричать,

В этом мире все кажется зыбким –

Меланхолик слюнявит печать.

Меньше радости, больше раздумий,

Воздух сух и «ага-угу» день,

То жара, будто рядом Везувий,

То полярного холода тень.

Возмутишься: чего ж ты не пишешь?

Но о чем мне прикажешь писать?

Ветер нервно срывает афиши,

Вот и я рву бумагу опять.

Мне ль тебе отправлять книгу жалоб?

Нет, конечно, я тоже о том.

Если мог, я отсюда сбежал бы,

Но по пятницам я – Робинзон.

Здесь вполне обитаемый остров,

Только всяк человек тут один.

Одиночество чувствую остро,

Как оно состояло б из льдин.

В общем, скучно, друг мой, и уныло,

Мне б тебя на мгновенье обнять,

Чтоб хотя бы чуть-чуть отпустило,

Да и больше не мучить тетрадь.

Не привык врать, к тому ж, не умею,

Вот поэтому, как на духу:

Я лечился улыбкой твоею,

Я и жить без нее не могу.

Я отправлю тебе письмо это,

Буду ждать с нетерпеньем ответ.

Погрузилась во мрак вся планета,

Час-другой, и забрезжит рассвет.

ВЬЮГА (Я НАУЧИЛСЯ НЕ СЧИТАТЬ ДРУЗЕЙ…).

Я научился не считать друзей,

Как на вокзале – входят и выходят.

Стал мерзнуть. Одеваться стал теплей.

Все реже шарф хранится на комоде.

А было время, я лечил людей,

Мог говорить о чем-нибудь часами,

Да накидать пяток-другой идей,

Не отвечал: «Давайте-ка вы сами».

Свеча горит. Но долго ли гореть?

Какая не ведет к концу дорога?

Мне надо было что-нибудь сберечь,

Но свет свой разбазарил понемногу.

Сначала разучился ждать чудес,

Потом любви и даже нужный поезд.

Был, говорят, да вышел. Вышел весь.

Писал стихи, теперь же сел за повесть.

А вьюга злей. Укутавшись в пальто,

Я видел тех – иных, других, счастливых,

И я желал, как не желал никто

Им счастья. Чтобы все у них свершилось.

И уходил в ночную злую мглу.

Я свет искал, но искры что-то гасли.

И никому… Ни слова. Никому.

Так не хотелось прерывать их счастье.

Но были те, которым невдомек –

Они все шли и в душу мою лезли.

Пусть лезут. Может, вспыхнет огонек,

И вспомню я слова забытой песни.

Очередной приходит и молчит.

Опять пришел. Не вовремя. Некстати.

– Ну, расскажи, что у тебя болит?

Давай-ка мы, браток, с тобой присядем.

ДЕТИ НЕБА

Мы на этой земле – Дети Неба,

На духовной мы передовой…

Что-то кроме насущного хлеба

В мире есть, безусловно, друг мой.

Мы как будто из прошлой эпохи:

Говорим про какую-то честь,

Нас учили сгребать всюду крохи

И тайком под столом, давясь, есть.

Но мы щедро дарили, что было,

Раздавали все, вплоть до сердец,

Не заботясь прикрытием тыла,

Говорили, что благ наш Отец.

Кто услышит – считай, полспасенья,

Кто пойдет за Ним, тот и спасен,

Не прощает мир сопротивленья,

Тот, кто против, им приговорен.

Но не стоит дрожать и бояться –

Не получится вовсе сбежать,

Каждый может носить грим паяца,

Храбрость нужно – сбирать Божью Рать.

Нарекут нас потом – Дети Неба,

На духовной мы передовой…

Как бы труден, друг мой, путь твой не был,

Знай, что это – дорога домой.

МОЯ МИЛАЯ М.

Моя милая М, расскажи, как дела?

Я надеюсь, они не как сажа бела,

Я надеюсь, не майна, а даже – вира,

Моя милая М, расскажи, как дела?

Моя милая М, не грусти о былом,

Моя милая М, где приют наш, где дом?

Моя милая М, да и сами мы где,

Моя милая М, на какой стороне?

Моя милая М, не придумывай боль,

Моя милая М, не втирай в рану соль,

Путь наш ведает, верно, один только Бог,

Ну, а наша задача – извлечь лишь урок.

Моя милая М, не ходи по стеклу,

Моя милая М, ты не стой на ветру,

Берегись негодяев, еще сквозняков,

Не выдумывай сотню иных пустяков.

Не пытайся рассматривать то, чего нет

И в любой темноте отыскать умей свет,

Не вертайся назад – в реку вновь не войти,

Если ты так решила, то дальше иди.

Береги свое сердце и свой чистый взгляд,

Не ввергайся в толпу, а иначе съедят,

Будь собой, дорогая, тебе так идет,

Видя это, я понял, как движется лед.

Что сказать мне еще, что еще пожелать?

Моя милая М, не вернуть время вспять,

Моя милая М, и в сплошной кутерьме

Почему-то я помню еще о тебе.

Моя милая М, жизнь – не сахар, не сон,

И порою так сложно нам петь в унисон,

Моя милая М, через сколько-то лет

Ты поймешь, в чем-то прав был немного поэт.

ДЕНЬ РОКА

Летаргический сон общества,

Какофония душ тающих,

Что сбылось, то уже пророчество –

Понаставило время капища.

Век ругать – сотрясать свод Вечности,

А заглянешь в себя – попятишься.

Показалось за труд свой крест нести,

А другие возьмешь – расплачешься.

Постмодерна дыханье мертвое,

Маркетолога голос сладостный,

Убеждение было твердое,

А теперь только мненье – частное.

Стерлась грань, пошатнулась истина,

Значит, скоро конец истории,

Бытием, Исходом и Числами

Иногда измерять жизнь стоило.

А страница книги колеблется,

Все глядишь, нет-нет, да закроется –

В фатализм лишь до тех пор не верится,

Пока солнце за тучи не скроется.

ПЕРВОЕ И ПОСЛЕДНЕЕ

Слово было в начале, и было у Бога,

Теперь слово – наше, его слишком много,

Слова в одночасье утратили смыслы,

И просто так в воздухе слово повисло.

Но кто его держит? Сорвется, однако,

И так много слов с восклицательным знаком,

Со всех сторон слышно, звенят перепонки,

Лишь слов не коверкал, агукал ребенок.

Слова стали злыми – разят, словно пули,

Есть слово английское, верное – «bullet»,

Слова поглупели и стали как звуки,

Не в силах феномен познать сей наука.

Сует суета, но все проще простого –

Ответ не держали за честное слово.

Мы дар не ценили, забыли напрасно,

Оружие слово теперь – не лекарство.

Познать его свойства мы сами не в силах,

Слова поднимали все армии мира,

Дарили вновь жизнь и ее отнимали,

Служили мостом через дальние дали.

Отсутствие слов – тишина – угнетает,

Но в неба молчаньи есть сущая тайна,

Я верю, мы вспомним начал всех основы,

За Ним остается последнее Слово.

ДО ТОГО, КАК Я ВСТРЕТИЛ ТЕБЯ

До того, как я встретил тебя,

Вовсе был безнадежно больным,

До того, как я встретил тебя,

Свою жизнь конвертировал в дым,

До того, как я встретил тебя,

Я не знал любовь, зная закон,

До того, как я встретил тебя,

Я жил в городе Нью-Вавилон.

До того, как я встретил тебя,

Я не видел, каков цвет небес,

До того, как я встретил тебя,

Я был где-то, но точно не здесь,

До того, как я встретил тебя,

Не уверен, а точно ли был,

До того, как я встретил тебя,

Мне казалось, что все уйдет в пыль.

Это небо, похоже, к нам ближе,

Это небо вновь смотрит на нас,

Я бы мог повторить это трижды,

Но скажу это все-таки раз:

Мои карты смешались от шторма,

И разбился давно мой компас,

Но меня все равно спасло что-то –

Свет твоих восхитительных глаз.

До того, как я встретил тебя,

Был слепым я и глухонемым,

До того, как я встретил тебя,

Было сердце мое не моим,

До того, как я встретил тебя,

Было много тревог и дорог…

Но вот случилось,

И я встретил тебя…

И за встречей стоял этой Бог.

СОЛДАТЫ ВЕРЫ

Подвигу священнослужителей, пострадавших за веру Христову.

Не о вас ли в память колокольный звон?

Не по вам ли льются слезы у икон?

Даже там, на небе, вы – опора нам,

Только ваша вера сохранила храм.

Мы его могли бы потерять, забыть,

Времена безбожья нас могли сломить,

Но частичку веры каждый нес отец,

Иногда рискуя получить свинец.

Только Бог поруган не бывает, нет,

Был закат кровавый, вновь воскрес рассвет,

Осветив Голгофский Всероссийский крест,

Снова подвиг веры души спас окрест.

И, как в исстарь, в храмы вновь идет народ,

У народа – рана, рана заживет,

Славим имя Бога, память в нас жива,

О солдатах веры не пройдет молва.

КАЖДЫЙ ШАГ

Каждый шаг на земле – боль,

Каждый прожитый день – дар,

Я свою примерял роль,

Что не взять, то легко брал.

Я искал красоту там,

Где ее не могло быть,

Сквозь привычные шум – гам

Небу просьбы тянул нить.

Говорил, что хотел, вслух,

Не за спинами, а так,

Жег огонь, если тот тух –

Без огня настает мрак.

Говорят про таких – блажь,

Он живет не как все. Пусть.

Если мир говорит: «наш»,

Оттого пуще всех грусть.

Не под ноги смотреть – вдаль,

Выше крыш, облаков – вверх,

Только ростом чутка мал,

Видел в небе парит стерх.

Хорошо журавлю – воль,

Нам ходить по земле, что ж,

Каждый шаг по земле – боль,

Тем не менее, идешь.

НЕ ПРОЩАЮСЬ

Что-то из слов сих достанется ветру,

Может быть, чьих-то коснется сердец,

Я не считал путь свой до километра,

Но вот прошел я его, наконец.

Пересечен рубеж, как должно пройден,

Сказано все, что должно прозвучать,

Пусть же на этой такой чистой ноте

Глас тишины воскресает опять.

В мире звучат порой разные лиры –

Многие праздные, фальши полны,

Но знаю те, звуки чьи, как рапиры,

Только б не смолкли они до поры.

Если спасется сей мир красотою,

Не ей одной, но и мудростью строк,

Это открытие вовсе не скрою,

Тем, кто за нами, пусть будет урок.

Я не прощаюсь. К себе обращаюсь.

Сколько же можно твердить об одном?

Если вернусь, то тогда обещаю

Что-то другим сообщить языком.

Знаю одно: нет ни в чем в век зарока,

Жизнь многоцветна, как калейдоскоп,

Если Господь перстом выбрал пророка,

Стал непригоден глубокий окоп.