Иван не умел воровать. Все умели, а он нет. Жена из-за этого ругалась всегда. Как скажет:
— Почему я всегда за тебя воровать должна? Детей воровать и то я учила!
Да, воровали все. Жена воровала, дети воровали. Если бы не Жена — большая такая, толстая, с шишкой из волос на голове, так и жили бы плохо. Ладно, хоть она воровала. Иван-то, воровать не умел.
Детей в школе дразнили. Обидно так дразнили. Прям до слёз. «Ваш папка честный!». Вот как дразнили. Они прям до слёз обижались. И шли сами воровать. Папка-то их воровать не умел.
А Иван пытался воровать, но не получалось. Бывало, потянется рука к гайке, да как-то палец не туда ляжет. Сунется болт украсть — уже украли.
Жена как-то говорит.
— Ты же — тракторист — комбайнёр — укради в колхозном саду калину.
— Так пропадёт же.
— Ты бы сначала украл, а потом посмотрел, пропадёт или нет.
— Боюсь, не довезу. В землю брошу.
Не стал воровать.
И вот как-то раз из склада украли много. Не знали на кого и думать! Ведь все воровали, да помаленьку. А тут много. Ну, на кого думать? На Ивана! Он не зря честным прикидывался. Он крупное дело замышлял! На самом деле нет.
Кто-то просто взял, да и украл много.
Но Милиционер к нему пришёл.
— Сознайся, — говорит, — Иван. Ты ведь украл.
— Нет.
— Ну, больше некому.
— Все воруют, а я нет.
— Все помаленьку, а ты сразу много.
— А может это ты, Милиционер?
Милиционер так сразу глаза отвёл, ногой пошуршал. Он ведь тоже воровал. Как и все. Хоть и Милиционер. И вот он так глаза отвёл, ногой поводил. И говорит.
— Нет. Это ты, Иван, украл. Ты в тюрьму сядешь, Иван.
— Не сяду, я ж не воровал.
— Но судить будут тебя. Потому что больше некому.
— А может это ты, Милиционер?
— Всё, — Милиционер хлопнул папкой. — Завтра в суд приезжай. В район. Там скажут, в тюрьму тебя посадят или так.
И ушёл Милиционер. Он неприятный такой был. Нос большой, длинный такой, нескладный. В синей рубашке и белой фуражке.
Приехал Иван в район. Вся деревня тоже приехала. Все в свидетели. Все говорят так.
— Иван говорил, что воровать не умеет. Врал. Это он украл из склада много. Я сам не видел, но точно он. Больше некому.
Жена с детьми Ивановы так же говорили. Дети так и говорили.
— Папка это наш, больше некому. Зарестуй его, гражданин судья.
Иван говорил.
— Это вы врёте. Я воровать-то не умею. Вы все воруете, а я нет. Вот вам и тошно.
Судья говорил.
— Но-но-но.
А потом ещё.
— Ну-ну-ну.
А в конце.
— Признать виновным. Дать условный срок полтора года. Пусть подумает над своим поведением.
Пошёл Иван домой пешком. Остальные из деревни тоже шли пешком. И Милиционер тоже шёл пешком. И вот все подходят такие, и говорят.
— Эх, Иван-Иван, не надо было воровать много. Воровал бы как мы, помаленьку, не ходил бы на суд.
Иван нахмурился и за водкой пошёл.
Домой пришёл Иван. Жены нет. Детей нет. Вещей их нет. Коровы нет. Обокрали? Чай не мудрено. Ан, нет. Жена вечером пришла.
— Я к Милиционеру жить ушла. Он и Милиционер, и воровать умеет. И тебя, дурака, чуть не посадил. Так что мне с ним хорошо будет. Не то, что с тобой, плохо.
Потом дети пришли.
— Папка, мы теперь Милиционера папкой звать будем. А тебя Иван. Потому что Милиционер воровать умеет и Милиционер. А ты воровать не умеешь. Мамка говорит, что Иван — дурак. Не хотим мы, чтобы у нас папка был дурак. Хотим, чтобы папка был Милиционер.
Вечером склад совсем загорелся. Все бегут тушить, а Иван идёт от склада.
— Ты поджёг, Иван? — все спрашивают.
— Нет, — говорит Иван. — Я бы украл. Это, наверное, Милиционер.
Не потушили склад. Сгорел.
Опять пришёл к Ивану Милиционер.
— Ты ведь сжёг склад, Иван.
— Нет, ты, Милиционер.
— Ты что говоришь, Иван. Тебе обидно, что Жена ко мне ушла. Так ей со мной хорошо. Не то, что с тобой, плохо.
— Ей без тебя скоро плохо будет. Тебя в тюрьму посадят. Ты ведь склад сжёг.
— Ты что говоришь, Иван. Я спичек-то в руках держать не умею.
— Ладно ты, Милиционер. Я вон тоже воровать не умел, а сколько сразу украл.
— Ты меня с собой не равняй. Я — Милиционер! Завтра чтобы в суд пришёл!
Рассердился Милиционер. Хлопнул папкой. Хлопнул дверью. И ушёл.
А Иван умылся. Глянул в зеркало — хорош! Нос небольшой, роста среднего, немного худощав, волосы русые, на вид 35–40 лет, особых примет не имеется.
Опять вся деревня в суд пришла. Только в этот раз все судачат — кто поджёг-то, Иван или Милиционер.
Иван говорил так:
— Я всё видел. Я как раз воровать шёл на склад. Гляжу, там Милиционер бегает. И Бобик его стоит. Раз, он туда шмыгнул и уехал. А я пошёл народ звать. Да все и так уже бежали.
— Неправда! — кричал Милиционер. — Я там не был. Жена Иванова может подтвердить, я сейчас с ней живу. Я и спички-то толком держать не умею!
— Я тоже говорил, что воровать не умел. Ан никого не зарестовали, а меня под суд, — машет рукой Иван.
— Да, ты-ты…, — ругался Милиционер.
Из деревни народ говорил так.
— Бежали тушить. Ивана видели. Он говорил, что Милиционер поджог. Милиционера не видели.
Судья говорил.
— Пух-пух-пух.
Потом говорил.
— Н-н-н-да.
А потом сказал.
— Зарестуйте-ка Милиционера. Иван хоть украл — вор ворует, стены оставляет. А этот спалил. Зарестуйте его и на пять лет в Магадан.
Милиционера зарестовали. Жене Ивановой стало плохо. Детям тоже. Иван их взад не пустил. Хотя, склад-то и вправду Иван спалил. Врать-то он научился вот. А воровать нет. Не умел Иван воровать.