Мать читала газету, сидя за столом, справа от большого окна с прекрасным видом на свободную, просторную, полную приключений и опасностей деревенскую жизнь. Если же взглянуть в него более реалистично, то снаружи было видно несколько огородов и поле, а за заросшей ивами небольшой речкой растянулись холмы, на вершине которых гордо расположились широкие смешанные леса.
На самой большой возвышенности (она называлась «Лысая гора», потому что из-за склона почти в девяносто градусов высокая трава практически не росла) стоял крест. Сначала он был деревянным, но когда он сгнил, его заменили на железный и перекрашивали несколько раз в красный, белый или жёлтый. Никто толком не мог объяснить, почему он там. Поговаривали, что на этом месте захоронена пара влюблённых, трагически разделённая судьбой–злодейкой, и что крест изначально был не один.
Чуть дальше, за огородами, какие-то богатеи, уставшие от городской суеты, построили несколько коттеджей и закрылись в них от всего мира, построив вокруг высокий забор.
Именно с той стороны и появилась громадная туча в чудесный солнечный летний день, утро которого, как обычно, началось с густого белого тумана, беспощадно разбитого и превращённого в росу дуэтом обжигающих лучей вечно горящей Звезды и прекрасного пения прячущихся в тайных уголках природы невиданных птиц.
От происходящего за окном меня отвлекла ругань матери. Она кричала на кого-то по-чувашски, стоя в коридоре, судя по всему, на новую жену лежащего в другой комнате отца.
Чёрная густая масса, похожая на шторм в бескрайнем океане, приближалась. Мать взяла отложенную ранее газету и продолжила её читать, запивая утренние новости чаем с мятой и душицей, не обращая никакого внимания на муху, севшую на стекло с обратной стороны окна.
Я на секунду заглянул в комнату, где совершенно спокойный отец сквозь огромное панорамное окно, вид которого выходил на соседнюю улицу, наблюдал за пролетающими насекомыми. На мой вопросительный взгляд, он сказал, что летают какие-то “скотинки”. Кроме них больше ничего не было видно.
На кухне они полностью закрыли естественный источник света, но всё ещё можно было разглядеть, что это были не только мухи, но и какие-то несуществующие в реальности твари. Мерзкое сочетание тысяч крыльев, противных хоботков, чешуи, щупалец, казалось, превратилось в единое целое. Всё это шевелилось, синхронно переливаясь цветами, принадлежавшими другому миру. Эти существа врезались в окно, раздавливая друг друга, падали и продолжали ползать уже внизу. Поняв, что стекло не может разбиться, я подошёл ближе. В этот момент подлетело нечто, похожее на маленького дракона. Я спросил у мамы:
— Это что, дракон?
Когда он, подобно остальным, передавил более мелких «гостей» и упал вниз, мама, не отрываясь от газеты, ответила, что это была собака с крыльями, и запила эту фразу чаем.
Стрекот и жужжание существ превратились в непонятный изнуряющий гул. Я подумал, что раз мои родители настолько спокойные, значит это происходит уже не в первый раз, и скоро всё должно закончится. Так и случилось. Резко наступила тишина. Стекло, сквозь которое было видно неестественно голубое небо с незначительными прорезями белых облачков, словно протёрли волшебным средством. Оно выглядело настолько чистым, что, казалось, отсутствовало вовсе. Лучи солнца снова озарили кухню своим магическим светом.
Но что это? Вдалеке поднимался огромный вихрь чёрной, бежащей от какого–то более жуткого кошмара, чем мой, живой массы. Гул в этот раз был громче. Прилетела первая муха. Она была настолько огромной, что занимала четверть окна. Удар её лап о стекло был такой силы, что оно завибрировало. Мне показалось, что затрясся весь дом. Вокруг потемнело. Ничего не было слышно, кроме слитых в единую адскую симфонию звуков звенящего от ударов жужжащих и стрекочущих пришельцев, так жадно пытающихся забраться в дом, вставший на пути их существования, о хлипкое на вид, простое стекло.
Сильно зажмурив глаза, отмахиваясь от насекомых, словно они уже где-то рядом со мной, я зашёл в комнату без окон. Свернувшись калачиком на голом полу, в очередной раз «стряхнув» с себя всех этих тварей, я заткнул уши, чтобы не слышать сводящего с ума хора существ из другого мира.
Мне казалось, что они уже в доме. Что они уже ползают по мне. Я умолял высшие силы, чтобы это был всего лишь сон. Я очень хотел проснуться.
Сквозь страх и слёзы я открыл глаза.
Дома у бабушки пахнет жареной картошкой. Моё тело укрыто оранжевым “верблюжьим” одеялом. И оно совсем не колючее. Я сажусь на край кровати.
Стены, украшенные тысячами слоями обоев и ковром с узором, на котором можно увидеть всё что угодно, на самом деле сделаны из картона. Они падают на четыре разные стороны, подобно коробке‐сюрпризу, когда с неё снимаешь крышку. Вокруг темнота. И тишина, которая нарушается жужжанием надоедливой мухи.