Татьяна Фёдоровна Есенкова
Справка:
Ректор института повышения квалификации и переподготовки работников образования. Кандидат педагогических наук, доцент. Отличник просвещения СССР и России. Кавалер медали ордена «За заслуги перед Отечеством». Член-корреспондент Международной академии наук педагогического образования.
Родилась в селе Головкино Старомайнского района.
——————————————————————
– Татьяна Федоровна, перед нашим интервью Вы сказали, что являетесь человеком без родины…
– Родина – это то место, где ты родился, куда ты можешь приехать на могилы предков. В этом отношении родины у меня нет. Ныне мое родовое село находится под водами нашей Волги – затоплено во время создания Куйбышевского водохранилища. Произошло это, когда мне было всего три годика. Тогда моя семья переехала в село Прибрежное, расположенное в 8 километрах от Старой Майны. Там даже есть целая улица переселенцев из Головкино – Головкинская.
– Кем были Ваши родители?
– Отец – водитель. Прошел всю войну (служил с 1941 по 1949) на знаменитой «Катюше», потом работал водителем в совхозе. Ну а мама… Ее с полным правом можно назвать родоначальницей нашей педагогической династии. У меня три старших сестры. Две из них, так же как и я – педагоги. Их мужья – педагоги. Мой муж и сын – тоже педагоги.
Хотя мама не имела никакого образования, педагогом она была великим! Была очень строгой, требовательной, но в то же время доброй и заботливой. Постоянно работала сама,
и других (сначала нас, потом – зятьев, внуков) умела к этой работе привлечь.
Не просто говорила: «Делай это!», а так вовлекала в свою деятельность, что всем становилось интересно, и люди получали от работы удовольствие. Когда в 4-м классе меня отправили к старшей сестре (тоже педагогу) в Тетюшское помогать нянчиться с ее ребенком, я скоро, как Ванька Жуков, написала письмо родителям: «Заберите меня отсюда!» Наверное, тут-то я и поняла разницу между различными методами воспитания. Сестра строго с меня требовала, мама же находила совсем другие подходы. У нее я делала то же самое, но с удовольствием! В результате такого умного воспитания я училась на отлично, была председателем совета дружины, а в 5-м классе мне даже доверили полторы недели (заболела учительница) вести занятия у первоклашек!
Мне кажется, что педагогический дар моей матери полностью перешел ко мне.
С детства я хотела быть только учителем и даже играла в школу. Мы собирались с подружками, представляли, что мы находимся в классе. И кто был учительницей? Конечно же – я!
– Как Вы организовывали своих подружек? Ведь детская компания – не школьный класс, лидером здесь быть гораздо труднее…
– Я всегда считала, что сначала нужно через интерес организовать коллектив, а потом управлять начавшимся процессом. Например, один говорит: «Будем в эту игру играть!», другой: «Нет в эту!». Я же, прежде чем предложить во что-то играть, обдумывала заранее, чем заинтересую своих подруг, что, как, зачем предложу, и какое это будет иметь продолжение. И мои инициативы всегда принимались с удовольствием.
Например, однажды говорю подругам: «Сегодня пойдем на лесопилку!». Они: «Зачем?!». В самом деле, что девчонкам делать на лесопилке? А я отвечаю: «Будем подбирать чурочки, для того, чтобы потом сделать из них кукольную мебель!» Без этого объяснения никто бы со мной не пошел. И вот, сделали мы мебель – креслица, кроватки. А где куклы? Тогда же игрушек почти не было. Я говорю: «Идем на кукурузное поле!». Набрали початков, завили из их хвостиков косички, нарисовали личики, одели в юбочки. И кукольный город готов! Потом все лето в нем играли.
– Для того чтобы организовать что-то, нужно недюжинное упорство кроме головы на плечах …
– Этого тоже хватало. После 8-го класса я переехала к другой своей старшей сестре в Куйбышев (в моем селе была только восьмилетка) оканчивать среднюю школу. Вот тут мне впервые стало по-настоящему сложно. В сельской школе я была лучшей, а здесь поняла, что знаний у меня явно недостаточно. Но, наверное, у меня так уже сложилось по жизни – я всегда хотела быть только первой. Засела за учебники, ходила в библиотеки, занималась с учителями. Мое упорство мне помогло. Школу я закончила с одной четверкой – это был лучший результат среди моих одноклассников!
В том, что после школы я должна поступать в Куйбышевский педагогический институт, сомнений не было. Подала документы на химико-биологический факультет. Но конкурс был огромный, и я, получив на экзамене одну четверку по физике, не прошла. Расстроилась, конечно. Но школа, которую я заканчивала, предложила, чтобы я поработала у них старшей пионерской вожатой, а через год снова попробовала поступить. Я согласилась, приступила к работе, но… Райком комсомола меня не утвердил, так как мне еще не было 18 лет!
Вот тут-то я расстроилась по-настоящему. Вы представляете мое положение?! Здесь не прошла, здесь не берут. Как я вернусь домой? Я – которую дома все знают как победительницу!
Так что в родное село я не поехала. Поиски работы закончились тем, что меня взяли старшей пионервожатой в школу №2 в Старой Майне. Здесь возрастного ценза почему-то не было. И почти сразу же пригласили в Старомайнский райком комсомола – заведующей школьным отделом. Я считаю, что исключительно за лидерские качества.
Но раз я решила получить педагогическое образование, то должна была его получить непременно. И не заочное, а очное! Поэтому летом я втайне от всех (боялась, что снова не поступлю – просто не могла снова проиграть!) подала документы в Ульяновский педагогический институт.
Поступила на естгеофак, на отделение химии и биологии. Это была моя огромная победа. Я справилась! Без чьей-либо помощи! САМА!
– В институте Вы наверняка были комсомольским лидером…
– Была секретарем комсомольской организации, начиная с первого курса, а летом – комиссаром в стройотрядах. Жили в палатках, строили железную дорогу.
Я руководила сотней студентов, никаких взрослых вокруг нас не было. И это на втором курсе! Я вот сейчас думаю, а современная молодежь смогла бы организовать такое? По-моему – нет.
На старших курсах мы и в зимние, и в летние каникулы стоили нынешнее здание педуниверситета. Так что, начав учиться в старом здании на улице Карюкина, заканчивали институт мы уже в новом.
– Я знаю, что Вы рано вступили в партию…
– На четвертом курсе… Основной движущей силой этого поступка было осознание ответственности за происходящее. Было такое убеждение, что если не я буду вмешиваться в происходящее вокруг и исправлять его к лучшему, то кто это сделает? Было какое-то особое чувство долга.
Я хотела, чтобы наш факультет был лучшим, чтобы мы что-то сделали, что-то достигли! Я хотела так организовать пространство вокруг себя, чтобы люди жили в нем лучше, чем в других местах. И до сих пор желание это сохранилось. Я считаю, что не нужно говорить о каких-то там заоблачных стремлениях и целях, нужно, чтобы каждый сделал так, чтобы в его доме жилось хорошо.
Сейчас говорят о каких-то там привилегиях у членов партии. Да не было такого! Наоборот – член партии, выполняя любую работу, спрашивал в первую очередь с себя, и спрашивал очень строго. Он просто не мог жить по-другому. Тогда в партию принимали действительно достойных.
– Куда Вас распределили после института?
– В Димитровград. Вместе с мужем, с которым мы учились на одном курсе.
– Удалось ли воплотить материнскую науку, подкрепленную полученными в пединституте знаниями, на практике?
– Думаю, что да… У меня в классе никогда не было проблем с дисциплиной, хотя я была худенькой и невысокого роста девчушкой и школа, в которой я работала (№8), находилась в неблагополучном районе города.
Перед первым же уроком я попросила у завуча немного рассказать мне о моих будущих учениках. И войдя в класс, уже знала, кто из себя что представляет, и что от него можно ожидать. Не дожидаясь никаких проверок, которые школьники любят устраивать молодым преподавателям, я сразу же взяла инициативу в свои руки – начала их заинтересовывать, объединять совместной работой. После урока я попросила мальчишек остаться и помочь мне немного видоизменить кабинет биологии – где-то что-то починить, где-то что-то передвинуть. Я сразу же приблизила их к себе тем, что дала понять: они мне нужны. Сделала их своими помощниками. За работой я узнала их и их проблемы ближе, и они узнали меня! То есть, они начали воспринимать меня не как какого-то авторитарного руководителя, а как обычного человека – своего соратника.
Для кабинета химии мне нужны были специальные ящики для колб и реактивов. Мальчишки сами сделали их на уроках труда. Не было в кабинете пробирок для демонстрирования химических реакций – девчонки обегали всю округу и притащили медицинские пузырьки по показанным мной образцам. Таким образом, я сделала детей не просто «получателями» знания, а участниками этого процесса! Заинтересовала их. Среди моих учеников не было равнодушных!
И скоро моя методика преподавания была замечена. Уже через год в Димитровграде я проводила открытый урок для других педагогов, организованный институтом усовершенствования учителей (тогда так называлось мое нынешнее место работы).
А с начала 1976 года стала в этом институте работать. Семь лет была методистом кабинета школ-интернатов и детских домов, потом заместителем директора по учебно-воспитательной работе, директором. В 2001-м на конференции сотрудников института на демократической основе я была избрана ректором.
– Сейчас очень много говорят о том, что в нашей стране с образованием «не очень».
В чем причина, и каково следствие?
– Главная причина в том, что педагогу сейчас очень трудно жить. Он не чувствует своей востребованности обществом, у него очень низкий статус. Прежде всего, это выражается в очень низкой оплате труда. Судите сами, у меня, как у ректора, оклад составляет 2700 рублей! Это притом что в единой тарифной сетке я имею высший 18-й разряд! А каково молодым учителям, которые только приходят в школу?
Если работать творчески, работать по настоящему, то максимальная нагрузка педагога должна составлять 18 часов в неделю. Только тогда он сможет готовиться к каждому занятию, анализировать его итоги, нормально отдыхать, в конце концов.
У нас же педагог чтобы получать хоть сколько-нибудь больше, вынужден брать дополнительные часы. В результате он проводит занятия в усталом состоянии, с меньшей отдачей. Отсюда и общий уровень знаний наших учащихся.
Для того чтобы учитель плодотворно работал, ему нужно создавать нормальные условия для труда. Нужно решать кадровые, научные, материально-технические вопросы. Среднее образование должно быть поддержано государством! Если в него вкладывать деньги, то его качественный уровень тут же повысится!
У нас же сейчас вместо вложения средств используются какие-то полумеры. Например, молодым людям, которые идут работать учителями в село, предоставляется отсрочка от армии до 27 лет. Но разве это способно что-то изменить? Разве будет молодой учитель творчески относиться к своей работе, зная, что он здесь всего лишь «прячется»? И как только ему исполнится 27, он тут же уйдет из школы!
Причем школа же не просто дает знания, она воспитывает гражданина, воспитывает личность. Воспитывает того, кто через десять лет будет определять лицо нашего общества. И что это получится за лицо при таком отношении?
У современного образования нет идеологии, а старая уже себя не оправдывает. Нужно разрабатывать новую – направленную на то, чтобы, в конце концов, учить ребенка банально выживать в новых условиях. Мы же по-прежнему готовим его для жизни в социалистическом обществе. Он смотрит вокруг, и что видит?
Сейчас в наш институт обращается, в частности, множество учителей истории с вопросом: «Как отвечать на острые вопросы своих учеников?» Ученики постоянно у них спрашивают: «Как же так, раньше у нас не было безработных, свет не отключали, все у всех хватало? Почему мы ругаем то время и хвалим нынешнее?» Что учителям отвечать на такие вопросы? То, что не все так однозначно, и есть много точек зрения? Но ребенка же не проведешь: он прекрасно чувствует фальшь, несправедливость.
И какие взгляды он будет иметь, когда вырастет?
Какую позицию способен высказать ребенку ГОЛОДНЫЙ учитель? Учитель, недовольный нынешним строем и подчас желающий вернуться в старые времена?
Вот и получается, что вопрос образования – вопрос ГОСУДАРСТВЕННОЙ важности!
– А может быть, новой идеологией способна стать религия, споры о преподавании которой сейчас ведутся на разных уровнях?
– Я думаю, что религия – личное дело каждого. К ней приходят осознанно, по доброй воле. Навязывать ее детям насильно ни в коем случае нельзя.
– Как Вы думаете, почему фактически нищенствующие учителя не разбегаются? Почему не ищут более высокооплачиваемую работу?
– Потому что для большинства наших педагогов учительство, желание работать с детьми – это их призвание. Посмотрите, сколько детей из учительских семей, которые видят, как живется их родителям, все равно идут в педагогический университет.
Я считаю, что они делают осознанный выбор в пользу своих заложенных природой наклонностей. Ну а то, что зарплаты низкие… Русскому человеку свойственно терпеть и надеяться на лучшее. Вот мы и ждем… Верим, что государство обратит на нас внимание не только на словах, но и на деле.
– Как Вы думаете, через сколько лет это произойдет?
– Надеюсь, что максимум лет через пять. Если этого не произойдет, то я даже не знаю, что будет…
– Приходилось ли Вам применять педагогические приемы вне школы, скажем, в воспитании сына?
– Конечно… Когда сын был маленьким, мы всю нашу домашнюю работу превращали в игру. Например, повесили таблицу добрых дел, в которой каждый отмечал добрые дела, которые он сделал. Я никогда не заставляла сына: «Ты должен сделать это!». Он все делал сам, опережая других! А потом эти свои добрые дела в таблице отмечал. Старался перегнать своих родителей. Еще и потому, что победитель получал призы!
И до сих пор у нас в семье никто никого не принуждает что-то сделать. Живем дружно, каждый стремится избавить от тяжелой работы другого.
– Вот Вам ситуация: Вы пришли вечером с работы, усталая, и никто не хочет мыть посуду. Что вы делаете?
– Обычная ситуация… Никто не хочет мыть посуду? Значит ее никто и не моет! Но каждый же все равно об этом думает. В какой-то момент мы приходим к выводу, что если посуду не мыть, то тарелки скоро закончатся. И кто-то принимает решение первым – принимается за работу.
– Каков, на Ваш взгляд, главный принцип в воспитании?
Похваливать и стимулировать. Говорить: «Лучше всего сделаешь это только ты!». Или: «Помоги мне с этим справиться, ты ведь это делаешь лучше меня».
– Вы лидер в семье?
– На лидерство у меня не остается времени. И наверное, как раз из-за того, что уделяю своим мальчишкам так мало времени, я стараюсь заботиться о них в любую свободную минуту. Всегда их опекаю, и поглажу, и накормлю.
– Есть ли у Вас ответ на вопрос: «В чем заключается смысл жизни?»
– Для меня он в том, чтобы сделать все полезное, что я в силах сделать. Отдать все без остатка. И в семье, и на работе. Я всегда готова помочь всем.
– Какие Ваши лучшие качества позволяют Вам добиваться успеха?
– Организаторские способности, требовательность и доверие к людям.
– Какие Ваши худшие качества мешают Вам в жизни?
– Главное – я совершено не умею расслабляться и отдыхать. Не научилась. Вот сейчас, когда мы с вами беседуем, я нахожусь в отпуске. Но все равно прихожу на работу. Иногда мне говорят: «Дома столько дел!», а я говорю: «Какие дела?!». Я просто не знаю, чем мне заняться дома, когда не решены какие-то проблемы в институте!
Еще одно негативное качество – излишняя тревожность. Это обратная сторона ответственного отношения к делу. Я делаю все, что от меня зависит по максимуму, и очень тревожусь за то, что что-то получится плохо по тем или иным причинам, повлиять на которые я не могу.
– Чего Вы больше всего боитесь?
– Не хочу, чтобы жизнь в нашей стране стала еще хуже. Не хочу, чтобы в России происходили социальные потрясения. Экономические проблемы очень часто приводят к проблемам социальным.
– Чего Вам, по большому счету, не хватает в жизни?
– Для института не хватает закона «О дополнительном профессиональном образовании», который приравнял бы нас к вузу и перевел на федеральное финансирование. У областного бюджета на наше развитие, к сожалению, не хватает денег.
На личном уровне мне хватает всего. Я знала, на какую зарплату шла, знала, на что придется жить. И из педагогики я уходить не собираюсь. Я получаю здесь настоящее творческое удовлетворение.
– Два вечных русских вопроса: «Кто виноват?» и «Что делать?». Есть ли у Вас ответы на них?
– Каждый перед собой виноват сам. Если он живет не так, как хотелось бы, значит, он чего-то на своем месте не доделал.
Ну а «Что делать?»… Вложить в образование все, что возможно, для того, чтобы по-настоящему воспитать новое поколение – наше будущее. Воспитать граждан, которые осознают, что если они сами ничего вокруг себя не изменят, то никто не придет и не изменит это за них.
2004 год