Глава 64. A tutti! Avanti!
К вечеру мороз отмяк настолько, что пошёл влажный снегопад. Крупные снежинки засыпали посёлок, превращая его в какое-то сказочное, фантастическое место. Мы с Ульяной неспешно двигались к центру, где в ДК сегодня была запланирована дискотека. Ульяна ловила в ладони большие снежинки, рассматривала их, пока те не превращались в капельки воды. В своём неподдельном восторге она напоминала подростка, и это было так очаровательно, что на душе плескалась благодать.
По пути нам попалась толпа подростков, которая шумно скандировала: «A tutti! Avanti! Massimo Carrera», размахивая шарфами и флажками футбольного клуба «Спартак».
— О чём это они?
— Сегодня московский «Спартак» одержал очень красивую победу. Вот они и кричат«вместе, вперёд и фамилию тренера».
— Ты тоже любишь футбол?
— Когда мне было пять лет, отец впервые привёл меня на стадион, на матч «Спартака». И я влюбился в эту игру, в эту команду. Навсегда, — воспоминания заставили меня по-глупому улыбнуться. — Душа у меня красно-белая.
— Ты никогда не рассказывал о своих родителях, — с толикой укоризны сказала Уля.
— Да ничего интересного, — детская обида, как мне казалось, давно улеглась. Но голос почему-то всё одно чуточку дрогнул. — Они биологи. Уехали работать по контракту в США, ещё давно, хлопчиком я был. Меня бабушка воспитывала. А родители там разошлись. Сейчас отец во Флориде живёт со своей новой семьёй. А мама в Кении обосновалась, работает в заповеднике Масаи Мара. Встречались мы десять лет назад, когда бабушку хоронили.
— Извини.
—Одна боль всегда уменьшает другую. Давно это было.
Ульяна ничего не ответила, задумалась о причудливых узорах судьбы. Жила обычная семья в столице России, а теперь – Америка, Африка и глубокое захолустье. Поистине: пути Господни неисповедимы. Наверное, Родиону так не хватает семейного очага и простых бытовых радостей. Вот и тянется душой к дяде Вове, сам не зная на то причины.
В парке мы встретили шумную стайку молодых девушек, которые громко и задорно смеялись.
— Здравствуйте, Ульяна Ивановна, — поздоровались они с учителем.
— Здравствуйте. А вы чего тут, девочки? Почему не в клубе? Дискотека уже началась.
— Недолго музыка играла, — фыркнула самая бойкая девушка, видимо заводила компании.
—Будете проходить мимо – проходите мимо, — посоветовала вторая.
— Девочки! — Ульяна не выдержала и «включила училку», повышая голос. — Вы не можете просто сказать, без намеков и иносказаний.
Заводила не унималась, поймала волну, получая огромное удовольствие:
—Лёгким движением руки дискотека превратилась в ринг.
— Там драка, — пояснила её подружка. — Поселковые дерутся с деревенскими.
— Опять? — искренне удивилась Ульяна. — Мне казалось, что эти смутные времена давно прошли, а парни поумнели.
— А вот этот мужик напоил всех абсентом и подначил на драку, — девочка показала учительнице фотографии на телефоне.
Ульяна внимательно рассмотрела мутные снимки и неожиданно побледнела.
— Хорошо. Но, девочки, прошу вас, не задерживайтесь в парке. Толпа обязательно нагрянет сюда, скамейки крушить да ветки ломать. Идите по домам, — а потом вопросительно перевела взгляд на меня. — А мы куда?
— Пошли в музей, — предложил я. — Кого ты там увидела на фотографии?
— Вся наша жизнь не что иное как лишь мечтание пустое, — грустно ответила Уля. — Я надеялась, что он так быстро не вернётся. — И добавила после паузы. — Это Даниил.
Глава 65. У каждого барана своя философия
За ночь навалило столько снега, что жители частного сектора с утра все вывалили с лопатами. Дорожки чистить, с крыш настроек скидывать, машины откапывать. Я тоже вместо зарядки отобрал у Анфисы Петровны лопату и принялся формировать тропинки. Лопата была вырезана целиком из дерева, была тяжёлой, но снег на неё не налипал. Почистив во дворе, я вышел на улицу. Надо было сделать тропки до соседей и до проезжей части.
— Вот он! — громкий вскрик отвлёк меня от работы.
Я разогнулся и глянул на источник голоса. Передо мной, в трёх метрах, стояли два парня. Один из них – Иннокентий, второй, как мне тут же подсказала интуиция, Даниил. Бывший парень моей Ульяны. Морозный воздух легко донёс до меня амбре вчерашней посиделки.
— Вот на это чудо в перьях она меня променяла? — удивился Даниил и шагнул.
Я взял лопату наперевес. С двоими парнями мне было бы проблематично справиться голыми руками. Парень остановился. А я вдруг вспомнил притчу про двух баранов на узком мосту и брякнул вслух:
—У каждого барана своя философия.
Парни синхронно нахмурили лбы, но мысленная деятельность была заторможена. Я продолжил:
—Если ты чего-то не понимаешь, спроси у меня, и вас станет двое.
—Хорошо смеётся тот, кто ржёт как конь, — Кеша не менялся, скинул куртку, готовясь к драке. — Одна голова хорошо, а два сапога лучше.
Несмотря на неприятную ситуацию, я не удержался, улыбнулся.
— Остынь, Кеша. Что разошёлся, как холодный самовар? — осадил друга Даниил. — Не здесь и не сейчас. Не тормози.
—Он не тормоз, он просто плавно мыслит, — я нарывался, но вставить вовремя шутку – это святое. Потом она просто не будет столь актуальной и смешной. Всему, как говорится, своё время.
Анфиса Петровна увидела наше стояние в окно и поспешила выйти на улицу. Запахнув куртку на ходу, она упёрла руки в полные бока:
— Что стоим? Кого ждём?
— Здрасти, — растерянно промямлил Иннокентий.
— Разговоры разговариваем, — ответил Даниил. — А что?
— Как жаль, что вы наконец-то уходите, — строго сказала Анфиса Петровна и повернулась ко мне. — Заканчивай, завтрак скоро будет готов.
Я лишь кивнул, вспомнив не к месту монолог Некрасова о русских женщинах.
— Да уж, иди, покушай. Лучше переспать, чем недоесть, — ляпнул очередную глупость Кеша, поднимая куртку.
Хозяйка, с трудом скрывая ухмылку, грозно посмотрела на парней и неспешно вернулась во двор.Даниил проводил взглядом женщину и полушёпотом произнёс:
— Ну, ты же, конечно, прекрасно понимаешь, что это только прелюдия? Серьёзный разговор будет впереди. Готовься!
Я ничего не ответил на угрозу и молча продолжил откидывать снег, упорно бросая его в сторону нежданных визитёров.
— Будем тебя учить, москвич! — добавил Иннокентий. — Ходи и оглядывайся. Я тебе ещё припомню то, что ты не принял мои работы в свой грёбанный музей.
— Поживём – увидим, — молчать было совсем неуважительно.
— Во-во! —обрадовался Кеша. — Пожуём – увидим.
— Можно, конечно, и так, — не удержался и рассмеялся в голос.
Даже Даниилу стало неудобно за друга. Он подхватил его за локоть и буквально поволок прочь. Но Иннокентий вошёл в раж, оглянувшись, он окончательно «убил» меня:
—Цыплят по осени стреляют.
Я только покачал головой и отправился завтракать.
Глава 66. Период бури и натиска
— Долго спите, господа! — у крыльца музея меня ожидал представительный мужчина около пенсионного возраста, с кожаной папкой подмышкой.
Ёкнуло сердечко, что визит неспроста. Неужели наступил период бури и натиска? Интуиция не подвела. Предпочёл промолчать, лишь кивнул головой.
— Я к вам с проверкой. Пожарная инспектор, — он показал мне удостоверение.
— Проходите, — я открыл музей и пропустил инспектора вперёд. Мысленно поблагодарил Иван Ивановича, который взял на себя обустройство противопожарной безопасности. И комплектация щита, и огнетушители последней модели, и красочная схема эвакуации. Мудрость вновь дала плоды.
Следом за нами вошёл и Mister Пронька, в настоящей будёновке. Увидев мужчину, пропел, как мог, не попадая в ноты:
— И вновь продолжается бой. И сердцу тревожно в груди, — протянул руку. — Ну, Степаныч, с проверкой пожаловал? Были же три месяца назад. У нас и акт имеется.
—Не прыгай слишком высоко – там потолок, — и указал пальцем.—Официально все формально.
Понятно, что инспекцию направили в добровольно-принудительном порядке.
—Пошла писать губерния! — далее нецензурный оборот речи. — Тоже писать станешь? И по какому праву?
—По праву сильного, — хмуро ответил Степаныч, доставая из папки бланк протокола осмотра. — И что писать, если у вас всё в полном ажуре?
— Я слышал, что ты развёлся, —Mister преподнёс инспектору большую чашку чая и пачку мятных пряников.— Говорят, что за измену. Не верю! Чтобы твоя Галина и «налево»? Она же – эталон скромности и целомудрия.
Степаныч с аппетитом и причмокиванием пил чай со сдобой:
— Бабы – они всегда бабы. Днём пугливые, ночью – блудливые.
Пронин развил тему, сетуя на «слабый пол», выслушивая причитание мужика и подливая чаёк. В конце концов, Степаныч ушёл, так и не найдя никаких нарушений.
Не успела за ним дверь закрыться, как на пороге возник ещё один проверяющий. На этот раз из Налоговой инспекции. Представился по всей форме: звание, должность, ФИО и цель визита.
—По форме правильно, а по существу издевательство, — буркнул я себе под нос.
— Что, Гарик, пляшем под чужую дудку? — язвительно поинтересовался дядя Вова.
— Да я и сам не рад, — мужчина плюхнулся на диван, вытирая со лба испарину. — Трубы горят. Неправильный вы талисман выбрали для нашего района. Русалка! Что это? Ни баба, ни рыба. Водка – вот единственный талисман всея Руси.
— Сейчас всё будет, Игорёк, — засуетился Пронин. — И водочка, и огурчик, и сало с прожилками.
Словно по щучьему велению на столе нарисовался аппетитный натюрморт. И пока Пронька нарезал сало и хлеб, Игорь осушил стакан рассола.
— О! Какой аромат! Какой богатый вкус пряных трав! Какое приятное послевкусие, — настроение его значительно улучшилось в предвкушении лечебной пьянки.
— Урожай этого года, «Вонючка-Сити», южная сторона, — подыграл ему Пронин.
Я только изумлённо смотрел на эту идиллическую картину и радовался, что и второго инспектора обезвредили малой кровью.
Когда остались с дядей Вовой наедине, я искренне выразил восторг его талантом:
— Да вы просто дипломат, Владимир Кузьмич. Как ловко подобрали ключики.
— Хорошо, что я их обоих знаю, как облупленных. Плюнуть и растереть. А вот проверку из министерства культуры тебе, Родион, придётся брать на себя.
— А она будет? — я всё-таки питал надежду, которую дядя Вова тут же безжалостно развеял:
— Обязательно. Не бери в голову. Полают да отстанут.
Глава 67. Сырники – 2
Mister Пронька отправился с утра на лесопилку. Там располагалась наша мастерская по изготовлению сувенирных масок. Именно они, помимо открыток со стихами, пользовались особой популярностью. Раскупали в одно мгновение, оставляя восхвалённые отзывы в книге и на сайте. Вот дядя Вова и пошёл к друзьям, отдать новые заказы и забрать готовые маски. А я приступил к рутинной работе. Оставались неразобранными ещё несколько коробок с новыми экспонатами, привезёнными из самых отдалённых деревень нашего района. И в первой же коробке меня ожидал сюрприз. Среди старинных фотографий, фронтовых писем и грамот за отличные трудовые показатели я обнаружил печатный лист. Интуитивно схватил его и… не ошибся. Это была страница из самиздата Mister Проньки «Сырники». О чём и гласило заглавие: «Часть 2. Как трудно быть порядочной свиньёй». Особое внимание привлёк карандашный рисунок на полях. Древнеримский божок Фавн. Подписано интересно: ФАВн. Словно аббревиатура и плюс «н» для полноты слова. Три буквы явно намекали на ФИО. Пожав плечами, я перешёл к эпиграммам.
***
Жить без взятки он не может,
Обогатиться в нетерпёж.
В этом же ему поможет
Узаконенный грабёж.
***
Как славно он поёт:
«Поэт я и писатель».
На деле – рифмоплёт,
И бумагомаратель.
***
Боль зубная,
Язва прободная,
Известь негашенная,
Чудо огородное.
Яд неразведенный,
Рвотный порошок –
Список сей неполный.
У «Штриха» божок.
***
По дороге на Парнас
Посадил он зоркость глаз.
Перо держать невмоготу,
Про геморрой вообще молчу.
И тут меня осенило. ФАВ – это же Фомушкин Антон Викентьевич! Литературная глыба местного масштаба, председатель объединения «Штрихи заката». В третьей эпиграмме об этом прямо говорится.
—Ай да Пушкин дядя Вова, ай да сукин сын! Эпиграммист! Едришкин шиш! — эмоции меня захлестнули через край. Вскочил и хаотично прошёлся по всем залам. — Пришла пора напрямую спросить про легендарный самиздат «Сырники». Почему «Сырники»? Почему до сих пор люди вздрагивают при упоминании сборника эпиграмм? Даже малых детей пугают: «вот придёт Бабайка с сырниками, он тебе задаст».
Глава 68. Судьба – очень удобное слово
Вернулся Mister Пронька перед самым обедом, с порога восторженно заявил:
— Наши мастера соорудило новый шедевр: Анчутка безбородый! — он достал из сумки маску. — Посмотри, какой красавчик. А какое удачное сочетание красок.
— Жуть! — я едва не перекрестился. — И у меня новость имеется. — Я положил перед ним два листа самиздата «Сырники».
Самообладание у него оказалось на высоте, ни один мускул не дрогнул. Осторожно взял листы, грустно усмехнулся:
— Я и не думал, что могли сохраниться у народа листы провокационной книги. Пощечина общественному вкусу. Всю жизнь мне перекроили эти строчки, написанные в запале, — он вскочил и включил чайник. — Но я ни о чём не жалею. Если боишься – не делай, а если делаешь – тогда не бойся.
— Почему «Сырники»?
— Торопился очень. Надо было одному человечку доказать наличие у меня таланта. Вирши получились неуклюжими, шероховатыми. Сырыми, одним словом. Количество так и не перешло в качество.
— А это человек случайно не Фомушкин Антон Викентьевич?
— Оно!
Я достал из запасов и заварил ассамский чай. Неспешно пили, ожидая, кто первый нарушит молчание и заведёт разговор.
— Как будто тихий ангел пролетел, — не выдержал я.
— Надо слушать врагов – они говорят правду, — тяжело вздохнул дядя Вова. — Я по молодости тоже баловался прозой и поэзией. Друзьям нравились, мама была в восторге. И я возомнил себя талантищем. Написал пару новелл, блок стихотворений и направил в нашу местную газету. Ответ пришёл через пару недель. Неожиданным визитом Фомушкина.
— Это как? — моя ненависть к театральным паузам перечеркнула тактичность.
— Я тогда ещё не знал, что «литературную страницу» в газете курировала его жена. Она и показала супругу мои работы. Вот он и пришёл. И с порога заявил тоном, не терпящим никакого возражения:
— Вы будете писать и продавать мне все работы. Я их доведу до ума и публиковать буду под своей фамилией. Вы же не будете иметь никаких авторских прав.
Я тогда опешил и замер истуканом на несколько минут. На помощь мне пришёл Александр Блок:
—В моей душе лежит сокровище, и ключ поручен только мне.
Он усмехнулся некрасиво и прошипел змеёй:
—Я не хотел вас обидеть, просто случайно повезло. Запомни одну истину и повторяй как можно чаще: я – писатель, ты всего лишь читатель. Давай каждый будет заниматься своим делом. Писатель пописывает, а читатель почитывает.
И нагло так усмехается в свои шикарные усы. Я предложил ему свой вариант:
—Давайте перейдём на «ты», а то мне как-то неловко вам по морде настучать.
Он сразу пошёл на попятную. Предложил поработать офеней взамен на членство в литобъединении. Я и проглотил наживку. Мариновал меня целый год, частенько возвращался к теме купли-продажи. И однажды терпение лопнуло. Дальше снова всё та же статья УК. Только срок уже впаяли реальный. Вернулся и написал за сутки крамольные «Сырники». Хотел проснуться знаменитым, а проснулся изгоем. Да, быть знаменитым некрасиво. Вот и вся история. А мы с тобой и обед профукали.
— Ничего страшного, пораньше уйдём. В МИШЛЕН заглянем, — мне хотелось хоть как-то утешить Пронина. — Зарплата пришла на карту. Деньги нужно срочно пропить, так как потом их просто не будет. Посидим, поговорим, посетуем на судьбу.
Mister Пронька широко, но не весело, улыбнулся:
— Судьба – очень удобное слово для тех, кто никогда не принимает решений.
Глава 69. Униженный и оскорблённый
На обед мы взяли салат из свежей капусты, рассольник и пюре с котлетой. Очень даже ничего. Всё съедобно и даже вкусно.
— Хочется верить, что будет хотеться и дальше, — Mister Пронька произнёс тост, как обычно, философски красноречиво.
Даже если не хочешь, то после таких слов просыпается потребность пропустить рюмочку.
— Наверное, поэтому Фомушкин и его покровитель Минотавр не обрадовались, когда я вас взял на работу.
— Да что мы всё обо мне, да обо мне? Ты почему не рассказал, что к тебе приходили Даниил с Иннокентием?
— О! Вы откуда знаете?
— Ванька «Алякиш» поведал на лесопилке.
— Иван Иванович? У некоторых такой длинный язык, удивляюсь, как не наступают.
— Всё очень просто. Тётя Фиса позвонила Ульяне. Та пожаловалась отцу, а он в свою очередь поговорил с парнями. Так что они тебя больше не побеспокоят.
Новость меня просто обескуражила, вгоняя в лёгкий ступор. Накрыло жаром похлеще алкоголя. Я буквально вскипел:
— Это что получается? Девчонка заступилась за меня? Какой кошмар! Что обо мне подумают? Полное отсутствие всякого присутствия!!!
— А что ты хотел от женщин? — Пронин налил ещё по пятьдесят. — Женщины часто думают, почему они не думали, когда надо было думать. Наверняка, она уже раскаивается.
— Проверим, — я был категорически жёстко настроен.
Я позвонил в домофон, включилась камера, пискнул динамик. Раздался весёлый голос Ульяны:
— Привет! Проходи, — калитка автоматически открылась.
Но у меня было совсем иное настроение:
— Выйди, есть серьёзный разговор.
Она почувствовала в моём голосе что-то такое, что выскочила буквально через мгновенье.
— Что случилось?
— Случилось то, что ты, не ставя меня в известность, стала решать мои проблемы. И выставила меня на общее посмешище как подкаблучника и слабака. Или ты думаешь, что я испугался двух неандертальцев?
— Неандертальцы вымерли, а козлы остались,— робко возразила Ульяна. — Они же неадекватные, от них всё можно ожидать.Заряженному танку в дуло не смотрят.
—Но совсем не стоит бегать от снайпера, а то умрёшь уставшим, — я иронично усмехнулся.
— Конечно, — развела она руками. —Ты бы им задал жару, если бы они тебя догнали!
Она то ли шутила в столь серьёзный момент, то ли откровенно надо мной смеялась. Я взорвался окончательно, алкоголь добавлял безрассудности, заставляя говорить прежде, чем взвешивать слова.
— Я верю в силу человеческой личности, но ты, видимо, не личность, — буркнул я в ответ.— Хотя чему удивляться: внутри каждого яблока находится огрызок.
Её глаза вмиг сузились, и огонь в них загорелся как-то по-дьявольски. Губы пересохли и щёки заалели ярким румянцем. Ей не хватало литературных слов, чтобы выразить своё негодование.
— Я всё отлично понимаю, — начала было она, но я не дал довести мысль до конца.
— Но это тебе нисколько не мешает.
Я не стал больше ничего говорить, понимая, что норму грубости я давным-давно перевыполнил. Но и просить прощения считал недопустимым. Потому развернулся и, сгребая снег ногами, отправился восвояси.
Калитка за моей спиной зловеще захлопнулась.
Глава 70. Словесная дуэль
Злость и обида не прошли даже утром. Не так явно бурлили эмоции, но вспыхивали с аккуратной регулярностью. Желание высказать и Анфисе Петровне свою претензию я с трудом подавил. Пожилая женщина, что с неё спрашивать. Но от греха подальше ушёл на работу намного раньше обычного. По дороге я зашёл в кондитерскую «Алёна-сластёна», прикупил свежие эклеры. Хоть я и мужик, но сладости меня успокаивают, особенно пирожное с заварным кремом. Открыл музей, отключил сигнализацию, прошёлся по залам, радуясь, что ничего не произошло. Зашёл на камбуз, так с лёгкой руки Mister Проньки мы теперь называли нашу импровизированную кухню. Разделся, включил чайник. И через пару минут уловил «музыку ветра». Колокольчик над входной дверью оповестил, что в музее посетители. Глянул на часы, нахмурил брови:
— Кому не спится в ночь глухую? — пожурил себя, что не закрылся.
Вышел в зал и увидел Фомушкина собственной персоной. В голове появилась картинка из учебника истории: купец I гильдии. Меховая шуба в пол, высокая бобровая шапка, трость с набалдашником. Не хватало только бороды и большого живота.
— Карачун! — громко пробасил Антон Викентьевич так, что даже эхо пробежало по залам.
Теперь уже страница из энциклопедии славянской мифологии вспыхнула в мозгу. Карачун – злой дух, сокращающий жизнь и олицетворяющий смерть, являющийся повелителем морозов, холода и мрака. На что намекал Фавн: смерть, холод, мрачность музея? Думать совсем не хотелось, вчерашняя раздражённость на всё и вся мгновенно утроилась.
— И что привело вас в столь неурочный час? — я встал в дверях так, чтобы он не смог пройтись по залам.
Желваки заиграли на его скулах. Видимо, местная знаменитость не привыкла к такому холодному приёму.
—На интересной работе и сны интересные, наверное, видишь?
—Чтобы не переутомиться, спать надо восемь часов в день и ещё столько же ночью, — я усмехнулся и снова едва не добавил словоерс. — Цель вашего визита?
— А у меня ультиматум, — с вызовом заявил писатель. — Почему на твоих сувенирных открытках нет моих стихотворений? Главного поэта района! — снобизм так и выплёскивался наружу. И смешно, и грустно.
— Сами написали или купили?
Он побледнел, да так сильно, что мне стало тревожно за его здоровье. Однако тревога прошла мгновенно, после его словесного недержания, переходящее порой на визг:
—Злые языки страшнее пистолета! Всё-таки ты попал под влияние этой одиозной личности. Все мы произносим слова и фразы, которые люди понимают совсем не так, как нам хотелось бы. Вот и Пронька почему-то решил, что я хочу сделать его своим «литературным негром». Возомнил себя гением. Хотя, наверное, даже не слышал о силлабо-тоническом стихосложении.
—Где уж нам, дуракам, чай пить, — вставил я реплику в его эмоциональный монолог.
— И это вам с рук не сойдёт. Вот приедет барин – барин вас осудит!— вот он и проговорился, сам того не замечая.
За его спиной возник Mister Пронька:
— Бляха от сандалика! Какие люди!
— А, это ты, бесполезное бремя земли? — не остался в долгу Фомушкин.
—Ваше благородие завсегда без дела лаяться изволите? — насмешливо поинтересовался дядя Вова.
Бледность сменилась огненным румянцем, хоть прикуривай. Наконец, он осознал, что против двоих ему не устоять, резко развернулся и покинул музей. Пронин успел крикнуть ему в спину:
— Блесни своим отсутствием, — потом повернулся ко мне и дал очередной дельный совет. —Перед сильным не кланяйся, перед трудностями не сгибайся.